Текст книги "Хозяйка Тейновых холмов"
Автор книги: Лана Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Глава 6 Тейновы холмы
Скрипит песок, за спиной слышен тихий шелест. Я растерянно осматриваюсь.
Побережье. Оно кажется смутно-знакомым, как и возвышающийся в отдалении замок или особняк. Это… это же то место, куда меня вынесло порталом, и мое наследство? То есть, несмотря на полное пренебрежение ко мне, Ретфер Неф все-таки соблаговолил довезти до холмов? Наверное, ждал, что я рассыплюсь в благодарностях, не дождался и разозлился.
А вот фиг ему! Перетопчется. Конечно, хорошо, что довез, но он не сделал ничего такого, за что можно быть благодарной до конца жизни. К тому же бросил меня здесь одну и даже не намекнул, как войти в поместье. Высокомерный засранец!
Но злиться долго не получается. Слишком умиротворяюще шепчет море, воздух свеж, а виды…
Здорово как! Мне здесь сразу понравилось. Руки буквально чешутся от желания поскорее открыть ворота, войти в дом, посмотреть что там и как. В голове каша, ворочаются тревожные мысли, но я пока не стремлюсь их оформить – надо разобраться с тем, что мне досталось.
Сейчас меня больше всего заботит – как пройти через ворота. Мне ведь, не дали ни ключей, ни магнитных карточек. Не взламывать же двери в собственное поместье. И ведь ни одна длинноносая физиономия не сказала, как попасть в дом. Может, Ретфер ждал приглашения, а не дождавшись, решил наказать меня ночевкой под открытым небом, и завтра придет весь отдохнувший и холеный и покажет какой-нибудь совсем простой способ, продемонстрировав мою глупость.
Ну, нет. Я на такое не согласная. Раз есть поместье и есть дверь, значит можно в нее войти, иначе Джунес не оставил бы меня одну… надеюсь.
Так, вижу цель, не вижу препятствий, как говорил герой в любимом мамой фильме, который мы в обязательном порядке смотрели каждый Новый год.
Я поддергиваю изрядно извазюканные пижамные брюки и взбираюсь по песчаному холму.
Вот передо мной и ворота. Стоят. Не двигаются, хозяйку признавать не желают.
В голове всплывает присказка из сказки: «Избушка-избушка, повернись к лесу задом…» и так далее, – но я ее отметаю, поскольку ни избушки, ни леса здесь не наблюдается. «Сезам» – тоже мимо, мы не на Востоке, а больше как-то ничего на ум не приходит.
Тыкаю в ворота пальцем. Развернувшись, ударяю бедром, потом и попой – может, подействует грубая сила? – результата нет. Иду вдоль каменной стены – надеюсь, что покажется какая-нибудь незапертая калитка, дерево, по которому можно будет перебраться через стену, подкоп, в конце концов.
Над последним начинаю всерьез задумываться, когда не обнаруживаю никакого способа проникнуть за стену. Ну а что? Почва песчаная, мягкая, наверное, смогу прокопать достаточную нору, чтобы пролезть под стеной, вот только маникюр…
С жалостью рассматриваю свои ногти, покрытые свежим лаком мятного цвета, и в голове вспыхивает озарение.
А вдруг?!
Обратно к воротам уже бегу. Ноги тонут в песке, он обжигает босые ступни, но я не обращаю на это внимания – окажусь в доме, найду какую-нибудь обувь.
Напоминаю себе Алису в стране Чудес, готовую нырнуть в кроличью нору, когда останавливаюсь перед узорчатыми коваными воротами и несмело протягиваю руку к месту, где должен быть замок. Не сразу решаюсь прикоснуться. Почти касаюсь ладонью металла и сразу же отдергиваю.
Страшно, блин!
Кто знает, что мне готовит незнакомый мир. Вдруг, как Алису, утащит под землю.
Наконец, решаюсь, прикасаюсь к литой металлической пластине, и по ладони пробегает тепло, пробирается под кожу, почти обжигает.
От негромкого щелчка я почти подскакиваю, а когда дверь с тихим скрипом открывается – отшатываюсь.
Страшно, аж жуть, но делать нечего. Это мое наследство, домой не вернуться, а ночевать больше негде.
Ну не дракула же меня там ждет, в конце-то концов, – подбадриваю я себя. После изумрудных лошадей и нелюбезного высокомерия черноволосого Нефа, это было бы чересчур. Да и местные странно реагируют на мой наряд. Не понимаю, чем им моя пижама не угодила? Но есть шанс, что пока гипотетический недоброжелатель залипает на нее, я успею убежать.
С этими оптимистическими мыслями я шагаю на дорожку. Вполне веселенькую, выложенную хоть и неровным, но довольно симпатичным бледно-зеленым кирпичом.
Широкая и обрамленная разросшимися запущенными кустами, она прямо, как стрела, ведет и огибает чашу сейчас сухого фонтана. В его центре возвышается томная русалка с отбитым носом и почти искрошившими волосами, волной ложащимися на плечи и грудь.
Громкий шорох и раскачивающиеся ветки кустов заставляют отпрыгнуть и едва не завизжать.
– Кто здесь? – вглядываясь в непроглядную зелень, хрипло шепчу и уже жалею, что Ретфер оставил меня здесь одну. Сейчас он пришелся бы как нельзя кстати, чтобы поставить его между мной и непонятным шевелением в кустах. Пусть бы принимал удар на себя. Он мужчина, его не жалко, в отличие от меня любимой. Я у себя одна, и не хочу попадать под лапы или в зубы неизвестной живности. Что еще ждать от мира, в котором живут изумрудные лошади.
Чувствую, они мне не раз еще привидятся в кошмарных снах. Как оказалось, им удалось произвести на меня слишком сильное впечатление.
Огибаю чашу фонтана, заросшую какими-то ползучими растениями с мелкими ярко-фиолетовыми цветочками, и шагаю к возвышающемуся надо мной дому. При этом сама перед собой делаю вид, что совершенно уверена в том, что делаю.
Фасад с высокими колоннами, большими мутными от грязи окнами и дверями, рассчитанными, как минимум, на великанов.
Даже интересно, кем был загадочный венар Тейн, внезапно оказавшийся моим отцом. Что у него за комплексы, или мания к гигантизму?
Рассматриваю когда-то белые, а сейчас посеревшие и потрескавшиеся колонны с резными капителями, инкрустированные двери и все те же ползучие растения на стенах. Как же войти? Снова жалею, что отпустила Ретфера. Могла бы немного пококетничать, похлопать ресницами, восхититься мускулатурой, изобразить деву в беде.
Стоп. Я ведь итак дева в беде, но это совсем не тронуло черствое сердце Ретфера.
Надо было пригласить на рюмочку чая?
Хм… может, он, конечно, и пригодится в хозяйстве, но я ведь совсем не знаю этих мужчин. А вдруг они психопаты?
Нет-нет, сначала надо самой во всем разобраться, а пока попробую открыть дверь так же, как открыла ворота.
Воодушевленная, я прикладываю ладонь к стыку, где предположительно должен быть замок.
Кожу знакомо обжигает, и дверь со скрипом поддается.
Снова подозрительное шуршание и шевелящиеся на стене плети растений. Я зажимаю рот и ныряю в появившуюся щель – совсем нет желания встречаться нос к носу с неизвестной живностью. Вдруг она ядовитая?
Захлопываю дверь, прижимаюсь к ней спиной и… замираю, рассматривая открывшийся мне холл.
Да, он пыльный, часть окон затянуто вьющимися растениями, часть разбиты, а те, что уцелели, ужасно грязные. Ветерок с тихим шелестом переметает высохшие листья, видимо, занесенные через разбитые окна.
Опасаясь, что под ноги попадется какой-нибудь местный аналог мышей или крыс, иду осторожно, но к моему облегчению ничего подобного не встречаю.
Колонны с потрескавшейся глазурью подпирают высокий потолок со свисающими фестонами паутины, со стен свисают клочья свернувшихся обоев.
Холл выглядит очень и очень запущенным, но он… Он великолепен! Особенно, широкая лестница с некогда позолоченными, а сейчас растрескавшимися перилами. Поднимаясь почти из центра холла, она расширяется и расходится в разные стороны, становясь подвесной галереей.
Едва удерживаюсь от того, чтобы закрыть глаза и представить, как бы здесь могло быть, если привести все в порядок. Надеюсь, что оставленных денег хватит для восстановления этого чудесного дома. А живность…
Выведем или подружимся!
Ради такого дома я готова найти общий язык даже с тигром или летучей мышью.
Неужели с переселением в новый мир сбудется моя мечта о собственном отеле?
У меня даже руки дрожат от нестерпимого желания поскорее все осмотреть.
Больше не обращая внимания на пыль, устилающую пол толстым мягким слоем, бегу к лестнице, оставляя за собой цепочку более темных следов.
Лестница хоть и выглядит потрепанной временем – как же долго хозяин здесь не бывал, что все пришло в такой упадок? – но оказывается весьма крепкой. Даже ковер сохранился, только цвет невозможно рассмотреть.
Поднимаюсь на самый верх и замираю, не зная, идти направо или налево. Зажмуриваюсь, кружусь, а когда останавливаюсь и открываю глаза, то вижу уходящий вправо коридор – значит, туда мне и надо.
Иду медленно, рассматривая вывешенные на стене картины в тяжелых рамах. Мужчины, дамы, дети, семьи. Кажется, на паре картин замечаю знакомые черты у изображенных на них мальчиков: те же светлые и темные волосы, как у Нефов, разрез глаз и… пренебрежение в пронзительно-синих глазах. Надо же, ребенком он тоже, скорее всего, был невыносим, хотя на лице и нет шрама. Значит, неизвестное ранение не причём, у венара Нефа с детства отвратительный характер.
У следующего портрета я замираю. Ощущение, что смотрюсь в зеркало – те же светло-рыжие волосы, а ведь, когда спрашивала у мамы, от кого у меня такой отвратительный цвет, она отвечала что от бабушки, которую я никогда не видела. Выходит, не от бабушки. И удлиненный разрез глаз с приподнятыми внешними уголками, овал лица со слегка заостренным подбородком, четко очерченные скулы – все как у мужчины на портрете. Только аккуратный нос и яркие пухлые губы достались мне от мамы.
Если, несмотря на признание печатью Тейна, у меня еще оставались сомнения в том, что здесь какая-то ошибка, то сейчас они окончательно развеиваются.
Эх, мамочка, зачем же ты мужа обманывала? Или только я не знала, что он не мой папа?
От мешанины мыслей голова начинает кружиться, и я прислоняюсь плечом к простенку. Здесь обои не в таком плачевном состоянии, как в холле, но тоже очень пропыленные. Провожу кончиком пальца по завиткам рамы – на месте очищенной полоски просматривается лакированное дерево. Да… придется потратить уйму времени, чтобы привести все это в порядок. А еще не мешало бы озаботиться новым туалетом. Не в пижаме же, в самом деле, совершать необходимые для обустройства покупки. Но и покупка платья тоже требует выхода в город.
От количества необходимых дел я совсем теряюсь, не знаю с чего начать, хочется разорваться на несколько Сашек и бежать в разные стороны, чтобы заняться всем сразу, но привычка к постоянным стрессам на работе берет свое, и я успокаиваюсь.
Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас надо осмотреть дом.
И я двигаюсь дальше.
Коридор по-прежнему оставляет желать лучшего: где-то выкрошилась плитка, рассохлись двери, канделябры в простенках повисли так, что если бы в них горели свечи, то случился бы пожар.
По одной стене коридора располагаются двери, а по другой – ряд окон с пыльными, наполовину сорванными портьерами. Вылинявшие кресла, покосившееся столики – все это можно привести в порядок.
Выглядываю через одно из окон – невероятно! Два крыла дома закругляются, охватывают довольно просторную лужайку и, словно в рамку, заключают великолепнейший вид на горы.
Я, конечно, незнакома со своим папенькой, но умом он явно не отличался. Разве нормальный человек, допустит, чтобы такой великолепный вид открывался из коридора, а не из комнат?! Это просто недопустимо! Чем он только думал?
Интересно, а что я увижу в комнатах?
Толкаю первую же оказавшуюся рядом дверь. Она со скрипом распахивается, при этом на меня падают клочья паутины.
Фыркаю, отмахиваюсь, снимаю с ресниц липкую пакость. Тусклый свет заливает захламленную комнату, я даже не сразу понимаю, что всюду: на кушетках, на креслах, на поскрипывающих дверцах шкафов, – набросаны женские платья. Или мне кажется, что платья.
Да уж! Такого бардака я никогда не видела. Неужели мой папочка любил переодеваться в женскую одежду?
Невольно передергиваю плечами.
Или чьи тогда все эти наряды?
Я даже забываю, что хотела узнать, какой вид открывается с этой стороны дома – проснувшаяся внутри меня дефачка-дефачка не может удержаться и сдергивает нечто покрытое пылью, но изначально, скорее всего, бледно-лилового цвета.
– Кто ты такая и по какому праву здесь хозяйничаешь? – от сварливого и скрипучего голоса я не то, что вздрагиваю, я подпрыгиваю и, будто защищаясь, прижимаю к груди пыльный наряд.
Мало мне грязи, ага!
– Ой, хозяюшка, не признала сослепу. Прошу покорнейше простить, – раздается тот же скрипучий голос, а я отскакиваю еще дальше и испуганно осматриваюсь.
– Да что же ты головой-то так крутишь? Отвалится ведь! Ты бы лучшее протерла меня, чтобы я могла рассмотреть новую хозяйку, а то такое видится, что не приведи Светлейшая Сурья. Непотребство одно.
Я схожу с ума, или голос раздается со стороны грязного, как и все здесь, ростового зеркала в золоченой раме?
Глава 7 Зеркало
От растерянности ноги подкашиваются, я шлепаюсь на задницу и закрываю лицо все тем же платьем, которое прижимала к груди.
– А вы… вы где? – посидев немного, выяснив, что никто на меня не нападает и набравшись храбрости, решаюсь я задать вопрос, потихоньку стягиваю с лица ворох кружев и освобождаю один глаз, которым и изучаю обстановку.
От попавшей в нос пыли громко чихаю.
– Будьте здоровы, хозяюшка!
Или здесь в воздухе галлюциноген, или из-за выступивших слез мерещится всякое, но я готова поклясться, что вижу в зеркале отражение полной, затянутой в розовое платье женщины. Поверх мелких белых кудряшек у нее натянут кружевной чепец, а к голубому поясу, охватывающему широкую талию, прикреплена вместительная сумочка в виде мешочка.
Развернувшись на попе, стремительно оглядываюсь, но за спиной никого нет. Откуда же тогда женщина?
– Что ж ты вертишься, будто тебя жалохвосты кусают. Встань-ка посмотрю хоть на тебя, – елея в неизвестно откуда звучащем голосе заметно убавляется, а его место занимает ехидство.
Я же, услышав о неизвестных жалохвостах, вскакиваю. Под ноги попадается еще какая-то тряпка, нога проскальзывает, я теряю равновесие и еду-еду…
Размахиваю руками, стараясь удержать равновесие, но неудержимо приближаюсь к подозрительному зеркалу, отражающему невидимых существ. Может, здесь привидения водятся?
Вот еще такого счастья мне не хватало! Так-то, это мое наследство, а не непонятного привидения.
Я все-таки врезаюсь в массивное зеркало, сбиваю его, подхватываю, чтобы не разбилось, и мы вместе падаем в ворох одежды.
– Ты что же это творишь-то? – взвизгивает кто-то на ухо. Я отталкиваю от себя зеркало и откатываюсь. – Да что же ты меня швыряешь? Разбить хочешь? Разве ж я тебя обидела чем? Хорошего ведь только желала. Приняла, как свою, распустеху несуразную, а ты мне за доброту! Да я!.. Да куда ты без меня?! Ни одеться, ни причесаться не сможешь. Как замуж собираешься выходить, дуреха?
– А ты кто? – из-за пыли в горе першит, но я все-таки спрашиваю и осматриваюсь. До сих пор не могу поверить, что я – самодостаточная девушка с высшим образованием – разговариваю с зеркалом. Хорошо, что дома пила только кофе, иначе заподозрила бы у себя «белочку».
– Так рядом с тобой же лежу! Поставь меня взад, как было, – сварливо заявляет голос.
– То есть, ты зеркало? – протягиваю дрожащую руку, чтобы коснуться тяжелой рамы, почти приближаюсь, но все же отдергиваю.
– Не зеркало! А денфа Мирела, – с апломбом заявляет… зеркало. – Помощница местная. Можно сказать, душа этого поместья. Так-то вот. Ты, конечно, хозяйка, но и я здесь не последнее существо.
– Д-душа? – я начинаю заикаться. – То есть, привидение?
– Сама ты привидение! – фыркает зеркало. – Что непонятного? Душа я. Ду-ша. Всегда служила хозяйкам холмов. Мыла, причесывала, следила за туалетами, а когда пришел мой срок, не захотела уходить. Живший в то время венар Тейн пошел мне на встречу, провел необходимый ритуал, и я стала частью дома. Теперь-то поняла? Откуда ты такая глупая взялась? О чем с тобой говорить, если ты даже одеваться прилично не умеешь?
Значит, все-таки привидение. Причем, считает себя здесь большей хозяйкой, чем меня. И как заслужить у нее (него) авторитет?
Но кроме это нарисовалась и еще одна проблема – если местные венары способны привязать душу к дому – это ведь что-то навроде приворота, верно? – то надо держаться от них подальше. Кто знает, кого и к чему или к кому они еще захотят привязать. Совесть-то, как выяснилось, не самое сильное их качество. Местная знать не считает необходимым обременять себя ненужными переживаниями – не держат ничего лишнего.
– Ну?! Долго лежать будешь? Столько дел. Посмотри, какой беспорядок кругом! Всё шерстокрылы неугомонные. Без пригляда все тащат. А откуда взяться пригляду, коли хозяина нет? Вот и я проснулась только когда ты, распустеха, заявилась. Не могла раньше прийти, не случилось бы такого запустения.
Зеркало чехвостит меня, пока я поднимаю его и ставлю место.
Уф! Не помню, когда в последний раз меня так отчитывали, будто школьницу.
– А теперь, помой-ка меня. Знаешь, какая я красивая буду! Давай, пошевеливайся!
От, ничего себе заявочки!
– А разве не вы, – вот что значит профдеформация, даже к зеркалу на «вы» обращаюсь, – разве не дух поместья должен ухаживать за хозяйкой?
Все-таки смягчаю формулировку и не упоминаю про прислуживание, но это не действует на требовательное зеркало.
– Как же я могу ухаживать, ежели ничего не вижу! Ну и бестолковка ты! Как с тобой жить? Давай-ка, пошевеливайся. Здесь где-то дверка должна быть в уборную. Найди-ка ее. Ежели вода уже проснулась, то намочи-ка тряпицу, да протри меня.
– А тряпицу где взять?
К своему ужасу чувствую себя как в детстве, будто мной, как раньше, командует не в меру властная родительница.
– Да хоть с себя сыми. Все равно твои одежки больше ни на что не годятся. Ходишь, как оборванка. Так на тебя ни один жених не посмотрит.
Невольно вспоминается пренебрежение Ретфера. Ему тоже моя пижамка не понравилась.
И почему я опять о нем думаю? Фиг бы с ним, раз для него одежда важнее человека. У меня и без него дел много – вон, зеркало скандалит, мыться просит.
Разумеется, я не могу проявить к своей пижамке столь вопиющего вандализма. Она, можно сказать, единственно, что осталось у меня от родного мира, поэтому хватаю первое, что попадается под руку и поворачиваюсь к привередливому зеркалу.
– Куды ты сорочку покойной венари Кэтарии потащила?! – возмущенно завопило оно. – Немедленно поклади на место, бестолковка! Разве ж нынче найдешь такой тонкий шелк, а кружева, а? Разучились девки кружева плести! Поклади, говорю, немедленно. Вон, свою рубашонку сымай. Ткань, грубя, мятая – в таком только служанки ходють, – и ни кусочка кружавчиков. Рази ж благородная венари может на себя подобное надеть?
– Не сниму! – протестую я, крепче стягивая у шеи воротник пижамной рубашки. – И ткань вовсе не грубая, а очень даже мягкая, настоящий гипоаллергенный хлопок....
– Гипполергенный? Лошадиный что ли? Вот еще, лошадиной вони в гардеробной венери не хватало! – зеркало даже дребезжит от возмущения.
– Сыпи от него не бывает, раздражения, – поясняю я.
– А-а-а, раздражения. Тады оставляй. Но что-то твой лошадиный хлопок не больно помогает, какая-то ты слишком раздраженная, – в голосе зеркала слышится сомнение.
– К тому же, у вас такого точно не достать, – продолжаю настаивать я. – Эксклюзив, можно сказать. А сорочка эта все равно вся грязная, кружавчики же в случае чего можно и отпороть! Я все сказала! Я здесь хозяйка и я решаю, а ты, подскажи-ка лучше, где можно эту сорочку намочить, чтобы наконец отмыть тебя, ведь ты так… такая красивая, – чуть было не обращаюсь к зеркалу в среднем роде, но вспоминаю, что оно представилось – денфа Мирела. Не стоит обижать запертую в зеркале душу, да еще и духа дома. Тем более, что она все больше напоминает бабушек у подъезда, а им только попадись на язык.
– Наконец-то вспомнила, – Мирела ворчит, но в голосе прорываются довольные нотки. – А то все за свою рубашонку переживала. Ужо дай мне волю, наряжу так, что станешь первой красавицей. Давай же скорее, мой меня. А сорочку, уж так и быть, можешь забрать. Вон, видишь, справа от тебя дверца? Вот за ней уборную и найдешь. Да шевелись же, что ты как мертвая? Так ни одного жениха не догонишь.
А, то есть они здесь еще и убегают?
Это местное развлечение такое – догони мужчину и сделай его своим женихом?
Хм… Может, венары Неф поэтому и сбежали один за другим, что ожидали моей погони за ними?
Ну, пусть и дальше ждут. Ожидание тренирует терпение.
С этими мыслями я толкаю дверцу, с трудом найденную за заваленной нарядами ширмой, шагаю в «уборную», как ее назвала Мирела и застываю на месте. Только челюсть едва не стукается о плитку пола.
Вот это… даже не знаю как назвать, но точно не уборная, которая ассоциируется у меня со скворечником на улице.
Нет, это великолепное помещение, облицованное нежнейшей лилово-розовой глазированной плиткой с крохотными золотистыми крапинками, создающими эффект волшебного мерцания, пробивающегося даже сквозь слой пыли. Чисто девочковая ванная. Офигенная и крышесносная. Если бы у меня были необходимые средства, то мечтала бы именно о такой.
Чаша самой ванны округлая и приятная для глаза. Была бы я в нашем мире, сказала бы, что она из розового, даже на вид теплого мрамора. Захотелось прикоснуться, лечь, понять настолько ли она удобная, как кажется. Ее поддерживают изогнутые латунные ножики, и такой же кран установлен на одном из длинных бортиков, а рядом невысокая тумба, тоже из розового мрамора. Наверное, для всяких милых девичьему сердцу фиговинок, типа пены, масел, солей, масок, скрабов и прочих приблуд.
Я даже представляю, как нежусь здесь, разумеется, после того, как все отмою и отчищу.
Стоп! А зачем же я здесь?
Точно, вода. Шагаю к еще одной розовой тумбе с плавным, даже на вид женственным углублением. Большое зеркало над ней при моем приближении неровно вспыхивает светящейся окантовкой.
Ничего себе, здесь еще и подсветка! И Мирела, слава местным богам, не выглядывает из зеркала – ну просто все счастье и на меня одну! И за что мне это?
Ладно, надо отмывать Мирелу. Как бы еще с краном разобраться.
Склоняюсь над ним, поблескивающим сквозь слой грязи, рассматриваю – ни барашков, ни вентилей. Хм…
Может, они здесь додумались и до шаровых кранов? А вот и ручка!
Тянусь к ней, пытаюсь повернуть, но не получается, а вместо этого кран начинает трястись, фыркать, и в раковину, разлетаясь на брызги, ударяет ржавая струя.
Разумеется, окатывает меня с ног до головы, прежде чем успеваю отскочить, и подача воды сразу прекращается. Ну, хоть тряпку тоже успевает намочить.
Надо же, они здесь не только до шаровых, но и до сенсорных кранов додумались, затейники. Только работают краны как-то криво.
Но тут, видимо, какие маги, такие и краны. Будем работать с тем, что есть.
Снова подхожу к крану, теперь уже осторожно, сбоку, протягиваю руку с тряпкой, и на нее с фырчаньем изливается окрашенная в оранжевый цвет вода.
Нда-а-а… Трубы тоже придется менять. Смета по ремонту все растет, а я даже представления не имею, сколько мне оставил недавно обретенный покойный папочка.
Обдумывая эту ценную мысль, а также и то, как мне добраться до города и банка, о котором не имею ни малейшего понятия, я возвращаюсь в… наверное, гардеробную?
– Тебя только за смертью посылать – Мирела встречает меня ворчанием. – Где так долго ходила? Я уж думала ты там утопла, а ты что? Это что это? – голосит она, едва я к ней приближаюсь. – И раньше была в непотребном виде, а сейчас… – Мирела даже задыхается от возмущения, а ее необъятный бюст вздымается так, будто норовит выскочить из зеркала. – Ты уборную что ли собой мыла? – продолжает голосить она. – Ох, бестолковка безголовая. Совсем ни капли разума в этой лохматой голове. Разве венари ходят в таком виде? Переодевайся! Немедленно переодевайся!
– То есть, даже вас помыть не надо? – вкрадчиво спрашиваю я.
Конечно, и самой неприятно ходить мало того что в откровенно грязной, а теперь еще и в мокрой одежде, но надевать чужие платья хочется еще меньше.
– Как-нибудь перетерплю, – ворчит Мирела. – И не подходи ко мне, еще испачкаешь! Сначала переоденься, а потом и мыть будешь. Вдруг женихи придут, а ты у меня в таком виде. Позор же!
Хм… Мирела может думать еще о чем-то, кроме женихов?
– Давай-давай, пошевеливайся! Мне еще тебя замуж выдавать, а репутация, она знаешь, какая хрупкая, – подтверждает она мои мысли, только никак не поясняет, какого черта гипотетический жених должен забыть в девичьей гардеробной?
– Хорошо-хорошо, уже переодеваюсь, – успокаиваю не в меру темпераментное зеркало и направляюсь к ширме.
Все-таки неприятно оказаться перед кем-то голой, даже если эта кто-то – дух.
А вот как раз и платьице висит.
Сдергиваю с ширмы струящуюся пыльную ткань, при этом на голову падает что-то еще.
Ну как же без сюрпризов? Иначе это буду не я. Встряхиваю волосами – сюрпризом оказывается одинокий чулок. Тонкий, нежный, очень похожий на наш пятнадцатиденовый, только вместо кружева на силиконе воздушные кружавчики с кокетливой ленточкой под ними.
Придирчиво осматриваю свалившийся буквально на голову подарок – вроде, чистый, похоже, что даже не ношенный, по крайней мере, форму сохранил, а вот волосы у меня в полном беспорядке, да еще и в лицо лезут. Вот он и пригодится! Как лентой, обхватываю чулком голову и стягиваю растрепанные волосы в пышный хвост. Перекрасить бы их еще, но в ванной к моему несчастью ничего похожего обнаружить не смогла. Ладно, не к спеху, теперь дело за платьем.
Встряхиваю его раз, второй. Пыль взвивается вокруг меня плотным облаком. Мигом захлопываю глаза, нещадно чихаю, кашляю, и при этом слышу ехидный голос Мирелы:
– Что, не нравится? А как я здесь столько лет провела, в грязи, да без магической подпитки!
Она… Она это что, специально заставила меня переодеваться, чтобы я захлебнулась пылью? Ну, Мирела, ну, душенька! Вот запру тебя в самом темном чулане, узнаешь тогда! И разговаривать с тобой тоже не буду!
Пыль, кажется, заполняет всю комнату. Понимая, что дышать мне больше нечем – это сколько же может вместить в себя, казалось бы, тонкая ткань?! – бросаю платье на нечто похожее на низкий столик, выныриваю из-за ширмы и, не обращая внимания на возмущенные вопли зеркала, что опять отлыниваю от его помывки, оказываюсь около окна.
Раздергиваю портьеры, толкаю створки… Вот это да! Хотела узнать, какой вид открывается с это стороны коридора? Пожалуйста – передо мной расстилается необъятная лазурь, искрящаяся под солнцем как самый настоящий бриллиант, а около горизонта виднеется какая-то точка. Наверное, остров. Эх, побывать бы там! А вид… Да за такой вид и душу не жалко продать. Впрочем… может я уже ее и продала. Кто знает, может я все-таки умерла там, в своем мире, в расцвете лет.
Что-то так себя жалко стало, накатила тоска, и бывший-то теперь не узнает, что я владелица аж целого поместья – обидно.
Я даже всхлипываю пару раз, или просто глаза слезятся от яркого блеска воды.
В чувство меня приводит опять-таки Мирела.
– Ну и долго еще будешь любоваться? – ехидно интересуется она. – Тоже мне, нашла на что смотреть, я-то намного лучшее. Давай скорее, отмывай меня. И окошко не забудь закрыть, а то все платья отсыреют и выгорят на солнце. Ну ничего не понимаешь, всему учить надо.
К счастью, большая часть пыли успевает выветриться. Окно, несмотря на требование Мирелы, закрывать не тороплюсь – пусть в комнате хоть немного посвежее станет, – и возвращаюсь за ширму.
Снимаю пижаму, осторожно складываю и кладу на ранее обнаруженный столик – потом постираю, когда найду что-нибудь моющее, – и остаюсь в чем мать родила. Видок, конечно тот еще, хорошо, что Мирела не видит, иначе нотациям не было бы конца, поэтому еще раз встряхиваю платье, чуть не стоившее мне асфиксии – ничего такое, нежно-мятного цвета с желто-рыжей вышивкой, ну прямо под цвет моих патлов, но на платье смотрится красиво.
Требования Мирелы становятся все пронзительнее, и я поспешно натягиваю на себя мятный шелк. Платье совсем не похоже на те, что я видела в городе – никакого укороченного лифа, никаких многослойных летящих юбок – все очень просто: слегка приталенный лиф, он не обтягивает, а струится вдоль тела, нежно оглаживая кожу, узкие в плечах и расширяющиеся к кисти рукава и неглубокий вырез на груди. Вроде бы все скромно, но в сочетании с отсутствием белья под платьем, выглядит весьма провокационно. Особенно в области груди. Но бюстгалтеров я здесь не нашла, да и не стала бы надевать чужое белье. Придется как-то обойтись, пока не выберусь в местный магазин. Остается самое сложное – застежка на спине. Мне удается застегнуть мелкие, выворачивающиеся из пальцев пуговки почти до лопаток. Выше уже не получается, да и руки начинает ломить от неудобного положения.
Плюнув на это – ну кто меня здесь видит кроме Мирелы, я подхватываю еще влажную тряпицу и выхожу из-за ширмы.
– Красавица! Как есть красавица! – при виде меня восклицает Мирела. – Все-таки кровь Тейнов не водица. Давай же, приступай скорее!
Не слишком обольщаясь словам зеркала, начинаю оттирать глянцевую поверхность.
– Да что же ты делаешь-то, неумеха! Щекотно же! – взвизгивает зеркало. – А теперь больно. Аккуратней! Вот там еще внизу потри, не видишь, грязь!
Вздохнув, наклоняюсь, чтобы убрать мутную полосу снизу.
– И чуть в стороне, и… Ох! – выдыхает Мирела.
Я уже по ее интонациям чувствую что-то неладное.
– А вот и жених! – зачарованно шепчет она. – Да еще и с дарами, как я и говорила…
Что? Какой еще жених?!
Откидываю завязанные в хвост волосы, стремительно распрямляюсь и поворачиваюсь.
