Текст книги "Вместе весело шагать. Сборник"

Автор книги: Коллектив авторов

 
Ташкент, аэропорт, вокзал,
В восточную сказку я попал.
Дороги , сопки, облака.
Видны горы издалека.
 
 
Всюду мечети, медресе,
Тянутся дороги и шоссе
Мавзолеи и минареты,
Висят плакаты и портреты.
 
 
Волшебная архитектура,
Древнейшая культура.
Святыни и цитадели,
Из вечности смотрели.
 
 
Сокровище Востока Бухара,
О нем знает даже детвора.
А мавзолей тамерлана,
Строили по приказу Султана.
 
 
Слышу восточную музыку
Всюду родные слова,
От фруктов и овощей ,
Кружится голова.
 
 
На площади ташкента,
Базар для каждого клиента.
Женщины берут пряности,
А девчонки сладости.
 
 
Живописное озеро горное,
Вода чистая и холодная.
Люди ездят отдыхать,
Рыбу ловить и загорать.
 
 
Вдали видны синие горы,
Вокруг дальние просторы.
Внизу Ферганская долина,
Питается водами Нарына.
 
 
Тысячи рецептов плова,
Хочется кушать его снова.
Манты с сочной начинкой,
Со специями и перчинкой.
 
 
Черный , зеленый чай,
Для гостя маленький рай.
Хозяин меньше наливает,
И больше гостя уважает.
 
 
Девчонки лепешки пекут,
От лагмана слюнки текут.
Бабушки пекут сладости,
Всем детям для радости.
 
 
Туристы едут потоком,
Познакомиться с Востоком.
Увидеть города на планете,
Красивее их нет на свете.
 

28 мая 2019 года.

Вадим Масловский
Москва

 
Маленькая кошка
                                    Выпачкала лапы
Стряхивает крошки
                                    В комнате у папы.
Я ее помою,
                                    Вытру полотенцем.
Только ей, по-моему,
                                    Хочется раздеться.
Знает, в мокрой шубке
                                    Бегать не годится.
Это ведь не шутки.
                                    Можно простудиться.
 

 
Червячок услышал дождь
И помыться захотел он.
Пробежав по телу, дрожь
Напрягла тугое тело.
 
 
В почве дырочку проел
И к концу дождя успел.
 
 
В небе молнии зигзаг.
Повторил его червяк.
 
 
Вот такая, брат, родня
У тебя и у меня.
 

(Португалия. Кошкаиш. Почти английская песенка)

 
Бежали кошки, мышки
До самой Кошкаишки.
 
 
Назад бежали кошки
По каменной дорожке.
 
 
А где же были мышки,
– Спросили мы у мошки.
 
 
– Приехали обратно,
Но в животе у кошки.
 

Василий Мурзин
Москва

Постоянный автор «Литературной газеты»

 
Осыпавшаяся штукатурка,
Сервант, трюмо и диван.
Мой старый дом: хлопочет Шурка –
В трюмо, со сверлом – Иван.
Или это их тени
Смотрят всё так же
Из окна во двор,
Веток переплетенье,
Теплится разговор.
 
 
Тот, кто когда-то молод
Был и держал удар –
Ныне: ретро, перемолотый
кофе, борода, метущая
Тротуар.
 
 
Траур по прошлому
Справляют часики,
Тяжек гирьки груз.
Вот карапуз проснулся,
Замкнув поколений круг.
 

 
Летят переливные птицы:
Летят перелетные галки,
Синицы, орлы и утки.
Они как с востока
На запад
Как россыпь нечаянных ягод
Зарево,
Радуга,
Лад.
 
 
Держите, рисуйте,
Дерзайте, рискуйте,
Художник, не спи,
не спи.
Рисуйте, рискуйте.
По радуге
Аки галки,
Летите, макнув крыло
В закат и рассвет.
Как коромысло,
Радуга,
Круги на воде.
Расходятся,
Только бы Лодочник
Не потерял весло.
 

 
Человек, уткнувшийся в экран,
Ходит, бродит, как баран.
Он наводит фокус зренья,
Он стыкует века звенья
В «Инстаграме» и «Фейсбуке»,
Он протягивает руки
Всем, кто страждет
Избавленья
От зашоренности зренья.
Человек, уткнувшийся в диван
Пятой точкой, точно хан,
Аладдин и паладин
Соцсетей.
Живет один.
Ходит утром на работу,
Не к тому,
Не к той,
Не к тем.
Пьет запоем
Весь контент.
Фокус зрения – экран.
Лучше б пил
Портвейн, болван!
 

 
Словно по расписанию месяцев череда
За мартом идет февраль, будто бы в некуда.
В феврале распускаются почки.
А в марте – метель.
Моя знакомая сказала,
Что природа взяла бюллетень.
 
 
Не тратьте напрасно нервы.
Не трогайте валерьянку.
Весна настанет тогда,
Когда захочет.
Вскрыв себе вены,
Настанет в июле, июне,
Растворив лазурь в синеве.
И пусть кричат, как радиолы
Синицы, и люди,
И космонавты,
И пусть утопист в Неве
Не думает, что это фальстарт.
Все это мелочи жизни,
Конечно,
Но весна все равно наступит.
Кому-то она наступит
На горло собственной песней.
Ну а если и не наступит,
Тогда конечно – да.
Забегают, засуетятся.
Синицы и радиолы,
Утопленники и тати.
И Мишка соседский – враль.
Но поэт возьмет и напишет,
Дайте ему чернила,
Напишет – про февраль!
 

 
Весна, капель, как первая любовь, неотвратимы.
Сосульки тают, бежит вода,
Все мимо, мимо.
Мои шесть соток на поток устало смотрят,
Пернатые глотают кислород,
Взлетая вертикально по три.
Синхронный перевод снегов на талый
Не знаменует ничего,
Лишь уголь остается от него,
Еще – усталость.
Бегут лишь дети за ручьем,
Сосульки скачут.
И пашня ноздреватая, как хлеб
Приснилась хлеборобу,
Значит,
У коммерсанта будет чес, и чет и профит.
а у поэта – повод
Налить чернил и написать, и выпить
Снова.
Ну а в конце нас ждет финал,
Застолье и веселье,
Как будто кто-то очень ждал
И получил за все сполна
Капелью!
 

 
Нет, не сойти
С орбиты городской.
Но всё ж на суетном пути
Я окунулся в мир лесной,
Но оказалось, что, сойдя
С орбиты в мир мой тайный,
Уткнулся носом я в очаг
Моих мечтаний.
И понял вдруг, что не достиг
Я высоты, и запах
Сосновый лишь на миг
Фантомом сна
Истлел в сосновых лапах.
Потом всё просто и пёстро
На место встало:
Жара Московская, метро
И чей-то промельк с рюкзаком
В тени вокзала!
 

 
Есть множество, о друг Горацио,
Неповторимых тленок и нетленок,
Но как во всем нам разобраться,
Бросая файлы в плена
Память?
Вот в чем вопрос!
 

 
«Аналоговое» или «Цифровое»? –
Нажмите клавишу от одного до пяти,
Живое или неживое –
Как нам ответ найти?
 
 
Цифровую или аналоговую
Любовь выбирать пора!
Выстриженная наголо
Голова тычется пальцем
В экран!
Аналоги и цифры,
Как шестеренки катятся
Разобранных часов.
Рифму к цифре
Подбирает Матрица!
 
 
Аналоговая или цифровая
Жизнь, зажатая в тиски,
Никого и никогда
Не может,
Не должна
На этот свет произвести!
 

 
«Осторожно двери закрываются», –
                           Пропоет нам электричка.
Мы поедем, мы поедем
                           в Подмосковье по привычке.
            Осенне, ярко-багрово;
                            И зимне белым-бело
            Весенне-летне
демисезонно!
По проходу бродят контролеры –
                               едет стар и млад.
Музыканты, тролли, то ли
                               Все бегут назад.
             Осенне, ярко-багрово;
                            И зимне белым-бело
            Весенне-летне
демисезонно!
Мы приедем, мы примчимся
                           И на дальней станции в апрель –
Мы без спроса и причины
                            Окунемся в белую метель
            Осенне, ярко-багрово;
                            И зимне белым-бело
            Весенне-летне
демисезонно!
Улетают, улетают журавли
Прибавляет время нам часок,
Зурбаган уже мелькнул в дали,
Поезд мчится.
Мчится поезд
На восток.
                               Осенне, ярко-багрово;
                             И зимне белым-бело
            Весенне-летне
демисезонно!
И бегут в Москву, Москву, Москву,
                                Сестры, в электричке голося:
«Выкопала ты свеклу-моркву?»
            «Выкопала, прополола…До Лося».
              Осенне, ярко-багрово;
                             И зимне белым-бело
            Весенне-летне
демисезонно!
 

 
Вчера, в день последний лета,
У ручья, в овраге,
Я видел конец света.
Там, где сияет Лавра
Золотом самоварным –
Сергиево-Посадским.
Овраг засадили безликим,
У Лавры украли пейзаж,
И вместо ажурной базилики
Окна пустые, мусор, метраж.
Может, это ненадолго?
Может, это на полчаса?
О, люди, откройте глаза!
О, где же моя отрадная
Лавра, церковь надвратная?
Растет гора отвратная!
Вставай, страна огромная,
Огромная страна!
 

 
Я спросил айтишника на досуге:
«Скажи, айтишник, хочешь
Покажу тебе кареты,
Золотые россыпи,
Аламазы, все сокровища
Дворцов и галереи?»
Ничего айтишник не ответил.
«Не мешай», – лишь тихо буркнул.
«Ну а все же, –
Я не унимался! –
Хочешь, жизнь твою
Я поменяю?
Покажу тебе дворцы с царевной,
Яства, море и одежды,
Ну и неземную красоту?»
«Погоди, отстань, –
Сказал айтишник, –
Только уровень пройду…»
 

 
Как будто в печь гляжу
На тление огней,
Я не себе принадлежу,
А пене дней.
Я – идол с каменным лицом,
Я – саркофаг.
Пожертвуй братом и отцом,
Нам все живое – враг.
А ты, чудак, мечтай о том,
Чтобы сквозь асфальт
И тлен пророс, открыв
Иное измеренье,
Росток каштана,
Словно крик!
 

 
В скорости, в безумной скорости
Столько болести, столько доблести,
Ну а мне бы отстать, ну а мне бы
Помечтать, окунувшись в небо!
 

 
Нулевые, огневые,
Где вы, мои джинсы голубые?
Где вы мои леггинсы,
Лосины?
Заносились!
Где же вы мои
В две тыщи пятые
Брюки-юбки, чубчики
Лохматые?
Заносилось или
же вы в моде?
Лишь попилены
В комоде?
Век одежды не видать,
Век надежды не питать!
 

 
Я гадаю не по годам,
А по кольцам, по кольцам
Спиленных тополей, тополям
Песню пою,
Покуда она поется!
Тополя – ровесники войны,
Нескольких эпох суровых,
Росшие с пятиэтажками – вы
Обречены на забвение,
Обнесены забором.
Тополя, тополя,
Погадайте не для
Пользы, погадайте на
Совесть.
Я хочу жить в тени
До войны
Или после,
Лишь бы длилась
то́поля
повесть!
 

 
Где-то на краю земли,
где-то за краем,
В непроглядной дали,
Есть остров –
Необитаем.
Там травой пахнет трава,
Изразцы узором горят,
И натянутый, как тетива,
Ветер в соснах свистит,
Там много не говорят.
Поклонюсь я деревянной,
Избяной, изразцовой Руси,
Древлей, вещей, забытой,
Давней
Песней
Катящейся под уклон,
Словно колесо
Солнца.
Спаси!
Меня, Господи,
От того, чтобы вернуться сюда.
Иначе
Я застыну, как соляной столп.
И останусь тут
Навсегда.
 

 
Куда бы ни забросила судьба
Одна забота у меня,
Одна отрада:
Возьму с собой
Я старого
Арбата
Открытку
За тысячу мохнатый
Год.
А больше
И ничего не надо!
 

 
Ах, Арбат, мой Арбат.
Ты арба моя, арба,
Ты и совесть,
И судьба,
Ты – моя дорога!
Я еще тебе спою,
Ты все также в строю.
На арбайт ли я иду,
Иль с арбайта.
Но все также
Ты рад,
Всем, кому
Не судьба,
Ни поэтом не быть,
Ни художником.
Ах, арбайт, мой арбайт!
Пой, и пей,
Но живи!
Ты мой кров,
Ты мой
Сон,
Ты мой драйв!
 

 
За окнами вагона
Мелькают огни перрона,
За окнами вагона
Поземка змейкой вьется.
За окнами вагона –
Года бегут.
И кто-то сойдет,
А кто-то отстанет,
За окнами вагона
Лишь вспенив
Лесную тишь.
А я сижу
И пишу лишь.
Пронзая
Ночную тьму
Своею тайной думкой.
О том,
Чтоб не бегать
С сумкой,
Расталкивая толпу.
А писать стихи
Про поезд,
Про окна вагона,
Как повесть,
Про то, что огни перрона
Растаяли
Где-то вдали!
За окнами
вагона…
 

 
Когда расцветает сакура,
И пашня дышит, как хлеб
И ворон радостно каркает
Бежать от субботников мне б.
Бежать вдоль пятиэтажек
К дому, которого нет,
 
 
Но где пробьется отважно
Память сквозь толщу лет.
И крутится, как будто бы оттаяв
Пластинка мамина до мая.
 

 
Лет сорок пять
Тому назад
 с землёй
Сравняли пять
Дворов деревни нашей:
Деревню город слопал.
И нет завалинок, печей,
Заборов, валенок, ничейный
Тополь и береза.
И время здесь теперь сверяют
не по петухам. Морозы
Путают следы людей
Чтобы тополь и береза
Росли наперекор судьбе
Наперекор самим себе
Как будто из стихов
Выходит проза.
 

 
Как ни старались, не погасили
Розовых всполохов люди в саду
Как ни старалась – не позабыла
Ты, что к тебе я приду.
Весь обезлюбленный, злой
Будто пустошь.
Весь, как заброшенный сад.
 
 
Буду, как розы, забытый
Как будто
Ты не посмотришь назад.
Ты не посмотришь,
Ты не забудешь.
Будешь – не будешь?
Но только ли ток –
Бьет лепестков шепоток!
 

 
Нам некуда больше идти,
Гламур выжигает дух,
Вагончик метро идет в тупик,
Чем глубже выдох,
Тем меньше вдох.
Нам некуда больше спешить,
Течение обратилось вспять.
Я в реку войду, я хочу уплыть
В детство,
И с нуля начать!
 

 
Как весна, увешаны перила
Ребятней.
Выгребает, словно из кармана,
Мелочь
Ветрило
ребят пятерней!
И бегут по проталинам,
Вдоль сосенок,
Ноги Настек, Вик и Наталий,
Проснулся и заржал
Конек на избе
Спросонок!
 

 
Снег, как пух, как
Воздух,
Легок, невесом, так
Молчит река
подо льдом.
Так зажигаются
И гаснут звезды!
Белый снег –
Молчит!
 

 
Нева, стою у края,
Вода бурлит и, с волнами играя,
Уходит вапоретто,
Хотя река не та,
И все не то.
Но красотою любуясь,
Об этом забываю.
Я здесь бываю.
Не здесь я не бываю.
И красота, как зеркало
Застыло,
А я в него смотрюсь!
 

 
Гуляет ветер в нивах,
Сумерки спускаются, такое
Умиротворение, но наивны
Мысли о покое,
Если в узоре сумеречных линий
Я обнаружу дверь
И ее открою.
Полны все дворы детворою.
Чем художник моложе,
Тем рисунок наивней.
 

 
Дождь по крыше барабанит,
Лето холодное оборачивается адом,
Заказывая тоску заранее
С доставкой на дом.
Сентябрь придет вне расписания,
Собрав, словно в авоську,
Все тучи. Воспоминания
В первый класс уносят.
Я снова иду в первый класс…
 

 
Звезды падают будто с яблони
Яблоки, птицы взъерошив кроны
Елок и сосен,
озябли.
На болоте каркает ворон.
Это время, напоенное медом,
Ветер-бродяга, перебродивший
В брагу запах гречихи,
Уходит за огороды.
Наступает
осень!
 

Людмила Попкова
Москва

 
Жил в деревне старичок. У него – три сына:
Двое умных и Иван, как малой детина.
И конёк был у Ивана – славный Сивка-Бурка,
Называли все его «Вещий наш Каурка»!
Дочка царская пойти замуж возмечтала,
Никакого сладу с ней –так к отцу пристала!
Царь тогда людей на свой праздник пригласил,
А всем мо́лодцам приказ царский объявил:
«Приходить только с конём. Выше кто скакнёт,
Тот и дочку царскую за себя возьмёт!»
А в высоком терему царска дочь сидит,
Вниз на молодцев глядит, день и ночь грустит…
Перстень на её руке, а сама – красавица!
На неё взглянул Иван: «Как она мне нравится!»
Попросил конька Иван дружески помочь:
«Должен я поцеловать нынче царску дочь!
Подскачи ты высоко, чтоб к окну взлететь,
Чтобы перстнем у царевны смог я завладеть!»
Сивка-Бурка постарался-прыгнул высоко! –
И Иванушка к окошку подлетел легко!
Он царевне поцелуй щедро подарил,
Перстень снял с руки, к царю срочно поспешил.
Царь Ивана увидал – аж позеленел:
«Как царевну целовать ты, бедняк, посмел?!»
Тут Иван к коньку-дружочку быстро подбежал,
В одно ухо влез ему, вылез – из другого. –
И таким богатым стал! Красивей любого!!
Царь увидел – похвалил мо́лодца такого!
И сыграли чудо-свадьбу! Я там был!
Ничего, кроме «Агуши» я не пил…
А Иван погладил Сивку: «Молодец!»
Вот и сказочке волшебной конец!
 
 
***
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ПОБЕДИТЬ, НУЖНО
ХРАБРЫМ, УМНЫМ БЫТЬ!
СМЕЛЫМ БУДЬ В СВОИХ РЕШЕНЬЯХ,
И ТОГДА –
БУДЕШЬ ПОБЕДИТЕЛЕМ ВСЕГДА!
 

 
У Василия – царя выросли три сына.
И решил он поженить своих детей:
«Дело в том – немолодой уж я мужчина. –
Я хочу женить вас поскорей.
Каждый пусть возьмёт и лук, и стрелы
(Опытен любой из вас. Умелый!),
Пусть пошлёт стрелу. Где она ляжет,
Там невеста. Вам стрела её укажет».
Старший брат нашёл невесту, средний – тоже.
Только младшенький найти никак не может…
А Иван искал, куда стрела упала.
Исходил он в своих поисках немало.
И, дойдя до самого болота,
Вдруг увидел, что блестит на кочке что-то…
Оказалось, что стрела-то не пропала. –
Она в лапочки лягушечке попала.
Опечалился Иван: «Как жить с лягушкой?!»
«Не волнуйся, буду я тебе подружкой!
Не лягушка я, а царская я дочь!
Злая ведьма колдовала как-то в ночь
И, заколдовав, умчалась прочь!»
Делать нечего – забрал Иван лягушку.
По ночам он слёзы лил в подушку.
Но однажды он красавицу заметил,
Ту, что распрекрасней всех на свете! –
То лягушка превратилась вдруг в невесту!
И с тех пор не находил себе он места!
Всё хотел дождаться времени и сжечь
Лягушачью кожу, бросив её в печь!
Он себя такими мыслями измучил.
И однажды всё ж представился тот случай!
Приказал сынам царь с жёнами прийти.
Братья с жёнами пришли. Иван – один:
На смотрины не хотел лягушку принести,
Но не смог ослушаться добрый сын…
А лягушка обещала позже быть,
Видом царственным своим всех поразить.
Вот приехала она – его красавица.
Царь сидит, глядит и удивляется!
Тут Иван домой помчался со всех ног
И лягушачью он кожу в печке сжёг…
Василисушка-невеста возвернулась
И голубкой белокрылой обернулась!
Прокричала она жалобно: «Прощай!
Улетаю от тебя в далёкий край.
Нужно было подождать всего три дня –
Стала б снова Василисой мудрой я.»
Тут заплакал наш Иван. Пустился в путь.
Еле-еле отыскал её следы…Смог с трудом
Жену свою Иван вернуть. Уберёг её от горя,
от беды!
Понял: зря он раньше торопился,
Чуть жены любимой не лишился…
 
 
***
ЧТОБЫ ВЕРНО ПОСТУПИТЬ, ТЫ ПОРАЗМЫСЛИ.
И РЕШЕНЬЕ МУДРОЕ ПОДСКАЖУТ МЫСЛИ.
 

 
– «Давай знакомиться! Ну, как тебя зовут?
Меня Ванюшка. А тебя?
Давно ты тут? Какие ручки у тебя! А, может,
это ножки?
На всех, на них ты скачешь по дорожке?
И глазки у тебя, как пуговки, совсем!
Не бойся! Я ж тебя не съем! Послушай!
Может, ты принцесса?
И ждёшь царевича красивого – Ивана?
Какие там у вас деликатесы?
Я принесу. Поверь. Всё без обмана! Давай
подружимся! Я буду приходить,
Комариков и мушек приносить! Сиди и жди.
Я скоро! Не скучай!
Пока поквакай без меня. Не убегай!»
(Быть может, согласится быть со мной?
Характером я, вроде, неплохой!
Захочет если, то сестрицей будет,
болото своё милое забудет!
И если согласится быть со мной,
возьму и принесу её домой!
И положу на старенький диван.
Пока Ванюшка я. Но буду же Иван!
А станет девушкой? – так я же не болван:
Лягушку бедную обидеть не смогу –
Я кожу её в печке не сожгу!)
 

 
Сказала мама: Гости к нам приедут!
И напекла гору блинов к обеду!
Пошла купить варенья для блинов.
Я ж тут как тут! Я есть блины готов!
Надену я колпак, как повар настоящий,
Возьму вот этот, САМЫЙ ПОДХОДЯЩИЙ,
Отлично! А сейчас вон тот, ЕЩЁ ШИПЯЩИЙ,
Как вкусно! А теперь вот тот, КРЯХТЯЩИЙ,
Теперь вон тот я съем – ДРОЖАЩИЙ,
Ну, а сейчас вон тот, МАНЯЩИЙ!
Вкуснятина! теперь вон тот– БЛЕСТЯЩИЙ!
Сейчас вон тот – НЕПРАВИЛЬНО ЛЕЖАЩИЙ!
Ну, а теперь я съем вот этот – ЗАВАЛЯЩИЙ!
Ой!.. Больше нет! КАКОЙ Я РАБОТЯЩИЙ!
 
 
***
Когда к обеду гости подошли,
Ни одного блиночка не нашли!
 

Тамара Потапова
Москва

 
Отец мне рассказывал случай
про умного Яшку – коня,
что к сахару был он приучен
и спасся, привычку храня.
 
 
В лесу за селом подмосковным
раз табор цыганский стоял,
согласно своим же законам,
коней у сельчан воровал.
 
 
Вот так увели у нас Яшку,
любимого всеми коня,
и дед мой, расстроившись тяжко,
любимца пошёл вызволять.
 
 
Мой дед был умён и отважен,
он знал, как горяч тот народ,
вернуть попросил он пропажу,
сказал, без коня не уйдёт.
 
 
Цыган же, в усы усмехаясь,
кивнул на табун бородой:
«Коня своего коль узнаешь,
его отпущу я с тобой!»
 
 
В загоне большом лошадином
Так много похожих коней!
И кнут им охаживал спины,
чтоб мчались по кругу быстрей.
 
 
В отчаянье или от страха,
что он не узнает коня,
дед вдруг закричал: «Яшка, сахару!»
И руку повыше поднял.
 
 
Тут ржанием конь отозвался,
он голос хозяйский узнал
и через преграды прорвался,
на зов дорогой прискакал!
 
 
Он сахар с ладони хватает
и весь от волненья дрожит,
а дед мой слезу утирает
и гриву ему теребит.
 
 
Конечно, цыгане развязки
уж вовсе не ждали такой.
А дедушка с преданным Яшкой
счастливый, вернулся домой.
 

 
Я у школы дожидалась:
скоро выйдет внучек мой,
с интересом наблюдала, кто и как идёт домой.
Вот девчонки-хохотушки
к мамам радостно бегут,
сразу видно, что подружки
по «пятёрочке» несут.
 
 
Деду издали Егорка машет весело рукой,
получил Егор «четвёрку», на душе его легко.
А соседку нашу Зойку папа встретил у ворот,
получила Зоя «тройку», невесёлая идёт.
 
 
Из дверей шагнул мальчишка,
улыбнулся, засвистел,
по ступенькам, шалунишка,
вниз сойти не захотел.
Скучен путь ему обычный,
с парапета соскочил.
– ты, наверное, «пятёрку» на уроке получил?
 
 
И ответил мальчик бойко:
«Мне сегодня не везёт,
у меня по «чтению» – «тройка»,
но она пока не в счёт.
Я ничуть не унываю, если только захочу,
сам всю книжку прочитаю
и «пятёрку» получу!»
 
 
Я сидела на скамейке,
рядом падал жёлтый лист…
Ты, попробуй-ка, сумей-ка,
на мальчишку посердись!
Дима влез мне на коленки
и обнял за шею вдруг:
«Не ругайся за оценки,
я же твой любимый внук!»
 

 
По утрам после зарядки
я бегу скорее к грядке
и вытаскиваю ловко
за зелёный хвост морковку.
 

 
Лёг на грядке на бочок
под резным листочком
полосатый кабачок
с жёлтеньким цветочком.
 

 
Красный, жёлтый и зелёный –
зреют перцы на дворе,
словно праздничные клёны
в золотистом сентябре.
 

 
Вот стручки на грядке нашей,
а в стручках – горошки,
Лизе, Кате, Диме, Маше –
всем понемножку!
 

 
Мы картошечку сажали,
куст рыхлили, поливали,
из одной, на радость всем,
получилось сразу семь!
 

 
У кого это, ребятки,
подросли хвосты на грядке?
Соберём к обеду в миску
краснощёкую редиску!