Текст книги "Катя. 1941. Начало"

Автор книги: Крюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Наконец-то они добрались до основного лагеря в лесу у Днестра.

– Прибыли! – весело сказал их сопровождающий и с облегчением скинул походный рюкзак.

Катя осмотрелась. В лагере не было ни костров, ни палаток, но, несмотря на это, повсюду пахло вкусной едой. Девушка удивилась, но её желудку было всё равно, он был готов справиться с любой пищей, что ему предложат.

– Сейчас выйдет наш командир. Он суров, но справедлив. Слушайте его внимательно и не смейте перебивать. Выполняйте все его приказы. За отказ или отлынивание – смерть.

Новички притихли. Смерть? На такое они не подписывались!

– Главный идёт, главный, – пробежал шёпот по ряду партизан.

Все бывалые выстроились в стройную шеренгу. Новички жались другу к другу поближе, словно к ним надвигалось неведомое чудище.

И правда, к ним вышел огромного роста, с нереальными, выпирающими под плотно сидящей майкой мускулами крупный мужчина лет тридцати пяти. Под его стальным взглядом даже трава бы умерла, не говоря уже о людях. Но что больше всего поразило Катю, так это выражение его лица – жестокое, холодное, какое-то садистское. Могло показаться, что этому человеку нравится мучить и убивать.

– Новенькие, – раскатистым голосом произнес командир, – вы здесь, потому что хотите убивать врага. И я вам предоставлю такую возможность. Вы будете убивать столько, сколько хотите. И чем больше вы убьёте, тем выше будет ваше положение в этом лагере.

Новенькие удивлённо переглянулись. О чём это он?

– Низшие по статусу прислуживают высшим. Таков здесь закон. Приказ высших не подлежит оспариванию или обсуждению. Сказали – делайте. Не сделали – умрите. Высший по статусу может застрелить вас в любой момент за неисполнение его приказа.

От услышанного у новичков кровь застыла в жилах, а командир продолжал, явно наслаждаясь эффектом, который производил на новоприбывших.

– Здесь закон лишь один – закон силы. Хилые и слабые умирают, сильные и отважные – выживают.

– Да! – закричали его приближённые, отъявленные головорезы, отличавшиеся от своего начальника лишь более низким ростом да мышцами поменьше.

Да откуда вообще взялся этот командир? Какая преисподняя его породила? Огромный, словно шкаф, с невероятными мускулами и наголо обритой головой, он производил сокрушительное впечатление. Вероятно, это был бы весьма привлекательный мужчина, если бы не ледяное жестокое выражение лица, которые выдавало в нём убийцу. Командир больше походил на уголовника, чем на лидера партизанского движения. Вполне возможно, Катя не так уж ошиблась в своих предположениях, потому что руки его были покрыты татуировками, которые так любят в местах заключения.

И что же делать? Оставаться в отряде под начальством этого монстра? Тогда она будет дезертиром, а как она уже усвоила, за любой проступок ждёт смерть. Остаётся только стать невидимкой и рассеяться в этой толпе партизан, словно её здесь и нет. Но с этим оказалась самая большая сложность. Командир начал обходить шеренгу новичков, рассматривая каждого. Катя стояла почти в конце как самая маленькая по росту, поэтому до неё очередь дошла бы не скоро, но уже сейчас её колени дрожали от страха.

Наконец гора мускулов приблизилась и к ней. Командир взглянул на новенькую, и его брови невольно поползли вверх. Но он быстро взял себя в руки, придав лицу привычное ожесточённое выражение, только глаза изменились. Они словно пригвоздили Катю к земле, замуровали, заставив оцепенеть. Катя даже не смела поднять глаз: она чувствовала всем своим нутром, что это жестокое чудовище взглядом раздевает её догола. Девушке почудилось, что она падает в обморок, но командир двинулся дальше, и ей полегчало.

Так закончился день знакомства. После такого вкусного ужина, что новенькие диву давались, все легли спать. Катя лежала вместе с новичками, но не могла заснуть. Она видела, как командир прохаживался по лагерю и то и дело бросал ледяной взгляд в их сторону. Девушка не могла глаз сомкнуть, ей казалось, что как только она уснёт, этот жестокий человек над ней надругается. Столь сильный ужас вызвал командир в сердце девушки, и не без причины. Уже раним утром он дал задание новеньким.

– Наши враги за ночь выстроили мост через Днестр, нам необходимо его разрушить как можно скорее, чтобы враг по нему не прошёл. Воспользуетесь этим, – и он бросил новеньким самые настоящие гранаты. Катя видела их впервые, но только по виду догадалась, что это.

– Кто не выполнит задание и не взорвёт ни одного объекта, тот на двое суток остаётся без еды.

Приказ был понятен, как и последствия его неисполнения. Но двое суток без еды казались мелочью по сравнению с поставленной задачей. Утром, при свете дня, взорвать тщательно охраняемый мост было настоящим самоубийством. Более того, до моста надо было добраться вплавь, что требовало огромных усилий. Днестр – не маленькая речушка, а широкая глубокая река.

Но делать нечего, приказ есть приказ. Уклонение от него карается смертью. Все новенькие взяли по гранате.

– Пока, детки, – съёрничал кто-то им в спину.

Опытные партизаны явно не ждали их обратно.

– Даже если кто-то из них доплывёт и выполнит задание, это уже помешает врагу перебраться. Должен же хоть кто-то доплыть, – услышала Катя за своей спиной абсолютно равнодушный голос командира. Её рука затряслась, и граната невольно выпала. Благо девушка не умела с ней обращаться и не сняла чеку. Граната покатилась в сторону, Катя – за ней, пока чья-то огромная нога в кожаном армейском сапоге не остановила её, наступив сверху.

Её сердце сжалось от страха. Катя подняла глаза. Над ней, словно скала, нависал командир.

– А ты можешь не ходить, я дам тебе другое задание, – холодно произнёс он.

Девушка и обрадовалась, и испугалась одновременно. Хорошо, что она избежит очевидной смерти возле вражеского моста на Днестре, но очень плохо, что ей явно придётся отправиться за командиром. Катя пошла за ним, всё-таки прихватив свою гранату с земли.

С каждым шагом удаляясь от центра лагеря и ловя на себе ехидные, недвусмысленные смешки партизан, Катя чувствовала, как её сердце тревожно сжималось. Наконец командир остановился возле какого-то сарая, собранного вручную из древесных стволов и веток. Он придерживал рукой дверь. В помещении было темно.

– Заходи, – приказал бритоголовый Кате, жадно обшаривая её ледяными глазами.

Катя не шелохнулась.

– За-хо-ди, – повторил приказ командир, чеканя каждый слог.

– Что я должна буду там делать? – спросила дрожащим голосом девушка.

– Ничего того, что не свойственно всем бабам.

Что он имеет в виду? Что свойственно всем бабам?

– Что именно? – спросила девушка, так и не входя в хижину.

– Я отдал тебе приказ, мои приказы не обсуждаются.

Катя невольно на него взглянула. По выражению его лица было ясно, чего именно он хочет. Катя не раз видела подобное выражение лица в Кишинёве на танцплощадке. Именно так молодые мужчины смотрели на Христину, когда та выплясывала перед ними. И Катя отчётливо поняла, что именно приказывает ей командир.

– Я получила ранее приказ от командира взорвать мост, – нерешительно дрожащим голосом возразила она, – и я полна решимости исполнить этот приказ.

Лицо командира, и без того ледяное, окаменело. Затем он оглушительно рассмеялся.

– Ты? Выполнить приказ?

Катя дрожала как осиновый лист под этим громогласным смехом, звук которого оглушал её, как волны бушующей во время шторма реки. Она закрыла глаза, чтобы выстоять под этим натиском.

Командир резко подскочил к ней и железными пальцами схватил за горло.

– Уклонишься от исполнения приказа на реке, и я убью тебя лично, но перед этим потешусь с тобой несколько раз так, чтобы ты ещё долго помнила.

Что именно имел в виду командир, Катя в силу своей юности и неопытности не понимала, но тон его был таков, что девушка поверила: ничего хорошего её не ждёт.

– Так что либо исполни приказ, либо сдохни там, не возвращайся, – и командир отпустил её шею, оставив на тонкой белоснежной коже красные отметины.

Девушка закашлялась, пытаясь отдышаться. К какому же монстру она попала! Но делать нечего, нужно идти на реку выполнять приказ, иначе смерть или ещё хуже – сарай этого монстра. И Катя, крепко сжав гранату, пошла, пошатываясь, к реке. Там партизаны-новички уже сплавлялись вниз по течению.

– Где ты так задержалась?! – хотел было отругать Катю возглавляющий отряд новеньких, но увидел следы пальцев на её шее и тут же отвернулся.

– Не то место ты выбрала, девочка, – заметил он грустно, показывая Кате, как активировать гранату.

– У партизан все командиры такие? – тихо спросила Катя. Почему– то ей показалось, что она может довериться этому незнакомцу.

– Не знаю, партизанских отрядов много, но наш самый отчаянный. Мы выполняем самые сложные боевые задания.

– Которые вам даёт командование армии? – с надеждой спросила девушка.

– Да.

– Значит, ваш командир подчиняется действующим офицерам?

Возглавляющий отряд новичков понял, куда клонит девушка.

– Даже не думай кому-то жаловаться, бесполезно. У нашего командира здесь карт-бланш. Армейские не вмешиваются, главное, чтобы задания были выполнены, такое условие. Я же тебе говорю, не то место ты выбрала.

Катя горько улыбнулась. Не вовремя он сказал ей об этом.

– А можно сменить отряд? – поинтересовалась девушка.

– Ни в коем случае! – шёпотом одёрнул её собеседник. – Уход из отряда, по какой бы причине он ни был, приравнивается к предательству. А знаешь, что будет за предательство?

Руководитель красноречиво провёл пальцем по горлу.

– Ты бы лучше не сопротивлялась, а приняла нашего командира. Вам, бабам, это легко, раздвинула ноги – и всего делов.

При этих словах Катя вспыхнула, как маков цвет. Увидев смущение девушки, молодой партизан замолчал. Понял её беду – она юна и невинна, не способна дать командиру того, чего так хочется каждому мужчине от женщины. Он пожалел Катю в глубине души, но ничем не мог помочь.

– Я думала, что иду родину защищать, а не служить утехой партизанам, – горько заметила Катя, подходя к воде и крепко сжимая в руке гранату.

– У каждого своя родина, и каждый защищает её по-своему, – сказал партизан девушке напоследок, помогая спуститься в воду.

И Катя поплыла. Благо это хорошо у неё получалось. Много летних дней, проведённых на реке с Христиной, сделали из неё хорошую пловчиху. А над головой откуда ни возьмись засвистели пули. Это враги стали стрелять по ним с противоположного берега. Тонкий свист, словно назойливый большой комар кружился над ухом, постоянно звенел в ушах. Катя слышала его впервые. Откуда он появляется? Где враг? Ничего не видно в этих бесконечных потоках воды, брызгах. Катя плыла вместе со всеми, видя перед собой только головы новичков-партизан, с которыми она была знакома лишь несколько дней. Вдруг пуля просвистела перед её лицом. Катя ойкнула, думала, что попали в неё, так как кровавое пятно расплылось прямо перед ней, а голова партизана, плывущего впереди, исчезла под водой. Катя хотела повернуть обратно, но течение занесло её в это противное и мерзкое пятно. Девушка с ужасом и отвращением барахталась в нём. Где голова её соратника? Где тот, кто плыл прямо перед ней? Неужели это кровавое пятно единственное, что от него осталось? И Катя быстро загребла руками. Прочь от этого места, прочь от этого ужасающего свиста, после которого от людей остаётся лишь пятно на воде.

Инстинктивно она поняла, что только скорость сможет спасти ей жизнь. И действительно, Катя гребла, а пули звенели где-то рядом, но не задевали её. Впереди замаячила переправа, которую враги возвели за одну ночь. Именно её отряд должен был подорвать сооружение, хотя бы повредить, чтобы советским войскам было легче окончательно его разрушить. Катя обрадовалась. Сейчас она выполнит задание и вернётся героиней в свой отряд. О ней узнают, её имя будет на слуху. Ещё чуть-чуть, и весь этот кошмар кончится. Течение всё быстрее несло её к переправе. Катя хотела вытащить гранату и сорвать чеку, как рядом раздался резкий свист.

– Ай! – вскрикнула девушка, сжав левой рукой правое плечо.

Что-то обожгло её огнём, прорезало прямо до кости, вызывая мучительную боль. Бросив быстрый взгляд на плечо, девушка увидела, как из него вытекает красная струйка, растворяясь в воде. Теперь вокруг неё расплывалась красное пятно, которое она видела раньше.

«Я умираю, умираю», – запаниковала девушка, её руки начали медленнее грести, а сама она стала захлёбываться, постепенно погружаясь под воду. Тёмная толща воды накрыла её с головой. «Тону, тону!» – мелькали мысли.

Вокруг что-то врезалось в воду, рассекая синюю гладь. Катя, влекомая течением, видела всё это как во сне. Словно в замедленном фильме, вокруг мелькали пули, проплывали тела убитых партизан, гребли ещё живые. А над рекой возникло что-то тёмное. Это возвышалась вражеская переправа. Взмахнуть чуть-чуть руками, выплыть из-под толщи воды, и вот она – цель.

Катя очнулась от своего ужасного сна. Несмотря на кровь, вытекающую из плеча, и на обжигающую боль, девушка рывком рванула вверх.

– Ах! – вдохнула она свежего воздуха, когда её голова оказалась над водой.

Вытащив гранату из-за пазухи, Катя левой рукой быстро сорвала чеку, проплывая под переправой, заметила крепящую доску и усилием здоровой руки вложила под неё боеприпас. Затем что есть сил поплыла прочь от переправы вдоль течения. Наставник предупредил её о силе взрыва. Катя плыла, плыла что есть мочи. И тут бахнуло так, что от испуга она невольно нырнула. Около переправы послышались чужая речь, брань, крики. Девушка даже не смотрела назад. Ей хотелось только одного – быстрее убраться из этого проклятого места. Позволив течению себя нести, она очень быстро уплыла прочь, взорванная переправа давно исчезла из виду. Катя, вымотанная, уставшая, прибилась к правому берегу. Именно так ей велел наставник. Выбравшись из воды, девушка без сил упала на землю, забирая ртом речной песок. Наконец-то всё закончилось.

Вдруг её кто-то подхватил и силой поставил на ноги. Это были партизаны. Она не знала их имён, но помнила лица.

– Вот кого не ожидали, так это тебя! – кто-то смеялся ей прямо в лицо.

– Надо же, выжила! Самая худосочная – и справилась с заданием! – восклицали со всех сторон.

Катя не понимала, что происходит. Без сил, потерянная, с окровавленным плечом, она не осознавала, где она, куда её тащат. Ей бросились в глаза скорчившиеся окровавленные тела её соратников-новичков. Ещё вчера они были энергичны, смелы, бодры, а сегодня валялись в лужах собственной крови и стонали, стонали.

«Почему они стонут? Зачем так корчатся? Пусть всё это прекратится», – молилась про себя девушка. Наконец её поставили на ноги, и чья-то жёсткая рука грубо задрала ей подбородок. Прямо на неё смотрели холодные, как лёд, издевательские глаза командира. По спине девушки пополз холодок.

– А ты не так проста, как кажешься, – прозвучал, как во сне, его скрипучий прокуренный голос. – Перевяжите её, пусть придёт в себя, – приказал он и схватил своей лапищей Катю прямо за бёдра.

Девушка хотела возмутиться, но её уже потащили прочь от командира, да и сил на возражения не было. Как только её положили на самодельную койку из веток и листьев, а приятная охлаждающая повязка легла на кровоточащую рану, Катя забылась глубоким тяжёлым сном.

***

Когда Катя очнулась, уже была ночь. Приятная прохлада ласкала девичье лицо. Приподнявшись на локте со своей самодельной постели, девушка поняла, что снова находится в базовом лагере, который покидала ещё утром. Почему-то её сердце горько ёкнуло. Вовсе не здесь она хотела находиться. Но сама ещё не знала, где.

– А ты крепко спишь. Смотри, убьют ненароком, – прозвучал над ухом уже знакомый противный металлический голос.

Катя резко обернулась. Подле неё сидел командир и ел яблоко, срезая дольки огромным острым боевым ножом и прямо с лезвия отправляя их себе в рот. Катя невольно съёжилась. Этот бывалый мужчина с бритой головой, громила с каменными мышцами приводил её в ужас.

– Где все? – спросила она дрожащим голосом, который выдавал её страх. Оглянувшись, она не увидела вокруг знакомых лиц.

– Ты про своих новичков? Так они почти все погибли, – спокойно, даже с некоторым равнодушием произнёс командир.

– Как погибли? – тихо переспросила девушка, широко распахивая глаза. Ведь сегодня на берегу, когда речной кошмар закончился, она хоть и была почти на грани сознания, но насчитала не менее десятка раненых.

– А вот так, – продолжал равнодушно, с каменным лицом громила. – Тяжёлые ранения, не выжили.

Катя смолчала, нутром чувствуя, что это неправда. Она поняла, что их просто бросили на берегу умирать. Почему их не спасли? Даже если забыть, что они люди, они же ещё могли принести пользу!

– Я бы тоже там осталась, – прошептала она. И правда, она предпочла бы лежать сейчас со своими соратниками на берегу полумёртвая, чем находиться наедине с жестоким командиром.

– Ты ещё пригодишься, – спокойно бросил тот, взяв что-то в руку. – На, поешь.

Командир швырнул Кате миску, наполненную какой-то серой массой.

– Это каша, овсянка, вкусная, – улыбнулся он, и в его глазах заплясали ледяные искры.

Катя снова съёжилась под этим взглядом. Но она была безумно голодна. Сегодняшний заплыв вымотал все силы, и вид этой серой каши приятно радовал желудок, а девушка любила от души поесть.

Катя набросилась на еду. Ела руками, без ложки, словно дикое животное, но ей было всё равно. Она не в том положении, чтобы церемониться. А командир сидел рядом и горящими глазами ловил каждое её движение. Катя не понимала, почему он здесь сидит, чего он ждёт, зачем на неё так смотрит. Только всё её тело предательски тряслось под этими липкими пронизывающими взглядами.

В считаные минуты девушка умяла всю миску.

– На, вытрись, – командир небрежно бросил ей тряпку. Катя быстро обтёрла руки и губы.

Воцарилось тяжкое молчание. Катя слышала стук своего сердца. Она здесь одна, в темноте, рядом этот убийца с железными мышцами и выше её на две головы, а на помощь звать некого.

– Знаешь, почему ты ещё жива? – прорезал ночную тишину скрипучий бас.

Катя отрицательно покачала головой. Она вся превратилась в слух, готовая в любую минуту закричать.

– Мы не спасаем раненых новичков, – монотонно продолжал командир, снова нарезая острым лезвием яблоко так, словно это была голова Кати. – Медикаментов на всех не хватает. Но на тебя хватило, – и мужчина умолк, сделав многозначительную паузу.

Девушка не знала, что ответить. Сказать спасибо?

– Не пора ли поблагодарить? – так же холодно спросил командир и неожиданно встал, поправляя армейские штаны с огромным кожаным ремнём.

Катя невольно отшатнулась, девичья интуиция и сегодняшний недвусмысленный шлепок командира по её бёдрам ясно дали ей понять, какой именно он ждёт благодарности.

– Я выполнила задание и думала, что медикаменты, потраченные на меня, – это плата за выполненный долг перед родиной, – залепетала она быстро-быстро, отползая назад.

– Здесь я решаю, кто выполняет свой долг, а кто нет. Ты смогла подорвать мост, молодец, но теперь пора выполнить свой долг передо мной за спасённую жизнь. Ты и все эти новички – ничто. Вы и дня без меня не проживёте. Ты думаешь, что знаешь, что такое война? – командир стал медленно к ней приближаться. – Думаешь, спасёшься без меня? А со мной ты будешь как у Христа за пазухой, я о тебе позабочусь.

– Не надо, – жалобно прошептала девушка, понимая, что ей некуда деться. Вокруг ночь, лес, никого поблизости. Она была уверена, что даже если закричит, никто не придёт на помощь. Никто не осмелится пойти против этого громилы.

– Мне лишь семнадцать, я только школу закончила, – произнесла она, на руках отползая назад.

– Вот и отлично, я люблю молоденьких, – зло улыбнулся бритоголовый командир.

Катя подскочила, словно юркая белка, но он одним рывком настиг её, жёстко схватил за волосы и опрокинул на землю, крепко зажав девушке рот. Крик, сорвавшийся было с её губ, потонул в огромной ладони насильника.

– Не рыпайся, тварь! – сквозь зубы процедил он. – Мне как раз нравятся такие тощие, как ты.

Напрасно Катя пыталась вырваться или закричать. Командир своей огромной массой пригвоздил её к земле, а его мощные руки с железными мышцами не давали шанса на какое-то не угодное ему движение. Отвращение, жалость к себе, обида – всё заклокотало у девушки внутри, но крепко закрывающая рот ладонь не давала раздаться ни единому звуку. Одной рукой командир спустил с неё армейские брюки. В тщетной безысходной борьбе повязка на левом плече девушки вновь была сорвана, и из открывшейся раны захлестала кровь. Но командир ничего не замечал. Он хотел её, хотел так сильно, что готов был убить девушку, но овладеть ею.

– Давно у меня не было такой хорошенькой, – бормотал он девушке на ухо, словно шептал комплименты. – Сейчас посмотрим, какая ты сладкая.

Катя, быстро выбившись из сил, лежала на земле под грудой этих мышц и уже не сопротивлялась. То, чего она так ждала и о чём так грезила, её взрослость пришла к ней в виде этого грубого с ледяными глазами мужчины. Не о таком мечтала девушка. Слёзы бессилия брызнули из её глаз. И она сомкнула веки. Она не станет смотреть, не будет видеть, как совершается её позор.

Но едва командир к ней прикоснулся, ещё не совершив задуманного, как послышался оглушительный гул, и через пару мгновений вся земля затряслась и тут же стала взлетать клочьями в воздух от раскатистых взрывов. Это немцы с румынами начали бомбёжку перед наступлением своих войск. Совсем рядом раздался взрыв такой силы, что насильник покачнулся и упал в сторону.

– Что за чёрт! – заорал он во всё горло. Сразу же из-за кустов, из-за срубов выскочили остальные партизаны, которых ещё пять минут назад словно и не существовало.

– Бомбят! Бомбят! – кричали они.

Катя воспользовалась суматохой и скользнула прочь от своего насильника, незамедлительно вскочила на ноги и побежала в тёмный лес, едва успев натянуть армейские брюки. А вокруг бомбили. Девушка уже знала этот звук. Летела в клочья разорванная земля, ломались деревья, убивая тяжелыми ветвями бегущих людей. Катя падала от взрывов, снова вставала и бежала. Ей бы где-нибудь укрыться, переждать бомбёжку, но она бежала куда глаза глядят. Ручьём текли слёзы. Она спасена, спасена! Уж лучше погибнуть под ударами вражеской авиации, чем в лапах этого мужчины с лицом убийцы. Странно, но враги ей помогли, сами того не ведая.

А в ответ началась миномётная пальба. Это наши обстреливали самолёты. Стояли такой грохот и гул, что можно было от одного звука сойти с ума. Катя бежала навстречу своим. Впереди миномёты, позади он – страшный человек с каменным лицом и ледяными глазами, что хочет над ней надругаться. Она сделала выбор, когда решила бежать в неизвестность. Пусть её разорвёт бомба, пусть застрелят свои в обороне – всё лучше, чем насилие в молчании и тишине.

Она бежала, а земля под ногами горела, содрогаясь от взрывов. Вдруг бахнуло так, что Катю отшвырнуло далеко вперёд. Упав, она ударилась обо что-то головой и от боли потеряла сознание. Её накрыла пелена мрака. Что было дальше, смогли наши отбить берег или нет, – этого Катя уже не знала.

***

Девушка очнулась далеко засветло. По лицу текла кровь из раны на голове, и правое плечо ныло так, что было легче отрезать руку, чем терпеть. Катя попыталась выползти из ямы, в которой она лежала. Её порядочно присыпало землёй во время бомбёжки, пришлось из последних сил выбираться на поверхность. Выкарабкавшись наружу, Катя горящими, дикими от пережитого ужаса глазами осмотрелась. Разрытая вокруг земля, поваленные, покорёженные деревья и никого. Абсолютная тишина. Очень странная после ужасного гула и взрывов ночью. Настолько странная, что хотелось как можно скорее убежать с этой мёртвой земли. И Катя устремилась дальше. Туда, где раньше стреляли советские миномёты. Она шла, спотыкаясь о раскиданные повсюду валуны, поломанные ветки, падала в разрытые бомбами ямы, выкарабкивалась и снова шла, пошатываясь при каждом движении. Казалось, это длится вечность. И вот наконец-то на горизонте показались заставы. Приметив их, Катя, как могла, побежала, смеясь. Свои, родные! Она спасена!

Но при виде застав радость девушки мгновенно улетучилась, словно искра, которая так и не разожглась. Потому что вокруг лежали одни покорёженные орудия, а возле них – о ужас! – разорванные на части, застывшие в неестественных позах тела советских воинов, из которых едва сочилась кровь.

Катя прикрыла рот, чтобы не закричать от ужаса. Такое не могло присниться даже в кошмарном сне.

– А-а-а-а! – завопила она в свою ладонь. – А-а-а-а!

Что это за кошмар наяву? Что это за ужас? Что это за война такая?!

– А-а-а-а-а-а-а-а!!!!! – закричала девушка прямо в землю, опустившись на корточки и с силой сжав кулаки.

Злость, ярость, отчаяние – всё смешалось в одночасье. Почему они все убиты? Кто их убил? Зачем? Она искала спасение, а нашла одну смерть.

Вдруг кто-то схватил её за ногу. Катя подскочила как ужаленная. Это советский воин сжал её лодыжку. Он был серьёзно ранен в живот и придерживал рукой вываливающиеся кишки. Катя едва не отпрянула от отвращения, но жалость к бойцу пересилила её желание отбежать подальше.

– Беги отсюда, – прошептал солдат еле слышно.

Катя наклонилась ближе, чтобы понять, что он говорит.

– Беги, – снова сказал боец, подползая к ней из последних сил.

– Слышишь? – он указал ей на лес вдалеке за разбомбленной долиной. – Танки идут.

И правда, подняв голову и вслушавшись в обманчивую тишину, девушка распознала еле уловимый шум моторов.

– Танки, – снова прошептал воин.

Катя не знала, что такое танки, никогда их не видела, но понимала, что ничего хорошего ожидать не приходится. Она собиралась побежать, но резко застыла на месте. Хотя раненый воин отпустил её лодыжку, тепло его руки до сих пор ощущалось на коже. Она не могла бросить его здесь.

Катя схватила его за руки и хотела потащить за собой, но боец застонал:

– Не надо!

Девушка решила, что ему очень больно, и поискала глазами, из чего можно соорудить носилки.

– Не надо, – повторил боец. – Я уже труп, – он указал рукой на свои вывернутые кишки. – Беги, беги быстрее, – он махнул Кате рукой в сторону горизонта.

Девушка посмотрела в глаза солдату. В них не было ничего, кроме тихой печали и прощания.

Катя не смогла сдержать слёз. Жалость к воину и своё собственное бессилие – всё смешалось в этих слезах. Но у неё не было времени даже плакать. В лесу что-то угрожающе тарахтело. Нужно бежать дальше. Больше не глядя на воина, закрыв лицо руками от стыда, что она вот так бросает его здесь, Катя побежала прочь от разгромленной советской заставы. Её сердце стонало от горечи. Она должна вернуться и сделать хоть что-то для раненого солдата. Человеколюбие, любовь к миру и всему живому приказывали ей вернуться обратно. Тот воин останется совсем один, ему страшно. Придут немцы с румынами и неизвестно, что с ним сделают. Катя не должна его бросать. Но разум диктовал совсем другое – бежать, и бежать как можно скорее. Воину уже не помочь, он – живой труп, а вот ей нужно спасаться. И чувство отвращения не позволяло ей повернуть обратно. Ей было противно смотреть на эти скрюченные тела, на эти вывалившиеся кишки и лужи крови. Она больше не может, больше не в силах на это смотреть. Весь её здоровый юный организм протестовал против этого, против этих ран и смертей. Бежать прочь от этих трупов, прочь от этой войны! С неё хватит.

– Мамочка, мамочка! – простонала Катя, закрыв лицо руками. Её мать всегда знала, что делать, всегда была решительной в самые трудные моменты. Как же хочется к мамочке, укрыться под её защитным крылом, отдаться на её волю.

– Мама, я была так не права, – простонала Катя, плача. Слишком поздно к ней пришло это понимание. А ведь мать говорила, предупреждала, просила уехать. Послушалась бы её тогда Катя, и ничего бы этого не было.

– Мама, прости меня, миленькая, я хочу к тебе, я хочу домой! – как ребёнок, разрыдалась девушка, стоя одиноко посреди разбомбленной чёрной земли.

Но именно в этот момент пришло то самое решение, которое придало ей сил. Домой! Да, она пойдёт домой. Родные стены её защитят. Её дом остался нетронутым после бомбёжки! Катя впервые за эти ужасные мгновения оторвала руки от заплаканного лица. Домой! Там её ждут родные стены, родная кровать. Там она сможет укрыться, притаиться и залечить раны.

И Катя, словно окрылённая новым дыханием, словно родившись заново, уверенно пошла прочь от ужасного места, где не было ничего, кроме смерти. Она шла прочь отсюда, она шла домой!

***

Кишинёв ещё раз бомбили, но не разрушенные здания и взорванные дороги пугали Катю больше всего, а абсолютная тишина. Она уже успела возненавидеть эту тишину. Ничего хорошего она не предвещала, лишь смерть. Но трупов и раненых не было. Кто мог, давно уехал в последнюю эвакуацию, кто не смог, видимо, был заживо похоронен под руинами зданий. Но были и другие, кто остался в городе и сейчас наводил порядок на своей территории. Катя широко раскрытыми глазами смотрела на тех, что выходили ей навстречу, молча на неё смотрели, отворачивались и продолжали заниматься своими делами, словно не замечая окровавленное лицо Кати и её плечо, нуждающееся в помощи. Почему-то люди относились к ней враждебно, словно её раны их оскорбляли. Кате тогда было невдомёк, что это вовсе не раны отпугивают от неё людей, а её советская военная одежда. На рубахе виднелась хотя и грязная, но маленькая красная звёздочка, именно от неё отворачивались люди. Чуть позже Катя поймёт, что в городе осталось лишь одно профашистски настроенное население. Но сейчас она могла думать лишь об одном – она хотела домой.

И вот наконец она увидела свой дом. Очередная бомбёжка изрядно его потрепала, полностью обрушился ещё один подъезд, но там, где была её квартира, подъезд стоял целёхонький и невредимый! Лишь пара кварталов, если так можно было назвать изрытую бульварную плитку, отделяла её здания. Не помня себя от счастья, Катя сломя голову бросилась в сторону дома и не заметила, как дорогу ей перерезал какой-то мужчина.

– Ага, какая встреча! – послышался до боли знакомый металлический голос. – Попалась, предательница!

Катя с ужасом взглянула в лицо схватившего её за руку бородатого мужлана в поношенных тряпках, похожего на работника колхоза. Катя никогда в жизни бы его не узнала, если бы не огромный рост, железные мускулы, которые ощущались в его хватке, и холодные, как лёд, серые, острые, как бритва, глаза.

Всё внутри Кати перевернулось. Её насильник и здесь её нашёл, возле собственного дома.

– Если не отпустишь, я закричу, что ты красноармеец и партизан, – бросила она ему в лицо.