Текст книги "Где моя девочка (СИ)"
Автор книги: Jean Sugui
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Точка входа ==========
Где моя девочка?
Где моя ясная?
Светлая девочка с длинной и острой косой.
– Почему ты делаешь это?
Хриплый голос едва слышен в чернильной темноте ночи, такой густой, что желтоватый свет единственной свечи, парящей над головой, не может ее разогнать. Только светлые волосы едва уловимо отсвечивают призрачным нимбом. Только глаза ярко блестят от непролитых слез.
– Потому что мы должны быть свободны. Каждый из нас. Живую душу, какой бы она не была, нельзя держать в темнице.
Переплетение рук. Женская ладошка – теплая и гладкая. Сжимает худые мужские пальцы – холодные, ногти обкусаны до мяса, на разбитых костяшках запеклась чермной корочкой кровь.
– Но я не могу убежать, ты знаешь… Я бы хотел… Нельзя убежать от самого себя.
Дыхание становится прерывистым, потому что воздух с трудом проходит через сжавшуюся трахею. Кажется, что еще минута, и мозг начнет гореть в агонии подступившей гипоксии. И тогда другое дыхание – чистое, свежее и живое – вливается через полуоткрытые губы.
И он понимает, что не умрет. По крайней мере, не сейчас. Потому что сейчас она вдохнула в него еще кусочек жизни, и можно продержаться какое-то время.
– Но ты можешь не запирать самого себя в темнице. Только ты можешь сделать себя свободным. Только ты сам. Просто поверь мне…
Отдавая ему часть жизни, она понимает, что скоро ей придется заплатить за это. Очень скоро. И тогда слезы переполняют глаза и выплескиваются через край, стекают крупными прозрачными каплями. Но ей не страшно.
Он не видит этого. В темноте он ощущает только едва уловимую полуулыбку, которая никогда не сходит с ее губ, чтобы не случилось. Просто поверь мне, говорит она, и он верит.
Очень скоро она подарит ему Смерть.
========== Драко ==========
Вж-жих!
Плеть взлетает с резким свистом и опускается на обнаженные плечи, легко рассекая тонкую нежную кожу. Сквозь зажмуренные глаза Драко кажется, что они снова на шестом курсе, и это не плеть. Это острые клинки сектумсемпры снова режут его, убивают, сокращая мир до пульсирующей багровой точки.
Это Поттер убивает его.
Снова.
Но спасительная темнота беспамятства, которая могла бы утихомирить боль, на этот раз не приходит. Драко знает, что он не очнется через несколько часов, когда все уже закончится. Потому что на этот раз не закончится ничего.
Вж-жих!
Он растянут, распят магическими цепями и почти не может двигаться. Мышцы затекли, и он с трудом чувствует границы своего тела. Но зато отлично чувствует боль, когда плеть целует обнаженные плечи и спину. Каждый удар выбивает из него стон, которых Драко уже не замечает. Раньше он кричал, но сейчас на это не осталось сил. Голова бессильно свешивается на грудь. Светлые волосы, падающие на лицо, безнадежно промокли. От пота. От слез. От воды, которой Поттер время от времени пытается привести его в чувство. Последнее получается не всегда, и от этого Поттер бесится еще больше.
– Не смей отключаться, тварь.
Тихий голос, полный ярости, резонирует в больной голове гулким набатом. Драко предпочел бы крики и срывы, как это бывало в школе, но Поттер никогда не повышает голоса. Истязая своего школьного врага, Поттер методичен и сосредоточен. И от этого становится жутко.
Жесткие пальцы впиваются в подбородок и приподнимают лицо выше. Сквозь длинные пряди волос Драко видит Поттера. Но картинка плывет, размывается туманными серыми клочьями, как будто реальность уже стирается из помутившегося разума. Остаются только его глаза. Зеленые провалы, способные высосать душу. Драко кажется, что сейчас они затянут его, и он будет падать вечно.
Это так долго – вечность.
Как долго сегодня уже? Драко сбился со счета времени. Поттер не делает различия между днем и ночью. Все существование Драко теперь имеет два оттенка. Темный – когда он отлеживается в подземелье. И самый темный – когда Поттер тащит его наверх, чтобы удовлетворить свои садистические потребности. Как будто маятник качается, а Драко – его стрелка. Но у маятника неправильный интервал, сбившийся, потому что промежутки времени между двумя визитами Поттера никогда не равны.
– Что ты хочешь от меня?
Голос больше похож на свист, и каждое слово отзывается в горле саднящей болью. Драко знает, что Поттер не ответит. Он никогда не отвечает, только издает маленький безумный смешок. Но Драко все равно спрашивает в слепой надежде, что однажды все изменится.
– Что ты хо…!
Срывается на крик и захлебывается надсадным кашлем. Это плохо. Поттер неадекватно реагирует на громкие звуки. В школе Драко использовал эту его особенность, чтобы вернее достать маленького гаденыша, но сейчас это работает против него. А он забыл. Позволил себе забыть.
Сильный удар по лицу вместе с кашлем обрывает дыхание. Резким движением голова откидывается в сторону, и тут же снова падает. Перед глазами плывут багровые пятна. Кажется, что воздух совсем рядом, но Драко не может до него добраться. Несколько секунд он думает, что сейчас… вот сейчас все наконец-то закончится, но Поттер забирает у него и эту надежду. Короткий взмах палочкой… незнакомое слово, и легкие наполняются кислородом.
– Ты сдохнешь только тогда, когда я этого захочу.
Пауза, во время которой на Драко обрушивается новый удар. А потом обещание, спокойно, совершенно без интонаций.
– А я еще долго не захочу.
Из губы, разбитой перстнем на руке Поттера, течет кровь. Драко вдруг приходит в голову мысль, что кровь, пот и слезы одинаково соленые на вкус. Но оттенки этой солености разные, невозможно их перепутать. Рукой Поттер стирает кровь с его подбородка, а потом вдруг прикусывает испачканные пальцы. И в зеленых глазах появляется что-то, что заставляет Драко крепко зажмуриться и не смотреть. Он не хочет этого видеть, но знает, что это, и это знание наполняет его новым страхом.
Нежность.
Потому что в глазах Поттера – нежность.
Драко не знает, как такое возможно. Должно быть, Поттер сошел с ума окончательно и бесповоротно. Должно быть, Драко тоже сходит с ума, потому что повторяет. Беззвучно. Одними губами.
– Что ты хочешь от меня?
Несколько секунд Поттер смотрит на него, задумчиво слизывая кровь с кончиков пальцев. А потом наклоняется так близко, что Драко может чувствовать его дыхание на своей щеке. И может слышать такой же почти беззвучный ответ:
– Тебя. Я хочу тебя.
*
Он попался в результате предательства. Человек, про которого ему сказали, что он надежен, как скала, пообещал сделать документы на чужое имя и помочь Драко убраться из страны. После падения Темного Лорда Драко Малфой неожиданно для себя оказался в первой десятке разыскиваемых бывших Упивающихся Смертью. От скорости, с которой он мог покинуть Англию, зависела его жизнь, и поэтому Драко поверил. Он отдал последние деньги из оставшихся от отцовского наследства только за возможность спастись. Человек взял деньги, назначил время и место встречи, улыбнулся на прощание и ушел. Больше Драко его не видел, потому что вместо него в условленном месте его поджидал Поттер.
Если бы только у Драко была его волшебная палочка… но ему пришлось отказаться от магии, чтобы ищейки Министерства не могли его засечь. Если бы Драко не растерялся и просто убежал… но он задержался всего на пару секунд, не веря своим глазам, и в эту пару секунд Поттер успел кинуть в него Инкарцеро. Если бы… было очень много подобных «если бы», которые сейчас не решают уже ничего. Поттер пленил его, но даже в этот момент все еще не казалось так страшно, как стало потом.
Драко думал, что его сопроводят в аврорат и начнется официальное разбирательство, а потом суд. Вместо этого Поттер притащил его к себе домой и начался кромешный Ад.
– Никто не знает, что ты здесь, – сказал Поттер, когда Драко в первый раз валялся на полу со сломанными ребрами и разбитым в кровь лицом, – Так что можешь не обольщаться. Никто не придет, чтобы тебя спасти. Ты никому не нужен, Малфой.
– Ты не посмеешь, – прохрипел Драко в ответ. Но Поттер только саркастически хмыкнул.
– Посмею. Вот увидишь.
И Драко увидел.
Через неделю он понял, что ему не выжить. Ему не перенести всего того, что приготовил старинный школьный враг, в одночасье ставший национальным героем. Даже самый выносливый организм имеет свой предел прочности, а Драко Малфой отнюдь не был самым выносливым. Он понял это и пожелал себе скорой Смерти. Только чтобы не мучиться больше, не терпеть боли, унижения и насилия. Поттер был прав – некому будет придти и спасти его. Никого не осталось. Еще через сутки Драко осознал и другое.
Умереть ему тоже не дадут.
*
Ночью Драко не спит.
Впрочем, он давно уже не спит в общем понимании этого действия. Вместо сна он проваливается в зыбкую нереальность, в которой Поттер все продолжает мучить его. Единственное отличие от того, что происходит на самом деле, это то, что Драко видит все происходящее со стороны. Не как бы со стороны, как бывает, когда погружаешься в гипнотический транс, а на самом деле со стороны.
Он стоит возле окна, скрестив на груди руки и склонив голову к левому плечу. На его тонких губах усмешка, но в глазах горечь застыла ледяной коркой. Даже во сне Драко знает, что ему не выбраться, и поэтому остается только наблюдать.
И он смотрит.
Худое тело в цепях, состоящее, кажется, только из углов и выступающих костей. Нет – еще из синяков и кровоподтеков. Светлые волосы стали грязными до такой степени, что кажутся на два или три оттенка темнее, чем есть на самом деле. Драко смотрит, но не узнает себя. Это сломленное избитое существо просто не может быть им. Ему должно быть очень больно, но Драко сейчас не чувствует боли. Значит, это не он. Сознание точно так же сломлено и отказывается воспринимать происходящее.
Это не его тело Поттер режет острым длинным ножом. Движения точные и аккуратные, и невольно Драко задумывается, где он мог получать подобные навыки. Уж конечно, не в Хогвартсе. Единственный предмет, где подобному можно было научиться, это зельеварение. Но у Поттера с ним всегда было неважно. Может быть, он научился этому у своих маггловских родственников? В школе ходили слухи, что Поттеру там жилось совсем несладко.
Плевать.
Поттер отворачивается и подходит к окну. Теперь он стоит прямо перед Драко, лицом к лицу, но не видит его. Для него Драко сейчас висит в цепях и истекает кровью. Но сам Драко знает, что это не так. Это всего лишь его тело, а он сам подается вперед и всматривается в лицо Поттера. В его глаза.
Снова.
Облегчение.
Это то, что Драко видит там, в прозрачной зелени. Облегчение, как будто внутри распрямилась туго свернутая пружина, и нервное напряжение отпустило, наконец. Поттер уже забыл о своей жертве, он просто наслаждается душевным равновесие и покоем. Он водит пальцем по лезвию ножа, как будто ласкает. Как будто это не сталь, а податливое тело, способное отреагировать на самое легкое прикосновение. И вдруг подушечка соскальзывает, и кровь Поттера мешается с кровью Драко. Несколько секунд Поттер смотрит на ранку, а потом прикусывает пальцы таким знакомым жестом.
Драко меняет положение тела, и невидимые цепи впиваются в запястья и лодыжки. Вот сейчас, стоя у окна, он чувствует боль, потому что она стала его частью. Он почти не помнит, когда ее не было, когда она не грызла его постоянно и бесконечно. Драко стонет, и картинка плывет, смазывается, как бывает всегда, когда он близок к потере сознания. Но сейчас он знает, что это не обморок. С очередным стоном он проваливается в темное.
Первое, что он чувствует, это прикосновения. Он вздрагивает и инстинктивно пытается отстраниться, но эти касания несут не боль, а облегчение. Секунду спустя Драко понимает, что кто-то прохладной влажной салфеткой стирает пот, кровь и слезы с его лица. Стирает следы ему мучений, следы преступления Поттера. Потом его голову приподнимают, осторожно поддерживая под затылком, и в горло вливается чистая вода. Драко жадно пьет, пока не отняли, и едва не захлебывается.
– Не спеши. Я принесу еще, если будет нужно.
Утолив жажду, он бессильно откидывается на обнимающие его руки и шепчет:
– Спасибо… спасибо… моя девочка.
Огромные светлые глаза, опушенные густыми ресницами. Белые волосы заплетены в длинную косу с кисточкой на конце. Почему-то эта кисточка – самое яркое пятно в жизни Драко за последнее время. Если, конечно, это можно назвать жизнью. Тонкие руки сильнее, чем кажутся. Или это Драко так ослабел… истончился? Или он просто не помнит, что значит быть сильным?
Луна Лавгуд приходит к нему каждый раз, чтобы принести свежей воды и хоть какое-то утешение. Ее короткие визиты – единственное, что не дает Драко сломаться окончательно. Иногда она кажется Драко ожившим чудом в его нынешнем беспросветном существовании. Она отводит со лба слипшиеся сосульками длинные пряди, и Драко овладевает иррациональное чувство стыда. Он стыдится себя за грязные волосы и порванную одежду, за невозможность помыться и измученный вид, за судорожные всхлипы, которые иногда вырываются из больного горла, и за то, что Поттер делает с ним. Драко не знает, насколько Лавгуд в курсе происходящего, но это ничего не меняет. Так странно… в школе он не то чтобы не замечал ее, а просто не помнил о том, что она есть. А сейчас Луна составляет половину его жизни.
– Ты была осторожна? – спрашивает Драко встревожено, – Он не видел тебя?
Он – это Поттер. Мерлин знает, почему Луна еще не попалась. Или даже Мерлин не знает.
– Его нет. Он уехал в гости к… друзьям.
Драко кажется странным, что у садиста Поттера есть кто-то, кто может называться его друзьями. К такому чудовищу нельзя питать теплые чувства. Даже нищеброд Уизли должен это понимать. Даже грязнокровка Грейнджер. Или они не видят? Не знают, какой он на самом деле, их обожаемый спаситель магического мира? Но ведь Лавгуд здесь, напоминает ему голос того Драко, которые обычно стоит у окна, скрестив руки и склонив голову, она здесь, и не думай, что ради тебя.
Не ради него, это точно. Он вообще не знает, что она здесь делает.
*
К тому моменту, когда Луна, разбив темноту, появилась впервые, Драко уже окончательно потерялся во времени. Он не знал, прошло ли с момента пленения несколько дней или несколько месяцев. Даже по реакциям своего тела он не мог сориентироваться, потому что они как будто замерли. Ногти и волосы не росли. Однажды Драко подумал, что если бы он был девушкой… в физиологическом смысле… то ежемесячных кровотечений тоже не было бы. Мысль вызвала у него истерику, одну из тех, которые он не мог контролировать и которые всегда заканчивались тяжелым горячечным забытьем. Именно из такого состояния и вывела его Лавгуд, когда появилась впервые.
Он увидел светлое пятно и решил, что от нервного напряжения у него начались галлюцинации. Потом зрение немного прояснилось, и появились большие светло-голубые глаза и немного отстраненная полуулыбка. И кисточка на конце косы, лежавшей на плече девушки.
– Кто ты? – губы словно одеревенели. Драко пришлось сделать усилие, что задать вопрос.
– Ты меня не помнишь? Я Луна Лавгуд.
Он не помнил. В этих неравных промежутках между качаниями маятника и пытками мысли вообще путались и сбивались, как сумасшедшие.
– Что ты хочешь?
– Я пришла посмотреть, как ты.
Ситуация была абсурдна, и именно это подтолкнуло Драко задать следующий вопрос.
– Ты можешь вытащить меня отсюда?
– Извини… нет. Ты нужен Гарри.
– Зачем?
Она не ответила, только улыбка стала печальной. Потом Драко еще десятки раз будет спрашивать об этом, но так и не получит ответа.
Луна дала ему напиться и обтерла его лицо мягкой тканью. Драко просил залечить хотя бы самые тяжелые травмы, хотя бы успокоить боль, но она с виноватой улыбкой ответила, что не может. Не должна. Это вызвало у Драко приступ слепой неконтролируемой ярости, в которой бессилия было больше, чем агрессии. Лавгуд молча выслушала все его крики и ушла только тогда, когда он смог успокоиться. Насколько вообще в его положении можно было оставаться спокойным.
После этого она стала приходить к нему почти каждый раз между Поттером и Поттером. Драко и сам не заметил, как девушка, чье существование в школе проходило мимо его сознания, превратилась в половину его жизни. Если она вдруг по какой-то причине не появлялась, то Драко казалось, что это конец. Она не приходит, потому что знает, что через несколько минут или часов Поттер убьет его. Но Поттер всегда останавливался до того, как пересечь невидимую грань между жизнью и Смертью.
Несколько раз Драко пытался уговорить Луну помочь ему. Она отказывалась. Отказывалась помочь ему сбежать или хотя бы сообщить о его заточении в аврорат. Драко готов был сдаться, только бы его вытащили отсюда. Только однажды, когда от боли он снова балансировал на тонкой грани сознания и небытия, Луна, обнимая его, прошептала в его спутанные волосы:
– Я помогу тебе. Когда придет время.
Потом Драко так и не смог понять, были ли эти слова явью или это его уставшее подсознание выкинуло жестокую шутку. Потому что мифическое время, обещанное Лавгуд, все не приходило.
*
– Я ненавижу тебя, тварь! – кричит Драко, и трахею как будто обжигает огнем.
– Сука! – кричит Драко, и от удара по лицу снова течет кровь.
– Ты сдохнешь первым! – кричит Драко, и в прозрачной зелени появляются искорки, делающие ее не мертвой.
– Убей меня! – кричит Драко, но этого Поттер уже не слышит. Драко кричит, но не вслух, а мысленно. Он не хочет, чтобы Поттер знал, что Драко все таки сломался.
Это происходит внезапно. Ночью Драко лежит на том, что заменяет ему постель, и смотрит в потолок. Потолка нет и поэтому взгляд Драко обращен в никуда. Тело снова разламывается от боли – сегодня Поттер превзошел самого себя. Кажется, у Драко остановилось сердце, но он этого не помнит. Сейчас он думает о том, что, возможно, Луна согласится помочь ему убежать, но не наружу, а внутрь. Еще дальше внутрь самого себя.
Она появляется в тот момент, когда решение уже принято окончательно и бесповоротно. Драко знает, что Луна не сможет принести ему волшебную палочку, чтобы убить его или позволить ему самому покончить с собой. Но есть кое-что другое, на что он надеется ее уговорить. Эта призрачная надежда заставляет его собрать все последние силы и держаться. Хотя бы до прихода Лавгуд, а потом… Потом уже не будет иметь значения.
Зубы стучат о край керамической кружки. Горячечный сбивчивый шепот, перемежающийся невольными стонами. Мысли путаются, и от этого Драко кажется, что он никак не найдет нужных слов, что Лавгуд никогда не сможет понять то, что он пытается ей сказать. Он не замечает, как начинает повторяться. Не замечает того, что его обломанные ногти оставляют на бледной коже Луны неровные кровоточащие лунки. Он хочет услышать в ответ одно короткое слово, но не слышит, когда Луна произносит его, не видит дрожащих капелек в ее глазах. И только потом, когда она уходит, а он проваливается в свое подобие сна, до сознание, наконец, доходит.
Она согласилась.
– Спасибо… моя девочка… – шепчет в темноту Драко, и впервые за все это время улыбается разбитыми губами. Улыбается сквозь боль и слезы.
На следующий день, снова провисая на магических цепях и истекая кровью, Драко внезапно вскидывает подбородок тем самым надменным жестом, который был для него характерен в школе, и начинает смеяться. Его смех похож на хриплое карканье, но он не замечает этого. Поттер резко оборачивается, и зелень глаз подергивается дымкой недоумения. Прежде, чем Поттер успевает его ударить, Драко спрашивает:
– Знаешь что, Поттер? – и тут же отвечает, – Скоро я избавлюсь от тебя. Я смогу. Вот увидишь.
Поттер отворачивается и отходит к окну. Его спина напряжена так, что вздувшиеся мускулы, кажется, готовы прорвать рубашку. Несколько долгих минут ничего не происходит, а потом Поттер резко разворачивается на каблуках и вскидывает палочку. По его губам Драко читает свой приговор… единственное заклинание из двух слов.
Так просто?
Если бы он знал, что это будет так просто…
Но слова не облечены в голос. Мысленный посыл яростной ненависти не завершается ничем… только палочка начинает мелко дрожать, стиснутая в кулаке.
– Что, Поттер, не можешь? – хрипит Драко, – Снова не можешь?
Вместо слов Поттер подходит к своей жертве близко-близко. Взгляды перекрещиваются в отчаянном поединке. Драко не видит замаха, но в следующий момент сильный удар по солнечному сплетению обрывает сознание.
Он приходит в себя на привычном месте в подвале. Внутренние часы остановились давным-давно, и Драко не знает, сколько он провалялся в отключке. Впрочем, не в первый раз.
– Драко, ты здесь? – нежный голосок звенит, как серебряный колокольчик, и это ощущение затмевает абсурдность вопроса.
– Да…
Зрение проясняется. Драко видит расплывчатый желтый шар, похожий на маленькое пушистое солнышко – огонек свечи, парящей в воздухе. И светлые волосы, похожие на нимб. И пушистую кисточку на кончике длинной косы. Луна стискивает его руку и вкладывает в ладонь прохладный длинный флакон. Драко снова улыбается.
Она обещала, и время пришло. Всего одного глотка будет достаточно, чтобы навсегда сбежать от боли, унижения, обиды, крови, провалов в самое темное и нежелания жить… от Поттера. Когда Лавгуд уйдет, Драко сделает этот глоток, и неважно, что Смерть его не будет быстрой и легкой. Есть только одно, что он хочет знать:
– Почему ты делаешь это?
========== Гарри ==========
Вж-жих!
Плеть взлетает и опускается на плечи Малфоя черной тонкой змеей. Гарри кажется, что она целует обнаженную кожу, но почему-то после этого поцелуя идет кровь. Всегда идет кровь. Гарри думает, что это потому, что это не тот поцелуй, который способен заживить и утешить. Рубцы на теле Малфоя никак не затягиваются, и черная тонкая змея никак не может насытиться. Одолеваемый любопытством, Гарри проводит кончиками пальцев по свежей ране, а потом прикусывает их, осторожно касаясь языком.
Сладкая.
Кровь Малфоя сладкая на вкус.
Боль Малфоя, застывшая в серых глазах, такая же сладкая. Но эту сладость Гарри чувствует не вкусовыми рецепторами снаружи, а изнутри. Эта сладость для того, кто внутри. Головная боль, терзающая Гарри с полуночи, утихает, и облегчение настолько явное, что Гарри не может сдержать маленький счастливый выдох. Это заставляет Малфоя чуть приподнять голову, и сквозь длинные грязные пряди волос в его взгляде проявляется осмысленность и легкое изумление. Но это всего лишь на мгновение, а потом Малфой зажмуривается, наивно пытаясь спрятаться от того, чего не понимает. Гарри не отдает себе отчета, как странно все это выглядит со стороны. Впрочем, отчет отсутствует уже во многих местах происходящего.
Иногда в глубине сознания как будто что-то проясняется, и Гарри понимает, что все это нужно прекратить. Но в следующий момент его снова захватывает бесконтрольная ярость, которую он не может остановить. Малфой, плененный магическими путами, совершенно беспомощен, и это заставляет кровь струиться по венам быстрее. Гарри чувствует легкое покалывание, как будто маленькие разноцветные кубики задевают стенки сосудов острыми гранями.
В какой-то момент Малфой сдается и теряет сознание. Гарри разочарован, потому что покалывание мгновенно прекращается, оставляя после себя ощущение потери и пустоты. Голова свешивается на грудь, и длинные грязные пряди когда-то светлых волос закрывают лицо бывшего школьного врага. Гарри осторожно раздвигает их, и видит на бледных впалых щеках тонкие мокрые дорожки. И сам Малфой такой же тонкий и как будто прозрачный… и немного похож на девушку этой своей невыносимой тонкостью. Но Гарри не испытывает жалости. Вместо этого он берет ведро, выплескивает на пленника воду и цедит сквозь зубы:
– Приди в себя, сука.
Малфой стонет и с трудом разлепляет ресницы. Его губы шевелятся, но слов не разобрать. В первые несколько дней плена Малфой кричал так часто, что надсадил себе гортань и сорвал связки. Теперь он может только хрипло шептать, а если пытается говорить вслух, то голос тут же срывается. Как будто они еще в школе – с ломающимися в силу взросления голосами.
Гарри придвигается ближе, так, что может чувствовать дыхание Малфоя на своей коже. Вместе с этим он ощущает едва уловимый запах тлена и разложения. Некоторые раны Малфоя уже не затягиваются, несмотря даже на лечебные заклинания, и Гарри знает, что Смерть постоянно где-то рядом. Поджидает.
Малфой делает вдох, похожий на всхлип, но ему все равно не удается произнести фразу целиком. Гарри слышит только последние два слова:
– …ты проклят.
Я знаю, думает Гарри, знаю, что проклят. Осознание этого наполняет его бессилием, а сущность внутри начинает бесноваться. Иногда Гарри кажется, что Малфой сознательно провоцирует его в надежде, что однажды он сорвется, и со всем этим безумием будет покончено. Но другой своей частью Гарри так же знает, что этого не произойдет. Ему просто не позволят. Поэтому он коротко размахивается и бьет Малфоя в солнечное сплетение, пока тот не успел сказать что-нибудь еще. Малфой резко болезненно выдыхает… серые радужки закатываются под верхние веки, оставляя после себя слепые страшные бельма… и отправляется в небытие.
Гарри перестарался.
– Фините Инкантатем.
Изломившись, тело падает на пол, прямо к ногам мучителя. Гарри садится рядом и осторожно проводит рукой по хрупким плечам… ладонь скользит вниз по впалому боку… доходит до бедра. Даже избитый и измученный, истерзанный и искалеченный, Малфой все равно остается самым прекрасным существом, которое Гарри когда-либо видел. Много лет он не замечал этой красоты, но в тот момент, когда на теле Малфоя появились первые порезы, внезапно прозрел.
Сердце начинает биться часто-часто, а потом обрывается куда-то вниз, вовлекая тело в дрожь. В такие моменты Гарри ловит себя на том, что хочет сделать с Малфоем что-то такое, чего никогда не посмеет сделать ни с Джинни, ни с Луной… вообще не посмеет сделать с девушкой… но и с другим мужчиной тоже… а с Малфоем посмеет… когда-нибудь. Но не сейчас. Он резко отдергивает руку, прерывая физический контакт, и преувеличенно громко зовет:
– Добби!
Домовой эльф появляется как всегда бесшумно.
Гарри не знает, куда подевался Кричер, и Добби – единственный домовик на Гриммуальд-Плейс. И с ним что-то не так. Гарри чувствует это инстинктивно, той частью своей натуры, которая понимает серпентарго. Светло-зеленые глаза Добби, похожие на мячики для большого тенниса, больше не излучают счастья при виде Гарри. В голосе Добби больше не звучит восторг. Иногда Гарри кажется, что домовик его избегает. И у него нет этому объяснения. Но Гермиона молчит, и Гарри может легко убедить себя, что все это ему кажется.
Добби смотрит на бесчувственного Малфоя, потом на Гарри и тут же отводит взгляд.
– Что желает мистер Гарри Поттер, сэр? – голос звучит тускло.
– Ничего. А вот мистер Малфой желает отправиться к себе.
Малфой соглашается всем своим бессознанием.
– Да, сэр.
Добби берет Малфоя за руку, щелкает пальцами, и в следующее мгновение Гарри остается один. У них это всегда. Гарри не утруждает себя транспортировкой Малфоя в подвал. Так же, как не утруждает себя уборкой грязи, которая почти всегда остается после их с Малфоем… общения. Добби снова делает за него грязную работу.
Гарри переходит в гостиную и наливает себе огневиски. Несколько частых торопливых глотков приводят его нервы в равновесие. Гарри снимает очки и потирает веки кончиками пальцев. Кажется, на сегодня тварь успокоилась.
Он устал. Устал от всего, что происходит, и от самого себя.
Но не может это прекратить.
*
Темный Лорд не умер.
Бремя финальной битвы Гарри вынес в одиночестве. Рядом не было никого, кто мог бы разделить это с ним и кто знал бы, чем это действительно закончилось.
Когда тело Темного Лорда развоплотилось, а дух упокоился с миром, Гарри на мгновение почувствовал, что какая-то часть его души тоже умерла. На ее месте образовалась холодная тоскливая пустота и стойкое нежелание длить свое земное существование дальше. А потом… потом шрам на лбу Гарри вспыхнул резкой болью, ослепив и на время лишив его рассудка, и все вернулось на свои привычные места. Пустота заполнилась. Нежелание жить отступило. Гарри бессильно опустился на пол и задался мыслью, поверит ли кто-нибудь ему сейчас? Когда-то ему не поверили, когда он утверждал, что Темный Лорд вернулся. Сейчас, когда он скажет, что Лорд умер, это случится снова? И какие доказательства он сможет предоставить, если это произойдет?
Но ему поверили. Сразу и безоговорочно. Потому что очень хотели поверить. Потому что устали жить в извечном страхе и потому что никто больше не хотел приносить в жертву своих родных и близких. Потому что это было то, чего магическая Британия хотела больше всего на свете. Где-то на задворках сознания Гарри поразился этой беспечной легкости, но, подобно подавляющему большинству магов, предпочел об этом не задумываться. До определенного момента.
Момент наступил на сороковой день после дня Х. Гарри не знал о символичности именно этого числа и поэтому не сразу понял, что произошло. Просто ему опять приснился Темный Лорд.
–Ты думаешь, что все закончилось, Гарри? – прошептал он где-то в глубинах подсознания своего убийцы, потом усмехнулся и добавил, – Ты ошибаешься.
Гарри проснулся в липком поту и несколько долгих секунд не мог понять не только где он, но и кто он. Ему казалось, что он раздвоился, и одна половина пребывала в ужасе, а вторая в умиротворении и покое. И Гарри сдался. Он спрятался в эту вторую половину и предпочел в тот момент ни о чем не думать.
Еще через несколько недель он решил, что сходит с ума.
Темный Лорд больше не говорил с ним, но Гарри знал его присутствие так же точно, как знал, что голоден или устал, или хочет спать. Время от времени случались приступы адской головной боли, от которых Гарри впадал в ярость. Однажды он здорово избил какого-то парня, просто попавшего в аврорат в неудачный момент и подвернувшегося Гарри под горячую руку. Вид крови, сочившейся из разбитого лица, жалобные всхлипы и слабые попытки обматерить садиста, отрезвили его. И Темный Лорд в его голове… Темный Лорд довольно усмехнулся и оставил Гарри в покое. Исчезла головная боль. Исчезло тревожное чувство раздвоенности. Впервые с момента финальной битвы Гарри снова почувствовал себя самим собой.
В тот же вечер он вызвал Артура Уизли на приватный разговор. Видимо, все было написано в его глазах, потому что Артур спросил сразу, без обиняков:
– Чем я могу тебе помочь?
Какое-то время Гарри молчал, не зная толком, что сказать.
А вы уверены, что Темный Лорд умер?
Может ли быть так, что Темный Лорд вернется?
Кажется, я схожу с ума?
