Текст книги "Недобрые сказки (СИ)"

Автор книги: Кимел-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Улицы города были уютны, люди доброжелательны, но чутьё опытного киллера зудело с того мига, как он ступил на землю, сойдя с трапа. Город забирался в душу тёплыми пальцами, город обволакивал его собой, и уши забивал навязчивый шёпот: «Я тихий и мирный, я маленький и безопасный. Отбрось страхи и сомнения, отпусти тревоги, здесь тебя никто не тронет». Ещё никогда Реборна не убеждали в своей безобидности так навязчиво. Ещё никогда это не было столь бесполезным: за уютными фасадами домов ему чудились оскаленные пасти древних хтонических чудовищ.

Жители приветливо улыбались знакомым, незнакомым, маленькому ребёнку в классическом костюме, и Реборн хотел орать от неестественности этой картины. Чёрт возьми, где хоть один полицейский, который спросит его, не потерялся ли он?! Где хоть один сознательный, взрослый человек, который обязательно найдётся среди такого количества людей, чтобы доставить Реборну неприятности? Он привык лгать, изворачиваться, ускользать от бдительных взрослых, но здесь все как будто считали, что одинокий ребёнок, с деловым видом идущий по улице, – это нормально!

– Эй, малыш, ты потерялся? – парень с бейсбольной битой на плече и широкой улыбкой должен был бы его успокоить. Но получив ответ на свои мысленные просьбы, Реборн не порадовался: чутьё подсказывало, что всё не так просто. От доброжелательности местных уже начинало сводить зубы.

– Я ищу дом семьи Савада, – ответил киллер спокойно и ясно, так, как никогда не говорят настоящие маленькие дети.

– А, – парень окинул его задумчивым взглядом, словно сделал для себя какое-то открытие. – Хм. Ну, раз ты в городе, наверное, тебя там действительно ждут. Проводить?

И снова – это неестественное дружелюбие и широкая улыбка. Кажется, после этого задания Реборн возненавидит оптимистов, лжецов и клоунов.

– Было бы неплохо.

Где-то минут через двадцать Реборну показалось, что мимо этих домов они уже проходили. На следующий круг он убедился, что ему не кажется, и до странности дружелюбный парень намеренно водит его за нос. И когда Реборн уже собрался достать пистолет, прямо перед ними как из-под земли выросла девочка-подросток.

– Такеши.

Толстая коса, толщиной в руку, качнулась, напомнив киллеру о верёвке гильотины. На миг показалось, что он слышит свист падающего лезвия, вот-вот готового отделить его голову от шеи.

«Что за чёрт?!» – Реборн вздрогнул и встретился взглядом с совиными оранжевыми глазами девчонки.

– Ты привёл ко мне гостя, – заключила она, не мигая и не отводя взгляда от Аркобалено.

Парень неловко рассмеялся:

– Да, Тсунаёши-чан, малыш сказал, что идёт к тебе домой. Я только хотел немножко пошутить…

– Над ним, – девочка сделала паузу, – больше не шути. Добро пожаловать в Намимори, Проклятый младенец. Ты можешь рассчитывать на наше гостеприимство и защиту, пока соблюдаешь главное правило: живи и не мешай жить другим.

Где-то в подсознании зашевелились дурные предчувствия и желание вернуться в Италию, чтобы немедленно пристрелить Емитсу. Если до этого Реборн мог списывать всё на паранойю, то теперь окончательно убедился, что с этим городом что-то не так.

– Савада Тсунаёши? – почти обречённо уточнил он у невозмутимой, исполненной чувством собственного достоинства девочки, совсем не похожей на трусиху-неумеху, описанную Емитсу. – Вообще-то я здесь по просьбе твоего отца, который жаждет видеть тебя Десятым боссом Вонголы.

В конце концов, если здесь творится неведомая хрень, а гражданская глупышка на раз вычисляет Аркобалено, Реборн не видит смысла скрывать истину.

– Ну, я пошёл! – снова рассмеялся парень с бейсбольной битой и, сделав два шага, просто растворился в воздухе. – Разбирайтесь…

– Так ты не знал, – Тсунаёши и глазом не повела после такого фокуса, так что Реборн тоже решил делать вид, что исчезающие посреди дня люди – это нормально. – Что ж, моё приглашение всё равно остаётся в силе, Проклятый младенец. Намимори открыт для всех изгоев, беглецов и отвергнутых.

Не то чтобы Реборну нравилась идея быть причисленным к изгоям (он лучший киллер и остаётся им даже в младенческом теле!), но обычно места с такой характеристикой были небезопасны. Ха! Изгои, беглецы и отвергнутые, да? Он, кажется, уже спрашивал, но: какого чёрта тут происходит?

***

Что не так с Намимори, Реборн разобрался быстро – это несложно, если в доме ученицы есть зонтик на человеческой ноге, подмигивающий гостям одним глазом («Каракаса-обакэ, он не опасен», – сообщает Тсуна); её лучшая подруга Сасагава Киоко мило улыбается и невзначай демонстрирует три лисьих хвоста, ворует украшения из ювелирных магазинов и пытается погрузить Реборна в иллюзию, а вторая подруга по ночам превращается в паукообразного монстра и ловит неосторожных людей. Впрочем, таких мало: местные знают, что дзёрэ-гумо, днём откликающейся на имя Курокавы Ханы, не стоит попадаться после полуночи, а случайных чужаков-людей (вроде Емитсу, ага) не трогают, пока они ведут себя вежливо.

Савада Нана, милая, прекрасная, добрая женщина, которую лучше не злить, потому что сгоряча наложенные проклятия не может снять даже она сама. В первые же шесть часов после знакомства Реборн вынужденно пересмотрел программу обучения. Наверное, этому поспособствовала милая обмолвка Тсунаёши, что мясо, поданное на обед, когда-то было посланным Емитсу агентом, притворяющимся доброжелательной соседкой.

Чем думал Внешний Советник, посылая следить за безопасностью жены бывшую любовницу, Реборн не знал. Но однажды та так достала Нану, что Савада в сердцах пожелала: «Чтоб тебе подавиться своими же сплетнями, курица!» Курица из агента CEDEF получилась вполне натуральная. И умерла она действительно через несколько секунд после обращения.

«Не пропадать же хорошему мясу», – закончила поучительную историю ученица и с аппетитом принялась уминать обед.

Реборн подозрительно рассмотрел мясо, которое удерживал палочками на весу, и пожал плечами. Он подозревал, что его разыгрывают, но даже если нет, в принципе, с сентенцией Тсунаёши был согласен.

До встречи с ученицей Реборн считал Вонголу самым сумасшедшим местом, где собрались наиболее неадекватные люди. Он переменил своё мнение после того, как его приняли в Намимори. Днём жители радостно притворялись обычными людьми, получая удовольствие от устраиваемого карнавала, а ночью тихий и безопасный для заезжих чужаков городок открывался с другой стороны тем, кого официально признавала сильнейшая ведьма города. Надо ли говорить, что сильнейшая носила фамилию Савада и не собиралась раскрывать мужу свои «маленькие» секретики? Реборна спасло то, что он был Аркобалено, иначе шуточка Ямамото Такеши не закончилась блужданиями по кругу. Но он был Проклятым. Вечным младенцем. Намимори был самым подходящим местом для таких, как он. Знать бы раньше…

В первый же вечер они с ученицей расставляют все точки над «и».

– Я не стану боссом Вонголы, – загадочно улыбаясь, говорит девочка, глядя на репетитора не мигающим взглядом жёлтых глаз. – Я наследую матери. Намимори – это не место на карте, Намимори существует там, где находится его верховная ведьма. Намимори будет там, где буду я.

И Реборн ей верит. Впрочем, никто не мешает ему выполнять свою работу по подготовке Савады Тсунаёши к роли босса. Какая разница, что боссом Вонголы Тсуна никогда не станет?

Днём она так же, как и прочие жители, радостно строит из себя неумеху, не способную пробежать дистанцию на школьном стадионе. Ночью Реборну позволяется видеть, как тринадцатилетняя девочка обращается совой, чтобы спикировать из окна в темноту и вернуться только к рассвету. Иногда – в чьей-то крови. Иногда – в своей. Обязанность верховной ведьмы и её приближённых – защищать Намимори и её жителей. Пока что Тсуна справляется.

«Тихий и мирный» город незаметно становится Реборну домом. Здесь не смотрят на внешность, и он чувствует себя тем, кем был до встречи с Шахматноголовым – сильнейшим Солнцем своего поколения. Здесь по ночам воют на луну оборотни, из стен выскакивают призраки, а в третьей кабинке школьного туалета на третьем этаже действительно живёт некая Ханако… и это было самое неприятное знакомство в Намимори. Зато здесь весело. В Намимори причудливым образом смешиваются разные культуры и реальные существа из легенд и мифов разных стран, и это никого не смущает.

Совершенно случайно киллер узнаёт кое-что новенькое об основателях Вонголы. О клане Хибари, охотников на ведьм, оборотней и колдунов, со временем изменивших политику. Теперь они уничтожали лишь тех, кто нарушал правила Намимори. О потомках Хранителя Солнца Примо – оборотнях, получивших контроль над второй ипостасью после присоединения к Джотто. Об Угетсу, заклинателе духов, перенявшем их логику и любовь к странным розыгрышам. Наконец, о Елене, нежном ангеле, оказавшемся сестрой Примо, стихийной ведьмой, чьи пожелания и проклятия сбывались так же легко, как и проклятия Наны. Перед смертью молодая женщина от души попросила Деймона позаботиться о Вонголе, и даже сильнейший иллюзионист, ещё при жизни заключивший контракт с адом, не сумел справиться с посмертным проклятием-благословением, навсегда оставшись привязанным к Вонголе стражем.

– Как же так получилось, что вы стали женой Емитсу? – однажды бестактно спрашивает Реборн у Наны, рискуя получить ещё одно неприятное проклятие, помимо собственного, от разозлённой ведьмы.

Но женщина только рассмеялась. Глаза её на мгновение набрались особенной глубины и потустороннего блеска:

– Дочери моего рода всегда сами выбирают себе мужей. Моя мать вышла замуж по любви. Отец был совершенно обычным человеком. А я думала о будущем своих детей и внуков и выбрала мужчину с древней проклятой кровью. Если бы родился сын, он не узнал бы ничего об истинном облике Намимори. Тогда я позволила бы Емитсу воспитать его, как он посчитает нужным, и решать судьбу нашего ребёнка. Но родилась Тсуна.

«А значит, – сделал вывод Реборн, – не будет у Вонголы ни Десятой донны, ни Десятой пешки». И почему-то ему совсем не жаль.

========== Синяя птица ==========

Комментарий к Синяя птица

Немного songfic, немного – от сказки Измайловой Киры “Страж перевала”, и еще немного Скалла в эту Реборноцентричную подборку драбблов)

https://vk.com/club153109283?w=wall-153109283_532%2Fall

Когда Вонгола предлагает Калкасса переговоры (Скалл не слишком вникает в суть), босс приводит его с собой, словно надеется защититься сильнейшим Облаком прошлого поколения от самой могущественной в настоящее время Семьи. В конце концов, таким посредственным и немногочисленным мафиози как Калкасса нечего противопоставить Вонголе, а Скалл всегда оставался их последним (единственным) козырем. Не то чтобы он сильно возражал, даже если сам босс не слишком верил в то, что бывший каскадёр сумеет помочь при переговорах с Савадой Тсунаёши.

О Десятой донне Вонголы говорят либо шёпотом, либо с придыханием. С придыханием – потому что такой женщиной невозможно не восхищаться. Шёпотом – когда вспоминают, что именно она сделала, чтобы подмять под себя мафию Сицилии. Скалл усмехается: достойная ученица Реборна. Её никто не принял всерьёз, несмотря на сказанные с улыбкой угрозы, а когда Тсунаёши их воплотила, плакаться было поздно. А в некоторых случаях – и некому. После Саваду Тсунаёши всегда воспринимали только всерьёз, в каждой шутке девушки отыскивая подтекст.

Она была богата, умна, влиятельна, каждый жест её был отточен, каждый взгляд многозначителен, а движение оголённого плеча на какой-нибудь вечеринке могло странным образом решить чью-то судьбу. Сильные женщины всегда обладали необъяснимой притягательностью, и донну Вонголу тоже окружали Хранители (целый гарем на любой вкус и выбор, как посмеивался Скалл) и просто влиятельные мужчины: политики, мафиози, деятели искусства, которым покровительствовала Десятая. Но Тсунаёши оставалась всё такой же независимой и недоступной, потому что любой сильной женщине надо соответствовать, а планка босса Вонголы должна была быть поднята высоко, вне зависимости от её желаний.

Скалл усмехается снова: Реборн воспитал ученицу в соответствии со своими представлениями о женском идеале. Лучший киллер современности хорошо умел отсекать всё лишнее, кроя учеников так же профессионально и безжалостно, как кроили его костюмы лучшие портные Палермо. Идеальный репетитор-киллер. Хреновый наставник, как полагает Скалл.

На деловой встрече Аркобалено Облака даже не скрывает, что ему скучно. Он практически не следит за ходом беседы, лишь понимает, что предложение, озвученное самой донной Вонголой, настолько выгодно Калкасса, что босс потеет, протирает лысину белоснежным платочком и подозревает подвох. Но Скалл уже видит, что он согласится. И это также очевидно и Саваде Тсунаёши.

Вот она интересует Облако Аркобалено сильнее, чем деловые бумаги, перебираемые помощниками боссов. Он помнит копну пушистых каштановых волос, горящие жизнью глаза и странное чувство единения, счастья и семейного тепла, охватывающее всех, кто попадал в поле её притяжения. Теперь перед ним сидит красивый манекен на шарнирах, лишь в глазах едва тлеет огонёк жизни. Жидкий шёлк каштановых волос Тсунаёши словно выцвел на солнце Сицилии до жёлтого соломенного цвета. И как это никто не замечает?.. Зато с момента признания Савады Вонголе невероятно везёт, Семья поднимается с колен, а все те, кто присоединяются к Десятой, тоже словно ловят волну удачи.

– У вас остались ещё какие-то вопросы? – интересуется молодая женщина.

Босс качает головой, а Скалл подаётся вперёд в странном желании разобраться, выяснить правду.

– Есть. Почему вы это делаете?

Окружающие переглядываются: ну, конечно, что ещё ожидать от дурачка-каскадёра, кроме вопроса не в масть? Но Тсунаёши подбирается, будто готовится отразить атаку, и отвечает на полном серьёзе:

– Потому что такой договор позволит Вонголе получить преимущество в поставках на территориях Семьи Калкасса и укрепит отношения с ней. Это взаимовыгодное предложение, которое…

– Нет, – мягко перебивает Скалл. – Это вы мне объясняете, «зачем» вашей Семье нужен этот договор. А меня волнует вопрос, «почему» это делаете вы.

На миг, всего лишь на короткое мгновение взгляд Тсунаёши вспыхивает, и мужчина понимает, что перед ними сидит сущая девчонка. Но потом она словно вспоминает, где находится, и отвечает почти сухо, с очень знакомой Скаллу по множеству операций с Реборном интонацией:

– Потому что Джотто Вонгола хотел объединить людей, обладающих Пламенем, чтобы защитить гражданских. И я должна сделать всё, чтобы Вонгола выполнила своё предназначение. Мафия должна научиться добиваться результатов не кровью, а путём переговоров.

В конце концов, успокоенный босс подписывает договор. Что ж, за Калкасса, похоже, можно больше не волноваться. Чего нельзя сказать о Десятой Вонголе.

Следующая встреча происходит на каком-то светском мероприятии, занудном, как и всё, что организовывают мафиози, чтобы притвориться честными людьми. Бесполезные попытки, на взгляд Скалла, потому что даже у женщины в обтягивающем платье может обнаружиться пара-тройка видов оружия, а если они ещё и обладают Пламенем, то вообще всё плохо. Нормальных в мафии нет, нормальных и адекватных пламенных – тем более. Он знает, о чём говорит, он сам – сильнейшее Облако своего поколения, хотя титул периодически пытаются оспорить молодые да наглые. Скаллу не жалко бы отдать столь звучное прозвище, да попадаются всё какие-то слабаки с гонором, но без смекалки и ума, уверенные, что сценический образ Аркобалено Облака полностью совпадает с его реальным характером. Ну-ну.

Савада Тсунаёши, ведомая в танце боссом какой-то Семьи из Альянса, обворожительно прекрасна. Только собранные в причёску волосы сейчас больше напоминают по цвету слежавшуюся солому. Женщину не оставляют в покое, восхваляют за благополучное решение конфликта между Триадами и Коза Нострой, и каждый стремится заговорить, коснуться, урвать свой кусочек чуда, которое несёт Савада. Что-то такое шевелится в памяти Скалла, что-то об удаче, волосах и свободе. Он случайно сталкивается взглядом с Тсунаёши, в глазах которой пульсирует безысходность, и отворачивается. А потом чертыхается про себя, решительно проходит сквозь толпу и с шутливой улыбкой не понимающего нюансов идиота вытаскивает девчонку на танец. Всё-таки девчонку. Тсуну. Не донну Вонголу. До тех пор, по крайней мере, пока Скалл не выпустит её руки.

С другого конца зала за ученицей следит Реборн, и в глазах лучшего киллера разгорается тёмное пламя. Скалл криво ухмыляется: похоже, вокруг одни слепцы, иначе почему Аркобалено Солнца всё-таки отдал Тсунаёши Вонголе? Почему ничего не делает сейчас?

Условности, долги не волнуют Аркобалено Облака. Он позволяет себе являться без приглашений, вламываться в чужой кабинет, шуметь, ронять дорогущие вазы и случайно портить какие-то документы, красть Тсунаёши у Вонголы, чтобы прокатить на байке, заставлять сбежать с ним ночью через окно на танцы… Превращение Десятой в Тсуну его завораживает. Интригует. Восхищает.

В конце концов, Скалл понимает, почему всего этого не сделал Реборн: гордыня сыграла с киллером злую шутку. Своё творение, донну Вонголу, он ценил больше, чем настоящую Саваду Тсунаёши. Очевидно, Реборн понял, что если заберёт её себе, то никакой великой Десятой уже не будет, а искренняя и немного наивная в житейских вопросах девушка не казалась ему столь же привлекательной. К тому же, это означало бы провал Реборна как репетитора-киллера. Какой урон для репутации!

По иронии судьбы, Скалл был меньше всех Аркобалено расположен к освободившей их от Проклятия девушке. Больше того, после передачи власти Девятым Вонголой и до той встречи на переговорах он относился к ней предвзято. Тогда, поверив слухам и официальным данным, он ожидал увидеть молодую львицу, играющую с жертвами в своё удовольствие, но Савада Тсунаёши вовсе не была хищницей, даже если способна была отдать жестокий приказ. И когда Скалл всё-таки вспоминает старую сказку, рассказанную матерью в детстве, ему начинает казаться, что в истории Примо Вонголы всё было совсем не так, как казалось потом его потомкам.

Если уж продолжать аналогии, то Савада Тсунаёши была королевой, а королевам, вопреки всем сказкам, нужны не короли, а шуты, способные развеселить, согреть и искренне полюбить. А если говорить начистоту, то Тсуна, похоже, была синей птицей Вонголы, приносящей удачу. Только вот истинные чудеса синяя птица может совершить, когда по-настоящему счастлива и всей душой хочет помочь людям. А когда её запирают в клетку долга и обязанностей, она постепенно становится совершенно обычной, теряя своё волшебство.

Синюю птицу нельзя заставить приносить благо насильно, и Скалл собирается стать тем, кто отворит для Тсунаёши дверцу. Потому что сильнейшее Облако этого мира как никто понимает, насколько важна свобода.

========== Волки приходят в пряничный дом ==========

Комментарий к Волки приходят в пряничный дом

Криповенько как-то вышло. Но уж такие сказки разводит руками

Предупреждения для этой главы: убийство, намёки на каннибализм, намёки на отношения с несовершеннолетними. Очень альтернативный авторский юмор в финале ^^”

Предупреждение 2: почти не вычитано.

О том, что Тимотео предпочёл ему какую-то несовершеннолетнюю девчонку из Японии, Занзас узнал одним из первых. Много лет он ждал, что старый маразматик смирится с тем, что кроме Скайрини у него не осталось вариантов, как-нибудь уже справится с потерей родных сыновей и умерит гордыню. Были у Вонголы боссы, не связанные кровным родством с Примо, значит, был способ обойти требования колец. И Занзас был терпелив, хотя никто бы в жизни не заподозрил его в таких талантах, Занзас цедил слова сквозь зубы и посылал нахер парламентёров от Тимотео так же, как и его шпионов, но был вежлив со стариком и никогда не отказывал Вонголе, если нужно было прибраться. Ну да, за глаза его звали кровавым зверем и волком, посаженным Тимотео на цепь – Скайрини скалился и терзал тех, кто шёл против него или Семьи, которую он – безусловно – рано или поздно возглавит.

И вот – нате! – выясняется, что всё это время Ноно прочил на своё место дочку Емитсу. Отправлял ей учителей, потихоньку натаскивал чужими руками, пока Занзас был уверен, что Вонгола практически у него в кармане, надо только додавить старичьё из Альянса. И далёкая Япония стала для дальней праправнучки Примо игровой площадкой для оттачивания навыков. Да кто вообще знал, что у Емитсу есть семья? Этот скользкий змей выглядел так, будто был повенчан с работой, Маммон ни разу не смог накопать на этого старпёра компромат с какой-нибудь девицей в постели, а ведь посылали многих. А Савада оказывается просто имел, как оказалось, горячо любимую жену. Ве-е-ерный.

Разумеется, Занзас не собирался так это всё оставить, но в кои-то веки решил, что скандалить со стариком бесполезно. Для начала он собирался устранить причину. Несколько месяцев слежки, и вот в руках Скайрини обрывок бумажки с названием города. Выяснить больше не удалось, но Занзас уверен, что скрыть тренировки в столь захолустной местности просто невозможно. Пойдут слухи о странностях, девчонка ведь как-то должна была проходить первые испытания, убивать? Скайрини был убеждён, что достаточно проверить на месте, и он обнаружит если не странные слухи, то Пламенных, которых должно было привлечь Небо.

Расчёт был верен. Вот только…

– Что за херня? Она же малолетка, – большая часть Пламенных этого города всё ещё была школьниками. Взрослых при них практически не было. – Это что, будущее поколение Вонголы? Вот этот детский сад хотят противопоставить мне? Похоже, старик окончательно двинулся умом. Или надеется, что я проникнусь жалостью и оставлю её в живых из-за возраста? – Занзас оскалился. – Тогда он плохо меня знает. Мусор должен знать своё место, или от него избавятся.

Занзас собирался заявиться во всём блеске своего великолепия, чтобы девчонка дрожала от ужаса и умоляла пощадить её жалкую жизнь, но судьба распорядилась иначе. Савада Тсунаёши врезалась в своего будущего убийцу, когда бежала в больницу к пострадавшему от собственного динамита Хранителю.

– Ой! – девчонка шлёпнулась на тощий зад, коленки разъехались в разные стороны. Капюшон малиновой толстовки слетел с головы, открывая Скайрини лицо той, слежку за которой он оставил несколько часов назад. – Простите!

И ни охраны, ни телохранителей рядом. Подарок просто! Он протянул руку, намереваясь свернуть ей шею, но Савада неожиданно быстро и крепко схватилась за ладонь и поднялась с земли.

– Вот спасибо! – просияла девчонка. – Вы такой добрый, помогли мне подняться, хоть я на вас и налетела!

«Охренела, мусор?» – хотел спросить Занзас, честно хотел, но почему-то не смог.

– Ох, ваша рубашка пострадала! – прижала она ладонь к щеке.

Скайрини опустил взгляд и едва не вскипел – на пижонской рубашке действительно расплылось жирное пятно. Вероятно, из-за того пакета, который Савада до сих пор прижимала к груди.

– Что же делать? – цокнула она языком прежде, чем мужчина успел высказаться. – Я спешу в больницу к другу, приёмные часы скоро заканчиваются… Вот что! Приходите вечером ко мне домой, я постираю вашу рубашку в качестве извинений, хорошо? Мама научила меня, как обращаться с такой дорогой тканью, так что не беспокойтесь! А это в качестве компенсации. Раз уж вы из-за них пострадали. А теперь простите, я спешу.

И она убежала, оставляя охреневшего от происходящего Занзаса с визиткой и одним пирожком в руках. Пирожок, кстати, оказался с мясом.

Это было нелепо, но Занзас пришёл. В джинсах и футболке взамен рубашки встал перед воротами дома, который не мог найти, несмотря на все попытки и даже помощь Маммона – настолько хороши были иллюзии, его скрывавшие. Зато, получив приглашение, Скайрини имел удовольствие полюбоваться самым обычным домиком, копией соседних. Чужое присутствие, как Хранителей, так и вероятных учителей Савады (имён их выяснить не удалось) по-прежнему не ощущалось. У него был шанс решить свою проблему одним ударом и, вероятно, даже не оказаться обнаруженным.

– Ох, вы всё-таки пришли! – всплеснула руками Савада. – Я так рада! Проходите-проходите! Чай, кофе, что-нибудь алкогольное?..

Занзас окинул взглядом прихожую, потом гостиную. Хаос и бардак – явные свидетельства частых гостей, но сейчас дома было тихо.

– Не боишься приглашать к себе незнакомцев? – криво ухмыльнулся мужчина.

– А? – Савада, уже тянувшая его на кухню, обернулась на пороге. А у мигнувшего Занзаса словно отпечаталась на сетчатке картинка, как заходящее солнце окрасило в медно-красный растрёпанную макушку. Босоногая девчонка в коротких джинсовых шортах и малиновой толстовке замерла в проёме, держа его за руку и смотря наивно, как оленёнок. – Вы точно иностранец! Все знают, что Намимори – самый безопасный город в мире. Чего мне бояться?

Занзас сказал бы: «Меня». Но вместо этого спросил:

– Так что там с напитками? Сомневаюсь, что у тебя есть пристойный виски, так что давай чай.

Савада прижала ко рту пальчик (а Занзас внезапно поймал себя на мысли, что это смотрится… просто смотрится).

– Как раз наоборот. Папа любит хороший крепкий алкоголь, так что мама всегда держит для него что-нибудь.

– И тебя не отругают за это родители? – забавляясь, спросил Занзас, прекрасно зная, что ни Емитсу, ни его жёнушки в Японии нет сейчас.

– Нисколечко! Мама всё равно уехала к папе, чтобы навестить на работе, это раз. И они мне доверяют, это два, – девчонка сноровисто колет лёд из холодильника специальным ножом, ссыпает его в бокал, льёт виски. Скайрини думает, что, если бы она не представляла для него прямую угрозу, сделал бы девчонку своей секретаршей только за умение подавать алкоголь.

– И ты живёшь одна? Неужели за тобой никто не присматривает? – он поднимается в ванну следом за приглашающе машущей рукой Тсуной и отдаёт пакет с рубашкой, которую захватил на всякий случай для поддержания легенды.

Савада закатывает рукава малиновой толстовки, набирает воду в тазик и опускает туда рубашку. Занзас делает глоток из бокала, не ожидая ничего хорошего, и приятно удивляется вкусу.

– Мне шестнадцать, – фыркает она. – Я сказала, что достаточно взрослая. Меня проведывают одноклассники и папин друг с работы, но я могу о себе позаботиться.

Занзас попивает виски, смотрит на обтянутый джинсовыми шортами девичий зад (ванна глубока и высока, так что Савада едва ли не пополам складывается) и думает, что это даже слишком легко.

Тсунаёши управляется быстро, оставляет рубашку, на состояние которой Занзасу уже плевать, стекать и бросает хитрый взгляд через плечо.

– Вы же не считаете, как мой папочка, что шестнадцать – это слишком мало, чтобы принимать серьёзные решения?

То ли виски незнакомой марки делает своё дело, то ли виновато злобное торжество, сидящее где-то внутри и отравляющее кровь, хотя с Савадой он ещё не закончил, но Занзас залипает на этих розовых блестящих губах, словно в замедленной съёмке видит, как они округляются, когда девчонка произносит «мой папочка». Занзаса бросает в жар, Пламя Ярости вспыхивает в нём голодно и зло.

Он никогда бы не подумал, что у него встанет на малолетку. Он никогда бы не подумал, что, имея возможность свернуть ей шею, даст Саваде прожить лишние пару часов. Он никогда бы не подумал, что трахнуть шестнадцатилетку, которую собираешься убить, покажется ему неплохой идеей. Но Савада вдруг говорит: «Кажется, я намочила толстовку», – и стягивает её через голову. Занзас смотрит на самый простой белый бюстгальтер, который в жизни бы не посчитал сексуальным, и хрипит не своим голосом:

– Нет. Шестнадцать – это уже очень много, – в конце концов, он даже не врёт, ведь в свои шестнадцать возглавил Варию.

Занзас скалится, перед глазами встаёт пелена, и только Савада в этом размытом мире для него пульсирует алым. Животная похоть давит на мозги, Скайрини обещает себе разорвать Тсуну голыми руками, как только его желание будет удовлетворено, но успевает лишь сдёрнуть с коротко взвизгнувшей девчонки мешающие шорты.

А в следующий момент его мозги украшают кафель ванной Савады.

– И что это ты делаешь? – с ласковой угрозой интересуется Реборн, поглаживая пистолет. Не глядя переступает через тело последнего, пусть и приёмного сына Тимотео и вздёргивает Саваду за волосы.

Девчонка морщится, куксится:

– Я перепутала бутылки! Когда поняла, что помирать он не собирается, пришлось импровизировать.

– Решила до последнего играть со Скайрини в игру «Ой, а почему это у тебя, бабушка, такие большие уши»?

– До вопроса про зубы дело бы не дошло, – уверяет Тсуна. – Я как раз думала, как бы поудобнее перехватить тот топорик, что лежит под ванной.

– По одной из версий охотник убивает Красную шапочку вместе с волком, наказывая за блуд, – Реборн насмешливо ухмыляется.

– Из европейских сказок мне больше понравилась про Ганзеля и Гретель. Жаль, ведьму в конце убили, – отвечает зеркальной ухмылкой Тсуна.

– Позорище, – киллер проводит ладонью по её щеке, шее, стирая чужую кровь, и скалится. – Даже отравить толком не можешь.

– Зато готовлю неплохо. Пирожки с мясом будешь?

Реборн с сомнением косится на труп Скайрини. От некоторых привычек дорогой ученицы оторопь брала даже его.

– Мясо выберу сам.

– Как скажешь, охотник.