Текст книги "Апокалипсис (ЛП)"

Автор книги: izzyal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Никто не помог ей подняться.

Она вставала сама.

Я никогда не останавливал это. Я мог бы легко. Но никто не должен знать, что она была моим слабым местом.

Я входил в свою комнату, когда она тоже входила в свою.

Я слышал, как она шмыгает носом, и слышал легкие вскрики, когда она пыталась открыть свою дверь.

Барти заколдовал дверной замок, чтобы он сменился, чтобы никто не мог использовать простое заклинание «Алохамора».

– Ни хрена себе, – она уронила ключи.

И просто остались лежать на полу.

– Пожалуйста, уходи Блэк, – она заметила, что моя дверь открыта, но все еще наблюдала за ней.

– Давай, – я протянул руку

– Я в порядке. Не позволяй никому увидеть тебя с грязнокровкой. Разведчица Оливия скоро будет здесь, – Она встала без моей руки.

Я даже не знал, что сказать. Я никогда не видел ее сердитой. Кончики ее пальцев зашипели

– Бомбарда Максима, – она взорвала свою дверь.

Как только она вошла в свою комнату, она посмотрела на меня. Она прикусила губу, чтобы не сказать ничего такого, о чем потом пожалела бы.

– Репаро.

Дверь начала строиться сама по себе

Она исчезла.

Со мной что-то серьезно не так, потому что после этого я все еще не останавливал своих «друзей».

Во время ужина Лейкон Гринграсс заколдовала ведро со свиной кровью и грязью, чтобы оно упало на нее сверху.

Я помню, как слышал, как тот стол кричал.

Ее крик, и кровь залила ее.

– Мисс Дэвис – подбежала к ней МакГонагалл.

– Все в порядке, профессор МакГонагалл, – она вытерла кровь и грязь со своего лица.

Она ушла, даже не успев ничего сказать.

Макгонагалл навела порядок, а Дамблдор забрал 100 очков у Слизерина, потому что все смеялись.

К тому времени, когда наступили зимние каникулы, свет внутри нее померк.

Прошло несколько недель с тех пор, как я в последний раз видел ее улыбку.

Я помню, как она кричала, когда нашла мертвую свинью, которую Барти и Эван положили к ней в кровать.

Они испортили ее медовые глаза.

Она ушла из клуба слизней. Оливия продолжала заколдовывать свою еду, чтобы та пролилась ей на голову.

И я ничего не делал.

Я не получал от нее вестей все каникулы. Я заметил, что она сняла медальон.

На Кингс-Кросс ее подобрал Сириус. Некоторое время они оставались в объятиях друг друга, прежде чем аппарировать.

Я сидел в своей пустой комнате, ненавидя свою жизнь без ее яркой улыбки.

Почему я должен был быть слабым? Сириус защитил бы ее. Даже Поттер остановил бы их.

Но нет, я смеялся вместе с ним.

Как они толкали ее вниз, как они издевались над ней. Я рассмеялся.

Скоро школа закончится, и я больше никогда ее не увижу.

Она была окружена тьмой, которая погасила ее свет.

Я никогда не чувствовал себя таким опустошенным.

По моему лицу медленно катились слезы.

Я позволил другим людям разрушить ее.

Единственный человек, который был добрым и порядочным. Я позволил им все испортить.

Я бы тоже возненавидел себя, Гестия.

========== Поддержка ==========

От лица Гестии.

Я не хотел возвращаться в Хогвартс. Но я был обязан закончить это ради себя.

После зимних каникул я стояла во весь рост в этом поезде. Я, магглорожденная, ничего не знающий об этом мире, сумела получить высшие оценки и играть в команде по квиддичу.

Я должен гордиться этим.

Мой звездный человек скормил меня волкам.

Он стоял, пока они раздирали мою кожу.

Он рассмеялся, когда я позвала его на помощь.

Мой звездный человек на самом деле тоже был переодетым волком.

Я идеально попалась в его ловушку.

И теперь мои ноги прикованы цепями.

Мое сердце болит от всех этих пролитых слез.

И мой собственный мозг насмехается надо мной за то, что я поверила, что он был другим.

Я не могла выиграть этот бой.

Они использовали темную магию. Магия, к которой я бы никогда даже не прикоснулся.

Все, что мне нужно было сделать, это продержаться еще пару месяцев.

Я ненавидела Регулуса Блэка. То, как он все еще смотрел на меня.

Как он смеет даже смотреть.

Мне хотелось дать ему пощечину. Мне хотелось ударить его по лицу. Я хотела заколдовать его.

Я хотела поцеловать его.

Но он был жадным.

Он видел во мне лучшее.

Я открыла ему все, что у меня было

И своими когтями он вытащил из меня все, что было внутри.

Оставив меня опустошенным.

– Прости, – выпалил он мне, когда я вошла в свою комнату

– Я уже однажды говорил тебе, что твои пустые слова ничего для меня не значат, – я открыл свою дверь.

– Мне жаль, Гестия. – Он придвинулся ближе ко мне.

Я даже не могла посмотреть ему в глаза.

Потому что тогда я была бы дурой.

– Ты для меня ничто, – сказала я с высоко поднятой головой.

– Хорошо, ты для меня все.

– Мне больше нечего дать тебе Блэк, я дал тебе годы доброты, терпения и утешения, но мне больше нечего дать.

– Мне очень жаль.

– Замолчи, – я устала слышать, как он произносит эти слова.

– Я ни разу не просила у тебя ничего взамен, Регулус, но обращаться со мной так, как ты обращался весь этот год. Это отвратительно и несправедливо.

Я заметила, что мои глаза слезятся.

– И мне больше нечего тебе дать, то немногое, что у меня есть, я приберегаю для себя, – я вытерла слезы, катящиеся из моих глаз.

– Прощай, Регулус, – я открыла свою дверь.

– Гестия, мне очень жаль.

В этот момент я развернулась и влепила ему пощечину.

Потом я поцеловала его.

На вкус он был как огневиски, и на ощупь тоже был похож на него.

Его губы на моих губах.

Его тело поверх моего.

Его руки в волосах.

Мои пальцы впиваются в его спину.

Как я тосковала по нему. Как увядшие мертвые розы тоскуют по весеннему теплу.

С каждым ударом он разжигал огонь внутри меня.

Я почувствовала, как его руки обожгли меня, когда он держал меня сзади за шею.

– Я люблю тебя.

Он сказал это мне.

Он любил меня.

Он несколько раз простонал это мне на ухо

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя.

Богини созданы для того, чтобы их так обожали.

Как мы, гриффиндорцы, обожаем похвалу.

Потом он лежал в моей постели. Что за зрелище!

Я гладила его по волосам, пока он спал.

Я видел его темную метку.

Если он серийный убийца.

Тогда что самое худшее может случиться с девушкой, которая уже пострадала?

Мне уже больно.

Если он так плох, как говорят.

Тогда, наверное, я проклята.

Глядя ему в глаза.

Я думаю, он уже ранен.

Мой звездный человек, у которого никогда не было выбора.

– Я люблю тебя, Регулус, – сказала я. Честно говоря, я думала, что он спит.

Он посмотрел на меня.

– Быть любимым тобой было моим самым любимым желанием на этой земле.

========== После. ==========

Конечно, она вступила в орден.

Она была доброй и наполненной светом. Почему бы и нет?

Мне нужно идти на свои собрания.

Все они одинаковы. Он назначает задания определенным людям. В основном он заставлял старших членов проникать в министерство.

Ему нравится Эван. У Эвана хватает смелости убивать невинных людей. У меня нет.

– Следующий порядок работы. Хогвартс.

Слава мерлину, я больше туда не хожу.

– Альбус Дамблдор на два года назначил грязнокровок старостами.

Нет.

Черт возьми, он может читать мысли, я действительно надеюсь, что он этого не слышал.

– Девочки обе в ордене.

Нет.

– Они проведут с идеальным посланием министерству.

Пожалуйста, нет.

– Розье и Нотт берёте Дэвис.

Нет.

– Потому что ее родители имеют большое значение даже в мире магглов. Определенно отправлю сообщение министру магглов.

НЕТ.

После собрания я побежал к себе в комнату.

«Гестия. Скрыть. Розье и Нотт приезжают». Я запечатал письмо.

– Кричер!

Он появился сразу же.

– Отнеси это Гестии Дэвис, она живет в северном Лондоне, Хэмпстед, это единственный черный дом, в котором есть белые розы.

Боже, я говорю как сталкер.

– Конечно, мастер, – быстро ответил он.

Я надеюсь, что она спряталась. Они знали, где она живет.

Эван убил бы ее в мгновение ока.

Она не могла умереть.

Хоть раз в жизни. Я надеялся на лучшее. Я молился тому богу, который меня слушал, чтобы он или она защитили ее.

Береги мою золотую девочку.

Потому что я не могу вынести, видя, как эти медовые глаза разбиты.

========== Прятаться и искать. ==========

От лица Гестии.

После того, как грубый эльф Регулуса вручил мне письмо, я быстро отправила своего патронуса в орден.

И письмо Регулусу.

«Регулус,

Благодарю вас. Храни меня в своем сердце, потому что ты причиняешь мне боль в своих руках. Я буду поддерживать с вами связь, когда смогу. Можно ли с уверенностью сказать, что я люблю тебя? Наша любовь никогда не была в безопасности.»

Я послала своего серебристого жеребца к дому Джеймса. Он бы знал, что делать.

– Я уезжаю в дом моих родителей на озере. Я буду держать с вами связь, когда смогу.

Мои родители не понимали, почему мы должны были уехать. Мой младший брат тоже. Он был совсем ребенком.

Я прижала его к себе, когда разделяла нас.

К счастью, никто не получил осколков.

– Гестия, что происходит? – Спросила мама, пока я пыталась наложить защитные чары на домик у озера.

– Мне нужна ложка, – я побежала внутрь.

Я запаниковала, найдя одну, и побежала на задний двор.

– Если что-то случится, ты бежишь и нажимаешь на это одним-единственным пальцем. Со мной или без меня.

– Не без тебя, – запротестовал отец.

– Просто мера предосторожности.

– Портус – Я создала портключ в маггловский Лондон. Они не последовали бы за ними в открытый маггловский мир.

Джеймс в ту же ночь послал своего оленя.

– Мы ходили за покупками, когда ты прислал своего жеребца. Питер понял это и предупредил нас, ты в порядке?

Я почувствовала облегчение, когда услышала его голос, и отправила еще одно сообщение.

– Я в порядке.

После долгого дня я наконец-то отправился спать.

Я не могла проспать больше часа, когда услышала, что моя мама кричит.

– Гестии!

Я схватила свою палочку и побежала вниз.

Эван Розье.

Теодор Нотт.

– Дэвис ты была слишком долго.

– Уходите, – я указала своей палочкой.

Мама была в ночной рубашке, прижимая к себе моего брата. Отец держал их обоих за спиной.

– Ты никуда не пойдешь, – Нотт шагнул ближе.

– Экспеллиармус, – его палочка влетела ко мне в руку.

– Империо.

– Видишь ли, Дэвис, мы больше не в школе. Мы можем делать все, что захотим.

Он усадил родителей и брата на стулья в столовой. Связая им руки и ноги.

– Пожалуйста, отпусти их, – слезы катились по ее лицу.

Мои руки были связаны за спиной, наблюдала за своими родителями.

Мама плакала, она была напугана.

Папа пытался не показывать этого, но он был напуган.

Моему брату было семь лет, он не понимал, кто были эти люди и почему он был связан.

– Убей меня, оставь их, пожалуйста, Розье, пожалуйста – Слезы жгли, когда они текли по моему лицу.

– Сначала ты увидишь, как они страдают. И это все твоя вина, – Розье опустил голову.

– Круцио.

Их крики пронеслись у меня в голове.

Они не могли перестать кричать.

Им было так больно.

Их крики напугали моего брата.

Он тоже начал плакать.

– Авада Кедавра.

Он больше не плакал.

Его маленькие очки соскользнули с лица.

Я закрыл глаза.

Это был кошмар.

Это было не по-настоящему.

– Тебе нужно посмотреть, – Нотт поднял мою голову.

– Мама или папа следующий? – Он улыбнулся.

– Авада Кедавра.

Мама молчала.

После были крики моего отца после того, как он увидел, как голова моей мамы упала.

– Авада Кедавра.

Теперь единственными криками были мои собственные.

Они оставили меня смотреть, как их тела умирают у меня на глазах.

Мамина тушь все еще стекала по ее лицу.

Отец, с волосами, закрывающими лицо.

Мир перестал вращаться.

Это была моя вина.

– Вот что происходит, когда грязнокровки думают, что они особенный, – Нотт схватил меня за подбородок.

– Авада Кедавра.

========== Один. ==========

Что-то было не так.

Когда Эвану и Теодору было поручено выполнить задание, я увидел его.

Питера Петтигрю.

Какого черта он делал на собрании пожирателей смерти?

– Кричер слышал собрание, мастер.

– Что было?

– Петтигрю раскрыл местонахождение.

Мое сердце упало.

Я приехал слишком поздно.

Дом в руинах.

Я вошел.

– Гестии.

Я прошел вглубь дома.

Нет. Нет. Нет.

Она лежала с безжизненно открытыми глазами.

Я опустился на колени

– Гестия, – ее медовые глаза были все теми же, но они видели, не видя.

Ее тело было холодным.

Ее огненное тело.

Теперь холодно.

Я обхватил ладонями ее лицо.

Закрыл ее медовые глаза, ибо они больше не принадлежали этому миру.

Она никогда не откроет их снова.

Гестия никогда больше ничего не сделает.

Я сидел, держа ее тело.

Ее растрепанные волосы повсюду.

– Я люблю тебя.

Я поцеловал ее в лоб.

Я даже не заметил, что они убили всю ее семью.

Ее брат был совсем мальчишкой.

Раньше я любил ее издалека.

Но теперь я никогда не мог добраться до того места, где она была.

Она была в том месте, куда ходили все богини.

Я понял, что нуждаюсь в ней.

Так, что у меня раскалывается череп.

Таким образом, что когда она испустила свой последний вздох.

Я тоже отдал свой.

Он принадлежал ей.

Ее лицо было прилеплено к ежедневному пророку.

Фотография, на которой она играет в квиддич, и её портрет.

Я вырезал фотографии и хранил их на внутренней стороне своей мантии.

После ее смерти мир вокруг меня превратился в черно-серый.

Ничто не имело значения.

Может быть, это и было причиной, по которой я вошел в ту пещеру.

Я хотел остановить его.

Он хотел жить вечно.

Он этого не заслужил.

Раньше я восхищался этим человеком.

Хранил вырезки из его статей у себя в комнате.

И он забрал у меня все.

Он знал, что делает, убивая ее.

И я бы умер, выполняя свою часть работы, чтобы остановить его.

Для Гестии.

Потому что ее доброе сердце заслуживало того, чтобы быть живым.

Я с юных лет знал, что умру, целуя пол, по которому она ходила.

Когда вода наполнила мои легкие.

Я видел ее под водой.

Она улыбалась мне.

Та же самая улыбка с тех пор, как мы были детьми.

В ее глазах был тот же самый блеск.

– Теперь мы всегда будем вместе, – прошептала она мне на ухо.

Последний апокалипсис.