Текст книги "Лики зазеркалья"

Автор книги: Kagami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Часть вторая
ПОДКИДЫШ

И то, что ты готов на прыжок, это уже хорошо.

Жить по полной луне…

Вытри слезы, ведь волки не плачут,

Не к лицу им притворяться людьми.

Завтра – снова полнолуние. Значит,

Ты вернешься, чтобы вернуть этот мир.

Олег Медведев "Здравствуй, парень"

Смотритель Гектор.

Повезло нашему миру с новой Рен-Атар. Чудесная девушка! Умная, веселая, независимая. Начало перемен уже коснулось всего уклада гномьей жизни. Гудит Подгорье, как растревоженный улей. Конунг в ярости, старейшины в ужасе, а ей все нипочём. Она отказывается жить затворницей, хоть и работает не преставая. Вот только, чтобы создавать артефакты, ей совсем незачем просиживать жизнь в обещанном хрустальном гроте. Пальцы ее без устали плетут магические узоры из зиральфира, в то время, как сама она ездит по городам и весям, с неистовой страстью неофита познавая законы нашей жизни.

Когда я смотрю на нее, я не могу не улыбаться. Сколько энергии! Сколько любопытства! Даже меня, старика, она заражает ими. И я счастлив, что она вернулась, чтобы навестить меня.

Попав в наш мир, Рената прожила в Библиотеке две недели. Я постарался рассказать ей как можно больше о том, что может ждать ее в Подгорье. Но разве можно всюду подстелить соломку? Да и поведать обо всех тонкостях взаимоотношений кланов и рас за такой короткий срок нереально. И вот теперь, спустя месяц она вернулась, чтобы поделиться своими горестями и радостями.

– Это ужасно, Гектор! Я никогда к этому не привыкну!

– Быть гномкой? – я наливаю в два бокала наливку, которую мне поставляют цветочные феи, и поворачиваюсь к девушке.

– Нет, – Рената хихикает, – Быть первой красавицей!

– Разве это так плохо?

– Хуже некуда! Пойми, Гектор, в своем мире я была уродиной.

– Ты в своем мире, Рената. Ты сейчас в своем мире. Тебе придется принять его правила.

– Да знаю я! – отмахивается она, – Но у меня такое чувство, что конунг дрожит надо мной не столько из-за моего дара, сколько из-за внешности. И эти его масляные глазки… бр-р-р!

– Да уж, – усмехаюсь я, – всем известно, что конунг не дурак до женских прелестей. Тебе повезло, что ты Рен-Атар. Едва ли он рискнет позволить себе что-то лишнее, скорее всего, просто попросит твоей руки. Но ты все же будь осторожна.

– Это одна из основных причин, по которым я оттуда сбежала.

– Конунг?

– Нет, предложения руки сердца. Ты не представляешь, сколько их на меня свалилось. Хоть турнир женихов устраивай!

– Пока не можешь. По законам гномов ты – несовершеннолетняя. Пока тебе нет пятидесяти, ты можешь дать согласие на брак только с разрешения опекуна. А поскольку ты из рода Гур-Венар, то опекуном твоим является именно конунг. И по этой же причине он пока не может сам сделать тебе предложение.

– Бардак! – морщится Рената, – Вот удружила мне маменька на прощанье этим колечком. Лучше бы я его сразу выкинула.

– Потерпи. И колечко, и имя тебе когда-нибудь пригодятся. А как там Синдин? Я давно его не видел.

– Сослан на рудники.

– В смысле?

– Этот идиот, – Рената снова морщится и слегка краснеет, – набил морду одному из соискателей, отпустившему в мой адрес какую-то сальную шуточку. Конунг пришел в ярость, и клану Дил-Унгар пришлось срочно прятать родича на каком-то дальнем прииске. Конунг обещал лично порвать его в клочья, если в ближайшие двадцать лет он оттуда высунется.

– Хм… – я, кажется, начинаю кое-что понимать, но скрываю улыбку, чтобы зря не обнадеживать девушку, – Конунг, оказывается, может быть милосердным.

– Ты так думаешь? – кисло спрашивает Рената, но тут же машет рукой, – Ладно, проехали. Лучше расскажи мне, как дела у Жюля? Грэм не нашелся?

– Пока никаких новостей. Похоже, его след затерялся где-то в том мире. Я слышал, ты подружилась с оборотнями. Как тебе понравился Мешфен?

– Прекрасно, но…

Я замечаю, как из глаз Ренаты исчезает радость, а лицо становится грустным и обиженным. Поверить не могу! Что могло произойти с Рен-Атар в землях оборотней?! Да я слышал, что они ее там на руках носили!

И тут до меня доходит. Я не могу сдерживаться и начинаю хохотать. Рената обижено смотрит на меня.

– Полагаю, девочка, ты познакомилась с леди Рисс.

Она вздыхает и кивает.

– Да, не повезло тебе! Убойный эффект, не правда ли?

– Ужас! Такой убогой я себя даже в своем мире не чувствовала.

– Не расстраивайся. Не ты первая, не ты последняя. Она на всех производит такое впечатление. Еще ни одна красавица не смогла с ней конкурировать. Но, я надеюсь, она ничем тебя не обидела?

– Нет, что ты. Она была сама любезность. Только от этого не легче.

– Прими, как данность. Леди Рисс – это леди Рисс. Она такая одна.

– Вообще-то она и вправду была очень мила и внимательно ко мне. Но это не помешало мне чувствовать себя грязью у нее под ногами.

– Это своеобразная магия кошек-оборотней. А леди Рисс к тому же действительно очень красива.

– Пожалуй, если это магия, я могу утешиться, – задумчиво произносит Рената.

– Вот именно. И добавь к этому, что твоя магия намного сильней. Знаешь, что, девочка, – мне очень хочется поскорей отвлечь Ренату от грустных мыслей, и я пользуюсь моментом, – пойдем-ка, я покажу тебе волшебное зеркало. Может, ты сможешь что-то рассказать мне о его магии. Она ведь из того мира, где ты жила.

– Конечно! – она тут же вскакивает, едва не опрокидывая свой бокал.

Обожаю в ней эту порывистость и готовность помочь. Мне немножко стыдно эксплуатировать эти качества, но кроме нее мне не к кому обратиться. Она – не только Рен-Атар. Она еще и единственный эксперт по тому миру здесь, в нашем.

Я открываю перед ней дверь, и мы выходим в коридор.

– Вообще, Рената, даже учитывая твою занятость, я все же хочу попросить тебя уделять немного своего внимания Библиотеке. Ты единственная в своем роде.

– Ой, да, мне это уже говорили. Конечно, Гектор, я помогу.

– Говорили? Кто?

– Эльф. Энгион. Представляешь, я встретила его в Мешфене. А мне говорили, что эльфы и оборотни сейчас конфликтуют.

– Но ты ведь не добралась до Сентанена, – усмехаюсь я, – А зная Энгиона, подозреваю, он просто не смог ждать пока такая диковинка, как ты, явится к нему сама.

– Ты знаешь Энгиона?

– Он – бывший смотритель Библиотеки и мой учитель.

– Учитель? – глаза Ренаты округляются.

– Рената, Рената… Понимаю, глядя на юное лицо Энгиона в это трудно поверить, но он – эльф, и ему больше пятисот лет.

– С ума сойти! Никак к этому не привыкну.

– К тому, что эльфы так долго живут и не стареют?

– Не только. К тому, что я доживу до пятисот. К тому, что тебе – девяносто.

– Я же всего лишь человек.

– Да, но выглядишь ты вдвое моложе своего возраста и сам говорил, что у тебя в запасе еще лет 20–30. А леди Рисс – вообще одно сплошное расстройство.

– Ну, мы вроде решили, что тебе не стоит из-за нее расстраиваться.

– Да, конечно, но ей же больше двухсот!!!

– Когда тебе будет двести лет, Рената, у твоих ног будет весь народ гномов, а не только малая его часть, привлеченная твоим громким именем и титулом.

– Вот ты и попался, Гектор, – хихикает девушка, – Всего лишь народ гномов. А от красоты леди Рисс впадают в ступор не только оборотни. Я сама видела, какими глазами смотрел на нее Энгион. Даже эльф попал под ее магию!

– Во всем есть своя прелесть, девочка. Если тебя это утешит, ты нравишься мне гораздо больше, чем прекрасная леди Рисс. Хотя, смотреть на нее действительно приятно.

Мы уже сворачиваем в коридор, ведущий к зеркалу, когда у меня по спине пробегает холодок. Кто-то только что проник в Библиотеку. Но не обычным путем, и поэтому я не могу разобрать, кто именно. Я не успеваю осмыслить это новое ощущение, как из глубины коридора, со стороны вернисажа, раздается странный шум. Рената хочет что-то сказать, но я прижимаю палец к губам. Тогда девушка тоже прислушивается. То, что я услышал вначале, было похоже на звук падения тела. Теперь раздается стон. Потом – шорох и снова звук удара. Словно кто-то пытается подняться и не может. Кто-то раненый. Мы переглядываемся и, не сговариваясь, бросаемся за поворот.

– Ох, ни фига себе! Вот уж точно, помяни собаку… то есть кошку!

Эмоциональное восклицание Ренаты даже в малой степени не отражает моего потрясения.

Прямо около своего портрета, в том же парадном платье, что и на изображении, цепляясь за стену, пытается встать леди Рисс. Я не вижу на ней никаких повреждений, но глаза ее совершенно безумны.

Я поднимаю ее на руки и, сделав знак Ренате следовать за мной, несу в свои апартаменты.

– Гектор? Я в Библиотеке? – шепчет кошка, а потом теряет сознание.

– Что тебя смущает, Гектор? – спрашивает меня Рената минут через десять.

Леди Рисс покоится на моем диване, как когда-то здесь лежала сама Рен-Атар.

– Ее платье, – честно отвечаю я.

– Платье?

– Вот именно. Это же леди Рисс. Я ни за что не поверю, что она могла выйти из дому второй раз в одном и том же платье. Тем более, ставшем столь известным, благодаря портрету.

– Для нее это так важно? – задумчиво спрашивает девушка.

– Очень. Это одно из неписаных правил этикета. Не могла она его второй раз одеть.

– Я и не одевала, – доносится с дивана, и мы оборачиваемся, – Я не одевала это платье сегодня, Гектор. На мне был костюм охотницы. Я в Библиотеке?

– Да, мадам, – я кланяюсь, – Как вы себя чувствуете?

– Странно. У меня ничего не болит.

– А должно? – удивляется Рената.

– Думаю, да, раз меня убили.

– Убили?!!! – не знаю, кто из нас восклицает громче.

– Похоже, что так. Стрелой, в спину. Думаю даже, серебряной стрелой, чтобы предотвратить трансформацию. Я ведь, кажется, действительно умерла.

– О чем вы, миледи? Вы же здесь!

– Вот именно. Ты еще не понял, Гектор? – она пристально смотрит то на меня, то на Ренату, потом обращается непосредственно к девушке, – Я очень надеюсь на вашу скромность, Рен-Атар. То, что произошло здесь сегодня должно пока оставаться в тайне.

– Еще бы я поняла, что здесь произошло, – фыркает Рената.

– А ты, Гектор? Ты понял?

– Я бы предпочел получить объяснения, миледи, – догадки, возникающие у меня в голове, слишком маловероятны и вселяют слишком большие надежды. Я боюсь сам их озвучить.

– Я тоже не отказалась бы, – вставляет гномка.

– Хорошо, – леди Рисс вздыхает, – Но мне понадобится ваша помощь.

– Я к вашим услугам, миледи.

– Не сомневаюсь, Гектор. А вы, Рен-Атар? Согласитесь ли вы помочь мне?

– Да, миледи. Думаю, вы сейчас действительно нуждаетесь в помощи.

В этом вся Рената. Полчаса назад она почти ненавидела леди Рисс, но сейчас готова ей помогать. И только потому, что та об этом попросила.

– Я начну издалека. Вы оба знаете, что тридцать пять лет назад была похищена новорожденная Рен-Атар.

– Я удивляюсь, что вы это знаете, – хмыкает Рената.

– Я почти век руковожу советом кланов. Конунг лично обратился ко мне за помощью в поисках младенца. Но девочку так и не нашли. И тогда новая Рен-Атар родилась там, где ей ничего не грозило. Я много думала об этом и даже поделилась своими мыслями с Энгионом. Мне было интересно его мнение о такой способности Библиотеки, как сохранять для нас наш же генофонд в том, другом мире. Энгиона эта мысль очень заинтересовала. И теперь я думаю, что допустила серьезную ошибку, рассказав ему о своих подозрениях. И вот почему. Ты помнишь, с кем был помолвлен Энгион, Гектор?

– Значит, мои предположения на счет вашего здесь появления верны, – вздыхаю я, – Но неужели вы считаете, миледи, что Энгион сам приложил руку к гибели своей невесты?!

– А ты знаешь что-нибудь об их брачном договоре?

– Боюсь, что нет.

– Поверь, Дэальдэль сделал все, чтобы защитить дар своей дочери от влияния будущего мужа. Да и сама Серебряная леди никогда не отличалась особой покладистостью характера. Получив серебро в спину, я уже не рассматриваю мысль о причастности Энгиона к гибели невесты, как абсурдную.

– Мне трудно в это поверить…

– Может и мне кто-нибудь объяснит, о чем речь? – хмурится Рената, – Пока я поняла только, что тот мир – нечто вроде бэк-апа для этого.

– Простите? – леди Рисс вскидывает идеальные брови, – Не знаю, что такое этот ваш бэкап, но, кажется, я объяснила на вашем примере, о чем речь.

– Объяснили. Но не до конца. При чем здесь невеста Энгиона? И я так и не поняла, как вы здесь оказались, если вас, как вы говорите, убили.

– Речь идет о магии серебряных эльфов, – спешу я вмешаться, пока эти две милые дамы не вцепились друг другу в волосы, – Это очень редкий дар, он передается только по женской линии одного единственного рода, и проявляется далеко не в каждом поколении. Это дар защищать от насильственной смерти. Последняя Серебряная леди, Леандирата, невеста Энгиона, погибла примерно лет 12 назад при таинственных обстоятельствах, незадолго до свадьбы. Это огромная потеря для всего нашего мира. У ее матери нет других детей, и дар серебряных эльфов мы посчитали утерянным.

– Что же она себя-то не защитила? – удивляется Рената.

– Серебряная леди теряет свою магию, если использует ее для себя. Более того, в таком случае даже те, кого она уже успела защитить, эту защиту теряют.

– А поскольку меня убили, а я оказалась здесь, – вмешивается в объяснения леди Рисс, – да еще к своему позору в том же платье, что и на портрете, можно смело сделать вывод, что рисует в вашем мире именно Серебряная леди. Еще один дар, утерянный здесь и сохраненный там. Надеюсь, теперь, Рен-Атар, вы понимаете, как важно сохранить это в тайне. И еще… – я вижу, как в прекрасной головке царственной кошки борются политик и женщина, – Я бы посоветовала вам попозировать перед этим зеркалом. Вы слишком ценны не только для народа гномов, но и для Равновесия всего нашего мира.

– И все же я не понимаю, почему до сих пор никто не догадался, что означают эти портреты. Ведь вы уже сталкивались с подобной магией.

– Дар серебряных эльфов, – я снова беру на себя объяснения, видя, как раздуваются в нетерпении крылья точеного носика леди Рисс, – проявляется каждый раз по-разному. Леандирата сажала деревья, вкладывая в них жизнь своих подопечных. Если кого-то убивали, на дереве мгновенно вызревал плод, из которого и появлялся защищенный. Эти деревья невозможно было ни срубить, ни сжечь, пока Серебряная леди была жива, но сразу после ее смерти они засохли. Несколько столетий назад прабабушка Леандираты выращивала кристаллы. Еще раньше была Серебряная леди, которая вплетала свою магию в мелодию, наделяя жизнью своих подопечных музыкальные инструменты. Так что, никто не мог знать, в чем именно проявится в следующий раз этот чудесный дар. И уж тем более никто не ожидал найти его здесь, в Библиотеке.

– Гектор, – нетерпеливо перебивает мои пояснения леди Рисс, – я собираюсь привести к зеркалу Шардена. Может, это эгоистично, но я не хочу потерять сына.

– А вам не кажется, что эгоистично хранить это в тайне? – хмурится Рената, – Не вы одна хотите защитить своего ребенка.

– Я защищаю в первую очередь наследника, а не ребенка. Можете не сомневаться, конунгу я лично сообщу о зеркале, если этого не сделаете вы. И пусть конунг решает, чьи портреты должны появиться в этом вернисаже.

– Вам не кажется, миледи, что верховные эльфы тоже вправе знать о новой Серебряной леди? – вмешиваюсь я, – И драконы. И вожди кентавров. И ундины. И саламандры.

– Не лезь в политику, Гектор! – огрызается львица – Просто держи язык за зубами, как ты всегда это делал. Предоставь мне решать, как распорядиться столь важной информацией.

– Я и не лезу, – я пожимаю плечами, – Только почему-то мне все меньше нравятся тайны, которые приходится хранить.

– Мне тоже много чего не нравится, – фыркает кошка, – Скажи, Гектор, в этой портретной галерее есть изображение Грэма?

– Нет, мадам. Мальчик не так много гостил в Библиотеке.

– Плохо, – вздыхает леди Рисс, – Надеюсь, он все-таки найдется. Этот ребенок слишком важен для вервольфов.

– Насколько я знаю, он – не единственный сын Жюля. У него есть и другие дети.

– Но не от Зельфиль.

Я вздрагиваю. Я и не знал, что Зельфиль все-таки сумела принести потомство. Да, умеют оборотни хранить свои секреты. И тем более странно, что верховная львица сейчас так охотно их раскрывает. Не зря я надеялся, что она почтит меня своим визитом.

Словно услышав мои мысли, леди Рисс обращается к Ренате.

– Рен-Атар, я знаю, это звучит бестактно, но нам со смотрителем нужно обсудить некоторые вопросы, в которые я не вправе посвящать вас.

– Я понимаю, – Рената встает, собираясь выйти.

– Постойте. Вы обещали помочь мне, Рен-Атар. Не могли бы вы сделать амулет, отводящий глаза? Мне нужно пробраться незамеченной в собственный дом. Я не могу допустить, чтобы распространились слухи о моей смерти. Обещаю, я верну его народу гномов, как только необходимость в нем отпадет.

– Конечно. И, думаю, вам нет нужды возвращать его. Я благодарна оборотням за прием, который вы мне оказали. Пусть подарок Верховной Совета кланов будет знаком этой благодарности, – Девушка гордо вскидывает голову и направляется к двери.

Я ловлю направленный на нее взгляд кошки и снова прячу улыбку. Ты зря комплексуешь, Рената. Похоже, ты запала в душу царственной леди Рисс. Она восхищается тобой. А тебе просто не хватает опыта, чтобы понять это. И тебе не стоит разбрасываться ценными советами этой хитрющей бестии.

– Рената, – окликаю я ее.

– Да, Гектор, – она оборачивается.

– Последуй совету леди Рисс. Пойди к зеркалу. Ты почувствуешь, если Серебряная леди начнет рисовать. Много времени это не займет, сеанс длится обычно от двадцати до тридцати минут. Зато мне будет спокойней, если я буду уверен в том, что мы не потеряем тебя.

– Хорошо, – она улыбается, – Я могу вернуться сюда после сеанса, леди Рисс? Получаса вам хватит? Думаю, и я успею изготовить амулет за это время.

– Благодарю вас, Рен-Атар. Я покорена вашим великодушием.

Рената кивает и скрывается за дверью, а я не могу сдержать смешок.

– Веселишься? – фыркает кошка.

– Прошу прощения, миледи, но у вас, кажется, появилась достойная ученица.

– Я рада! – миледи почти мурлычет от удовольствия и сладко потягивается, демонстрируя все великолепные изгибы своего тела. Потом косится на меня, – Любуешься?

– Как всегда, миледи. И вам это прекрасно известно, – я протягиваю ей бокал с наливкой, – О чем вы хотели поговорить?

– Ты невыносим, Гектор!

– Я всего лишь смотритель Библиотеки и старый человек. И я не могу не получать эстетического удовольствия от вашего общества.

– Только эстетического?

– Я никогда снова не понравлюсь вам на столько, насколько вы нравитесь мне, мадам. Я с этим смирился.

– Но Рен-Атар тебе нравится тоже, не так ли?

– Как и вам, миледи, как и вам.

– Ты слишком перегружен хранимыми тобою тайнами, Гектор, и научился делать слишком правильные выводы. Не будь ты человеком, я стала бы тебя бояться. Жюль ведь рассказал тебе о лекаре, – добавляет она без всякого перехода и без намека на вопрос в голосе.

– Да, мадам.

– Я и не сомневалась. Он и так болтун, а потеряв сына, и вовсе, наверное, себя не контролировал. Удивляюсь, как он не взбесился.

– Пытался. Я успел привести его в чувство до трансформации.

– Храбрец! Взбесившийся вервольф может быть опасен даже для меня.

– Вы забываете, что в тот момент я защищал и Рен-Атар тоже. Я не мог допустить его бешенства. Даже вдвоем с Синдином мы бы не справились.

– Понимаю. Рен-Атар знает о лекаре?

– Нет, я просто сказал, что у оборотней есть некий контакт в том мире. В тот момент ей было не до того, чтобы задавать вопросы, а потом мы к этой теме больше не возвращались.

– Я пока не решила, насколько могу ей доверять. Ты – другое дело.

– Но об Энгионе вы заговорили при ней специально. Чтобы предостеречь.

– Пусть делает выводы. Я рада, что она пошла к зеркалу. Но я не об этом хотела поговорить с тобой.

– Я весь внимание, миледи.

– Лекарь – еще одно подтверждение теории о том, что тот мир хранит наш генофонд. Он – тоже бэк-ап, – она усмехается, – Вот чудно! Это иномирское слово прилипло к языку. Когда-то у оборотней были свои лекари. Потом этот дар сошел на нет. Остались лишь трансформаторы, да и тех слишком мало. Ты знаешь кто это, или мне прочитать лекцию?

– Трансформаторы – это оборотни, обладающие даром помогать при первой трансформации детям с генетическими отклонениями или рожденным от брака оборотней из разных кланов. Все верно?

– Энциклопедист! – фыркает кошка, – Все время забываю о том, что тебя учил Энгион. Есть вообще хоть что-то, что ты не знаешь о волшебных народах?

– Уверен, что есть, миледи.

– Не прибедняйся. Так вот. Трансформаторов мало. Если первое превращение ребенка от смешанного брака, скажем, вервольфа и тигра, проводит трансформатор-вервольф, то малыш становится вервольфом, если тигр – то тигром. По традиции, трансформатор должен принадлежать к клану отца ребенка, хоть и не всегда получается именно так. Тем не менее, первая попытка принадлежит именно ему, и лишь потом будет пытаться трансформатор из клана матери. У вервольфов на данный момент есть только Зельфиль. Поэтому мальчик так важен. Через несколько месяцев он войдет в возраст и его способности проявятся. Теперь понимаешь? У Зельфиль всегда было слабое здоровье. И с этим ничего нельзя сделать. Лекарь дает какие-то таблетки, которые поддерживают ее. К сожалению, она смогла родить только одного щенка. Даже ты не заметил ее беременности, хотя тогда она приходила в Библиотеку раз в неделю.

– Я знал, что Зельфиль приходит, но не встречался с ней. Я считаю бестактным навязывать свое общество больным. Тот, кто хочет повидать меня, заходит сам. Зельфиль не заходила. Но я не понимаю другого. Разве генетика Зельфиль – единственная, дающая вевольфам дар трансформатора? Ведь раньше были и другие.

– И где они теперь? Такое чувство, что их планомерно истребляют на протяжении последних лет пятидесяти. Конечно, положения хуже, чем у вервольфов, сейчас нет ни у кого, но ни один клан не застрахован. А если случится так, что оборотни лишатся трансформаторов, это приведет к разобщению и клановым войнам. Не думаю, что кто-нибудь в мире может быть в восторге от такой перспективы. Но кто-то все же есть.

– И вы считаете, что это Энгион.

– Пока у меня нет другой кандидатуры. Хотя, мотивов я его не понимаю. Ничего, кроме спеси перворожденных не приходит мне в голову.

– Энгион слишком умен, чтобы поддаться древним амбициям, не имея надежды на победу. Я согласен с тем, что, если связать воедино все данные, мы имеем дело с долгосрочным планом, разработать который может только кто-то достаточно долгоживущий. И все же мне лично этих данных пока не хватает.

– Что еще тебя интересует?

– У гномов похитили Рен-Атар. У оборотней уничтожают трансформаторов. Подверглись ли скрытой атаке другие народы? И, если нет, то почему?

– Ты забываешь о гибели Серебряной леди.

– Не забываю. Но это нельзя считать атакой на эльфов. Это атака на всех. Словно кто-то подстраховался, чтобы не иметь неуязвимых противников.

– Логично… – прекрасная кошка хмурится, словно размышляя, стоит ли продолжать разговор, но все же решается, – Ты, конечно в курсе нашего нелепого конфликта с ундинами?

– Я-то, конечно, в курсе. А наяды?

– Зришь в корень. Ты знаешь, что в верховьях Сорока Ручьев, в Гартских горах хранилась Жемчужная Песня?

– Мне не нравится прошедшее время.

– Оно никому не нравится. Жемчужная Песня похищена. И ундины обвинили в этом орлов-оборотней. В то время, как сами наяды совершенно не поддерживают эту версию. Но кто станет слушать дикое племя, когда проще общаться с их цивилизованными покровителями.

– Плохо.

– Знаю.

– Плохо то, что без этого артефакта начнут пересыхать или уходить под землю ручьи. Наяды подадутся либо высоко в горы, на территорию орлов, либо будут стремиться к морю. А ундинам, насколько я понимаю, совершенно не нужны беженцы, которых придется поддерживать магически. Иначе наяды в соленой воде не выживут. Значит, снова конфликт внутри народа, междоусобная война, упадок. Та же самая схема.

– Кто бы он ни был, он стремится ослабить магические народы.

– Да, это действительно похоже на систему.

– Надеюсь, у Лилеи хватит ума обратиться к Рен-Атар. Если, конечно, найдется еще одна Слеза Солнца.

– Только не говорите мне, что вы полагаете, что эта уникальная жемчужина может отыскаться в том мире.

– Меня бы это не удивило, Гектор, – пожимает плечами леди Рисс и без перехода добавляет: – Я собираюсь нанести визит вождю кентавров.

– Вас пустят?

– Не знаю. У нас с ними отношения не портились. Пока.

– А из-за чего у вас возник конфликт с эльфами?

– Самое смешное, что у нас нет с ними официального конфликта. Мы просто делаем друг другу мелкие пакости, но на высшем уровне предпочитаем об этом не говорить.

– И, тем не менее, о конфликте известно. Даже Рен-Атар знает о нем.

Что-то привлекает внимание чутких кошачьих ушек. Леди Рисс прислушивается, потом вздыхает.

– Она возвращается. У меня к тебе просьба, Гектор.

– Всегда к вашим услугам, миледи.

– Никто из тех, кому я могу доверять, не знает секретов Библиотеки лучше тебя. Подумай о том, как можно вернуть Грэма. Я не верю в случайности. Зачем-то он должен был попасть туда. Но он еще слишком мал, и он нужен здесь.

– Я подумаю, миледи. Но боюсь, пока у меня нет идей, чем еще ему можно помочь.

– И будь осторожен с Энгионом.

– Я давно его не видел.

– Это не значит, что он здесь не появляется. Библиотеку он знает намного лучше тебя и, возможно, нашел свой способ обходить ее магию.

– И даже создавать свои собственные "случайности".

Аленка.

Я заметила не его, а то, что он идет за мной. Вы, возможно, станете смеяться, но, вообще-то, я замечаю всех бездомных щенков и котят. Так меня воспитали родители. Не могу утверждать, что я за это им благодарна.

Но этот шел за мной. Уже метров двести. Ушки у него торчали, как паруса на нарисованной лодке. Так торчат ушки у маленьких немецких овчарок. Хотя у нас никогда не было немецких овчарок, я это знала.

А еще, глаза у него были такие потерянные! Что-то еще было не так с его глазами, но я никак не могла понять, что именно.

И он шел за мной.

Через тридцать метров я поняла, что не могу так это оставить.

Я остановилась и обернулась к нему.

– Послушай, малыш, – сказала я, – Я не возьму тебя домой. У меня дома и так две собаки. И если даже моя мама пожалеет тебя, как жалеет любую бездомную тварюжку, отец не разрешит оставить тебя насовсем.

Он склонил на бок острую мордочку с ушами-парусами и внимательно меня слушал.

– Ты понял, что я сказала? – строго спросила я.

Он кивнул. Лучше бы он этого не делал. Потому что, когда он кивнул в ответ на мою тираду, я осознала, что он понимает все.

– Эй, – позвала я, – Если ты все так хорошо знаешь, зачем ты идешь за мной?

В ответ он подполз ко мне на брюхе и положил голову на мой ботинок.

– Ты потерялся? – спросила я, ощутив под пальцами еще чуть кучерявящуюся шерсть. Нет, точно, овчарка.

Щенок кивнул.

– И что мне с тобой делать?

Малыш тяжело вздохнул и посмотрел на меня своими невероятными глазами, будто хотел и сам найти ответ на этот сакраментальный вопрос.

А я поняла, что опять пропала. Не знаю, что тому виной: воспитание, или все-таки генетика, но я вечно тащу их домой, создавая самой себе проблемы. Знаю же, что не разрешат оставить, и придется лихорадочно искать для найденыша новую семью. Хотя, если честно, мне и Арчи с Мулькой по жизни более, чем достаточно. Попробуйте сосуществовать с парой одержимых зверьем предков, доберманом и фокстерьером. Только мои, мягко говоря, неадекватные, родители могли додуматься держать на восьмом этаже в малогабаритной квартире собак двух самых подвижных и энергичных пород. Так что, можете поверить, еще один пес в доме мне не нужен совершенно. Но не могу же я его бросить!

И отец, как назло, куда-то смылся в спешном порядке. То ли у него там какой-то редкий вид загибался на другом конце страны, то ли потерялся какой-то уникум, только три дня назад он ушел в клинику, а через час примчался обратно, собрал чемодан и был таков. А жаль! Вот кто умеет найденышей пристраивать.

– Ладно, – смирилась я и встала, – пошли уж! Поживешь у меня какое-то время, а потом что-нибудь придумаем.

Щенок недоверчиво посмотрел на меня, вздохнул, но с места не сдвинулся, полностью завладев моим ботинком.

– Ну, и? Пойдешь или нет?

Он снова поднял на меня мордочку и помотал головой.

И тут до меня начало медленно, но верно доходить. Собаки не разговаривают жестами. Человеческими жестами. Они не кивают в знак согласия и не мотают головой в знак отрицания. Им, в отличие о человека, такие движения вообще не очень свойственны. Анатомия другая. А еще… Еще при слабом освещении расширяются зрачки, и у них они отсвечивают зеленым или красным – той частью спектра, которую собака не различает. У этого они не отсвечивали. Как у человека.

Я снова присела на корточки.

– И кто же ты у нас такой есть, а?

Щенок только вздохнул. Вообще-то не такой уж и щенок – месяцев пять-шесть, пожалуй. Но еще дурак дураком, естественно.

– Не хочешь ко мне идти?

Он передернул загривком, как плечами, и потупился.

– Стесняешься, что ли?

Щенок кивнул.

– С чего бы это? Ах, простите, сэр! Мы же с вами не представлены! Елена Прекрасная, к вашим услугам.

Вообще-то Еленой Прекрасной меня называет только отец. Больше такая нелепица никому в голову не придет. Но от этой невероятной зверушки меня пробил веселый кураж, хотелось нести чушь и дурачиться. Нет, ну посудите сами: я сижу на корточках под фонарем, в начале одиннадцатого вечера, в двух кварталах от дома и разговариваю с собакой, которая все понимает и даже отвечает. Кому рассказать… Да не расскажу я такое никому – засмеют!

Щенок, услышав столь громкое имя, смешно свернул голову на бок на девяносто градусов и слегка сполз с моего ботинка. Зрачки расширились еще больше.

– Ладно. Не комплексуй. Для тебя – просто Аленка. А Еленой Прекрасной я, наверное, в какой-то другой жизни была.

Он вроде бы немного расслабился.

– А тебя-то, как зовут, не скажешь?

Зверек выпрямился и отошел на пару шагов. Потом пригнул в поклоне передние лапы и зарычал. Получилось что-то вроде "Гр-р-о-о-у-у-а-э-ым"

– Ух ты! И что это значит? Гром?

Он помотал головой.

– Гримм? – вспомнила я Гарри Поттера.

Снова отрицательный жест.

– Грэм?

Щенок закивал так, что уши захлопали, и даже разок вильнул хвостом.

– Приятно познакомиться, Грэм. Ну, что? Теперь ты примешь мое приглашение?

Пару мгновений он размышлял, потом, как бы нехотя, кивнул.

– Ну, пошли тогда. Познакомлю тебя со своими домочадцами, – я, наконец, встала и собралась идти домой.

Щенок не сдвинулся с места, снова скривив голову на бок.

– Ну, не одна же я живу. Да ты не бойся, в обиду не дам. И вообще, они у меня не кусаются. Когда в себе.

В ответ он смешно фыркнул, словно пытаясь сказать "сам, кого хочешь, покусаю".