Текст книги "Человек со списком (СИ)"

Автор книги: kurizakusturiza

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Образцов у Говарда теперь было в два раза больше, чем он определенно только приближал собственную гибель.

***

Стив был не в курсе, как именно познакомились родители Тони, но такого он точно не ждал.

Летом пятьдесят восьмого года Говард свозил свою очередную актриску на Венецианский фестиваль, там же с ней расплевался и поехал в Рим, кутить и безобразничать. Шел он ночью из одного бара в другой, увидел в фонтане Треви грустную пьяную школьницу, ему стало интересно, и он подошел познакомиться.

На этом моменте рассказа Стив попытался разбить себе лицо фейспалмами. Потому что… ГОВАРД, БЛЯДЬ, ТЕБЕ СОРОК, КУДА ТЫ ЛЕЗЕШЬ.

Но ладно, он был к Говарду немного несправедлив: хоть это все и отдавало педофилией, Говард чтил… некоторые части уголовного кодекса. Он купил “милой девочке” еще граппы, они говорили, потом еще говорили, юная Мария Карбонелл рассказала ему всю свою (очень короткую) жизнь, Говард по-джентльменски придержал ей волосы, когда девушку тошнило за памятником времен позднего Возрождения. «Жижи» в ночном кинотеатре Мария благополучно проспала, а ближе к утру Говард накормил ее завтраком и отвез в пансион, из которого она слиняла накануне.

Вернувшись из Рима, Говард заявил, что женится. Но через два года, потому что невесте еще нет восемнадцати.

Сначала Стив подумывал вбить ему мозги на место, потому что ОТСТАНЬ ОТ ШКОЛЬНИЦЫ, ПЕДОФИЛ СТАРЫЙ. Но услышав, как зовут школьницу, придержал за локоток Пегги, которая уже вставала из-за стола с той же целью, и дал Говарду шанс:

– Объяснись.

– Она чудесная, – сказал Говард.

Стив смотрел на его усы в стиле Кларка Гейбла и думал, что возможно именно в пятидесятых эти кокетливые усики превратились из «модненьких» в «педофильские».

– Говард. Ты сейчас близок к смерти, как никогда.

– Она смеется над моими шутками, понимаешь, на самом деле смеется, а не как мои актрисы. – На лице Говарда появилась почти театральная трагичность. – Она попросила меня надеть кипу, когда я поеду знакомиться с ее родителями, и пообещала надеть самый большой крест, какой только найдет, когда я буду знакомить ее с мамой. И она не скандалит, не дерется и не поет фальшиво, когда надирается в дрова, а декламирует Петрарку на языке оригинала. Не отговаривайте меня, я женюсь.

Через год Мария сбежала из католической школы – в этот раз насовсем – и переехала в особняк к Говарду. Мириам чуть с сердечным приступом не свалилась, потому что Мария выполнила свое обещание и носила в ее присутствии огромный крест. Стив был в ужасе, хотя Говард клялся и божился, что пока Марии не исполнится восемнадцать, он с ней ни-ни. Отец невесты хотел брать особняк штурмом и запихнуть непослушную дочь в монастырь; за разворачивающейся драмой, похрустывая попкорном, следила вся Калифорния.

И тогда Стив плюнул на все, стащил у Сузы удостоверение сотрудника внешней разведки, подклеил свою фотографию и пригрозил синьору Гвидо депортацией, если он не прекратит преследовать американского патриота-производителя оружия-доктора наук и прочая, и прочая.

Говард был прав, у Марии был чудный смех: она тихо хрюкала, жмурясь и морща нос. Прямо как Тони. А Стив очень скучал по этому ехидному засранцу.

========== III ==========

Говард иногда выпадал в осадок из-за прожектов Стива. Кресла в машину, какие-то подушки безопасности… Но ладно, старому другу и источнику крови для экспериментов можно и помочь. В этот раз просьба была по профилю Говарда, он даже удивился.

– Говард. Ты можешь сделать маленький, легкий пистолет с минимальной отдачей? Для Дебби.

Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом! Не особо взрослой, но Говард подозревал, что из-за тринадцатилетней Дебры (все звали ее Дебби, потому что она оказалась такой же картавой, как Боба) под хной у Стива было уже довольно много седых волос. Для начала, она села вечерком в машину к незнакомому дядьке с собакой, потому что он сказал ей, что там щеночки. Стив выбил окно машины и обнаружил дочь с дюжиной щенков в компании охреневшего от такого развития событий владельца собачьего питомника.

Так у Картеров появилась такса. У псины была мерзкая привычка забираться повыше, с воем прыгать оттуда на людей и пытаться загрызть. Стив философски обозвал чудовищную сосиску Германом, как Геринга. Дебби наивно не поняла шутку. Такса угодила под машину полтора года спустя, Дебби поплакала и принесла домой чихуахуа, пятьдесят процентов дрожи, пятьдесят процентов ненависти. Стив понаблюдал за этим животным ровно три минуты и вынес вердикт, что это никакая не «Мулечка», а вполне себе Адольф.

( – Но папа, почему?!

– А ты посмотри на это бесполезное брехливое ничтожество. Типичный Адольф.)

Адольф обитал у них полгода (Говард с Марией все это время избегали визитов к Картерам), а затем не пережил встречи с пылесосом. Дебра опять плакала, конечно. Бобу, который управлял пылесосом, подозревали в предумышленном убийстве шавки, но дружно молчали. В принципе, Боба мог, у Картеров рос в край отмороженный сынок: в возрасте шести лет он заявил, что станет мясником или патологоанатомом, потому что ему нравится вид и запах сырого мяса. Парня несколько месяцев таскали по психиатрам, пока тот не признался, что специально так сказал, потому что знал, что начнется веселье. Стив тогда категорически запретил Баки общаться с его сыном, потому что этот шутник-социопат тоже был так себе примером для подражания, а Бобе и родителей хватало.

( – Спокойно, Боб, у тебя есть все, чтобы их победить.

– Вера в себя?

– Нет, нож. Порежь их ножом.

– А… окей, спасиб, дядя Бак.)

Когда следующую агрессивную шавку, которую приволокла Дебби (в этот раз это был папильон), Стив окрестил Йозефом (простенько и со вкусом), его дочурка начала въезжать в логику и возмутилась:

– Ты что, решил назвать мою пусечку как Сталина?!

– Да ты что, это же не фокстерьер, у него нет усов.

– А, ну лад…

– Это Геббельс.

– НУ ПАП!

Йозеф не пережил встречи с ногой генерала МакГрувера, которого возжелал укусить, и Дебра, опять поплакав два дня, приволокла какую-то плешивую крысу. Китайская хохлатая, сказала она, очень модненькая.

( – Господи ты боже мой, Дебби, ты не могла завести нормального ретривера, или ньюфаундленда? Мало того что они умные, так из ньюфа можно сделать тулуп и много гуляша, если наступит ядерная зима.

– Да ладно, пап, этого можно и на бульон пустить.

– НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МОЮ СОБАКУ, БОБА, ХРЕНОВ ЖИВОДЕР!)

Что ж, у крысеныша, которого в итоге назвали мистером Шмидтом, потому что мордой на пресловутого Иоганна Шмидта был очень похож, хотя бы был мирный характер.

– Два минуса, – сказал Говарду Стив, довязывая мистеру Шмидту свитер, – мерзнет все время и лезет греться мне под кофту. Ну и уродливый, просто кошмар.

Потом Дебра наслушалась каких-то хиппи, решила подсесть на веганство и чуть не свела себя в могилу – Картеры забили тревогу, когда у нее начались обмороки и волосы стали выпадать клоками. Стив, когда Дебра пришла в себя в больнице под капельницей, мрачно прокомментировал, как он рад, что Дебби, видимо, настолько никогда не знала голода, что прямо таки зажралась.

Было еще много моментов, Стив, частенько вытаскивавший сержанта Барнса из какой-нибудь задницы, еженедельно выкупавший Бобу из полицейского участка после очередного подозрительного мероприятия и ликвидировавший кровищу на полу в гостиной каждый раз, когда Пегги «брала работу на дом», постепенно познавал дзен.

Но тут Дебби исполнилось тринадцать, она начала понимать, что мальчики дергают ее за косички не просто так, и Стив, судя по всему, забил тревогу.

– Друг, ты точно уверен, что ей нужен пистолет? – с сомнением протянул Говард.

Стив начал нервно ходить перед Говардом взад-вперед – вот же пробрало мужика.

– Мы с тобой знаем, что Дебби, прости, Господи, дура набитая. Только не смей при ней это повторять. И я хочу знать, что когда она будет в своем цветочном платьице по дороге домой читать Эллиота и танцевать степ, а рядом остановится машина с каким-нибудь маньяком, у нее будет возможность открыть свою маленькую сумочку, достать маленький пистолетик и шмальнуть! А какой-нибудь козел рано или поздно попытается к ней пристать, мы с Пег сделали красивого ребенка!

Говард, ярко вообразив себе картину с Дебби, выуживающей из клатча пистолетик, захихикал.

– Ладно, ладно. Может, та рыжуля, возлюбленная сержанта Барнса, твою деточку потренирует немного? Она же тебе услугу должна.

Стив в ответ только вздохнул.

***

Баковский список наконец-то подходил к концу. И теперь, много лет спустя, Стив думал, что совершенно не понимает своего друга. И друга ли?

Нет, Баки все еще ему радовался, когда Стив приходил и вытаскивал его из какой-нибудь жопы. Но он словно не понимал, каких морально-волевых усилий Стиву это стоит. Даже Искра, в этом времени – идейная коммунистка, относилась к его чувствам с большим пониманием.

– Кельт… ты…

– Что?

– Я не могу понять, почему ты нам помогаешь. Мы саботируем работу во множестве структур США, и наверняка попались бы уже давно, если бы не ты. И не говори мне про давнюю дружбу с Яшей. Я знаю, что ты любишь свою страну – а такого бардака, как тогда, с Кеннеди, никакая дружба не стоит.

– Я должен. Когда-нибудь, может быть, ты поймешь, почему. И когда я этот долг закрою… больше вы от меня помощи не дождетесь. Я не работаю в органах, но мой вам совет: не переходите дорогу моей жене.

Стив понимал Искру. Искра… не особенно понимала Стива, потому что не знала всего. А Баки…

Стив не был уверен, разделяет ли он вообще мировоззрение своей зазнобы. То, что он говорил, как это выглядело… Он будто пробовал мир на прочность, искал себе источники адреналина и пытался сделать кому-нибудь гадость одновременно. А работа на КГБ давала ему это с лихвой.

Баки все еще казалось, что у них все отлично. Стив так уже не считал.

В записной книжке остался последний пункт: дата и адрес в Техасе. Месяц выдался насыщенный, потому что девятого апреля Стиву пришлось мчаться по нужному адресу в Нью-Йорке, покупать темно-синий Крайслер Вэлиант, и…

Стив был очень рад увидеть Тони столько лет спустя. Пусть и на минутку. Нет, скоро, как подозревал Стив, он будет видеть его довольно часто, но уже не вот это привычное, бородатое лицо.

А уже одиннадцатого апреля он забирал Баки из дешевого мотеля в Хьюстоне. В этот раз одного, без Искры. Баки был весел, как обычно, и попросил докинуть его до Нового Орлеана, где его должны были подобрать свои. Стив, тяжко вздохнув, взял им по бургеру на вынос в закусочной, и они сели пообедать на пирсе у залива.

– И что тебе тут вообще понадобилось? – спросил в конце концов Стив, вытряхивая крошки из бороды.

– Да так, маленький саботаж, – хмыкнул Баки. Он посмотрел в небо и усмехнулся. – Полагаю, скоро вашим ребятам придется сообщить на базу в Хьюстоне о маленькой проблеме.

Стив тоже посмотрел в небо и зло сжал челюсть. В этот день стартовал Аполлон-13.

У него разгоралась фантомная изжога. Баки был доволен и весел.

– «Хьюстон, у нас проблема», значит? – проговорил Стив, сощурившись.

Баки все еще жевал свой бургер, когда Стив одним слитным движением поднялся, а затем схватил его за шкирку и пояс штанов. Список закончился. Он больше не обязан был прикрывать задницы агентам КГБ.

– Эй, ты чего?!

И Стив с невероятным удовлетворением швырнул своего когда-то самого лучшего друга в Мексиканский залив. А когда Баки вынырнул, угрожающе, сощурившись, сказал:

– Если я еще когда-нибудь увижу тебя на американской земле, Джеймс Бьюкенен Барнс, тебе конец!

Что ж, этот эпизод отлично объяснял, почему Баки не пришел к нему за помощью, когда страдал от амнезии и скрывался от Гидры, а бегал от него целых два года.

***

Чего Стив не ожидал от прошлого, так это того, что когда у Говарда наконец-то родится сын, его позовут в крестные.

Говард уже успел записать «императора Старка Антония» (как в шутку назвал его Стив, услышав, что Мария хочет назвать сына Альманцо) Энтони Эдвардом, и к нему начал подъезжать один из кузенов Марии, Витторио, с намеком, что не против стать крестным, потому что Говард же жид, и у него нет католиков среди родни, а дед Гвидо очень настаивает. Очень мило, конечно, если не знать, что Витторио был чикагским мафиози, а у Говарда и так бывали проблемы с госзаказами из-за связей с мафией.

– Эй, ребят, у нас тут есть католики? – спросил Говард на небольшой вечеринке, которую организовали его приятели и коллеги из ЩИТа.

В наступившей тишине в воздух поднялась одна-единственная рука.

Стив, в удивлении посмотрел на собственную руку, а затем на окружающих.

– Что, серьезно?

– Англиканство, – дернула плечом Пегги.

– Лютеранство! – сказал кто-то из угла.

– А то по мне не видно, что я еврей.

– А мы не верим в Бога!

Говард приобнял Стива за плечи.

– Это судьба, друг. Спасай. Я не хочу, чтобы малыша Тони заманивали в чикагский мафиозный клан, когда он подрастет.

Стив, машинально принимая от Говарда бокал с коньяком, вспоминал, что они когда-то в будущем наворотили, и дал мысленное обещание:

«Дорогой Тони. Когда-то я был паршивым другом. Но я торжественно клянусь, что постараюсь быть хорошим крестным».

***

Когда Говард сделал полуторагодовалому Тони копию трассы в Монако и гоночную машину детского размера, Стив понял, почему взрослый Тони всегда гонял как маньяк.

А когда еще три года спустя с удивлением смотрел на словно в полусне купленные билеты на концерт Лед Зеппелин – из чего выросли его вкусы в музыке, если его родители слушали оперу и джаз. Стив поднял трубку и набрал номер особняка Старков.

– Привет, Джарвис. Говарда и Марии нет в городе? Так и думал. Я заберу моего любимого крестника? Решил выгулять детей на концерт. – Стив расплылся в улыбке, услышав на заднем плане радостный детский вопль «дядя Ро-о-оджер!». – Тони понравится, я уверен.

***

– Эй, пап.

Когда-то Стив страшно боялся, что Роберта убьют во Вьетнаме – ну или в Камбодже, и даже думал было побаловаться с документами, скинуть себе с десяток лет и отправиться в Индокитай вместо него. Но Боба вырос отмороженным, и к его шестнадцати годам Стив уже больше боялся за вьетконговцев, которые попадутся ему на пути. Что уж там, Стив был уверен, что в случае Апокалипсиса и наступления мирового голода, Боба будет первым, кто перейдет на человечину. А ведь такой с виду милый, воспитанный мальчик.

Бобе было уже двадцать два, он вернулся из Вьетнама в чине лейтенанта ВВС, где успел дважды подхватить и вылечить триппер, за что отхватил от Стива и поджопник, и лекцию о том, что резинотехнические изделия номер два нужно использовать по назначению, долбоежик ты несмышленый (по интонации было понятно, какие выражения Стив подразумевал на самом деле), а не только для того, чтобы хранить в них патроны. Боба еще попробовал высказаться в духе «а дядя Бак считал», но Стив его быстро осадил, потому что «дядя Бак» в свое время такой букет во французских борделях подхватил, что целый консилиум врачей потом не знал, что с ним делать. Чудо, что у него член после всех этих приключений не отвалился.

– Что? – миролюбиво спросил Стив.

Боба с неделю успешно его игнорировал – после маленького фиаско с катером Чака Норриса, который Стив немного раздолбал пойманным в Миссисипи аллигатором. Сам Боба не испугался, а вот малыш Тони всю дорогу из Луизианы плакал по ночам. Правда, подставлять дурного отца перед Марией Боба не хотел, и поэтому с самого возвращения таскался с Тони по городу, показывал своих любимых пауков и всячески развлекал, чтобы он перестал с ужасом вспоминать эпическое сражение Стива-Геракла против Немейского аллигатора, которому он, как в том мифе, порвал пасть.

Вышеозначенный малыш Тони, обнимавший Бобу за левую ногу, радостно наябедничал:

– А мы видели Дебби с парнем!!!

Стив, поежившись, через силу выдавил:

– Ну, она, в принципе, уже взрослая…

Последний питомец Дебби, бассет-хаунд по имени Франклин, успокаивающе ткнулся Стиву в ногу.

Боба потрепал Тони по голове и сказал:

– Бать, это не парень, это мужик. Ему лет тридцать, наверное.

Чт… ЕГО МИЛАЯ, НЕВИННАЯ ДЕВОЧКА С КАКИМ-ТО ТРИДЦАТИЛЕТНИМ МУЖИКОМ?!

– Я бы сам разобрался, но я ж его просто убью, а ты и наорать можешь.

Стив, гневно сощурившись, встал, хрустнул костяшками и веско уронил:

– Показывай.

– Дядя Роджер, ты будешь бить морду? – радостно воскликнул малыш Тони.

– Возможно, – дернул бровью Стив.

– Ви-и-и-и-и!

***

Стив успел только встать у столика в закусочной, за которым сидела Дебра с ухажером, сложить руки на груди и угрожающе сказать «здравствуйте, молодые люди», когда понял, что рожу этого типа где-то видел.

– Ой. Привет, папа, – пискнула Дебби. – Эм. Тед, это мой папа, Роджер Картер. Папа, это Тед Банди.

А. Ясно, где. В документалке о серийных убийцах США. Умница, Дебби.

– Очаровательно. Домой, сейчас же.

На Банди ведь как раз в семьдесят пятом кто-то полиции настучал? Видимо, это будет Стив.

…Спустя неделю Стиву пришлось изъять у дочери пистолет: она попыталась застрелить Теда Банди прямо в следственном изоляторе, и не потому, что он подозревался в многочисленных убийствах, а потому, что узнала про его многочисленных баб. Придется, видимо, несмотря на лютое ее нежелание, учить дочурку азам карате.

Беспокоиться за теоретических будущих ухажеров Дебби Стиву не пришлось: уже через пару месяцев она встретила вполне безобидного физика-теоретика, Франклина Шторма. Стив припомнил, как Джонни Шторм, Человек-факел, любил иногда щегольнуть в костюме Капитана Америка из секс-шопа, мысленно убил себя фейспалмами, но скромного аспиранта на семейный ужин сразу же позвал. Поскольку Франклином звали еще и собаку Дебби, получилось немного неловко. Человеку-Франклину не очень понравилось то, что все семейство его девушки называет его «Человек-Франклин».

П.С.

– Здравствуйте, я Эрик Леншерр.

– Чарльз Ксавьер.

Стив недобро сощурился.

– И что вам нужно?

Стив напряженно думал о розовых слониках.

– У вас мальчик с тостерами разговаривает, – указал Ксавьер, кивая на Тони, которого было видно от входной двери, и да, он как раз разговаривал с тостером.

– Ага, – кивнул Стив, все так же думая о розовых слониках, а не об аресте Магнето в синагоге в две тысячи тринадцатом. – Только это наш мальчик, другого себе ищите.

Ксавьер с Леншерром переглянулись и последний пожал плечами.

– Хорошо. – Ксавьер собирался было повернуться, а затем с дружелюбной ухмылкой спросил: – А почему розовые слоники?

– Мальчик любит не только тостеры, но и «Дамбо», – нагло соврал телепату в лицо Стив.

Визитку «школы для одаренных детей» он сжег в камине тем же вечером. А Тони об этом маленьком инциденте так никогда и не узнал.

========== IV ==========

Комментарий к IV

автор тут выпил, и кажется дописал.

буду редактировать, когда протрезвею.

– Ты отправил малыша куда?!

– Что бы ты понимал, Роджер, – фыркал Говард в свой вискарь, даже не подозревая, как близок был к смерти. Причем не от удушения Стивом, а от руки дражайшей супруги. Судя по расчетливому лицу Марии, она подумывала насчет яда в перерывах между всхлипами в платочек. – Отличный интернат, только для сливок общества, пусть Тони заведет себе связи на будущее, ему будет полезно.

Стив был с Говардом в корне не согласен. Если Мария просто не хотела расставаться с любимым (единственным) сыном, то Стив банально представлял уровень интеллекта юного Тони и уже предвидел, что малыш сначала будет рыдать по ночам в подушку от тупости окружающих, потом начнет доводить преподавателей до слез, поимеет за это травлю, после чего соберет робота-убийцу из холодильника, тостера и пары кухонных ножей и все население интерната помножит на ноль. Было у него, правда, смутное воспоминание, что жил Тони в том интернате с неким Тиберием, скрытым криминальным гением, насчет которого Наташа в свое время отпускала разнообразные грязные намеки…

– Ага, отличный. Знаю я, что это за интернат. Как тюряга, только с уроками, – процитировал Стив Тони из две тысячи четырнадцатого.

– Ты передергиваешь! – отмахивался не желавший ничего слушать Говард.

Стив, у которого в последнее время начались конфликты со студией (чем дальше в лес, тем больше Стив работал не на Дисней, а куда-то налево), отчаявшись переубедить Говарда (да и он знал, что это бесполезно), утащил Марию к себе в подвал, дегустировать свою бормотуху, которой он увлекался в последнее время из ностальгии по далекой юности, и клятвенно заверил ее, что если Тони только пикнет о том, что ему в интернате невыносимо, то он просто выкрадет его из школы и увезет в Японию – там тоже были нормальные школы робототехники, а Стив давно хотел попробовать себя в аниме.

Несмотря на все опасения, Тони слезливых писем из школы не писал. Стив решил, что это как-то подозрительно, и даже прижал к стенке Леншерра, так пока и не перешедшего в радикалы (видеться лишний раз с Чарльзом Ксавье он по понятным причинам опасался).

– Вы, пан Леншерр, случайно со своим коллегой не пытались украсть из интерната нашего мальчика?

Леншерр не очень впечатлился угрожающим видом Стива (зря, конечно, но он-то этого не знал), смахнул с пиджака невидимую пылинку и невозмутимо ответил:

– Во-первых, мы с Чарльзом таки понимаем слово «нет». Способности у пацана не особо заметные, не вижу смысла настаивать – он, по-моему, и сам не понимает, что делает. Во-вторых, мы все же ходим в одну синагогу, а я не имею совершенно никакого желания ссориться с… – тут Магнето нехарактерно поежился, – пани Рабинович.

Мириам очень любила «Тоничку», хотя до сих пор ко всеобъемлющему недовольству Говарда называла Марию “эта итальянская шалашовка”.

( – Кушай шакшуку, мой заичка, вырастешь большой-пребольшой!

– Мама, Тони скоро будет большой-пребольшой вширь!

– А ну, цыц! Позор глаз моих. Тоничка – растущий мальчик.

– Бабуся, папа что, говорит, что я толстый?

– Говорит, но ты не слушай папу, Говард у нас дурачок.)

Стив внимательно посмотрел на мутантское будущее международного терроризма, и тут до него дошло.

– Минуточку… Мириам к тебе клеится?!

Судя по мгновенно скисшему выражению лица Леншерра, он попал в точку.

– Я еще с Освенцима должен ее племяннику услугу. Но на вот это я, простите, не рассчитывал.

– А ты, наверное, и неженат. – Стив покачал головой. Мириам до сих пор выглядела интересно и колоритно, но ей было уже за семьдесят, как бы. – Крепись, Леншерр, крепись.

– Угу.

Уже после весенних каникул (дома Тони молчал как партизан и ни на что не жаловался – Стив предполагал, что у мальчика шок), в апреле, малыш все же сдался, и в доме Картеров раздался телефонный звонок.

– Привет, дядь, – вполголоса поздоровался Тони.

– Привет, малыш. Ты там как, помощь нужна? – Стив невольно нашел взглядом групповой снимок со свадьбы Дебби с Человеком-Франклином, где на переднем плане был улыбающийся до ушей Тони в желтом платьице.

Тони показывал ему этот снимок еще в две тысячи тринадцатом, и возможно именно поэтому, когда малыш заявил, что не хочет влезать в маленький смокинг, а категорически желает быть на свадьбе букетчицей, Стив только посмеялся, купил ему платье и туфельки, пока Говард вопил в занавески в том же салоне, а уже перед самой церемонией накрасил и сказал повеселиться.

– Ага. Дай Бобу, пожалуйста.

Стив озадаченно посмотрел на трубку, но старшего сына к телефону позвал.

Боб с непроницаемым лицом взял трубку, выслушал Тони, периодически бросая крайне лаконичные ответы:

– Да. Ага. До хрена. Без проблем. Жди. – Положив трубку, он повернулся к Стиву. – Бать, у нас найдется какой-нибудь небольшой контейнер? Мне нужно перевезти пауков.

– Тони кому-то собирается мстить? – вздернул бровь Стив.

– По его словам, у него в комнате насекомых развелось как в Индокитае.

Боба снял с плеча одного из своих пауков, которого в данный момент «выгуливал», и почесал ему мохнатую попку. Стив эту его страсть совершенно не понимал, но Боба обожал арахнидов, и это было взаимно: паук Гоша даже научился прыгать по команде через карандаш. Иногда Стив даже начинал думать, что если бы он не запретил Баки появляться в Штатах, рано или поздно Боб отбил бы у него «тетю Искру» хотя бы затем, чтобы добавить в свою коллекцию. Еще бы, Черная Вдова – это шикарный экземпляр.

– Ну что, Генрих, ты готов заняться гастрономическим туризмом? Конечно, ты готов, хороший мальчик.

На словах «хороший мальчик» Франклин, которого Стив наотрез отказался отдавать Дебби (сам он аргументировал это тем, что пес в квартире на Лонг-Айленде зачахнет, хотя это было вранье: в их доме впервые поселилась приличная собака, и Стив просто не захотел с ним расставаться), встрепенулся и приподнял большое висячее ушко.

Пауков Боба рассадил по углам комнаты Тони в его общежитии в интернате, и после этого малыш жаловался разве что на соседа – крайне интересного собеседника и невыносимую бытовую свинью, разводящую срач.

Стив облегченно выдохнул: в ближайшее время за Тони можно было не беспокоиться. Боба ни на какую службу не рвался и спокойно работал поваром в ресторане на Манхэттене, несмотря на попытки ребят из ВВС заманить талантливого лейтенанта Картера, у которого был впечатляющий список мертвых вьетконговцев в анамнезе, хотя бы инструктором на очередную сверхсекретную военную базу. С Пегги Стив старался о работе не говорить по двум причинам: секретность и сраная ГИДРА. Ему и так еле удавалось себя сдерживать каждый раз, когда Говард поминал при нем доктора Золу. С-с-собаки. Как же Стив иногда ненавидел свою жизнь.

А в июне…

– Мам, пап, – сказала Дебби, почесывая уши Франклину за большим семейным ужином. Тому, который пес, конечно. – У вас скоро будет внук.

Стив не стал спойлерить, что это будет не внук, а внучка, и просто присоединился к групповым обнимашкам. А еще он подумал, что, наверное, скоро можно будет уже перестать красить волосы хной.

Бороду он, правда, сбривать в любом случае не собирался, пусть уже и достаточно постарел, чтобы те, кто помнил капитана Роджерса, его не узнали. Он еще помнил, как Тони сбрил свою бородку, потому что она начала неравномерно седеть, и это было фиаско: Морган перестала его узнавать и горько плакала, потому что голос был папин, а лицо – нет, а Пеппер просто вздохнула тяжко-тяжко, когда ее свежевыбритый муж только вышел из ванной.

( – Тони, что за безобразие. Я выходила замуж за бородатого мужчину.

– Но седина несимметричная…

– Наплевать. )

Больше Тони таких экспериментов не ставил, хотя эту конкретную ситуацию как-то на одной мстительной летучке пересказал весьма эмоционально, в лицах.

Стив не собирался повторять его ошибок – тем более, зная Дебби, она могла начать плакать как Морган, а потом купить ему бутафорскую бороду и заставить ходить с ней, пока новая не отрастет.

***

После фиаско весной семидесятого Стив не видел Черную Вдову пятнадцать лет. Он скучал по старой подруге, пусть они на тот момент и были в разных лагерях, но оно и к лучшему: Пегги наконец-то перестала вопить раненным тюленем насчет того, что Стив якшается с коммунистами. Ну, блин, прости, любимая, так получилось.

Боба успел накопить на свой ресторан в облюбованном туристами районе Бруклина, Дебби воспитывала двоих детей, а Тони, устав терпеть школьную программу, «рассчитанную на имбецилов», и патологическое свинство своего соседа, сдал выпускные экзамены экстерном и поступил в МТИ. Теперь малыш жил в Бостоне большую часть года, а в Нью-Йорке ходил осторожно: как только умерла матушка Говарда, активизировался Гвидо с посылом “наконец-то эта старая еврейская курва сдохла”.

Добрый дедушка в воскресенье вытащил (едва ли проснувшегося) Тони из особняка и потащил в сторону церкви. Стив тоже как раз туда собирался, так что на дивную пастораль наткнулся неподалеку от входа в собор.

Тони проснулся примерно на середине монолога дедушки, который страшно переживал насчет того, что внук сто лет не исповедовался:

– …перекрестишься, поцелуешь перстень отцу Джованни… – услышал Стив издалека.

Тут Тони наконец-то проснулся, помотал головой и довольно вежливо, но весьма категорично заявил:

– Дед, я никуда не пойду и не буду ничего целовать, я атеист.

Вздох ужаса синьора Гвидо был громок и театрален – Стив невольно вспомнил собственную реакцию на вот это же заявление Тони, когда сам Стив, в свои едва ли двадцать семь, пытался его распекать.

– Да что ты городишь! Как Мария это допустила?! Ты что, хочешь гореть в аду?!

Гвидо начал задвигать внуку гневную речь, и Стив бы впечатлился, правда, он ведь и сам был католиком, но на лице у Тони были такие усталость и страдание, что он подошел к ним и взял Тони за локоток со словами:

– Ну все, пошли в храм.

И потянул его в сторону от Гвидо, удовлетворенно кивнувшего и теперь обыскивающего карманы на предмет трубки и табака.

– Нет, дядь, пусти, я не хочу в храм, я атеист! – жалобно завыл Тони, тут же опознав Стива.

Оглянувшись на закуривающего Гвидо, Стив понизил голос и тихо сказал Тони:

– Успокойся. Никуда мы не пойдем, я просто увидел, что тебя нужно спасать. Беги с Богом.

Осчастливленный Тони тут же усвистел вниз по улице, успев только сказать «спасибо».

Синьор Гвидо, разумеется, был не очень счастлив, но Тони больше поймать так и не смог.

Итак, как-то утром, мрачно раздумывая над тем, чтобы уволиться из Дисней к чертовой матери и все-таки уехать в Японию, рисовать аниме, только уже не с малышом Тони, а с внуками, у которых как раз скоро должны были начаться каникулы, Стив увидел за столиком в одной закусочной знакомую рыжую гриву.

– Искра? – Черная Вдова обернулась, но, узнав Стива, тут же расслабилась. – Господи, ты с этой челкой похожа на школьницу.

– Таков был план. Привет, Кельт.

Стив присел к ней за столик и заказал себе кофе – предрянного, надо заметить, но Искре было не привыкать.

( – Из-за него я познала столько лишений! – разорялась Ванда.

– Ты когда-нибудь пила кофе с цикорием? – поинтересовалась Романова.

– Что? Фу, нет.

– Ты не знаешь, что такое лишения.)

– Ты одна? – спросил Стив, намекая на Баки, которому обещал свернуть шею, если еще раз увидит в Штатах.

Каменное выражение лица Черной Вдовы потрескалось как высохшая грязь в пустыне, у нее задрожали губы, и она вцепилась в свою кружку так, что у нее побелели костяшки, резко качая головой. Высокий рыжий хвост задорно качнулся из стороны в сторону.

– Ты наверняка знаешь, что у нас все катится к чертям. Распродают народную собственность, научные институты, появились какие-то левые теневые организации… Я хотела уйти со службы еще год назад, Кельт. Это уже не та страна, о которой мы мечтали, которой могли гордиться. Яша мог уехать куда угодно, его бы не поймали. Но не я. Кто я такая, знали четыре человека из верхушки КГБ, и были засекреченные документы по проекту суперсолдат где-то в архивах. И мне заявили, что если я попробую уйти, или подамся в бега, то семью моего брата сгноят в лагерях, несмотря на все заслуги. А они ведь меня даже не помнят!