Текст книги "Солнце вставало над Асгардом (СИ)"

Автор книги: Infante Terrible

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Если бы я был верховным правителем Асгарда, я бы запретил все войны. Мама умерла в битве и отправилась в Вальгаллу. Только какая разница, если я ее больше не увижу. Как и ты свою…

Локи промолчал. Малышу ещё только предстоит узнать о том, что нежелания развязывать войну недостаточно, и чаще всего противник идёт на тебя войной сам, хочешь ты того или нет. И тогда все, что остаётся – это защищаться. Пока рано. Слишком рано.

Синдри обхватил его плечо.

– Я боюсь, Локи.

– Я знаю, – кивнул он, снова и снова пытаясь привыкнуть к тому, что ему кто-то доверяет. Испытывать доверие к Локи невозможно, и это знает каждый ребенок Асгарда… Но с Синдри было иначе. Возможно, причиной тому послужила их вынужденная темница, но это было не так важно. Впервые за много десятилетий он сам смог кому-то довериться.

Синдри обхватил колени руками и исподлобья посмотрел на него.

– Расскажи что-нибудь о Мидгарде. Отец ничего не рассказывает…

В голове у Локи пролетел целый рой воспоминаний. О, он многое мог рассказать о Мидгарде. О том, как красивы их женщины, как слабы и несовершенны люди, какие фантастические вещи они способны создавать, несмотря на слабость и неспособность к магии. Об их войнах, их несравненном уме и несравненной же глупости. О том, каким хищническим соблазном обладал для него этот мир, где он мог стать не просто равным кому-либо, а единственным. Целый мир, который хотелось напоследок бросить к ногам Одина, одним хлестким ударом. «Смотри, отец, я чего-то стою»… Локи тряхнул головой.

– У людей Мидгарда много странных историй. Например, они рассказывают детям про девочку в красном… Я плохо помню. Кажется, в красной мантии.

– Как у отца? – радостно подхватил Синдри. – У отца тоже красная мантия.

– Да, наверное… – Локи рассеянно поморщился, стараясь не замечать, как усиливается боль в плече. – И жила она с матерью, одна. Ни братьев, ни сестер, ни отца.

Синдри грустно вздохнул и упёрся подбородком в колени.

– Наверное, она была королевских кровей, раз мантия красная, и значит мама тоже королева… А у нас только один король. А королевы нет.

Локи ощутил очередной укол тоски, прикрыл глаза и увидел Фриггу. Память о ее лице не стиралась с годами, и она всегда появлялась в его сознании, как живая, с искристыми светлыми глазами и неизменной материнской улыбкой. «Мне не хватает тебя», подумал Локи. Воспоминание улыбалось и молчало в ответ.

– Локи! – Синдри нетерпеливо тряс его за плечо. – Расскажи дальше, ну?

– Что?.. А, ну да, конечно. Так вот, жили они с матерью в лесу. И бабушка была – далеко, но любила внучку сильно, и подарила ей эту мантию из красного бархата. Когда бабушка заболела, мать наказала дочери отправиться к ней в дом в лесной чаще с гостиницами и бутылкой вина.

– Что, прямо через Мюрквид? – удивлённо подскочил Синдри. – Как мать отпустила ее одну через черный лес?

– Леса Мидгарда не настолько темны, – хмыкнул Локи. – Если бы Мюрквид был домом ее бабушки, сказка наверняка была бы другой… Одним словом, девочка отправилась к бабушке по наказу матери, но глубоко в лесу повстречала волка-оборотня, и тот обманул ее.

– Как Фенрир? А говоришь, что Мидгард другой… Они живут так же, как мы.

– Фенрир, гуляющий на свободе в лесах Асгарда? Расскажи об этом Одину, он будет в восторге, – Локи чуть не расхохотался, представив лицо отца. – Все же, Мидгард – это другой мир, и тысячи их волков, даже если собрать их в гигантскую стаю, будут слабее Фенрира.

– Фенрир – самый страшный из волков, – удовлетворённо заключил Синдри. – А дальше?

– А дальше обман и коварство. – Локи едва удержался от сарказма – бог обмана и коварства рассказывал земную сказку про оборотня-обманщика. По крайней мере, это было красиво. – … Девочка доверилась волку и рассказала, куда идёт.

Синдри хмыкнул.

– Надо быть совсем глупой, чтобы так делать. Я никогда бы не рассказал ничего лесным монстрам.

– И ты умен, – кивнул Локи. – А девочка – наивна. За что и поплатилась.

– Оборотень обманул ее?

– Верно мыслишь. Он опередил ее и проник в дом бабушки, съел ее, надел ее одежду и лёг в ее постель.

– Хороший розыгрыш, – хихикнул Синдри. – Девочка в красной мантии поверила?

Локи не удержался от сарказма.

– Здесь в Асгарде не слишком любят розыгрыши. И тех, кто их творит… Да, девочка поверила. Хотя стоило насторожиться: бабушка не встретила ее, а осталась лежать в постели. Когда девочка подошла ближе, она увидела, что бабушка не похожа на себя, но решила, что наверняка виновата болезнь, и только спросила, отчего у той хриплый голос и большие зубы. Волк отвечал ей, а потом ему надоело. Он выбрался из постели и проглотил девочку.

– Странная сказка. И все?

– Обычно потом детям говорят, что пришел охотник, разрезал волку брюхо, и бабушка с девочкой выскочили наружу невредимые. Но если хочешь знать мое мнение… Сказка закончилась без всякого охотника. Волк получил то, что хотел. А девочкам в одиночку не стоит бродить по лесам.

Синдри пожал плечами.

– Никто не сможет выбраться из брюха чудовища невредимым. Если только это не бог. Они ведь не были богами?

– Нет, не были, – кивнул Локи. – Всего лишь людьми.

***

Завалы в тронном зале разбирали уже четвертые сутки. Тор настоял на том, чтобы работа не останавливалась ни днём, ни ночью, и десятки работников сменяли друг друга, растаскивая и разбивая неподъемные глыбы. Кто-то предлагал взорвать плиты, но Тор даже слышать об этом не хотел – взрыв мог повлечь за собой новые жертвы. Никто не знал, жив ли мальчик, и работать приходилось с величайшей осторожностью.

Несколько раз они снаряжали спасательные группы, которые пытались проникнуть вниз через подземные ходы, но попытки не увенчались успехом – все проходы и коридоры, которые вели к подземному гроту под тронным залом, обрушились от мощного удара. Каждый раз спасатели упирались в тупики из каменных обвалов. Выход был только один – пробраться к пролому со стороны дворца. Многотонные плиты разбивали на части, но работа шла медленно. «Слишком медленно», – в отчаянии думал Тор, сидя на ступеньках разбитой лестницы, ведущей к трону. Один был здесь совсем недавно. В голове у Тора вновь и вновь звучали слова, которые он сказал отцу: «Мы будем искать столько, сколько потребуется, пока не найдем их – живыми или мертвыми. Никто не останется в подземелье, даже если спасать будет уже некого». Чего ему стоили эти слова, не знал никто, пожалуй даже сам Один.

***

День четвертый

Синдри скучал. Он бродил по гроту уже без надежды найти выход, просто ради того чтобы скоротать время. Локи становилось хуже. Все чаще его мучили приступы боли, к поврежденной ноге было невозможно прикоснуться. Холод, голод и сырость делали свое дело – восстанавливаться было негде. Он лежал в полузабытьи, стараясь не шевелиться, когда услышал возглас:

– Локи, здесь какая-то картина!

Он открыл глаза и поморгал, прогоняя сонную одурь.

– Откуда здесь картины?

– Давай, я помогу тебе встать, – с готовностью заявил Синдри, подбегая ближе. – Она объемная. Как скульптура. Вон на той стене.

Локи вздохнул и с трудом сел. В конце концов, собственная беспомощность осточертела ему до такой степени, что он решил посмотреть, о чем говорит мальчик, плюнув на боль.

На стене действительно что-то было. Локи провел по поверхности камня здоровой рукой.

– Смотри-ка, и правда. Это не картина, а барельеф.

Он поморщился и сотворил небольшой источник голубоватого свечения в ладони, поднес ее к стене. Барельеф тянулся вдоль стены и терялся под завалами. Руны, тонкая вязь орнамента. Синдри заинтересованно выглядывал из-под локтя.

Старый потёртый барельеф изображал сцены подвигов. Таких, о которых наверняка предпочли забыть, похоронив глубоко под землёй. Не все подвиги Одина изображались на богатых фресках и мозаиках дворца. Локи слабо усмехнулся. Отец был не чужд кровавых завоеваний.

Он догадывался об этом, но здесь увидел во всей красе сцены из древних битв, запечатлённых в камне, и в них было мало того мира, который Один проповедовал, говоря об объединении Девяти миров. Они попали не просто в подземелье дворца – это был церемониальный зал времён завоеваний Одина, скрытый глубоко под землёй. Зеркальное отражение тронного зала – и возможно, когда-то здесь тоже стоял трон, не менее роскошный и грандиозный. Отец был мудр – в этом не было никаких сомнений. Но то, что он когда-то был еще и жесток, и мудрость не мешала ему прокладывать себе путь через миры любой ценой, скрывалось, отрицалось. Этот зал был живым тому подтверждением. Подземный склеп, полный нежеланных теней прошлого.

– Здесь войны, – заметил Синдри. – Много войн.

– Это просто древние легенды, – сказал Локи, повернувшись к мальчику. – Подземелья старые. Когда-то здесь проводились торжественные церемонии. Остались только украшения стен.

Тяжело опираясь на одно колено, он перебрался на прежнее место. Синдри сел рядом.

– Войну затевают злые люди?

– Не всегда злые, и не всегда люди, – уклончиво ответил Локи. – Зло, добро… Тот, кто зол для одного, добр для другого. Ты когда-нибудь поймешь.

Мальчик ненадолго замолчал, и потом посмотрел на Локи в упор.

– Тебя судили за захват Мидгарда. Зачем тебе власть над Мидгардом?

Вопрос был неожиданным и неприятным. Он никогда не стал бы обсуждать свои действия с ребенком, но промолчать в ответ не мог. Локи никогда не считал нужным объяснять свои поступки и отвечать за них в случаях, когда не хотел этого делать, даже перед лицом правителей и некоторых богов (особенно богов). Но сейчас, когда его спрашивал шестилетний ребенок, он чувствовал, что должен ответить. Чувство было странным и непривычным.

– Потому что отец лишил меня Асгарда. Мне не нужна была власть над Мидгардом. Они все легко преклонили бы колени предо мной, если бы я захотел.

– И ты был бы счастлив? – Синдри смотрел на него в упор, без всякого осуждения, почти бесстрастно.

– Нет. Но шутка бы вышла неплохая. Жаль, не все оценят.

Локи тоскливо поморщился. Нет, он не был счастлив, направляя на Нью-Йорк армию читаури, если только удовлетворенную ярость нельзя назвать счастьем. Скорее всего, настоящего счастья он никогда не испытывал. Никто никогда не узнает, что предшествовало нападению, и как был украден Камень космоса. Никто не узнает, чего ему стоила эта проклятая армия, чего ему стоил контракт с Таносом, и чего ему стоило вырваться из-под его влияния. Никто никогда не узнает, что главного обманщика и иллюзиониста Девяти миров обвели вокруг пальца и ввели в заблуждение, пользуясь его яростной обидой на Одина и весь Асгард. Эта обида и злость стала тем единственным слабым местом, куда можно было ударить, воздействовать, направлять. Локи без труда, играючи, вводил в заблуждение весь мир, и оказался под контролем Таноса, который так же без труда использовал его в своих целях. Нет, никто никогда не узнает об этом – легче смириться с ролью преступника, убийцы и злодея, чем признать, что его собственные мотивы стали лишь инструментом в руках другого опытного кукловода.

– Ты так стараешься быть плохим, – удивился Синдри. – Так, что все и правда считают тебя плохим.

«Напротив», подумал Локи. «Напротив, дорогой племянник… Несложно стать плохим, когда все считают тебя таковым. Не оставляют выбора. Приходится соответствовать». Он грустно ухмыльнулся и произнес вслух:

– Все не могут ошибаться.

– Не прикидывайся, – уверенно ответил Синдри. – Ты не злой.

Локи вздохнул.

– Зла и добра не существует. Просто некоторые обитают в иллюзиях. – «Некоторые из них создаю я сам, а некоторые живут в иллюзиях отцовского признания», добавил он мысленно. Когда иллюзии рассеиваются, грань между добром и злом неизбежно стирается.

– Я тоже бываю злым иногда, – доверительно прошептал Синдри. – Папа говорит, что так нельзя, а сам тоже часто приходит злой.

Локи широко ухмыльнулся, несмотря на боль. Уж кто-кто, а папа… Ему стоило бы помолчать, прежде чем говорить о злости. Война с ледяными гигантами почему-то не оставила никакого следа на его месте в Асгарде после изгнания, и уж Тор точно знал о том, что такое ярость и жестокость.

– Я несколько раз обманывал и папу, и слуг. И разыгрывал их иногда. И как-то раз даже свалил вину на служанку, когда разбил дорогую вазу, и ее наказали. Стыдно было. – он виновато засопел.

Великие боги, и за это еще он чувствует себя виноватым… Синдри заметно погрустнел и добавил, жуя последний кусок хлеба:

– Локи, нас ведь никогда не найдут. Может быть, даже не ищут.

– Твой отец ищет. Он все подземелья перекопает ради тебя. – Локи похлопал его по плечу. Он не верил до конца в то, что говорит, но скорее всего это было правдой. Если бы под землю провалился он один, все было бы предсказуемо, но в опасности был наследный принц. Впрочем, судя по тому, сколько времени они уже провели в подземелье, он ни в чем не был уверен. Локи потерял счет дням и ночам – единственный источник света был ненадежным, и дни перемешались с ночами в какой-то единый тягучий поток секунд, минут и часов.

***

Сколько бы дней ни прошло, он понимал одно – ему становилось все хуже и хуже, и даже самая простая магия, которой он пользовался, чтобы не умереть от голода, переставала работать. Нога не заживала и синела под кровавой коркой, приступы боли накатывали все чаще, и в конце концов превратились в бесконечное мучение, которое не прекращалось ни на секунду. Изображение перед глазами мутнело и раздваивалось. Откуда-то издалека он слышал взволнованный детский голос:

– У тебя лихорадка, я воды принесу, только не засыпай пожалуйста, не закрывай глаза!

«Все в порядке, справлюсь», – хотел ответить он, но язык не слушался, и все провалилось в темноту.

Пятый день подходил к концу.

========== Часть 3. Рассвет ==========

Последняя каменная плита с грохотом раскололась, открыв зияющую дыру в полу. Пролом дышал темнотой и мертвой тишиной, которая вытекала наружу, заполняя полуразрушенный тронный зал, проникала в каждый угол и заставляла Тора сжиматься от ужаса. Он хотел броситься в пролом первым, не думая о глубине, но Один преградил путь одним властным движением руки.

– Это слишком опасно. Вперед пойдет стража. – Один отвернулся и махнул рукой, подзывая солдат.

Группа снаряженных мужчин с огнями и прочными веревками приблизилась к провалу. Они не представляли глубины спуска, к тому же была немалая вероятность просто наткнуться на очередной завал, и тогда все начиналось заново. О высоте, с которой упали пленники подземелья, никто старался не думать. Ловко управляясь с веревками с помощью оставшихся на поверхности людей, пятеро асгардцев медленно пробирались под землю. Тор и Один вглядывались в темноту, пока свет фонарей не затерялся в темноте. На какое-то время снова воцарилась тревожная тишина, пока не дернулась одна из веревок. Откуда-то из глубины с приглушенным эхом раздался крик:

– Они живы, снаряжайте остальных!

Тор впервые после смерти Сиф почувствовал, как земля уходит из-под ног и решительно двинулся к провалу, игнорируя отцовское недовольство. Один, впрочем, не настаивал и не удерживал, понимая, что сейчас Тор вряд ли послушает его, что бы он ни говорил, невзирая на всю власть и силу. Иногда даже верховный бог не может сдержать другого бога, и это был тот самый случай.

С помощью веревок Тор в компании троих стражников спустился вниз и чуть не упал, споткнувшись на острых обломках. Остатки завала покрывали пол подземного зала чудовищным каменным ковром. Наваленные друг на друга глыбы в свете фонарей напоминали каких-то мифических тварей, отбрасывающих странные угловатые тени. Тор бросился к первой группе спасателей, которые склонились над кем-то чуть поодаль. Заметив своего правителя, они разошлись, освобождая дорогу.

Откуда-то со стены стекал слабый ручеек воды. Локи сидел на земле, прислонившись спиной к огромному каменному валуну. Неестественно вывернутая сломанная рука с обрывками цепи, спутанные грязные волосы, измочаленная рубашка. Глубокая почерневшая рана на ноге была перемотана остатками рваной штанины, пропитанной засохшей кровью. Тор стоял рядом, почти парализованный, и не отрываясь смотрел вниз. На руках у брата, крепко обнимая его, спал Синдри, завернувшись в потрепанный бархатный камзол. Пару мгновений Тор пытался осознать то, что увидел, после чего оцепенение спало, и он рванулся вперед. Шум разбудил мальчика, и он открыл глаза, непонимающе озираясь по сторонам. Стражники, огни…

– Папа!!!

Ребенок бросился Тору на шею, тот подхватил его на руки.

– Я думал, я тебя потерял навсегда, дни и ночи мы к вам пробивались, дни и ночи я не мог спать… Ты в порядке? Нужно к лекарям, чем быстрее, тем лучше. – Тор подхватил сына и крикнул стражникам: – Эй, вы, готовьте подъем!

Синдри в панике запротестовал сквозь слезы:

– Я в порядке, Локи не в порядке! Это ему надо к лекарям!

– О нем позаботятся. Уходим. – Тор попытался удержать вырывающегося сына, но у того на удивление было достаточно сил.

– Я никуда не пойду без него, ему плохо, он умрет под стражей, если вы опять закуете его в цепи, ему нельзя, ему… – Синдри метался между отцом и Локи, который без сознания лежал у камней. Тор не оставил бы его здесь даже без просьбы сына, но эта просьба удивляла его – вряд ли Локи был способен на близость с кем-либо, особенно с ребенком, который имеет полное право наследования на трон Асгарда. Похоже, в подземелье происходило что-то, неподвластное его пониманию. Он наклонился над братом и поднес фонарь ближе к покрытому ссадинами лицу. Бледный как смерть, изможденный, с посиневшими губами и ледяной кожей, Локи не подавал признаков жизни. Тор повернулся к Синдри.

– Никто не будет заковывать его в цепи. Он отправится в лечебницу. Как и ты.

Синдри зло вытер лицо.

– Пообещай мне, как если бы маме пообещал.

– Обещаю, – кивнул Тор. – Я отдам все распоряжения сам.

Он вновь поднял ребенка на руки, не веря благосклонности судьбы. Синдри был не только жив, но даже не слишком истощен, и было сложно поверить, что он обязан этим своему брату. Направляясь к выходу, он крикнул:

– Доставьте моего брата наверх без промедления. Будьте осторожны с переломами, ради всех богов. Выполняйте.

***

Никто не знал, о чем думает Верховный ас. Один неподвижно стоял в центре зала, и только когда в темноте появился Тор с мальчиком, подошел и молча обнял обоих, а затем перевел взгляд обратно к разобранному проходу в подземелье. Двое стражников выбрались наружу, удерживая Локи под руки. Окровавленная нога безжизненно свисала, и Локи вздрагивал в полузабытьи, когда она неосторожно касалась пола. Сложно было сказать, пришел ли он в себя – вряд ли он осознавал, что происходит, через пелену боли, лихорадки и бессилия, но несмотря ни на что, все еще был жив. Тор, не выпуская Синдри из рук, стремительно раздавал указания, и когда Локи в сопровождении лекарей выводили из зала, Один встретился с ним взглядом. Мутные отсутствующие глаза смотрели куда-то вдаль, но на секунду Один заметил искру сознания, мелькнувшую во взгляде приемного сына. Он медленно шел следом, провожая процессию до тех пор, пока они не скрылись за поворотом.

***

Локи разбудил яркий солнечный свет. Широкие полосы полуденного солнца проникали через занавеси и падали на его постель, касаясь лица. На секунду мелькнула иллюзия, будто он вернулся в детство – утреннее солнце, ясное небо, мать с золотистыми локонами склоняется над ним, чтобы разбудить. Шутливо ругает их с братом за то, что те слишком долго бегали по коридорам дворца накануне вечером, и теперь спят до полудня. Локи моргнул. Он – Локи Лафейсон, трикстер и преступник, осуждённый на вечное заточение перед лицом асов и богов. Детство осталось в далёком прошлом. Сложнее было разобраться в настоящем. Он плохо помнил, что происходило под землёй, когда он обнимал спящего голодного Синдри в лихорадочном забытьи. Появление Тора, стражников с фонарями и подъем наверх вспыхивали в полуобморочном сознании отдельными кадрами, похожими скорее на горячечный бред, чем на реальность.

Сознание медленно возвращалось, очертания предметов становились чётче. В воздухе витал тонкий запах лекарственных трав, масел и каких-то снадобий. Локи пошевелил пальцами и попытался поднять руку, но все тело налилось свинцовой тяжестью, конечности не слушались. Сломанная рука отозвалась приглушенной ноющей болью под жёсткой повязкой, очень хотелось пить. Локи облизнул пересохшие губы. Мягкая постель, прохладные простыни, перевязанные раны. Он ничего не понимал. Ни цепей, ни стражи, ни тюремных стен – ничего не было. Его окружали дворцовые покои с высокими узорчатыми окнами, как когда-то давно, в прошлой жизни, которая осталась далеко позади. В комнате раздался какой-то шорох. Пара прислужниц, неслышно ступая, приблизились к постели и меняли воду в серебряной чаше. Одна из девушек повернула голову и внезапно улыбнулась.

– С возвращением, господин. Как вы себя чувствуете?

Господин?! Что?.. В замешательстве Локи не нашелся, что ответить, но в конце концов разлепил пересохшие губы и спросил:

– Сколько я здесь провалялся?

– Около трех ночей. Сейчас утро… Отдыхайте, господин, вам пока нельзя вставать. Мы сообщим Его величеству, что вы очнулись.

Ему очень хотелось поинтересоваться, что здесь происходит, но несмотря на слабость, Локи догадывался, что прислуга вряд ли сможет ответить на этот вопрос. Мысли с трудом ворочались в голове, как тяжелые каменные валуны, завалившие вход в подземелье. На догадки и сомнения не было сил, и он просто смотрел на потолок, расписанный тонким орнаментом. Узор расплывался и гипнотизировал, и Локи не заметил, как в комнату снова вошли. С трудом оторвав взгляд от потолка, он увидел брата.

Тор стоял рядом и казалось, был растерян. Наконец, он подошел ближе, и не глядя, произнес:

– Синдри спрашивает о тебе каждую минуту с того момента, как мы вышли наружу.

– Он в порядке? – Локи с трудом узнавал собственный голос – глуховатый и осипший.

– В полном. Я… должен поблагодарить тебя за это. Я обязан тебе. Никогда бы не подумал о том, что это скажу.

– Ты ничем мне не обязан, – ответил Локи, закрывая глаза. Чудес не бывает.

Тор сел на край кровати.

– Ты моему сыну жизнь спас. И мне, в каком-то смысле. Я не знаю, что сказать.

– А о чем здесь говорить, брат? То что сделано, то сделано, и иначе быть не могло. Теперь можешь вызывать стражу, я неплохо себя чувствую… Если ты не забыл, перед обвалом меня приговорили к изгнанию и тюрьме за великие злодейства. Ну так я могу напомнить – волю Одина следует исполнять, – Локи привычно хмыкнул. Тор поморщился.

– Хотя бы раз в жизни избавь меня от своего сарказма. Не буду я никого вызывать. Твои великие злодейства… Мы все не святые, – Тор потер виски и добавил: – Я действительно благодарен тебе.

– Приятно слышать.

– Не прикидывайся. Я знаю, что ты чувствуешь.

– Откуда? – Локи приподнял бровь. – Никого никогда не заботили мои чувства, и теперь ты внезапно обратил на них внимание? Нет, ты не знаешь, что я чувствую, брат.

Тор криво улыбнулся.

– Ты говорил мне на радужном мосту, что я тебе не брат. Это правда. Только не всегда родственники рождаются под одной крышей.

– Тор, я тебя умоляю. Не нужно семейной философии и покаяний. Ты просил избавить тебя от сарказма, а я прошу избавить меня от твоей морали. Если бы не все то, что произошло, вы бы по-прежнему ненавидели меня с той же праведной силой, что и раньше, – Локи попытался приподняться на локте, морщась от боли в сломанной руке. – А теперь ты вспоминаешь о том, что я твой брат? Это лицемерно, не находишь?

– Я осуждал тебя за то, что ты творил, негодовал, злился миллионы раз, разочаровывался, но я никогда не ненавидел тебя. Ни разу в жизни я не испытывал к тебе ненависти.

– Повторюсь – приятно слышать.

Тор не отреагировал и добавил:

– Когда я развязал войну с Йотунхеймом, и отец лишил меня молота и памяти, сослав на Землю, я получил то, чего заслуживал. Ты тоже получил то, чего заслуживал, за Нью-Йорк. Но мы оба не заслуживаем ненависти.

Локи был готов расхохотаться.

– Нечего сказать, хорошее сравнение. Ты вернулся в Асгард и занял свое место рядом с Одином. Преемник и наследник трона. Все давно забыли о Йотунхейме, Тор. Ты прощен и искуплен. Ты герой. Я – мировое зло. Нет, ты сравниваешь несравнимое. Будем честными. Впрочем, я ведь не умею быть честным, и это знают все.

– Ты был честен все эти дни, которые вы провели в подземелье.

– Да, был. Но не ради Одина, и не ради трона.

Тяжелый разговор прервался хлопком двери и топотом. В покои влетел Синдри.

– Локи! Локи, ты живой! Об этом уже весь дворец знает, слуги разболтали, и Один знает, и я услышал… – он взволнованно тараторил, потом резко остановился и умоляюще взглянул на отца.

– Его нельзя судить! Попроси Одина отменить приговор. Он ошибся. – Синдри замер, осознав, что только что упрекнул верховного Отца в его решениях, но смело продолжил: – Один ошибся. Локи не заслуживает тюрьмы.

Тор поднялся и молча проследовал к выходу. Синдри схватил Локи за руку и смотрел на отца широко открытыми глазами.

– Суда не будет, – произнес он отрывисто и покинул спальню.

***

Разруха в расчищенном тронном зале лишь отдаленно напоминала о прежнем блеске и роскоши. Нетронутым остался только трон Одина, где он восседал с королевским скипетром в руках. Несмотря на то, что зал до сих пор не восстановили, и каменщики сутками работали без устали, было решено провести церемонию именно здесь. Локи стоял в центре зала перед отцом в торжественном облачении, без охраны и цепей. Прошел месяц.

Он восстанавливался долго и мучительно. Спасенная нога не желала слушаться и ослабела настолько, что при попытках встать он терял равновесие и падал, в злости и отчаянии поднимался и падал снова, пока не терял силы окончательно. Синдри прибегал каждый день и проводил в покоях не один час, пока Тор не выгонял его, чтобы дать брату отдохнуть. В тронный зал Локи пришел сам, заметно прихрамывая. Несколько дней в подземелье оставили неизгладимый след, и лекари нехотя признали, что хромота может остаться с ним навсегда.

Один некоторое время сидел молча, тяжело опираясь на скипетр.

– Твои преступления не имеют оправдания, и я никогда не стану этого отрицать. И никто не станет. Но… Ты остаешься в Асгарде. Ты искуплен, Локи.

Локи молчал. Не подбирал подходящие слова, а просто молчал. Все это заслуживало молчания, которое прервал Синдри, на бегу обхватывая его руками. Локи скосил взгляд вниз и негромко, так, что никто не слышал, сказал:

– Ты достойный ас, Синдри Торсон.

– …Ты достойный ас, Локи Одинсон, – раздался голос Отца.

***

День первый

Свежий рассветный ветер шевелил длинные полупрозрачные занавеси на открытых окнах. Локи опирался на изящные перила просторного балкона и задумчиво смотрел вниз. Перед ним простирались владения отца – он по-прежнему не мог назвать их своими, но это было не слишком важно. Ветер обдувал лицо, касаясь шрамов, которые так и не смогли зажить до конца. На балкон бесшумно вышел Тор.

– Рано встаешь.

– Належался на всю оставшуюся жизнь, – Локи, не оборачиваясь, улыбнулся.

Тор подошел и встал рядом, глядя вдаль.

– Тишина.

Солнце вставало над Асгардом.