сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Однако, отвести взгляд от его члена оказалось неожиданно сложно, и она скользнула рукой по внутренней поверхности бедра, касаясь его как бы невзначай, ребром ладони, а затем уже нарочно и смелее…
— Мне все нравится, — сказал Снейп, но понять, говорил он о ее бедрах, или о том, что она делала рукой, было нельзя.
Аврора предположила второе, тем более он удивительно несмело потянул ее к себе — будто нагота делала его беззащитным и по-юношески робким. Да и прикосновения кожей к коже воспринимались иначе. Интимнее и глубже. Не нужны были даже поцелуи — достаточно объятий, бережных и легких, во время которых Аврора водила чуть приоткрытыми губами по его плечам, ключицам, груди, будто желая испить этого человека… И ей было хорошо. Причем настолько, что этим хотелось поделиться. Так, утопая в какой-то невероятной, неземной нежности, она медленно сползла перед Северусом на пол…
— Не нужно, — внезапно остановил ее Снейп, удержав за плечи. — Я не хочу.
— Я только сделать тебе хорошо, — пролепетала сбитая с толку Аврора.
— Это не настолько хорошо, чтобы заставлять тебя делать то, что тебе неприятно, — спокойно ответил Снейп.
—Ты не прав, мне приятно, я хочу…
— Аврора, я серьезно, — резко сказал он, давая понять, что возражения неуместны.
Пришлось вернуться на постель и снова неловко сесть рядом. Возможно, день был и не самый удачный…
— А что тебе нравится? — спросила Синистра.
— Вероятно ничего такого уж особенного.
И он снова замолчал, но продолжил изучать ее таким внимательным, пристальным взглядом, что Синистре показалось, будто он видит даже ее мысли. От этого стало стыдно, ведь в тот момент больше всего на свете она хотела переспать с ним. Это желание не притупляло даже наличие Темной Метки. Клеймо ужасало, но учитывая, что одежды на Северусе не было, смотреть хотелось совсем не на руки.
Смотреть и трогать… чувствовать его в себе.
И чтобы эти разговоры уже, наконец, закончились, и он взял бы ее самым непристойным образом. Да как угодно на самом деле! Только бы взял.
Тут губы Снейпа дрогнули в едва заметной улыбке, и он потянул Аврору к себе, а затем вынудил опрокинуться на спину…
И это было так хорошо, что казалось, будто и весь мир вокруг становился совершенным и правильным. Хотелось, чтобы это никогда не прекращалось, чтобы он всегда был с ней и в ней. И не было больно. Напротив, хотелось сильнее и жестче.
Мысли лились рекой, отвлекая Синистру, и не давая забыться. Впрочем, забываться ей больше и не хотелось. Зная, что все это продлится недолго, она пыталась поймать каждое мгновение. А потом она будет надеяться, что Снейп позаботится и о ней… Впрочем, в том, что Северус не оставлял ее без оргазма, было и что-то досадное, подчеркивающее, что их встречи лишь обоюдовыгодная сделка. А если бы он любил, то, вероятно, вел бы себя иначе…
Впрочем, и это сейчас не имело значения. Темп ускорялся и, судя по рваным движениям, Снейп кончал, и то, что происходило это вот так неконтролируемо дико, тоже казалось Синистре прекрасным. И внезапно сквозь пласт мучительных, неприятных воспоминаний о прошлом браке, наверх прорвалось то, как на заре отношений Авроре нравилось, когда муж, не сдерживаясь и не прерываясь, делал это прямо в нее. А потом, когда все покатилось под откос, и от любви остались только отголоски, подобное было до жути противно…
И тут Аврору ошпарило тем, что она ведь снова влюбилась…
Осознание этого факта настолько поразило ее, что стало страшно. Снейп тем временем успел перекатиться на спину и, отдышавшись, явно намеревался продолжить все по отлаженной схеме.
— Зелье… Я забыла выпить, — прошептала она, отодвигаясь на безопасное расстояние.
Флакон стоял на столике поодаль от кровати, так что, замотавшись в простыню, она выбралась из кровати.
— Я приготовлю тебе другое, — неожиданно сказал Снейп, когда она, жмурясь, проглотила жидкость в стакане. — По другой рецептуре, а это можешь выбросить.
Синистра удивленно обернулась и могла поклясться, что у него во взгляде сверкнуло что-то недоброе и даже коварное.
— Зачем? — растерянно спросила она.
— Так будет лучше. Принимать раз в месяц, а не при каждом контакте. И над вкусом поработаю, — спокойно объяснил Снейп. — Не обещаю, что будет приятно, но хотя бы нейтрально.
А может ей и показалось. Да что, в конце концов, он мог затевать? В любом случае, лучше не придумать, потому что первый флакон она сможет отдать Септиме.
— Ты пробовал свое зелье? — спросила Синистра, чтобы удержать его разговором и не дать уйти. В постель она, правда, не возвращалась, хотя и ужасно хотела, чтобы он сделал это руками снова.
— Нет, но я видел с каким лицом его пьешь ты.
Синистра никогда не интересовалась зельеварением, но так как, видимо, это была единственная нейтральная тема на которую он был готов говорить, она принялась осторожно расспрашивать. И Снейп отвечал, поначалу сухо, а затем все живее. Причем с кровати он так и не поднялся, а позже, когда она все-таки боязливо вернулась и присела на краешек собственной постели, Северус спросил прямо, хочет ли она еще. Вместо ответа Синистра залилась краской, но, к счастью, допытываться он не стал. Молча утянул к себе и продолжил прерванное занятие, только на этот раз главную партию неожиданно сыграли не руки.
Комментарий к Нагота
Автор дописывает две тягомотно-эротические главы и заканчивает фик :) Даже бете стесняется показать. Так что простите за ошибки :)
========== Страсть ==========
Комментарий к Страсть
Не бечено
Если Темные искусства Снейп трепетно и восторженно любил, то зелья всегда были его чистой страстью, которой он самозабвенно предавался, отчаянно рискуя и не боясь оступиться. Этой магией он дышал, и она без сопротивлений подчинялась его воле.
Иногда, в юности, хватало едва уловимого запаха, пойманного в дуновении ветра, чтобы Северуса захватила очередная дерзкая, а подчас гениальная идея. И он выпадал из реальности, а затем обрывал разговор на полуслове и срывался с места. Лили не понимала этих чувств. Обижаясь, она никогда не шла следом, хотя ей одной Северус доверил подобранный пароль от вечно запертого лабораторного класса, куда Слизнорт изредка пускал строго по личному разрешению. Сам-то он давно уже не занимался зельеделием.
Бывало, горбясь над котлом, Снейп не ложился до зари, а утром ради лишних минут сна пропускал завтрак. Голод никогда не имел для него такого уж значения. Однако в ту минуту, когда Лили, окружённая толпой подружек, покидала Большой зал, Северус неизменно оказывался у дверей, чтобы проводить ее до класса, пусть их расписание и не совпадало. Обычно Лили это все-таки позволяла, и по дороге, как правило, укоряла его за неправильный режим сна и питания, однажды даже в шутку спросив, успел ли Северус почистить зубы.
Нет, не успел.
Соврать ей он не мог — промолчал, но на всю жизнь запомнил. Только небрежного отношения к себе это ни на йоту не изменило. Да не важно было все это, по сравнению с тем, что занимало мысли.
Зато в отчём доме, лишенный возможности заниматься и зельями и Темными Искусствами, Снейп впадал в такую апатию, что мог часами торчать в унылой комнате, сбивая с потолка мух.
С Лили на каникулах он практически не общался. Лишь лето после первого курса они провели вместе. Почти как прежде они часами гуляли, без умолку болтая о магии и о Хогвартсе. Даже Петунья к ним больше не лезла. В то лето между сестрами произошла крупная ссора. По всей видимости, Лили здорово задела сестру. Это она умела, но так как Петунья раздражала и Северуса, он не видел в этом проблемы.
Главное, они с Лили вместе.
Те два месяца были одновременно самым счастливым и очень горьким временем в его жизни. Именно тогда он ясно понял, что скоро потеряет ее насовсем. Он больше не был для Лили особенным, а тайну волшебства с ней теперь разделяли ещё две сотни учащихся Хогвартса, среди которых нашлись и более приятные люди. Хотя для него Лили так навсегда и осталась самым удивительным, невероятным и прекрасным человеком на земле.
Какое-то время они продолжали дружить, но уже на следующие каникулы к Эвансам заявилась погостить гриффиндорская однокурсница, а Снейпа пригласили всего лишь раз…
Странно, но если призадуматься, воспоминаний о Лили у Северуса осталось не так уж много. Только самые яркие и не всегда приятные, а чаще неловкие моменты. Будто все укладывалось в несколько эпизодов, а между ними — пустота. Это пугало, и иногда Снейп даже жалел, что подобно Альбусу не разливал память по флаконам. Как бы ни хотелось удержать то самое прекрасное, что приключилось с ним за всю его поганую жизнь, но чувства ускользали, оставляя после себя лишь долгий шлейф бесконечной вины и злости на себя самого.
Бывало, что глядя на других, случайно встреченных женщин или матерей учеников, он думал о том, какой бы Лили стала в их возрасте, ведь фактически он знал ее лишь ребенком, девочкой-подростком. А шестикурсники для Снейпа очень скоро начали видеться наивными и глупыми детьми, которым только предстояло совершить все роковые ошибки…
И ведь в итоге Лили оказалась абсолютно во всем права. Даже в том, что касалось Темных Искусств — нельзя было играть с ними, но стоило ей завести об этом разговор, как Северус вскипал. Слишком уж сильно ему хотелось доказать всему миру, и прежде всего собственному отцу, что он сможет войти в эту реку и не утонуть. Что даже выбрав из всех областей магии самое страшное, можно удержаться на плаву.
Да и что скрывать, бездна завораживала гибельной красотой. Хотелось испробовать себя на прочность…
Отец его ненавидел магию. Причем, любую. А Северус ненавидел отца и отрицал в себе его черты, но в тоже время отчаянно и безнадежно стремился привлечь его внимание. Так, в каждый свой приезд домой, он будто бы нарочно провоцировал ссоры. На сторону сына не вставала даже мать, хотя, что удивляться, если в угоду грубому, не умеющему идти на компромиссы, зашоренному маглу она добровольно отказалась от волшебства. Этого Северус тоже не понимал, впрочем, отношения родителей всегда оставались для него загадкой.
Потом, в один майский день отца не стало — остановка сердца. Известие принесла серая почтовая сова. Северус трижды перечитал короткую записку от матери, но слова все равно не ложились на реальность. Он тупо пялился на пергамент и чувствовал себя чудовищем, не испытывая ни одного из положенных в такие моменты чувств. Ни скорби, ни тоски, ни сожалений. Одна лишь только злость за то, что своей смертью отец его как будто предал.
В последний раз и навсегда.
Эйлин ничего не сообщила Слизнорту, предоставляя сыну выбор — являться на похороны или нет. Северус не хотел приходить на магловское кладбище, стремясь отделить себя от этого мира. К тому же, пришлось бы лишний раз напомнить декану о статусе собственной крови, а унижений и без того хватало. Ведь ничего кроме постыдной бедности отец ему не оставил. Но все равно, в последний момент, нарушив дюжину школьных правил, Снейп сбежал с занятий, чтобы аппарировать домой, будто это был последний шанс добиться от отца ответа: что изменилось в тот июньский день, когда в нем проснулась магия? Но вместо ответа Северус получил лишь магловское проклятие от матери за то, что посмел колдовать в их доме.
Восковое лицо человека с карикатурно длинным, острым носом ничем не напоминало отца и казалось настолько неестественным и уродливым, что Северус не смог прикоснуться к телу, покоящемуся в дешёвом гробу. Даже одежда на отце была непривычная: старый, проеденный молью костюм-тройка, в котором он когда-то ходил в мэрию под руку с Эйлин.
Почему она не додумалась подлатать одежду магией? Мать ведь могла. Она вообще много чего умела, только ничего не делала и в итоге донельзя запустила даже себя. Так Северус ей и сказал. Слова, копившиеся столько лет, как заклинания слетали с языка. Обвинения посыпались одно за другим, и он орал на мать точь-в-точь, как это делал отец. Северус бросил ей в лицо даже то, что всю жизнь стыдился их обоих. Да знала бы она, каково это, когда ухоженные, моложавые волшебницы с брезгливым осуждением смотрели на его старую, уродливую, неряшливую мать на перроне платформы 9 и ¾.
Кончилось тем, что Эйлин в сердцах ударила сына по щеке.
Так к злости добавилась ненависть к отцу, к матери и всем жалким маглам, не способным побороть смерть, боль и время…
После обеда Северус вернулся в Хогвартс и сразу же написал Люциусу о своем окончательном решении. Затем выволочка от Слизнорта и отработка у Филча… До самого отбоя он, будто бы в угоду покойному родителю, руками, без магии драил в теплицах изгаженный после пересадки мандрагоры пол. А после побрел на смотровую площадку Астрономической башни, чтоб отвести эту дуру Синистру в гостиную Когтеврана.
Наверное, в глубине души ему хотелось какого-то участия, но получить это было решительно не от кого, так что ее молчаливая компания виделась лучшим вариантом. Конечно же, он и словом ни о чем не обмолвился, просто шел позади, рассматривая ее длинные, светлые, собранные в хвост волосы. Потом она остановилась и, обернувшись, испуганно посмотрела в глаза, явно намереваясь что-то сказать. Но Северус шикнул на нее прежде, чем Аврора успела раскрыть рот. Если, мол, она не желает до утра торчать на улице, пусть поторапливается.
Вероятно, Синистра уже тогда вынашивала вопрос, который решилась задать лишь перед последним экзаменом, но Снейп этого не знал. Он не мог даже представить, что кто-то в Хогвартсе захочет этого с ним, после того, что случилось в конце пятого курса.
Изменилось бы что-то, позволь он ей договорить? Вряд ли. До самого последнего дня в Хогвартсе Северус и думать не хотел ни о ком, кроме Лили. Хотя мысли о Синистре, вернее о ее словах, невольно прокрадывались в голову, и были, ох, как далеки от целомудрия. В какой-то мере это шокировало его, потому что о Лили Северус никогда подобным образом не думал, не смея оскорбить ее даже в мыслях.
В какой-то момент Снейп решил, что дело в самой Авроре. Вероятно, что-то в ее внешности провоцировало на такое, недаром же о ней чего только не болтали. Хотя брезгливости все эти слухи у Северуса не вызывали.
Потом Лили внезапно покинула Хогвартс на два дня раньше, пропустив даже прощальный пир. О причине никто ничего не говорил, но не остались в Хогвартсе и Поттер с Блэком. Уехали вместе с ней, и Северус понял, что это действительно конец. Пора было перевернуть эту страницу и идти дальше…
Снейп медитативно помешивал прозрачное зелье в котле и словно видел в отражении всю свою никудышную, бессмысленную жизнь.
Три унции настойки амаранта…
Цвет апельсина, гашеный полынью…
Две звёздочки красной гвоздики…
С момента убийства Дамблдора, огонь под котлом он разводил лишь дважды, причем так уж вышло, что оба раза он готовил снадобья для Синистры. И то, что они делали невозможным рождение новой жизни, казалось ему чертовски символичным и правильным. Такие люди как он должны покидать этот мир, не оставляя следа. Тем более, Снейп чувствовал, что и сам стоит одной ногой в могиле и не сопротивлялся этому.
Даже некогда так упоительно любимая работа в лаборатории не приносила былого удовольствия. В точных механических движениях ножа не было красоты, а результат не приводил в экстаз. Хотя расслабиться и снять некоторое напряжение все-таки удавалось.
Возможно, без Синистры он бы сошел с ума.
Кровь королевских лебедей — три оборота против часовой стрелки.
Две ветви тиса, сложенные крестом — пепел ясеня, сожженного в новолуние.
Аврора… Нравилась ли она ему? Скорее да, чем нет. Даже несмотря на все ее недостатки, самым раздражающим из которых Снейп видел полное безразличие к собственной жизни.
Руки ее были развязаны, она могла заниматься чем угодно, уехать отсюда, устроить свою жизнь, но нет… почти десять лет проторчала не высовываясь, занимаясь не таким уж любимым делом. Ведь она выбрала астрономию потому, что лишь по этому предмету получила высший бал на экзаменах. Якобы за год в Хогвартсе у нее было предостаточно ночей на астрономической башне, за которые она как следует изучила карту звездного неба и даже немного увлеклась этим. К тому же, ей явно тяжело давалось находить с людьми общий язык, а тут работа предполагалась по большей части с неодушевленными объектами. Впрочем, в этом Снейп ее прекрасно понимал. Зато во всем остальном, как ему казалось, между ними не было ничего общего.
