Текст книги "Высшая школа России в интервью ректоров и президентов вузов"
Автор книги: Коллектив авторов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Воробьёв В. Н. (Отец Владимир). Найти духовные корни
Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ) – первый в истории России светский вуз, где мирянин может получить полное высшее богословское образование.
Наш корреспондент побеседовал с ректором ПСТГУ доктором богословия Honoris Causa Православного Свято-Сергиевского института в Париже, кандидатом физико-математических наук, профессором протоиереем Владимиром Воробьёвым. В беседе помимо вопросов связанных с деятельностью университета, были затронуты проблемы морали, воспитания, социальной ответственности церкви.
– Отец Владимир, расскажите немного об истории и статусе вуза. За счет чего существует университет?
– В 1992 году наш тогда Православный Свято-Тихоновский Богословский институт (ПСТБИ) был организован группой священников, и учрежден официально Святейшим Патриархом Алексием II. Его целью было создать возможность получения высшего религиозного образования, потому что существовавшие на тот момент духовные школы занимались только подготовкой клириков. Но и те, кто хотел бы служить церкви в священном сане, не всегда могли учиться в духовных школах, организованных по принципу интерната. На очном отделении могли обучаться только неженатые молодые люди, а на заочном – уже рукоположенные дьяконы и священники. Люди, уже имеющие семью и желающие принять священные сан, обучаться в духовной школе практически не могли. Мы открыли наш институт именно для таких потенциальных вечерников и для светских людей, которые просто хотели получить религиозное образование.
Довольно скоро мы выяснили, что в Министерстве в перечень специальностей высшего образования уже была внесена теология. Это было сделано сообществом религиоведов, тех, кто раньше преподавал научный атеизм, хоть это и кажется странным. Научный атеизм прекратил свое существование, и огромное количество советских преподавателей – «тружеников идеологического фронта» осталось без работы. Тогда они стали создавать себе рабочие места, продвигая специальность религиоведение, но этого было недостаточно. Мало кто стремился изучать религиоведение, так как было очевидно, что его будут преподавать недавние «научные атеисты», а вот теология – название интригующее. На западе теологические факультеты были широко распространены, у нас же ничего подобного не было. Парадоксально, но именно атеисты открыли факультеты теологии, и мы благодаря этому смогли получить лицензию. Так ПСТБИ – стал первым высшим учебным заведением Русской Православной Церкви, по окончании которого выпускники получали дипломы государственного образца.
Вскоре перед нами встала задача: создать государственный религиозный стандарт по теологии второго поколения, до этого существовал только атеистический стандарт. Мы предложили идею поликонфессионального стандарта, в котором были гуманитарные блоки, общие для всех религий, а блоки конфессиональной подготовки каждая религия разрабатывала самостоятельно, используя подготовленный нами шаблон. Не сразу, но все же стандарт был утвержден. Произошла революция в нашей системе образования, ранее полностью отделенного от церкви. Теперь государственная система может давать религиозное образование. Это чрезвычайно важный момент. В 2004 году вуз получил статус университета и был переименован в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ).
На сегодняшний день в университете действуют десять факультетов, главный из них – богословский. Факультеты в основном гуманитарные, но есть, например, факультет информатики и прикладной математики.
С самого начала у нас был принцип: на очном отделении учим бесплатно. Время было очень трудное, и православные люди не могли платить за образование. У нас не было ни учебных площадей, ни денег. Преподаватели работали на энтузиазме, почти даром. Если была зарплата, то чисто символическая. Иногородние студенты иногда ночевали на вокзалах, жили совершенно голодной жизнью, но жажда учиться была так велика, что недостатка в обучающихся никогда не было.
Теперь мы живем на пожертвования благотворителей. Существуют фонды, которые нам помогают, есть некоторые организации, которые дают научные гранты, помимо этого мы довольно активно ведем международное сотрудничество, имеем свое книжное издательство. Последние два года мы получаем некоторое количество бюджетных мест. Конечно, основная помощь по-прежнему исходит от благотворителей.
– В двух словах о судьбах Ваших выпускников.
– Сейчас у нас порядка пяти тысяч выпускников и много тех, кто окончил разные программы дополнительного образования на наших краткосрочных курсах. Среди выпускников много священников, которые трудятся в Москве, в Московской области, в других епархиях и за границей, в самых разных церковных структурах, кто-то работает в СМИ, в сфере образования. Есть и доктора наук. Лучших выпускников ПСТГУ мы с радостью приглашаем преподавать в родном университете, кто-то работает в духовных школах, в Общецерковной аспирантуре и докторантуре, в Московской Духовной Академии и семинарии. Хотел бы предложить Вашему вниманию недавнее, весьма разностороннее социологическое исследование, проведенное среди выпускников ПСТГУ и российской молодежи. В нем много любопытных вопросов. Например, на вопрос «есть ли у вас дети?» ответ «три и более детей» дало 16 процентов выпускников ПСТГУ, в то время как из опрошенной российской молодежи многодетными оказались только четыре процента. Задавались и другие вопросы, ответы на которые выгодно выделяют выпускников нашего вуза на фоне населения России.
– А студент богословского факультета может стать священником после окончания ПСТГУ или необходимо окончить семинарию?
– Может. Тем, кто хочет и может подготовиться к рукоположению в священный сан, мы даем дополнительную пастырскую подготовку в Православном Свято-Тихоновском Богословском Институте и два диплома: ПСТГУ и ПСТБИ. Этого достаточно для рукоположения.
– В чем отличие Вашего вуза от других российских вузов гуманитарной направленности?
– В подавляющем большинстве российских вузов, как ни странно, сохраняется атеистическая парадигма в качестве базового мировоззрения, которая осталась со времен советской власти. В Конституции РФ закрепляется право граждан воспитывать и обучать своих детей на базе того мировоззрения, которое они сами разделяют. Но верующие люди почти не имеют такой возможности: им просто некуда отдать своих детей. Наш университет, как и немногочисленные православные школы, хотя бы для немногих детей создает возможность получить образование на базе религиозного православного мировоззрения. К сожалению, в нашей стране до сих пор не преодолевается абсурдное положение с финансированием светского религиозного образования. Всем известно, что общее образование и государственное высшее образование финансируется за счет налогов, которые платят все граждане страны, в том числе и мы, верующие люди. Но религиозные учебные заведения, хотя их крайне мало, не получают справедливую часть финансирования из государственного бюджета, а вынуждены существовать на дополнительные деньги, в нашем случае, на пожертвования. Это значит, что верующие люди за православное образование своих детей должны платить дважды.
– Абитуриенты приходят к Вам глубоко воцерквленные?
– Первое время все поступающие к нам были полностью воцерквленными людьми. Сейчас приходят поступать и недостаточно воцерквленные, но мы берем, конечно, верующих, или стремящихся к воцерковлению абитуриентов. Те, кому религия не интересна, не нужна, кто к ней относится не искренне, не смогут у нас учиться.
– Расскажите о распорядке дня студентов ПСТГУ.
– У нас светское учебное заведение. Для иногородних предоставляется общежитие, где ребята живут обычной, студенческой жизнью. Интерната, как в духовных школах, у нас нет. Мы и рады были бы его иметь, но для этого нужны помещения и деньги. Наш университет учрежден церковью, у нас полагается молиться Богу Франция), Свято-Владимирской духовной академией (США), Университетом г. Фрибурга (Швейцария), Миланским католическим университетом (Италия), Католическим университетом Парижа (Франция), Институтом восточно-христианских исследований (Найменген, Голландия), Патриаршим университетом им. Андрея Первозванного (Грузия) и другими христианскими учебными заведениями. Преподаватели университета выезжают для чтения лекций, проведения академической и научной работы в зарубежные учебные и научные учреждения. Зарубежные специалисты выступают перед нашими студентами с лекционными курсами.
– В ряде российских вузов открываются домовые церкви, но студентов в них не так много. Что нужно делать для привлечения молодежи к православию?
– Эта проблема довольно успешно решается, когда в вузе открывается кафедра теологии или теологический факультет. Во всех старейших европейских университетах с самого их основания существовали и теперь продолжают свою жизнь теологические факультеты. Кафедра теологии поможет студентам найти путь в храм, просветит в религиозных вопросах. Наш университет содействовал открытию нескольких десятков таких кафедр в разных вузах России, большей частью в государственных. И там, где есть активная теологическая кафедра, положение совсем другое: там воцерковляются и студенты, и преподаватели, и администрация вуза. Кафедра теологии становится духовным центром университета. В отличие от идеологических кафедр, действовавших при советской власти (тогда такие кафедры подчинялись партийным административным органам, а преподаваемые дисциплины были для всех строго обязательны), кафедра теологии не управляется никакими государственными идеологическими инстанциями, обучение на ней является добровольным. Но существование такой кафедры дает возможность всем желающим познакомиться с православной христианской культурой, мировоззрением, философией, обрести свои духовные корни.
– Поясните, как православная основа образования сочетается с сегодняшней наукой?
– Противоречие между религией и наукой – это выдумка. Наука не занимается вопросами мировоззрения. Наука не может решать вопрос: есть Бог или нет Бога. Она может привести некоторые доводы в пользу того, что Бог существует, в пользу обратного – доводов нет. Разумный мир требует существования разумного начала. А если высшего разума нет, то представить себе безначальную, саморазвивающуюся, вечную материю, производящую из себя разум и творческий гений – значит обожествить ее. Поставить вместо Бога, вездесущую материю, то есть изобрести своеобразную новую материалистическую религию – это то, что делает атеизм. Это – самая нелепая из всех философских систем, к тому же появившаяся достаточно поздно. Археология, палеонтология, история не знают времени, когда человечество не верило бы в высшую разумную, духовную силу, да и сейчас подавляющее большинство людей планеты являются религиозными. Человечеством накоплен богатейший религиозный опыт. Только безумный или логически недобросовестный человек может всерьез отрицать существование Бога и говорить, что жизнь и разум возникли сами собой из мертвой материи. Это же абсурд. И отдельно взятый человек, и наука не могут мыслить иначе, кроме как в причинно-следственных категориях. Если Бога нет, то в материальном мире свобода немыслима в принципе, потому что все причинно обусловлено. В таком мире не может быть ни добра, ни любви, ни морали, ни творчества. Свобода может быть только у человека, имеющего бессмертную разумную душу. Только Бог может дать своему любимому творению-человеку богоподобный разум и свободу. Такой религиозный взгляд на мир ни в какой степени не противоречит ни науке, ни образованию.
– Отец Владимир, говорите ли Вы на лекциях о социальной ответственности церкви? Как строятся отношения церкви с государством в этой области?
– Конечно, говорим, а как же не говорить? Хотя, эта социальная ответственность сегодня не очень увязывается с положением церкви в государстве. Для того, чтобы быть ответственным за что-то, нужно иметь к этому какое-то отношение. Если церкви, например, будет дана возможность воспитывать детей в религиозном мировоззрении, тогда она будет отвечать за то, как она это делает, а если такой возможности не дают, то и спрос никакой. На Западе все устроено по-другому, там церкви даются такие возможности, поэтому она и социально ответственна. А у нас хотят возложить ответственность, а возможности не дают или эти возможности существуют только на бумаге. Например, возьмите Францию. Она была в течение нескольких последних веков самой атеистической страной Европы, кроме Советского Союза, конечно. При этом во Франции сейчас 60 процентов финансирования католического образования берет на себя государство. Образование финансируется налогоплательщиками, в том числе, католиками, которые поэтому имеют право получать бесплатное образование для своих детей. Кроме этого, там имеется возможность получить светское высшее образование на базе католического мировоззрения. И это не называется помощью церкви от государства, это – нормальное сотрудничество государства с церковью. Такое партнерство должно быть и у нас. За границей много католических, лютеранских школ. Везде есть теологические факультеты. Во всех странах церковь участвует в социальных программах. Но церковь не облагает налогами население, не выкачивает из ниоткуда и не печатает деньги. Государство обеспечивает деньгами деятельность церкви в том объеме, в каком она осуществляет нужные государству программы. У нас же приходится самим искать здания, самим учить и воспитывать педагогов, самим печатать учебники, самим выклянчивать деньги.
– Вы много общаетесь с молодежью. Что изменилось в постсоветских студентах?
– Когда я учился в школе, в моем классе кроме меня не было ни одного верующего школьника. В университете на курсе среди 500 студентов, я тоже был единственным верующим. Не могу назвать это положение хорошим. Но при этом в XX веке все-таки еще не потерялась нравственная основа, заложенная христианством. И хотя люди уже отреклись от веры, от Бога, от храмов, выбросили иконы, проповедовали атеизм, но по инерции они продолжали жить в парадигме религиозной нравственности. Теперь мы наблюдаем противоположное явление: сейчас уже чуть ли не 90 процентов населения причисляют себя к числу верующих людей, а жизнь по инерции складывается в атеистической аморальной парадигме, а не по православному нравственному закону. В советское время в курсе истмата («исторический материализм») нас учили, что мораль относительна. Но существует диалектика относительного и абсолютного, и любое общество всегда основывало мораль на тех абсолютных ценностях, которые оно признавало. Без существования абсолютного добра невозможно обосновать никакую, хотя бы и «относительную» нравственность. Сейчас, когда Европа себя объявляет постхристианской, а это значит, что она фактически становится атеистической, а наше общество еще не вернулось к религиозным корням, наступила удобная возможность отказаться от всякой нравственной основы. И мы видим, что расплачиваться за это будет наша молодежь. Вы же знаете, что теперь то и дело объявляется, что семья не нужна, что наряду с потребностями есть, пить, заниматься спортом, существуют сексуальные потребности, которые можно удовлетворять в любой форме по своему желанию. При такой пропаганде порока, естественно ни о какой семье речи идти не может. Будет беспорядочный, безответственный секс, вот и все. Или не будет вовсе детей, или их будут выращивать в пробирках, давать им разные профессии, отправлять на войну.
Но человек – это, прежде всего, духовное существо. Если у человека нет любви, совести, стремления к творчеству, то это и не человек вовсе. При Хрущеве был поставлен эксперимент: объявили, что все дети должны воспитываться в детских садах и интернатах. Что из этого вышло? Детские дома стали главными поставщиками кадров для уголовного мира. Приблизительно 90 процентов выпускников детских домов оказываются очень скоро в тюрьме. Вот оно – воспитание без семьи.
Теперь говорят, что детские дома не нужны, лучше отдавать детей-сирот в семьи. Только семья может воспитать. А если мы от семьи отказываемся? Что нас ждет? Если мы потеряем семью, можно сказать без сомненья, – это будет конец нации. Будет демографический кризис, ведь рожать детей без семьи никто не стремится. А дети из пробирки – это одна из самых преступных утопий. Нельзя человека из пробирки сделать человеком. В человека нужно вложить любовь, а когда и кто ее вложит? Когда мать носит свое дитя под сердцем, рожает, кормит, вскакивает к нему по ночам и т. д., она любит своего ребенка. А суррогатным матерям теперь внушают: не клади руку на живот, говори ребенку постоянно «ты не мой!». Иначе суррогатной матери будет очень трудно расстаться с выношенным и рожденным ею ребенком. Разве это не преступление? Это очень похоже на вражду против рода человеческого. Вот в каких условиях вырастает новое поколение. Вы видите, какие идеи вкладываются в мозг, в душу молодого человека под вывеской научных открытий, достижений. Говорят, как теперь легко можно будет решить проблему воспроизводства населения, а семья будет вовсе не нужна. Удовлетворять свои сексуальные потребности удобнее будет без всякой семьи, без каких-либо обязательств. Только спрашивается, где останется место для подлинной, жертвенной любви в таком поистине бесчеловечном обществе? К счастью, пока еще много хороших молодых людей, но агрессивно ядовитый мир как-будто специально стремится всех растлить, научить всевозможным порокам. Сегодняшний капитализм еще больше и изощреннее эксплуатирует человеческие пороки и тем быстро культивирует их.
– Как, по Вашему мнению, следует вести модернизацию и оптимизацию российской высшей школы?
– Оптимизация нужна, в этом нет сомнения. Но революционным наскоком осуществить ее невозможно. Под одну гребенку стричь гуманитарные вузы и технические – нелепо. Сейчас, к примеру, одним из критериев деятельности и эффективности вузов, научной работы является цитирование в журналах, в том числе иностранных. Техническое изобретение, естественно, интересует весь мир, и цитировать информацию о нем будут все журналы. Но если мы изучаем историю русской православной церкви, то нас будут цитировать только узкие специалисты. Так что по этому критерию мы никогда не пройдем.
А сколько выделяется денег на науку? На оборонную программу выделяются миллиарды, и работают соответствующие заводы, институты. Там деньги текут рекой. А в каких количествах выделяются деньги на гуманитарный вуз? В этом году вообще была попытка вычеркнуть из специальностей высшего образования теологию. Только резолюция Президента остановила этот приказ. Во всем мире теология занимает почетное место, а России теологические факультеты якобы не нужны. Сколько мы не бьемся, уже больше 10 лет, а в ВАКе так и нет теологии. Наш диссертационный ученый совет закрыли из-за недостаточного количества докторов наук. А справедливо ли это, если у нас нет возможности защищать богословские диссертации в ВАКе, и нет государственного финансирования, чтобы мы могли пригласить на работу докторов. Так что мы ни за деньги не можем позвать, ни своих докторов вырастить, потому что защищаться негде. Как по-вашему это можно воспринимать? Как недоразумение или как умышленный, враждебный замысел? Мне кажется, что оптимизация должна осуществляться бережно, чтобы не потерять то хорошее, что с огромным трудом и жертвами выращено, построено. А устаревшее, неправильное, конечно, нужно осторожно удалять.
– Как церковь поддерживает университет?
– Морально. А финансово – нет. Теперь многие говорят: церковь богатая. А откуда у церкви деньги? Недвижимости, как раньше, у церкви почти нет. Даже храмы принадлежат государству. Мы получаем храмы в безвозмездное пользование, они не наши. Так что мы можем только с вытянутой рукой ходить и просить у современных миллионеров подать Христа ради. Слава Богу, наш народ готов стоить храмы, но на образование почему-то деньги давать не готовы. До большинства людей не доходит, что образованием нужно заниматься прежде всего. Образование часто хотят представить как коммерческую область, предоставляющую образовательные услуги. Это неправильно. Невозможно ребенка воспитывать на рыночном принципе. Нужно сначала вложить в него средства, чтобы потом получить результат. Так же и образование требует вложений со стороны общества и государства. Государство для того и существует, чтобы воспитывать своих граждан. Оно собирает налоги и должно выделять деньги на образование. Если церковь обязать оплачивать образование верующих в Бога налогоплательщиков, то это будет означать, что образование верующими людьми должно оплачиваться дважды. Но это ведь – очевидная дискриминация. Но у русской церкви таких денег просто нет.
Интервью взяла Татьяна АЛЕКСЕЕВА
