Текст книги "То, без чего нас нет (СИ)"

Автор книги: La donna

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 1. ==========

Смысла в мести было немного, но вынести, что Зелена дышит, ест, пьет, говорит в то время, как Бей лежит в душном деревянном гробу, Румпельштильцхен не мог. Может быть, оттого что жизнь сына была платой за его собственную, ставшую вмиг такой ненужной и никчемной. Но отказываться от этого дара Румпельштильцхен не смел. Слишком дорогая цена была заплачена.

Торжественно вручая Белль фальшивку, Румпель не испытывал ничего, кроме глухого раздражения. Говорить о любви и тут же сковывать возлюбленного властью темнейшей магии? Смешно, но тем легче было перелистнуть и эту страницу. Румпель не мог солгать Белль, пока кинжал был у неё. Но схитрил: отвлек, а после… Достаточно было лишь на миг заполучить кинжал в свои руки, и дело было сделано. Белль не распознала обман.

А Румпельштильцхен отяготил себя очередным обязательством. Или нет? Вряд ли Белль будет настаивать на свадьбе, после того как узнает, что “её Румпель” вместо власти над своей жизнью и судьбой подсунул ей никчёмную железку. Удивительно, но ему было всё равно. Значение для него имело только одно обещание, то что он дал Бею и не сумел выполнить.

«Ты одолеешь Зелену» – «Да»

Румпельштильцхен держал сына за руку крепко, и ничто не могло заставить его разжать пальцы. Только удержать не удалось всё равно. Ладонь Бея становилась всё холоднее, и как бы Румпельштильцхен не хотел обмануться своим собственным теплом – его было недостаточно. Слишком мало для них двоих.

Бей верил в него. Верил в то, что папа сумеет взять верх, одолеет злую ведьму так же, как не раз одолевал нужду, как справлялся с любой бедой, с любой непобедимой неизбежностью. Но не на этот раз.

Зелена оказалась сильным противником. И то, что сейчас она находилась за решёткой и выглядела беспомощной и безопасной, ничего не меняло. Уж кто-кто, а Румпельштильцхен отлично знал, насколько обманчив может быть подобный расклад. Он был уверен: надолго в плену Зелена не задержится. Он не знал, как далеко намерена зайти Реджина в своих играх в «семью». Но Румпельштильцхена больше обеспокоило другое: то, что Зелена не слишком обрадовалась проявленному к ней милосердию. Поверженная ведьма Запада словно напрашивалась на скорую жестокую расправу… А это… было на неё не похоже.

Зелена всегда предпочитала рисковать чужими жизнями, не своей. За ее показным безрассудством стояло нечто большее. Не равнодушие к собственной дальнейшей судьбе и не желание умереть, а странная уверенность в собственной безопасности. Странная, потому что старшая дочь Коры отнюдь не была самонадеянна. Она заметно нервничала накануне, и из её взвинченных речей «кукла-Тёмный» сумел вычленить то, что Зелена не так уж была уверена в успехе. А значит, предусмотрела и пути отступления в случае возможной неудачи. То, что Реджина не позволила Румпельштильцхену последовать первому порыву и задушить Зелену на месте, неожиданно сыграло ему на руку, по меньшей мере дало пищу и время для размышлений.

Спровадив Белль, Румпельштильцхен заперся в ломбарде и попытался припомнить все, что он знал о природе магии Оз и так называемых «четырёх амулетах». Готовясь к жизни в мире без магии, Румпельштильцхен интересовался подобными артефактами: он рассматривал возможность перенести силу Тёмного в некий предмет, который можно было бы рассматривать как временное хранилище. Кристаллы Оза для этих целей подходили идеально, к тому же многократно усиливали магическую мощь владельца, с которым становились связаны почти неразрывно… Впрочем, новых волшебных бобов Румпельштильцхен так и не нашёл, а использование амулетов силы счёл для себя неудобным и опасным. Но теперь сведения, долгое время казавшиеся ненужными, наконец сослужили свою службу.

Сам амулет было не заполучить: он лежал у Реджины, в склепе, запечатанном магией крови. Даже Темный не мог проникнуть туда без приглашения, и это сильно осложняло дело. Но всегда есть другой способ: нужно было только раздобыть книгу… Ту, с помощью которой Зелена собиралась переменить ход времени. Книгу, заключавшую в себе магию столь черную, что Румпельштильцхен, даже будучи Темным, опасался к ней прибегать. Именно её Зелена подбросила в библиотеку его замка, чтобы Бей наткнулся на неё…

По счастью, она была спрятана не слишком тщательно.

Тяжелый том без труда нашелся в том убогом домишке, который Зелена сделала своим временным убежищем в Сторибруке. Он хранился в гостиной, на укрытой вышитой салфеткой полочке, где гримуары соседствовали с телефонным справочником и пособиями по кулинарии. Стоило бы зарыть его в погребе, под земляным полом или в лесу в корнях какого-нибудь дерева. Но педантичная склонность к порядку на этот раз подвела ведьму: она всего лишь сменила обложку, прикрыв изъеденную временем кожу зеленым дерматином с крупно отпечатанным на корешке «Акушерство».

Румпельштильцхен вытянул том почти наугад. С трудом преодолевая гадливость, дрожащими пальцами раскрыл книгу: она услужливо распахнулась на странице повествующей о хранилище Темных. Отбросить бы книгу, точно мерзкое насекомое, разнести в щепки эту почти девичью комнатку с ее нелепой претензией на уют. Но нельзя. Еще не сейчас.

Румпельштильцхену были противны собственные терпение и осмотрительность, все эти увертки, на которые пришлось пойти, чтобы вернуть себе свободу действий и выиграть время. Сжечь книгу, насладиться предсмертным хрипом зеленой ведьмы. Немедленно, не откладывая ни на секунду. Этого требовал внутренний зверь, таящийся в Тёмном, горюющий человек, спрятанный под личиной застегнутого на все пуговицы мистера Голда. Только… все потом – и горе, и гнев. А сейчас он должен прочесть внимательно и эти строки, и другие об открытии временного портала, отыскать все лазейки, разгадать путанные формулировки. У него нет права на ошибку.

В ангаре, где Зелена начала проводить свой страшный ритуал, все было по прежнему: в три стороны расходились неглубокие канавки, повторяющие начерченный в книге затейливый узор, на их концах все еще лежали забытый меч, опустевшая колыбелька, моток золотой пряжи. Впрочем, убирать их сейчас, после того как Зелена начертала вокруг них ведьминские знаки и прочла слова заклинания, не имело смысла. Находящееся в центре узора геометрически правильное углубление в земле в любой момент готово полыхнуть зелёным огнём портала.

Румпельштильцхен вынул из внутреннего кармана пиджака обернутый в нелепую клетчатую тряпицу кинжал.

«Ты готов заплатить эту цену?» – прозвучал в голове у Румпельштильцхена голос очень похожий на его собственный.

– Как будто бы у меня есть выбор, – фыркнул он в ответ.

Портал нельзя было закрыть, лишь перенастроить.

Румпельштильцхен встал над брошенной колыбелью, обнажил запястье и сделал первый надрез. Лезвие криса, разрывая кожу, обожгло огнем. В канавку упало несколько темных капель. Достаточно.

Когда запястье пересекли три продольных разреза, а закатанный рукав пиджака – как ни старался Румпельштильцхен быть аккуратным – насквозь пропитался кровью, где-то под черепной коробкой снова прозвучал вопрос о том, стоит ли платить такую цену.

На этот раз голос, задававший его, был низким и хриплым.

«Тебе незачем отправлять ведьму в ад. Ты можешь устроить ей ад и здесь: нам хватит сил и изобретательности… – раздавался слышимый лишь ему одному вкрадчивый шёпот. – Мы придумаем для неё худшие пытки, отплатим ей за всё, что тебе пришлось перенести».

– Бейлфаер мертв, – резко оборвал Румпельштильцхен.

Но голос не умолк, напротив зазвучал настойчивей:

«Неужели месть того стоит? Подумай, он возможно не твой сын. За столько лет ты так и не удосужился проверить… “

Румпельштильцхен криво улыбнулся:

– Зосо, – прошипел он сквозь зубы и проследовал в угол ангара, где стояли прислоненные к стене лопаты, – Давненько ты не показывался.

Румпель взял лопату и взрыхлив землю стер ранее начертанные знаки.

– Испугался, что скоро придётся исчезнуть навсегда?

Румпельштильцхен острием кинжала написал положенную руну, отсчитал шесть шагов и присел на корточки: острие кинжала легко вошло в плотно утрамбованную землю.

Румпельштильцхен кивнул каким-то невысказанным мыслям и, игнорируя пульсирующие жаром раны и назойливо зудящего в ушах Зосо, вписал в круг еще один знак.

«А почему ты решил, что я – Тьма? Магия? Воплощение кинжала? А что, – мягкая хрипотца в голосе его невидимого собеседника сменилась рвущими нервы высокими мяукающими нотами, – если ты безумен, и я только плод твоего больного воображения, доороогуша?!»

Румпельштильцхен подошёл к выемке, находящейся в центре круга, поднял руку и полоснул по ней в последний раз, перечеркивая все старые надрезы длинной чертой, тянувшейся от левого края самого верхнего из них, к правому нижнего, сделанного первым. Оценить точность линий на сплошь измазанной кровью руке было сложно.

«Ты так жа-алок», – надрывался призрачный голос. Но это не должно было иметь значения. Так же как и раздирающая левую руку на части боль. За полтора столетия Темным Румпельштильцхен почти забыл о том, какой невыносимой она бывает – эта самая банальная физическая боль, но пребывание в том месте, куда он собрался отправить Зелену, заставило его вспомнить.

Рукоять кинжала нагрелась почти докрасна. Капли крови, стекавшие по лезвию вспенились.

Румпельштильцхен очертил в воздухе широкий круг, и он тут же вспыхнул огненной линией перед глазами. «Ты жа-лок, ты смешон…» Ему нужно было в точности повторить изображенную на земле пентаграмму.

«Доо-рогууша».

Рисунок вспыхнул огненным очерком в воздухе и вмиг погас, осыпался серым пеплом.

Стало так тихо, что Румпельштильцхен отчетливо слышал собственное дыхание, биение сердца, шорох ветвей там, снаружи. Дело сделано. По крайней мере полдела. Он спрятал кинжал обратно.

Уже на улице, морщась от боли, провел ладонью по сочащемуся кровью запястью, позволяя порезам затянуться, зачерпнул горстью дождевую воду из бочки, оттер кровь тут же пришедшим в негодность носовым платком.

Оставшееся казалось более простым. Доехав до участка, Румпельштильцхен с помощью простейшей магии уничтожил и замок, и камеры наблюдения (бедный-глупый Дэвид, наивно рассчитывать на подобные средства в городе, напичканном волшебством), а дальше сыграл свою роль в придуманном Зеленой спектакле. Он вынес приговор и привел его в исполнение. Это могло бы быть даже трагично, если бы ведьма не фальшивила так отчаянно. Она гримасничала, изображая ужас, но не забыла для верности упомянуть смерть Бея, чтобы маг ненароком не расчувствовался всерьёз.

Румпельштильцхен должен был торжествовать, но не испытывал ничего, кроме брезгливости. Он резким движением вонзил кинжал в левую грудь ведьмы. Этого удара было бы достаточно, чтобы убить любого.

Но ведьма не обмякла, падая под весом собственного тела, а замерла, охваченная зелёным сиянием, и рассыпалась на сотни осколков, пылью осевших на пол камеры. За мгновение до этого Румпельштильцхен успел разглядеть самодовольную улыбку, тронувшую её губы.

Зелена рассчитывала ускользнуть. И от смерти, и из Сторибрука: развоплотившись, перейти через временной портал в далёкое прошлое, изменить его по своему вкусу и вернуться назад. Румпельштильцхен не смог уничтожить эту лазейку, но изменил место назначения. Портал стал переходом не в прошлое, а в царство мертвых. В самый центр выстроенного Аидом огненного лабиринта.

Румпельштильцхен открыл эту дверь своей кровью (кровью того, кто побывал на той стороне и сумел вернуться) и запечатал силой Темного, навсегда отрезав Зелене путь назад.

«Ты одолеешь Зелену», – всплыли в памяти слова Бея, и Румпельштильцхен крепче сжал рукоять ставшего ненужным кинжала:

– Я справился, сынок.

Тусклые осколки закружились в вихре зелёного дыма. Надо было убираться, пока никто не застал его здесь. А то чего доброго придётся занять место Зелены в камере или, хуже того, обосноваться в одной из палат психиатрического отделения, по соседству со ставшим неугодным Сидни Гласом. Румпельштильцхену вовсе не хотелось испытывать на себе милосердное правосудие героев: он плохо понимал, для чего Бейлфаер вернул его к жизни, но уж точно не для того, чтобы ее остаток он гнил в каком-то душном подвале.

Он вышел из участка вместе со стелившейся по тротуару позёмкой зелёного тумана, сел за руль и поехал… Румпельштильцхен вряд ли бы смог сейчас сказать, куда направляется или что занимает его мысли. Он и сам был точно в тумане и очнулся, только обнаружив, что с силой вдавливает педаль тормоза. Румпельштильцхен едва не вылетел через лобовое стекло, и лишь спустя несколько секунд до него дошли причины собственной поспешности: на дороге мелькнула человеческая фигура, и рефлексы опередили сознание.

На обочине стояла Эмма Свон. Взъерошенная, целая и невредимая.

– Торопитесь на тот свет, мисс Свон?

– Нет, но… – Эмма указала на сияющий над лесом столп зелёного цвета, – Эта штука, надо выяснить, что такое.

«Портал открылся», – отметил Румпельштильцхен про себя, а вслух продолжил отчитывать Спасительницу:

– И ещё раз, мисс Свон, чего вы так спешите на встречу неизбежному? Оно и так вас в свой час настигнет. Или вы вернули себе магию? Как вы собрались деактивировать портал – уговорами или, может быть, пистолетными выстрелами? – заключил он ворчливо.

Эмма пожала плечами.

– Я не знаю, – ответила она просто. – Генри хочет видеть меня героем…

– И вы решили, что глупо погибнув, сможете доказать ему, что им не являетесь? – переспросил Голд раздраженно.

– Скорей наоборот, – пробубнила Эмма мрачно.

Во всем ее облике сквозила столь не свойственная ей растерянность, что Румпельштильцхен невольно поинтересовался:

– Что случилось?

– Генри, – Спасительница шмыгнула и Румпельштильцхен наконец увидел, что нос у Эммы красный и распухший, так же как ее глаза, – он выбрал Реджину.

Румпельштильцхен посмотрел на Эмму, на изумрудное сияние над ангаром, на простирающуюся впереди дорогу.

– Ладно, садитесь, по пути расскажете.

Тем не менее, какое-то время они ехали молча. Когда высившийся над деревьями столп зеленого цвета полыхнул багровым и исчез, Румпельштильцхен почувствовал, как сила, бывшая с ним столь долго, покидает его, замедлил ход и, свернув на обочину, остановил кадилак.

В этом не было настоящей нужды: разница пока была едва ощутима. Но ему захотелось попрощаться. С городом? С прошлой жизнью?

Эмма сидела так тихо, что Румпельштильцхен почти забыл о ее присутствии. Но она заговорила – негромко, глухо, ожесточенно бросала слова в воздух и не ожидая, кажется, ни ответа, ни совета.

========== 2. ==========

Генри выбрал Реджину. В этом, наверное, тоже было что-то правильное. И Эмма смирилась бы, если бы это произошло из-за того, что Реджина вырастила его. Привязанность такая сложная штука. И Эмма, особенно теперь, прожив жизнь, в которой она сделала правильный выбор, винила себя за то, что отказалась от сына. Да она и раньше себя винила. Она бы даже поняла, если бы Генри не смог простить её за то, что она оставила его когда-то. Но, боже, ему было все равно. Ему было безразлично, какой матерью была Эмма, какой матерью была Реджина. Он просто хотел остаться в сказке. Быть наследным принцем, а не посредственным школьником. Овладеть магией и мечом. В этом было что-то неправильное. Вроде как продаться за мороженное. Или за приключения, не важно. Если бы Эмма могла бы с уверенностью сказать, что это она так воспитала сына, ей бы пришлось признать, что вышло у неё хреново.

Румпельштильцхен, казалось, вовсе не слушавший её монолог, хмыкнув, вставил:

– Если бы мы могли их воспитывать. Это только иллюзия, которой тешат себя родители.

– Черт, что бы я не отдала за кусочек этой иллюзии. Это ложная память такая смешная штука, – проговорила Эмма, и никакого веселья в ее голосе не было слышно. – Я ведь до сих пор помню всю нашу жизнь. Совместную. Его первые шаги. Нашу беготню от соцслужб. Как я пошла в ту чертову частную школу в Бостоне тренером, чтобы Генри туда взяли. Как я сидела с ним над учебниками французского, чтобы помогать ему с уроками. И мы вместе смеялись над моими ошибками, потому что я косячила поначалу больше, чем Генри. – Эмма улыбнулась, всхлипнула, потерла ладонями лицо так яростно, словно хотела стереть его вовсе. – Только я знаю, что ничего этого не было. Я в это время жила в долбанном Талахаси и ночами перегоняла угнанные авто в Клируотер. Мне даже не вспомнить имена и лица всех тех парней, с которыми я успела переспать за этот год. А французский я помню…

Эмма снова замолчала.

– Я редкий специалист по мебели 17 века. Думаю, я мог бы достаточно зарабатывать на её оценке. Разумеется, – Румпельштильцхен усмехнулся, – я не учился этому. Даже ни одной книги не прочёл. Иногда ложная память очень удобна, но не стоит слишком обольщаться.

– Вы правы, – согласилась Эмма неожиданно тихо, а Румпельштильцхен кивнул, то ли довольный её сговорчивостью, то ли каким-то своим мыслям.

Выглядел он неважно. На миг Эмма ощутила укол совести: Голд совсем недавно потерял сына, а тут она вздумала докучать ему своими проблемами, которые, если вдуматься, не шли ни в какое сравнение с его потерей.

Только вот Эмме, надо же! , больше некуда было пойти. Родители были слишком заняты принцем Нилом, а Эмма была для них… напоминанием об их неудаче и вине? Светлой волшебницей и наследной принцессой? Но как быть, если Эмма не ощущала себя ни той, ни другой. Конечно, был ещё Крюк. Пират постоянно отирался где-то поблизости и, вроде бы, даже был полезным, но его навязчивые ухаживания и масленые взгляды отбивали у Эммы всякое желание быть откровенной. Так что, если бы не случайная встреча на дороге, она, пожалуй, покинула бы Сторибрук, ни с кем не попрощавшись. Или сгинула в борьбе с зелёным дымом – Голд, в сущности, был прав: Эмма мало что могла противопоставить магии теперь, когда сама её лишена. Последняя мысль отозвалась холодком беспокойства: Генри мог пострадать.

– Голд, – спросила она, – вы знаете, что это было за сияние?

– Знаю, – скупо уронил Голд и положил руки на руль. – Зелена уходила через портал.

Смысл слов дошёл до неё не сразу, так просто они были сказаны, а когда дошёл, на смену завладевшему ей унынию пришло поднявшееся горячей волной возмущение.

– И вы сидите тут со мной и ничего не предпринимаете! – Эмма порывисто подалась вперёд. – Вы должны были её остановить!

– И как по-вашему, мисс Свон, я должен был её останавливать? – Румпельштильцхен по-прежнему смотрел не на Эмму, а на собственные, сложенные на руле руки. – Скажите спасибо, что я остановил хотя бы вас. И позаботился о том, чтобы Зелена не вернулась. Можете быть спокойны, – завершил он раздражённо, – ваш драгоценный Сторибрук в безопасности.

– Спасибо, – буркнула Эмма невнятно. – И как вы позаботились о… ведьме? – Она окинула своего собеседника подозрительным взглядом и словно впервые увидела прежде ускользнувшие от её внимания бурые пятна, замаравшие манжету и рукава пиджака. – У вас кровь?

– Это уже не ваше дело, мисс Свон. – Голд наконец повернулся к ней, как-то полумашинально-полурассеянно приподнял уголки губ в улыбке и продолжил с той вкрадчивой вежливостью, которая была памятна Эмме по первым месяцам их знакомства: – Простите, не хотел быть грубым. Я немного устал, и сейчас… мне нужно ехать… Я бы подбросил вас, но возвращаться сегодня в Сторибрук в мои планы не входит.

Голд не сказал Эмме «пошла вон», но в том, что он имел ввиду именно это, она нисколько не сомневалась. Разговор окончен, не лезьте в мои дела, до свидания. Она поняла это прекрасно, но продолжала сверлить Голда хмурым взглядом.

– Что ещё? – он, кажется, начал терять терпение. – Успокойтесь, это моя кровь… Можете не беспокоится на этот счёт, – проговорил Голд раздражённо. – Ваша суперспособность вас не покинула? Мы можем попрощаться?

Эмма сглотнула проталкивая куда-то внутрь вновь ставший в горле комок.

– Ну в общем, – она опустила голову в кивке, и прядь упала ей на лоб, закрывая обзор. – Спасибо… что выслушали.

– Пожалуйста.

Мотор кадиллака раздражённо загудел и они тихим ходом выехали с обочины. Спустя метра четыре Голд притормозил, и красноречиво посмотрел на Спасительницу.

Говорить вроде бы было уже не о чем. И она вправду была благодарна – теперь, когда все эти слова были произнесены вслух, ей стало легче. Чуточку обижала железная убеждённость Голда, что уж ей-то на него наплевать. Это было не так… Не совсем так, во всяком случае.

Эмма щёлкнула замком ремня безопасности.

– Вообще-то до того, как я увидела ту зелёную хрень, – сказала она хрипло, – я шла на автобусную станцию. Мне надо было добраться до Нью-Йорка.

– Пешком? – в голосе Голда послышалась тень насмешки.

– Ну, – Эмма пожала плечами, – мой «жук» на ремонте. Говорят, работы на неделю.

Голд улыбнулся, на этот раз искренней.

– Старый приём, – пробормотал он себе под нос c едва заметной ухмылкой.

– Если все эти ваши сожаления о том, что вы не можете меня подвезти, не пустая вежливость, – продолжила Эмма, несколько удивлённая собственной наглостью, – то вы действительно могли бы меня подкинуть. Хотя бы до автобуса. Ну, я не знаю, куда вы собрались, поэтому не прошу подбросить меня до моей Нью-Йоркской квартиры… – Эмму несло в неясном ей направлении. Может быть, виновата была случившаяся с ней сегодня истерика, может быть, волнения последнего месяца, за время которого “Спасительнице” снова пришлось по уши окунуться в столь неприятную ей сказочную реальность.

– Потрясающе, – резюмировал Голд. – Наследственность пальцем не раздавишь. Вы потрясающе похожи на своих родителей… Хотя, – он поморщился, точно его посетило какое-то неприятное воспоминание, – неважно. Так вы не отыскали другого водителя?

– Не так-то это легко, когда тебя преследует пират, – ответила она в тон, пряча смущение за маской спокойствия и скепсиса.

– Мне ли не знать, – иронически подхватил Голд. – Что же, я готов оказать вам эту услугу, но мне нужно кое-что взамен. Я думаю, это будет взаимовыгодное соглашение.

– Не можете без сделок? – не удержалась Эмма от укола.

– Отчего же, могу, – возразил Голд, глядя на дорогу, вдавил педаль газа и продолжил прерванное движение. – Я сегодня спас вам жизнь, и, между прочим, совершенно бесплатно, но видите ли, у меня есть свой взгляд на этот вопрос…

Голос Голда был полон привычного яда. За полтора года знакомства Эмма успела убедится, что Голд не может перестать язвить даже перед лицом смертельной опасности и сильнейшего горя. Впрочем, ей самой было так легче. Легче поддерживать разговор и не стыдиться своей недавней откровенности, прятать слабость и боль под маской сильной женщины, которая не нуждается ни в каких привязанностях. И она была благодарна Голду за то, что он, зная её настоящую, не стремится эту маску сорвать. Только вот… сама она так и не узнала, что же прячет Голд за своей маской.

========== 3. ==========

Границу города они пересекли без каких-либо происшествий, и, сверившись с расстоянием по извлеченной из бардачка карте, Румпельштильцхен заключил, что ехать до Нью-Йорка им еще часов пять.

– Шесть, – уточнила более опытная в подобных делах Эмма, – И это еще если не попадем в пробку на въезде. Хотя, – она бросила короткий взгляд на часы, – не должны.

Она повертела карту в руках: – Восемьдесят восьмого года, – провозгласила она вслух. – И откуда у вас такой раритет?

– Лежал в лавке с незапамятных времен. – Румпельштильцхен почувствовал, как в нем растет глухое раздражение. – И перестаньте вести себя, как Генри. Вообще, предполагается, что сейчас вы спите.

Эмма отвернулась к окну и замолчала. Впрочем, ему было все равно: спит его попутчица, злится на его нарочитую бестактность или любуется пейзажами, лишь бы поумерила свою словоохотливость.

Румпельштильцхен был довольно аккуратным водителем: как он сам же справедливо заметил, ложная память штука удобная. Да и за двадцать девять лет жизни в зачарованном городе, он обрел какую-никакую практику. Впрочем, скорее никакую… Что мог дать водительский опыт, ограничивающийся двумя-тремя привычными маршрутами в городишке, который при желании можно было бы объехать за час? Так казалось ему самому сейчас, когда он мчал по шоссе, напряженно вглядываясь в темноту: фары освещали лишь небольшой участок дороги, а из-за низко нависших туч нельзя было разглядеть ни луны, ни звезд. В том чтобы взять Эмму с собой, определенно был свой резон.

Но ведь он поступил бы так же без всяких резонов, и сам прекрасно осознавал это в глубине души, даже не столь уж и глубоко… Вот только желания анализировать свои побуждения и чувства у Румпельштильцхена не было.

Он свернул на нужной развилке и направился дальше, на Юг, не снижая скорости, проехал мимо полыхающей неоновыми огнями автоколонки. Бак был полон, и останавливаться не было нужды… Маршрут пролегал в объезд больших городов. Шоссе уже не было столь безлюдным, но Румпельштильцхена не оставляло дурное чувство, что их преследуют. Совершенно необоснованное – в зеркале заднего вида нельзя было разглядеть ничего похожего на авто знакомых Румпелю сторибрукцев, да и мобильную связь никто не отменял. В конце концов, если кто-то хотел бы его найти, начать стоило бы с банального звонка, а не с выезда из города. Он с трудом удерживал себя от того, чтобы гнать слишком быстро… Хотя возможности раритетного автомобиля не давали Румпельштильцхену никакого шанса превысить скорость, темнота и моросящий дождь могли с успехом прикончить их и при жалкой скорости тридцать миль в час. Эти и другие неприятные мысли безостановочно крутились у него в голове, и Румпельштильцхен не то чтобы слишком усердно боролся с ними. Все эти мелочные опасения, так или иначе заслоняли притаившуюся в его сердце боль. По обочинам дороги высокий сосновый лес сменили раскисшие картофельные поля, выстроившиеся длинными рядами теплицы, какой-то жидкий подлесок. Усиливающийся дождь и необходимость следить за движением не давали толком разглядеть окрестности. Из под шин с брызгами разлеталась вода, щётки дворников ритмично двигались по лобовому стеклу, а Румпельштильцхен гнал и гнал, пока дорожная разметка не поплыла у него перед глазами. Он затормозил, несколько раз моргнул, пытаясь унять головокружение, но ничего не вышло. Были виноваты в этом разыгравшиеся нервы или усталость, но мир не желал обретать четкость.

– Мисс Свон!.. Эмма.

Эмма неохотно повернулась нему.

– Довольно глупо звать меня мисс Свон после всего, – заметила она хриплым от долгого молчания голосом.

– Мы не в Сторибруке, так что думаю, это обращение вполне уместно. Вы же не собираетесь назвать меня Румпелем?

– А вы были бы против? – ответила Эмма вопросом на вопрос.

– Мне всё равно, – пробормотал он, борясь с подступающей дурнотой. – Смените меня за рулём.

– Ну, – Эмма потянулась и бросила беглый взгляд на циферблат на панели, – вообще-то вам ещё полтора часа…

– Так разбудите меня на полтора часа раньше! – реплика вышла неожиданно резкой.

Эмма выставила перед собой ладони в примирительном жесте:

– Хорошо-хорошо.

Румпельштильцхен отстегнул ремень безопасности:

– Ну и договорились. Мне нужно ещё ненадолго отлучиться…

– В кустики? – с внезапным весельем вставила Эмма.

– Постарайтесь не угнать машину в моё отсутствие.

Ногу обожгло болью, ещё когда он выбирался из салона, но, принимая решение отомстить ведьме любой ценой, Румпельштильцхен был готов и к худшему… Правда, не озаботился как следует подготовить своё отступление. Хорошо хоть рядом с чемоданом в багажнике оказался старомодный зонтик, а то путь до пресловутых кустиков мог оказаться почти непреодолим.

Трость из зонтика вышла так себе, но дождь даже свежил. Тошнить Румпельштильцхена во всяком случае перестало. Да и с передвижением по прямой он справлялся лучше, чем можно было бы предположить. По крайней мере, так казалось ему самому, а вот Эмма, судя по всему, была другого мнения, и когда он ковылял обратно, выскочила из машины и подхватила своего временного союзника под локоть.

Разумеется, он тут же споткнулся, сбился с шага и потребовал прекратить. Эмма просьбу ожидаемо проигнорировала и с упорством бой-скаута, боящегося за очередной значок, доволокла его до кадилака. Ну… это же была Эмма, она не могла не лезть всюду со своим неуклюжим добром. Что странным образом утешало, хоть в данном случае от её помощи было больше вреда, чем пользы.

Румпельштильцхен отодвинул пассажирское сиденье так далеко назад, как только позволяла конструкция автомобиля, уселся, откинул назад налипшие на лицо пряди волос. В ботинках хлюпало, и пальто успело промокнуть чуть ли не насквозь, но снедавшая Румпельштильцхена тревога затихла, притаилась где-то до поры до времени. Сейчас ему больше всего хотелось спать. Лучше бы в собственной – или хоть какой-то – постели, но и пассажирское сиденье сойдёт. В конце концов, несколько месяцев он проводил ночи на земляном полу погреба, и год, кажется, не спал вовсе.

– Эмма?

– Да, что? – отозвалась она быстро.

– Нам придётся сделать ещё одну остановку, – Эмма удивлённо приподняла брови, и он поспешил пояснить: – Мне нужно купить трость. Я думаю, по дороге нам должна попасться какая-нибудь большая аптека.

Эмма хмыкнула, не без торжественности извлекла из внутреннего кармана куртки «лопату» мобильного телефона и провела пальцем по экрану:

– Зачем же ждать, когда попадётся, если можно узнать точно, – звучащее в её голосе снисходительное превосходство при других обстоятельствах могло бы взбесить его. Или насмешить. Но сейчас ему действительно было всё равно. – Окей, Гугл, ближайшая аптека.

– И как он поймёт, какая ближайшая, – поинтересовался Румпельштильцхен, тщетно пытаясь устроиться поудобнее.

– Он определяет наше местоположение, – Эмма постучала пальцем по экрану. – Тут даже можно посмотреть цены и ассортимент.

– Ммм? – Румпельштильцхен прикрыл глаза. – Вот и смотрите. Разбудите меня, когда до неё доберёмся.

– Голд, у вас же есть смена? Давайте, я достану вещи, и вы переоденетесь в сухое? – голос Эммы звучал настойчиво, но Румпельштильцхену было лень что-либо отвечать. Не то что снова подниматься и возиться с переодеванием. – Эй, Голд, я не шучу. Не послушаетесь меня, в аптеке вам уже не только трость понадобится.

– Нет, – бормочет Румпельштильцхен, не открывая глаз. – Едем.

========== 4. ==========

Румпельштильцхена разбудил густой и горячий запах пищи, чего-то ядрёно-острого, из тех блюд, что обычно не вызывали у него особого аппетита. Но на этот раз желудок болезненно сжался, напоминая о том, что давно пуст. Румпельштильцхен неохотно разлепил глаза и тут же закрыл их обратно. Тусклый предрассветный сумрак показался ему слишком ярок. Тучи, застилавшие небо накануне, развеялись или остались где-то далеко позади, над Сторибруком. Машина стояла в низине, на обочине дороги, которую даже спросонья нельзя было принять за высокоскоростное шоссе. Небо уже алело, хотя за верхушками сосен было невозможно разглядеть восход солнца.