Текст книги "Вдыхая ночь (СИ)"
Автор книги: KOSHKAWEN
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Влюбленная в ночь. ==========
А для меня, что понедельник, что среда, что вторник -
Все тоже самое кругом, не то, что раньше, помнишь?
Как на холсте собирал твои белые волосы,
Как я тебя тогда ласкал, узнавал по голосу.
Я помню даже первый раз, как создавала в криках стон
Высота децибел, искали свой диапазон,
Который у меня внутри, где-то под сердцем слева,
Там где три раза за год, будто все каменело.
Но ты не думай, я не ушел, а был рядом с тобой
Хоть в мыслях, хоть пеплом, хоть ветра раннего зной.
Мы по мосту с тобой бежали, по боку дожди и грозы,
Ты единственная та, которая видела мои слезы.
Я обижал тебя, знаю, не прими слишком близко,
Но под каблуком бегать, было бы слишком уж низко.
Я не дарил тебе подарков, не носил цветов,
Но изнутри бежало то, что было выше слов.
Воздух у реки казался холодным, но при этом не менее приятным. Размеренное шуршание воды у ног ласкает мой чуткий слух, усыпляя бдительность и даруя спокойствие на душе. Незаметно я улыбаюсь самой себе, ощущая волну непонятного счастья, обволакивающую меня в эти самые минуты, казалось бы, такой зябкой, ничем непримечательной ночи. Эта набережная прекрасна! Самая красивая набережная из всех, которые я когда-либо видела! Здесь даже звезды не такие, что светят над родным Мистик Фоллс: они чужие, и при этом настолько яркие, что хочется протянуть руку и коснуться их, обжечься об их красоту и прочувствовать их свет внутри себя.
– Как ты решилась? – Клаус нарушает триумф моих бесконечных мечтаний, окинув меня внимательным взглядом. – Когда ты позвонила и сказала что приедешь, честно признаться, я решил, что ты шутишь…
Действительно, как? О том, как я отважилась пойти и на это сумасшествие, я думала все время в самолете, уносившем меня в Новый Орлеан. Как не прокручивала я всевозможные доводы, причины, так и не смогла честно ответить на этот вопрос даже себе. А самой постыдной стала мысль, что я жалею о том, что не приняла приглашение Клауса раньше. Оказывается, сидеть вот так с ним рядом на перилах моста над темной водой широкой реки, было самым коварным и тайным моим желанием, исполнения которого я так страстно желала. Необходимость оказаться с ним рядом стала непереносимым аргументом моего пребывания здесь. Я хотела его видеть, говорить с ним, слушать его… Я хотела…
– Я поняла, что хочу этого, – честно признаюсь я, вдыхая прохладный воздух и тут же понимая, что делаю это с трудом – кислород вокруг меня закончился. – Это плохо?
Первородный улыбается своей показано открытой улыбкой, которая имела свойство обманывать большинство тех, кто его окружал. Мне же стало вмиг теплее от его проникающего мягкого, но при этом не менее опасного взгляда, темных, как эта ночь, глаз.
– Я причиню тебе лишь боль… – говорит он и смотрит внимательно и испытующе, будто проверяя степень моего растущего страха, который, судя по всему, непременно должен был зародиться во мне.
– Я должна испугаться? – воспринимаю все, как игру, говоря первое, что приходит в голову.
Искоса Клаус смеряет меня долгим изучающим взглядом, я же стараюсь не показать того, что чувствую этот взгляд почти физически.
Как бы хотелось остановить время, навсегда запечатлев этот момент, сделав его заключительным, как в кино, или в книге с открытым финалом. Насколько осталась бы незапятнанной эта история, скрыв все то, что должно будет произойти за пределами идеальной набережной, где-то в глубине этой совершенной ночи с ее вечными союзниками – звездами, покорившими темный небосвод, а вместе с ним и мое сердце, глухо бьющееся сейчас в груди, отдаваясь где-то под самым горлом, из-за чего стало дышать еще труднее. Но ни время, ни мои несущиеся в бешеном темпе мысли, остановить просто не представляется возможным. Мне остается лишь плыть по течению, подобно этой тихой воде, что под нами.
Молча первородный поднимается с места, предлагая мне руку и помогая подняться с мраморной поверхности перил массивного моста, украшавшего набережную. Не задав ни единого вопроса, я безмолвно следую за ним. Зачарованная, загнанная в угол собственными мыслями, желаниями, стремлением сгореть на опасном огне, нежели тлеть бесплодными серыми днями, храня свои жизнь и душу в привычном спокойствии. Все, что важно теперь для меня это то, чтобы он не отпускал мою руку, чтобы так же властно и уверенно вел меня рядом с собой, позволив мне быть чуточку ближе, чем сотням других его окружающих, преданных ему, восхваляющих его силу.
Идем вдоль набережной, сменяя один мост другим, затем спускаясь на мощенную плиткой, погруженную в ночь, улицу. Наша неспешная прогулка обрывается у обветшалого, не создававшего впечатление жилого дома. Импульсивно сильнее сжимаю ладонь Клауса, ощущая какой-то нервозный трепет внутри. Он же выпускает мою руку, копаясь в карманах джинсов и извлекая ключ, настолько маленький, что можно подумать, он служил для открывания крышки почтового ящика. Перехватив мою руку вновь, Клаус отпирает дверь ключом, отчего та распахивается перед нами, призывно скрипя. Привлекая за талию, Клаус заводит меня в дом, тут же увлекая к лестнице, ведущей куда-то вниз, то ли в подвал, то ли в какую-то подсобку. Ступени лестницы крутые и высокие, отчего я свободной рукой придерживаюсь металлических перил, чтобы не оступиться, особо не надеясь на свою вампирскую ловкость. Внизу прохладно и темно, но если напрячь зрение, то вполне можно осмотреться. В помощь моим глазам, вспыхивает одинокая свеча, которую зажег Клаус, поставив ее на какой-то массивный комод, служивший этой комнате мебелью.
Я осматриваюсь по сторонам, бегло изучая мощные каменные стены, балки местами прогнившего дерева под потолком, холодный бетонный пол с проглядывающей железной арматурой. И тут мой взгляд замирает, а рука, сжимающая ладонь Клауса непроизвольно тянет назад, прочь отсюда. По всему периметру комнаты цветы. Множество мраморно белоснежных лилий, рассыпанных по серому бетонному полу. В приглушенном свете тусклой свечи их цвет кажется ужасающе черным. Холодок пробегает по моему телу от самой макушки и до пяток, но перехватив глоток воздуха, я стараюсь дышать ровно, аккуратно переступая нежные лепестки, продолжая следовать за Клаусом.
– Я хотел привнести в эту атмосферу нечто красивое, а не пугающее, – тихо смеется Клаус, видя мой неприкрытый страх в глазах. – Не любишь цветы?
– О нет, они прекрасны! – выдыхаю я, улыбнувшись и едва не рассмеявшись над самой собой, видимо, со стороны выглядящей более чем нелепо. – Просто непривычное сочетание необычного: холодный подвал, свежие лилии и… ты…
О мой Бог, я сказала это! Я призналась самой себе, что действительно оказалась здесь, с ним. С Клаусом! Я последовала с ним… Да что теперь – я приехала к нему, а сейчас стою посреди подвала, усыпанного цветами и меняюсь в лице от каждой неожиданности, которую преподносит мне первородный! Остается только угадывать, что ждет меня дальше. Чем закончится эта ночь? С чего начнется новый день и начнется ли он вообще, потому что мне кажется, что даже мое бессмертное сердце не выдержит этого шквала эмоций, неприкрытых желаний и страха, что сейчас я открою глаза и проснусь, оставив все это лишь сном.
– Ты жалеешь? – спрашивает он, находясь напротив и прожигая меня своим властным взглядом вечного победителя, альфы, хранящего в себе миллионы страшных для меня вещей.
Безмолвно я качаю головой, отрицая его предположение, а заодно изучая томительным взглядом узкую кровать, стоявшую здесь же, покрытую атласным покрывалом. Не знаю, пугает меня или же притягивает нахождение на ней наручников и куска веревки, но губы невольно вздрагивают, приоткрывшись и мгновенно пересохнув.
– Ты будешь убивать меня здесь? – догадываюсь я.
– Нет, здесь я буду тебя любить, – он приподнимает мой подбородок двумя пальцами и целует.
Я податливо отвечаю ему, провожу озябшими пальчиками по его мускулистым плечам, спине, волнистым волосам, путаясь в них, наслаждаясь их мягкостью. Вдыхаю его запах, пропитанный нотками дорогого парфюма, терпкого виски, тяжелого дыма сигар, и даже тонкого аромата женщин, в объятиях которых он прятал свое одиночество в этом чужом для меня городе. Он идеален. Целует меня так, что заходятся все мышцы, а ноги становятся ватными. Гладит мою кожу, опаляет горячим дыханием губы, не делает ни одного лишнего движения – все точно в цель, все для того, чтобы я не могла очнуться, перевести дыхание, призвать здравый смысл. Его ладонь касается моего лица, скользит по скуле, останавливаясь на линии плеч. Невольно я упираюсь руками ему в грудь, пытаясь как можно дольше сохранять пространство между нами, не позволяя ему окончательно владеть моим телом. Видимо, у Клауса на это было свое собственное мнение, по воле которого, он перехватил обе мои руки, зажав в своей, а секунду спустя щелкнув на моем запястье наручниками. Мгновенно я почувствовала себя безвольной, лишившейся способности двигаться, сопротивляться, или же, наоборот, возможности с желанием привлечь его ближе к себе, торопясь раствориться в нем, слиться воедино, подарить ему ту ласку, о которой грезили мы оба, тщательно скрывая свои мысли от всего окружающего мира и друг от друга. Теперь же, Клаус распоряжался всем моим существом, контролировал каждое движение, каждый поцелуй, касания наших тел. Неожиданно и резко он разворачивает меня спиной к себе, опуская на колени, отчего я едва не путаюсь в своей длинной юбке, касаясь поверхности холодного пола. Каким же приятным холодом веет от каменной плиты, на которой я оказалась едва ли не лежа. Едкая мелкая мысль о том, что я не должна позволять ему всего этого, трепещет в остатках моего здравого сознания, но я тут же гоню ее прочь, ощущая его руку под своей футболкой. Его ладонь скользит от линии скулы, вдоль шеи и позвоночника, вызывая во мне дрожь, по воле которой я немного прогибаюсь в пояснице. Тут же рука его возвращается, нежно пройдясь по подбородку и замирая на уровне губ. Пальцем он касается моих губ, размыкая их и неторопливо проникая сквозь них, дотрагиваясь до ровной поверхности зубов и кончика языка. Неспешно, чувственно и жарко. Другая же его ладонь сжимает мою грудь под футболкой, лаская затвердевший сосок, отчего я начинаю подрагивать всем телом. Издаю сиплый стон, когда понимаю, что не могу больше терпеть эту сладкую пытку. Я хочу его, желаю почувствовать его всем своим существом, насладиться его силой, властью и похотью, которая сводит с ума нас обоих.
Клаус снимает с себя футболку, решительно отправляя ее на пол, наклоняясь ко мне все ниже, и все больше прижимая меня к поверхности каменного пола. Его руки странствуют по внутренней стороне моих бедер, заставляя меня тихо постанывать и глубоко дышать. Он мучает меня, не дотрагиваясь самых чувствительных участков моего тела, жаждущих его участия. Я изнемогаю от желания, и даже довольно сильная боль в запястьях от сжимающих их наручников, остается незаметной для меня. Его ладонь путается в моих волосах, перебирая белокурые локоны, которые постепенно он накручивает на руку, заставляя меня приподнять голову выше. Не страшась собственных желаний, я уже откровенно прошу взять меня, умоляя прекратить изводить мое тело до белого каления, так как мне уже реально кажется, что я сгораю под ним. Вот так, прижатая к твердому полу, заходящаяся в муках этой сладкой истомы с примесью трепетной боли и глубинного страха за саму себя, вся я сгораю, будучи не в состоянии обрести силу, противостоящую собственному желанию. Слушая мое сбивчивое дыхание и непроизвольный вскрик, Клаус входит в меня сзади, смяв мою юбку и прижимая меня к поверхности пола всем телом. Я кричу, всхлипываю и извиваюсь под ним, ощущая его в себе, внутренне протестуя, но желая, чтобы он продолжал, не останавливался. Подобно зверю, властному и своевольному, он совершает внутри меня проникновенные фрикции, отчего спазмы боли и острого наслаждения с каждым толчком окутывают меня все явственнее. С каждым движением внутрь, с каждым резким и мощным проникновением он оказывается все глубже, принуждая меня выгибаться, прижимая к полу все сильнее. Вне себя от этих откровенных, граничащих с болью, ощущений, я вскрикиваю, кончая в считанные минуты.
Изнеможенно и безвольно я прижимаюсь к бетонному полу, прислоняясь щекой к его холодной поверхности, ощущая приятный холодок. Тяжело и глубоко дыша, Клаус подхватывает меня на руки, словно ребенка, и переносит на кровать. Он снимает с меня наручники, со странным неестественным блеском в глазах рассматривая оставшиеся красные отметины на моей коже. Едва не погрузившись в забвение сна, я чувствую, что он ласково гладит ладонями мои натертые запястья, целует каждый пальчик, заботливо снимает с меня одежду, шепчет что-то, что кажется мне приятным, и я едва заметно улыбаюсь сквозь сон, но не понимаю ни слова. Постепенно он разводит мои колени, лаская руками внутреннюю поверхность бедер, отчего я снова ощущаю мурашки по коже, и вновь, нашедшее меня, желание. Его горячее дыхание опаляет складки плоти, когда он приникает языком к моему клитору, а пальцами исследует меня внутри, удовлетворяя теперь иначе. Я снова испытываю оргазм, в корне отличающийся от предыдущего. Я уже ненавижу этого демона, испытывающего мое тело, находя отклик на каждое свое касание. Ненавижу, но от этого хочу его еще больше. С каждым касанием, проникновенным поцелуем, ловя его сбивчивое дыхание и забыв о своем собственном. Я люблю его… Люблю этот подвал, с его холодными каменными стенами и бетонным полом, усыпанным этими могильными цветами. Я люблю эту ночь…
========== Амплитуда желания. ==========
Ты говоришь люблю, а взглядом ненавидишь.
Тут зубы стиснуть, тут глупо виснуть, на высоте разбившись…
И камнем падать вниз ведь, тут бесполезно ныть
И нити вить, ее молить, тобою жить.
Днем позднее Клаус приводит меня в шикарный номер самого лучшего отеля Нового Орлеана. Нельзя назвать данную обстановку уютной, но более чем элитной и пафосной атмосферы я просто не могу себе представить. Массивная двуспальная кровать посреди зала напротив огромной плазмы оказалась первой вещью, приковавшей мой взгляд. Едва не прыснув смехом при мысли, что она должна оказаться лучше, чем бетонный пол, я скидываю туфли, опускаясь на мягкую поверхность кровати. Не хочу спрашивать, чьей кредиткой он расплатился и под чьим именем мы здесь. Слишком явно первородный использовал внушение для достижения собственного комфорта. Не могу соврать и не заметить, что его голос действует на меня усыпляюще. Любую ложь я приму за правду, любая страшная весть будет казаться мне шуточной, если ее сообщит мне первородный. Никто не отменял пристрастий Клауса быть всесильным, решать и рушить чужие судьбы. Я могла бы либо смириться с этим, либо уйти навсегда, забыв его, борясь с той страстью, которая жалила меня каждую секунду, проведенную с ним. Это был бы самый чудовищный мой выбор, на который я просто не имею сил решиться.
Клаус бросает ключи от машины на прикроватную тумбочку, тут же присоединяясь ко мне, опираясь на локти, нависая надо мной и находя губами пульсирующую венку на моей шее. От его касаний мне приятно и немного щекотно, отчего уголки губ растягиваются в блаженной улыбке.
– Предлагаю вечером покататься на новом Porsche и посмотреть город, – немного отстраняется он, блуждая взглядом по моим губам, постепенно переходя выше и вглядываясь в самую глубину глаз. – Любишь скорость?
Я закусываю губы в предвкушении новых приключений, которые все больше будоражат мою трепетную и невинную душу, не знающую еще так многого о мире меня окружающем. Его, такой простой вопрос, звучит призывно и многообещающе, отчего сердце заходится, а тело изнывает непонятной истомой. Мы будто изучаем друг друга, пробуем, воспринимая по-новому, не так, как было раньше в моем родном маленьком городке. Клаус проводит пальцем по моим губам, отчего я ощущаю трепет внутри себя, вновь растущее желание.
– Ну так что? – дразнит меня он, снова приникая к моей шее, скользнув по ней языком, затем ущипнув зубами. – Уверен, ты не пробовала ничего подобного…
– Я не пробовала скорость? – смеюсь я, то ли будучи рассмешенной его словами, или же касаниями к моей коже.
– Скорость. – подтверждает он, смеясь, не скрывая, что вкладывает в смысл этого слова нечто большее, чем действительное его значение.
Он впивается в губы неистовым и в то же время нежным поцелуем. Я тону в его руках, забывая всю свою прошлую жизнь, прожитую до этого мгновенья. Клаус очерчивает контур моих губ языком, затем резко и глубоко проникает внутрь, давая мне возможность прочувствовать вкус этого поцелуя каждой клеточкой своего тела, которое и без того уже достаточно возбуждено. С одной стороны, меня пугает такой откровенный выход страсти, меня настораживает собственное тело, которое я не могу контролировать, находясь с ним рядом. С другой – я жадно жду продолжения, потому что мне кажется, если я сейчас остановлюсь и заставлю себя вернуться в Мистик Фоллс, борясь с внутренним протестом – Земля просто остановится, сойдет со своей орбиты. Все вокруг перестанет существовать и покроется льдом, вместе с моим сердцем.
– Я хочу принять душ, – резко отстраняясь и пресекая мой протестующий взгляд своими заискивающими и внимательными глазами, он смотрит на меня в упор, ощущаю, как мое тело снова будто наливается свинцом, отчего становлюсь лишенной возможности двигаться. – Ты со мной?
– Ты делаешь из меня сексуально-зависимую рабыню? – спрашиваю я, теряясь в собственных мыслях и силясь хотя бы сейчас не потерять контроль над обмякшим телом, я покорно принимаю его руку, уводящую меня в шикарную ванную комнату.
– Я делаю из тебя женщину… – улыбается в ответ Клаус, прижимая меня к глянцевой поверхности настенной плитки, целуя трепетно и нежно, проникая руками под платье, уверенно и настойчиво призывая мое тело ответить на каждое его касание.
Именно тогда, в этом душе я впервые опустилась перед ним на колени для того, чтобы попробовать его, почувствовать его вкус, испытать ту власть над ним, о которой раньше даже и помыслить не могла. Только сейчас он казался слабым перед окружающим миром, перед обнаженной мной, ласкающей его губами, доводящей до ослепляющего наслаждения. Никогда не думала, что приносить кому-то удовольствие может быть настолько приятным… Настолько желанным и единым окажется наслаждение, испытанное нами в этих чужих стенах элитного отеля.
========== Разобьемся… ==========
Новый Орлеан показался мне большим, светлым и, наполненным вечным праздником, городом. Днем его мало что отличало от всех остальных городов штата, но с наступлением сумерек, шум его казался оглушительным, веселье – вечным, а жизнь – бурлящей всеми красками своего мироздания. Клаус показал мне самые большие улицы, по его мнению, заслуживающие толику моего внимания. Отчасти, нам обоим вскоре наскучило созерцать старинную мануфактуру исторических построек, наблюдать за сотнями лиц улыбчивых людей, половину которых представляли далеко не простые смертные. Мы скрылись от бурлящего фонтаном праздника жизни этого города в уютном салоне автомобиля люкс-класса, уносящего нас за город, отмеряя десятки миль, используя всю мощь своего двигателя.
От скорости, с которой Клаус вел машину, я вжалась в сидение, подсознательно опасаясь каждого резкого поворота трассы. С трудом я заставляла себя, посмотреть в сторону на стремительно пробегающие мимо низкорослые кустарники, столбы фонарей, изредка попадающиеся на пути заправки с обветшалыми кафешками, в которых, казалось, редко кто останавливался. Солнце едва только зашло, окрашивая линию горизонта причудливыми розовыми тонами, а трасса тем временем покрывалась дымкой тумана, отчего мое сердце заходилось дрожью еще больше, когда машина входила в очередной поворот.
– Ты, наконец, перестанешь искать педаль тормоза, когда я перестраиваюсь? – смеется Клаус, кидая на меня беглый взгляд. – Ты боишься разбиться, будучи вампиром?
– Боюсь испортить новые туфли, – так же с сарказмом отвечаю я. – Ведь если мы разобьемся, придется выкарабкиваться из груды металла, в который превратится твоя бесценная машина…
– Поверь, в жизни нет бесценных вещей и эта машина не исключение. Все имеет свою цену.
– Да?! И чем же пришлось расплатиться ее бывшему хозяину? – понимаю, что мне лучше не знать подробностей, но уверенность первородного всегда вызывала во мне желание спорить.
Ожидая ответа, я тут же едва не вскрикиваю, когда на большой скорости Клаус срезает угол, входя в поворот, отчего я еще сильнее вжимаюсь в кресло, забыв все свои вопросы и протесты, поглощенная резким приливом страха.
– Расслабься, – улыбается Клаус, дотронувшись моей коленки рукой, утешающе ее поглаживая. – Ты так побледнела, солнце… Может пора остановиться?
Его голос звучит спокойно и ровно, но что-то двоякое я слышу в его вопросе. Может действительно пора остановиться? Выйти прямо здесь, навсегда покинув его мир, убираясь прочь от этой скорости, в которой он кружит, по течению которой стремится… Это все равно, что лед держать над пламенем – когда-нибудь и, как правило, очень скоро лед тает, растекаясь водой, которой вряд ли еще когда-то выпадет шанс стать твердой.
Клаус не спешит убирать свою руку с моей кожи, теплеющей под его ладонью. Он нежно проводит ею по внешней стороне бедер, затем также неторопливо, проникает между коленями, разводя их и немного сжимая. Постепенно я теряюсь в дороге, не следя уже так внимательно за ее извилистыми поворотами, концентрируясь только лишь на его касаниях, руке, блуждающей под моей узкой юбкой, отчасти мешающей ему скользнуть выше.
Пора ли остановиться? Мне необходимо это сделать, иначе подобно льду, я растворюсь от его жара, растекусь водой, впитываясь лишь в его тень, в землю у его ног. Нельзя так рисковать, нельзя так стремительно пробовать эту скорость…
И все же Клаус стал для меня самим вызовом судьбе, этапом, через который я должна пройти, или же споткнуться и больше никогда не пытаться набирать подобную скорость, не нестись так опрометчиво, повинуясь инстинктам, желанию.
– Ты привыкла к спокойствию, да? – спрашивает он, сдвигая мою юбку немного верх, скользя гладкой тканью по моим бедрам. – Привыкла к размеренным будням, где нет ничего примечательного, но в то же время нет никакой опасности для тебя, нет чувства страха, возможно, отчаяния, боли. Когда-нибудь тебе будет не хватать этих серых уютных будней, ты устанешь от разных, непохожих один на другой дней, устанешь от того, что не сможешь распланировать свою жизнь лет так хотя бы на десять…
Его ладонь скользнула выше, дотрагиваясь моих трусиков, отчего я нервозно перехватываю воздух, закусив губу. Он прав, когда-нибудь я устану от всего того, что привлекает сейчас. Устану от этой скорости, сжигающей мою жизнь. Устану не спрашивать о том, насколько сильную боль он причиняет другим людям, преследуя цели, к которым стремился веками. Устану я, он же – никогда. Это его смысл жизни, по-другому жить он просто не сможет. Но остановиться сейчас?.. Нет, ни за что.
– Это вызов? – томно выдыхаю я, ощущая, как его пальцы ласкают меня через тонкую ткань трусиков, которые, к моему смущению, уже успели повлажнеть.
– Предположение… – надменно улыбается Клаус, отрываясь на мгновенье от дороги, потянувшись и прижавшись к моим губам рваным трепетным поцелуем. – Только не бойся, если мы разобьемся.
– Черт с этими треклятыми туфлями… – выдыхаю я ему в губы, углубляя наш поцелуй, запуская в его волосы пальцы.
Не жалко. Не жалко туфель, машины, а самое главное – не жалко себя. Не знаю, что ждет меня за следующим поворотом, но сейчас я готова разлететься на куски, лишь бы как можно дольше оставаться с ним, впитывать его в себя, пробовать, поглощать, быть единым. Хрипло вскрикиваю, когда Клаус проникает в меня двумя пальцами, отодвинув полоску трусиков и снова концентрируя все свое внимание на дороге. Он испытывал меня, дразнил, запускал тот механизм в моем теле, о существовании которого я даже не подозревала. Сейчас мне хотелось отплатить ему той же монетой, отчего я немного наклоняюсь к нему, касаясь губами шеи, дотрагиваясь языком пульсирующей вены, прикусив мочку уха зубами. Не отрываясь от дороги, Клаус целует меня быстрым поцелуем, продолжая совершать пальцами неторопливые фрикции у меня под юбкой, которая поднялась настолько высоко, что обнажила бедра. Что ж, интересно, насколько ты терпелив…
Неторопливо, с таинственной едва заметной улыбкой, я снимаю туфли, и плавно перемещаюсь на бедра гибрида, располагаясь между рулем и его грудью. Без сомнений это затрудняет его внимательность к дороге, но скорость он по-прежнему не спешил сбрасывать. Краем глаза следя за, разделяющей трассу, белой полосой, Клаус прижимает меня ближе к своей груди, проникая ладонью правой руки под футболку, находя мою грудь. Я ласкаю его губы, щекочу языком шею, прокладывая дорожку влажных поцелуев от мочки уха до ключицы, почти невесомо приподнимаясь и опускаясь на его бедрах, ощущая сквозь ткань его джинсов восставшую под собой плоть.
– Разобьемся… – ухмыляется он, лаская губами мою тонкую кожу на шее, отчего я немного откидываю голову назад, рвано выдыхая воздух, переполняемая неудовлетворенным желанием.
– Так тормози… – предлагаю я, путаясь в его волосах пальцами, когда он сжимает мой затвердевший сосок почти до боли.
– Не знаю смысла этого слова. Как это? – он улыбается уголками губ, отчего на его щеках появляются сексуальные ямочки. – Научишь останавливаться?
Почти до крови прикусываю кожу на его плече, напрочь, отнимая его внимание от дороги. В качестве награды получаю желанную остановку на обочине. Но остановилась же только машина. Не мы. Как два разъяренных зверя, мы срываем друг с друга футболки, желая как можно быстрее ощутить в руках жар наших тел. Клаус откидывает свое кресло назад, отчего мы постепенно оказываемся на задних сидениях. Он целует жадно, трепетно, не давая возможности сделать хотя бы один глоток воздуха. Нависая надо мной, Клаус постепенно прижимает мои руки к спинке сидения, а мгновеньем позже я чувствую, как он стягивает запястья ремнем безопасности, отчего я оказываюсь прижата к боковой двери. Мне не нравится его пристрастие ограничивать мои движения, но в то же время я чувствую будоражащее возбуждение, стонами вырывающееся из моей груди.
Стянув мне руки до самых локтей, Клаус сбавляет обороты собственной страсти, начиная ласкать меня нежно и неторопливо. Медленно он проводит ладонью от моей скулы, вдоль груди и касается плоского живота, затем проделывает тот же путь губами, отчего я начинаю едва ли не хныкать, съедаемая желанием быть взятой.
– Прошу тебя… – шепчу я, когда его губы опускаются еще ниже, а ладони постепенно разводят мои колени.
– Я тоже тебя прошу, – улыбается он, встречаясь с моим изнеможенным взглядом. – Потерпи, солнце.
И я терплю, ровно до того мгновенья, как ощущаю его палец в своем другом отверстии. Жуткая раздирающая боль судорогой сводит все мое тело, а с губ срывается крик, даже близко не связанный с каким бы то не было удовольствием.
– Я же просил потерпеть… – коварно улыбается Клаус, проникая пальцем немного глубже, отчего мне кажется, что мое тело рвут на части.
– Нет, пожалуйста!.. – шиплю я, отчаянно крутясь и вырываясь, но ни его руки, ни стягивающий мои ремень, не позволяют мне вырваться, остановить эту боль.
– Тшш… – выдыхает он мне в губы, наклоняясь и лаская губами их контур. – Доверься мне…
Черт! Да это же самое сложное – довериться ему, стать податливой, послушной, научиться приносить ему удовольствие, получать подобное, даже несмотря на те вещи, которые он мог со мной делать.
Замирая во мне на какое-то мгновенье, Клаус неторопливо ласкает мою шею и грудь, так что через несколько секунд я начинаю расслабляться, забывая о причиненной боли. Постепенно Клаус снова возобновляет движение пальцем внутри меня, отчего боль возвращается, хотя уже несколько притупленная.
– Ну так что, ты не против? – тяжело дыша, шепчет он, извлекая из меня палец.
Я лишь перехватываю желанный воздух, тяжело врывающийся в мои легкие, делая едва заметный кивок головой. Этот жест служит зеленым светом для него. Клаус медленно и постепенно заменяет палец возбужденной плотью, входя в меня осторожно и неторопливо. При этом боль, разрывающая меня, возвращается с полной силой, остротой ощущений, но я тщательно пытаюсь перебороть это чувство. Кажется, первородный жалеет меня, то возобновляя движение, то останавливаясь, давая мне возможность привыкнуть к нему. Постепенно он находит нужный ритм, отчего моя боль расходится, заменяемая каким-то мучительным удовольствием.
Стекла в машине запотевают, и свет ярких звезд освещает салон машины через туманную дымку. В эти самые мгновенье наслаждение окутывает меня, покрывая тело испариной, дрожью пробегаясь через всю меня. Проникновения Клауса становятся все быстрее, явственнее, уже не приносящими боли. С каждым резким толчком я чувствую, что внутри меня все сжимается, каждое ощущение, касание наших тел становится более осязаемым, мощным.
Он перехватывает мой крик отчаянного наслаждения поцелуем, обмякнув, прижимаясь ко мне всем телом. Я тяжело дышу, пытаясь вовсе не задохнуться от чувств, переполняющих меня. Никогда раньше я не испытывала подобных эмоций, граничащих с болью, желанием, удовольствием настолько сильным, что хотелось кричать, не сумев удержать все в себе. Только теперь я чувствую жгучую боль от ремня, стискивающего мои запястья. Ремень врезался в кожу, когда я пыталась предотвратить боль несколько иную.
– Ты супер, солнце… – слышу хриплый голос, чувствуя, как мои руки освобождают от вынужденного плена.
Разве можно отказаться от всего этого? Возможно ли разлюбить эту скорость?
========== Отпусти меня. ==========
Наблюдаю за очередным закатом из окна комфортабельного номера отеля, сжимая в пальцах сигарету, плотный дым которой окутывает пустую комнату, тонкой струйкой вытекая в приоткрытое окно. Да, сейчас я курю. Делаю это почти беспрерывно на протяжении последних трех суток, хотя до этого пробовала всего лишь раз лет так в пятнадцать. Отчасти, теперь это для меня единственное занятие – курить в открытое окно, выводить ладонями по стеклу замысловатые узоры и ждать. Дни сменялись бесплодными ночами ожидания, а утро приносило очередную порцию разочарования от того, что уже кажется, я жду невозможного.
Постепенно глаза увлажняются, и я настойчиво уверяю себя, что это от ярких бликов заката, не в силах больше мучить себя всевозможными доводами, предположениями. Яростно я сжимаю гаснущий окурок в руке, не церемонясь, бросая его под ноги прямо на мягкий белоснежный ковер комнаты. Оказывается, нет чувства мучительней, чем ожидание неизвестного и параллельные попытки что-то предположить, как-то себя успокоить.
