Текст книги "Гость из Пекла"

Автор книги: Кирилл Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Sprechen zu Deutsche? – весело поглядывая на Ирку сквозь круглые очечки, поинтересовался немец.

Ирка открыла рот: вот сейчас она заговорит по-немецки – и немец обалдеет! Начнет восхищаться – а она его снова огорошит: что и по-английски говорит, и по-французски, и по-испански, и по-итальянски… В общем, как кот Матроскин: «Я еще и на машинке могу…» Мама сразу поймет, что бабкины слова насчет «разумной дытыны» – не только, чтоб ее позлить: Ирка умная на самом деле! И может быть, посмотрит на Ирку, как глядит на своего немецкого мужа – будто тот найденный в подполе клад!

Ирка открыла рот… и закрыла. Открыла снова… и поняла, что похвастаться знанием языков перед немцем для нее также невозможно… как перекинуться у него на глазах в летающую борзую и предложить полюбоваться клыками, когтями и размахом крыльев! Глупо, идиотизм, не имеет рационального объяснения, но не может она и все – слова в горле застревают!

– Я… Нет, я не очень… Я… Не говорю по-немецки! – выпалила Ирка.

– Но как же, Ирочка… – растерялась мама. – Я же помню… Тебе еще маленькой языки легко давались – ты в старых фильмах про войну немецкую речь слышала, сразу повторяла, слово в слово, и даже интонации те же!

– Авжеж, повторяла! – под нос пробормотала бабка. – В пять лет под окошком у соседки Цили Моисеевны как завопит по-немецки – «Евреям и цыганам явиться в комендатуру с вещами!» – ту, бедолагу, ледве з инфарктом до больницы не видвезлы!

– У нас в школе только английский! – отрезала Ирка.

– Ясно… – бросая на бабку яростный взгляд, выдохнула мама. – Способности ребенка совершенно не развивались!

Ирка застыла. Вот сейчас бабка ка-ак начнет орать! Ка-ак заложит ее с потрохами – и насчет немецкого, и других языков! Зачем она соврала перед бабкой, которая прекрасно знает правду?

– Ось интересно – и хто б це должен их развивать? – скользнув по Ирке мимолетным взглядом, словно та ничего необычного не сказала, сладенько прокомментировала бабка.

– Не иметь… значений, – вдруг сказал немец. По-русски. Довольно чисто и понятно, хотя и с тем металлическим акцентом, с каким говорили игравшие немцев актеры старого кино. – Вырасти в прошедший… бывший Восточный Германий, учить русски. Иметь деловый интересы Россия. Говорить не очень хорошо, но я думать… думаю, мы понимать… поймем друг друга. Звать меня Тео, Ирэна, так? – весело покивал он Ирке.

– Ты гляди – немец, а разговаривает! – словно тот был собакой, изумилась бабка.

– Мама, мы будем обедать? – пытаясь заглушить ее, вклинилась Ирка. – Вы ведь голодные?

– Мы завтракать самолет, но перекусить хорошо! – разулыбался Тео.

– А чого це ты в моей хате ее пытаешь – чи обедать, чи нет? – одновременно возмутилась бабка. – А немчура клята нехай соби колючу проволоку перекусывает… Хорошо ему!

Но Ирка, на ходу сбрасывая куртку, уже метнулась на кухню.

– Я слышать, украински кухня очень вкусный! – крикнул ей вслед Тео – на бабку он, похоже, твердо решил не обращать внимания.

Хорошо, что еще сегодня утром у них завтракали так симпатичные бабке богатыри. Хорошо, что в холодильнике полная кастрюля борща, заготовленное на вечер тесто и начинка для вареников. Сейчас она быстренько…

– А ну, видийды! – буркнула бабка, отпихивая Ирку от миски с тестом. – Сама справлюсь!

– Еще не хватало! – окрысилась Ирка. – Чтоб ты им в вареники отравы подмешала… – Ирка говорила почти всерьез – в таком настроении от бабки чего угодно ожидать можно!

– Та хто воны таки – твоя мамка и ейный немец – шоб я заради них як хозяйка позорилася! – возмутилась бабка. – З моей еды нихто отравиться не может, у мэнэ все завжди найкраще! Воду поставь! – скомандовала она Ирке. – И на стол собирай, давай, давай, швидше!

Ирка сдернула со стола заляпанную богатырями скатерть и под неодобрительным взглядом бабки торопливо постелила новую.

– Сама стирать будешь! – прошипела та, споро лепя свежие вареники и бросая их в кипящую воду.

– Maultaschen! – при виде выставленного блюда радостно вскричал Тео, потирая пухлые руки.

– Не, ну ты чула! – завопила бабка, с силой швыряя ложку в крынку с домашней сметаной. – Як вин на мои вареники ругается!

– Да успокойся ты! – разозлилась Ирка. – Так вареники по-немецки называются.

– Ты звидки знаешь – якщо ты в ихнем немецком ни ухом, ни рылом? – мельком обронила бабка. И громогласно скомандовала: – Борща им налей! Авось для борща у них немецких имен нема!

– Ирочка, хлеб дай, пожалуйста, – попросила мама.

Ирка вскочила и вытащила из хлебницы батон. Вскрыла целлофановую обертку…

Мама неловко, словно впервые держала в руках кусок хлеба, разломила ломтик и понюхала корочку.

– Это что? – подняла мама глаза на Ирку.

– Хлеб, – растерянно ответила та.

– А почему он какой-то химией пахнет? – возмутилась мама. – Нет, Тео такое есть не может! Тео ест только хлеб от нашего булочника. А утром – свежайшие булочки! – Глаза у мамы мечтательно затуманились. – В пять утра булочник выставляет на окно блюдо с выпечкой и стоит такой запах, такой… Корицей, орехом, ванилью и свежим-свежим хлебом… А дети на велосипедах приезжают за покупками – утро чистенькое-чистенькое, колеса шуршат по вымытому тротуару, и только звоночки на велосипедах – дзинь-дзинь!

– Ну купи дытыне велосипед, маманя! – процедила бабка. – Нехай вона до твоей Германии за булками сгоняет!

– Ирэн не иметь велосипед? – спросил Тео, отрываясь от тарелки с борщом, который уписывал с явным удовольствием, иногда насмешливо косясь то на жену, то на ее мать. – Это не есть правильно – все дети в ее возраст иметь велосипед и многие взрослые тоже! Надо купить… У вас есть хороши спортивные магазины? – неожиданно закончил он.

– Вы купите мне велосипед? – обалдела Ирка. – Вот так прямо сразу? Спасибо, не надо, я обойдусь…

– Почему – не надо? – пожал плечами Тео. – Родители быть, чтоб давать радость ребенок. Родители приехать – должна быть радость.

– Мне и так радость, – покосившись на маму, пробормотала Ирка и уткнулась в свою тарелку.

– Ишь ты, в родители себя сразу записывает! Ты сперва велосипед купи, – одновременно пробурчала бабка, но голос ее звучал немного мягче.

– Ой! – Мама подпрыгнула на стуле. – Мы же привезли подарки! Ирочка, я совсем забыла, мы привезли тебе подарки! Пойдем скорее! Пусть Тео ест, а мы пойдем в твою комнату! – Она схватила Ирка за руку и потащила к лестнице.

Ирка слетела со стула и помчалась за ней. Наконец-то! Ей плевать на подарки, но сейчас они будут вместе, вдвоем. Она – с мамой. Мама – с ней.

– Помоги мне, Ирочка! – Подхватив здоровенную, туго набитую сумку, мама поволокла ее наверх, пересчитывая сумкой каждую ступеньку. Ирка вырвала сумку у нее из рук и легко закинула на плечо. – Какая ты сильная, Ириш, ты что, качаешься?

– Вроде того… – пробормотала Ирка, только сейчас понимая, что их разговор с мамой на самом деле будет… очень странным. Что она ответит, если мама, как все взрослые, спросит, как она учится? В школе – по-разному, зато отлично запоминает заклятья и рецепты зелий и даже собственные заговоры научилась составлять. А если поинтересуется, чем дочь занимается? Да ничем особенным, мамочка, восставших мертвяков гоняю, чертей мочу и змеям морды бью. А есть ли у тебя мальчик, Ирочка? Нет, мамочка, мальчика нет, зато есть дракончик. А еще точнее – дракон! Великий. Я вас как-нибудь познакомлю… Ирка представила себе маму… и Айта в истинном облике – со всем набором чешуи, клыков, когтей… Если она сразу не упадет в обморок, то будет так визжать…

Мама распахнула дверь в ее комнату… и завизжала.

Ирка прыгнула. Привычным, до автоматизма, движением отшвырнула маму в сторону, выводя ее из-под возможного удара. Пнула дверь и перекатом нырнула в комнату. Винтом от пола вскочила на ноги – со стальным щелчком на кончиках пальцев выметнулись длинные когти. Замерла посреди комнаты, хищно горбя спину и медленно поворачиваясь – в горле клокотал рык, а мгновенно выросшие клыки оттопыривали верхнюю губу.

Ну? Кто здесь? Кто посмел? Выходи! Черти? Змеи? Ведьмы? Духи?

В комнате не было никого. То есть совсем. Абсолютно.

Ирка остановилась. Постояла, недоуменно вертя головой – может, она недосмотрела? Или недопоняла?

Ни движения. Ни звука. Был кто и сбежал? Просочился сквозь стену – а что, бывало пару раз… Просачивались.

– Мам! – окликнула маму Ирка, возвращаясь к двери. – Так кто здесь был? Ты чего кричала-то? Мам! – Ирка выглянула в коридор. – Ма-маа!

В коридоре мамы не было.

– Мама! Мама, ты где?

Снизу послышался слабый стон.

– Мама! – Грохоча ступеньками, Ирка ссыпалась вниз по лестнице.

Обеими руками держась за голову, мама сидела на нижней ступеньке лестницы, а из кухни к ней уже мчались Тео и бабка.

– Мама, что случилось? Та що ж таке трапылося, пожар чи землетрус, чи шо? Was is passiert, meine Liebe?55
  Дорогая, что случилось? (нем.)


[Закрыть]

Мама подняла на Ирку затуманенные глаза и ломким голосом сказала:

– Она взорвалась!

– Кто? – в один голос выдохнули Ирка, и бабка, и Тео.

– Бомба на пороге твоей комнаты, – кривя губы в жалком подобии улыбки, пролепетала мама.

Ирка, бабка и Тео обалдело переглянулись.

– Бомба? На пороге? В спальне у девочки? – слабым голосом повторил по-немецки Тео и, вытащив из кармана трубку, выставил ее перед собой, как пистолет, словно собирался отстреливаться от неведомых террористов.

– Бомба, – слабо кивнула мама и тут же со стоном обхватила голову ладонями, поддерживая, точно до краев налитую чашу. – Я открыла дверь, а меня… меня… Вдруг как подбросит в воздух – почти до потолка! Перед глазами, как сверкнет – наверняка взрыв! Потом, как покатит вниз по лестнице – точно вам говорю, взрывной волной! Ну а что еще это могло быть?

– Отож… – задумчиво прокомментировала бабка и покосилась на Ирку.

Красная, как вареный рак, Ирка открыла рот… закрыла… открыла снова… и, наконец, выдохнула:

– Наверное… Наверное, это я, мама… – под конец ее голос упал почти до шепота… и тут же Ирка вскинулась, лихорадочно оправдываясь. – Я боялась, там что-то опасное, вот и отбросила тебя за спину – чтоб по тебе не попали… – туманно объяснила она.

Мама попыталась сосредоточить на Ирке по-прежнему расфокусированный взгляд:

– Ты что, спецназовец, детка?

– Я испугалась, мама! Ты так закричала! – и не удержавшись, добавила: – Чего было кричать, если в комнате все в порядке? Комната, как комната, самая обычная…

– Обычная? – не хуже чем только что, на пороге Иркиной комнаты, завопила мама и вскочила, будто и не сидела, обеими руками придерживая отваливающуюся голову. И прыгая через ступеньку, рванула вверх по лестнице. – Обычная? Вот это ты называешь обычная? – Даже не нажав ручку, мама всем телом ударилась в створку и влетела в комнату. – Вот это ты называешь обычной комнатой пятнадцатилетней девочки? – И обвиняющим жестом ткнула пальцем в Иркину кровать.

– Мне почти шестнадцать, – безнадежно пробормотала Ирка, потому что кровать и впрямь выглядела… скажем так, необычно. Рассеченная пополам, словно электропилой, она топорщилась разломами старого ДСП, и хлопья из распотрошенного матраса устилали пол.

– В шестнадцать лет у каждой девочки окно в комнате имеет вот такой вид? – возмутилась мама.

Ирка печально вздохнула. Какой может «иметь вид» то, чего в сущности и нет? Оконный проем зиял пустотой – только кое-где еще оставались обгорелые до черноты куски старой рамы. Вместо стекла дыру закрывала подушка, но морозный воздух со свистом врывался в щели, начисто выхолаживая комнату, так что выцветшие обои покрылись бледно-голубыми узорами инея. Подоконник тоже был разрублен пополам – до кирпичной кладки.

– А со шкафом что? Его как будто… я не знаю… кочергой тыкали? – растерянно глядя на зияющие в толстых досках сквозные дыры, всплеснула руками мама.

– Мечом, – буркнула Ирка.

– Каким еще мячом? – взвилась мама. – Ира, ты что, так шутишь?

– Да. Извини. Неудачно, – быстро ответила Ирка.

Ну что она могла объяснить? Что попавший под змеиное заклятье богатырь Федька гонялся за ней по комнате, рубя наточенным на непробиваемую драконью чешую клинком и кровать, и подоконник, и шкаф… Только окошко вынесла мчавшаяся Ирке на помощь спасательная команда.

– А это? Твоя одежда? – замирающим шепотом выдохнула мама, поднимая с пола посеченные лоскуты.

Ирка бездумно глядела на остатки своего гардероба. А ведь она только сейчас осознала размеры катастрофы – раньше просто времени не было. При обычных обстоятельствах она бы волком выла – все ее любовно подобранные брендовые шмотки, стоившие ей немалой части гонорара от бизнесмена Иващенко за спасшее его компанию заклятье, теперь превратились просто в жалкую кучку шелка, кожи и джинсы. Но сейчас Ирку это абсолютно не волновало. Она думала лишь об одном – как объяснить царящий в комнате разгром маме?

– Что тут произошло, Ира? Отвечай немедленно! – встряхивая ворохом посеченной одежды у Ирки перед носом, потребовала мама.

– Это… это… – Ирка растерялась. Ей просто ничего не приходило в голову! – Ветер! Да, сильный ветер, почти ураган… Выбил окно…

– И одежду порезал? – снова встряхивая Иркиными лохмотьями, закричала мама. – Шкаф проткнул? Кровать поломал? Ира! Не смей мне лгать! Что тут…

– Не, ну ты дывысь на нее! – влезая в комнату, возмущенно гаркнула бабка. – Четыре года шлялась, тилькы приехала, а вже з дытыны отчета спрашивает! Може, сама ей расскажешь, шо весь цей час робыла?

– Не смей вмешиваться, мама! Я разговариваю со своей дочерью!

– Много ты раньше помьятала, шо у тебя дочка есть! – гаркнула бабка… набрала полную грудь воздуха, кажется, собираясь разразиться очередной речью… поглядела на бледную Ирку… и шумно выдохнула. – Жилец у нас був… – выдавливая каждое слово с усилием, как остатки пасты из самого «хвоста» тюбика, процедила она. – З глузду зъихав, та порубав тут усе… Ось и маемо! – Взмахом руки она очертила разгромленную комнату. – З квартиры он теж вже зъихав… – торопливо добавила бабка.

– Вот! Вот! За девочкой гоняется маньяк, а ты… ты… – Мама указала на бабку пальцем. – Еще смеешь в чем-то обвинять меня! – По щекам ее покатились слезы, и она кинулась вон из комнаты – прямо в объятия мужа.

– Девочка живет в ужасных условиях… Нет комнаты… Нет одежды… Ничего нет! – по-немецки кричала она, всхлипывая и тычась лицом в отвороты мужниной домашней куртки, как недавно сама Ирка тыкалась в мамин халат. – А эта… эта… – поворачивая залитое слезами лицо к бабке и полосуя ее ненавидящим взглядом, выпалила мама. – Еще смеет меня обвинять!

Ирка быстро покосилась на бабку – хорошо, что та маму не понимает. Ирка и сама могла пройтись на бабкин счет – если слов хватало! Все знают, ее бабка – это что-то! Но сейчас ей стало неприятно. И… до слез жалко маму. Как отчаянно она чувствует себя виноватой перед Иркой, если вот так, изо всех сил ищет возможности избавиться от вины, уменьшить боль в душе, что даже на справедливость ее не хватает!

– Дорогая, успокойся! – вытирая катящиеся по щекам жены слезы, бормотал Тео.

– Ты не понимаешь! Она… всегда надо мной издевалась! Лишала меня всего, всего! А теперь то же самое делает с моей дочерью…

– Хватит, дорогая! – голос кругленького добродушного Тео неожиданно громыхнул металлом так, что Ирка невольно дернулась и поглядела на него изумленно. – Твоя мать делала для внучки, что могла… и как умела! И требовать от нее большего… – Тео повел круглым плечом. – А если девочке что-то нужно… Возьми кредитку и купи!

– Но… Дорогой… – Мама прижала руки к груди, и даже слезы у нее на глазах враз высохли. – Ты же всегда говорил, нам следует экономить… Избегать ненужных трат!

– Ненужные траты – это ненужные траты, а нужные траты – это нужные! – решительно жестикулируя трубкой, выпалил Тео. – Только не выбрасывай чеки, дорогая! Нам следует контролировать наш семейный бюджет! – Он решительно сунул трубку в рот и прикусил зубами чубук, точно хотел перегрызть его пополам.

Ирка почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы. Мама вернулась и… неужели этот кругленький забавный дядька станет для нее настоящим отцом – не занятый своими божественно-собачьими делами крылатый пес Симаргл, застрявший в каменном бублике своего алтаря, а настоящий, нормальный, живой, заботливый отец? Как у Таньки и Богдана? Чтоб ходил с ней в кино и встречал, если она возвращается поздно, и… Да ладно, пусть хоть просто футбол по телику смотрит – лишь бы замечал Ирку, лишь бы она не была для него пустым местом!

Ирка лежала на широком раскладном диване в гостиной – о том, чтоб спать в ее выстуженной комнате не могло быть и речи. На другой половине дивана пристроилась бабка и раздраженно щелкала пультом от телевизора, перебирая программы и не останавливаясь ни на одной. Из бабкиной комнаты слышалось хлопанье шкафов, скрип кроватной пружины и немецкая речь: плачущий голос мамы и успокаивающий Тео.

Ирка лежала на спине, разглядывая бродящие по потолку цветные блики, и думала. Больше всего она хотела нормальной жизни, нормальной семьи. С мамой и папой, и даже, ладно, с бабкой, если, конечно, она научится жить рядом с мамой без постоянных скандалов (тихая, нескандальная бабка – существо из области фантастики, но почему бы не помечтать?). У Ирки будут родители, как у всех. Немножко назойливые, немножко занудные, вечно сующие нос не в свое дело – просто потому, что им не все равно, где она, что с ней, все ли с ней в порядке… Не то, что бабке!

Но… Как от таких нормальных родителей скрыть ее манеру время от времени обрастать шерстью, клыками и крыльями, привычку летать на метле и прикапывать в саду тушки агрессивной нечисти? Могут быть нормальные родители у нее, хортицкой ведьмы, хозяйки наднепрянского чаклунства?

Она ни за что не откажется от мамы! И, если Тео захочет быть ее папой, от него не откажется тоже! Чего бы ей это не стоило!

– Подвинься, – плюхаясь на свою половину дивана, буркнула бабка. – Така худюща, а весь диван захапала, старой бабци и лягты нема куды! – И принялась кутаться в одеяло. – А подарунки так и не распакувалы. Нервы у нее, понимаешь. Таки нервные нервы, що и подарунки дытыне виддаты не можна! – из глубины одеяльного кокона пробубнила бабка.

– Мне ничего не нужно, – глядя в темноту, откликнулась Ирка. – Я… Меня все устраивает.

В темной комнате воцарилась тишина.

– Яринка… – вдруг очень тихо позвала бабка. – А може… – снова тишина… и, наконец, почти беззвучным выдохом: – Може, все ж таки выженем их геть? Хиба нам погано жилося без них, Яринка? Я прямо зараз пиду, та скажу, щоб чемоданы збыралы, та ехали обратно в свою Нимеччину!

Ирка резко села на диване – пружины заскрипели.

– Ты что – сама з глузду зъихала? – неприятным голосом спросила она. – Ты… Если ты не любишь маму, это не значит, что и я тоже… – голос у нее прервался. – Она моя мама, понятно? Я ее ждала! А ты… Ты всегда… Все она правильно про тебя говорит! Ты никого не любишь! Ни ее, ни меня… Тебе бы только скандалить – ты от этого кайф ловишь! Всем жизнь поломала! Видеть тебя не могу! – И резко повернувшись к стене, Ирка отодвинулась от бабки как можно дальше и натянула одеяло на плечи, словно стену выставила. Горячие, горькие и злые слезы текли у нее по щекам. Как бабка может? Как может…

– Ну що ж… Значит, нехай остаются, – раздался в темноте тихий вздох. – Тилькы не пожалеть бы нам про це… Не пожалеть бы…

Глава 2. Страшный сон и глупая Лада

Дом был пуст. Удручающе, затхло пуст, как бывают пусты только давным-давно заброшенные ветхие дома, доживающие свой век в ожидании, когда хороший порыв ветра завалит их, превратив в жалкий холмик перепревшей глины и ломаного кирпича. Выбитое окно больше не было заложено подушкой – его просто больше не было. Как и всей стены. Края зияющего пролома скалились жалкими обломками кладки – древняя глина осыпалась песком, при каждом порыве злого зимнего ветра вздымаясь крохотными бурыми бурунчиками, так что казалось, стенной проем подернут темным дымом. Обломки кровати и шкафа прогнили до черноты, кое-где покрывшись склизкими блекло-зелеными грибами. Кучками расползающегося гнилья валялась Иркина одежда. Ирка повернулась и направилась прочь из своей комнаты – гнилое дерево чавкало под ногами, а грибы лопались и расползались в бледные лужицы, похожие на гной.

Дверь в комнату висела на одной петле, и какая-то темная дрянь сочилась, точно створка истекала кровью. Ирка вжалась спиной в косяк – вступать в натекшую на полу лужицу категорически не хотелось. В коридоре царило такое же запустение. Сквозь дыру в крыше сыпался мелкий снег и оседал на лице колючим крошевом, похожим на битое стекло.

– Бабушка! – тихо позвала Ирка. Струйкой белого пара шепот соскользнул с губ и растаял в холодном воздухе. – Ба… – Ирка закашлялась, выдохнула и уже в полный голос закричала: – Бабушка!

Глухая тишина. Лишь ветер посвистывает между досками заколоченных окон.

– Танька! Богдан! – И уже совсем тихо и безнадежно: – Айт!

Ирка не знала, почему вдруг Танька с Богданом должны оказаться на руинах ее брошенного и позабытого дома, и, тем более, откуда здесь возьмется вернувшийся в свой мир Айт, но чувствовала – если ей ответят, все будет хорошо. И все будет плохо, если не ответят.

По прогибающимся под каждым шагом доскам она пошла к лестнице и глянула поверх перил.

Они все были там, внизу… Танька лежала ничком на полу, и задувающий в дыру в крыше ветер шевелил ее светлые волосы. Богдан скорчился в углу, словно чья-то гигантская рука скомкала мальчишку, как конфетный фантик. Он все еще тянулся к сломанному мечу, а с алого плаща воина сновидений стекала кровь и застывала на морозе лаковым багровым пятном. Бабкины крашеные, угольно-черные космы были обмотаны вокруг рожка коридорной люстры, и ее тело покачивалось, то и дело поворачиваясь к Ирке желтым мертвым лицом.

Айта распяли на стене. Враг – кто бы он ни был – застал его в момент превращения. Крыло цвета полированной стали пришпилили гигантским железным гвоздем, второй гвоздь насквозь пробил запястье худой человеческой руки. Черноволосая голова поникла, а грудь вздымалась последним судорожным усилием, пытаясь втянуть воздух…

У Ирки вырвался хриплый звериный вопль, и она слепо рванулась вперед. Насквозь прогнившие перила переломились, и она полетела вниз, плашмя ударившись о ледяной и твердый, как бетон, линолеум коридора. Вскочила, не обращая внимания на вспыхнувшую во всем теле боль.

– Айт! Айт! – Она метнулась к прибитому к стене дракону, обеими руками обхватила черноволосую голову, приподняла…

Поросшее шерстью свиное рыло уставилось на нее, пасть с торчащими во все стороны бесчисленными клыками растянулась в омерзительной ухмылке, и гнусное, мелкое хихиканье ударило по ушам.

Зажатая между Иркиных ладоней голова вспыхнула. Все тело изображавшей Айта твари превратилось в сгусток пламени, взвилось к потолку фонтаном огня. Ирка отскочила назад… Огонь окружал ее со всех сторон – оглушительно гудящее пламя замыкало кольцо. Крохотные волоски на коже трещали и скручивались от подступающего жара, нестерпимо горячий воздух выжигал легкие… Ирка упала на колени, нашаривая на груди цепочку… Рванула! Крохотный дракончик закачался у нее в кулаке – желто-оранжевые пятна побежали по его серо-стальным бокам, вспыхнули сапфировые глаза.

Ирка размахнулась и швырнула дракончика навстречу пламени. Хлопнули над головой гигантские крылья, даря восхитительную, возвращающую к жизни прохладу. Серо-стальной дракон выгнул шею, готовый накрыть пламя струей воды… В стене огня распахнулась громадная зубастая пасть, свернулась в туго закрученную воронку…

Дракон беспомощно забил крыльями, заметался в воздухе, мгновение… и его втянуло в пылающую воронку, только мелькнула в спиралях огня крылатая тень и канула в завываниях пламени.

– Не-е-т! – закричала Ирка, бросаясь вслед и тут же отступая перед ревущим пламенем.

Огненная воронка распахнулась снова… Когтистая лапа, покрытая рыжей шерстью, высунулась из нее и схватила Ирку за горло. Девчонку подняло в воздух, она отчаянно забилась, царапая сомкнувшуюся на ее горле лапу слабыми человеческими ногтями, но когтистые пальцы были, как стальные прутья. Перед глазами у Ирки потемнело, а язык пламени обернулся вокруг тела, мгновенно закручивая ее в кокон огня…

…и она забилась на диване в гостиной, брыкаясь в плотно обкрутившемся вокруг нее пуховом одеяле. На горло что-то давило, отрезая доступ воздуха… Ирка рванулась…

– Ну шо ты дергаешься, шо крутишься, шо за беспокойна дытына… – пробормотала в темноте бабка… и убрала упирающийся Ирке в шею локоть. – Спи соби, рано ще… – Перевернулась на другой бок и захрапела.

Ирка рывком сбросила с себя проклятое одеяло и села на диване. Рука нашарила цепочку на груди. Крылья крохотного платинового дракончика, подарка Айта, царапнули ладонь.

– Ф-ф-ухх! – Ирка шумно выдохнула и с силой потерла лицо. Пальцы стали мокрыми от пота, горячего, словно ей на голову вылили полный чайник кипятка. Она обхватила себя руками за плечи – бьющая тело дрожь постепенно проходила.

Ирка с досадой шарахнула кулаком по стене… и тут же испуганно покосилась на спящую бабку.

Сны! Она ненавидела сны! Слишком хорошо она знала, что у хортицкой ведьмы не бывает просто снов. Опять какая-то пакость имеет к ней претензии – и это сейчас, когда мама вернулась домой!

– Ну, если только какая наглая тварь посмеет объявиться именно сейчас… Я еще не знаю, что я сделаю, но это будет что-нибудь максимально неприятное! – пообещала в темноту Ирка.

Вот уж действительно запредельная радость: мама и ее Тео приезжают в обычный тихий запущенный домишко, в самом обыкновенном городе, думая, что из всех опасностей их поджидают лишь колдобины на дорогах да склочная бабка. И оказываются посредине натурального фильма ужасов!

Да немец умчится отсюда быстрее собственного визга! «Мама-то, конечно, не убежит», – с гордостью подумала Ирка. Вчера она поняла, что маме не все равно, что с Иркой и как она живет! Совсем не все равно – иначе разве она бы устроила разборки вокруг выбитого окна и разбитой мебели в Иркиной комнате? Сто процентов – она больше никуда не уедет! Иначе зачем было приезжать?

Ирка улыбнулась в темноту. Невероятно, но все ее детские фантазии – как мама там, в Германии, мечтает приехать к ней, но не может, потому что денег нет – оказались правдой! Раньше не было, а сейчас, когда она замуж вышла, появились! И они приехали! Единственное, о чем мама успела рассказать Ирке вчера – что они с Тео поженились всего месяц назад! И сразу приехали! Конечно, это мама настояла – ну не Тео же, едва женился и сразу кинулся разыскивать неизвестную девчонку в далеком от его родной Германии городе. Ирка покачала головой – она не в претензии, нет! Кто она Тео – чужой человек, он ее не знал, не видел никогда… Наверное, маме пришлось долго его уговаривать. Но ведь уговорила же! Значит, он любит маму! Ирка тихонько фыркнула – еще бы не любил такую красавицу! Но, похоже, маме он тоже нравится, несмотря на короткие ножки и пузо. Как она вчера шепнула, прежде чем отправиться в отданную им бабкину спальню: «Мне бы хотелось, чтоб ты подружилась с Тео!» – и лицо у мамы было даже какое-то отчаянное, словно нет для нее ничего важнее хороших отношений между Иркой и Тео.

Ну раз так… Стараясь, чтоб не скрипели старые продавленные пружины, Ирка сползла с дивана и выбралась в коридор. Остановилась возле плотно закрытых дверей бабкиной спальни. Она вчера думала, что мама будет спать с ней. Забраться вместе на разложенный диван, к маме под бочок, прижаться крепко-крепко, почувствовать, как мама заворачивает ее в одеяло, будто маленькую, и говорить, говорить… Или просто молчать, обхватив маму обеими руками – мама рядом, мама рядом…

Ага, а Тео пришлось бы уложить на один диван с бабкой! Ирка сдавленно хрюкнула, представив себе кругленького немца, испуганно распластавшегося по стенке в надежде оказаться подальше от грозно храпящей бабки. Тео же не виноват, что Иркина комната полностью разгромлена. Вчера он показался совсем неплохим мужиком. Да будь он хоть каким – мама хочет, чтоб Ирка с ним подружилась! Значит, Ирка подружится, и все дела – лишь бы мама была тут! Кажется, он любит свежие булочки к завтраку?

Ирка задумалась – даже если сунуть тесто в хлебопечку… Подходить оно будет часа два. Еще час – налепить булочек и дождаться пока испекутся. Ирка посмотрела на часы в коридоре. Она читала в Интернете – немцы встают рано. У них час пик начинается в шесть утра – всей Германией на работу мчатся. Вот проснется Тео – и хороша она будет! Из неподошедшего теста дружеского жеста не выйдет!

Ирка подумала еще – выгребла из-под вешалки уцелевшие джинсы и свитер, натянула сапоги и куртку и стараясь не скрипнуть дверью, тихонько выскользнула во двор. Супермаркет над балкой работает круглосуточно, и там своя пекарня. Зимняя предутренняя темень еще даже не начинала редеть, так что противни с выпечкой наверняка только посадили в здоровенную духовку. Пока Ирка выберется наверх из балки, на деревянных поддонах уже будут лежать и кексы, и булочки, и рогалики. Если обратно бежать бегом, она донесет их еще теплыми. Ирка пошла к калитке… Остановилась.

По обе стороны калитки мерцали глаза. Одна пара круглые, желтые с вертикальным зрачком, вторая – такие же круглые и желтые, но зрачок – горизонтальный, похожий на жирную и короткую черточку дефиса. Глаза мрачно и неотрывно глазели сквозь тьму прямо на Ирку.

– Вы кто такие? – напряженно спросила Ирка.

Глаза продолжали все также угрожающе мерцать во мраке.

– Чего надо? – На кончиках Иркиных пальцев звучно выщелкнулись когти. Повернувшись в пол-оборота и подняв ощетинившуюся когтями руку, она медленно направилась навстречу неведомым пришельцам. Шаг, еще шаг… Калитка приближалась. От мрака словно отделились две такие же темные тени, размытые, непонятые – лишь круглые фонари глаз светили с бесформенных, словно у призраков, морд. Ирка шагнула еще ближе… Сквозь темноту проступили контуры острых рогов… И оскаленных белых клыков!

– Ах вы… Да я вас сейчас… – аж взвилась Ирка, бросаясь теням навстречу и занося над ними когти…

Две пары глаз – с вертикальным и горизонтальным зрачками – недоуменно моргнули. Ирка остановилась – резко, как в мультиках, едва не взрыв подошвами бетон дорожки.

– Тьфу! Вы чего тут расселись?

Иркин кот и бабкина коза, восседающие по обеим сторонам калитки, словно геральдические львы у ворот какого-нибудь замка, кажется, переглянулись и… Ирка могла поклясться, что дружно пожали плечами.

– Я вас за чертей приняла! Вот дала бы одной по рогам, второму по ушам! – знали бы, как в темноте ныкаться! – продолжала шепотом возмущаться Ирка.

Морды что у кота, что у козы стали обиженными.

– Чего не спите, спрашиваю?