Текст книги "С Днём Рождения, Миш! (СИ)"
Автор книги: Kristlks Rainbow / Kristl_K.S.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Они никогда не отказывались экспериментировать, но их отношения давно и очень далеко перешагнули отметку “случайный секс по дружбе”. Когда ты признаёшь, что питаешь к своему партнёру настоящие, глубокие чувства, то невольно начинаешь видеть всё в ином свете. Иногда это может круто усложнить жизнь, но, если подобные чувства взаимны, то этот новый уровень несёт в себе целый Космос одного на двоих счастья. Именно поэтому во всех их играх теперь присутствовало больше заботы и взаимного трепета.
Внезапно перестав ощущать Его прикосновения, Дженсен испугано открыл глаза и завертел головой в поисках Коллинза. Тот обнаружился у комода, выдвигая поочерёдно ящики. Быстро найдя то, что искал, он поспешил вернуться с фотоаппаратом и лубрикантом к любовнику.
– Ооо, нет, Миша! Не, не, не, не, не! Даже и не надейся, – распахивая изумрудные глаза, лепетал Джей и отчаянно отмахивался.
– Дженс, мне что теперь каждый раз напоминать тебе твои же слова? – взмахнув длинными ресницами, Коллинз уже прижался коленями к краю постели, настойчиво приближаясь. В то время, как сам Эклз, двигался в прямо противоположном направлении от него до тех пор, пока не упёрся плечами в изголовье кровати.
– Миш, ты определённо точно сумасшедший! – со вздохом констатировал Дженсен. – Ты за ЭТО вообще от меня больше ни на шаг не должен будешь отходить, пока я не разрешу! И даже не смей заикаться мне о какой-то там презентации фильма! Понял?
– Нуу, если меня... Амм, по твоей милости, кстати, лишат гонорара, то я всегда смогу прожить безбедно до глубокой старости, продав эти снимки, – он повертел камерой в воздухе и заулыбался так широко, что стали видны дёсны.
– Только попробуй! И тогда до старости ты точно не доживёшь! Это Я тебе гарантирую, – щёки Эклза вспыхнули при первой же мысли, что подобное станет известно широкой общественности.
– Не напрягайся, милый, – елейно пропел Коллинз. – Я слишком жёсткий собственник для подобного рода поступков. А вот лёгкий румянец на твоих щеках – это как раз то, что нужно!
Миша слез с кровати, обошёл её слева и велел Дженсу лечь по диагонали, закинуть одну руку за голову, а левую ступню поставить на постель, согнув ногу в колене. Чуть присев, он окликнул свою фотомодель и, когда тот, слегка запрокинув голову назад, посмотрел в его сторону, нажал на кнопку.
Зелёные глаза Джея мерцали чуть смущённым, но ярким светом. Несмотря на все протесты, Коллинзу было прекрасно известно, что Дженсену нравилось фотографироваться и сниматься на видео так же сильно, как и техника в ответ, проявляя удивительную взаимность и преданность, обожала его внешность.
Выпрямившись в полный рост и сделав шаг вправо, Коллинз сказал:
– А теперь представь, будто я только что резко вошёл глубоко внутрь тебя, после долгого отсутствия между нами секса.
И Эклз, уже успевший втянуться в процесс, моментально среагировал, сильно выгнувшись дугой над постелью, он запрокинул назад голову, жмуря от напряжения глаза.
Миша не отставал, зажав пальцем кнопку съёмки. Затвор щёлкал без остановки, ловя малейшее изменение положения тела и мимики, делая посекундные снимки.
Чётко очерченный контур вишнёвых губ Дженса, за короткий период беспрерывной съёмки, передал целую радугу эмоций – намного больше, чем изначально просил фотограф: от выкрикивающих чуть ли не болезненное “Аааа...”, открывавшего взору, почти полностью, оба ряда белоснежных зубов; перейдя к горячему дуэту с подвижным кончиком его языка, увлажнявшего сочные губы до блеска; далее последовал снимок, соблазнительно закушенной, нижней губы; и, под наконец, до долгого выдоха облегчения, с хорошо читаемым по губам слогом “Ууф”, к которому присоединился просто убийственный и сексуальный, по своему скрытому подтексту, завуалированный от объектива обилием пушистых, почти девчачьих, ресниц, взгляд куда-то вниз, словно там, между его широко разведённых в стороны колен, действительно находился “виновник” всех этих эмоций!
Ширинка Коллинза стала неприятно впиваться в его, истекающий желанием и похотью, член, но он старательно держал себя в руках, пытаясь унять подрагивающие пальцы – испортить ТАКИЕ снимки, из-за дрогнувшей руки, было бы жесточайшим преступлением! Поэтому он, тяжело дыша, незаметно сглотнул и жестом показал Джею подняться.
– Как мне встать, Миш? Вот так? – он встал на четвереньки, спиной к фотографу.
Невзирая на то, что Коллинз собственноручно облачил свою модель в кружевные «танго», он, в первую очередь, стремился передать на снимках некое “новое видение” и, теряющий обычный смысл, “контраст”. Он хотел акцентировать внимание на мускулисто-крепком теле мужчины и лишь слегка намекнуть, мягко обращая внимание смотрящего, на присутствие в общем образе Дженсена некоей женственности и восхитительного, нежного очарования – то самое, термоядерное сочетание в любимом, от которого, лично у Миши, вот уже не один год замирало сердце!
Именно поэтому у автора снимков и в мыслях не было банально ставить модель “раком”. К тому моменту, в его голове уже зародилась парочка достойных идей. Миша даже открыл рот, чтобы их озвучить, но вдруг осознал, что от вида настолько раскрепостившегося Эклза, всё ещё ёрзающего по постели на четвереньках и вопросительно выглядывающего на него из-за плеча, в ожидании дальнейших инструкций, со своим таким невинным “Миш, ну ты чего молчишь-то? Как встать, скажи?”, у самого фотографа в глотке образовалась пустыня и напрочь пропал голос!
Шумно прочистив горло и облизнув пересохшие, чуть потрескавшиеся губы, Коллинз не смог устоять перед соблазном и быстро приблизился к кровати. Отложив камеру, он скользнул ладонью вдоль позвоночника Дженсена к шее, запустил одну руку в его волосы и, взъерошив русые пряди и несильно сжав их, легонько потянул его на себя. Джей покорно поднялся на колени, прогибая услужливо спину. Мягко обхватив свободной рукой подбородок Эклза, Миша повернул его красивое лицо в свою сторону и начал целовать вкусно и тягуче, наслаждаясь податливостью и идеальностью родных губ. Дженс, тихонько поскуливая, завёл руки за спину и ухватился одной за кожаный ремень Коллинза, а другой чувственно начал поглаживать и мять уже болезненно возбуждённый член. Миша громко простонал ему в рот и, углубив поцелуй, стал сам яростно тереться и подаваться навстречу движениям чужой ладони.
– Что же ты со мной делаешь, Дженсен? – низким, охрипшим голосом проговорил Коллинз, разрывая поцелуй.
– Сними их, Миш! Или давай лучше я сам... – он стал разворачиваться, чтобы самому снять с любовника эти, мешающие его рукам, брюки, но был грубо остановлен на полпути к цели.
– Нет. Лучше открой ротик, Дженни, – остервенелый свет в глазах цвета глубоководного, бушующего океана, говорил о том, что хоть Коллинз и был на пределе, он действительно намерен взять ВСЁ, что так неосторожно себе позволил предложить Джей!
Эклз без пререканий разомкнул зацелованные губы и впустил два Мишиных пальца в свой рот. Коллинз задушено стонал, глядя на то, как его пальцы плавно погружались в этот невозможно порнушный рот и на само лицо Дженсена, который без стеснения демонстрировал всё, что сейчас хотел бы сделать с изнывающим в “ангельских” брюках членом. Паршивец, знает ведь, что Миша итак еле сдерживался, а он тут целое представление устроил! Дрожащие ресницы Эклза вспорхнули ввысь как раз в тот миг, когда одурманенные глаза любовника блеснули недобрым пламенем, но он не успел даже толком испугаться, как из его рта резко выдернули пальцы, а его самого пихнули в спину. И Дженс ,едва успев выставить вперёд руки, вновь оказался на четвереньках. Не теряя ни секунды, Коллинз сдвинул вбок тонкую полоску ткани на ложбинке и протолкнул в жар любовника влажный средний палец.
Несмотря на то, что шёлковые стеночки теперь расступались и расслаблялись от уверенных и точных движений Мишиных пальцев намного быстрее, но эта неизменная, просто мистическая узость первых минут проникновения и адское пламя, томившееся внутри Эклза, всегда заставляли партнёра восторженно выстанывать имя любимого и лишали остатков здравого рассудка. Они оба, как по команде, всхлипнули: Коллинз от крышесносных ощущений внутри, а Дженсен от резкого, стремительного вторжения и удовольствия, которое ему приносило каждое движение пальцев Миши.
Коллинз ещё никогда так долго не издевался над собой, да и своим любовником тоже. Но, убедив себя, что ему хватит выдержки, он, шумно выдохнув, отмахнулся от собственных нужд и желаний и лишь чаще и сильнее стал прикусывать свои, и до того почти в кровь истерзанные, губы. Уже на третьем толчке он ввёл в извивающегося Эклза второй палец и, сменив угол, беспощадно медленно прошёлся подушечкой по сверхчувствительному бугорку внутри. Дженс тут же забился, задохнулся под ним, шалея от переизбытка ощущений, но Миша внезапно отдёрнул руку и со звонким эхом шлёпнул его по округлой половинке задницы. От такого удара светлая кожа моментально покраснела, запечатлев на себе чёткий отпечаток чужой ладони.
“Вот где надо было метить Винчестера, чтобы никто больше не задавал лишних вопросов!” – пронеслась, выпавшая откуда-то из подсознания, мысль.
– Миииш, верни обратно! – захныкал Эклз.
– Встань, Дженс! – выдержка выдержкой, но вот голос не поддавался, упорно не желая прорезаться в полную силу.
– Ну, Миша! – чуть раздражаясь, повторил свою просьбу Джей.
– Встань на колени, я тебе говорю, – не повышая голоса, настаивал Коллинз. Но его строгий и властный тон, как сейчас, сковывающий разум и вызывающий ледяные мурашки, зачастую был более действенным и пугающим, чем гневная тирада с высокими децибелами. И, помня о возможных последствиях, Дженсен всё же поднялся на колени, перебарывая дрожь возбуждения.
Миша схватил камеру и попытался усмирить взбесившийся пульс. Он оценивающе окинул взглядом результат своих стараний: грудь Эклза тяжело поднималась и опускалась; зацелованные и покусанные губы чуть набухли; глаза слегка затуманены вожделением, словно тому не позволено кончить, а оргазм совсем близок; короткие волосы восхитительно торчат в разные стороны, а отросшая, рваная чёлка спадает на лоб. И “жемчужиной” всей этой картины был ярко-алый след от его ладони на правом полупопии, подчёркнутый контрастом с белоснежным кружевом “танго” и будто кричащий всем “МОЁ!”. Отлично! То, что доктор прописал.
– Посмотри правее, вниз, пожалуйста.
И когда, полуприкрытые веками, светло-малахитовые глаза посмотрели в указанном направлении, Коллинз защёлкал камерой. Джей почувствовал внезапно подступившее смущение, вдруг чётко представив, как должно быть смотрится через призму объектива, и потянулся правой рукой за простынёй, которую они использовали вместо одеяла в жаркую погоду. Не разворачивая, он поднёс её краешек к переносице и уже хотел за ней спрятаться, но в последний момент повернулся полубоком к камере и, мило розовея, произнёс:
– Перестань, Миш! Ну хватит уже...
Миша чувствовал: ВОТ ОНО! И пока Дженсен отворачивался обратно, он, задержав дыхание, боялся только одного: чтобы рука не дрогнула и вспотевший палец не соскользнул с придавленной намертво кнопки. Основной снимок получился и впрямь впечатляющий: улыбающийся, чуть застенчивый Эклз несмело обнажил свои ровные зубы, слегка отклонив назад голову и мягко зажмуриваясь. Будто нескончаемо длинным, светлым водопадом к его правому боку прильнула, свисающая со сжатых пальцев, простынь, край которой он держал на уровне лица. И, даже несмотря на наличие яркого отпечатка на ягодице и явно женского белья, Дженсен всё равно оставался самим собою, настоящим – таким, каким его знал только Миша и безумно любил за это! Именно ради такого снимка фотографу стоило и потерпеть. Дженс неторопливо опустился на спину, отбрасывая “одеяло” прочь, и поманил пальчиком своего сумасбродного любовника. Коллинз забрался на кровать и, встав на колени около согнутых ног Джея, направил на него объектив. Картина была просто обворожительна: расслабленный, зазывающий взгляд; уголки губ чуть изогнуты в ленивой полуулыбке; а ткань белых трусиков натянута до предела напряжённым членом.
– Такой...развратный, Дженсен... И безумно красивый! – с восторгом проговорил фотограф, делая серию фотографий.
– Ну, всё. Теперь точно хватит, Миш!
Щёлк. На заключительном снимке Эклз спрятал лицо в ладонях, но они всё равно не смогли скрыть его искренней, широкой улыбки, глядя на которую, можно было почти “услышать” его заливистый смех во время съёмки. Напряжённые кубики пресса, чётко выделяясь, делили твёрдый живот на несколько маленьких частей. А кожа около пупка влажно блестела, маня, прекратить эту эротическую фотосессию и дать, наконец, телу полную разрядку. Что, собственно, Коллинз и намеревался сделать.
Он уже откладывал камеру с бесценными кадрами в сторону, как внезапно услышал мягкую просьбу:
– Дай мне?
Вручив фотоаппарат Дженсену, он просунул, соединённые “лодочкой”, ладони между колен любовника и стал медленно разводить их в стороны. В этот самый момент был сделан первый снимок.
– Думаю, теперь мне не придётся тебя убивать, Миш, – лукаво улыбнулся Джей. – Потому что вскоре мы будем квиты. Хотя... Зная твой потенциал, могу предположить, что ты даже сможешь вогнать меня в долги!
– Так давай проверим твою теорию, – многообещающе пророкотал низкий голос.
– Давай, Миш! Покажи класс! – развеселился Эклз.
Придвинувшись ближе и поудобнее встав между ног партнёра, Коллинз взялся за пряжку своего кожаного ремня и отогнул в сторону его длинный кончик. Щёлк. Пронизывающий, покоряющий, властный Мишин взгляд исподлобья, привлечённый звуком закрывающегося затвора, тут же впился в объектив камеры. Волевой подбородок с маленькой ямочкой опущен вниз, скулы напряжены так, что видны желваки. Прямо-таки “генералиссимус небесного воинства” воплоти! Или грозный “Ангел” Кастиэль в немом противостоянии! Ууух! Дженсен закусил губу, почувствовал холодок, пробежавшийся вдоль позвоночника, и то, как заинтересовано отреагировал на ТАКОГО Мишу его собственный член. Он сделал пару снимков на всякий случай. Расстегнув ремень, Коллинз не стал сразу переходить к ширинке, а ухватился за холодную металлическую пряжку. Выжидающе приподняв бровь, чуть дёрнул головой, указывая Джею глазами на камеру, про которую тот, по всей видимости, успел забыть, поедая пристальным взглядом каждое движение любовника. Дженсен сдавленно охнул, предугадывая каким эффектным и эмоциональным получится будущий снимок. Быстро наведя объектив, зажал кнопку съёмки, дробя на доли секунд этот короткий, но офигенно возбуждающий момент. И тогда Миша хлёстко, одним уверенным рывком, выдернул ремень из шлёвок. “Горяч! Нечего сказать!” Потемневшие синие глаза устремлены прямо в камеру. Между бровей почти суровая складка. В ведущей руке чувствуется напряжение. Крепкие, текстурные, хоть и не столь массивные, в отличие от Эклза, мышцы хорошо прослеживаются в момент, когда ремень был практически наполовину вынут. Расправленные плечи, венчающие подтянутый торс, кажутся ещё шире, а талия уже из-за ракурса снизу-вверх. Да и весь внешний вид Коллинза буквально кричал о скрытой силе, статности и особой “породе”. Но, в то же время, он не выглядел разозлённым или жестоким на снимке. Жёстким? Властным? Вполне возможно! Джей не понаслышке знал, что, запечатлённый сейчас образ на снимке, это только первое впечатление. Очередная роль, маска. И вся эта суровость, испепеляющая на месте, напускная. Миша никогда не был предсказуем, но Эклз всё же старался научиться его “читать” и даже преуспел в этом, различая его настроение по малейшему изменению оттенка бездонных глаз. Коллинз умел одновременно удивлять, поражать, может зачастую и шокировать, острить, ставить на место и применять “крепкое словцо”, если кто-то его выводил из себя. Но мог быть и отличным другом, способным всегда прийти на помощь не только словом, но и делом. У него оказалось огромное, доброе Сердце, которое делало его небезразличным к проблемам всех людей в Мире, любящим отцом и... любовником. Именно потому, что Дженс знал Его разным, будто состоял в “глубокой связи” с целым гаремом непохожих друг на друга, сумевших уместиться в одном-единственном Дмитрии Типпенсе Крашнике, людей, именно он сейчас видел всю “подноготную” этого снимка в истинном свете. Пикантности фотографии придавало ещё и то, что фигура Коллинза возвышалась между раскинувшихся ног фотографа. И тот, в свою очередь, очень кстати приподнял бёдра, “обнимаемые” лёгким кружевом, не вмещающим мокрую головку, и будто “просил” модель прикоснуться к нему. “Очень! Прям, очень...” Снова беспрерывная съёмка. На снимках Миша медленно тянет собачку молнии вниз и стаскивает брюки вместе с бельём. Тяжёлый, возбуждённый член Коллинза, высвободившийся из белья, красиво пульсировал, сдерживая потоки возбуждения, и блестел от обилия смазки. На лице Миши тут же отразилось дикое облегчение и он, сильно зажмурившись, резко выдохнул. “Отлично! С такой-то фигурой... Узкими бёдрами и стройными ногами... И вот зря он так редко снимается хотя бы полуобнажённым!” – лицезрея раздетого любовника, Дженсен пришёл к выводу, что надо бы исправить столь досадное упущение или вообще ввести в привычку! У Эклза уже не оставалось сомнений, что снимки будут просто сногсшибательны! Подкладывая подушку под поясницу любовника и оставляя его ягодицы на весу, всё внимание Коллинза было сосредоточено на любовании своего прекрасного Дженни. Казалось, что он даже забывал периодически для чего всё это сам же и затеял. Зато Эклз прекрасно помнил почему, как прикованный, отслеживал каждое Мишино движение с, занесённым над кнопкой, указательным пальцем. Длинные ресницы опущены. Ухоженные руки с точёными пальцами, нежно касаясь, поглаживают тазовые косточки фотографа. Камера оживает, выхватывая ускользающий момент. Дженсу стало труднее продолжать съёмку, когда Миша, плотно прижавшись к паху столь соблазнительного для него тела, начал неистово тереться об него своим. Руки предательски задрожали, а веки непослушно опускались от накатывающих ощущений. Но он не хотел так быстро сдаваться и дать партнёру повод усомниться в своей выдержке. В глазах Коллинза всё больше разгорались ехидные искорки. Ему, засранцу, было прекрасно известно, что это были лишь “цветочки”! А вот когда он стал склоняться вниз, сильно прогибая спину, и мягко прильнул губами к самой сочной “ягодке”, прижатой кружевным шёлком... Вот ТОГДА-ТО всё и началось по-настоящему! Джей стонал в голос и старательно приподнимал бёдра ещё выше, но это никак не влияло на ускорение процесса. Миша неторопливо водил по стволу кончиком носа, вдыхая чуть терпкий, любимый аромат; зацеловывал, медленно перемещая губы по всей длине, жестоко, лишь вскользь мазнув языком по набухшей головке; покусывал и посасывал тонкую кожу через ткань. В общем, очень искусно издевался над бедолагой, как хотел! Собрав волю в кулак и стараясь смотреть на всё лишь через объектив, Эклз проклинал любовника за чрезмерную медлительность и одновременно выстанывал поощряющие слова. Стаскивая с Дженсена трусики, Миша нежно прижался к его лодыжке влажным ртом и легонько прикусил кожу. С первым же прикосновением горячих губ к выпуклому и гладковыбритому лобку, Джея выгнуло дугой на постели, разрывая тишину пронзительным вскриком, и ему только лишь каким-то чудом удалось не выронить фотоаппарат.
– Господи, Миша!
– Ааа... – снисходительно протянул, довольный своей идеей, Коллинз, – дошло теперь “зачем” я тебя мучил в ванной?
– Даа! Ещё! Сделай так ещё!!! – и Миша послушно склонился над ним вновь.
О, да! До Дженсена действительно не то, чтобы дошло... На него просто сошла целая лавина приятных ощущений, пока Мишины губы мокро выцеловывали его лобок, а юркий язык вылизывал все, теперь не прикрытые ничем, чувствительные местечки! Казалось, что кожа в том районе словно онемела, после ментолового геля. Но то было ложное впечатление... И сейчас, махая на прощание своему рассудку платочком, Эклз очень громко и бурно реагировал на все, хорошо до этого знакомые, прикосновения. Они миллионами тоненьких иголочек проникали под кожу, щекоча восприимчивые, оголённые рецепторы, распускали во все стороны микроскопические электрические импульсы и ощущались абсолютно неподражаемо! Дженсен очень надеялся на благосклонность Небес, если, конечно, рассмотрение подобных просьб было в их юрисдикции, чтобы из всего того, что он там сумел нащёлкать, было хотя бы несколько чётких фото! Это было бы очень кстати потом, когда он не будет так одержимо извиваться от почти нестерпимого желания. Мда, это будет чудесно: вспоминать и заливаться румянцем, любуясь их сплетёнными вместе телами, застывшими навечно в их общем мгновении безграничного удовольствия! Наблюдать себя самих со стороны... Как Мишины руки и губы блуждали по его телу: плечам, груди, косым мышцам живота, внутренним сторонам бёдер... А вкупе с затуманенным желанием и обоготворением взглядом – это будет просто шедевр! Видимо, потеряв на какое-то время, связывающую его с реальными событиями, нить, Джей не смог заметить момент, когда Коллинз успел открыть тюбик со смазкой.
– Дженс, отдай фотоаппарат.
И только передав на автомате камеру в руки этого фото-маньяка, Эклз внезапно осознал все его дальнейшие намерения и всю степень своей наивности. Он привстал на локтях и иронично заключил, не задумываясь особо о мягкости своих слов:
– Миш, ты точно больной на всю, нахрен, голову!
– Что-то я не вижу, чтоб ты в ужасе убегал от меня, сверкая пятками! – без обиды в голосе, мурлыкнул тот в ответ.
– Наверное, потому что люблю тебя, извращ... Ооох!
Не успев договорить, Эклз вздрогнул, ощутив, как тонкие пальцы в холодной смазке коснулись его между широко разведённых ягодиц и надавили на сжатый вход. Щёлк. Крупным планом на снимке тут же отобразился: налитый, массивный член, оставляющий на внутренней стороне бедра Джея влажную полосу; ещё поблёскивающий от Мишиной слюны, лобок и сразу два загорелых пальца фотографа, скользящих внутрь нежных стеночек. На длительную подготовку терпения Коллинза уже не хватило и он, в последний раз стиснув челюсти и немного отклонившись назад, надавил на кнопку камеры. Вид получился ошеломляюще откровенный! Согнутые в коленях ноги Дженсена задраны и прижаты по бокам от грудной клетки. С перевозбуждённого члена стекают на кубики пресса практически потоки смазки, словно расплавленный воск свечи. Горящие глаза модели устремлёны к эпицентру ощущений, а брови сведены на переносице. Но, несмотря на заметное напряжение, все чётко вылепленные линии его идеального лица и, застывшие в немом “Ааах”, порнушные губы могли вызвать только зависть от того, как же ему, определённо точно, было хорошо в тот момент! И, как апофеоз всего, автор фото уместил в кадр “причину” всех этих бурных эмоций Эклза. А точнее: направляемый изящными пальцами, твёрдый, с набухшими, будто плющом обвивающими ствол, венками, член, увлажнённая смазкой, головка которого практически полностью была погружена в расслабленную, покрасневшую дырочку модели. ВСЁ! Достойное приза терпение Коллинза окончательно иссякло и он, отбросив технику, обхватил ладонями согнутые колени любовника. Крепче прижимая их к его рёбрам, стал сходу остервенело вторгаться в, сдавливающий своей узостью, нежный жар. Запрокидывая назад голову и извиваясь под таким напором, Джей потянулся к своему члену. Но не успел он сделать и пары движений кистью, как его руку грубо отпихнули в сторону. Вместо предполагаемой “помощи”, бесстыжие Мишины пальцы пережали вену у основания, а сам процесс резко остановился.
– Миииша! Пусти! Я больше не могу! – тяжело дыша, возмущался, чуть не плача, Эклз, пытаясь самостоятельно насаживаться на его член. Он тут же поднял голову, чтобы хотя бы взглядом уничтожить мерзавца, то с удивлением заметил, что второй рукой Коллинз точно так же пережимал и себя.
– Всё, Дженни! Я заберу ВСЁ, что ты сегодня предложил! – также задыхаясь, ответил сладкий голос с хрипотцой.
И, закинув ноги Дженсена себе на талию, стал целовать его искусанные, сочные губы, вкладывая уже в эти ласки больше любви и заботы, чем в первые минуты близости, когда первобытное желание скорее овладеть этим притягательным телом, буквально зашкаливало, лишая возможности сделать это ещё в самом начале. Томные, мягкие поцелуи. Прикосновения губ и скольжение языков. Протяжные, будоражащие стоны прямо в приоткрытый рот от того, как чётко Коллинз, с каждым неспешным толчком, проезжался головкой прямо по простате, тающего от блаженства, Дженсена. Их разгорячённые, влажные, перепачканные тёплой, бьющей ключом, спермой, и рассыпавшиеся на молекулы от яркого оргазма, тела застыли на пике эмоций. Обессиленный Миша лежал на груди Эклза, пытаясь восстановить дыхание и наслаждаясь сумасшедшим ритмом родного сердца, барабанившего ему прямо в ухо с такой силой, словно оно вот-вот пробьёт грудную клетку. Он расслабленно улыбнулся от такого сравнения, чувствуя, как по лбу и спине мелкими капельками стекает пот. Джей сдвинул со лба Коллинза мокрую чёлку, щекотавшую его кожу, и, крепче прижав любимого к груди, решился спросить:
– Миш, ну, теперь-то ты никуда не поедешь?
– Поеду, – спокойно ответил он и руки Джея, гладившие его спину, тут же застыли на месте, а всё тело напряглось.
– Знаешь, кто ты после эт... – раздражаясь, начал Дженс, но ему не дали договорить, прижав подушечки пальцев к губам.
– Поеду, Дженсен... – Коллинз не смог сдержать улыбки. – Но в следующий раз!
В одно мгновение на лице Эклза, сменяя одна другую, молниеносно проносились различные эмоции, пока не остановились на широченной улыбке понимания.
– Что ж за садистский юмор у тебя, Миш!? – смеялся он, крепче сдавливая его в объятьях. – “В следующий раз” я ведь тоже могу что-нибудь придумать. Так что может не будешь зарекаться?
– Я бы на твоём месте не рисковал, Дженни, – синие глаза тут же хитро сощурились. – Я же тоже могу “внезапно” захотеть срежиссировать какой-нибудь порно-ролик для Твиттера со специально приглашённой звездой!? У меня много талантов...
– Эээ...неее. Я на фотки-то смотреть боюсь!
– Значит, прекрати капризничать, Дженс, – Миша легонько щипнул его за бедро.
– Так...эмм, ты сообщишь организаторам, что не приедешь на премьеру?
– Уже сообщил, – зевнул Коллинз.
– Стоп. А когда ты успел? – Джей вопросительно глянул на любовника.
– Позвонил, когда ты в ванную пошёл...без меня.
– Ах, вот как? Получается, что ты просто меня шантажировал, а сам с самого начала... И мне даже словечком не обмолвился!? – Эклз хоть и ворчал, но выглядел жутко довольным.
– Конечно, знал! Подумаешь, не придётся распыляться перед целой толпой о том, как именно мы снимали ту офигенно развратную постельную сцену... – он ещё раз сладко зевнул и потянулся, укладываясь поудобнее на груди, вновь впавшего в ступор, Дженсена.
– Погоди-ка! – он ухватил его за острые плечи и, встряхнув, заставил посмотреть прямо в глаза. – Ты же говорил, что “Древнее пророчество” – это фильм про Конец Света? Учёные, там, и все дела... Откуда там постельная сцена нарисовалась, когда ты мне клялся, что даже поцелуя не было?!
– О, сколько страсти, – улыбаясь, сказал Миша. – Ай! Остынь, Дженси, я же пошутил!
– Завязывай с такими приколами, Миш! Ясно?
– Всё. Ну, ладно тебе, Дженс. Я больше не буду! Честное “ангельское”! – он поднял вверх правую ладонь.
– Ага, как же, – хмыкнул Эклз, умиляясь с его щенячьего взгляда. – Посмотрим на сколько тебя хватит.
Коллинз устало сполз с его груди и потянулся рукой к тумбочке, на которой лежали влажные салфетки – сил не было даже намочить полотенце, не говоря уже о принятии душа.
– Давай я сам, а то на тебя смотреть жалко, горе ты моё луковое!
Быстро со всем справившись, Дженсен укрыл их обоих одеялом. Миша тут же пристроился у него под боком, удобно уложив голову на широкое плечо, и потянулся к любимым губам с благодарным поцелуем.
– Как думаешь, Миш, уже можно тебя поздравлять? – тихо прошептал в темноте Джей, едва оторвавшись от его губ.
– Лучше утром. “Второй раунд” я точно не переживу. Если только ты не фанат секса с телом, пребывающим в отключке? – его ехидная усмешка утонула в новом поцелуе.
– Вот если ты будешь продолжать меня так целовать, то я могу подумать, что ты ещё очень даже готов на новые подвиги... Так что лучше не тереби лихо! Отдохни, Миш. У меня большие планы на завтрашний день, – он опустил подбородок на тёмную макушку. – И, кстати, почему ты решил, что я подарю тебе именно “ЭТО”?
– Ты же сам сказал: “забудь о подарке”! И, ко всему прочему, я почему-то подозреваю, что в твоём плане на завтра есть пара пунктов, касающихся моей задницы! Разве нет?
– С чего бы это? – невольно расплылся в улыбке Эклз: какой смысл играть какую-то роль перед любимым человеком?
– Ну! Ведь думал же! – открыв глаза, Коллинз приподнялся и хитро изогнул бровь, зная, что даже в темноте, Джей прекрасно представляет выражение его лица.
– О твоей “ангельской” заднице-то?
– Ага.
– Да как-то...нет... – пожимая плечами, театрально передал в голосе безразличие Джей. А уже в следующую секунду проявил какой-то детский запал энтузиазма: – Ой, Миш, а правда, что у ангелов её, ну, то есть задницы, вообще нет? Они ж бесполые – нафиг она им? Не знаешь, не?
– Ты иногда такой...большой ребёнок, Дженсен! – беззвучно сотрясался от смеха Коллинз.
– Спи уже, воспитатель!
И, прижавшись друг к другу покрепче, они оба сладко заснули.
====== Часть 2. Переворот. ======
Клубы пара от горячего дыхания Сэма Винчестера рассеивались в холоде ночного воздуха, пока он, озираясь по сторонам и ещё раз проверяя – не следит ли за ним кто-нибудь, неустанно крутил головой. Собираясь с духом, он сильно переживал, не в силах совладать с нервной дрожью. Ещё раз обеспокоенно окинув взглядом пустующую улочку перед захолустным, пригородным мотелем, Винчестер глубоко вздохнул. Он находился здесь уже около часа, подготавливая всё необходимое для своего плана, и сейчас, когда он был так близок к завершению, чувствовал, что сам уже натянут, словно раскалённая струна. Более или менее успокоившись и прочистив горло, он постарался придать лицу самое собранное и серьёзное выражение, на которое был способен в этот волнительный момент, и, закрыв глаза, произнёс:
– Кастиэль! Если ты меня слышишь, пожалуйста, появись. Это Сэм. Нам очень срочно нужно поговорить! О Дине...
Еле уловимый шелест крыльев и слабое дуновение ветерка, всколыхнувшего ночной спокойный воздух, оповестили Винчестера о том, что Ангел прибыл на его зов. Он обернулся и увидел Кастиэля, понуро опустившего голову.
