Текст книги "Последняя арена Тигрис (СИ)"

Автор книги: Karjalan Poika

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== 1. Фора для аутсайдера. ==========

«Хвала Тебе, Наставник, » – яркой вспышкой промелькнуло в голове Цецелии, когда она увидела игровую форму в подготовительной комнате стартового комплекса. Она состояла из двух предметов: розовой майки и недлинных шортов светло синего цвета. Кроме ещё нижнего белья трибутам не предлагалось больше ничего…

В тот же самый момент её отпустило оцепенение, в котором она была все последние дни, а может быть и недели, с того самого момента, когда Доната выкрикнула её имя на центральной площади Восьмого дистрикта. Словно кто-то, как во время священного Отмывания, вылил ей на голову ведро ледяной воды, отогнав окутавший со всех сторон морок, до той поры сковывавший все её движения и заставлявший видеть всё вокруг через какую-то мутную пелену… Чем она могла прогневить Наставника, что сделала не так, где преступила его Учение, и Он отправил её умирать? Ведь доселе, как говорила Корнелия, рука кураторши ещё ни разу не касалась имён верных, вброшенных в стеклянный шар. Разве я стала неверной, разве я заслужила такой конец…? Такие мысли полностью подчинили себе Цецелию уже тогда, в день Жатвы, лишив её всякой воли и желания делать хоть что-то, полностью смирив её с печальной неизбежностью.

– Никогда я ещё не видела таких трибутов, – удивлённая до глубины души Доната делилась своими соображениями с Индиго, Победителем от Восьмого и ментором, – она совсем не хочет жить…

Началось в поезде, продолжалось и потом. В Капитолии. За столом возьмет разве что какой-нибудь фрукт, пожуёт салата, запьёт обыкновенной водой, и то словно через силу, хотя дом её, как и все простые дома, сытостью и достатком не отличался. Других не разбудить по утрам, а эта, как рано ни зайдёшь, уже умыта, собрана и одета в тренировочный костюм. Но в центре подготовки от неё никакого толка. Забьётся в самый дальний угол и вяжет узлы. Хотя она же из ткацкого дистрикта. У неё не должно быть проблем с верёвками и тканью. Но она просто не хочет видеть ни профи в секторе единоборств, ни городских ребят в секторе огня или растений. Никого. Оружие в итоге так и не попробовала. Никакого. Своему земляку Динишу: «Привет – привет. Как дела? – Отлично.» Ни слова больше. И так со всеми.

Стилистке Лицинии и её подручным она позволила сделать с собой всё, что хотела амбициозная команда, не сопротивлялась и не дичилась, как многие другие. Но слова благодарности за работу, впрочем, Лициния не услышала, хотя постаралась, как только могла, избрав для Цецелии образ Пенелопы – «она ткала свои мечты»… рядом с которой «Храбрый Портняжка» Диниш казался заморышем.

Показ и интервью обернулись тем временем полнейшей катастрофой. На показе Цецелия встала на колени, закрыла глаза и что-то бормотала. Так, по крайней мере, виделось распорядителям её тихое моление Наставнику, чтобы послал ей поменьше страданий перед смертью. И они поставили ей единицу – самую низкую оценку за всю историю Игр… Разговорить необычную трибутку Фликерману не удалось. Несмотря на весь его опыт и многократно испытанные в деле приемы, он добился лишь пары односложных ответов. В остальном же камера фиксировала сомкнутые губы и печальные глаза, из которых вот-вот, казалось, польются слезы. (В эфир эти крупные планы, разумеется, не пошли…) Сам же Цезарь испытал давно забытое чувство облегчения, которое бывает, когда удаётся сбагрить неинтересное задание, результат коего оказался совершенно провальным, лишь только, пожелав девушке удачи, исключительно проформы ради, он отправил её за кулисы, выдохнул и переключился на более разговорчивого земляка…

– Влажный тропический лес? Джунгли? Остров в океане? Летняя степь? – гадала стилистка, теребя в руках странный комплект, который сложно было назвать одеждой, но Цецелия даже не пыталась слушать. Такая форма была её форой. Наставник её не бросил, Он с ней, и это Его воля, чтобы она оказалась здесь и выиграла во имя и именем Его. Вместе с Корнелией и подругами она освоила такое, чему не учили ни в одной академии привилегированных дистриктов. Она убежит от кого угодно, будь он трижды профи, только отнимите у него обувь. Убежит по раскаленным на солнце острым камням, по обгоревшему лесу, по разрушенному землетрясением городу и битому стеклу. Если уж удавалось убегать от обутых, сильных и прекрасно экипированных миротворцев во время их вылазок на встречи с Наставником, и обманывать преследователей, то от этих она точно убежит, скроется и обманет. А там посмотрим.

Вскочив на подъёмный диск и почти что приклеившись босыми ступнями к его гладкой, словно полированной пластиковой поверхности, девушка ощутила лёгкую дрожь. Но это была не её дрожь – её ногам передалась дрожь хитроумного механизма стартового комплекса, как будто это Арена испугалась одну из своих жертв. Цецелия приветственно махнула рукой стилистке и широко улыбнулась ей через опустившееся стекло, чем привела Лицинию, впервые увидевшую подопечную улыбавшейся, в состояние крайнего изумления.

Капсула поднималась навстречу золотистым солнечным лучам, сиявшим сверху из вертикального туннеля через прозрачный потолок. Вскоре голова девушки поравнялась с поверхностью залитой светом Арены, и её глаза тут же нашли сверкающий в сиянии небесного светила Рог Изобилия. И намного меньше мгновения понадобилось Цецелии, чтобы понять, отчего день кажется ей таким ярким – вся земля вокруг была покрыта снегом…

========== 2. “Претерпевший же до конца спасётся…” ==========

– Хвала Тебе, Наставник!

– Смотрите, к нашей отличнице возвращается вера!

– Нет чтобы порадоваться за подругу, Пэйлор! Лично я, так просто счастлива услышать это от Твилл…

– Корнелия! Пэйлор! Можете не галдеть! Обратный отсчёт начался!

– Зацените, какой она молодец, – именно в этот момент камера выхватила лицо Цецелии, улыбавшейся со своего стартового диска всему Панему, – только бы не забыла прокачать конечности… – не обращая внимания на реплику Твилл, продолжала тараторить Корнелия, – смотрите на остальных – они что-то кричат?

– К сожалению, на Арене возникли небольшие неполадки со звуком, – телевизор словно откликнулся на её вопрос голосом Клавдия Темплсмита, – мы надеемся решить их через несколько мгновений.

– Всё ясно! – категорично подытожила Корнелия, – Заглушают брань… К такому повороту не был готов никто… Представляю, какими словами сейчас поминают профи Капитолий, Сноу, Тигрис и всё подряд.

– Им же хуже, – бросила Твилл.

– Ты как всегда у нас права, Наставник раз и навсегда запретил ругаться.

– Да, Пэйлор, а ещё они быстрей растратят силы, которые им так нужны, – парировала та.

– Глядите, как её колбасит…!

Последнюю фразу произнесла Эмма, хозяйка флэта, дочка замглавного инженера швейной фабрики. У неё, в отличие от подруг, была в родительском доме своя маленькая комнатка с крошечным телевизором, ванна с горячей водой, несколько выходных платьев, совсем чуть-чуть капитолийской косметики и даже домашняя обувь, считавшаяся в их компании признаком непростительной роскоши. Задиристая Пэйлор в отместку за всю эту несправедливость использовала каждый повод, чтобы выпустить по адресу мисс Коттон целую обойму колких придирок, тогда как Твилл, напротив, держалась с Эммой с высокомерием обитательницы доски почёта, всего достигшей исключительно своим трудом и способностями. Но та, испытывавшая патологический страх перед Жатвой и надеявшаяся только на Наставника, всё равно изо всех сил тянулась к их группке, а Корнелия, со своей стороны, старалась со всей решительностью сглаживать любые трения между своими ученицами-сверстницами. Господину и госпоже Коттон не претило общение Эммы, хотя «босявки», как они их называли, были совсем из другого круга. Всё искупалось присутствием среди них Твилл, дружбой с которой их дочери они готовы были гордиться. Если только имя этой маленькой звёздочки не окажется в руках у Донаты, она сможет добиться максимума того, на что только способна девчонка её происхождения. Да и остальные были подстать: не курят, не выпивают, не сквернословят, со старшими и более состоятельными соблюдают хороший тон. Так что они не были против того, чтобы комната их дочери иногда служила для её подруг убежищем, и не скупились налить босявкам по чашке чая с печеньем.

Цецелия была одной из них, однажды принявших Отмывание. И сегодня они смогли собраться вместе у Эммы, сгрудившись вшестером на её тахте, включить её плохонький аппарат, чтобы посмотреть на то, как… Ещё несколько минут тому назад, они были уверены, что им предстоит проститься с Цецелией, увидеть её в последний раз живой. А ещё через несколько дней они придут к её свежей могиле. Не вместе, а по отдельности, чтобы никто досужий не заподозрил ничего лишнего. И тогда они поблагодарят Наставника за подаренное им короткое счастье – дружбы с той, кто была настоящей душой их компании…

Всё изменилось в одну секунду, лишь только под традиционные слова Фликермана «добро пожаловать на 58-е Голодные Игры» камера показала им вид Арены, и возглас Твилл готова была повторить каждая.

– Эмма, как тебе не стыдно, – села на своего знакомого конька Пэйлор, – эта девушка первый раз в жизни видит снег. Пожалей её – она уже труп.

Обмен репликами произошёл в тот момент, когда в экране появилась фигура трибутки из Одиннадцатого, дергавшая всеми своими членами, будто бы в приступе лихорадки.

– Классический пример полярной истерии, – авторитетно прокомментировала Твилл, – бывает с теми, кто всю зиму проходил в шубейке, а потом вдруг решил отмыться…

– Лучше бы не отрывала ног от диска, – вмешалась Лилиан, – он же хранит тепло, а так обморозится, не начав забег.

– Верно, – откликнулась Корнелия, – помним правило?

– По снегу и металлу переступаем, на дереве, земле и пластике стоим, – первой едва ли не выкрикнула Эмма, получив одобрительный кивок проповедницы, почитаемый ею за счастье.

Темнокожей Мелон, впрочем, не было суждено начать забег. Не то она поскользнулась на полированном диске, не то потеряла равновесие во время своей боевой пляски, не то у неё закружилась голова от пронзившего её со всех сторон ледяного поветрия, но, так или иначе трибутка из Одиннадцатого кубарем полетела вниз. Вспышка. Шум удара. Кровь и вывороченные внутренности на снегу. Минус одна ещё до удара гонга.

– Похоже наши дорогие трибуты решили заключить временное перемирие, – раздался с экрана вкрадчивый голос Темплсмита, комментирующего происходящие на Арене, – они рассчитывают найти в Роге Изобилия тёплые вещи, одеться по погоде и только потом начать сражение… Но… – ведущий растягивал паузы так, чтобы поставить финальный аккорд за мгновение до окончания обратного отсчёта, – знают ли они… что… в Роге… только один комплект тёплой одежды? Только один, господа!.. Гонг!

========== 3. Чёрное озеро слёз ==========

– Итак, господа, обратите внимание, как они торопятся! Огонь! Их гонит ледяной огонь, господа, который жарит им пятки! – и Клавдий перешёл на столь бешеную скороговорку, как будто он сам соревновался с кем-то в быстроте речи. Надо было отдать должное его таланту: каждое слово он произносил отчётливо и ярко, и каждое отдавалось эхом в ушах незадачливого зрителя, – ах, да, господа, они же все босиком. А вы, господа, вы, вы ходили босиком по снегу? Я – нет, господа, но я не думаю, что это слишком приятно, а потому – вперёд! Вперёд! Вперёд!

На этих словах все шестеро в комнате Эммы с улыбкой переглянулись.

– А вот Наставник говорил, что это истинное наслаждение, прожил до ста лет, и никто так и не увидел его умершим… – не выдержала одна.

– Госпожа Очевидность вновь почувствовала себя на уроке и открыла свой фонтан прописных истин… Ты станешь директором школы, Твилл, – не замедлил прозвучать ехидный ответ.

– Не раньше, чем ты займёшь место Сноу в Капитолии, Пэйлор.

– Когда я займу его место, я назначу тебя ректором главной капитолийской Академии.

– Не надейся, что я вот так возьму и забуду твоё обещание, мисс Шэнк.

Пикироваться с отличницей было для Пэйлор одной из вечных забав, от которой она не могла отказаться даже сегодня. Тем более, что Твилл, в отличие от забитой Эммы, замкнутой Беаты или основательной Лилиан, охотно поднимала перчатку, что во всё остальное время было для всей их компании приятным развлечением, когда улыбающаяся Цецелия…

– А что же наша Цецелия? – продолжал разоряться Темплсмит. – Она никуда не торопится, господа! Она по-прежнему наблюдает со своего стартового диска над всем происходящим. Она – как генерал на поле боя? Тем временем, двадцать два трибута преодолели половину расстояния до Рога. Знают ли они, что у них под ногами, господа?.. О! Трибут из 10-го! Что с ним?! Гос-по-да! Под ногами лёд, подо льдом вода! Хо-хо! Трещина, господа! Рог Изобилия стоит на острове посреди замёрзшего озера! Которое, господа, не очень-то зам-м-мёрзшее, исключ-чительно между нами… Да! Где трибут из 10-го? Пушка! Как кто-то сказал: «Оно утонуло!» Ха! Трещина становится шире и шире! Весь лёд идёт трещинами. Вы только посмотрите! В первом секторе самые сильные разрушения там трое. Девушка-профи из 2-го, парень из 5-го и девушка из 7-го… А! Сектор два! Терри из четвёртого – бултых! В 4-м хорошо умеют плавать в тёпленькой водичке! А вода-то хол-лодная! Терри уже разогрелся на бегу, и его сводит судорога. Послушайте, господа, как яростно он кричит! – Темплсмит сделал паузу, чтобы зрители в прямом эфире услышали последний нечеловеческий вопль Терри… – Прям слон, увидевший мышь! Пушка!

На происходящее на ледяной арене девушки смотрели со всё большим отвращением, но с их подругой пока всё было более-менее, насколько это было возможно, и, хорошо это или плохо, их не очень-то интересовали проблемы всех прочих.

– Купание ей сейчас будет совершенно ни к чему… Смотрите туда! – голос Беаты неожиданно из спокойного стал очень встревоженным.

– Надеюсь она видит, что к ней приближается разлом! – Лилиан, как обычно, пыталась вселить в подруг уверенность.

– Целли, беги! – взвизгнула Эмма, – Ну же! Давай, Целли!

Девушка на экране, словно услышала подруг и соскочила с диска. Она побежала по длинной дуге, старательно обегая словно тянущиеся к ней ветвящиеся языки трещин.

– Отлично! – наконец раздался голос Корнелии, напряжённо всматривающейся в экран, – если сумеет себя как следует разогреть, включить внутреннюю печку, то её хватит часа на четыре… Больше и не потребуется…

– Так, а что у нас господа в секторе два? – вновь напомнил о себе кричащий во весь голос Темплсмит, – если поторопитесь, в верхнем углу экрана увидите кончики пальцев Седьмой. Пушка! А что же Вторая и Пятый? Вторая ползёт по кромке льда. Смотрите как она ищет, за что бы ей уцепиться! Это фантастическая борьба за жизнь, господа. Остров. Остров рядом, Пракседис! Ты же можешь, ты же профи! Давай, Пракседис! Пятый в воде, но что это? Он не тонет, он хватается за края, он пытается выбраться. Помнит ли Пракседис про перемирие? Даст ли ему руку? Спасёт ли врага?.. Браво! Пракседис пытается ударить его пяткой по носу, господа! Мим-мо! Она промахивается, и Дон хватает её за ногу. Её рука скользит по льду, и оба в воде… В ледяной воде…

– Дай мне твой тапок, Эмма! Я запущу в него, чтобы он заткнулся, – с гневом крикнула Пэйлор, – или сама брось.

– Будь проклят, негодяй! – голос Корнелии был, напротив, тих и спокоен, но этот отклик на два пушечных выстрела, поверг собравшихся в комнате Эммы в молчание. Тем временем, семнадцать из двадцати четырёх добрались до острова, на котором находился Рог. Три из шести секторов были совсем не затронуты разломами. О перемирии они помнили и открыли первый ящик:

– Смотрите, ищите! – раздавались голоса с экрана, – найдём одежду, уйдём к лесу по целому льду и начнём игру.

– Ничего путного нет! Мечи только.

– Давай второй ящик! Вы там, вскрывайте третий.

Какая-никакая, это была пауза, и Корнелия попросила Эмму подать ей укулеле.

– Помянем погибших! – в голосе проповедницы послышался тон, не признающий возражений.

Если бы кто посмотрел на Корнелию Негри со стороны, то мог бы подумать, что она фанатка Голодных Игр. Такие встречались в немалом количестве в Капитолии. В начале трансляции они заказывали себе форму трибутов, облачаясь в неё во время очередного просмотра. Сегодняшний костюм мисс Негри был один в один, как на Цецелии, только майка и шорты были застираны до полнейшей потери цвета… Потом, по прошествии многих лет будут рассказывать, что когда Корнелии было пятнадцать, её мать Аманда приготовила к Жатве новое яркое платье и туфельки, стоившие ей целого состояния, но дочь проявила строптивость:

– Дочь! Ты что, пойдёшь в этом на Жатву? Ты же нарядилась, как на казнь!

– Мама, неужели и ты считаешь ЭТО праздником?

– А если тебя выберут? Ты вот так и поднимешься в капитолийский экспресс?

– Поднимусь. И скажу тебе больше, как поднимусь, так и спущусь с него на перрон Капитолия. Не возьму ни одну из их тряпок!

– И ты выйдешь босая в толпу капитолийских зевак? И тебе не будет стыдно?

– Мне – нет! Пусть им будет стыдно, мама! Пусть им будет стыдно за всё, что они делают с нами! Пусть стыдно будет вашему през…

– Молчи! Корнелия, молчи! Тебя повесят за твой длинный язык, а с нами… с нами… а мы…

– Мама! Клянусь тебе, пока вы с папой живы, я сделаю всё, чтобы никому не давать повода оставить вас без моей поддержки.

Бравшей у неё кровь капитолийской тётке, что хмыкнула на её внешний вид, Корнелия сказала, что именно такой необычный для церемонии наряд подчёркивает её неземную красоту, и пришла она босой оттого, что обувь нужна лишь тем дурнушкам, кто хочет скрыть от всех свои уродливые ноги, и от неё отстали. Не отправлять же её домой, в конце концов. И вот уже на третью Жатву она выходила в одном и том же…

***

– Посмотри, Клавдий, какой занятный типаж!

– О ком ты, Тигрис? По-моему, трибуты от Восьмого в этом году заурядней некуда!

– А я и не о них! Я вот о той девчонке, которую никуда и не выбрали… вот тут, на стоп-кадре, – и распорядительница показала застывшее лицо Корнелии, которое ловким движением рук было расширено до размеров экрана – смотри какой огонь пылает во взоре, словно мои усы хочет подпалить… Надо будет подумать на будущий год, как отыграть эту тему…

***

Тьмою объяты долины,

Души страдают во мгле:

Сколько убийствам невинных

Длиться на бедной земле?

На укулеле Корнелия играла плохо, так, побренькивала несколькими аккордами, да и петь, по большому счёту, не умела. Тихонько мурлыкала себе под нос слова песни, хорошо известной всей их шестёрке:

Гнутся от ветра колосья,

Треплет их ветер лихой

И безвозвратно уносит

В вечное пламя с собой.

Сама ли она придумала эти нехитрые слова, или их автором был кто-то из Посвящённых, видевших своими глазами Наставника? Откуда к ним пришёл незатейливый мотивчик? О том часто подруги спрашивали проповедницу, но ни разу её ответы не могли удовлетворить их любопытства. Им всем так хотелось бы, чтобы одна из них была бы поэтом, но никто не мог поверить, что поэт может вот так запросто сидеть с ними на одной тахте. Ведь поэты живут в Капитолии, душатся ароматными одеколонами и носят отливающие серебром и золотом пиджаки, а не гуляют босиком по задворкам дистрикта в застиранных шортах:

Смертный огонь пожирает

Хрупких колосьев снопы,

Сердце в печали взывает:

«Где же вы, братья мои?»

Но кто бы ни сочинил эту и другие песни, у Корнелии отлично получалось одно – выбрать момент, когда та или иная были не только уместны, но и просто необходимы её подопечным. Вот так и сейчас, подавленные и разбитые увиденным на экране, девушки вжались друг в друга, и глухо, как из закрытого колодца, с дрожью в голосе подпевали, как если бы эта поминальная песнь была их единственным утешением и единственным источником надежды:

Всяк, кто узрит их страданья,

Гибнущих души зовет.

Кто прекратит наказанье?

Кто же невинных спасет?

Комментарий к 3. Чёрное озеро слёз

Песня Корнелии взята отсюда:

https://ficbook.net/readfic/5286389/13635989#part_content

Возможно, вышеприведённая глава об участии юной Твилл в культе Наставника в её бытность на родине поможет прояснить её поведение, которое она продемонстрировала за пределами Панема…

https://ficbook.net/readfic/5303797/13694094#part_content

========== 4. Я хочу быть такой, как она… ==========

– Эйнар (1), мой единственный, ты не забыл о любимой дочери за своими рисунками? Что она делает? Опять у экрана? В её возрасте нельзя смотреть такие ужасы…

– Не беспокойся, жизнь моя Лив (2), всё закончится очень скоро!

– Как ты смеешь! Ну-ка выключи сейчас же эту мерзость.

– Разве штатгальтер Сигурдссон не рекомендовал нам смотреть панемские игрища?

– Сверкир был старый идиот. Ему надо было лечить голову, прежде чем раскрывать рот. Хвала Доннару, что его получилось прогнать.

– Совсем не такой идиот, как ты говоришь. Когда наши бонды видят эти трансляции, они благодарят Водана за то, что у нас не так, как у них, и никакие дурные мысли не приходят в их тупые головы.

– Меня не столько интересуют наши бонды, Эйнар, сколько наши фрельсе. Если дурные мысли поселятся в их головах, хуже будет всему Валльхаллу…

– Ты всё переживаешь о всеобщем благе, общественной пользе и судьбах вселенной? Метишь что-ли в ландраты? Оберландрат Лив Рагнарсдоттер – звучит неплохо, конечно. Пожалуй, если мобилизуешь ревнителей старины на борьбу с чужеродным наполнением ящика, то соберешь нужные голоса. Только давай сейчас. Когда подрастут те, кто видел это развлечение с детства и юности, тебя уже не поддержат. Точнее, тебя и сейчас не поддержат с запретом. Но в Альтинг попадешь… Ты так хочешь ездить каждый месяц на три дня в Хауптштадт?.. Что-то я не слышу ответа, Лив?

– Ты слишком много времени проводишь в оранжереях и вольерах. Общение с бондами плохо на тебя влияет.

– Напротив, так я лучше понимаю жизнь, чем ты, когда проносишься над ней, стоя на оружейной палубе фрегата.

– Мама! Папа! Да посмотрите же! Посмотрите!

На экране было изображение худой и довольно-таки нескладной девушки в оранжевой майке и синих коротких штанах, куда-то бегущей по сверкающей на солнце снежной равнине, в то время как из динамиков раздавались крики и лязг оружия. Картина была настолько фантасмагорической, что, казалось, холодом повеет на зрителя с самого экрана, но босоногой бегунье не было до того никакого дела: шаг ее был скор, а во всех движениях чувствовались уверенность и расчет…

– Я хочу быть такой же, как эта тётя, мамочка…

Лив вновь с укоризной посмотрела на Эйнара:

– Да хранят тебя от этого Фрейя и все боги, Труде…

Комментарий к 4. Я хочу быть такой, как она…

1. Эйнар – “единственный воин”.

2. Лив – “жизнь”, аналогично древнегреческому имени Зоя.

Главка может показаться проходной. Тем не менее, она важна для понимания того, как формировалась личность Труде (Фиделии) Эйнардоттер, для которой детское впечатление от игр Цецелии оказалось очень важным. Как для принесения Обета, так и для выбора Авантюры.

Про правило Обета и Авантюры здесь: https://ficbook.net/readfic/5303797/13747481#part_content

Во время игр Цецелии Труде было 7 лет. Это ясно отсюда: https://ficbook.net/readfic/5303797/13823388#part_content

========== 5. Буря стрел в ледяной пустыне ==========

– Кажется, они поняли… – голос Корнелии приобрел тревожные нотки, не одна она заметила, что режиссер трансляции окончательно переключился на происходящее в Роге, оставив без внимания петлявшую между разломов во льду Цецелию.

– Они это поняли, господа, – словно подхватил ее слова напористый баритон Темплсмита, – ой-йой-йойой! Только посмотрите, что творит этот хитрец Томми, этот стратег из Двенадцатого, этот верный ученик Хеймитча. Пока остальные шестнадцать были заняты содержимым сундуков и коробок, он, вы видите это, господа! Томми схватил наряженный манекен в углу Рога! Томми! Томми! Ты хочешь убежать с этим ценным достоянием подальше в сторону леса, до которого тебе бежать около километра! Успеет ли Томми, господа, вы можете заключить ваши пари…

– Когда я займу место Сноу, я прикажу перепилить эту мразь железной цепью, – задыхаясь от ненависти выдавила Пэйлор, когда увидела, что произошло дальше. Каким-то страшным усилием воли, она заставила себя не нарушить Шестой Завет, когда сопровождала экранную картинку своими репликами о том, какими мучениями заплатит Клавдий за свое глумление над смертью в прямом эфире. Никто из подруг не смел останавливать её преступные речи. Лилиан и Твилл смотрели в ящик остекленевшими глазами и молчали так глухо, будто им уже отрезали языки, Беата отвернулась, подняв взгляд на косяк входной двери, Эмма же плакала навзрыд, полностью забыв о привычном для неё чувстве стыда и неловкости перед подругами. Только Корнелия тихо шептала свои молитвы, но кто ожидал от неё другого…

Конечно, Томми не убежал. Под крики проклинавших его за предательство и воровство участников и яростный смех Темплсмита топор, брошенный Кэри из Седьмого, рассёк неудачливому беглецу икроножную мышцу, и тот рухнул в снег, моментально окрашенный его хлещущей из раны кровью. К упавшему тут же бросились не то пять, не то шесть трибутов, каждый из которых пытался овладеть спасительной одеждой и парой обуви, отталкивая других и отмахиваясь от них оружием, нанося раны, каждая из которых была в этих диких условиях смертельной.

Перемирие было нарушено, началось убийство. Первым, пока Томми ещё барахтался в снегу, теряя кровь и жизнь, на что никто не обращал внимания, был убит долговязый парень из Девятого, который всё ещё рылся в коробке, видимо, в поисках какой-нибудь приличной тряпки. Его прикончил могучий восемнадцатилетний Плавт, выпускник академии из Второго, коротким и уверенным ударом ножа в шею, отозвавшимся пушечным выстрелом. Мгновенный разворот, и его правая рука, вооруженная острой сталью, несётся в сторону живота девушки, несчастье которой было оказаться ближе всех к профи.

– Гвин из Третьего покинула нас, господа! Ей салютует пушка! – Темплсмит словно хотел перекричать звук орудийного заряда.

– Ей бы хватило двух шагов в сторону, чтобы спастись! – интонация Пэйлор была, похоже, даже слегка удивлённой таким поворотом событий.

– Совсем забыла как бывает, когда снег режет ноги? Особенно в первый раз! – это был тот редкий случай, когда с подругой вступила в пререкания Лилиан, – Вероятно, Гвин уже просто перестала соображать от боли, где находится.

Ироничный зритель этих Игр мог бы сказать, что сигнальная пушка превратилась в митральезу. Ещё пять выстрелов очередью прогремели над Ареной. Удар Плавта призвал к действию остальных остававшихся на тот момент в живых профи: Ринго и Гольде из Первого и Морган из Четвёртого. «Бей тех, кто рядом, пока они ничего не поняли» – принцип был железным, и следовали ему воспитанники академий свято. Оказать сопротивление никто не успел и не смог.

– Станут ли трибуты в этот раз лёгкой добычей профи? – всё быстрей и быстрей скакал по вершинам слов истошно-переливистый голос Темплсмита, – кажется, наша драгоценная Гольда столкнулась с проблемами… Делайте ставки…

У Гольды, на самом деле, были проблемы. С Тесаком, парнем из Одиннадцатого. Тот успел подхватить копьё, лишь только увидел, какой оборот принимают события. Он дико вращал им над головой, наступая на очумевшую на холоде профи. В надежде хоть как-то согреть озябшие ступни та вскрыла мечом артерию подраненой ею и упавшей на землю трибутки из Десятого и уже успела подставить правую ногу к фонтану дымящейся крови.

– Гольда! Слева! – над полем битвы пронёсся крик Ринго, он был таким громким, что перекрыл комментатора.

Если бы девушка-профи не переложилась и не подставила меч, удар копья пришелся бы ей под левую грудь, однако, лезвие копья всё же зацепило ей правую руку. Рана была неглубокой, но концентрация была потеряна, и Тесак направил своё орудие вниз. Мгновение спустя он уже падал на снег с ножом Плавта между лопаток, (9), но его копьё успело-таки угодить прямо в ничем не защищённую плюсну Гольды, пробив её насквозь.

– Какая драма, господа, нет, не драма – трагедия! – надрывался Клавдий, – Это трагедия великой любви двух профи! Ринго обнимает подругу, он хочет её утешить, следите за его губами, он говорит: «Я люблю тебя, моё золото!»… И…? Да! Острый нож, господа, острый, не побоюсь этого слова, как бритва Оккама… чёрт его знает кто этот Оккам, вонзается под ребро Гольды, заканчивая её мучения. (8) Кровь – это ведь жизнь, господа! Жизнь так и так покидала прекраснейшее тело нашей драгоценности, с такими ранами у неё не было шансов выжить, и её милый, её любимый Ринго… А! Риии-инго! Что с тобой, Ринго! А-а-а! Э-э-э-то же Дафна из Шестого… Дафна с разящим поджилки кинжалом. (7) Это не ваш день, профи! Ув-вы! Это не ваш день… – комментатор легко и свободно менял диапазон своего голоса, перескакивая с пронзительного фальцета до загадочного баса-профундо, он то тянул гласные, за мгновение нагоняя громкость от таинственного шепота до громового фортиссимо. Сегодня он определённо был в ударе, – Господа, смотрим на сектор номер шесть. Да, на тот, где был повержен наш бедный, несчастный и горячо любимый Томми. Та-ам идё-ёт дрррака! Там дерутся за украденную им одежду. Внимание! Что творится, господа, что творится! Пока одни тянут одежду на себя, Кэри рубит их сзади своим убийственным топором, как деревья на лесной делянке. Ага! Все мы помним какие красивые были на параде руки у Марты из Двенадцатого. Ха-ха! Хо-хо! Держите меня! У неё осталась одна рука, господа! Всего одна, красивая, как прежде, но её ей определённо не хватит! Хи-итрый Кэри, но ему не перехитрить профи! Четвёртая вовремя замечает его страшное оружие и уворачивается от удара! И ещё раз! И ещё раз! И вот её пятка находит то самое… Вы слышите этот рёв, господа! Имеющий уши – да слышит… Это не человек, это – лось, это настоящий бешеный лось, провалившийся в ловушку. Добей его, Морган! Ты слышишь! От-тлично, Морган, я в-верил в тебя, ты не посрамишь честь профи. Хватит ли Морган времени, чтобы воспользоваться… Нет, господа, не хватит. Не хватит, потому что на неё устремляется Дафна! Отчаянная Дафна, оказывается, умеет метать нож. Она скрыла от всех эту способность, в том числе от храброго Плавта. У него уже не будет возможности пожалеть о своей беспечности, господа, он лежит, широко раскрыв руки, и в его изумрудных неподвижных зрачках отражается золотое солнце великого Панема… Дафна или Морган, Морган или Дафна? Делайте ваши ставки, господа! Ставки! Ставки!

– Де… – в последнее мгновение спохватилась Пэйлор, почувствовав на себе огненный взгляд Корнелии, – я хотела сказать, что может быть хуже, когда две таких же девчонки, как мы, пытаются убить друг друга.