Текст книги "Твой личный призрак (СИ)"

Автор книги: Krasnich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Шантай, шаншай… – прошелестит в листве. Я обернусь и вновь попаду к тебе, к фиалке на подоконнике. У меня столько вопросов, но разве смог бы ты дать на них ответы.

– Как ты умерла?

Ты спросил так буднично, будто пожелал доброго утра случайному прохожему. Я не знала, что ответить, приложила ладонь к горлу, не в силах сказать. После того случая больше не получалось, я стала такой же бледной тенью, какой и была. Только ты начал видеть меня все чаще.

– Тебе было больно?

Я не помнила. Все воспоминания стерло, заволокло туманом. Мне и самой было интересно, только вот узнать возможности не представлялось. В какой-то мере знание пугало.

– Язык проглотила?

Голос не дрогнул, но ты злился, я знала. И оттого еще потеряннее чувствовала себя. Хотела извиниться, и сама не знала, за что. Звук отставленной чашки привлек внимание, ты громко выдохнул и отвернулся, запретив изучать жадным взглядом лицо.

– Мне от тебя горячо, – проговорил глухо, не оглянувшись. – Однажды ты меня сожжешь.

И вышел. Я обхватила себя за плечи, ощущая легкое покалывание в пальцах. Я бы дрожала, будь мое тело хоть немного более реальным. Но я знала, что это невозможно.

========== 4. Так сильно… Тебя… ==========

Ты удивляешь меня, как ты совершенен. Когда бледные пальцы касаются неловко щеки, острокрылого носа. Ты, наверное, сам не знаешь, насколько красив. Тебя это совсем не волнует, как и все, происходящее кругом. Иногда я сомневалась, есть ли тебе дело даже до самого себя. Ты существовал, не жил. Даже имея возможность говорить, я бы не спросила то, что вертелось на языке: “Почему ты еще жив?”

Ты натянул ботинки, накинул пальто, зубами вытащил сигарету из пачки. Зачем ты уходишь в ночь? Подожди, я пойду с тобой, я не хочу отпускать тебя. Словно услышав, задержался на пороге, обернулся, пронзив прямым, ледяным как январское утро взглядом. Выждав секунду, прокрутил ключи на пальцах и вышел. Я поспешила следом.

Город вымер. Пустые улицы согревали редкие фонари, осенняя промозглость обернулась низким туманом. Ты шел спокойно размеренным шагом, я брела следом, боясь потревожить тебя.

– Я знаю, ты здесь. Лучше не ходи.

Не остановился, и я тоже. Если так говоришь, значит, это может быть больно для меня. А если это может быть больно для меня, значит, это точно больно для тебя. Разве я могу оставить тебя одного?.. Туман был так плотен, что лишь почти столкнувшись с мраморной крылатой статуей, я поняла, что мы на кладбище. Ты слишком хорошо знал дорогу, чтобы быть здесь редким гостем. Свежие захоронения и высокие памятники остались позади, мы прошли вглубь, ты остановился у слабо приметной могилы: старая, крест над ней покосился, буквы и цифры на табличке давно стерлись. Закурил. Кто лежит здесь?

– Привет, Роза, давно не приходил, извини, я опять курю. – Ты постоял, после вытащил из кармана конфет и положил рядом на землю. – Я сегодня с подружкой, представляешь? Она бы тебе понравилась, симпатяга. Даже жаль, что не настоящая. Может, вы даже встречались там, наверху.

Больно кольнуло сердце, я застыла, не в силах шевельнуться.

– Как ты? Хорошо? Не обижают? Завтрак весь съедаешь? Я знаю, что ты не любишь манку, но есть ее надо, полезная. – Ты помолчал. – Я немного устал. Может, заберешь меня к себе?.. Хах, шучу.

Усмехнулся горько, а у меня душа ушла в пятки от накатившего ужаса. Я не могла тебя потерять, ни за что. Не выдержав, шагнула вперед, зажмурившись, вцепилась в твою руку, на щеках горячо, как плакала, но я ведь не могла.

– Совсем рехнулся, – сказал ты, ладонью накрыв мое запястье.

Я поняла, что чувствую тепло кожи. Несколько секунд это осознание съедало своей нелепостью, после подняла голову, мы встретились взглядами. Сколько раз так близко стояла я, изучала твое лицо до мелочей, но ты не видел меня, смотрел сквозь… Сейчас же в твоих серых глазах ясно отражался мой силуэт.

– … Плачешь, – сказал ты, большим пальцем свободной руки огладив мою скулу. Я непонимающе моргнула, пытаясь свыкнуться. Взгляд метнулся к собственным предплечьям, таким реальным. Я вздрогнула, отшатнулась, обхватив себя, ощупывая руки. Такая перемена пугала.

– Это… Как я… – я проговорила и нервно вцепилась ногтями в собственное горло, живое и теплое, что хрипловато дрогнувший голос показался чужим. Я ощущала себя загнанным в клетку диким животным. – Почему… Что это… Как…

Я не могла понять, отчего произошедшее не обрадовало. С благоговейным ужасом я хватала ртом воздух, ощущая мурашки на коже от холода. Ты выглядел спокойнее меня, будто уже ничему не удивлялся. Снял пальто, накинул мне на плечи, я трепыхнулась под его тяжестью. Ты протянул руку к моим волосам, от неожиданности я отшатнулась назад, словно это касание могло убить, не помня себя, чуть не упала, но ты успел схватить за предплечья и притянуть к себе. Ладонь легла на макушку. Я слышала размеренное сильное биение твоего сердца, дрожа, вцепилась в ткань рубашки. Не плакала, просто с краев век по щекам стекала вода. Думалось, что я потеряла что-то очень важное сейчас, что больше не смогу вернуть. Я заскулила, попыталась вырваться, но ты держал крепко, властно. Горечь, накопившаяся внутри, вырвалась наружу тихим постаныванием, всхлипываниями. Пришло понимание: я не ожила, нет. Только что где-то далеко, где-то почти не здесь я… умерла.

– Успокоилась?

Голос над ухом негромкий. Нерешительно полукивнула, все еще держась за тебя. Этот мир был таким чужим, что боязно было на него взглянуть.

– Я перестал понимать, что происходит. Ты, видимо, тоже.

Еще один нерешительный кивок, тяжкий вздох у виска.

– Тогда давай по порядку. Как тебя зовут?

Я не помнила. Только сильнее сжала пальцы.

– И что, мне тебя так и называть призраком? Да, дела.

Последнее слово ты протянул, раздумывая, я же сжалась в комок, желая исчезнуть, испариться.

– Ты ходить можешь?

Этого я тоже не знала. Когда ты призрак, тебе не нужно ходить, можно просто плыть рядом в воздухе для вида перебирая ногами. Я собралась с силами, неуверенно шагнула в сторону, колени тут же подогнулись, ты подхватил под мышки, удержав. Я напуганно и виновато прижалась сильнее.

– Хорошо, понял, хватайся за шею, это ты можешь? – Развернулся, присев, при этом я так и не отпустила рук, хватаясь за тебя, как за спасательный круг. – Залезь на спину.

Зажмурившись, выполнила указанное, ты перехватил под колени и встал, пошел вперед.

– …

– Что?

– Прости, – громче выдохнула я и тут же опять зажмурилась, пряча нос в воротник, пришлось продеть руки в пальто.

– Странно извиняться за это, – ответил ты. Я замолкла, вслушиваясь в дыхание, ставшее таким близким в этом мертвенном тумане. Тяжелая печаль все еще одолевала, но твоя широкая теплая спина была моим спасением, моим замком, где я могла спрятаться. Я постаралась не думать о произошедшем, сейчас это было лучшим вариантом.

Видимо, я задремала, потому что не заметила, как мы подошли к дому. Очнулась, когда ключ провернулся в замке. Ты переступил порог, зашел в комнату, не разуваясь, осторожно усадил на постель. Я все еще не могла заставить себя разжать пальцы, ты накрыл их своими, присев передо мной на колени.

– Я уже не удивляюсь тому, что ты такая красивая.

Я завороженно проследила, как ты разжал мои фаланги, а после поднялся, вернувшись в коридор. Красивая… Я? А как я выгляжу? Взгляд метнулся по сторонам, но ты не держал здесь зеркал. Было темно, из прихожей падал неровный свет, и я смогла поймать искаженное отражение себя в оконном стекле. Прямые длинные волосы чернее ночи, болезненно-бледная кожа и глаза, в этом освещении кажущиеся желтыми. Подушечками пальцев ощупала скулы, прямой нос. Это я?

– Да, – словно ответил на мои мысли ты, привалившись к дверному косяку. – Что мне делать с тобой?

Не было ответов, только луна вычерчивала на полу светом ровные квадраты. Ты задумчиво перевел взгляд к ней.

– Ты всегда приходила ночью. Я буду звать тебя Селена, ведь нужно тебя как-то называть.

Ты усмехнулся, и я опустила взор, раздумывая, где могла слышать это имя. Вспомнила.

– Эндимион…

– М?

– Ты. Эндимион.

– Похоже, тебе тоже нравится греческая мифология. По крайней мере, теперь мы знаем хотя бы это. – Секундная заминка. – Я сварю кофе.

– Подожди… А ты… Твое имя, я не знаю… – Я растерянно оглянулась, подобрав под себя босые ступни.

– Ты уже выбрала, зачем тебе еще одно.

Это был не вопрос, это было утверждение. И я не посмела возразить, только ухватила плюшевого клоуна, обняв его. Впервые я узнала, что он не так мягок, как я думала. Это чуть-чуть расстроило. Ты ушел на кухню, оставив дверь открытой. Я закрыла глаза, силясь унять накатившую ознобом дрожь. Когда ты был рядом, я не могла спокойно думать. Так неправильно, подло, страшно… Так горячо. Когда-нибудь ты сожжешь меня.

Я очень хотела попробовать твой кофе, но мне не хватило сил. Сквозь сон я ощутила осторожное касание, приподнялась, ладони сами обняли за бок, прижали к себе, заставив лечь рядом. Мимолетное просветление с коротким поцелуем у шеи, и сон снова накатывает с первыми лучами рассвета. Мне от тебя дышится. С тобой я так…

– … Счастлива.

Могло показаться, но даже если так, то тихое “оставайся” нависло почти откровением. Спасибо. Ты знаешь, кажется, я так сильно… Тебя… Сильно.

========== 5. Страшно ==========

Словно так было всегда. Мы были с тобой как два неразлучника, я не существовала без тебя, была неловким придатком к твоей личности. Быть может, я появилась именно потому, что была нужна тебе? Потерянному, заблудшему, усталому тебе, не разбирающему дороги в этом мире? Несчастному, покинутому и такому безжалостному? Ты с таким спокойствием убил свою душу, с каким забирал чужие жизни. Ты пугал меня, и все же, как отчаянный мотылек, я летела на ледяное пламя, раня нежные крылья, истязая себя болью. Я не знала иного смысла, кроме как быть для тебя, почему так вышло?..

Когда проснулась, тебя не было. Охвативший испуг пробил колкой дрожью. Я забилась в угол постели, обняв колени, сжавшись в клубок, опасаясь лишнего движения. Как если бы за мной непрестанно следили. Так прошел час или два? В замке провернулся ключ, ты вошел, задержался, разувшись, сняв пальто, прошел в комнату. На рубашке темные багровые разводы. Ты замер, опустив низко голову, вытащил пистолет из наплечной кобуры, отложил на стол, медленно расстегнул ремешки.

– Боишься меня?

Боялась. До смерти боялась. Ты протянул ладонь, и, не выдержав, я заплакала, сжавшись в комок боли еще сильнее. Опустил руку, шагнул назад. И это испугало меня еще сильнее. Не помня себя, ринулась вперед, порывисто обняв тебя. Ноги подкосились, под тяжестью от неожиданности ты вместе со мной упал назад. Секунда тишины.

– Не ударилась?

Мотнула головой, жадно впившись пальцами в твою спину.

– Я убийца. Ты ведь знаешь.

Страшное слово дамокловым мечом пронзило сознание. Я закусила губу до боли, пытаясь подавить нарастающие рыдания.

– Зачем ты пришла ко мне…

Теплая ладонь огладила волосы. Совсем недавно эти пальцы нажали спусковой крючок, и очередная черная бабочка сорвалась с опустевшего тела в небо. Заторможенно я подняла взгляд, встретившись с твоим – глубоким и темным. Я не могла покинуть тебя, даже пожелай я того.

– Ты не должен быть один.

Поэтому теперь у тебя есть я. Сквозь эту агонию и печаль, невыносимую правду мне нужно научиться жить с этим. Ведь, если я существую для тебя, другого выбора у меня нет. Ты усмехнулся на одну сторону.

– Я всегда был один, это нормально.

– Не всегда. – Я вспомнила Розу, я не знала, кем она приходилась тебе, но должна была быть чем-то важным. А еще была Анна…

– Лучше бы всегда.

Ты закрыл глаза, не дав возможности увидеть отразившихся там эмоций. Возможно, то было к лучшему, и я не стала настаивать. На это у меня не было сил.

– Никогда не видел такой ткани.

Мы сидели на кухне, я пугливо перебирала в пальцах полупрозрачный тюль платья. Мягкий, невесомый, цвета ночного неба, выше к бедрам темнел, как верхушки деревьев на горизонте в предрассветные часы.

– Ты точно с этой планеты?

Сказано с улыбкой, но заставило меня задуматься. Ты когда-то давно назвал меня призраком, и я не спорила, но была ли я им на самом деле? Мои руки так реальны сейчас, плотны, как твои, сложно привыкнуть. Я опасливо подняла взгляд, украдкой глянув на тебя. Ты смотрел спокойно, печально и очень устало.

– Знаешь, я уже ничего не чувствую, когда спускаю курок. Я чудовище. Ненавидишь меня?

Я хотела, честно. Было бы так просто ненавидеть тебя. Но я не могла, только пальцы мягко коснулись твоего запястья.

– Ты чудовище… Ради которого я здесь.

Ухмыльнулся.

– Что, приготовила для меня клетку? – фаланги почти больно сжали мои, я позволила.

– Просто я спасу тебя.

Уверенность, с которой прозвучали слова, даже для меня стала открытием. Твои глаза изумленно распахнулись, а потом ты рассмеялся, запрокинув голову назад, сипло и хрипло, лающе. Очень по-больному, но это был первый раз, когда я слышала твой смех. Интересно, умеешь ли ты смеяться искренне? Я бы хотела увидеть твою настоящую улыбку.

Этого мира недостаточно. Нам не хватает воздуха, как не хватает времени. Я сидела, обернувшись к окну. Совсем скоро солнце встанет над горизонтом, а я усну. Я еще не видела вашего солнца.

– Почему ты засыпаешь?

– Я не знаю.

Действительно, не знала. Не имела представления, почему так происходит.

– Мне страшно… Я исчезаю, когда засыпаю?

Ты не ответил. Почему ты не ответил? Тело налилось свинцовой теплотой, как только ржавые облака начали расступаться. Я очень сильно устала, испуг смешался с удивительным безразличием. Что было настоящим, что не было, я не понимала.

– Обними меня.

Просьба на последнем дыхании, понимая, что больше не смогу ничего сказать. Ты обхватил, притянул к себе, позволив устроить голову на плече. Я уснула.

– “Мне страшно” – это худшее, что женщина может сказать мужчине, когда он ничего не может для нее сделать.

Ты курил, и глаза цвета тонкой корки льда на темном озере казались стеклянными. Я потерла переносицу, взгляд наткнулся на кружку, от которой поднимался пар вверх. Ароматно-орехово пах кофе.

– Ты не уходил?

Коротко качнул головой из стороны в сторону, у меня отлегло от сердца. Обхватила чашку, грея ладони.

– Как ты собираешься спасти меня, если себе помочь не можешь? Глупая.

Глухая усмешка, я уже привыкла к ним. Неловко пожала плечами. Не знаю, как и когда, но я обязательно смогу вытащить тебя из серии этого безумства, я была уверена.

– Помнишь что-нибудь?

Ничего. Засыпая, погружалась в пустоту, будто меня не было. То, откуда пришла, было туманным и неясным, словно этого места не существовало, а я была лишь здесь и сейчас.

– Я… реальна?

Ты затушил сигарету, полуобернувшись на сидении. Приблизился, что дым, кажется, въелся под кожу. Я замерла, не шевелясь, даже сердце замедлилось. Склонился к шее, губами прижавшись над ключицей, а потом… укусил. Я вздрогнула.

– Больно?

Судорожно сжала ткань рубашки.

– Значит, реальна. Боль – единственное, что действительно реально в этом мире. Наверное, во всех мирах.

Почти извиняющеся лизнул кожу, легко поцеловал, и так и замер, спрятав нос под ухом. Осторожно, как дикого зверя, я коснулась светлых волос, проведя по ним ласково. Разве есть на свете существо несчастнее того, для кого реальна лишь боль?.. Я покажу тебе, что может быть иначе, спасу тебя. Смогу защитить тебя, только позволь мне это.

========== 6. За что? ==========

Каждый раз, когда ты уходил, я закрывала глаза, боясь, что ты исчезнешь. От одной этой мысли сердце сжималось в страхе, сомнения сковывали душу тяжелым бременем. Ты позволял обнимать за шею, вдыхать запах волос, прижиматься к груди. Мимолетное тепло, забираемое у тебя, я была так рада ему, что хотелось плакать.

– Не отпускай меня.

И ты не отпускал. Прижимался губами к ладоням, грел дыханием. Я готова была простить тебе все, если бы ты просто пообещал, что мы останемся вместе вот так навсегда. Но ты, конечно, не мог.

– Тебе нравятся шахматы?

Когда я заметила доску и попросила ее достать, ты удивился. Мы расставили фигуры, и я замерла, завороженно рассматривая их.

– Я помню их.

– Помнишь?

Подхватила ферзя и выставила его на середину доски. Ты задумчиво щелкнул зажигалкой, прикурив, покачал головой.

– Это не по правилам.

– А что такое правило?

Удивительная схожесть, словно я слышала это уже. Ты затянулся, выпустил дым с губ, цветом он соперничал с твоими глазами.

– Дурацкий тезис, который придумали люди, – подумав, сказал ты. – Но, несмотря на его идиотизм, нарушать его нельзя, иначе можно сломать игру. Что будет тогда – одному Богу известно. – Ты усмехнулся. – Если он существует, конечно.

Ты научил меня ходить. Я держалась за тебя, неуверенно переставляя ноги, а ты терпел мою неловкость. Было стыдно, я не хотела, чтобы ты видел меня жалкой и слабой. Я отчаянно краснела, а ты лишь усмехался, не спрашивая, позволяя крепко хвататься за плечи. Я была за это благодарна.

В моей голове было столько страхов, что не счесть. Даже видя тебя рядом, я думала, что это мимолетно, и оттого сжималось сердце, словно у загнанной в угол трепетной лани. Ладонь коснулась щеки, проведя вниз. Твое лицо было так близко, что тепло дыхания обжигало кожу. Мягко и неотвратимо касание губ, кажется, я не могу дышать, зачем ты целуешь меня? Пальцы переплетаются неистово жарко. Язык касается зубов, и я, вздрогнув, отстраняюсь. Слишком похоже. Я помню это выражение, в твоих потемневших глазах читается немой вопрос.

– Ты… – не могу смотреть, – целовал их также.

И хочется умереть просто потому, что сказала, тихо и негромко, но позволила звуку затопить сознание. Ты настойчиво поднимаешь подбородок фалангами пальцев, заставляя вернуться взглядом. Накатывает паника, негде спрятаться.

– Так я целовал их. – И не думаешь оправдываться, принуждаешь смотреть на тебя, в груди колет. – Так я целовал Анну и Розу. – Склоняешься ближе, поцелуй мимолетный, дружеский, едва заметный. Я знаю, как от волнения дрожат мои ресницы. – Так я целую тебя.

Откуда в тебе столько нежности? Тепло. Как я могла забыть, ты ведь не обидишь меня, защитишь, ты сможешь. Мне хочется тебя целиком, чтобы эта ночь не заканчивалась. Робкими касаниями, жадным участием, закрыв глаза и просто поверив, доверившись. Не останавливаясь. Но ты не позволяешь, лишь ладонь гладит по волосам, а я обнимаю тебя и думаю, что это и есть моя счастливая вечность. Давай, будем всегда.

– Завтра луна начнет расти. – Я смотрю в окно, отчего-то на душе неспокойно. Ты варишь кофе, и тяжелый аромат поднимается в полутьме невидимыми кругами. – Расскажи мне о ней.

Ты знаешь, о ком я. По неуловимому шороху я могу догадаться, что ты опустил голову ниже, заставив себя вспомнить.

– Роза была моей сестрой. Наш приемный отец изнасиловал ее. Я убил его, – заминка, – и его жену тоже убил. Но Роза не пережила, я остался один. Меня подобрал Домино. Сказал, что, если буду слушаться его, он обо мне позаботится.

Я ждала продолжения, но это был конец истории. Я не знала, что сказать на услышанное, показалось, что время остановилось, наполнившись белым шумом. Горько. Кофе с шипением брызнул на плитку, ты подхватил джезву, с разочарованием отставив в сторону. Я подошла к тебе, обняв со спины.

– Все будет хорошо.

Ты вряд ли поверил, но я должна была это сказать.

Прокрутил колесико на колонках, надбавив звук, между пальцев зажата сигарета. Я бы не ошиблась, сказав, что ты эстет. Мягкий тембр Билла заполнил комнату. Ты любил джаз и соул, они подходили тебе.

– Почему ты так любишь эту песню?

Ты усмехнулся одним краем губ, привлек к себе под руку, позволив обнять за бок, устроить голову на груди.

– Потому что для меня нет больше солнца с тех пор, как она ушла. – Ты помолчал, вслушиваясь в строчки, ладонь, пахнувшая табаком, зарылась в мои волосы. – А если уйдешь ты, не будет и луны.

Тебе принесли запечатанный конверт. Даже не видя, что внутри, я понимала, что будет дальше. Вцепилась в твою руку до боли.

– Не ходи, пожалуйста, не ходи…

Пальцы сжали мою ладонь, ты отвел взгляд.

– Ты хотела знать, что происходит, когда ты засыпаешь. – Я замерла и сбилось дыхание. Не говори, нет, я не хочу слышать! Не знаю, отчего, но не хочу, словно это может что-то разрушить, молчи, пожалуйста, молчи… – Когда ты засыпаешь, то покидаешь меня.

Разжал мои ладони, я заплакала. Мы оба знали, что это значит.

– Ты не можешь спасти меня. Но ты пыталась. Спасибо.

Ты поднялся, и я вскочила за тобой.

– Нет, не смей. Ради тебя я бросила все, я пришла сюда, я буду стараться, я стану лучше! Дай мне шанс, мы можем…

Покачал головой, посмотрев как-то удивительно пусто.

– Нет никаких “мы”. Меня уже давно нет, а тебя… И не существовало никогда, прости.

Я баюкала свою искромсанную печаль, тяжелым одеялом накрыла безысходность. Ты не верил в меня, но это было не самым страшным. Страшнее было то, что я не верила в себя. Луна за окном пошла на рост, и в ее серебряном свете мое тело казалось прозрачным, сквозь руки можно было увидеть низкое звездное небо. Мне слышалось, что там, сверху, кто-то поет нежную и печальную мелодию, которую я не могу разобрать, но какую давно знаю и помню. “Возвращайся”, – просила она. Не могу. Не могла. Как можно покинуть того, кто стал для меня жизнью?

– Прости, – говорила я, сильнее обхватывая колени. Душу раздирала беспричинная жестокая боль, такая пугающая и знакомая, будто я уже чувствовала ее раньше, а сейчас она пришла неловким воспоминанием. Отчетливо я знала лишь одну вещь: я не хотела вспоминать то, что было до тебя, словно оно могло помешать мне остаться. Не отпускай меня, пожалуйста, не отпускай. Мне было так пусто до тебя.

Ты вернулся. Не снял пальто, не выпустил конверт из рук. Закрыл дверь и замер в коридоре, привалившись тяжело плечом к дверному косяку. Голова была низко опущена, и я не сразу поняла, что по щекам стекает к подбородку вода. Выражение твоего лица не менялось, и от этого было только страшнее. Словно каменное музейное изваяние, начавшее мироточить. Я побоялась коснуться тебя, заломила руки, изнывая от острого чувства тоски.

– Что… Что… – попыталась спросить, не желая слышать ответ. Я хотела, чтобы ты солгал, было бы намного проще, если бы ты солгал. Ты поднял ладонь к лицу и закрыл пальцами глаза. Конверт упал к ботинкам, рассыпав по полу купюры.

– Это был… ребенок, – сказал ты тяжело и хрипло, пошатнулся и рухнул вниз, потеряв сознание. Я прижала руки ко рту, чтобы не закричать. Боже, за что это нам? За что?

========== 7. Истина в твоем взгляде ==========

Я всегда думала, что постель – это конец. Последняя стадия, после которой уже не может быть чего-то лучше. Но, попробовав раз, я не могла унять себя, так откровенно и так хотелось больше и больше. Словно ненасытное естество раскрыло себя, от которого не было спасения…

Не смывай кровь, мне так даже нравится. И я касаюсь опять и опять, погружаясь в бесконечную тьму тебя. Чистая ночь скрадывает безумие. Ты знаешь, что кровь окрашивает в черный ногти, если раз за разом их выдирать? Звучит как настоящий хрусталь. Тонко и протяжно, почти щекотно. И я обвиваю руками твою шею, на которой синим ожогом следы веревки.

В тот раз я нашла тебя в петле. Твой взгляд был пустым, ты смотрел перед собой, как если бы уже сделал шаг вперед. На кухне было холодно, окно – нараспашку открыто. Я знала, что даже скажи что-то, ты меня не услышишь. Потому лишь подошла, обняв тебя за пояс и прижавшись щекой к бедру. Через минуту твои руки, ледяные и дрожащие, легли на мои плечи, и я поняла, что ты здесь со мной, что не уйдешь. Ты позволил мне взобраться на стол, развязать узел, подхватить тебя под плечи, осев под тяжестью тела. Мои полупрозрачные ладони были реальнее тебя, словно это ты стоял на другом берегу реки Стикс. Тогда я смогла спасти тебя, но разве я могла быть с тобой всегда?

Необходимость засыпать привила мне дикий ужас. Я боялась уходить, но еще больше боялась оставлять тебя одного. Каждый раз, возвращаясь, я искала тебя взглядом, вздрагивая от мысли, что могу не найти. Но ты был рядом. Спокойный взгляд убийцы без будущего, но с прошлым не позволял усомниться в твоем настоящем. Я не могла долго смотреть тебе в глаза, но не могла и опустить взор. Почему я выбрала тебя, того, с кем обязательно буду несчастна? Зачем нас свела судьба?

Ты почти не ел. Мне пришлось спрятать все ножи, и ты не стал искать их, доверившись моему встревоженному чувству. Ты много курил и пил кофе, словно мог выжить только на горьком напитке и сигаретах. Раз в день я заставляла тебя съедать что-то, и ты вынужденно давился едой, которую не хотел принимать твой организм. Мы почти не разговаривали, я научилась понимать тебя с полувзгляда, который был красноречивее многих слов. Хороший, родной, как мы дошли до этого?

– Я спасу тебя, – обещала я, сама не веря в то, что говорю. Ты улыбался краем губ, словно и сам понимал, что это невозможно, но утвердительно кивал в ответ. Я хотела вылечить тебя, помочь тебе, но что могла я, та, кого не существовало? Будто из всех больных зверей ты выбрал самый чахлый цветок и возложил на него ответственность за свою жизнь. Мне нельзя было показывать своего отчаяния, и я лишь молчаливо принимала твое безропотное доверие, которого ты не хотел признавать. Мне было так тяжело, но я не могла иначе.

Если бы мои слова могли достичь тебя, я бы говорила, не переставая. Мне было мало тебя, даже когда мы были вместе. Знаешь ли ты, как болело мое сердце при одном взгляде на тебя? Оказывается, у меня оно было. Я и не думала, что может быть так больно. Я гладила тебя по волосам и повторяла, что все будет хорошо, что мы справимся. Но не понимала, почему ты так поступил, зачем убил невинного. Я не спрашивала о твоей работе, не просила объяснений. Не имела права. Я пришла в твой мир тогда, когда он был настолько целым, что не допускал изменений. Ты позволил мне быть незримым наблюдателем, который ничего не мог сделать. У меня не было иного выхода.

…Или так я хотела думать. Сегодня ты долго смотрел в окно. Я обняла тебя со спины, уткнувшись носом между лопаток.

– Ты так боишься, что я уйду, но каждый день уходишь сама.

Ты во всем был прав. Не было слов, чтобы ответить, лишь боязно вжалась крепче, словно ты мог пропасть в любую секунду. Твои ладони накрыли мои руки почти успокаивающе, я еле слышно вздохнула. За прошедшие дни мое положение ухудшилось. Чем больше росла луна, тем дольше я спала и тем прозрачнее становилось тело. Будто срок, отмеренный мне на земле, подходил к концу. Что будет потом, я исчезну? Не хочу, не могу потерять тебя.

Твое лицо было очень близко. Ресницы щекотали скулу, когда поцеловал у виска. Пальцы нежно огладили кожу. Полнолуние через три дня, и я живу в постоянном страхе перед ним.

– Не отпускай меня, – почти молю, впиваясь ногтями в плечи.

– Не отпущу.

Пожалуйста, не ври мне.

Я сразу поняла, что эта ночь настала. Стоило открыть глаза, как пробило полночь. В ночном небе желтым пятном горела полная луна. Нам остались считанные часы до нового рассвета, и я боялась провести их одна. Я искала тебя, звала, но ты не откликался. Я нашла тебя на кухне. Ты курил, а на столе перед тобой лежал пистолет. Я знала, что он заряжен, даже не проверяя.

– Сядь.

Ты не приказывал и не просил. Твой голос звучал так, будто бы у меня не было иного варианта, как подчиниться. Я села напротив, сложив ладони на коленях. Ты не смотрел на меня, и я тоже отвела взгляд.

– Тот самый день…

Твой голос был глухим и скрипучим, почти незнакомым. Он напомнил мне наст в морозную ясную погоду. Ты глубоко затянулся сигаретой, после продолжил.

– Это было ровно пятнадцать лет назад, тогда не стало Розы. В тот день я умер.

Оставил бычок тлеть в пепельнице. Я завороженно проследила за движением рук, когда они скользнули к джинсам. Ты вытащил из заднего кармана пару снимков поляроида, выложил их на стол. Я неуверенно протянула к ним ладонь. Выцветшая картинка отражала улыбающуюся темноволосую девочку, обнимающую мальчика чуть выше нее. Ты и в детстве был очень красивым. Вторая фотография была новее. Девочка-подросток стояла на лестнице в яблоневом саду, удерживая в руках корзинку с плодами. Она казалась жизнерадостной, но была очень бледной.

– А это ты десять лет назад. Я нашел тебя. Твое имя было…

Я закрыла лицо руками, и ты замолчал. Отпил из кружки остывший кофе.

– Хочешь знать, что с тобой стало?

Я помотала головой. Мне было страшно. Казалось, если узнаю, случится что-то непоправимое… Но ты был неумолим. Пальцы легли поверх моих рук, убирая, заставляя смотреть на тебя. Наверное, я плакала, я не понимала.

– Ты еще жива.

Вздрогнула. По коже пробежали мурашки, меня затрясло, как в припадке. Я хотела убежать, чтобы не слышать, но ты схватил меня за плечи, удержав на месте. Я вцепилась пальцами с силой, наверное, останутся следы ногтей. Ладонь на затылке, заставляя носом вжаться в плечо. Я не заметила, как мы встали.

– Я нашел тебя, ты у Домино. Я был у тебя.

В голове помутнело, к горлу подкатила тошнота. Сбежать, Боже, отпусти меня, я просто хочу сбежать!

– Тебя парализовало после аварии, ты не можешь даже самостоятельно есть. Днем можно определить, что ты жива, только по глазам. Они такие же красивые.

Почему ты так жесток, почему?.. Я не хотела слышать и знать, позволь мне просто не знать…

– В полнолуние тебя мучает бессонница, и ты страдаешь еще сильнее. Оно напоминает тебе о ночи, когда закончилась твоя жизнь. Я разговаривал с тобой. Ты слышишь, но можешь лишь смотреть. Я спросил, хочешь ли ты жить… И ты моргнула два раза. Ты сказала “нет”.

Ты склонился и поцеловал меня. Я подумала, что это последний, что потом…

– Ты ведь…

Я не смогла произнести этого, но я знала, что произойдет дальше. Ты медленно кивнул. Этого нельзя было избежать. Неужели поэтому я нашла тебя? Это то, чего желала моя эгоистичная душа? Всего лишь взвалить на тебя тяжесть собственного выбора?

– Я пойду с тобой.

Мы не включали свет. В доме Домино было пусто и тихо, словно он не был жилым. Мы прошли по длинному коридору, остановившись перед последней дверью. Ты повернул ручку, и я увидела комнату, больше напоминавшую больничную палату. Неровный свет луны выбелил простыни и подушки, слив их с безукоризненно-чистыми приборами, мигавшими разными лампочками. Тело, лежавшее на постели, сложно было назвать живым. Я прошла вперед на негнущихся ногах, без сил опустилась на кровать. Изможденное лицо, руки с выпирающими костями, следы пролежней… Наверное, я сильно страдала.

Протянула ладонь, полупрозрачные пальцы невесомо коснулись лица. Видимо, я действительно хотела умереть. Я была так несчастна.