Текст книги "Дьявольские камни (СИ)"

Автор книги: Ку Ви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Первым в себя пришёл старшина, который начал пофамильно звать солдат. Я же начал руководить тремя солдатами, которые не побежали, расставляя телеги, не выпуская из рук револьвер, ведь могли и в спину пальнуть.

Успели перекрыть дорогу двумя телегами по фронту и по одной по флангам в форме буквы «П», когда из-за поворота показалась конница.

За телегами по фронту выстроилось девять оставшихся солдат и старшина, я так и остался у своей телеги, которая была теперь правым флангом и была позади основного строя. Поднял своё ружьё, проверил заряжено или нет. Встал на дно телеги, чтоб лучше видеть обстановку.

Впереди на нас неслась конница, но это явно были не рыцари. У них был огнестрел.

– Так это ж ляхи братцы, – радостно заорал старшина, тоже рассмотрев вылетевших из поворота. Его радостная реакция меня озадачила, – и что, что ляхи?

– Так они как мы, только стреляют, – весело проговорил старшина, – целься, – закончил он, поднимая винтовку. Я присел обратно в телегу, стоять в полный рост в перестрелке не айс.

Меня удивило, что ляхи не притормозили подумать над ситуацией вылетев на нас, расстояние позволяло. Не сбавляя скорость, они кинулись на сближение не обращая внимание на баррикаду. Сразу бросилось в глаза, что ляхи двигались как-то вяло в сравнении с тем, что в прошлый раз показали рыцари на поле по скорости.

От поворота до нашей позиции было где-то триста метров, на расстоянии сто пятьдесят метров мы открыли огонь. Ляхи летели в пять всадников в ряд, сколько позволяла ширина дороги. Мы успели сделать ещё два ружейных залпа в которых участвовал и я. Так как места для манёвра практически не было, а дистанция кинжальная наш огонь был очень эффективен. Если первый залп проредил ряды наступающих, то второй полностью остановил на расстоянии пятидесяти метров. Убитые передние ряды лошадей и кавалеристов построили ещё одно препятствие на пути напиравших сзади. Началась давка, крики и беспорядочная стрельба. Осознав, что с наскока пробиться не получится, ляхи начали пешую атаку огибая нас с флангов. Противников оказалось много. Сначала мы потеряли троих ранеными или убитыми в перестрелке на подходе к баррикаде. Дальше последовала атака с мечами и саблями. Обороняя правый фланг, я бросил ружьё и спрятался за телегой. На рефлексах достал камешек и нож в левую руку, а револьвер в правую. В центре у баррикады идёт рукопашная. Трое оставшихся на ногах солдат отбиваются от пятерых напирающих, двое солдат, как и я отошли за левую телегу и ведут огонь. Человек десять пытаются растянуть телеги и освободить дорогу. Из леса к моей телеги бегут два поляка. Выглянув из-за телеги, делаю четыре выстрела. В первого попадаю сразу первой пулей, но по инерции он делает ещё несколько шагов ко мне. Делаю ещё два выстрела, чтоб остановить его. Во второго делаю четвёртый по счёту выстрел, когда до меня остаётся два метра. Попадаю ему в грудь. Он валится на меня, подминая под себя. Контрольный – бью ножом в шею. Скидываю с себя труп и присаживаюсь опять за телегу, перезаряжаю револьвер. Осматриваясь по сторонам, вижу, что с флангов больше никто не атакует. Поднимаюсь из-за телеги и смотрю в центр. Баррикада, перекрывавшая дорогу разобрана, а ляхи отступили и седлают лошадей. У нас живые я и двое солдат за телегой левого фланга. Оставшиеся кавалеристы идут на прорыв. Первых двоих успеваю расстрелять, спрятавшись за телегой, но не замечаю, что один меня обошёл. Лошадь с силой вырезается в меня, от удара разворачивает в полу полёте, чувствую как боль обжигает спину. От боли сознание затухает само по себе и я снова проваливаюсь в темноту.

– Только не новые штаны, второй раз я такой удар не переживу.

Глава 6

Приход в сознание был резким. Вот ты в темноте и беспамятстве, а вот стало светло и больно. Одним рывком ворвался в реальность.

Первое чувство это сильная боль. И это уже начинает надоедать. Я не испытывал столько боли за 37 лет своей жизни в своём мире, сколько испытал тут за несколько дней. Если так и дальше пойдёт можно и крышей поехать. Ну или мазохистом стану. Может лучше самому это закончить – быстро и навсегда? Хотя нет, это грех. Не дождётесь.

Я в больнице. Я это понял, не открывая глаза. По запаху. По характерному запаху, который невозможно спутать с чем-то ещё. От чего такой запах в больницах я не знаю, но предполагаю это следствия обработок помещения каким-то средством. Скорей всего содержащем хлор.

Открыл глаза и залюбовался на сопящее у моей кровати прекрасное создание в белом халате. Сестра сидела и дремала на придвинутом ко мне стуле. Внимательно рассмотрел ее лицо. Красивая девушка примерно двадцати пяти лет. С длинными пушистыми ресницами, маленьким курносым носиком и губками в форме бантика. Сказать одним словом – милая.

Лежал я на животе явно уже давно. Все тело затекло, а поясницу просто ломило. Но больше всего болела грудь и спина. Хотя на спине боль была вперемешку с диким зудом. Чесалось очень сильно. Попытался извернутся и почесать спину рукой, но только простонал от бессилия, разбудив милашку.

– Ой господи Боже милостивый, – запричитала она, – лежите не двигайтесь, а то края раны разойдутся.

– Гхде йая, – прокряхтел, удивляясь своему карканью, во рту просто пустыня сахара.

– Попейте воды, – поднесла стакан мне сестра милашка и помогла напиться. Мммм какая же вкусная может быть простая вода. Просто живительная влага.

Я кивнул сестричке, что мне хватив, выпив практически всю воду. Убрав стакан на стол, она поднялась и со словами, – сейчас позову Николая Владимировича – вашего доктора, – чуть ли не побежала, направляясь к выходу.

Нахожусь я в достаточно большой палате, рассчитанной на одного пациента. Из мебели стол, стул, кровать, в углу большой шкаф. В комнате тускло горят светильники, за окном прохладная ночь, грудь сковывает боль от дыхания, а спина жжёт и зудит. А значит самое время разложить по полочкам, последние события.

Камень со мной что-то сделал и делает. Это очевидно. В моменты угрозы моей жизни все эмоции, которые мне могут помешать выжить подавляются.

Взять мою реакцию на бегство солдат. Нет я не тряпка, но и не альфа контр-генерал прошедший сто двадцать три боевых точки и двадцать морских сражений. Но не растерялся и принял меры, если расстрел своего солдата можно считать мерой. Быстрота реакции и понимание ситуации вырабатывается с опытом в девяносто процентах случаев и только десять – это врождённое. Дальше в последнем бою и в бою с кавалеристами я не испытывал страха, просто холоднокровно действовал. Я застрелил четверых. Просто и холоднокровно, как за хлебом сходить. И если убийство моего педо друга Марселя можно было отнести к состоянию шока или аффекта, то в поле и на дороге вряд ли. С механизмом действия на меня камнем придётся ещё разбираться. А то ещё в зомбяка превращусь в бездушного. И начну всех потрошить на право и на лево. Но и польза камня неоценима. Чего стоит только лечение, а может есть что-то еще. Хотя точно есть – ночное зрение в сарае я точно помню. Ну будем посмотреть, как говорится. Методом проб и ошибок, но я обязательно разберусь.

И сейчас с ужасом понял, что камня со мной нет. Осознание этого привело меня в ужас. Я не смогу выжить один. Мне не хватит сил, стойкости. Как я без него, я же погибну. Он столько раз меня выручал.

Из лихорадочных мыслей меня вырвал доктор, не сильно ударяя по щекам. Я даже не заметил, когда он вошёл.

– Что с вами? Вы бледны, сестра подайте морфий. Пациенту плохо, – как через огромное расстояние услышал голос доктора, как будто он был в метрах двадцати от меня.

– Нннненадо морфий, – приходя в себя не уверено ответил.

– Что случилось больной? На вас нет лица. Вы теряли сознание? Как ваше самочувствие? – посыпался град вопросы от доктора.

– Все нормально доктор, просто закружилась голова.

– Что же, отдыхайте. Но я бы рекомендовал вам морфий на ночь для успокоения. Мария Ивановна остаётесь при пациенте. А вы отдыхайте молодой человек. Ваш организм молод и отдых для него лучшее лекарство. Все вопросы и знакомство перенесем завтра – раздавал указания доктор. В его голосе чувствовался многолетний опыт. Он точно знал, что делает и говорит.

Хоть я внешне и подавал признаки жизни, и даже отвечал на вопросы внутри был полностью опустошён. Это был мой козырь, мой шанс на выживание, моя прелесть.

Ночь проходила ужасно. Спал плохо и периодически бредил. В какой-то момент мне стало легче, и я провалился в царство Морфея. Наверное, укол морфия всё-таки сделали.

Утром пришёл в себя отдохнувший и выспавшийся. Все-таки укол точно был. Но морально я был все так же подавленным. Вчерашней милашки у койки не было. Ее сменила сестра Евдокия Васильевна. Старая или даже древняя бабушка Божий одуванчик. Но это только на первый взгляд. На самом деле ее можно было назвать профессионалом своего дела. Она ловко и аккуратно обтерла меня влажной тряпкой, предложила судно. Которым я воспользовался по малому. Я был взрослым человеком и прекрасно понимал, что это ее работа и это никого не смущает, а встать я пока не могу. Предложила побрить меня, но я отказался. Щетина была не большая, да и росла кусками. Бабушка пару раз пыталась со мной заговорить. Она, наверное, видела мой мрачный вид и пыталась как-то помочь, отвлечь беседой от мрачных мыслей. Я отвечал минимальным набором слов, демонстрируя отсутствие желания общаться.

Спустя час утренних процедур открылась дверь моей одиночной палаты и показалась голова заглядывающего старшины.

Увидев знакомое лицо на душе, хоть немного, но потеплело. Мы прошли с ним два не простых боя и оба выжили. Я считаю, что мы уже в какой-то степени боевые товарищи. Настроение улучшилось. Я улыбнулся заглядывающему старшине.

Бабушка Евдокия проследив взглядом за причиной моей улыбки до входной двери.

– А старшина Ветров, снова пришли проведать своего командира? Ваш старшина заходил к вам каждый день с вашего прибытия сюда. Приходил вам проведывать и сидел у вашей койки по несколько часов. Ну заходите. Заходите не стойте в дверях раз пришли. Только не долго, через 10 минут будет обход Николая Владимировича – закончила старушка, направляясь к дверям.

Пропустив бабулю, зашёл улыбающийся старшина. Левая рука у него была подвязана косынкой, но судя по его довольной морде ранение было легким.

– Здравствуйте господин лейтенант, я рад, что вы выжили. Я видел, как вас сшиб лошадью лях, а потом ещё рубанул сзади саблей. Думал всё, нет вас больше. Выглядело как будто шею Вам перерубил – присаживаясь на стул заговорил старшина.

– Я тоже рад, что ты жив старшина, очень рад. И рад, что сам выжил. Кто меня спас? Ты? Рассказывай.

– Не я господин лейтенант. Ляхи, которых мы встретили оказывается удирали от казаков. Шляхта в общей смуте решили пройтись по деревням. И в одной такой деревни шляхту нагнала сотня казаков. Часть ляхов побили в сшибке в деревне, а часть кинулась убегать. Казаки гнали их уже несколько часов и вот налетели они на нас. Деваться им было некуда. Спереди мы, сзади казаки. Вот они и кинулись на нас. Не знали ляхи, что нас мало.

– Сколько погибло? – осмысливая информацию спросил я.

– Шестеро, у остальных раны. Двоих порубили, меня и Петрова пулями, – смотря на руку продолжал старшина.

– Знал бы что так, отошли бы в лес, да пропустили бы, – закрыв глаза попытался вспомнить лицо хоть одного из солдат.

– Да откуда ж это было узнать господин лейтенант.

– А сбежавшие что? Нашли? Тех троих, которые в лес ушли.

– Не знаю про это господин лейтенант, как казаки нас в земскую больницу доставили больше ничего не слышал. Потом остальных наших раненых подвезли. А про тех молвы и вестей не знаю – отводя взгляд договорил старшина.

– Кто меня нашёл? Где мои вещи?

– Так я первый к вам и поспел, всё у меня. И револьвер, нож ваш и все остальное, – лукаво улыбаясь ответил старшина.

– Вот, – положил мне в руку старшина, – был у вас руке, когда я вас нашёл. Вы говорили о нем в бреду, когда везли вас сюда. Я думаю, он вас и спас. Вы потеряли очень много крови.

Я сразу понял, что мне положил в руку старшина. Этот размер, гладкую поверхность и мягкое на ощупь прикосновение. Он вернулся, он со мной. Мой помощник и напарник в этом безумном мире. Больше нас ничто не разлучит.

Мое настроение взлетело до небес. На лице растянулась улыбка. Только сейчас я понял, как мне его не хватало. Мир опять стал серым.

Взгляд старшины был полон страха, когда я пришёл в себя и посмотрел на него. Просто первобытный ужас на лице. Он сидел бледный и не шевелился, отведя глаза. Холоднокровие вернулось ко мне мгновенно.

– Ты же ничего не видел? Да старшина? – спросил я его.

– Да господин лейтенант. Что прикажите?

– Ничего, выздоравливай. И как скажи мне как тебя зовут?

– Иван господин лейтенант. А вас как мне называть? – в свою очередь спросил он.

– Так же пока и называй, я память потерял. Не помню ничего, – ответил я, – а по батюшке?

– Петрович. Иван Петрович.

– Иван Петрович Ветров, – проговорил я, – прям школьный шаблон. Или к себе Иван Петрович, отдыхай и сил набирайся. Ещё зайдёшь же? – поинтересовался я.

– Конечно господин лейтенант, – быстро ответил старшина, как будто от этого зависит его жизнь. – я пойду, господин лейтенант?

– Иди Иван Петрович, иди.

Старшина вылетел пулей из моей палаты. Что заставило меня заволноваться. Не наделает ли глупостей наш старшина. Через минуту в палату зашёл вчерашний доктор с двумя молодыми людьми так же, как и он в белых халатах.

– А вот молодые люди очень интересный случай. Пациент с резаными повреждениями спины от холодного оружия, вероятнее всего сабли. Так же обширный ушиб грудного отдела полученные, как говорят от удара лошадью. Но прежде давайте представимся, так больной только вчера вечером пришёл в себя после четырёх суток беспамятства, – начал свою речь доктор при входе в палату.

– Заведующий отделением хирургии губернской земской больницы Пахомов Николай Владимирович. Мои интерны Величкин Кирилл Леонидович и Шевцов Александр Иванович, – поочерёдные указал он на интернов.

Выглядел заведующий как типичный представитель интеллигенции – высокий лоб, умный цепкий взгляд, массивные скулы, острый подбородок, тонкие в линию губы и орлиный нос. Слышна правильная манера говорить. Без спешки выговаривая каждое своё слово. Высокий и сухой. В круглых очках в чёрной оправе. Опрятен. В идеально выглаженном белоснежном халате, явно педант. Интернов я не рассматривал. Они мне были не интересны.

– Я ничего не помню Николай Владимирович, – ответил я. – ни имени, ни фамилии. Вообще ничего.

– Очень, очень интересно, – воскликнул доктор, – обширна амнезия на лицо коллеги. – интерны закивали головами соглашаясь.

Дальше последовало просто огромное количество вопросов вместе с осмотром и проверкой рефлексов. Осмотрев спину, доктор отметил феноменальную регенеративную способность моего организма. Рубцы, которые образовались на месте пореза соответствовали двум, а то и трём неделям. Меня же доставили несколько дней назад. И хоть казаки правильно сложили края раны и закрепили их, забинтовав. Хирургического вмешательства не потребовалось. Николай Владимирович, увидев мою рану на следующий день устроил целый допрос сотнику казаков. Спрашивая, не применяют ли они новые неизвестные мази или бальзамы. Но не узнав ничего нового, начал спрашивать меня о возможных причинах моих чудес.

– Так я в детстве часто подорожник прикладывал доктор, – отшутился я, – а если серьезно, то я не знаю. Я же не помню ничего.

Доктор шутку не оценил. И ещё больше усилил старания по выяснению причин целебного чуда.

Пытка доктора заняла не меньше двух часов. Но принесла отличный результат. Теперь мне можно было лежать на спине.

После ухода доктора меня вкусно покормила бабушка Евдокия и наступил тихий час. Самочувствие хоть и было более-менее хорошее, но после всех приключений просто хотелось отлежаться.

Второй раз Иван Петрович пришёл вечером и рассказал, как он помог мне выжить. Когда он меня нашёл казаки помогли ему сложить края раны и закрепить. Револьвер, нож и камень он забрал себе. Его тоже перевязали. Меня погрузили в телегу, а он вызвался сопроводить и помочь. Я был самый тяжелый, поэтому отправили в Смоленск сразу в одной телеге. С десятком казаков. На пол пути я совсем побледнел и начал бредить, сказалась потеря крови. Повторял слова: «камень, где мой камень» в бреду. Старшина выполнил просьбу умирающего командира и вложил найденный камень в руку. Во всяком случае он думал, что я умру. Спустя четыре часа моя бледность прошла, бредить я перестал и мирно посапывал в телеге. Настолько быстрое исцеление заставило задуматься старшину. При подъезде к Смоленску камень он у меня забрал, мотивируя тем, что в больнице могли отобрать и выбросить. И тут я с ним в принципе согласен. Его догадки подтвердились, когда не следующий день, доктор, разыскал его как единственного свидетеля, раскрашивал его о целебной мази казаков, которую применили на мне. Ведь рана на моей спине уже начала рубцеваться, а это было не возможно. Так старшина в течении нескольких дней приходил на пару часов меня проведать и вкладывал мне в руку моей камень. А когда уходил, то забирал обратно. И теперь, когда я пришёл в себя, вернул мое сокровище.

– Ну что Иван Петрович, как дальше жить будем? – задал вопрос, когда он закончил свой рассказ.

– Да как скажите господин лейтенант – так и будем. Я теперь всюду с вами буду, если возьмёте к себе.

– Да возьму, возьму. Куда же теперь тебя живого отпускать, – намекнул я. От чего старшина опять побледнел, как утром.

Помощник мне тут не помешает. Тем более, что я собрался в Москву. А если нет, то энергия для камня мне всегда нужна. Шучу, шучу, а может и нет.

Разузнал у старшины про общее количество имеющихся у него денег и драгоценностей, взятых с рыцарей, включая мою долю. По ценам Смоленских скупщиков мы могли получить тысячу – полторы тысячи рублей. Старшина уже узнал цены у местных скупщиков. Но Иван предлагал не продавать здесь все драгоценности, а только малую часть на быт и пропитание. Все остальное советовал приберечь до Москвы, так как цены у тамошних скупщиков выше.

Заставил рассказать Ивана про себя. Родом из-под Рязани. Семья погибла в пожаре. Остался один в возрасте 15 лет. Деревня, чтоб не кормить лишний рот отдала его в солдаты дописав год или два. Так и служит уже больше двадцати лет. Жены, детей нет. Мог уже давно уйти из армии, но идти некуда. Больших денег не нажил. Вот и служит.

Выслушав историю старшины, я сделал выводы, что ко мне он хочет ради выгоды и денег. И его корыстный интерес меня вполне устраивает для начала. Ведь не утаил всё после моего ранения, не сбежал. А дальше, если всё будет хорошо, я придумаю чем его привязать. Лучше всего, конечно, семьей и детьми, но это дело не быстрое. Начальный капитал у нас имеется не плохой, даже приличный. Доберемся до Москвы что-нибудь придумаем. Мысли у меня есть. Есть много способов поднять денег, как легальные, так и не очень.

Глава 7

Прошла неделя моего лечения в больнице номер один Смоленска. Забота персонала и отдых делают своё дело. Я здоров на девяносто процентов. Ну это я так думаю, а мой лечащий врач думает иначе. Больше всего ему не даёт покоя моя потеря памяти. Он в тупике. Ни один из описанных случаев не подходит под мой вариант и ему нужно это описать, задокументировать. Это же может быть новое слово в медицине. Вот он и держит меня. Но я особо не сопротивляюсь и узнаю новый мир, через газету в основном. Сытый, одетый, окружённый заботой. В теплоте и уюте.

Что я понял из газет? Да нихрена я не понял. Я в очередном тупике. На следующий день после нашего близкого знакомства с Иваном, я попросил достать мне газеты. Ну скучно господину лейтенанту, подайте ему новостей.

И первая прочитанная строчка газеты «Ведомости» поставила меня в тупик. Оказалось, что это выпуск за 24.06.2021 года. Я был даже не в тупике, более выразительно сказать – я оху#л. В смысле? Как? Что это? Как это? Ладно рыцари, это вообще какой-то сюр, но тут то в больнице восемнадцатый-девятнадцатый век точно, а дата двадцать первого века.

Осознание всего этого далось мне тяжело. Логично подумать, что это параллельный мир, даты то совпадают, а реальность. Тут явно не было революции или она не победила. Сколько ещё сюрпризов ждать.

Дальше в газетах особо ничего интересного не было, разные новости о жизни империи. И да империи, во главе с императором Александром четвертым – батюшкой всех людей русских. И почему я не попал в него. И вот спустя десять лет, совершив технологический рывок, Россия покорила бы мир. А я бы стал император земли с гаремом девственниц, как положено по классике. Ну да что-то понесло меня. Про убер луч из задницы забыл. Эх.

В газете обсуждались разные сплетни без конкретики – что, где и как. А что-то по примеру – один бравый офицер К. посетил известную вдову М. в интересных обстоятельствах. Ну просто жесть. Детский сад. Но людям нравиться– читают.

Были статьи и о изобретениях и развитии науки, медицины. Но опять же в общих чертах, без конкретики. Уровень развития соответствовал второй половине девятнадцатого века. Телеграф уже был открыт, он упоминался в газете. Это единственное открытие дату которого я помнил 1832 год. Пока поймут его пользу, пока он войдёт в общее использование. Вот тебе и вторая половина девятнадцатого века.

Упоминались и пограничные стычки, мол опять бандиты царства Польского напали на деревни, а наши пограничные заставы вступили в бой. Бандиты шалят – бывает. Упоминаний про каких-либо рыцарей в газетах не было. И это заставляло задуматься. По факту рыцари вырезали несколько застав, ну одну точно. Причем это сделали достаточно кровожадно и обыденно, как будто на прогулку вышли.

Ну шизофрению отбрасываем сразу, не я один их видел. Но и логичных объяснений нет. Дичь, здесь происходит какая-то дичь. Информации однозначно мало, но и я некуда не спешу. Будем собирать и анализировать.

Я по чуть-чуть начал вставать. Прохаживался по палате. Смотрел в окно. Осмотрел шкаф и нашёл зеркало. Большое зеркало на внутренней стороне одной из дверцы. И вот наконец-то я на себя посмотрел. До этого как-то возможности не было. То изнасиловать хотят, то изрубить, то лошадью сбить. И все, что могу сказать – я красавчик. Молодой, сопливый, хилый, но красавчик. Новому мне на вид восемнадцать-девятнадцать лет. Рост где-то 187–190 сантиметров. Телосложение никакое, вот вообще. Такое ощущение, что в своей жизни ничего тяжелее пис…, то есть авторучки не держал. Прям какой-то дистрофик безмышечный. Как так можно то. Я в своей жизни тоже, конечно, не был Арнольдом, но железо в молодые годы тягал. И были не плохие успехи. Ну тут мы постараемся все подправить.

Что касается внешности то тут да, красавчик. Рассматривая своё лицо в отражении, понял, что уже видел это лицо. Точно – это же копия мертвеца с ножом в груди. Его лицо я запомнил на всю жизнь. Я почти сутки его рассматривал, когда тело меня не слушалось. Мы были очень похожи, наверное, мы были родственниками. Хотя я всё-таки посмазливей. И так как он выглядел старше меня, то очень большие шансы, что это был мой здешний брат. И вот откуда эти разговоры и стремление меня петушнуть. Я хорош собой, очень хорош. У меня даже привстал на отражение, шучу шучу. Прочь гомосятину, а то вдруг она заразна.

Ещё одна загадка в копилку. Со мной там был предполагаемый брат. Что мы там делали не понятно. Ещё больше вопросов без ответов.

На седьмой день моего прибывания в больнице от меня убрали милашку сестричку Марию. И теперь я понимаю почему. Она постоянно смотрела на меня, когда думала, что я сплю. Можно даже сказать любовалась. И вот однажды, когда мы мило ворковали, пришла на смену злобная карга Евдокия. Она посмотрела, как щебечет Мария и в пол голоса, что-то проговорила про ее жениха. И, что порядочные так себя не ведут. С тех пор Марию я больше не видел. Старая лишила меня секса. Думаю, ещё пару дней и Мари мне бы дала. Я красив и ей явно нравился. Хотя может я и выдаю желаемое за действительное, но молодое тело, в котором бурлят гормоны по утрам мне намекает, когда проснёшься. А тут такая милашка.

Марию заменили ещё на одну бабулю – Авдотью. Ох и имена, не привычные для меня.

Из-за моей амнезии доктор сделал запрос в военное ведомство чтоб установить мое имя и фамилию. Через несколько дней пришёл армейский офицер пограничник в звании майора. С обычной большой звездой на погонах, как принято было и в нашем мире. И я только сейчас задумался, что там, в нашей истории, были другие звания в дореволюционной России. Лейтенанта точно не было, был вроде поручик. А старшина все время называет меня лейтенант. Значит тут что-то пошло не так.

Полный майор с фигурой в форме бочки и с маленькими не приятными глазами бусинками и огромной лысиной назвал себя Чистилиным Алексеем Александровичем. Был он заместителем пограничного управления города. Мой опрос он производил в присутствии доктора, который вносил некоторые комментарии в мои ответы. Практически на все его вопросы я не ответил. Отвечая ему одно и тоже, – я очнулся здесь в больнице, помню только старшину, что со мной случилось и кто я не помню.

Майор был внешне не возмутим, но его вспотевшая, покрасневшая лысина говорила о том, что он минимум нервничает. На прощание майор решил меня порадовать, что мне, когда установят мое имя, фамилию и подтвердят звание положена награда. За отважные действия, о которых ему рассказали остальные выжившие. Получается он уже со всеми поговорил, и я был последним.

Но он не слова не спросил про рыцарей и даже не обмолвился. Это напрягает. Не известно, что солдаты ему наплели. Они-то рыцарей тоже видели. И теперь или майор что-то мутит или солдаты ему не все рассказали, что мало вероятно.

До вечера нервничал, ждал, когда придёт старшина, чтоб пообщаться с ним на счёт майора. Иван пришёл поздно вечером, перед отбоем. И сам начал рассказывать, что сегодня произошло. С утра в палату пришли три человека. Представившись сотрудниками канцелярии его императорского величества, начали по одному в отдельную комнату выводили солдат на опрос. Опрос проходил порядка двадцати минут на каждого солдата.

Когда увели второго солдата старшина решил узнать у солдата Ващенко, который уже побывал на допросе, что спрашивают и что он рассказал. И какое было удивление старшины, когда солдат рассказал их путь, только без упоминания встречи с рыцарями. Как будто этого и не было. Солдат помнил только бой с бандитами.

Когда старшина зашёл на опрос его уважили на стул напротив одного из агентов тайной канцелярии и попросили смотреть ему в глаза. Когда агент начал свой рассказ ничего не спрашивая у старшины, он провалился в пустоту. Слышал только голос, заливающий все сознание. Сколько он так просидел он не знает. Иван услышал конец разговора агентов, так как пришёл в себя раньше, чем, наверное, нужно.

– Что будем с ним делать? – спросил кто-то из агентов.

– Ничего не будем делать, все солдаты говорят, что он и вправду потерял память. Пусть этим занимается кто-нибудь другой. Это не наша проблема. Попросим просто присмотреть, – ответил другой.

Когда агенты стали приводить в себя, то он четко осознал, что теперь у него в голове две истории последних дней. Одна настоящая и другая внушённая. Но виду Иван не подал, было сильно страшно.

Потом днём к ним приходил майор, которому они все дружно рассказали новую историю.

– Я думаю, что ты должен был все забыть, и помнить только то, что тебе внушили, – начал размышлять я.

– Да господин лейтенант. Но я думаю меня спасло это, – показав мне на руке камушек. Это был камушек одного из убитых рыцарей, из моего мешочка.

– Когда взял?

– Когда понял, что вас такой от смерти спас, – опустил голову Иван.

– Остальные где?

– Спрятал в палате, под половицу.

– Почему думаешь, что он помог? – уточнил я.

– Не знаю, предчувствие.

Значит за мной будут наблюдать. Или уже наблюдают. Значит нужно вести себя как кадет, потерявший память и не отсвечивать. Притаится и ждать, наблюдать.

Второй вопрос если эти агенты смогли так обработать солдат и пытались обработать старшину, смогут ли провернуть такое со мной. Хоть старшина и говорит, что его скорей всего как-то оградил или защитил камень, точно это не известно. Может это и не камень, а природная устойчивость Ивана. Мало, вероятно, конечно, но невозможно. Лучше сразу принять для себя, что камень меня не защитит и исходить из этого. Значит лучше к ним не попадать.

Немаловажный вопрос зачем они прикрывают рыцарей и как с этим связаны. И какое воздействие оказывают. Что это? Просто гипноз или тоже какой-то дар. А может это действие того, что вот уже неделю лежит у меня в кармане.

Пока я размышлял Иван сидел тихо и ничего не говорил, погруженный в свои мысли. Ему тоже есть над чем задуматься. Те, кто знаешь слишком много чужих тайн долго не живут. А он за последнюю неделю узнал много тайн, еще и чужих.

– Ладно ведем себя как будто ничего не было. Ты все забыл и никому не вздумай трепать. Все было так как сказали тебе агенты. Может пронесёт. Они точно не поняли, что ты не поддался внушению? – уточнил я.

– Не знаю я, – чуть ли не расплакался Иван, – не знаю. Зачем мне это всё? Я жить хочу!

– Заткнись и не ной, – быстро подошел и буквально прошипел ему в лицо, – поздно пить боржоми или пойдешь догонишь агентов и расскажешь, что не получилось с тобой. Так они быстро все повторят. Вот только не факт, что мозги твои не жарят. А если еще камень найдут, то я думаю еще и расспросят с пристрастием. Ну что пойдешь?

– Нет господин лейтенант, я всё понял, – закивал Иван.

– Вот и славно. Не нервничай, и веди себя естественно. Посмотрим, что будет дальше. Если узнаешь что-то еще сразу ко мне. Мы теперь вдвоем Иван, вдвоём. Все будет хорошо, я разберусь, – решил подбодрить и успокоить старшину.

Иван в непонятном состоянии побрел к себе в палату. Я переживал за него. Боялся, что может сорваться и что-то учудить. Сбежать или действительно попытается признаться во всем агентам. Да или банально руки на себя наложить. Сначала думал понаблюдать за его поведением. Но отказался от этой мысли. Ночью у солдатской маячит лейтенант без внятной причины, потерявший память от удара по голове. Не плохой такой вариант отчалить в дурдом.

Понимание того, что за тобой наблюдают отрезвляет и заставляет нервничать. Первой мыслью, когда проснулся утром была как зарядить камень. За время в больнице я расслабился, думал, что в безопасности. Как оказалось всё иначе. Большой брат наблюдает за тобой. Прям как дома. Соцсети под наблюдением, телефон могут прослушать. Всё ради твоей безопасности.