Текст книги "Ночь в Барселоне (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Массаж в исполнении Мориарти или Морана мог иметь разные вариации, и почему-то всегда завершался обоюдным оргазмом любовников, даже если они не ставили перед собой подобную цель. Но удовольствие от умелого и чувственного растягивания, щипков, шлепков, стискивания, растирания, выкручивания, постукивания, разглаживания, погружения и венчающих все поцелуев, и было тем самым желанным глубоким расслаблением всего тела, каковое наступает в результате страстного любовного соития альфы с омегой.

Себастьян доверился рукам Джима, и позволил любовнику последовательно освободить себя от части неформального пятничного наряда, который отличался от обычного дресс-кода руководителя службы безопасности лишь более легким и светлым пиджаком да отсутствием галстука. Но кобура, в которой покоился верный глок(4), была все там же, на месте, и ее Моран снял самостоятельно и аккуратно убрал под подушку.

Жалюзи на панорамном окне были предусмотрительно задернуты, так что если за ними кто и следил, то в его распоряжении оставался лишь инфракрасный тепловизор, передающий на монитор лишь танец красно-синих теней, и не более того.

Чтобы удовольствие и расслабление было полным и взаимным, массажисту-Мориарти так же предстояло расстаться со всей своей одеждой. Но, прежде чем Себастьян помог ему с этим, его рука поймала босса за галстук, щекочущий живот:

– Попался, котик… – шепнул он и, притянув голову Джима к себе, нашел его губы и выдохнул в них перед долгим поцелуем – ты мой… только мой…

Мориарти не стал церемониться и жадно прильнул ко рту Себастьяна, очень довольный, что ему удалось вовлечь любимого в свою игру, и тот наконец-то перестал быть серьезным, как дурак на свадьбе.

Хороший секс замечательно расслаблял и разгонял кровь перед сложными переговорами или опасной поездкой, а еще усыплял бдительность… не повредит и теперь. Будь у омеги течка, Джим вовсе бы не тревожился, потому что в благословенные дни цветения для Морана не существовало ни боли, ни усталости, постоянное желание близости вытесняло все прочие потребности, и он отпускал альфу из постели не дальше кухни или ванной комнаты.

Кошмар предстоящего ритуала как раз и заключался в запрете проводить его во время течки, когда, казалось бы, сама Природа должна находиться на стороне желающих продлить род. Но нет-какие-то злобные шутники из глубокого Космоса поиграли с генетикой в эволюционной цепочке гуманоидов, закрепив и сделав нормой странную мутацию, позволявшую включить репродуктивный механизм омеги не иначе, как через тяжелейшую физическую боль. «Сухая» вязка с узлом и при обыкновенном анальном сексе годилась только для БДСМ-порно, а уж рвать таким изуверским способом тайный вход омеги, предназначенный для зачатия…

Мориарти приводил самому себе сотни рациональных аргументов, напоминал о метке, ответственной не только за старт гормональной перестройки, но и за естественную анестезию процесса – но так и не сумел договориться со своей совестью. Если бы он мог избавить Себастьяна от сорока восьми часов мучений за счет жизни сорока восьми человек, то, не задумываясь, принес бы эту жертву; к счастью или к сожалению, заключить такую сделку было не с кем. И, целуясь с любовником все жарче и жарче, Джим одновременно ласкал его напряженный член, и мысленно просил прощения.

Все больше распаляясь, они, похоже, позабыли про намерение ограничиться невинным массажем, и Моран прекрасно чувствовал ответное возбуждение Джима, когда тот прижимался к нему бедрами. Взаимная мастурбация была даже лучше и честнее массажа, и Себастьян заключил твердый член любовника в свою ладонь, так что теперь они оказались на равных – в сладком плену друг у друга…

Конечно, было бы лучше, если бы Джим не медлил и не оттягивал, как мог, неизбежное. Но Моран слишком хорошо знал его, чтобы видеть и чувствовать, что в партнере еще не созрела решимость поставить ему метку и тем самым обречь на многочасовые муки.

Надо отметить, что Себастьян не был прирожденным мазохистом, как Джим не был садистом, несмотря на то, что ему-то это извращение неоднократно приписывали злые языки. В их практике познания друг друга встречалось всякое – к примеру, однажды Мориарти был настолько не в духе после какого-то трудного дня и мелкого косяка, допущенного Мораном, что в бешенстве сорвал с него пиджак, и, связав галстуком руки начальника службы безопасности, попросту грубо оттрахал его прямо на кожаном диване в своем кабинете. Но потом они оба вспоминали этот эпизод, как один из самых ярких и крышесносных. Или быстрый секс в общественном месте – будь то танцпол в ночном клубе, туалет делового центра или даже салон для пассажиров первого класса трансатлантического авиалайнера…

Было всякое, за исключением одного – откровенного насилия альфы над омегой. А ритуал уж больно подозрительно напоминал именно его по своим моральным и физиологическим последствиям, и Моран понимал, отчего Джиму так хочется уклониться от его исполнения или, по крайней мере, отсрочить его.

Но в этом вопросе он был как раз сторонником другой тактики: быстрое решение – быстрая реализация. Для него, профессионального снайпера и киллера, т.е. человека очень терпеливого и умеющего ждать по много часов, если того требовала задача, конкретно это ожидание сделалось пыткой, еще худшей, чем само испытание. И он внутренне уже немного злился на нерешительность Джима, обычно не склонного к колебаниям и сантиментам в других вопросах.

Потому, когда они, наконец, прервали поцелуи, чтобы отдышаться, Моран положил руку на затылок Джима и требовательно спустил его к своей груди, задрав борцовку и подставляя под зубы альфы темный затвердевший сосок:

– К черту ужин! Если ты голоден, у меня есть, чем накормить тебя… – он попытался пошутить, но вышло плохо, и тогда в его голосе неожиданно проявилось истинное страдание – Сделай это, прошу! Избавь меня от пытки ожиданием, она для меня намного хуже того, что будет происходить с моим телом после того как ты поставишь метку…

Джим замер над телом любовника, не принимая предложенной ему чести, но уже вполне сознавая, что отвертеться не сможет. Укус-метка был точкой невозврата: после него тело омеги сразу же начнет перестраиваться, готовясь принять живоносное семя альфы-отца, и в распоряжении пары будет очень короткий промежуток времени, чтобы подготовиться к «сухой» вязке и занять правильную позу.

Яркая картина с подробными деталями мгновенно нарисовалась перед внутренним взором Мориарти… и вызвала отвращение, сходное с тем, что порождали в нем шизофренические творения Брейгеля или Босха, с их неизменными скелетами, уродцами-полумеханизмами, ободранными животными, вопящими безумцами и смердящими телами грешников на дыбе. (5)

Он выпустил Себастьяна из объятий, отвернулся, сел и, обхватив голову руками, глухо проговорил:

– Подожди, не загоняй меня в угол… Я сделаю, сделаю, что ты хочешь, но не так, не так… словно ты не оставляешь мне выбора.

– Выбора? Ах, так ты хочешь, чтобы у тебя был выбор? Прекрасно! – раздражение, вызванное новым увиливанием Джима и коктейлем из гормонов, плещущимся в сосудах омеги, толкнуло Морана на поступок, который он сам бы ни за что не одобрил при иных обстоятельствах, и вряд ли сам себе простил.

Потянувшись рукой под подушку, он нашарил там шершавую рукоять пистолета. Вытащив его из кобуры, он вскочил с постели и, отойдя к окну, дернул жалюзи вверх. Матовое стекло, за которым лежал темный в наступивших сумерках палисадник, услужливо превратилось в зеркальную панель, и Себастьян отразился в ней в полный рост.

Из одежды на нем все еще кое-что оставалось: черные брюки и джоки(6) были спущены любовником на бедра, и он нервно вздернул их обратно, пряча возбужденный член в узкую полоску эластичной ткани. Белая борцовка обтягивала мускулистый торс, и сквозь легкую ткань все так же дразняще-зазывно проступали два затвердевших соска, но ни один из них, выходит, не был достаточно хорош, чтобы соблазнить Мориарти на метку.

– Хорошо же, Джимми, я тебе обеспечу выбор, если тебе так важно его иметь! – сердито пробормотал Себастьян, придирчиво разглядывая себя в стекле и прокручивая в голове разные последствия того, что намеревался предпринять, чтобы поторопить нерешительного любовника. И тут скривился, как от зубной боли, заметив в отражении настороженный взгляд Джима, прикованный к глоку в его руке.

– Что? О, нет… ты подумал, я буду тебя вынуждать, приставив пушку к твоей башке? Неееет, Джим, конечно нет! – поспешил он отмести все самые черные подозрения, но пистолет так и прыгал в его руке, выдавая то нервно-взвинченное состояние, которое омега тщетно пытался обуздать еще с самого утра, а Джим явно ждал объяснений – какого дьявола Морану вздумалось нависать над ним с грозным боевым оружием?

Бастьен всплеснул руками, удивляясь недогадливости босса, и нервно усмехнулся:

– Ты сам сказал, что я не оставляю тебе выбора! О’кей, вот он! – дуло уперлось в его собственное колено, и он с вызовом взглянул в черные глаза Мориарти – Выбирай, мать твою омегу, чем мы будем заниматься в следующие сорок восемь часов – торчать тут и проходить чертов ебаный ритуал или же торчать в больнице, где твоего, блядь, начальника службы безопасности будут оперировать лучшие, мать их бета, хирурги-травматологи, после того, как он случайно выстрелил себе в ногу! Надеюсь, такой альтернативы тебе достаточно, а? – последние фразы он уже почти кричал, теряя остатки здравомыслия под напором принятого ими обоими, но все откладываемого Джимом решения.

– Да… да… Мне достаточно. Тихо! Успокойся, моя любовь, пожалуйста, успокойся. Не надо так.

Мориарти встал с кровати и, подняв руки ладонями вверх, точно сдаваясь в плен, медленно пошел к Морану. Он предвидел разногласия и обоюдные психологические сложности на каждом этапе ритуала, начиная с подготовки, но бурная реакция омеги на задержку, вкупе с полусуицидальным шантажом, оказались неприятным сюрпризом.

– Положи пистолет. Пожалуйста. Меня пугает, когда ты такой… Положи пистолет, и мы сразу же начнем ритуал. Я обещаю.

Ласково уговаривая Себастьяна, Джим в душе очень жалел, что успел снять пиджак, где во внутреннем кармане всегда лежали два-три блистера с таблетками, и пара одноразовых шприцев – с антидотом и с успокоительным. Терапевтическая доза лоразепама(7) в инъекционной форме сейчас была бы как раз тем, что доктор прописал (в прямом смысле слова, согласно рецепту доктора Смита).

Моран впился жадным взглядом в лицо своего альфы, в ожидании подвоха или очередной ловушки, но Мориарти оставался спокойным и серьезным, как будто ставил подпись на контракте в финале переговоров – и Себастьян поверил. Он медленно положил глок на журнальный столик, потом закатал вверх края борцовки и подставил Джиму открытую грудь…

При вечернем свете, на фоне огромного окна, за которым в лиловых сумерках еще мерцали последние всполохи яркого осеннего заката, полуголый и растрепанный любовник смотрелся до безумия эротично, и это неожиданно подогрело решимость Мориарти. Обхватив омегу за бедра, Джим рывком притянул Себастьяна к себе, склонил голову и с хриплым рычанием впился зубами в левый сосок…

Комментарий к Глава 2. Между плохим и очень плохим

1 ХХ и ХУ – икс-икс и икс-игрек, соответственно)))

2 Pardieu! – устаревшее гасконское выражение, самый близкий смысловой перевод которого на русский “ради Бога!” или “ну еще бы!”

3 mon cher amie (фр) мой дорогой друг

4 глок (имеется в виду Glock-17) – австрийский пистолет, разработанный фирмой Glock для нужд австрийской армии. Благодаря своим боевым качествам и надёжности получил широкое распространение в качестве гражданского оружия самообороны. Особенностью конструкции пистолета является отсутствие флажка предохранителя и курка. Пистолет большей частью сделан из высокопрочного термостойкого – до 200 °C – пластика. Благодаря этому Glock 17 лёгок и чрезвычайно прочен. Принцип действия – «выхватил и стреляй», предохранителя нет, однако выстрел не произойдёт без полного нажатия спускового крючка «безопасного действия».

5 см., например, картины Брейгеля “Безумная Грета”, “Избиение младенцев”, “Триумф смерти”, или Босха – “Сад наслаждений”.

6 джоки – такие спец-трусы, которые часто носят телохранители, ибо конструкция удобная и частично защищает от ударов в драке. см картинку:

http://upwear.ru/files/uploads/guide/OA01.JPG

7 лоразепам – сильное успокоительное; оказывает седативное, снотворное, миорелаксирующее и противосудорожное действие.

========== Глава 3. Раны любви ==========

«Любовь нежна? Она груба и зла. И колется, и жжется, как терновник…»

В.Шекспир, «Ромео и Джульетта»

– Блядь, ну почему тебя пришлось именно так уговаривать, а? – досадливо поморщился Себастьян, положив пистолет и задрав борцовку избыточно-театральным приглашающим жестом. Но в следующее мгновение из него будто весь воздух выкачали разом – зубы Джима сомкнулись вокруг левого соска и острая режуще-пульсирующая боль мгновенно завладела всем существом омеги…

– Оххх… твою же бету-мать поперек пизды ебать… – прошипел он, вцепившись в рубашку Джима до треска дорогого полотна под пальцами, и кажется, оторвал пару пуговиц. Однако, возбуждение от боли не уменьшилось, весь низ живота горел муладхарным (1) пожаром и члену стало тесновато в джоках. Но к привычным ощущениям страстного желания внезапно добавились новые, и, как и значилось в описании ритуала – весьма болезненные.

Сперва Морану показалось, что так в животе отзывается свежая метка – Джим уже успел разжать зубы и теперь бережно вылизывал вспухшую вокруг соска рану, утешая боль и обеззараживая слюной кровоточащие ткани. Но очень быстро омега понял, что в его теле началась стремительная трансформация, запущенная укусом альфы. Органы деторождения, до этого момента пребывающие в скрытом состоянии, оказались разбужены, и тело начало в экстренном порядке накачивать их ткани кровью, чтобы к моменту зачатия и вагина и матка оказались способны воспринять и укоренить в себе семя альфы. И именно вагине требовалось в первую очередь предварительное раскрытие, разработка и тренировка…

Когда-то, еще до знакомства с Джимом, Моран смотрел в кинотеатре фантастический триллер «Чужой» – по сюжету, в тела астронавтов – бет, омег и даже альф-исследователей – проникло нечто чужеродное и начало расти внутри, используя живую плоть носителя в качестве биоконтейнера, из которого через определенный срок выбиралась отвратительная мелкая зубастая тварь – точная копия монстра, истребившего или превратившего в живые инкубаторы почти всех участников экспедиции.

Сейчас Себастьяну как-то совершенно внезапно и неприятно припомнился этот фильм, и он подумал, что наверняка кто-то из его создателей был омегой, прошедшим через ритуал и перенесшим именно его в несколько гротескном виде на экран… По крайней мере, он совершенно отчетливо ощущал, как в нижней трети живота, в самой его глубине что-то едва ли не шевелится, а в паху, между мошонкой и анусом, что-то набухает и вот-вот лопнет… И все это сопровождается тупой тянущей болью, похожей на ту, что он испытывал после ранения, но не сразу, а когда рана вокруг стального осколка в спине подсохла и тело принялось усиленно заживлять рваные мышцы, нагнетая во все соседние ткани побольше крови и лимфы.

Определенно, то, что происходило внутри его тела, было весьма похоже на тот горячий раневый отек, и Моран всерьез вдруг испугался, что он прорвется там, снизу…

– Дай-ка мне лечь… – попросил он Джима и переместился с его помощью на сбитую постель. Там он сгреб подушку и, прижав ее к низу живота, лег набок и согнул ноги, почти подтянув их к импровизированной грелке. Тело начало потряхивать в ознобе, как при кровопотере, но Моран упрямо решил идти до конца.

– Что там дальше у нас в программе? – осведомился он у замершего в некоторой нерешительности Мориарти, хотя прекрасно и сам помнил, что теперь альфа должен как следует посношать его, причем как раз в то отверстие, которое до ритуала пребывало в скрытом виде…

Джим с ужасом смотрел на Себастьяна, скрюченного на кровати с поджатыми ногами, в нелепой и жалкой позе, напоминавшей жертву пожара, и сердце его одновременно леденело и обливалось горячей кровью от сознания мучительной вины… Он мало того, что не сумел уберечь любимого, либо отговорив от опасной затеи, либо наложив категорический запрет на правах босса, так еще и должен был сыграть роль палача!

«Невозможно, немыслимо! Это какой-то дурной сон…»

Сны Мориарти действительно снились яркие, объемные, со сложными многоуровневыми сюжетами, и порой были настолько реалистичными, что напоминали галлюцинации или порталы, ведущие в параллельные миры.

Проверяя версию, он украдкой укусил сам себя, больно, жестоко, на запястье заалела ссадина, но обстановка вокруг не поменялась ни в одной детали. За окном были все те же душные сиреневые сумерки, а Бастьен все так же лежал на кровати, вжимаясь животом в подушку, с мертвенно-бледным лицом, кусал губы, чтобы не стонать чересчур громко… и пытался поддерживать светскую беседу.

– Дай мне пару минут, – сдавленно попросил Джим и почти выбежал из комнаты; поступок выглядел малодушно, но наблевать на светлый буковый ламинат, прямо под носом у страдающего омеги, было бы еще хуже.

В туалете его пару раз вывернуло наизнанку, Мориарти кое-как отдышался, сунул голову под кран, прополоскал рот и умылся ледяной водой. Капли, неприятно щекоча, потекли за шиворот, однако водные процедуры помогли, и когда Джим снова вернулся к кровати, где ему предстояло распинать и терзать обожаемого человека, он выглядел собранным, решительным и спокойным.

«Как Жанна д’Арк под Орлеаном…» – саркастически усмехнулся внутренний актер, в то время как Мориарти раздевался и ложился рядом с Мораном.

– Ты как, готов? – нежно целуя затылок и шею омеги, осведомился альфа, и обнял Бастьена за плечи. – После первого укуса лучше не тянуть слишком долго… боль будет усиливаться, и мне лучше войти в тебя, пока ты еще способен терпеть.

Пока Джим бегал отлить и поблевать, Моран кое-как стащил с себя одежду, хотя думал, что сдохнет от малейшего усилия – нутро уже болело так, словно какие-то ретивые средневековые инквизиторы в него гвоздей понатыкали, дознаваясь, не является ли омега-Моран злостным оборотнем и колдуном…

Но, по счастью, на дворе был 21 век, и темные века давно прошли, оставив по себе лишь устрашающие музеи пыток да мрачные сказки, пугающие не только детишек. А еще в современном мире где-то на расстоянии всего десяти минут езды был врач, у которого на вооружении находились самые современные обезболивающие препараты. И эта мысль придавала Себастьяну мужества и решимости терпеть ритуал так долго, как оно будет возможно, покуда он будет в сознании. И ему было критично важно оставаться в сознании до самого конца, иначе Джим сам первым делом вызовет врача, и все усилия пойдут прахом…

– Ничего… ничего… бывало и похуже… – уговаривал он сам себя, припоминая, как однажды несколько суток просто лез на стену с зубной болью, не имея никакой возможности навестить стоматолога или принять достаточно таблеток, чтобы справиться с ней. Потом, когда дантист осматривал его, оказалось, что от такой боли падает в обморок процентов девяносто пять его обычных пациентов, и у Себастьяна возник реальный повод гордиться собой. Эта гордость и уверенность в высоком болевом пороге помогла ему при ранении под Кандагаром, поможет и теперь…

Джим вернулся и, скользнув на постель, приобнял его, интересуясь самочувствием и… тут же предложил взять быка за рога.

– Я в порядке, терпимо… – с усилием оторвав от живота подушку и оттолкнув ее прочь, Себастьян медленно повернулся на спину и, ласково проведя по волосам Джима, согласно кивнул – Да, медлить больше нет смысла, действуй… Или мне лучше перевернуться и… привстать?

– Нет, лежи, как лежишь, – быстро возразил Мориарти, решивший, что чем меньше простора для проявления инициативы он оставит Морану, тем лучше. – Только разведи ноги пошире и согни их в коленях, вот так. И дай-ка сюда подушку, мы найдем ей лучшее применение…прямо под твоей шикарной задницей, Тигр. Хорошо… Теперь…

Отдавая распоряжения, Джим чувствовал себя увереннее, но и Бастьен, похоже, не возражал, что партнер контролирует его движения, и покорно выполнял команды. Боль у омеги явно усиливалась, он сдерживался, как мог, чтобы не стонать, хватался то за одеяло, то за руки Мориарти, а при особенно сильных спазмах закусывал губы до кровоточащих вмятин. Подобное поведение – «буду терпеть, пока не лопну» – полностью вписывалось в характер Бастьена, каким его знал Джим; и Мориарти мысленно пообещал себе, что не станет слушать Морана, который все равно будет безбожно врать, а положится на собственные впечатления. Как только его омеге станет больно на семь баллов по десятибалльной шкале, он вызовет врача.

– Джим… Давай же… – дрогнувшим голосом позвал Себастьян и нетерпеливо потянул любовника за руку, словно боялся, что ему не хватит мужества.

– Да, Тигр, я здесь. – Джим провел кончиками пальцев по влажной от пота щеке омеги, склонился ниже и снова принялся вылизывать метку – он заметил, что эта ласка немного смягчает боль, и Бастьен начинает дышать ровнее. Увы, одним языком им сегодня было не обойтись…

Технически дело представлялось довольно простым, не сложнее, чем лишить девственности ХХ-бету. Такой опыт у Мориарти был; но контактов с омегами, желавшими принять его не в анус, а в тайный вход, имевший научное название genitalium slit (2) или же in vaginam omega (3), он всегда избегал – отчасти из нежелания становиться отцом, отчасти из лености, поскольку подобный способ проникновения в омежье тело, даже и без всякого ритуала, просто для взаимного удовольствия, предполагал изрядную возню до и после. Кто бы мог подумать, что настанет момент, когда Джим пожалеет о своем эгоизме, ведь теперь «зверем для вивисекции» окажется не одноразовый любовник-омега, а Тигр, его единственный и обожаемый Тигр…

Нежные прикосновения языка Джима к припухшему от укуса соску и вправду принесли некоторое облегчение, но, стоило любовнику отстраниться и уделить внимание чему-то иному, как боль накинулась на Морана с новой силой. По его собственной внутренней шкале, болезненность ощущений в животе и паху уже давно перевалила за отметку «терпимо» и подкрадывалась к отметке «что-то как-то мне хуево». И, что обидно, ощущения в напряженном члене и будто закаменевшей мошонке тоже были не из приятных…

Решив, что лучший способ отвлечься от происходящей с его телом трансформации – это уделить достаточное внимание телу любимого, Моран принялся гладить и сжимать его в ответ, но быстро понял, что так он попросту понаставит Джиму синяков, пытаясь скомпенсировать собственные болезненные спазмы. Уж лучше предоставить ему действовать, стискивая бесчувственную простыню или ту же подушку, которую Мориарти услужливо подоткнул под его ягодицы, приподняв их на достаточную высоту, чтобы операция «распечатай омегу – получи киндер-сюрприз» прошла как надо…

Но Джим снова медлил, уделяя непростительно больше внимания метке, чем непосредственно тому, что должно бы его заботить куда сильнее и располагалось несколько ниже, аккурат между разведенными в стороны бедрами Себастьяна.

– Ну что там опять за пробка на дороге, а? Путеводитель забыл? – устав от длительной и бестолковой с его точки зрения прелюдии, Моран приподнялся на локтях и, протянув руку к паху Мориарти, предложил – Давай я сам тебя направлю по нужному маршруту, раз тебе он в диковину…

И тут ему стала кристально ясна причина промедления – похоже, любовник сильно нервничал и растерял в процессе весь свой боевой пыл. Его член едва ли был и вполовину так тверд, как того требовала ситуация…

– Мммм… твою ж бету-мать… – тихо выругался омега, столкнувшись с новым препятствием к осуществлению задуманного. Тут даже глок был ему не помощник – вряд ли Джим сумеет возбудиться, если Моран будет держать его на мушке и корчиться при этом от боли…

Впрочем, оставался еще один способ, давно ими обоими испытанный и верный, нужно было только убедить Джима в том, что он не доставит Себастьяну дополнительных страданий.

– Если ты подвинешься ко мне повыше, я проведу с твоим дружком продуктивную беседу и приведу его в полную боевую готовность… – предложил он, кое-как изобразив более-менее ироничную, а не страдальческую ухмылку и медленно, со значением увлажнил губы языком. Обычно, Джима не нужно было долго упрашивать после столь откровенного намека…

Взаимные ласки ртом занимали почетное место в постельном арсенале альфы и омеги, и в ходе постоянной практики они с удовольствием оттачивали друг на друге изысканный способ любви. На это и рассчитывал Себастьян, выступая с предложением, от которого босс не сможет отказаться; но что-то нарушилось в небесных сферах – испытанное средство не сработало. Член Мориарти не задрался вверх, прижавшись к животу в нетерпеливом напряжении, а лишь вяло шевельнулся, как у расслабленного старца, листающего порножурнал в кресле-качалке, между приемом ноотропила и вечерней чашкой какао…

Джим покраснел от стыда, однако признать свое фиаско отказался, и поспешил перебросить горячую картофелину (4) своему омеге:

– О да, тебе сейчас только и вести важные переговоры… Схватит живот посильнее – ты рефлекторно сожмешь зубы, и, хмммм, вообще лишишь нас шанса стать родителями. Нет, мой дорогой, я не стану рисковать своим хозяйством, нам придется придумать что-то другое.

Быстрый ум Мориарти анализировал ситуацию, подбрасывая один за одним десятки вариантов решения проблемы, но все это было или слишком долго, или трудновыполнимо технически, или попросту скучно.

Оптимальный способ в прямом смысле слова лежал на поверхности – в данном случае на золотисто-ореховой поверхности прикроватного столика, и выглядел как пульт дистанционного управления от плазменной ТВ-панели.

– Канал для взрослых – вот наше спасение! – сказал Джим почти весело, и, щелкнув по пульту, устроился рядом с Бастьеном, обнял его одной рукой и привлек к себе, приглашая устроиться на плече или на груди.

– Если будем смотреть вместе, думаю, мне понадобится не больше десяти минут для полной и устойчивой эрекции. И… я думаю… стоит использовать смазку, чтобы подготовить тебя там.

– Ты что, серьезно? Ты хочешь променять мой шикарный минет на… порно-канал? О, tempora, o mores! (5) – Себастьян разочарованно откинулся назад, и тут же, словно в наказание, боль скакнула сразу через одно деление внутренней шкалы – проскочив «черт, это уже не смешно», сразу достигла показателя «бля, пиздец…».

Но паника, было взметнувшаяся в душе бывшего военного, тут же была задавлена на корню железной волей, правда, зубы так скрипнули, что Моран снова припомнил своего стоматолога и уныло подумал, что после окончания ритуала придется еще и ему нанести внеплановый визит…

«Кстати, про окончание…» – пока Джим увлеченно перебирал каналы, где мелькали кадры разной степени разнузданности, Моран украдкой взглянул на часы и… вздохнул. С момента укуса и запуска трансформации прошло всего-то полчаса, стало быть, ему еще нужно выдержать сорок семь с половиной…

Наконец, Мориарти определился со своим предпочтением, и Себастьян, поудобнее угнездившись рядом с любовником, с минуту наблюдал за тем, как два белокурых качка пялили шикарную грудастую ХХ-бету, чем-то неуловимо похожую на Дебби, помощницу Джима.

– Всегда подозревал, что ты втайне дрочишь на свою итальянку… Надо было позвать ее саму, чтобы она тебе отсосала… – сварливо заметил ревнивец, и, чтобы не питать собственную фантазию на их счет, прикрыл глаза.

– Ты ошибаешься: все как раз наоборот, – с олимпийским спокойствием отозвался Мориарти. – Это она на меня дрочит, и вовсе не тайно, а очень даже явно. Твоя идея насчет нее определенно неплоха, жаль, мне сразу не пришло в голову.

Он настойчиво встряхнул Морана, побуждая его не спать – доктор Смит строго-настрого предупредил, что во время первого этапа трансформации омега не должен не только спать, но даже надолго задремывать, иначе риски сердечно-сосудистого коллапаса многократно возрастут – и поставил просмотр на паузу.

– Ээээ, нет, друг мой, так дело не пойдет… Не спать-не спать-не спать! Или ты впрямь думаешь, что я собираюсь в одиночестве дергать себя за член, пялясь в порнуху в надежде, что у меня встанет, пока ты тут у меня под боком валяешься в обмороке от боли?..

Прилив злости на ситуацию чудесным образом вызвал прилив крови к низу живота…

Губы Джима снова прильнули к метке, язык взялся за дело еще настойчивее, руки сжали бедра любовника в жадных объятиях, и член, воспрявший и отвердевший, ткнулся под мошонку омеги, прямо в резко обозначившуюся и припухшую детородную щель.

Так или иначе, но дело пошло на лад, и член Джима все-таки воспрял для исполнения того, что от него в данный момент требовалось. Себастьян, которого Мориарти довольно бесцеремонно вырвал из объятий Морфея, уже пробравшегося к ним в постель невидимым третьим, поморщился, но заметил, что боль сместилась обратно, т.е. на пару делений вниз, и ему снова было «что-то как-то хуево». Пожалуй, при таком раскладе он еще и удовольствие сумеет извлечь из всего процесса…

«Ага, размечтался…» – тут же обломал его внутренний пессимист, когда головка члена любовника сунулась в свеженабухшую щель, девственную, как у типичной ХХ-беты, только-только достигшей половой зрелости. Несмотря на наличие кое-какой естественной смазки, ему показалось, что Джим пытается вскрыть ее армейским ножом, и эпицентр боли тут же сместился туда, резко скакнув до «ай, сука-блядь!»

– Ссссс… – втянул он немного воздуха сквозь плотно стиснутые зубы, и впился пальцами в плечи Мориарти, мельком подумав, что тому повезло – не подрежь он ногти накануне и не зашлифуй их почти в ноль, сейчас кожа любовника расцвела бы красными лепестками… А так отделается лишь синими татушками внутренних кровоподтеков…

Джим тут же замер и двинулся назад, но Моран настойчиво удержал его и, открыв глаза, строго глянул на любовника, снова так и норовящего пойти на попятный:

– Нет! Куда? Ты прекрасно начал. Жажду продолжения, mon cher. – в подтверждение своей готовности, он чуть напряг ягодицы и подался навстречу горячему члену альфы, стараясь в этот момент не думать, что будет, когда тот не просто распечатает его детородную щель, но и запечатает ее узлом на долгое время…

Когда они были в постели, Моран редко высказывал вслух какие-то определенные желания, предпочитая либо следовать за желаниями Джима, либо объяснять недвусмысленными действиями, чего ему хочется прямо сейчас. За два с лишним года близких отношений Мориарти успел привыкнуть к подобной модели, и если порою «дергал тигра за хвост», провоцируя на ревность или неожиданный сексуальный эксперимент, то поступал так исключительно из спортивного интереса.