Текст книги "Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 1"

Автор книги: kotskazochnik.ru

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Ч А С Т Ь 1.

Сын Белой горы и Чёрного знамения.

Г Л А В А 1.

«…Её глаза!.. Её карие глаза, когда смотрят на меня – они выжигают мне сердце!.. – думал Пьеро о шестнадцатилетней служанке Катарине из «Боттильерии», где он её повстречал месяц назад в мае 1451 года, и теперь, как ни пытался, никак не мог её забыть. Она была сиротой, кантадиной – поселянкой в селе Анкиано, расположившемся на одном из склонов горы Монте – Альбано*. Он, молодой двадцатичетырёхлетний нотариус из города Флоренции, Пьеро дель Вакка да Винчи, прибыл в посёлок Анкиано по приглашению местных земледельцев – виноградарей для составления некоторых договоров. Их юридическое составление проходило в древнем полуразрушенном замке Адимари, в одной из его башен под названием Кампо делла Торачча, где и находилась харчевня «Боттильерия» и её гостиничные номера. В одном из гостиничных номеров, в котором остановился молодой нотариус из Флоренции, собрались местные фермеры. Прислуживала им контадина Катарина. Она подавала на стол белое тасканское вино, жареную дичь и фрукты. Поначалу сире Пьеро, занятый составлением договоров, не обратил никакого внимания на бедную служанку в простой тёмно-коричневой одежде из грубого покроя. Но когда, закончив их составление, он оторвался от документов, чтобы ароматно-душистым вином закрепить торжественную минуту подписания их фермерами, то хрустальный бокал из его руки неожиданно выскользнул и разбился вдребезги о пол с не менее торжественным и весёлым звоном – сире Пьеро не мог отвести взгляда от милого и нежно-красивого лица Катарины!.. Её тёмно-карие глаза пронзили его до самого сердца, у него остановилось дыхание. Звонкий звук разбитого хрусталя привлёк внимание фермеров, и они с присущей сельчанам открытой простотой рассмеялись над оторопевшим нотариусом. Катарина, поняв, какое впечатление она произвела на приезжего парня, и, повинуясь общему зажигательному смеху, тоже рассмеялась. Её заразительный смех ещё больше заворожил незнакомца. Она не сводила глаз с высокого, статного и красивого парня со светлыми прядями волос, спадавших на плечи, который понравился ей с первого взгляда.

– Сире Пьеро, сделайте хотя бы маленький вздох! – раздался восторженный возглас фермера Джорджо Миаланни, смеявшегося громче других. – Мы не хотим, чтобы у вас остановилось сердце, и такое торжественное мероприятие для нас окончилось столь плачевно!..

– Да-да!.. – подхватил его веселье грузный сире Каприо Дитеста, виноградарь с красным простодушным лицом, как спелый гранат. – Помилуйте контадину Катарину!.. Судя по её глазам, ей тоже не хотелось бы, чтобы вы преждевременно расстались с жизнью… И всего-то из-за какой-то мелочи – её нежной прелести девичьей красоты!

У сире Пьеро наконец-то из груди вырвался глубокий вздох. Он растерянно

–* Монте – Альбано – Белая гора.

улыбнулся, бросил взгляд на развеселившихся фермеров и нагнулся к полу, чтобы собрать с него разбившиеся осколки хрустального бокала, как лбом столкнулся с головой контадины Катарины. Раздался глухой стук, и они испуганно уставились друг на друга. У контадины Катарины с головы слетела лёгкая полупрозрачная, как вуаль, накидка, оголив её вьющиеся локоны тёмно-каштановых волос и нежной белизны лоб, на котором выступило красное пятно от удара.

– А вот это уже не иначе, как знаменье будущей страстной любви! – опять взорвался громогласным хохотом сире Джорджо Миаланни, глядя, как парень и девушка ладонями потирают ушибленные места.

Его смех подхватил очередной, ещё более громкий взрыв хохота фермеров, с воодушевлением глядевших на вконец растерявшихся сире Пьеро и контадину Катарину.

– Друзья! Наш договор тем более знаменателен и обещает быть удачным, потому что он скреплён не только нашими подписями, но и рождением великого духа древнего Платона. В чём нотариус и контадина только что на наших глазах подтвердили его рождение, расписавшись вот таким незатейливым способом, друг у друга на лбу! – продолжал с простой деревенской прямолинейностью сире Джорджо Миаланни. – Выпьем же за наш договор и за любовные стрелы амуров! За их мать Афродиту!.. И да помогут они этим двум чудесным созданиям, которые ещё не в силах прийти в себя от столь прекрасного столкновения!..

Его доброе пожелание разрядило возникшее оцепенение между девушкой и парнем, и, застенчиво поглядывая друг на друга, они рассмеялись вместе с фермерами. Смех сблизил их. Они смотрели друг на друга, не сводя глаз, и у обоих было чувство, что они давно знакомы, только время не давало им возможности встретиться, разводя их по разным дорогам. «Я всегда искал её!» – с трепетом в сердце подумал Пьеро да Винчи. «Я всегда мечтала о нём!» – пролетела нежная мысль в голове контадины Катарины.

– Ну что ж вы, словно каменные колоссы, застыли на месте?! – с недовольством воскликнул сире Каприо Дитеста, переводя взгляд с Пьеро на Катарину. – С радостью убирайте осколки вашей прошлой и тоскливой жизни без любви и скорее присоединяйтесь к нам!.. Ну же!.. Сдвиньтесь с места и сделайте шаг навстречу друг другу!..

И они шагнули навстречу друг другу почти одновременно. Шагнули и … тут произошло то, от чего у всех застыла в жилах кровь… Говорят, что до сих пор на горе Монте – Альбано и в её окрестростях происходят весьма удивительные вещи, и тот, кто хоть раз побывал на ней, убедился в том, что это абсолютная правда. Гора Монте – Альбано – единственное в мире место, где встречаются белые птицы, которые в других частях света имеют свой обычный пёстрый цвет; встречаются также белая трава и животные – альбиносы… По склонам горы Монте – Альбано и в её окрестностях ютятся небольшие селения с людьми, которых и по сию пору в Италии называют колдунами и ведьмами из-за их необычных способностей видеть и предсказывать события…

В общем, когда сире Пьеро и контадина Катарина шагнули навстречу друг другу, в камине гостиничного номера раздался громкий шум; из него вырвалось наружу большое облако чёрной сажи, а из облака вылетел огромный чёрный ворон, обдав оторопевших обитателей комнаты смоляной, въедливой в кожу угарной пылью. Громко и устрашающе хлопая крыльями, он пронёсся над головами фермеров, облетел их и бесстрашно сел между Пьеро и Катариной на разбитые осколки хрустального бокала. Взъерошив перья, он тряхнул ими, и чёрная сажа, спав с него, опустилась на сверкающие осколки разбитого хрусталя. Затем, взглянув чёрными бусинками глаз на парня и девушку, он пронзительно крикнул и, взмахнув крыльями, плавно вылетел в раскрытые створки окна. Фермеры, а также Пьеро и Катарина так и остались стоять, глядя ворону вслед, не в силах сдвинуться с места. Вывел их из оцепенения заглянувший в номер хозяин харчевни сире Труффо Белькони, шутливо заметивший, что ему ещё ни разу не доводилось лицезреть столь молчаливого и продолжительно торжественного тоста за успешное совершение сделки.

– Катарина, а что же вы не уберёте этот мусор? – указал он девушке на разбитые осколки бокала.

Он подошёл ближе и удивлённо вскинул брови.

– О-о!.. Да вы, как я вижу, чем-то озадачены!.. Что с вами?

Взгляды фермеров, нотариуса и его служанки молчаливо указали на разбитый хрусталь на полу, и только сейчас сире Труффо заметил, что они чёрные. Он нагнулся, поднял один из крупных осколков и, увидев, что он с налётом чёрной копоти, сдунул с осколка сажу. Каково же было его удивление и удивление окружающих, когда они увидели, что хрусталь, очистившись от налёта сажи, по-прежнему остался тёмным. Контадина Катарина ахнула и побежала за совком и веником. Сире Пьеро да Винчи нагнулся и, подняв с пола горстку осколков, тоже сдунул с них сажу – хрусталь остался чёрным. Его лоб прорезала морщинка мрачного предчувствия. В задумчивости он не заметил, как засунул осколки разбитого хрусталя в карман камзола и, подойдя к окну, долго смотрел в небо, куда улетел ворон. Он не слышал, как хозяин харчевни расспрашивал фермеров о том, что случилось и почему они в таком подавленном настроении.

В его воспалённом мозгу бурлящей лавой кипел только один вопрос: «Что предвещает проведение, послав столь недвусмысленный чёрный знак?» Когда, наконец, у него заболели виски от тщетных попыток сразу найти на него ответ, Пьеро обернулся и увидел, что викарий, присутствовавший при освящении договора, с молитвами обходит комнату, разбрызгивая по её углам благовонный освящённый елей. Остатки осколков разбитого бокала уже были убраны, а сире Труффо успокаивал контадину Катарину, гладя её ладонью по голове и приговаривая утешительные слова. Фермеры с грустными лицами, сидя за столом, неохотно пили вино.

Пьеро да Винчи подошёл к Катарине – ему хотелось тоже успокоить её – но она, подняв на него глаза, отшатнулась от него, как от страшного призрака, закрыла ладонями лицо и убежала прочь… Он остался в полной растерянности, затаив дыхание и скорбно глядя вслед убежавшей девушке. Фермеры, священник и хозяин харчевни посмотрели на него с сочувствием.

– Может быть, пройдёт время, и всё образуется, – тихо вздохнул сире Труффо, уже зная, что произошло в комнате до его появления. – Не теряйте надежды, сире Пьеро. Она девушка хорошая… – и, возведя взгляд к потолку, закончил тяжёлым вздохом: – И да поможет вам Бог!

Он, пожилой и весьма богатый миланец, бежавший от франко-швейцарских наёмников, захвативших северную итальянскую провинцию Ломбардия и город Милан, обосновался в селе Анкиано. Купил себе дом, несколько виноградников и устроил в башне Кампо делла Торрача распивочную, приносившую ему немалый доход от купцов и рыбаков, следовавших на ярмарку в город Сан-Миньято из окрестностей озера Фучеккио и с берега Адриатического моря. Прожигали свои небольшие деньги в его «Боттильерии» и пограничные воины-доганьеры. Будучи вдовцом и бездетным – его жена и дети погибли в огне горевшего дома при штурме французами Милана – сире Труффо Белькони взял на работу в харчевню служанкой бедную девушку-сироту, очень полюбил её за кротость и послушание и относился к контадине Катарине как к собственной дочери. Он очень желал, чтобы она удачно вышла замуж, и всячески ей покровительствовал. В силу своего преклонного возраста он не мог надеяться на то, что ему посчастливится увидеть удачное замужество контадины Катарины и, зная, что из-за её бедности богатые поклонники могут позариться лишь только на её девичью прелесть, сам старался подобрать ей достойную пару. Увидев, с каким переживанием Пьеро да Винчи смотрит на девушку, сире Труффо понял, что вот наконец-таки подвернулся тот самый подходящий случай, когда в Катарину влюбился порядочный молодой человек. И в самом деле, сире Пьеро дель Вакка да Винчи был порядочным человеком из потомственного и весьма зажиточного рода нотариусов да Винчи из Флоренции. Их родовое поместье Винчи находилось всего-то в трёх милях от села Анкиано, и сире Труффо мог надеяться на то, что если контадина Катарина выйдет замуж за сире Пьеро, то он и она смогут регулярно друг друга навещать, и он безбоязненно передаст ей в наследство своё состояние.

– Будьте мужественны, сире Пьеро, – опять тихо молвил сире Труффо с тяжёлым вздохом. – Я могу лишь предположить, что Господь любит вас и Катарину, раз посылает вам предупреждение этим чёрным знамением о предстоящей беде… Соберите свою волю в железный кулак и приготовьтесь к борьбе, – он помолчал и затем добавил уже более уверенно: – Страшно тогда, когда нет такого предупреждения – тогда беда приходит неожиданно, а вы сейчас знаете о ней и поэтому приготовьтесь к её отражению… Будьте мужественны! И да пошлёт вам Бог крепость духа, мудрость и удачу!

– Крепость духа, мудрость и удачу! – повторили фермеры, подняв бокалы с вином, выражая абсолютное единство и поддержку Труффо Бельконе и Пьеро да Винчи.

– Благослови его, Господи! – брызнул викарий елеем на голову нотариуса.

Пьеро да Винчи молча склонил голову в знак благодарности, так же молча рассчитался с сире Труффо за заказанный обед и комнату и, так и не произнеся ни слова, подавленный, покинул харчевню…

С той поры уже прошёл месяц. Уйдя из гостиницы «Боттильерии», Пьеро не вернулся во Флоренцию, а остался в родовом имении предков, селе Винчи, в доме своего отца Антонио да Винчи. Отца в это время в имении не было. Он был во Флоренции по делам своей нотариальной конторы, и чтобы он не волновался, Пьеро отправил ему письмо, в котором объяснил свою задержку в Анкиано желанием остаться на соколиную охоту и поохотиться в долине Ньеволе у подножия горы Монте-Альбано на прилетевших с юга птиц. Втайне же Пьеро надеялся, что во Флоренцию он вернётся с невестой, тем самым обрадовав пожилого отца такой неожиданной и радостной новостью. За месяц, прошедший с того злополучного момента «чёрного знамения», ничего, что могло быть или походить на беду, не произошло, разве что Катарина по-прежнему чуждалась его, когда он время от времени заходил в «Боттильерию». Правда, её хозяин, сире Труффо, однажды встретившись с нотариусом на улице, намекнул Пьеро, что ему удалось убедить девушку в том, в чём он теми же словами убеждал и его месяц назад.

– Выслушав меня, она верит, что Господь её любит, послав предупреждение о несчастье, – с отеческой теплотой поведал он молодому человеку, сгоравшему от любви и ловившему каждый взгляд девушки, как лучик света в непроглядной тьме, когда ему доводилось посещать «Боттильерию». – И сейчас она молится Пречистой деве Марии и святой Катерине, прося у неё защиты, чтобы она помогла справиться ей с надвигающейся бедой… Вы должны помочь ей, сире Пьеро!

– Как?!.. Что я могу сделать?! – удивился молодой нотариус.

– Дело в том, что она думает, что чёрный ворон – это вы! – с горькой усмешкой ответил сире Труффо. – Ведь, вылетев с чёрным облаком из камина, чёрная птица села на осколки вашего разбитого бокала…

– Ах, вон оно что!..

– Да-а!.. И вы должны убедить её в том, что вы и севший на осколки чёрный ворон – не одно и то же…

– Но как?!.. Я даже не могу к ней подойти! Она, увидев меня, сразу же убегает…

– Думаю, что со дня на день она перестанет вас избегать, – загадочно улыбнулся Труффо Белькони и, приблизившись к уху Пьеро, шёпотом добавил: – Она ведь тоже неравнодушна к вам… Будьте чуточку понаходчивей!

Эти две последние фразы, тихо произнесённые хозяином харчевни, громким эхом отдались в голове Пьеро да Винчи. Повторяя их про себя, он решил больше не тянуть ни дня. Попрощавшись с сире Труффо, он торопливо направился в «Боттильерию».

«…Её глаза… Её карие глаза выжигают мне сердце, как будто молят меня о чём-то! – думал он про себя, быстро шагая к харчевне, не чувствуя под собою ног. – Ну да!.. Сире Труффо прав: она ведь желает от меня услышать объяснение о том, что я никакой не чёрный ворон и не представляю для неё беды!.. Сегодня же…сейчас же… немедленно я расскажу ей, что меня незачем бояться!.. И как ей такое могло взбрести в голову, что я чёрный ворон?! Уму непостижимо!..» – негодование вдруг развеселило его, и он вслух добавил:

– Обязательно сегодня признаюсь ей в любви!

И он шёл, окрылённый, уже в полной уверенности в том, что ему будет сопутствовать успех. По пути он свернул к цветочнику и купил у него букетик очень редких бело-голубых роз – явление, встречающееся только на склонах горы Монте-Альбано и больше нигде в мире. Цветы излучали чудесный аромат, и цветочник заметил, что их нежно белый цвет как нельзя лучше сочетается со снежно-белым журавлиным пером на берете сире Пьеро.

– Для вашей возлюбленной вы будете неотразимы! – как бы невзначай проронил он, приветливо улыбнувшись.

Пьеро зарделся ярким румянцем от смущения, поняв, что его радостное настроение, как бессовестный предатель, выдаёт в нём влюблённого воздыхателя. Но такое замечание ещё больше подняло в нём настроение и укрепило дух уверенности в том, что удача непременно улыбнётся ему алыми губками контадины Катарины.

Расплатившись с цветочником, он вновь заспешил в «Боттильерию». Не доходя нескольких шагов до башни Кампо делла Торрача, в которой находилась харчевня, Пьеро столкнулся с подвыпившими фермерами Джорджо Миаланни и Каприо Дитеста. Обнявшись друг за дружку, они шли и хохотали над историей, рассказанной им викарием Буффалло о красивой, непорочной ведьме, соблазнившей восемь истуканов, превратившихся из каменных в восковые… Увидев перед собой нотариуса, они вмиг прервали смех и озадаченно уставились на Пьеро. В их, на мгновенье протрезвевших глазах, появились озабоченность и переживание. Обойдясь без приветствия, они панибратски обступили Пьеро с двух сторон, и, понизив голос, почти одновременно заговорили:

– Сире Пьеро, как хорошо, что мы вас встретили!.. Кажется, мы знаем, кто этот чёрный ворон, который угрожает вам! – выпалили они скороговоркой.

У Пьеро округлились глаза, перехватило дыхание, и, отойдя от фермеров на шаг назад, он впился в них взглядом.

– Да-да, мы знаем!.. – повторил Каприо Дитеста.

– Мы сейчас направлялись к вам, но, слава Богу, повстречали вас гораздо раньше, – с облегчением вздохнул Джорджо Миаланни, отирая с красного лица рукавом куртки выступивший пот. – Вам и контадине Катарине действительно угрожает… – он запнулся.

– Кто?! – яростно выпалил Пьеро, чувствуя, как всё его тело охватывает жаркий огонь гнева.

– Бывший подёнщик вашего отца Аккаттабрига…

– Это тот, что год назад побоями загнал свою жену в могилу?! – ещё больше исказилось лицо от гнева у Пьеро.

– Он самый…

Лицо Пьеро да Винчи побагровело, глаза налились свирепой яростью, левая рука непроизвольно сжала эфес рапиры. Он знал этого пожилого подёнщика, которого время от времени нанимал его отец для работы на виноградниках. Это был грубый, неотёсанный мужлан, загнавший в гроб двух своих жён; пропойца и деспот. В сёлах Анкиано и Винчи ходили слухи, что Аккаттабрига, запугивая сиротских девочек, неоднократно насиловал их. Избегал он правосудия и справедливого возмездия лишь потому, что запуганные им дети, боясь смертельной расправы, не доносили на него в канцелярию Джустиции.

– Мы сидели за столиком по соседству с ним и слышали, как он похвалялся перед собутыльниками, что ещё не наступит вечера, как контадина Катарина будет в его объятиях, – гневно продолжил Каприо Дитеста, сжав кулаки и презрительно сплюнув. – Сначала мы не восприняли серьёзно его пьяное хвастовство, но он на наших глазах стал лапать девушку, когда она принесла ему на стол очередной заказанный кувшин вина…

– Что-о?!.. – перехватило дыхание у Пьеро настолько, что звук собственного голоса провалился куда-то в бездну лёгких.

– Да-да!.. Когда он схватил её за талию, – продолжил сире Каприо, – контадина Катарина влепила ему увесистую пощёчину!.. А он, рассмеявшись, сказал, что непременно отомстит ей!.. Сказал, что она расплатится с ним за нанесённое ему оскорбление своей девичьей невинностью, которую он отнимет у неё не позднее сегодняшнего вечера…

Эта последняя фраза переполнила едва сдерживаемый гнев Пьеро да Винчи. Он сунул в руки Каприо Дитеста букетик фиалок и бегом помчался к харчевне, не выпуская из левой руки эфеса рапиры. Каприо Дитеста и Джорджо Миаланни, быстро протрезвев, сломя голову, побежали за ним. Пьеро влетел в «Боттильерию» как раз в тот момент, когда подвыпивший Аккаттабрига в очередной раз пытался облапать контадину Катарину. Кроме собутыльников грубого выпивохи, четверых воинов-доганьеров, разодетых в доспехи, в харчевне никого не было, поэтому заступиться за молодую девушку было некому. Они смеялись над тем, как Аккаттабрига, скрутив контадине Катарине руки за спиной и держа их одной рукой, хохоча, притягивал её к себе, свободной рукой сжимая её подбородок так, чтобы она не дёрнулась, и её можно было поцеловать.

– Пойдём, поднимемся в номер, где я научу тебя самому главному в твоей жизни! – ревел он, упиваясь силой превосходства над девушкой. – Ну же, отдайся тому, кого через несколько минут ты будешь любить и, обнимая, стонать от удовольствия…

Высокий и сильный Пьеро да Винчи, обезумев от ярости, схватил Аккаттабригу за шиворот и так дёрнул его на себя, что он чуть не упал вместе с Катариной. Цепкие руки пьяницы разжались, и девушка вырвалась из его объятий. Со всей силы она ударила насильника по голове первым, что ей попалось под руку, – глиняным кувшином, стоявшим на трактирной стойке; кувшин с глухим стуком разлетелся вдребезги, обдав Аккаттабригу красным пенистым вином с головы до ног. Однако он не потерял сознания, а лишь на мгновение замер от боли, сжав голову руками. В следующее мгновение он уже рванулся из рук Пьеро к перепуганной девушке, но получил от него такой удар, что, пролетев два стола, рухнул на третий – стол своих собутыльников доганьеров, разбив его в щепки своим грузным телом. Доганьеры, возмущённые тем, что их закадычного друга выпивоху кто-то осмелился обидеть, да ещё при этом задеть и их, повскакивали со стульев и, вытащив из ножен мечи, с оскорбительными ругательствами бросились на Пьеро да Винчи. Катарина ахнула и отступила назад, в страхе глядя широко открытыми глазами на то, что сейчас произойдёт. Ей показалось, что четверо воинов обученных воинскому искусству и закованные в доспехи без труда расправятся с молодым нотариусом – похоже, что то же самое думали и сами нападавшие,– она уже готова была закричать от отчаяния, как увидела, что они разлетаются в разные стороны от её любимого человека. Пьеро обладал не только огромной физической силой, но и мастерски владел оружием. Этому искусству он научился у флорентийского фехтовальщика Джузеппе Квенто, имевшего в то время во Флоренции одну из лучших школ фехтования для богатых жителей города. В считанные мгновения он обезоружил доганьеров и, перейдя с рапиры на более житейский, кулачный бой, расквасил носы всем четверым пьянчугам, успокоив их глубоким бессознательным сном. Укладывали их на полу таверны подоспевшие после драки Джорджо Миаланни и Каприо Дитеста; помогал им молитвами, пришедший в «Боттильерию» викарий Буффалло, давно мечтавший подловить Аккаттабригу на месте преступления, чтобы сдать его Святому суду Инквизиции. Он подоспел вовремя, потому что разгневанный Пьеро чуть было не пронзил Аккаттабригу рапирой. С помощью фермеров и Катарины ему удалось образумить обезумевшего от ярости влюблённого человека и уговорить его, чтобы он оставил жизнь насильника-пьянчуги для праведного судилища Святой Инквизиции.

– Не ломай себе судьбу, Пьеро, – ласково приговаривал к своим молитвам сердобольный священник. – Оборвав жизнь этому мерзавцу, тем самым ты оборвёшь её и себе, – он бросил искоса взгляд на Катарину, в глазах которой смешались страх, любовь и трепет надежды на благополучный исход; и ещё более мягко добавил: – Да и не только себе ты обломаешь судьбу и жизнь, но и ещё одной очень милой девушке, которая так же, как и я… Нет! Скорее, гораздо сильнее, чем я, не желает этого!.. Оставь Аккаттабригу мне!.. Поверь, я постараюсь сделать так, чтобы он сильно пожалел о содеянных им преступлениях! Чистилищный костёр Святой Инквизиции давно проливает по нему свои безутешные капли огненных слёз…

– Пьеро! – ласково позвала девушка, и молодой парень, глянув на её милый образ, сменил гнев на милость.

Острый конец его рапиры уже успел пронзить кожу на шее Аккаттабриги и неглубоко войти в её плоть. Кровь тоненькой струйкой стекала из ранки на одежду пьянчуги. Аккаттабрига, зажмурившись и приготовившись к смерти, не дышал и не издавал ни звука. Убрав рапиру с его шеи, Пьеро вытер её от крови о его одежду, затем вложил в ножны, и, взяв Аккаттабригу за шиворот куртки, швырнул его к распластавшимся на полу доганьерам. Ударившись головой о дубовый косяк барной стойки, пьянчуга на этот раз добросовестно потерял сознание и, раскинув руки и прощально охнув напоследок, улёгся рядом со своими собутыльниками.

– Грузите! – молитвенно пропел над ними викарий Буффалло.

Джорджо Миаланни и Каприо Дитеста послушно подхватили Аккаттабригу за руки и ноги и, вынеся из харчевни, погрузили его в возок, запряжённый волами, принадлежавшего хозяину «Боттильерии», Труффо Белькони; затем они погрузили в него и пьяных доганьеров.

Проводив их взглядом, Пьеро и Катарина рассмеялись. Наконец-то они безбоязненно могли взглянуть друг на друга. Непреодолимая преграда между ними исчезла. Их взгляды ярким солнечным светом излучали радость и пленили. Взяв изящную ладонь Катарины в свои крепкие руки, Пьеро склонился над ней, поцеловал, и, подняв на девушку глаза, улыбнулся.

– Катарина! – его голос зазвучал нежным шелестом весеннего леса. – Какого цвета у меня глаза?!

– Голубого, – чуть приподняв брови от удивления, ответила Катарина.

– А какого цвета глаза у Аккаттабриги?.. Ты запомнила?

– Чёрные…

– … как у ворона! – добавил Пьеро.

– Как у ворона… – едва слышным эхом повторила Катарина.

Они на мгновенье замерли, влюблённо глядя друг на друга, затем потянулись друг к другу, их губы медленно сблизились и слились в поцелуе. Приятная истома захлестнула их тёплой волной, и они наконец-то ощутили себя счастливыми. Джорджо Миаланни и Каприо Дитеста, не поехав сопровождать виккария и оставшись в таверне, с умилением смотрели на них, воодушевлённо облизывая губы и судорожно глотая слюни. Когда влюблённая пара завершила свой страстный, продолжительный поцелуй, они дружно преподнесли им букетик бело-голубых роз…

Г Л А В А 2.

Смущённые вниманием фермеров, Пьеро и Катарина приняли от них цветы, звонко рассмеялись и выбежали из «Боттильерии». Солнце клонилось к закату и уже нижней кромкой коснулось вершин видневшихся на западе Апуанских Альп. Чувствуя приближение вечера, природа после знойного июньского дня пробудилась, предвкушая погрузиться в приятную прохладу. Из анкианских садов веяло ароматом цветов. Стада коров и коз возвращались с пастбищ долины Ньеволе домой, извещая своих хозяев о своём прибытии протяжным мычанием и блеянием; фермеры, весело болтая, шли со своих плантаций виноградников; колокол на церкви Санта-Кроче в посёлке Винчи, поместье отца Пьеро, призывал сельских горожан к молитве; и куда ни глянь – всюду царило оживление. Прохожие, как это принято у простодушных сельчан, приветствовали молодого нотариуса и его очаровательную спутницу радостными улыбками. У многих из них в глазах мелькали искры неприкрытого удивления. Не желая быть объектом пристального внимания, Пьеро и Катарина, взявшись за руки, побежали подальше от любопытных поселян. Им так много хотелось сказать друг другу, что сердце у каждого в груди учащённо билось, готовое выпрыгнуть наружу. Не разбирая пути, они миновали окраину села Анкиано, фермерские виноградники и по узкой каменистой тропинке стали взбираться по пологому склону горы Монте-Альбано. Они взбирались до тех пор, пока не выбились из сил. Остановившись, чтобы отдышаться, Пьеро и Катарина упали на пушистый ковёр цветущего клевера и долго смотрели друг другу в глаза.

Багряные лучи солнца, словно красной вуалью, покрыли их, скрывая на их лицах стыдливый румянец смущения. Когда дыхание выравнилось, и сердце стало биться спокойнее, Пьеро приподнялся на локоть, склонился над Катариной и, нежно обняв её, поцеловал в губы. Она обвила его шею руками. Их сладкий, чувственный поцелуй длился так долго, что солнце успело покинуть землю, попрощавшись с ними последней яркой вспышкой вечерней зари, которой оно зажгло на небе звезду всех влюблённых – Венеру. Когда, наконец, поцелуй закончился, то небо уже было усыпано мириадами звёзд. Вдали, вокруг посёлков Анкиано и Винчи, будто бы небесным отражением звёзд, сверкали тысячи огней зажжённых светильников и факелов вышедших на улицу поселян.

– Как красиво! – ещё блаженствуя от поцелуя, страстно выдохнула Катарина, глядя на мерцание звёзд в небе и огни на земле. – Странно… А какой сегодня праздник, Пьеро?

– Не знаю, – дёрнул плечами влюблённый парень, но тут же, словно спохватившись, озорно усмехнулся. – Наш с тобою праздник!.. Мы так долго искали друг друга, что звёзды и люди приветствуют нас радостным свечением!

Катарина, запрокинув голову, открыто и звонко рассмеялась, одобряя понравившуюся шутку. Пьеро заворожено, не сводя с неё глаз, смотрел на её открытый смех, какой обычно свойственен либо детям, либо очень добрым людям. Он опять приблизился к ней, желая поцеловать, но она приложила указательный пальчик к его губам и пытливо взглянула ему в глаза.

– А на нашей свадьбе будет столько же праздничных огней?! – в её голосе прозвучали такая любовь, отчаявшаяся надежда и бесконечная вера, что у Пьеро сжалось сердце.

Не ожидая такого вопроса, он растерялся и не сразу нашёл, что ответить. Видя, как он ртом ловит воздух и не отвечает, Катарина отстранилась от него.

– Неужели ты спас меня от чёрного ворона, чтобы только покрасоваться передо мной и, заняв его место, стать другим вороном?! – с пронзительной тоской в голосе воскликнула она.

– Ну что ты, Катарина! – у Пьеро голосовые связки, казалось, свело судорогой; его голос стал хриплым и уверенным. – Я люблю тебя!.. Я люблю тебя так, как не любил ещё в своей жизни ни одну девушку!.. Я люблю тебя как Богиню! Поверь мне!

Катарина прильнула к нему, её руки опять, словно повитель, обвили шею Пьеро, и он снова смог прикоснуться к её губам. Этот поцелуй был ещё более сладким и продолжительным, чем прежний. Закрыв глаза, они предались этому чувственному наслаждению со всей страстью влюблённых. А в это время в нескольких шагах от них в сторону Альпийских гор пробежали четыре доганьера. Открыв глаза и мельком взглянув на них, Пьеро узнал пограничных солдат по сверкнувшим доспехам и ребристой чеканке на кирасах, но отрываться от поцелуя, чтобы расспросить у них, по какому поводу люди зажгли в селениях праздничные огни, он не стал. Доганьеры пробежали мимо влюблённой целующейся пары, не заметив их в потёмках.

Время для влюблённых шло незаметно. Вскоре со снежных вершин Апуанских Альп потянуло холодом, и Пьеро с Катариной пришлось прервать сладкий затянувшийся поцелуй. Огни светильников и факелов тем временем переместились от селений Анкиано и Винчи к северу, к небольшому селению Форнелло, считавшемуся у местных жителей поселением древних сект ведьм и колдунов. Сверху, с горы Монте-Альбано, факельное шествие, расплывшееся подобно весеннему половодью, хорошо было видно и завораживало своей необыкновенной зрелищной красотой.

– И всё-таки странно, – опять повторила Катарина, чувствуя лёгкое головокружение от поцелуя, – что за ночное веселье сегодня? Я ничего такого не слышала, чтобы люди говорили о каком-нибудь празднике, и не видела, чтобы к нему кто-нибудь готовился…

– Я тоже, – безмятежно согласился Пьеро, всё ещё продолжая обнимать Катарину и покрывать её лицо поцелуями.