Текст книги "Отправляйся в ад (СИ)"

Автор книги: Lacysky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Им самое место в тех пустых комнатах.

Где-то взвизгнула сигнализация машины, и Каролайн зашагала вниз по улице в сторону осеннего притихшего парка. Ей надо было собраться с мыслями, подумать и решить – на что она готова пойти, чтобы спасти если не Нормана, то хотя бы себя?

Сидя на деревянной и сырой от бесконечных дождей Сиэтла лавочке перед прудом, Каролайн не стыдилась горячих слёз, пока перебирала воспоминаниями их годы с Норманом. Она промокнула их перчаткой – и они быстро впитались в тонкую коричневую шерсть.

Под мелкой моросью, наедине с тихой гладью воды и прибитой к брусчатке мокрой листвой, она отпускала от себя подёрнутую дождём и гниением любовь к Норману.

До Самайна оставалось несколько дней.

И интуиция Каролайн вопила о том, что ей надо успеть до ночи, когда открываются холмы, а мертвецы выходят в мир людей. До неверного света луны и дорог, что уведут к диким кострам в пожухлые поля.

Даже яркий свет и грохот мегаполиса не могли заглушить ощущения прикосновения к другой стороне мира.

Норман то казался настолько прежним, что все домыслы становились чушью, то окутывал холодом, прикусывал до крови губы в темноте между ними, плывущей сотней прикосновений. Каролайн едва не сходила с ума – ей казалось, всё двоится.

Сам её мир раскололся на два – в одном была работа, говорливая Памела с меняющимся по сто раз на дню мнением о цвете паркета, разговоры с мамой о новинках кино, воскресных купонах и здоровье отца и свет ярких вывесок.

В другом – бесконечный дождь, засохшая кровь на рубашке Нормана, зуд на расцарапанных бёдрах и повторяющиеся видения.

Она хотела всё рассказать хоть кому-то, но сдержалась.

Кто поверит в бред про затаенного демона внутри?

Всё это время Каролайн готовилась к тому, что придётся сжечь плоть, в которую въелось зло. И их городская квартира совсем для этого не подходила. Зато близились выходные – а прежний Норман любил временами проводить их в маленьком домике в пригороде Сиэтла.

Ужин проходил в уже ставшей привычной тишине. Каролайн смотрела на Нормана в мятой рубашке с расстегнутом воротником и вытертых джинсах, на складку на лбу и старый ожог на запястье. Кажется, когда он возился с костром за городом.

Ей хотелось уткнуться в него, исцеловать лицо и умолять, чтобы он вернулся. Чтобы всё стало как раньше. Раньше она легко сказала бы – «Норман, я схожу с ума. Помоги мне».

А теперь она чувствовала себя одинокой, как щепка корабля в бушующем море.

– Давай уедем подальше, – Каролайн пригубила красное вино, которое сама выбрала в баре. – Побудем вдвоём и дальше от суеты города. Разожжём камин…

– Нет.

– Норман…

– Никакого камина. Но я не против провести выходные наедине с тобой. Только с тобой, любимая Каролайн. Я бы так провёл вечность.

Он улыбнулся, но взгляд при этом оставался пронизывающим и холодным. Даже немного жутковатым. И в нём читалось – я знаю, что тебе всё это нравится. Признайся. Отдайся мне.

Каролайн через силу посмотрела на остывшие спагетти болоньезе в своей миске. После следующего глотка вино казалось пресным, а еда безвкусной. Ей всего лишь надо доиграть роль хорошей жены до самого конца.

Каким бы страшным он ни был.

Каролайн через силу заставила себя в ту ночь не уснуть. Она лежала в плену воспоминаний о первых встречах, о том, как они несли чушь на работе, чтобы взять отгул посреди недели, о быстром и сводящем с ума сексе в машине и чашке кофе уже после.

Зацепки памяти того, что дорого, на полотне жизни.

Норман, поверив, что она спит, бесшумно выскользнул из кровати и исчез в тьме коридора. Еле слышные шорохи и возня на кухне, шуршание бумаги и писк дверцы холодильника, которая открыта слишком долго.

Крадучись, как мышка, забравшаяся в логово хитрого кота, Каролайн сначала выглянула в коридор, а потом на цыпочках дошла до двери кухни. Замерла в углу у косяка, пытаясь высмотреть, чем занимался Норман.

В одних штанах он сидел за столом, только распахнуто окно в дождливую ночь. Смердело подгнившей кровью и чем-то, что навевало мысли о трупах, вскрытии тел и костях в развороченной плоти.

Каролайн едва не соскользнула по стене на пол, когда свет фар высветил то, что делал Норман.

Перед ним на тарелке лежало сырое мясо. Насколько можно было что-то разглядеть – то ли почки, то ли печень. Тёмные небольшие куски с мерзким запахом, который бывает в мясных лавках с подвешенными тушами под потолком.

Каролайн быстро вернулась в спальню и забралась под шерстяное одеяло, дрожа от увиденной картины. Сна как не было. И когда Норман вернулся, от него пахло кровью, а уголки губ потемнели от сока.

Лёжа без сна, Каролайн окончательно уверилась, что её мужа больше нет.

А этой твари она не даст существовать – ни рядом с ней, ни в этом мире вообще.

Утро выдалось ясным и солнечным. Каролайн даже достала из бардачка запыленные солнечные очки и открыла окна в машине, пока ехала в сторону их маленького домика.

Это был Норман, который предложил обзавестись хоть чем-то загородным. Он активно участвовал в разных проектах по озеленению Сиэтла и порой рвался из душного города к дворику со старыми елями и покосившемуся крылечку.

Через несколько улиц от них открывался вид на залив, но обоим нравилось, что их дом немного в глубине пригородного района за высоким забором, который не даёт любопытным соседям заглянуть на их задний двор.

Сейчас это было как нельзя кстати.

Каролайн подпевала солисту London after midnight, которые всегда запойно слушала по осени, и наслаждалась спокойной дорогой и сонным пригородом. Свернув на нужную улицу, она вскоре остановила машину у сероватого забора, из-за которого торчали верхушки елей, и сжала пальцы на кожаной оплетке руля.

Сидела некоторое время в салоне, наполненном музыкой и солнцем.

Стоит сейчас войти в дом, и пути назад не будет. Здесь и сейчас ещё можно вернуться в Сиэтл, трусливо сбежать к родителям, наплести с три короба полиции, чтобы они заперли Нормана.

Но это не поможет. Есть только она и её личный демон, который по ночам упивается вкусом сырой печени. Даже отдаленный голос про огонь уже не слышится.

В багажнике лежало всё для сегодняшнего ужина: тушка кролика, травы, пара бутылок вина и – куда важнее – несколько свечей, банка соли и упаковка спичек. Она зажжёт пламя ярче каминного.

Для проклятой души в самое адское пекло.

Дом был низким и приземистым, с грязно-розовыми стенами (Каролайн так и знала, что цвет выйдет дурацким, но Норман настоял), коричневой крышей и небольшим светлым крылечком, на котором отлично помещались впритык друг к другу два стула. Ноги в коротких резиновых сапогах пружинили по насыпавшимся желтоватым еловым иголкам, а воздух пах пыльной листвой и дымом. Наверняка у кого-то затевалось барбекю.

Ступени скрипнули, когда Каролайн поднялась к входной двери. До приезда Нормана так много надо сделать. Но начать стоило с включения отопления и хотя бы минимальной уборки. Кажется, они не бывали здесь несколько недель, и внутри остался тот бардак, который бывает, когда уезжаешь впопыхах.

Стопки старых журналов на коричневом кожаном кресле, сбившийся тёмно-красный клетчатый плед в углу дивана, подсохшее разлапистое растение в простой пластиковой кадке. Каролайн присела на диван, впитывая покой и тишину дома, а потом принялась за дела.

Запах тушеного кролика с картошкой с розмарином и чесноком окутал весь дом, а в стёклах множились отражениями огоньки свечей, расставленные на столе среди деревянных мисок и тарелок.

Под вечер Каролайн сама себе казалась взвинченной и напряженной. А если он заподозрит неладное? Если она выдаст себя невольным жестом или взглядом?

Ей казалось, что по углам шепчутся духи, тени становятся длиннее и нечто скребётся около порога. Усевшись в продавленное кресло, Каролайн бездумно листала первую попавшуюся книгу в ожидании мужа.

Норман написал, что уже в пути и скоро будет.

Осталось совсем немного, и от напряженных нервов даже труднее дышалось.

Наконец, раздался шум подъезжающей машины, и Каролайн встрепенулась от накатившей дремоты и поспешила на крыльцо, быстро натянув широкий вязаный свитер.

– Я и забыл, как здесь чудесно, – Норман отряхивал на коврике ботинки от налипших листьев и улыбался. – Отличная идея.

– Идём, ужин готов.

– Запах восхитительный!

Он притянул её к себе и поцеловал как прежде. Нежно, но настойчиво, скользнул руками под свитер. Каролайн испугалась, что на этом всё и закончится, и снова будут пустые сны после грубых ласк, но Норман всё-таки отстранился.

– У нас будет долгая ночь, обещаю.

– Жду не дождусь. Но зря, что ли, бедная тушка томилась четыре часа в травах?

Всё было как прежде.

Каролайн сомневалась. Каждую секунду, что смотрела в тёмные карие глаза мужа или случайно дотрагивалась пальцами до его запястья. Он смешил её забавными историями из офисной жизни и расспрашивал про капризы Памелы, от которой впору сойти с ума.

Кролик удался. Он был подан отдельными порциями в маленьких глиняных горшочках. С человечками в стиле наскальной живописи для Нормана и с цветочным узором для Каролайн.

Когда белые свечи с ароматом льна подтаяли, а в обоих уже не лез ни кусочек, как-то вдруг зашуршал дождь по крыше.

И Норман переменился.

Резко, одним движением он встал со стула, ставший похожим на опасного хищника. Его хватка на плече показалась Каролайн железным обручем, а голос гипнотизировал и уводил за собой в холод и сырой мрак.

– Завтра Самайн. Ты же всегда чувствовала его самым сердцем.

Он провёл пальцем по её шее и вниз по толстой ткани свитера, но даже сквозь неё прикосновение жгло сыростью и замедляло биение. Она не могла отвести взгляда от его, наполненного сгустившейся тьмой.

– Ты манишь своим теплом, всей собой и горячей кровью. Искушаешь выпустить её, чтобы я мог касаться тебя полностью. Ты видела меня среди дождя. И приманила тем, что внутри тебя.

– Норман, – губы с трудом слушались, а страх заполнял до краёв души, – вернись ко мне. Прошу тебя.

– Время истекает. И если ты думаешь, как другие глупышки, что молитвы помогут, то молись.

Она ощущала липкие касания по всему телу, а его лицо было так близко, что в зрачках словно подсвечивались зловещие огоньки, приманивающие заплутавшие души.

– Отпусти его…

– Он не вернётся. Я не верю в сказки, дорогая. Зачем они нужны тому, кому подвластны иллюзии?

Миг – и Каролайн снова видела обветшалый старый замок, а волосы стали влажными, как и вся одежда, тут же прилипшая потяжелевшей тканью к телу. Она тряслась в объятиях того, кого когда-то любила.

И в то же время в ней что-то отзывалось на его слова. Отчасти ей хотелось самой распороть кожу, порвать на мелкие клочки рубашку и собственный свитер, слиться в безумной колдовской пляске.

Представила, как омытая горячей кровью и дождём, она даёт себя увести на иную сторону, чтобы там уснуть среди увядания и холодного камня и отдать свою душу ради мгновения тайн, что манят в глухие ночи.

Но за мгновение до дурмана и невнятного согласия, Норман покачнулся и впился руками в стол, а Каролайн судорожно вздохнула, отстранено наблюдая за проклятым демоном.

– Что? Что со мной?

Злой, с растрепавшимися тёмными волосами, с оскалом, он обернулся к ней с ненавистью во взгляде.

– Какого чёрта, Каролайн?! Я твой муж!

– Больше нет.

– Так легко… ты не победишь…

Каролайн промолчала, а потом Норман рухнул под действием снотворного, которое и так должно было подействовать раньше.

Теперь у неё есть около четырёх часов.

Каролайн крепко связала его по рукам и ногам, стараясь отогнать мысль, что это всё ещё может быть её Норман. Только не удержалась от быстрого поцелуя в холодные бескровные губы.

Она отволокла его в спальню, водрузила на кровать и рассыпала соль ровным и толстым кругом, расставила все свечи, которые были. А потом снова и снова оплетала крепкой веревкой тело, затягивая каждый узел так туго, как её когда-то по-скаутски учил отец. Шутил, что когда-нибудь пригодится даже городской девчонке.

Руки тряслись, когда Каролайн снова и снова чиркала спичкой.

У неё не хватит на это сил.

Она всхлипнула и снова посмотрела на мерно спящего Нормана. В окне проявился тусклый и неверный силуэт и чей-то голос шепнул:

– Мало времени. Сжигай.

– Я не могу.

– Закрой глаза.

Каролайн послушалась. И на несколько секунд ощутила тёплые и крепкие объятия, прикосновение колючей небритой щеки и запах одеколона. Он – её фонарь с желанием в ночном тёмном небе. Её счастливая дюжина, ставшая проклятым тринадцатым числом.

– Не сомневайся.

Чиркнула спичка. И под её пламенем вспыхивали одна за другой свечи в круге соли.

Каролайн переоделась в ночнушку, забралась под одеяло и опрокинула ногой несколько на пол. Прямо к тонким и лёгким шторам и шерстяному пледу.

Когда пламя разгорелось, Норман шевельнулся, распахнул дикие глаза и уставился на неё. Дёрнулся, крепко связанный. По крайней мере, так должно быть.

– Что ты творишь?! Ты убиваешь нас обоих!

Каролайн молча поднялась и перешагнула через круг соли, уже спокойная. Хотя её сердце колотилось и ревело от боли, но пусть всё горит. И иллюзионист дождя тоже.

Распахнулись окна, впуская струи дождя и ветер, но от его порывов пламя разметалось ещё больше, а мощи воды не хватало, чтобы загасить жадные ярко-красные языки.

– Каролайн! Перестань! Ты мучаешь меня!

У неё оставалось пара шагов до выхода.

– Я люблю тебя.

Голос раздвоился, и за скрипучим признанием иллюзиониста она слышала другие слова – терпкие, наполненные нежностью и благодарностью.

– Я тоже, Норман. Я тоже.

Дом пылал. На улицу выбежали обеспокоенные соседи, а Каролайн шагала босыми ногами по колючим еловым иголкам. По дорогам осени, не оглядываясь на пылающие стены.

Омертвевшая внутри и выпотрошенная, она походила на безумную ведьму, раскинувшую свою душу на горячих углях. Ей было почти всё равно, что будет дальше. Нормана больше нет. Она сама сожгла его под стук дождя.

Поселившийся внутри холод отступал, как и видения. Где-то в другом мире пустой замок лишился своего хозяина и опустел на веки вечные. Ночь струилась вокруг отсветами пожара, далёкой сиреной пожарных машин и привкусом дождя на языке.

Каролайн закрыла глаза.

И как когда-то ощутила, что чьи-то пальцы чертят созвездие сквозь тонкую ткань ночнушки.

А потом и это исчезло, смытое дождём.