Текст книги "Дискурсы свободы в российской интеллектуальной истории. Антология"
Автор книги: Коллектив авторов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
ПРОЕКТ ДЕКЛАРАЦИИ ПРАВ112112
[Печатается по изданию: Франк С. Л. Проект декларации прав // Полярная звезда. 1906. 5 янв. № 4. С. 243–254.]
[Закрыть] (1906)
С. Л. Франк
На очереди дня стоит выработка конституционного акта, определяющего начала нового государственного устройства России. Все понимают, что первая полномочная государственная дума113113
[27 апреля (10 мая) – 9 (22) июля 1906 г.]
[Закрыть], какой бы характер она ни носила официально, по существу необходимо должна выполнить задачу учредительного собрания, т. е. установить основной закон и определить условия осуществления государственной власти. Вот почему общественное мнение, печать и политические партии должны немедленно же выработать и обсудить проекты основного закона, которые могут быть предложены на рассмотрение собранию народных представителей. В этом отношении многое уже сделано. Мы имеем проект основного закона, выработанный еще прошлой зимой группой «освобожденцев»114114
[Группа представителей социал-либеральной оппозиции, объединившихся в «Союз освобождения» (1903–1905).]
[Закрыть] и напечатанный сперва за границей, а потом в России (в журнале «Право» и в приложении к сборнику «Конституционное государство»115115
[См.: Проект Основного закона Российской империи: Выработан Комиссией Бюро общеземских съездов / Редакция «Освобождения». Paris, 1905. 20 с. (Материалы по выработке русской конституции; Вып. 3). Проект конституции см. также в еженедельной юридической газете «Право»: Право. 1905. 29 мая (воскресенье). № 21. Стлб. 1735–1746; Конституционное государство. Сб. ст. / Изд. И. В. Гессен, А. И. Каминка. 2‐е изд. СПб., 1905. С. 527–551.]
[Закрыть]). В несколько измененном виде тот же проект в редакции проф. Муромцева был напечатан в «Русских ведомостях»116116
[Русские ведомости. 1905. 6 окт.]
[Закрыть]. Конституционно-демократическая партия в своей программе довольно детально определила юридические принципы, на которых должно быть основано конституционное устройство российского государства. Таким образом, некоторый законодательный материал для выработки основного закона уже налицо. Тем не менее один принципиальный вопрос существенного значения остался еще совсем не затронутым. Это вопрос об общем формальном характере конституционного акта. Должен ли он свестись к простой совокупности положительных юридических норм, регулирующих государственное устройство, или, наряду с этим, в него должно быть внесено торжественное провозглашение общих принципов политического правосознания, лежащих в основе конституционного и демократического строя? Короче, нужна ли нам, наряду с конституционным законом, особая декларация прав?
Вопрос о необходимости декларации прав у нас до сих пор не поднимался; составители проектов основного закона молчаливо отвергли эту идею и ограничились включением в самый текст норм некоторых общих политических принципов. По-видимому, общественное мнение или не видит особой надобности в декларации прав, или же еще не обратило достаточно внимания на самый вопрос. И это нетрудно объяснить: идея декларации прав мало популярна как потому, что для нее нет близких исторических прецедентов (последняя декларация прав содержалась в французской конституции 1848 года), так и потому, что она до известной степени противоречит господствующим взглядам на право и государство и исторически тесно связана с теорией «естественного права», потерявшей популярность в наш «положительный» век.
Согласно господствующему мнению государственная власть, какова бы ни была ее форма, юридически всемогуща, т. е. не допускает никаких ограничений. Всякое право есть продукт государства, зависит от государственной власти и подчинено ей. Так называемое правовое государство отличается в этом отношении от государства полицейского или деспотического только тем, что оно само себя ограничивает рядом постоянных норм, которые оно в своих собственных интересах решается соблюдать. Тем не менее и правовое государство остается неограниченным властелином в сфере права, так как оно во всякое время может отменить или изменить наложенные им на себя правовые ограничения. С этой точки зрения лишено всякого смысла провозглашение каких-либо вечных и неотъемлемых принципов и прав. Все, что не есть закон, юридическая норма, лишено вообще всякой силы, а закон по самому существу дела исходит от государственной власти и потому не может сам ограничивать ее суверенитет. Правда, большинство правовых государств знает различие между конституционным и обычным законом, между учредительной и законодательной функцией государственной власти. Но это различие – с точки зрения неограниченности суверенитета – в сущности говоря, лишено принципиального значения. Текущая законодательная деятельность должна протекать в рамках, установленных конституционным учредительным законом, отмена или изменение которого обставлены особыми условиями и могут осуществляться либо иными органами, либо в иных, более сложных формах, чем обычное движение законодательства. Но в конце концов, если воля суверена ясна и решительна, он может изменить и подчинить себе все право без всяких исключений117117
Как известно, Англия, это правовое государство par excellence, не знает даже и этого различия между конституционным и простым законами.
[Закрыть]. Суверен всемогущ; он не знает над собой ничего неприкосновенного, никаких принципов или норм, которые служили бы непреодолимой преградой для его державной воли. Естественно, что для такого мировоззрения декларация вечных и священных принципов права представляется в лучшем случае какой-то ненужной и бессмысленной рисовкой, детской затеей, основанной на архаических реминисценциях «естественного права» и не выдерживающей серьезной и логической юридической критики.
Это всемогущество суверена, перенесенное сперва с римского народа на римского императора, перешедшее затем, по учениям Бодэна и Гоббса, на королевскую власть и, наконец, теорией Руссо вновь возвращенное самодержавному народу, стало какой-то почти логической аксиомой юридической науки. Странным образом не замечается, что это учение широко раскрывает двери всякому произволу и деспотизму, от которого принципиально не может огородить никакая конституция, никакая даже самая демократическая и либеральная форма государственного устройства. Сегодня суверен «признал за благо» дать неприкосновенность личности, обеспечить свободу мысли и совести – завтра он может признать эти права неудобными или опасными и отнять их, «car tel est notre bon plaisir»118118
[«Ибо таково наше желание» (фр.) – традиционная формула в ордонансах и других актах французских монархов с конца XV до XVIII в., указывающая на абсолютный характер королевской власти.]
[Закрыть]. И это может в одинаковой мере сделать и абсолютный монарх, и «монарх в парламенте», и республиканское национальное собрание. В известном смысле можно сказать, что с точки зрения этой теории единственной логически и юридически мыслимой формой государственного устройства является самодержавие, т. е. неограниченность государственной власти. Допускается только различие в субъекте власти, но никак не в самом ее характере. Самодержавная власть может быть перенесена с монарха на народное представительство или разделена между ними, но, кто бы ею ни владел, она остается самодержавной. Социал-демократическая партия в своей программе открыто говорит о замене «царского самодержавия» «самодержавием народа»119119
[Ср.: «Российская социал-демократическая рабочая партия ставит своей ближайшей политической задачей низвержение царского самодержавия и замену его демократической республикой, конституция которой обеспечивала бы: 1) Самодержавие народа, т. е. сосредоточение всей верховной государственной власти в руках законодательного собрания, составленного из представителей народа» (Программа Российской Социал-Демократической Рабочей Партии, принятая на втором съезде Партии // Сборник программ политических партий в России. Вып. 1 / С предисл. В. В. Водовозова. [СПб., 1905.] С. 27–28).]
[Закрыть] – и нельзя не признать, что она поступает по крайней мере логично.
Но независимо от политических и моральных доводов, говорящих против этого учения, его несостоятельность может быть доказана и чисто теоретически. Право и закон – не одно и то же; нельзя согласиться с исходной точкой рассуждения абсолютистов, согласно которой все право есть продукт государственной власти, истекает из нее или по крайней мере заимствует свою юридическую силу из ее санкции. Наоборот, можно сказать, что лишь наименее прочная и относительно несущественная часть права закреплена в законе и определена государственной властью. Существо и основу права образуют нормы отношений между людьми, опирающиеся на общее правосознание и обязательные независимо от того, внесены ли они в собрание узаконений или нет. Только узкие специалисты-юристы могут за юридическими нормами просмотреть право; только они могут забывать, что фундамент правовой жизни образуют не те сложные и запутанные юридические формулы, с которыми они имеют дело и которые регулируют только спорную, не укрепившуюся в общем сознании и нередко ему даже недоступную часть права, а те немногие ясные и простые правовые принципы, которые известны всем и определяют непосредственный уклад отношений между людьми. Что рабство недопустимо, что нельзя убивать и грабить – эти нормы ужели определяются только статьями закона и могут быть ими отменены? Ясно, что они крепче всякого закона и всякого государственного строя: они коренятся в душах людей, образуют моральные, но юридически обязательные принципы, которые внушены людям всем их воспитанием, господствующим в обществе образом мысли и чувствования. Эти принципы никакой закон фактически не в состоянии отменить, и они составляют ту прочную правовую атмосферу, которая окружает всякую законодательную деятельность и ставит произволу устойчивую преграду.
Такие же принципы существуют и в политической жизни, хотя здесь они часто оказываются менее устойчивыми. Но из этого не следует, что ими можно пренебрегать в этой области; наоборот, из этого следует нечто совершенно иное – именно необходимость путем особых воспитательных средств укрепить их и прочно привить общественному правосознанию. Такова была задача всех деклараций прав, и в наши дни общей смуты и шатания с особенной настойчивостью ощущается необходимость подобной декларации, которая формулировала бы основные принципы политической жизни, имеющие морально-правовое значение и потому могущие претендовать на значение вечных и ненарушимых норм.
К чему же должна сводиться эта декларация? Мы полагаем, что было бы бесконечно трудно пытаться на манер прежних «деклараций» охватить в подобном акте целиком основные принципы господствующего правосознания. Вместе с тем это было бы в значительной мере бесплодно, так как по отношению к некоторым из этих принципов пришлось бы ограничиться простым провозглашением морально-политического верования, не способным облечься в живую плоть правовой нормы. А в этом отношении мы действительно должны считаться с трезвым и суровым настроением времени, требующим не слов – хотя бы искренних и содержательных – а серьезного практического дела. В наши дни декларация прав не может быть одним возвещением политической веры; она должна, не теряя своего характера как признания вечных, «метаюридических»120120
Выражение Иеллинека.
[Закрыть] принципов, иметь все же значение положительного юридического акта и включать в себя только то, что может уложиться в эту реальную правовую форму. Декларация прав должна быть учредительным законом о вечных и неотъемлемых правах граждан. Реалистически настроенного юриста, быть может, смутит это словосочетание: «закон о вечных правах»; оно покажется ему нелепым противоречием. Мы не имеем здесь возможности детально обосновать конструкцию этого понятия. Нам думается, однако, что действительного противоречия тут нет: смысл такого закона состоит, конечно, не в создании этих вечных прав – иначе они от него зависели бы и не были бы «вечными и неотъемлемыми» – а в их констатировании и санкционировании. Но если бы даже такое понятие действительно содержало юридические трудности и шероховатости, живое общественно-педагогическое значение подобного акта, укрепляющего принципы правосознания, настолько велико, что ради него можно смело рискнуть этими трудностями. Творчество права всегда богаче и сложнее его научных формулировок и по необходимости должно обгонять их.
Такая декларация прав, являющаяся одновременно и возвещением принципов и установлением положительных норм, может иметь лишь одну задачу: определение отношения между государственной властью и правами личности, обеспечение прав личности путем отграничения их от законных прав власти. Она должна установить тот минимум прав граждан, который современное правосознание признает абсолютно неприкосновенным для государственной власти. Таким образом, содержание подобной декларации должно совпадать с содержанием отдела «об основных правах граждан» в конституционных актах, с той только разницей, что конкретные юридические нормы «декларация» должна закреплять и обосновывать торжественным возвещением общих принципов, на которых они покоятся121121
В силу всех приведенных выше соображений мы не сочли возможным включить в декларацию прав право на достойное человеческое существование, на которое обратил внимание П. И. Новгородцев в № 3 «Полярной звезды». Это не мешает нам безусловно признать необходимость и плодотворность укрепления этой основной социалистической идеи в общественном правосознании. [См.: Новгородцев П. И. Два этюда // Полярная звезда. 1905. 30 дек. № 3. С. 210–222. Разд.: I. Перед завесой. II. Право на достойное человеческое существование. См. об этом: Плотников Н. С. «Право на достойное существование». К истории дискурса справедливости в русской мысли // Логос. 2007. № 5 (62). С. 111–133.]
[Закрыть].
Ниже следует текст предлагаемого нами проекта декларации прав. При его составлении мы пользовались проектом основного закона, выработанным «освобожденцами», отделом «о правах граждан» программы конституционно-демократической партии и тем же отделом западноевропейских конституций (преимущественно бельгийской). В принципиальном отношении ново по сравнению с этими материалами в нашем проекте – помимо общего его характера как «декларации» – во-первых, провозглашение принципа неприкосновенности для государства человеческой жизни, с вытекающими из него требованиями недопустимости смертной казни и строгого ограничения вооруженных репрессий, и, во-вторых, признание на основании принципа свободы совести необязательности военной службы для лиц, уклоняющихся от нее по религиозным мотивам. Обоснованием этих, как и всех остальных пунктов нашего проекта, мы, быть может, займемся впоследствии, если идея «декларации прав» обратит на себя внимание печати и политических кругов и будет в принципе принята сочувственно. Само собою разумеется, что и для нас важнее всего не те или иные детали в содержании этого проекта, а его общая идея.
Учредительный закон о вечных и неотъемлемых правах российских граждан
1. Государственная власть действует в интересах общего блага и ограничена в своем верховенстве вечными и неотъемлемыми правами российских граждан. Эти права суть гражданское равенство и личная свобода.
2. Все русские граждане равны перед законом и властью. Сословные различия отменяются. Различие происхождения, национальности и вероисповедания не может иметь своим последствием неравенство гражданских или политических прав и обязанностей.
3. Личная свобода означает неприкосновенность жизни, личности и жилища, свободу совести и мысли, свободу устного и печатного слова, свободу преподавания, свободу собраний и союзов, свободу передвижения и право петиций.
4. Человеческая жизнь священна и неприкосновенна. Лишение жизни допустимо только в состоянии необходимой самообороны. Государственная власть в отношении посягательства на человеческую жизнь приравнивается частному лицу.
В силу этого:
а) Смертная казнь отменяется навсегда и не допускается ни по какому суду и ни за какие преступления.
б) Применение вооруженной силы против граждан допускается только в случаях насильственных действий или открытого вооруженного восстания и лишь в качестве крайнего средства обороны. Всякая власть, злоупотребившая вооруженной силой, карается на тех же основаниях, как и частное лицо.
5. Свобода и неприкосновенность прав каждого обеспечены законом.
В силу этого:
а) Никто не может быть подвергнут преследованию или наказанию иначе как на точном основании закона, изданного и обнародованного до совершения проступка. Никакие кары, взыскания или ограничения прав не могут быть налагаемы на частных лиц какою-либо властью, кроме судебной. Никакие чрезвычайные суды не допускаются.
б) Никто, за исключением случаев захвата на месте преступления, не может быть задержан или лишен свободы иначе как по мотивированному постановлению судебной власти. Всякое задержание, произведенное без достаточных оснований или продолженное сверх законного срока, дает право пострадавшему на возмещение государством понесенных им убытков.
6. Жилище каждого неприкосновенно. Вход в частное жилище без согласия хозяина допускается лишь в случаях, предусмотренных законом и, за исключением случаев необходимости немедленной помощи, не иначе как по постановлению судебной власти. Равным образом обыск, выемка и вскрытие частной переписки допускаются только в случаях, указанных законом, и не иначе как по постановлению судебной власти.
7. Совесть, мысль и вера составляют неотъемлемое свободное достояние личности и не подчинены государственной власти, которая распространяется только на действия граждан. Государственная власть не вправе объявлять вредными или опасными никакие верования, убеждения и политические или религиозные учения.
8. Не допускаются никакие преследования, наказания и умаления прав отдельных лиц или групп населения за их верования, убеждения и принадлежность к политическим или религиозным союзам и партиям, равно как за перемену и отказ от вероучения. Всякий волен свободно избирать церковь, в которой он желает участвовать, основывать новые вероисповедные союзы и общины или не принадлежать ни к какому вероисповедному обществу.
9. Отправление религиозных и богослужебных обрядов и распространение вероучений свободно, если только совершаемые при этом действия не заключают в себе каких-либо общих проступков, предусмотренных уголовными законами.
10. Никакая церковь не может находиться под опекой или контролем государственной власти.
11. Никакие вероисповедные акты не могут влиять на гражданское состояние; бракосочетания и рождения регистрируются гражданскими властями на основании гражданских законов и только из этой регистрации почерпают законную силу.
12. Лицам, уклоняющимся от несения военной службы по мотивам религиозным или нравственным, должна быть предоставлена возможность замены военной службы какой-либо иной государственной повинностью.
13. Человеческое слово свободно. Каждый волен высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно обнародовать их и распространять путем печати или иным способом. Цензура, как общая, так и специальная, как бы она ни называлась, упраздняется и не может быть восстановлена; равным образом не допускаются никакие иные предупредительные меры по отношению к печати. Никто не подлежит ответственности за самое содержание высказываемых им мнений, если только этим не совершается какого-либо общего преступления, предусмотренного уголовным законом; за таковое преступление виновные отвечают только перед судом.
14. Преподавание свободно; каждое лицо, общество и учреждение вольно обучать как детей, так и взрослых и основывать школы всякого типа. Никакие предупредительные меры и ограничения свободы преподавания не допускаются.
15. Все российские граждане имеют право устраивать публичные собрания как в закрытых помещениях, так и под открытым небом для обсуждения всякого рода вопросов, не испрашивая на то разрешения.
16. Все российские граждане имеют право составлять союзы и общества для целей, не противных уголовным законам, не испрашивая на то разрешения; это право не подлежит никаким предупредительным мерам.
17. Каждое частное лицо пользуется свободой передвижения и выезда за границу. Паспортная система упраздняется, и никакой вообще принудительный контроль государства за местожительством и передвижением граждан не допускается. Никакое частное лицо не может быть ограничено в свободе передвижения и выбора местожительства иначе как по судебному приговору.
18. Право петиций принадлежит как каждому отдельному гражданину, так и всякого рода группам, союзам и собраниям.
19. Должностные лица за нарушения прав граждан, совершенные при отправлении должности, подлежат гражданской и уголовной ответственности на общем основании, причем для привлечения их к суду не требуется согласие их начальства.
20. Всеми означенными правами пользуются также иностранные подданные, проживающие на территории российского государства.
21. Все означенные права обеспечиваются судебной защитой. Суд не вправе руководиться законом, нарушающим или ограничивающим эти неотъемлемые права, и должен освобождать от следствия и наказания лиц, обвиняемых в неисполнении законов и административных распоряжений, противоречащих означенным правам граждан.
ЧТО ТАКОЕ СВОБОДА?122122
[Печатается по изданию: Мейер А. А. Что такое свобода? Пг., 1917. 16 с.]
[Закрыть] (1917)
А. А. Мейер
Народ, завоевавший свободу, конечно, знает, что такое свобода.
Однако же то, что знает народная душа, далеко не всегда знают и понимают отдельные группы лиц и отдельные лица.
Мы сплошь и рядом видим, как плохо, как превратно понимается свобода людьми, которые готовы говорить о свободе очень красивые слова.
В чем же заключается истинный смысл свободы?
Народ свободен, когда он сам устраивает свою жизнь, т. е. когда нет над ним никаких хозяев, предписывающих ему жить так, а не иначе.
Верховная власть должна принадлежать всему народу.
Никто в отдельности – ни царь, ни диктатор, ни какая-либо часть народа или какая-либо группа лиц – не может быть верховной властью.
Народ в целом, весь народ должен избрать себе своих представителей, которые создавали бы и применяли законы и по указаниям которых действовали бы именем народа министры.
Если же власть находится не в руках всего народа, а в руках какого-либо одного класса, какой-либо одной части народа или в руках одного лица, свободы нет.
Только правительство, назначаемое самим народом, не будет мешать ему свободно развиваться и двигаться вперед, потому что оно зависит от народа и вынуждено считаться с общими нуждами, а не с интересами какой-либо части народа.
Не было в России более свободного класса людей, чем та клика предателей и глупцов, которая правила Россией при старом порядке. Им все было позволено, для них не писан был никакой закон. Но эта свобода одного класса создавала несвободу народа.
И всякая диктатура – кто бы ни стал диктатором, какой бы класс ни присвоил себе всю власть в стране – нарушает свободу народа, потому именно, что предоставляет всю свободу хозяйничающему классу диктатору.
Свобода народа требует, чтобы воле всего народа подчинялась каждая группа лиц и каждое отдельное лицо. Воля же народа выражается в тех законах, которые создают избранные всем народом представители его и за исполнением которых наблюдает ответственное перед народом правительство.
Поэтому для всякого сознательного человека ясно, что свобода народа связана с обязанностью каждого гражданина подчиняться закону.
Мы добивались и добились свободы народа, а не свободы каких-либо отдельных групп населения. Мы отменили свободу помещиков, попиравших свободу народа, и народ не допустит, чтобы полная свобода перешла снова к какому-либо одному классу в ущерб свободе народа – будет ли это класс капиталистов, или банкиров, или землевладельцев, или даже одних только промышленных рабочих.
Для того чтобы никакой отдельный класс не захватывал свободы для себя одного и не попирал свободы народа, все должны подчиняться закону. Для всех классов и для всех граждан должен существовать один закон, перед которым все должны быть равны.
Без равенства всех перед законом нет свободы народа.
Народу нужна свобода для того, чтобы развивать свои силы и способности, чтобы становиться более просвещенным, более зрелым духовно. Свобода сделает творчество народа более богатым, и вклад его в общую сокровищницу человечества будет при свободе гораздо более значительным.
Стремясь к свободе, мы должны стремиться к тому, чтобы народ исполнял свои обязанности пред человечеством, чтобы он не угнетал другие народы и противодействовал угнетению одними других, чтобы он нес миру свет и свободу, а не рабство и насилие.
Каждый гражданин свободного народа должен ставить себе эти задачи и подчинять им свои личные и классовые интересы.
В свободном народе интерес должен отступать на второй план пред требованием всего народа и пред теми задачами, которые стоят перед народом.
Достоин быть гражданином свободного государства только тот, кто умеет отказываться от своих выгод, жертвовать своими интересами для свободы народной.
Жертвуя своими выгодами, свободные граждане должны в то же время и охранять свои права и свои интересы от покушений на них с чьей-либо стороны.
Необходимо каждому отдельному лицу и каждому классу следить за тем, чтобы никто не нарушал его прав, чтобы никто не присваивал себе незаконной власти.
И, конечно, сопротивляясь всякому нарушению своих прав, мы обязаны и сами следить за собой, следить за тем, не нарушаем ли мы прав других.
Граждане свободного народа не могут говорить: думай каждый о себе, до другого мне нет дела. Так говорят и так поступают только рабы, так учило нас поступать старое правительство, которому была выгодна наша бессознательность, наша бессовестность и наше рабство.
Свободный народ требует от каждого, чтобы он думал обо всех других и прежде всего думал о самом народе, о его задачах и о его свободе.
Для того чтобы развитие народа шло без задержек, необходимо, чтобы каждому гражданину и каждой группе граждан были предоставлены:
1) свобода совести,
2) свобода слова,
3) свобода собраний, союзов и стачек.
Самое важное и самое драгоценное благо – свобода совести.
Каждому должно быть предоставлено право верить так, как того требует его совесть. Каждый вправе исповедовать религию, какую он найдет для себя наиболее приемлемой, или совсем не исповедовать никакой религии, если его совесть это позволяет.
Ни государственная власть, ни отдельные организации, ни частные лица не имеют права вмешиваться в дела совести, не имеют права насильственно заставлять кого-либо верить так, а не иначе или совсем не верить, не имеют права навязывать другим исполнение каких-либо религиозных обрядов или мешать исполнять обряды.
Бывают вероучения, которые связаны с суеверными обрядами, выражающимися в насилии над другими людьми.
Например, у некоторых диких народов до сих пор существуют человеческие жертвоприношения, а по правилам некоторых религий за кражу чужой собственности полагается отрезать руку. У нас в России есть секта (скопцов), иногда допускающая насильственное изувечение людей.
Государство, охраняющее граждан от всякого насилия, не может допускать подобных действий. За совершение их оно должно подвергать виновных суду. Суд должен в каждом отдельном случае решать, совершено ли действительно насилие или нет.
Но судить можно только за насилие, а не за веру, хотя бы и изуверскую, и не за проповедь веры.
Совершивший насилие должен быть привлечен к суду – но государству нет дела до того, как верует совершивший насилие человек.
Свободный народ не может также допустить никакого нарушения свободы слова, как устного (речи, разговоры, проповеди, преподавание), так и письменного (в газетах, книгах, письмах, воззваниях).
Право каждого высказываться свободно помогает раскрывать злоупотребления и непорядки, которые при несвободе слова остаются замолчанными, скрытыми.
Свободное высказывание помогает гражданам сговариваться между собою для общей работы на пользу народа и для борьбы с врагами народа.
Наконец, самое важное, без свободы слова немыслимо свободное развитие науки, искусства, философии, религии, немыслимо, следовательно, духовное и нравственное развитие народа.
Свободой слова должны пользоваться совершенно одинаково все граждане, к каким бы партиям они ни принадлежали.
При старом порядке тоже была свобода слова – только не для всех, а для одних лишь защитников старого порядка. Кто защищал помещиков и царя, тому давалась свобода слова (а иногда еще в придачу и денежная мзда), а кто стоял за улучшение порядков, за свободу и за демократический строй, тем зажимали рот и за всякое слово ссылали и сажали в тюрьмы.
Свободный народ не допустит, чтобы одни пользовались свободой слова, а другие нет.
Поэтому он не повторит той несправедливости, какую совершала старая власть, не станет лишать свободы слова даже врагов свободы, даже тех, кто стал бы говорить против новых порядков.
Свобода слова – всем.
Пусть и те партии, которые раньше сами зажимали нам рот, пишут и говорят свободно.
Они боялись нашего свободного слова, потому что знали свою неправоту. Нечистые дела всегда боятся света. Мы же не боимся их свободного слова, потому что нечего нам прятать и укрывать.
Им нечего было возразить сторонникам свободы, и потому они предпочитали насильно заставить их молчать.
Нам же есть чем ответить на все злые слова защитников старого. Мы заставим их замолчать не насилием, а нашим свободным словом, словом правды.
Пусть все говорят свободно: народ услышит, кто говорит правду, кто неправду.
Демократия твердо стоит на том, что свобода должна быть полная и равная для всех.
Наши слова иногда причиняют вред другим людям.
Это бывает тогда, когда мы позволяем себе клеветать на кого-либо, распускать ложные слухи, оскорблять словами или когда пользуемся словом для призыва к какому-либо преступному, злому, насильственному действию.
В этих случаях, как и в случаях насилия, совершаемого изуверами, государство обязано вмешаться: закон, создаваемый свободным народом, потребует от граждан, чтоб они не совершали подобных преступлений – а кто ослушается этого закона, тот должен быть привлечен к суду.
Точно так же должен быть привлечен к суду и всякий, кто разглашает какие-либо военные тайны, если разглашение их вредно для народа.
Но и в тех, и в других случаях должно преследоваться по суду не свободное слово, не выражение мысли, а только клевета, оскорбление, предательство.
Свобода слова не означает свободы клеветать и совершать всякого рода злые дела. Суд должен в каждом отдельном случае разобраться, было ли совершено злое деяние, заключалась ли в словах клевета или оскорбление или они были только искренним выражением взглядов, было ли совершено предательство, выдача тайн врагу или безвредное сообщение о каких-либо фактах. Само же по себе слово – суду не подлежит.
Государственная власть сама по себе еще не в состоянии была бы устроить жизнь народа и поддерживать правильный порядок, если бы сам народ, все граждане сами всюду на местах не участвовали в устроении жизни.
Недостаточно передать власть в руки избранного народом правительства и на том успокоиться, будто вся жизнь во всех ее мелочах может быть устроена государственной властью.
Есть много забот, которые должно взять на себя само население, не ожидая, что все сделает правительство.
В каждой отдельной местности, у каждого отдельного класса, у каждой профессии есть свои интересы, свои нужды и свои обязанности перед народом. Поэтому граждане должны устраивать особые организации, союзы, общества, партии для защиты своих интересов и для исполнения своих обязанностей.
Кроме того, само развитие народа, его образование, успешная работа его в области искусства, науки, вообще культурного творчества, а также религиозная жизнь народа – все это требует весьма часто соединения граждан в союзы, общества, партии.
Свобода народа может быть достигнута только при том условии, что гражданам предоставлена полная свобода образовывать союзы всякого рода.
Союзы же и общества могут действовать только при свободе собраний, совещаний, съездов. Поэтому свобода союзов должна быть соединена со свободой собраний.
В нынешней экономической жизни огромную роль играют временные сговоры большого числа людей о прекращении совместно какой-либо работы, если условия оказываются невыгодными.
Отдельный человек не может изменить условий работы, сколько бы он ни заявлял об их невыгодности: ему всегда скажут, что на его место найдется много желающих.
Только общее дружное заявление многих и отказ их от работы в случае неисполнения требования может заставить тех, от кого это зависит, изменить условия работы.
Такой отказ от работы, такая забастовка, стачка работников есть вполне законное их право.
Вот почему наряду со свободой союзов и собраний должна быть обеспечена гражданам также и свобода стачек.
