Текст книги "amore a febbraio (СИ)"

Автор книги: Katherine Cavallier

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Утро 14 февраля.

Малфой достаточно много времени провел, просто пялясь в потолок и размышляя о вечере, которым ему предстояло удивить возможно самую удивительную девушку в своей жизни. Она была из тех, кого нельзя было просто сводить на ужин, подарить красивую подвеску и этим очаровать. Поэтому в прошлый раз, то есть вечером ранее, он постарался удивить ее собственными кулинарными способностями.

На все двести процентов Драко был уверен – каждая девушка мечтает о каком-нибудь сюрпризе, совершенно невероятном, на День Всех Влюбленных. И пытался придумать хоть одну оригинальную валентинку.

– Черт возьми, Пэнс, я же не гребанный романтик. Откуда мне знать? – возмущался он уже позже в телефон подруге, когда на свою голову позвонил ей, чтобы попросить помощи. Имя гостьи он решил не упоминать, описав ее просто как красивую, умную работницу музея.

– Да, ты гребанный идиот. Пораскинь мозгами.

– Я пораскинул, – обидчиво проворчал Драко, спускаясь вниз по лестнице отеля. – В прошлый раз на день Святого Валентина я дарил обручальное кольцо.

– Сильно сомневаюсь, что твоя старая знакомая будет в восторге от такого подарка, – фыркнула Паркинсон. – У тебя есть примерное представление о том, какой у нее размер одежды?

– Эмм… – Малфой задумался, стараясь прикинуть контуры фигуры Гермионы. – Да, думаю, что есть.

– Отлично, – девушка по ту сторону хлопнула в ладоши, – я напишу тебе адрес одного бутика, поезжай туда. Попрошу их выложить тебе их лучшее платье, только скажи им нужный размер.

– А что, если… ей не понравится? – Грейнджер вряд ли была близка к тому образу девушки, что составила у себя в голове его подруга. Даже не так, она наверняка была куда дальше.

– Поэтому я позвоню туда первой и выберу платье, – как само собой разумеющееся заявила Паркинсон.

– Это всего лишь платье. Уверен, что девушку, которая работает в музее, не удивить чем-то подобным.

– О Драко… – он почти слышал, как она закатила глаза. – Я же не сказала, что будет только платье. Записывай.

День 14 февраля.

Отлично, с первым заданием от Пэнси он справился. Коробка с платьем внутри отправилась прямиком домой к Гермионе, которая должна была к часу дня еще быть там. По крайней мере она сказала, что в честь открытия, ей дали выходной до самой церемонии.

Малфой залетел в такси, попутно переписываясь с Пэнси, доезжая практически сразу до одного из театров. Он просто, блять, молился, чтобы его подруга была права, и все на самом деле понравилось той, что он искренне пытался впечатлить. Возможно, даже слишком. Хотя вроде Блейз, выслушав все до последней детали, согласился с Паркинсон. А вот он уж умел удивлять женщин.

Около 9 лет назад он действительно сделал предложение Астории. На колене, в их саду в Мэноре, после ужина при свечах несмотря на то, что чувствовал всю неправильность происходящего. И она тоже, когда соглашалась и позволяла надеть ему кольцо с прекраснейшим изумрудом на свой палец.

А с тех пор много дней, месяцев Драко никого не пытался впечатлить, ему просто было не с кем делить прекрасные мгновения, и почему-то он предпочитал проживать их в одиночестве, либо же с друзьями. Малфой не был одинок, нисколько. Просто не желал быть с кем-то, кроме себя.

В одиночестве вообще-то ничего плохого не было. И все же сегодня он покупал всё на двоих.

День 14 февраля. За два с половиной часа до открытия.

Ему пришлось бороться с желанием прийти на выставку раньше положенного. Драко знал, что она откроется только в 17:30, гостей раньше не запустят, уже скачал программу мероприятия на телефон и проверил раз 15, что свою речь Гермиона начнет только в 6 вечера.

И все-таки он чертовски боялся опоздать. Как говорил его отец – лучше приехать раньше, чем опоздать, вот только, был ли это тот случай?

Курьер написал ему, что посылка была доставлена, больше ничего. Он не сказал, какое было лицо у Грейнджер, когда она получила подарок, когда открыла его, примерила ли она платье на себя или сразу отмела, потому что оно было слишком вычурным/скучным/открытым/закрытым и так далее. Нарцисса посмеялась бы над ним. А Люциус бы возмутился, что воспитание матери сделало с ним.

Он хотел забрать ее на машине, прислать ей хотя бы один букет или маленькую открытку, написать, позвонить, столько всего сделать. Но все равно держал себя в руках, чтобы не заставлять ее нервничать еще сильнее, чем она и так наверняка делала.

Перерыв все рубашки в своем чемодане и не найдя совершенно ничего подходящего, Малфой вылез из дома за два часа и пошел искать себе новый костюм. И выглядел он ровно также, как и пять других в его сумке, но для него всё было другим. Даже дышалось иначе.

Вечер 14 февраля. За 30 минут до открытия.

Он не мог не думать о том, что за два дня Гермиона Грейнджер перевернула все его ощущения, все до единого. Была для него как глоток свежего воздуха, в котором он отчаянно нуждался все это время, не подозревая об этом.

Выбрав полностью черный костюм с белой рубашкой, Драко заскочил в цветочный, но в этот раз за букетом из прекрасных алых роз.

И позволив себе провести еще немного времени в кафе рядом за чашкой кофе и вкуснейшим тирамису, он оставил официанту особенно щедрые чаевые и радостно направился к галерее пешком.

Солнце садилось за горизонт довольно быстро, окрашивая Флоренцию в цвета желтоватых фонарей, что придавало ей куда больше романтики, чем могло показаться. Вранье, что Париж – самый романтичный город в мире. Малфой готов был спорить всю свою жизнь, что он и в Сибири нашел бы романтику в мелочах, если рядом будет та, ради которой стоило стараться.

Здание галереи было подсвечено снаружи несколькими проекторами, огромная вывеска на входе громко заявляла о новой экспозиции, её руководителе и художниках. На входе всех гостей, безусловно, тщательно досмотрели и проверили согласно списку приглашенных. К счастью, имя Драко в нем нашлось.

Он потерялся среди огромного количества цвета, света, людей и шума фотокамер. Оказывается, новая выставка в одном из лучших музеев страны вызывала куда больший фурор. Особенно, если речь шла о картинах, скульптурах не только современного искусства, но и ранних периодов.

Малфою на входе напомнили о расписании, сообщили о его записи на аукцион и пожелали хорошего вечера. С цветами в руках, которые он там никому и не отдал, он чувствовал себя как минимум странно.

Прихватив бокал с шампанским у официанта, пробегающего мимо, он направился вглубь экспозиции. Если Гермиона правда отвечала за все аспекты этого шедевра, то он был более чем впечатлен. Она задействовала самые изумительные способы привлечь внимание: музыку, индивидуальную для каждого зала, настроение, переданное цветом. Ну и конечно, тему.

Драко не удосужился спросить её, что будет объединять все арт объекты.

Выставка целиком и полностью была посвящена женщинам. Разных возрастов, рас, цветов волос. Он видел портреты, работы художников-женщин, женские силуэты, скульптуры. Почему-то с самого начала Малфой чувствовал в ней какое-то стремление показать миру больше, чем можно было разглядеть глазами. И тема его в общем-то не удивила, но впечатлила.

Саму Гермиону глазами он найти не мог. Спросив у одной из помощниц, он получил ответ, что она появится в зале только после того, как произнесет приветственную речь на сцене в 6 вечера. Глянув на часы, он не сильно расстроился. И почти мгновенно направился туда же, куда стекалась толпа.

В последнем зале, полностью посвященному сцене, столам с небольшим фуршетом и стендам с информацией о художниках, бродили гости, шумно обсуждая свои чувства. И до сих пор ни одного негативного отзыва Драко в общем-то не услышал.

После крошечного канапе с оливками, он расположился в дальнем углу комнаты и спрятал цветы так, чтобы со сцены их было не видно. Понадобился еще один взгляд на часы, глубокий вдох, парочка уговоров для себя, что все пройдет великолепно, чтобы сосредоточиться на голосе ведущей.

Начиналось все вполне стандартно. Они приветствовали гостей, благодарили их за внимание, и после минуты подобных рассуждений о новом в их старинном музее, они пригласили на сцену её.

Салазар. Она была не просто самой удивительной, самой красивой девушкой из всех, что он мог бы видеть. И она надела то платье, что он прислал ей сегодня днем.

Почему-то Драко считал, что носить яркие оттенки в обычной жизни – совсем не для нее. Она обожала бежевый, у нее в шкафу висела куча одежды черных-белых-серых оттенков, но совсем ничего яркого. И до последнего, черт подери, он сомневался, что она наденет его платье из ярко-красной ткани.

С пышной юбкой, без рукавов и длиной по колено, оно подчеркивало её тонкую талию и длинные ноги, но все оставляя воображению, не открывая ни одного лишнего миллиметра. Малфою было достаточно и её открытых рук, к которым хотелось прикоснуться. Гермиона убрала волосы в пучок на затылке, закрепив небольшой заколкой, а несколько прядей оставила виться у лица.

Он смело мог утверждать, что в этом образе Грейнджер была похожа на принцессу.

Она переступила с ноги на ногу, набирая в легкие воздуха, волнуясь. Но улыбка на губах выдавала радость от проделанной работы. Послышались щелчки фотоаппаратов, которым она позволила прервать ее на мгновение, как и куче аплодисментов зала. Малфой хлопал ей вместе со всеми, не в силах отвести взгляд.

– Я хотела бы поблагодарить каждого из вас за присутствие в нашем скромном уголке в этот вечер, – она ослепительно улыбнулась, только чуть опуская взгляд на секунду в пол. Чтобы потом снова поднять его и оглядеть весь зал.

Конечно, говорила она на итальянском, но сзади нее на экране все транслировалось еще и на английском языке, поэтому никакого труда понять её слова не составило. Драко оперся о колонну и сложил руки на груди, и тут она его заметила. Издалека было видно, как загорелись ее прекрасные карие глаза, как уголок губ сильнее изогнулся в улыбке и щеки покрылись румянцем.

Он отсалютовал ей бокалом, ухмыляясь, а ей пришлось продолжить речь.

– Мне понадобилось несколько лет, чтобы собрать в одном зале все произведения искусства, посвященные женщинам. Если вы еще не ознакомились с тем, какие экспонаты сегодня и дальнейшие два месяца будут представлены, настоятельно рекомендую не терять ни минуты. Вы найдете в наших залах картины, фрески, скульптуры, бюсты, интереснейшие рисунки светом от мастеров современного искусства и многое другое.

Считается, что нужно сосредоточиться на какой-то одной точке, когда говоришь со сцены. Гермиона смотрела прямиком Драко в глаза, даже с такого расстояния найдя в нем свою опору и спокойствие.

– Не буду задерживать вас более ни минуты. Приятного вечера! – она подняла в воздух свой бокал с шампанским и под одобрительные возгласы и аплодисменты сделала совсем небольшой глоток. Малфой рванул к небольшой лестнице со сцены, прихватив букет, и оказался там как раз, когда девушка стала спускаться.

Он подал ей руку, придерживая и помогая не упасть на своих шпильках, и тут же вручил свой второй небольшой подарок – цветы. И пусть их фотографируют, пусть их снимки появятся во всех местных и не только газетах, это того стоило. Гермиона отвечала ему не просто собственной улыбкой, она позволила ему поцеловать себя в щеку, пока он шептал:

– Ты прекрасно выглядишь.

Она станет его погибелью, честное слово.

Драко устроил её ладонь на своем локте и прошел сквозь толпу, которая дослушивала работницу музея о программе.

– Записала меня на аукцион? – спросил он, косясь на девушку рядом. Гермиона приподняла брови, ухмыляясь.

– Решила, что захочешь кое-что прикупить.

– Боюсь, тебя там не продают, – наклоняясь к шее Грейнджер, Малфой снова перешел на шепот.

– Вдруг ты ошибаешься…

Гермиона потянула его в один из залов, пускаясь в рассказ о всех произведениях искусства, которые только видела. Драко то и дело терял нить её рассказа, наслаждаясь прекрасным голосом, но быстро возвращался и умудрялся даже как-то реагировать. Но черт, как же тяжело было запоминать что-то, кроме её красоты.

У нее были безумно нежные руки, такие теплые, согревающие всю его душу. Малфой невольно притянул её ближе к себе, медленно шагая рядом. Кончики пальцев искрились желанием к ней прикоснуться еще и еще, дотронуться до каждого сантиметра кожи, очертить контуры фигуры и покрыть поцелуями.

И вдруг, прервав все рассуждения Драко о ней, Гермиона остановилась возле огромного черно-белого снимка, и ему пришлось оторваться от созерцания её красоты, чтобы повернуть голову. И встретиться с ней же.

Малфой мгновенно обернулся и понял, что они стояли посреди совсем маленькой части экспозиции, наполненной лишь её фотографиями. И он долго всматривался в них. То она смеялась, стоя посреди комнаты в простом джинсовом костюме, то убивала взглядом через фотоаппарат в рабочей форме, лежала на полу, улыбаясь в камеру, а на последнем просто стояла спиной в платье с тонкими завязками.

– Наверное, эгоистично было размещать собственные снимки здесь, да? – пытаясь свести свою неловкость к шутке, попробовала усмехнуться Гермиона. Смех её получился даже каким-то обиженным, наверное, она обдумывала всю глупость этой затеи.

Теперь, как она думала, он считал её самовлюбленной или что-то в этом духе. Но она, черт подери, даже не представляла, какое впечатление эти пять фотографий произвели на него. Драко все еще держал её ладонь, и в следующую секунду поднес к своим губам, чтобы оставить легкий теплый поцелуй.

– Ты такая красивая…

– Думаешь? – сорвалось с её губ. Малфой повернул к ней голову и застыл, всматриваясь в эти глаза, полные страхов и неуверенности. А в следующую секунду притянул Гермиону к себе, целуя уже в губы, отчаянно пытаясь доказать, что в нем за эти дни не осталось ничего от желания иметь кого-то, кроме нее. Её одну. Во всем свете.

– Когда последний раз тебе кто-то говорил, что ты красивая, Грейнджер? – шепча ей в кожу продолжил Драко, спускаясь поцелуями на линию её челюсти.

– Ты. Секунд десять назад, – она смеялась над ним и ему осталось улыбнуться и прикусить лишь слегка кожу на шее, не оставляя следов. Пока что.

Гермиона увернулась от нового поцелуя, глазами намекая на посетителей за его спиной.

– Какие у нас планы?

– Сколько еще тебе нужно оставаться на выставке?

– Свою задачу на день я выполнила в общем-то. Думаю, что после аукциона мы можем уйти.

Драко помолчал буквально несколько секунд, уткнулся носом в изгиб её шеи и добавил.

– Твои портреты будут там продаваться, не так ли?

Она покачала головой, давая отрицательный ответ.

– Это было бы слишком самовлюбленно.

Ему стоило еще больших усилий оторваться от нее и перестать впитывать этот аромат её кожи. Сегодня она пахла медовыми полевыми цветами, куда прекраснее обычного. Под обычным он подразумевал те два дня, что Драко провел рядом с ней.

Голос ведущего аукциона заставил их обоих обернуться. Гермиона спешно отстранилась от парня, улыбнулась ему и упорхнула в сторону зала, ведь обязана была сказать еще несколько слов. Малфой же в это время нашел гардероб, забрал её пальто и подошел к одному из помощников.

– Подскажите, пожалуйста, а портреты продаются?

Девушка улыбалась так сильно, что он видел, пожалуй, все её зубы.

– Да, сэр. Сколько вы хотите приобрести?

– Все, на которых изображена Гермиона Грейнджер.

Она подхватила бумаги, возможно, это был чек, скорее всего. Драко не был уверен, он издалека наблюдал за девушкой в красном платье, которая была видна ему лишь из-за угла. Но даже этого, снова, ему хватало.

– Желаете еще что-нибудь?

– Вы можете сказать мне автора этих фотографий? – он развернулся к сотруднице. Она улыбнулась, но уже куда нежнее. – Хотел бы знать, чьи работы я покупаю.

Мысль, что их мог сделать мужчина, любящий её, разрывала бы ему сердце. Он смотрел на эти фотографии и думал, что так показать удивительную Гермиону мог только тот, кто хорошо её знал, искренне уважал и любил. С кем она бы чувствовала себя комфортно, чтобы смеяться и улыбаться.

– Её мама, – тихо ответила она ему. Малфой замолчал на долю секунды, кивнул и попросил доставить фотографии в его офис в Лондоне.

– А еще, будьте добры, не говорите ей пока об этом, – Драко мотнул головой в сторону Гермионы. Девушка, которую, судя по бейджу, звали Джейн, обещала выполнить все его просьбы и забрала из его рук чек. И после чего исчезла прежде, чем Грейнджер снова оказалась в поле зрения.

– И так! – радостно сказала она, снова хватая Малфоя за руку и уводя вперед. – Куда мы идем?

– Это сюрприз!

Он укутал её в пальто, добавив шарф, обнял и повел по ночному городу. И пока вечер сменялся ночью, Драко водил её по самым красивым местам города несмотря на то, что она видела их миллион раз.

Он украл еще десяток её поцелуев на башне возле колокольни Джотто, обнимая за плечи. Пытался держать руки при себе, пока показывал ей театр, куда купил билеты. И всеми силами старался не отвлекаться на то, какая же Гермиона невероятная, пока они смотрели Травиату. Её глаза горели восторгом и счастьем, но она все еще согласилась убежать с ним сразу после второго акта.

Он бродил с ней по пустым коридорам, притягивая к себе для поцелуя, осыпал комплиментами каждую свободную секунду и надеялся, что дарил ей хоть какую-то радость в этот день. День, когда он сам не был одинок.

– Потанцуй со мной, – заявил ей Драко, протягивая ладонь в пустынном зале огромного замка, куда он привел её для совсем частной экскурсии, только они вдвоем. Ни оркестра, ни музыки, только подрагивающие от дуновений ветра свечи. Гермиона отвлеклась от созерцания фресок на стенах и улыбнулась.

– Но у нас нет музыки.

– Кто тебе сказал? – он подхватил её ладонь, потянул к себе и обвил рукой талию. Она прижалась к его плечу щекой и разместила свою руку у него на плече. Малфой зарылся носом в её мягкие кудри, растрепавшиеся за вечер, потянул вниз резинку и позволил им упасть на хрупкие плечи волнами.

И тогда заиграла легкая мелодия, не похожая на вальс или любой другой классический танец, но от этого не менее прекрасная. И Драко повел её в мягком танце, качаясь из стороны в сторону, слушая её дыхание.

В его жизни не было ничего столь романтичного за все 28 лет. Столь интимного даже без секса. Их души словно сплетались, образуя что-то одно, и ему так нравилось это ощущение. Возможно, это Малфой дарил ей часть своей души, точно зная, что будет покидать Флоренцию с болью в сердце и ожиданием, когда же он сможет вернуться. Чтобы снова увидеть искорки в глубине её зрачков, почувствовать улыбку, согреться теплом от её прикосновений. Она нравилась ему так сильно, что поселила в его голове мысль не уезжать вовсе.

И оставляя поцелуи на её макушке и щеках, ему хотелось еще долгие годы наблюдать за тем, как кожа покрывается румянцем, будто бутоны роз расцветают под ней. И говорить каждый день, рассказывать, сколько в её нюансах кожи красоты, в поведении и привычках изящества. И восхищаться. Восхищаться Гермионой Грейнджер каждый день.

Той, которую он узнал так спешно и также быстро влюбился. Как раньше для него уже никогда не будет.

Она двигалась на каблуках, отбивая каждый шаг глухим стуком, а потом тихо смеялась куда-то ему в пиджак от смущения.

А потом они долго шли, вспоминая мелодию из какого-то старого фильма, нежную, как их встречи и праздник Всех Влюбленных. В который влюбились они оба.

Гермиона выглядела уставшей, пока они шагали до его отеля. Почему к нему? Он надеялся накормить её самым вкусным ужином из всех возможных в номер, а после позволить утонуть в ванной на пару часов с бомбочками или всем, чем она только попросит. Отдых эта девушка заслужила больше, чем кто-либо.

Драко подхватил её на руки под недовольные крики и донес остаток пути. Легкая, хрупкая, такая все же потрясающая.

– Значит, вот где ты живешь, – удивленно пробормотала Грейнджер, заходя из частного лифта в его небольшой пентхаус.

– Слишком для тебя? – шутливо спросил он.

– Никогда не была в подобных номерах.

Малфой прошел к диванам, куда уже принесли бутылку шампанского и два бокала для него. Он легко вытащил бутылку из ведерка, тут же открывая, пока она осматривала его пространство. Гермиона не привыкла к роскоши, хотя жила в одном из самых дорогих городов мира. Возможно, потому и не привыкла.

Но то, как аккуратно она обращалась с вещами, как смущенно смотрела на прислугу отеля, было видно и смешило его. Черт, именно сейчас он готов был положить ей под ноги всю Италию, если она останется у него хотя бы до его отъезда.

– Как прошла твоя встреча утром? – спросила она, аккуратно и чересчур зажато приземляясь в кресло рядом с Драко. Он забыть уже забыл, что переговаривался по видеосвязи с партнером рано утром, всего мысли были заняты ею.

Он разлил шампанское и подал бокал ей, располагаясь рядом.

– Все как всегда. Мы платим, они радуются. Или наоборот, – усмехнулся Малфой.

Она кивнула, даже не зная, что ей спрашивать, свела бедра вместе и сделала небольшой глоток. Смущение выдавало её с головой, только он никак не мог понять, с чем оно связано. Он успел напугать её? Или Гермиона передумала? Драко не был уверен, как правильно поступить, а потому накрыл её колено своей ладонью и вынудил поднять на себя глаза.

– Ты в порядке?

– Просто… – она снова выпила шампанского, – никто никогда не делал для меня ничего подобного. Я… не знаю, как благодарить тебя.

– Твоя компания была сегодня для меня лучшей за многие годы, Грейнджер.

– Гермиона… – поправила его девушка, потянувшись к его губам. – Меня зовут Гермиона.

– Поверь, я знаю.

Драко не позволил ей договорить больше ни слова, он отставил бокал в сторону и поцеловал её так отчаянно, что должен был бы этим её напугать, но она ответила в ту же секунду, сразу поднимаясь с собственного места.

Он целый день смотрел на неё так, будто Гермиона была самым великим сокровищем, и, черт, у неё внутри расплывалось все. Она будто была снова подростком, который впервые чувствовал, что такое симпатия, влюбленность.

Какой-то голос разума внутри пытался кричать, что это, наверное, неправильно – отдаваться ему на третий день встречи, но она действительно предпочла его игнорировать, перелезая с кресла на диван и устраиваясь на коленях у Драко. Он обращался с ней как с принцессой. Все его касания, подарки, взгляды и комплименты.

У неё таяло сердце. Она вся, под его руками. Гермиона запустила пальцы в его светлые волосы и осознала, насколько же мягкими они были на самом деле. Снова и снова дышала им, только им, целуя эти теплые губы снова и снова.

Она точно знала, что он видел, как её коленки смыкаются, пока она пытается хоть как-то сдержать свое желание. Знала, что он чертовски сильно сдерживал себя даже в галерее, а потом во всех местах, где они были, чтобы просто не прижать её к стене. В общем-то, не то чтобы Грейнджер была против…

Драко зацепил пальцами бегунок за её спиной, аккуратно нарушая тишину звуком расстегивающейся молнии за спиной. Гермиона вздохнула, подалась вперед, выгибая спину ему навстречу. Губы его мгновенно соскользнули на щеки, на шею, впиваясь туда с такой же силой. И он целовал нежную кожу так, будто от этого зависела её жизнь.

Её прерывистый вдох был музыкой для его ушей, сразу как она прислонилась губами куда-то возле его лба, притянула за волосы к себе. И, наконец, Малфой исполнил то, чего так давно хотел – провел ладонями вверх по её талии, а затем сразу вниз, запоминая каждый изгиб этого тела. Желанного, красивого.

Гермиона прикрыла глаза, пока Драко зацепил лямки своего подарка пальцами и потянул вниз по плечам. Чтобы обнаружить под алой тканью платья красное кружево. Он дважды тяжело вдохнул и выдохнул, смотря на её фигуру, и на секунду девушке захотелось отстраниться, чтобы взглянуть на его лицо. Понять, он разочарован или удивлен, но не успела.

Малфой покрыл поцелуями её плечо, перешел на ключицы и дошел до второй руки, поперек оставляя свою влажную дорожку, вечное напоминание об их вечере. Грейнджер подхватила его подбородок, вынудила поднять на себя голову и замерла.

Он светился. Восторгом, желанием, его покрасневшие щеки заставили её ухмыльнуться, так по-Малфоевски, перехватив его привычку, его повадки. Драко готов был кончить прямо там просто от того, как она на него смотрела. А когда она чуть двинула бедрами, ему показалось, он находится раю.

Он боялся нарушить тишину собственным голосом, а Гермиона не хотела портить атмосферу разговорами, зато оба поняли друг друга без слов. Утягивая её вновь в такой же горячий поцелуй, углубляя его, обводя её язык своим, Драко подхватил девушку под бедра и сильнее прижал к себе, чтобы встать с дивана.

Шампанское осталось забытым, фильмы, которые он собирался ей показать, и даже ванна с пеной. Все было где-то там позади, пока он нес её через весь пентхаус в свою спальню. Все вокруг кричало о роскоши и достатке, но Грейнджер, никогда прежде не бывавшей в подобном месте, было плевать. Она сосредотачивалась на ощущении эйфории, что не испытывала уже очень давно. А может никогда.

Драко не доходит до спальни, прижимает её к закрытой двери, и холод слишком ярко контрастирует с его горячим телом. Гермиона тянется к его пиджаку, стягивает по плечам вниз, чтобы наконец дотронуться в ответ. Ей жизненно необходимо почувствовать пальцами тепло, ощутить кончиками пульс на груди, и он ей это позволяет, целуя все, до чего только может дотянуться.

Первая пуговица слетает так просто, едва ей стоит дотронуться до неё не слушающимися пальцами. Она рвет все остальное, не в силах противиться этому порыву, Малфой тут же ухмыляется куда-то ей в шею, позволяя пуговицам сыпаться на пол. И тогда она проводит руками, чувствуя каждый шрам, неровность, и тихо стонет от этого ощущения.

Драко толкает двери, и она откидывает голову назад. Он делает всего несколько шагов и наклоняется над кроватью, все еще держа Гермиону только руками. В нем столько силы, это восхищает. Пугает. Притягивает к себе.

Она падает на мягкие прохладные простыни и замирает. Упирается глазами в желанные губы, скользит взглядом по лицу, а потом добавляет ладонь, проводящую по щеке. У него такие скулы… слишком хорош для неё, пожалуй, но сегодня Грейнджер не хочет об этом думать.

Драко сводит её с ума, заставляя хотеть всего до последней капли, она не может это отрицать, и не собирается. А потому тянется к нему вновь, наматывает на кисть шелковый галстук и заставляет его вспомнить, для чего они здесь. Будто он мог забыть. Будто Малфой хоть на секунду может не ощущать то, как болезненно стучит сердце под её ладонью и пускает молнии по венам.

Ему почти больно, когда она приподнимает бедра, чтобы залезть повыше, и задевает его, Драко прикрывает глаза и выдыхает, а она смотрит на него все также хитро. Управляет ситуацией даже сейчас, когда ему должно казаться, что она полностью в его власти.

Он отвечает ей на поцелуй, не смея отказать, сразу же запускает руки под юбку платья и тратит несколько долгих мгновений, чтобы среди вороха мыслей выцепить ту, что бессовестно кричит – она в той одежде, что он подарил. Это, господи боже, приводит его в неописуемый восторг, но вот церемониться он не хочет, сразу же стаскивая ткань с бедер.

И целует-целует-целует везде, Драко всюду, на каждой родинке, маленьком шраме или неровности её кожи. Её плечи покрыты маленькими веснушками, и он намерен запомнить каждую. Абсолютно всё, что для него – Гермиона Грейнджер.

Начавшийся за окнами дождь бьет по стеклу, туфли на каблуках падают с глухим стуком, но они слишком заняты, чтобы обратить на это внимание. Она в красном белье. Цвете гребанной любви, и Драко отчаянно пытается не сорвать его сразу.

Гермиона снимает с Малфоя рубашку, поэтому он отстраняется, чтобы стянуть ту по рукам, хотя ей уже не грозит снова оказаться на его вешалке, ведь девушка сорвала все пуговицы. Драко готов позволить ей сделать с ним все, что угодно, лишь бы она не уходила. Если она передумает, весь его мир просто самоуничтожится.

Грейнджер осматривает его грудь, раскрашенную уже давно зажившими ранами от старого заклинания, тянется ладонью, и короткие ногти царапают его. Малфой тут же практически падает на неё и толкается вперед, вырывая тихий стон.

– Драко… – его имя, произнесенное ею. Такое простое, короткое – всё для него. А ей нужен лишь он один, любое другое казалось бы чужим, мерзким на вкус. Она пробует его снова, выдыхая в губы. – Драко.

И вся вселенная замедляется, чтобы дать ему почувствовать тот вкус сладости, когда она произносит его. Углубляет поцелуй, чтобы чувствовать её без остатка, всю, и тянется к спине, чтобы убрать такое лишнее, пусть и красивое, белье. Она выгибает спину, касается промежности его эрекции в брюках снова, а он рычит.

Гермиона его убьет, а ей это только нравится. Ловким движением Малфой расправляется с застежкой, и мысль, что он проделывал это уже тысячу раз, приносит боль, о которой она тут же забывает, стоит ему губами зажать сосок, а пальцами руки обвести второй. Грейнджер подставляет грудь для него, поджимает пальцы на ногах.

“Только не останавливайся.”

Он нежен, аккуратен, но страсть, что их поглощает, все равно вырывается наружу в том, как до боли он стискивает второй рукой её талию. Как же ей хочется, чтобы там остались синяки. Драко втягивает кожу на груди, кусает и заставляет её тихо вскрикнуть, балансируя где-то между удовольствием и болью.

Ему нужно оставить на ней воспоминания об этой встрече не дымкой поцелуев, реальные следы, настоящие. И кожа краснеет, а он довольно улыбается. Спускается ниже, проводит под грудью, а руками очерчивает стройные бедра. Они еще идеальнее, чем он мог себе представить.

И как бы не хотелось любоваться ей в алом, как его сердце, обливающееся желанием её иметь, кружеве, он тянет трусики вниз. Гермиона поднимает ноги, пытается зацепиться за него, но после очередного поцелуя чуть ниже пупка сдается, откидывается и стонет. Так, что любая музыка кажется Драко чем-то недостаточным.

Её волосы на всей его подушке, губы красные то ли от того, как она их кусает, то ли от поцелуев. Обнаженная, горячая, под ним. Она не позволяет ему прикоснуться к себе между бедер, тянет наверх и целует. А руками спускается по груди и накаченному прессу к ремню.

Драко признается себе, что нечестно все еще быть одетым, когда она открыта перед ним вся, поэтому разрешает расстегнуть ремень и молится, чтобы не закончить все здесь и сейчас. Гермиона стаскивает пятками его брюки, но не торопится, медлит и мучает его.

Целует в шею, в мочку уха и заставляет теперь его стонать, улыбаясь. Черт побери…

Когда Грейнджер опускает ладонь ниже, обхватывает его член рукой, он видит перед глазами звезды. Она двигается куда увереннее, чем он мог бы ожидать, но нет ни единой мысли, чтобы винить её в этом. Снова и снова руками скользя по коже её ног и ребер, Драко старается не толкаться в её маленькую руку, а когда она проводит большим пальцем по головке, просто упирается лбом в грудь.