Текст книги "Пустошь (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Пустошь
https://ficbook.net/readfic/1490433
Автор:
La_List (https://ficbook.net/authors/142095)
Беты (редакторы):
Margot (https://ficbook.net/authors/109612)
Фэндом:
Тор, Мстители (кроссовер)
Пейринг или персонажи:
Тор/Локи
Рейтинг:
NC-17
Жанры:
Слэш (яой), Ангст, Драма, Фантастика, PWP, Hurt/comfort, AU
Предупреждения:
OOC, Насилие, Инцест, Кинк
Размер:
Миди, 29 страниц
Кол-во частей:
3
Статус:
закончен
Описание:
Через пару минут младший уже ровно тихо дышит, а Тор дергает застежку, обхватывает член и парой грубых движений доводит себя до разрядки, вдруг представляя вместо своей руки, руку брата.
Это почему-то не пугает. Тор коротко улыбается пустоте, ставит таймер браслета на два часа и закрывает глаза.
Публикация на других ресурсах:
только с разрешения автора.
Примечания автора:
The Doors – The Crystal Ship
NC-17 здесь номинально, из-за описаний насилия.
Содержание
Содержание
Глава 1.
Глава 2.
Глава 3.
Глава 1.
Это случилось зимой 2150 года. Тору тогда было уже почти шесть лет, и он считал себя совсем взрослым. Хотя бы потому, что мама постоянно говорила ему об этом, внушая, что «такой взрослый мальчик, как он должен хорошо себя вести и слушаться тетю из Центра, пока ее самой не будет». Так что, когда она вернулась из какой-то длительной поездки с маленьким свертком в руках, Тор даже почти не скакал вокруг. Он чинно поздоровался и сначала спросил, где папа, уехавший в больницу пару месяцев назад.
Мама на этот вопрос почему-то не ответила, а просто предложила посмотреть на принесенный ей кулек. Тор, естественно, согласился. Ему почему-то казалось, что внутри свернутого термического одеяла обязательно должно быть что-то интересное.
Так и получилось: едва Тор отогнул краешек ткани, на него глянули огромные, невероятно серьезные зеленые глаза, обрамленные пока редкими темными ресничками.
Тор осторожно ткнул диковинное существо в щеку, на что оно укоризненно моргнуло, а сам Тор вдруг подумал, что ему самому бы не было сильно приятно, если бы кто-то тыкал его в лицо.
В ответ на такие мысли существо беззубо улыбнулось, и Тор растаял. Улыбнулся в ответ и спросил, оборачиваясь к маме:
– Можно назвать его Локи?
– Локи? – мама отчего-то сильно удивилась. – Ну, отчего же нельзя... Назови. Если он будет согласен.
Тор снова повернулся к свертку и повторил вопрос. Существо активно заулыбалось и что-то тихо вякнуло. Тор решил, что это согласие и тут же сказал существу, что его зовут Тор Одинсон и по логике вещей они братья.
Оно согласилось и с этим. Поморгало, поулыбалось и опять что-то мяукнуло. Мама стояла рядом и тоже улыбалась. Правда, как-то грустно. А потом, когда Тор за ужином поинтересовался, где пропадает уже целый месяц папа, она тихо сказала, что папа больше не придет. Потому что умер.
Тор тогда тоже притих. Но потом все же высказал свое мнение, что, наверное, раз папа решил умереть, значит, ему так было нужно, не стал бы он делать что-то глупое, он ведь взрослый и умный.
Мама зачем-то погладила его по голове и сказала, что все так и есть. Папа зря бы ничего не сделал. Тор кивнул и продолжил есть. Он, конечно, скучал по отцу, но раз поделать ничего было нельзя, а Тор прекрасно знал, что если человек умирал, то больше не возвращался, то и переживать бесполезно.
Мама, кажется, этого не понимала, потому что иногда Тор замечал, как она тайком смахивала слезы. Он ей ничего не говорил, боялся расстроить еще больше. Но зато стал пытаться больше помогать по дому, не разбрасывал строительные модули, не баловался с защитной пленкой на окнах и всегда вовремя ложился спать.
Что до Локи, то проблем он не доставлял, разве что иногда грустно и тихо всхлипывал. И каждый раз, когда это происходило, мама включала на кухне программу приготовления детской смеси и осторожно давала эту жидкую кашицу Локи.
Тор вертелся рядом, наблюдал за тем, как мама кормит его, перепеленывает и снова укладывает в кроватку.
Что больше всего удивляло Тора – так это то, какой Локи был худой и бледный. Ему было жаль младшего братишку, и он ошивался около детского модуля даже тогда, когда мамы не было рядом.
Включал обучающие программы, которые присылали из центра по образованию, рассказывал, какая на улице погода и как они вместе пойдут смотреть на Стену, отделяющую Город от Пустоши с жуткими мутантами, которых все звали морфами, потому что те умели сливаться с местностью так, что не заметить затаившуюся тварь можно было даже с расстояния двух шагов.
Локи слушал и понятливо моргал.
А потом пришли люди в белых защитных костюмах. Едва увидев их на экране камеры наружного наблюдения, мама заблокировала двери их модуля и кинулась к Локи. Выхватила из кроватки, прижала к груди и зарыдала. Тор ни разу не видел, чтобы она вот так плакала. Да что там... Он вообще ни разу не видел, чтобы вот так плакали.
А дверь тем временем отворилась сама собой, и на пороге появились те самые, в белых костюмах. На Тора они не обратили никакого внимания. Один из них вежливо и очень спокойно поздоровался с мамой и сказал что-то о плановой проверке на вирус.
Мама что-то говорила, потом кричала... А потом люди в белых костюмах вынули младшего из ее рук, оттащили от кроватки и что-то сделали с Локи, отчего кожа того вдруг резко посинела, покрылась странными узорами, а сам младший горько заплакал. Тор было рванул к нему, но его ловко перехватили за предплечье, прижали к полу и зафиксировали так, что шевельнуться старший Одинсон не мог совсем.
Потом прозвучали слова о «врожденной мутации» и какой-то резервации. Мама опять заплакала, а Тор просто смотрел в широко распахнутые, наполненные слезами красные глаза брата.
Потом Локи унесли, оставив на столе пластиковый лист с печатью. Так все и закончилось. И больше брата Тор не видел. Единственное, что у него осталось – фотография. Пластиковая карточка, с которой не по-детски серьезно на Тора смотрели изумрудные глаза.
Тогда Одинсон не очень понимал, что произошло, но потом, из детских страшилок и обучающих программ у него в голове со временем сложилась четкая картина произошедшего. Локи был мутантом, а значит опасным и вредным членом общества. Таких, как он раньше вообще убивали, но теперь, после решения какой-то там комиссии, стали делать из них так называемых пограничников.
Специальным образом обученные мутанты должны были защищать Стену от участившихся нападений с Пустоши. И, как понял Тор, Локи тоже должен был стать таким пограничником.
Еще мутантов использовали для развлекательных боев в Стадиуме – огромном комплексе в самом центре Города. И, как понял Тор, согласия мутантов ни на то, чтобы служить, ни на то, чтобы участвовать в боях – никто спрашивать даже не думал.
Это было странно и донельзя обидно.
Люди рождались мутантами не по своей воле, а по прихоти случая. Для рождения человека с измененным геномом и яйцеклетка, и сперматозоид должны были быть изменены вирусом. Такое случалось в пяти процентах случаев. Локи в эти пять процентов как раз и попал.
Его никто не спрашивал. Он не выбрал сам. Так просто случилось. И Тор откровенно не понимал общественного презрения к мутантам и семьям, в которых они рождались.
Он пытался раскопать хоть какую-то информацию об истоках этой неприязни, и в итоге понял, что виной всему был обычный человеческий страх. Потому что раньше вирус действовал на организм как-то иначе, и дети с врожденной мутацией были действительно опасны и для общества, и для себя.
Впоследствии вирус мутировал, и больше не приносил организму вреда. Но ученые считали, что раз вирус подвержен мутации, то ничто мешает ему мутировать снова, что подвергает опасности мирное население.
Так в официальном заключении и было сказано.
В общем, как понял Одинсон, наверху боялись опасности рецидива, хотя вирус был стабилен уже более восьмидесяти лет. Так что Тор придерживался мнения, что правительству просто нужны подразделения послушных мутантов для защиты Стены. Иного логичного объяснения у него не было.
Все контакты с мутантами были запрещены даже родственникам. Считалось, что мутантов, хоть они и являются носителями разума, называть людьми нельзя, а значит, родственников у них быть не может. Но если контакт все же происходил, мутанта жестоко наказывали – в первую очередь за проявление чувств и нарушение устава, а гражданское лицо отделывалось штрафом.
Но Тору было плевать. Он постоянно думал о младшем брате. А еще о том, что скоро срок обучения Локи заканчивается и его распределят на стену. Но перед этим мутантов сутки держали на перевалочном пункте в их секторе. И вот в эти-то двадцать четыре часа у Тора был шанс.
А все потому, что он сам вызвался на должность командира звена в подразделении охранников этого самого перевалочного пункта. Должность была скучная, малооплачиваемая, поэтому добровольцы были на вес золота. Тем более такие, как Тор – прошедшие срочную службу на Стене. Так что его рапорт рассмотрели быстро и без проблем и лишних проволочек отправили на новое место службы.
В том, что Локи окажется именно здесь, Тор уверен был больше чем на сто процентов. Потому что перевалочный пункт на Юге был всего один – их. Ну, а в том, что Локи все это время был именно в южной резервации, можно было не сомневаться. В другой сектор его бы просто не повезли – слишком это было бы дорого.
И вот, наконец, день настал. Мутантов привезли в двух длинных бронированных грузовиках, по десять, как было написано в сопроводительных документах, особей в каждом.
Слово Тора покоробило. Но за годы службы он привык и не к такому, так что спокойно расписался в получении, как раз была его смена, и приказал приступить к разгрузке.
Слышится гул приводов и тяжелые стальные створки первой машины разъезжаются, выпуская наружу бойцов в сером камуфляже.
А Одинсон скользит жадным взглядом по безжизненным, а оттого почти что одинаковым лицам, выискивая родные зеленые глаза.
Вторая машина. Команда. Шум приводов. И Тор давит в себе судорожный вздох. Локи одновременно и похож, и не похож на остальных: черные гладкие волосы аккуратно зачесаны назад, белая, словно меловая кожа, тонкие губы, сжатые в полоску. И глаза. Изумрудные, не потускневшие за все эти годы.
Двадцать пять лет...
Тор прикрывает глаза, пытаясь успокоиться. Наручный браслет, контролирующий общее состояние организма, настоятельно рекомендует принять успокоительное.
Дальше все происходит, словно во сне: Локи вдруг поворачивает голову и пристально смотрит Одинсону в глаза. А потом едва заметно улыбается уголком рта.
Тор на секунду закусывает губу, а потом выкрикивает команду. Мутанты синхронно строятся парами, так же синхронно разворачиваются и бесшумно идут через плац.
***
Через час Тор сдает свою смену и плетется в казарму. Ему предстоит восемь часов сна. Абсолютно бесполезные восемь часов. Едва ли он сможет уснуть.
Локи здесь. Его Локи.
Он ведь... узнал? Понял, что это его старший брат?
Тор слышал много историй о том, что мутанты с самого раннего детства, еще не овладев речью, ввиду слабого развития речевого аппарата, осознают происходящее вокруг не хуже, а во многих случаях и лучше взрослых людей.
Так понимал ли Локи тогда что-то? Помнит ли сейчас о том, кто такой Тор? Хотя... как? Он и сам-то узнал Локи только потому, что просчитал все наперед и был уверен в том, что брат будет здесь именно в это время.
Локи же был в полной изоляции. И даже если помнил о том, что у него есть брат, узнать, что Тор будет здесь никак не мог. Если только не...
Говорили, что некоторые мутанты умеют «чувствовать» людей – обладают своего рода телепатией. Таких было очень мало. Считалось, что на десять мутантов будет всего один, обладающий подобными способностями. Но ведь есть шанс, что Локи как раз и...
Тор вытягивает из внутреннего кармана фото и невольно улыбается. Нужно будет сделать новое перед тем, как перевестись на Стену – там этой возможности может и не представиться.
– Одинсон! – Тор, едва успев спрятать карточку, резко оборачивается и почти облегченно вздыхает: это Джейкобсон – командир ночной смены, принявший дежурство у Тора буквально двадцать минут назад.
– Чего тебе, Джей? – Тор облокачивается о стену и вытягивает ноги. – Ты сейчас вообще-то патрулировать должен.
– Я тебя попросить хотел, – в интонации Джейкобсона проскальзывают какие-то непривычные нотки. – Не подменишь меня? Там шлюх привезли, а ты, я знаю...
Ну, естественно. Все уже давно были в курсе, что Одинсон брезгует шлюхами. Что, правда, не должно было давать Джею повода просить подменить. В другое время Тор бы не согласился, но сейчас ему это было выгодно. Поэтому он лениво кивает и говорит:
– Будешь должен.
– Ты хороший мужик, Одинсон, – благодарно кивает Джейкобсон и протягивает свой электронный пропуск – коды на замках менялись каждую смену.
Тор равнодушно пожимает плечами, берет карточку и поднимается. А потом, чисто из праздного любопытства, интересуется:
– А что, если проверка сегодня? Уже неделю ведь обещают.
– Вот именно, что только обещают, – легкомысленно машет рукой Джей. – Не парься.
– Ладно, – Тор застегивает бронежилет и берет со стойки автомат. – Не буду.
Джейкобсон говорит что-то еще, но Одинсону плевать. Он судорожно соображает, какой предлог ему придумать, чтобы проникнуть в модуль, где содержат мутантов. Карточка охранника те замки не отпирала. Ключ был только у охранников внутреннего сектора – тех, которые приехали вместе с мутантами.
Нужно пользоваться единственным преимуществом, что у него есть: отличным знанием плана здания.
Вырубить охранника у камер, обездвижить, забрать электронный ключ и пройти внутрь. Благо форма одинаковая. Разве что не поднимать головы и не особенно светиться перед камерами. Жаль, что нельзя отключить их вовсе.
Еще хорошо, что оборудование здесь, на окраине, настолько устаревшее, что нет стандартных сканеров сетчатки глаза. Хотя оборудовать ими обещали уже два года.
Тор качает головой и издевательски усмехается. План откровенно провальный – скорее всего в распоряжении будет не больше двадцати минут. Но другого варианта просто нет. Да и откуда бы? Встречи с мутантами настолько строго запрещены, что увидеться с Локи официально не представляется никакой возможности. Разве что за большие деньги. Но таких у Одинсона не водилось, так что остается только надеяться на то, что ему хоть немного повезет.
***
Вырубить охранника удается без особых проблем. Разве что Тору кажется, что он чересчур сильно приложил парня по затылку, но думать об этом просто нет времени. Он, пытаясь выглядеть уверенно, идет по коридору, нервно теребя в пальцах карту-ключ. Ему кажется что еще секунда – и тишину взорвет рев сирены, сообщающей о нарушении.
Одинсон безотчетно прижимает ладонь к груди, к тому месту, где во внутреннем кармане спрятано фото. И мысленно издевательски смеется над собой: довольно забавно будет, если Локи не узнает его, что вполне может произойти. А та улыбка могла и померещиться.
Дверь безропотно открывается, едва Тор прислоняет карту к индикатору.
Коридор выбеленный невозможно ярким светом бестеневых ламп, словно призванных слепить любого, кто войдет. Но Тор знает, для чего они здесь: мутанты слепли от такого освещения. Их глаза почему-то не переносили света люминесцентных ламп.
Просто еще один уровень защиты. Хотя ни одного случая побега или нападения мутанта на сотрудников или охрану зафиксировано не было. За все пятьдесят лет с того времени, как мутантов стали использовать на стене.
Еще одна дверь – уже в жилой блок. Карта открывает и ее. Одинсон усилием воли удерживает себя от того, чтобы ускорить шаг.
Мутантов должны были закрыть в отдельных модулях. По одному. Так, по крайней мере, было обозначено в протоколе по безопасности содержания. Свет в этих модулях выключать было запрещено. Тоже для безопасности. Максимум дискомфорта для мутантов – максимальный уровень защиты.
Тор медленно идет вдоль ряда стеклянных прозрачных дверей, ища нужную, и вдруг...
Локи стоит прямо у двери, положив ладони на стекло. Слезящиеся покрасневшие глаза смотрят в никуда.
Естественно. С той стороны увидеть ничего нельзя. Опять же – безопасность. Мутант должен быть отрезан от окружающего мира.
Но едва Тор подходит, Локи как-то напрягается, его пальцы скользят по стеклу, он словно... прислушивается к чему-то. Хотя слышать он не может ничего – в модулях полная звукоизоляция.
Одинсон трясущимися пальцами подносит ключ к индикатору, набирает личный код охранника, чью карту он «позаимствовал», и дверь с тихим жужжанием привода отъезжает в сторону.
Локи даже не дергается. Смотрит в упор. Хотя видно, что держать глаза открытыми ему тяжело – свет в камере, болезненно-белый, доставляет дискомфорт даже Тору.
Одинсон делает шаг, медленно поднимает руку и заправляет за ухо брата выбившуюся черную прядь.
От прикосновения к холодной нежной коже все тело словно прошивает электрическим разрядом. Тор отдергивает пальцы и беспомощно смотрит на младшего.
Локи как-то неуверенно, едва заметно, улыбается уголком рта и облизывает сухие тонкие губы. И отступает чуть назад, словно... приглашая войти.
– Привет, – в напряженной тишине собственный севший голос кажется Тору чужим.
– Привет, – эхом повторяет Локи и склоняет голову набок.
– Я... – начинает было Тор, но Локи перебивает.
– Тор Одинсон. Мы братья. Я помню. Твои глаза все такие же голубые.
В ответ Тор зачем-то лезет во внутренний карман, выцарапывает фотографию и неловко протягивает младшему. Тот осторожно забирает ее, вытирает слезящиеся глаза и пытается рассмотреть.
– Это ты, – Одинсон со злобой на себя думает, что будь он немного предусмотрительней, то раздобыл бы брату темные очки. – Мама фотографировала. Она...
– Я знаю, – Локи смаргивает и снова трет глаза. – Я почувствовал. Что с ней произошло? Люди могут жить дольше.
– Рак, – Тор быстро оглядывается. – Ты можешь закрыть глаза, тебе больно.
Младший тонко улыбается и прикрывает веки. А потом говорит:
– Бежать бесполезно. Но у нас есть еще пять минут.
– Ты о чем? – Одинсон испуганно вздрагивает.
– Нас выкинут в Пустошь, – Локи пожимает плечами. – Я не сообщил о проникновении, – он кивает на небольшой сенсор. – А ты убил. Пусть и случайно.
– Я никого не убивал, – отрицательно мотает головой Тор. – Только оглушил. Охранника у камер.
– Он мертв, – в голосе младшего нет выражения. – Я чувствую. Смерть совсем свежая. Пахнет.
– Я не совсем... – Одинсон прикусывает губу. – Я действительно не...
– Можно я прикоснусь? – Локи, кажется, совсем не слушает. – Недолго. Я не сделаю неприятно.
– Конечно, – растерянно говорит Тор.
Локи делает осторожный шаг, подходя чуть ближе и, чуть помедлив, опускает руку на плечо Одинсона. Легко, почти невесомо. Но его пальцы дрожат. И Тор зачем-то накрывает их своей ладонью.
Локи удивленно распахивает глаза, смотрит недоверчиво.
– Ты теплый, – в его спокойном голосе вдруг проскальзывают странные нотки. – Тридцать шесть и семь. Всегда хотел это ощутить.
– Иди сюда, – Тор сглатывает и притягивает брата к себе, обнимая. Он вдруг вспоминает, что людям запрещено иметь какой-либо тактильный контакт с мутантами, кроме как в специальных перчатках. А значит, все эти двадцать пять лет...
А потом Локи вдруг шепчет ему на ухо:
– Не дергайся, когда не дергаешься – не так больно.
И все накрывает тьма. Одинсон успевает подумать только о том, что это, скорее всего, дротик со снотворным. Очень гуманно...
Мысль теряется и замирает в вязкой черноте.
Глава 2.
Локи высекли на глазах у всех, находившихся на объекте. Мутантов выстроили в шеренгу по левой стороне плаца, на правой – расположились все остальные, включая коменданта и специально приехавшего из города какого-то военного чина.
Тор стоит под конвоем почти посредине плаца, сбоку от бетонного блока со скобой, к которой и пристегнули наручники Локи. Пристегнули так, что младший стоит на коленях, чуть согнувшись. Как раз удобно хлестать по обнаженной худой спине.
Одинсон видит лицо брата в профиль. Его глаза закрыты, лицо абсолютно расслаблено. И Тору кажется, что младшему просто... плевать.
Приехавший из города офицер, как старший по чину, дает отмашку, и к младшему подходит равнодушный охранник в маске. В руке у него тонкая и гибкая трость из прочного нановолокна.
Замах, тонкий свист рассекаемого воздуха, и на спине у Локи выступают первые капли крови – нановолокно рассекает кожу сразу.
Тор видел пару раз подобные экзекуции. Вопли стояли такие, что находиться рядом было просто страшно. Но здесь...
Локи только сжимает кулаки и хрипло выдыхает. А потом следует новый удар. И еще один. Их должно быть тридцать. А потом...
Что произойдет дальше Одинсону уже было прекрасно известно. Пустошь. Тору предлагали заменить ее на пожизненное, но... Пожизненное – это то же самое, что добровольно обречь себя на медленную смерть в течение трех-пяти лет. Дольше в тюрьмах никто не жил. Так какая разница где умереть?
Единственное, за что он корил себя, так это за то, что подставил брата. Знал наперед, что такой исход вполне вероятен, но... Хотя, с другой стороны, мутанты на стене больше пяти лет не жили. И не из-за нападений морфов, которые успешно отбивались. Причина была гораздо прозаичней – их усыпляли. Считалось, что мутант не должен жить более тридцати лет. Этот срок был установлен учеными, которые утверждали, что после этого возраста управлять мутантом становится сложно, и опасность выхода его из-под контроля человека начинает расти в геометрической прогрессии с каждым годом.
Так что Тор склонялся к тому, что все не так уж... плохо. Насколько так вообще можно говорить в подобной ситуации.
Пятнадцатый удар. Свист режет слух. А Локи даже не всхлипывает. Просто роняет голову на скованные руки и замирает.
А Тору думается, что все это слишком похоже на средневековье. Публичная порка. А ведь в прошлом веке такого не было. По крайней мере по версии учебника по обществознанию, изданному в две тысячи десятом. Хотя в двадцать первом веке не было и мутантов.
Двадцать пять.
Локи только слабо вздрагивает от каждого удара. На его спине уже нет живого места.
Когда младшего отстегивают, подняться на ноги у него не выходит. Он только неуклюже дергается и заваливается набок.
Равнодушные конвоиры подхватывают Локи под руки и тащат к стоянке. К машине, которая должна будет отвезти их в Пустошь.
Тора ведут следом. Плечо оттягивает увесистый баул – Одинсону разрешили забрать с собой все личные вещи. И он порадовался своей запасливости – сухпаек на два месяца, который Тор уже давно хотел загнать по сдельной цене на местной барахолке, оказался очень кстати.
***
В кузове они одни. Хотя это как раз не удивляет. Шутка ли – пятимиллиметровые стальные стенки. Такие даже бронебойный патрон не во всех случаях берет.
Тор садится на пол, рядом с лежащим лицом вниз Локи, чуть медлит и осторожно касается его волос. Младший не реагирует, и Одинсон, осмелев, проводит по густым волосам брата ладонью.
– Ты меня теперь ненавидишь? – Локи слабо шевелится.
– Почему я должен тебя ненавидеть, – Тор, поняв, что младший, кажется, не против, уже в открытую перебирает в пальцах пряди его волос.
– В Пустоши мы умрем, – спокойно говорит Локи. – Самый больший срок – месяц. До песчаной бури. Ты и сам знаешь.
– Песчаной бури... – медленно выговаривает Одинсон. – Твою мать!
– Мы должны взять эту машину, – младший чуть приподнимается на заметно дрожащих руках. – Любой ценой. Так у нас появится шанс. Я – наш фактор внезапности. Мои жизненные показатели снижены, но я еще работоспособен. Они этого не знают. Будем исходить из того, что меня в расчет они не возьмут, как и на прицел. На этом и сыграем.
Тор кивает и прикрывает глаза, мысленно представляя последовательность действий. При любом раскладе получается, что к дверям подойдут двое. Один останется в кабине. У обоих будет оружие. Что здесь можно сделать? Против двух импульсных автоматов никакой фактор внезапности не поможет.
Этими соображениями Тор и делится с братом.
– Я говорил не про физическое сопротивление, – Локи едва заметно ластится к руке Тора, которую тот так и не убрал от волос младшего. – Я приторможу их, а ты разберешься с оружием. Они не успеют среагировать, если будешь действовать быстро.
– Ты про... – начинает Одинсон и прикусывает губу, вспоминая о псионических возможностях мутантов. Насколько развиты эти способности у Локи, если он может чувствовать людей через стены и ощущать смерть близких? А потом прокрадывается внезапная мысль о том, что Локи мог взять его под контроль еще тогда, давно. Тут же вспоминаются огромные зеленые глаза. Тор украдкой бросает взгляд на притихшего Локи: тот лежит, прикрыв веки, расслабленно тихо дыша. Восстанавливает силы?
– Ты боишься, – младший говорит совсем тихо. – Лучше успокоиться. Волнение только помешает нам.
– Я не контролирую свои эмоции так же хорошо, как мутанты, – резко бросает Тор. – Для людей чувствовать страх – нормально.
– Ты боишься меня? – Локи открывает глаза и озадаченно хмурится. – Но я ничего не сделал тебе. Ты сам...
И машина тормозит. Так резко, что Одинсон едва успевает схватиться за какую-то скобу на стенке, а другой рукой вцепиться в плечо брата, удерживая.
– Приготовься, – шепот Локи похож на шелест. – Отсчитаешь пятнадцать секунд и действуй.
Тор кивает и садится на откидную лавку сбоку. В висках стучит пульс, пальцы чуть подрагивают.
Привычно жужжит привод, и створки раздвигаются. Охранников действительно двое. Тот, что слева меряет взглядом неподвижно лежащего на полу Локи и переводит дуло автомата на Тора. Правда, с тем расчетом, чтобы в случае проявления агрессии со стороны мутанта тут же взять его снова на прицел.
Одинсон медленно начинает считать. Пятнадцать секунд. Много или мало?
– На выход, – резко бросает тот, что постарше. – Мутанта под мышку и выметайся.
Пять.
– Мою сумку выдадите? – Тор не поднимается с лавки, надеясь чуть потянуть время.
– Вылезешь наружу – получишь свое барахло, – охранник качает дулом автомата. – Шевелись.
Семь.
– Я разве что-то говорю? – Одинсон медленно встает и наклоняется над братом. – Только вот его здорово отходили. Сам он явно не поднимется. Мне придется повозиться.
– Че ты это нам-то рассказываешь? – в разговор вступает второй охранник. – Думаешь, нам есть до этого дело? Шевели задницей!
Одиннадцать.
– Он на слабоумного похож, – старший усмехается. – Ради мутанта всю жизнь похерил. Своего убил. Крыса.
Речь у него какая-то заторможенная.
– Если б не убил – отделался бы штрафом, – теперь медленней говорит и второй.
Четырнадцать.
– Всякое бывает, – Тор выпрямляется, делает плавный, перетекающий шаг к выходу и резким ударом ноги выбивает автомат у того, что ближе. С таким расчетом, чтобы отшатнувшись, охранник оказался на линии огня своего напарника. И этого мгновения Одинсону хватает, что выбить оружие и у него.
Еще одно мгновение – и оба на прицеле. Но дергаться не спешат. Смотрят мутными глазами в никуда.
Кажется, Локи приуменьшил свои возможности.
Одинсон спрыгивает на землю, сдергивает с пояса одного из охранников нож и резким движением рассекает его горло. Потом следует очередь второго. Он успевает дернуться, и кровь брызгает на лицо. Все.
Тор сплевывает и тихо зло матерится. Подхватывает автомат и идет к кабине. Дверь открыта, так что дело за одним выстрелом. Мертвое тело падает на землю почти беззвучно.
Одинсон закидывает автомат за плечо и почти бежит обратно.
Локи так и лежит лицом вниз. Пальцы правой руки слабо и как-то конвульсивно подрагивают. Около носа натекла уже небольшая лужица крови. Тор приподнимает его голову и заглядывает в подернутые мутной пленкой глаза. Младший никак не реагирует. Разве что кровь начинает идти чуть сильнее. Хотя это может и казаться – в наступающих сумерках мало что можно разобрать.
Сумерках?!
И тишину разрывает жуткий замогильный вой. Мелькает смазанная тень, и если бы не отточенная тренировками реакция, Тор бы вряд ли сидел здесь.
Чересчур длинная – от испуга Тор надавил на сенсор со всей дури, – очередь заставляет тварь отскочить и заскулить – кажется, ее все же зацепило. Но...
Машину окружают. Двадцать или тридцать тварей в зоне видимости. На землю уже не спрыгнуть. В руках смешной автомат охранника с магазином в тридцать патронов.
А твари уже совсем близко. Шипят, скалят клыки. Скольких он застрелит, прежде чем?.. А имеет ли это смысл? Дергаться, суетиться... Разве нужно ему вообще двигаться? Может...
Тор завороженно вглядывается в красные, светящиеся в наступивших сумерках глаза выступившей вперед твари.
– Задраивай! – хриплый крик Локи словно током бьет по нервам. – Тор!
Одинсон словно приходит в себя. Судорожно бросается к аварийному щитку и ударяет по сенсору.
Замкнутый цикл на двадцать четыре часа. Эти машины были выпущены для армии еще сорок лет назад, а тогда был смысл бояться ядерной войны, потому что было что уничтожать.
С тихим жужжанием включается генератор, и помещение заливает аварийное красное свечение.
Тор тяжело опускается на пол и зажимает ладонями пульсирующие болью виски. Под носом мокро. Он автоматически облизывает губы и морщится, ощущая солоноватый привкус крови.
– Телепаты, – Локи тяжело дышит. – Слишком много. Хорошо, что зрительный контакт был только у тебя. Иначе все...
– Они уйдут? – Одинсон оборачивается к брату.
– Сожрут падаль и уйдут, – тот пытается подняться и сесть. С трудом, но ему удается. – Они не сильно любят охотиться.
– Откуда ты это знаешь? – молчать страшно.
– Слышал, – Локи касается трясущимся пальцем виска. – Я на их волне. Ты же знаешь.
– Знаю, – Одинсон кивает и морщится – движение отдается новой порцией боли в висках. – Ты меня прости, что я... Что сказал так. Перед тем, как... Ну, ты знаешь.
– Тебе было страшно, – Локи грустно как-то улыбается. – Я понимаю. Я ведь не человек. Это нормально – бояться.
– Прости, – Тор садится рядом и обнимает брата за плечи. – Я обидел тебя. Это неправильно.
– Прощаю, – младший неуверенно приваливается к боку Одинсона. – Все нормально.
– Расскажи мне, – тишина становится словно уютней. – О резервации. Как там было?
Локи несколько минут молчит, а потом начинает говорить. Тихо, ровно. И от его размеренного рассказа по спине ползут мурашки.
Одинсон всегда знал, что с мутантами не считались, но чтобы так... Неудивительно, что до выпуска доживали всего пять из десяти.
– Мне повезло тогда, что я мог контролировать скорость регенерации, – Локи чуть улыбается. Кажется, это воспоминание кажется ему приятным. – Я мог заращивать повреждения за ночь – понял это на второй день. Только кожный покров приходилось оставлять поврежденным. Иначе бы наблюдатели заметили. Из-за этого и шрамы. Теперь их не убрать. Но зато я научился настраивать рецепторы. Правда, только в состоянии покоя, – отвечает Локи на немой вопрос Одинсона насчет порки. – А вообще, боль можно убрать на второй план. Главное, не думать о ней. Это легко, на самом деле.
