Текст книги "Дверь останется открытой (СИ)"
Автор книги: Infante Terrible
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
1953
– Уолтер, домой!
– Ну папа, мы же ещё не закончили! – возмущенно крикнул щуплый подросток с острыми скулами, закутанный в казённый серый шерстяной шарф.
Снегопад усиливался, мимо проехал тяжёлый военный грузовик, буксуя на нечищенной дороге.
– Я не буду повторять дважды. Темнеет. У нас есть правила, и ты о них помнишь.
Один из мальчишек сочувственно посмотрел на него.
– Лютый папаша. Каждый день в одно и то же время. Хоть бы раз забыл на часы посмотреть.
– Он не забудет, – Уолтер тоскливо бросил взгляд на серые одинаковые казармы, и сплюнул. – Идиотское правило. В этом месте что днём, что ночью ничего не происходит. Можно выйти наружу в любое время суток, и все будет одинаковым.
– Ну, не знаааааю… – протянул его собеседник. – Как по мне, по ночам тут жутковато.
– А как по мне – скучно. – Уолтер развернулся. – Я пошел.
Высокий худой мужчина с поджатыми губами, одетый в форменный китель, стоял у окна с маленькими карманными часами в руке. Окно светилось теплым оранжевым светом. Маленький военный городок постепенно погружался в темноту. День на севере был коротким, а ночи – длинными. Высшее руководство военной базы проживало в отдельных квартирах, и эти оранжевые окна были единственным, что напоминало о домашнем уюте в мире снега и казённых серых шарфов.
Снег двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. Времена года отличались между собой только тем, насколько часто шел снег – и ещё тем, насколько рано подступала темнота. Чем раньше темнело, тем меньше Уолтер мог проводить времени снаружи. Этот уговор был странным условием отца – одним из тех его решений, которые он никогда не объяснял. Не объяснял он многого. Например, того, зачем Чарльз Ковач объявился после стольких лет и забрал сына из Штатов, и почему не сделал этого раньше. Почему он не предпринимал никаких попыток общаться с сыном, бросив его на попечение шлюхи Сильвии, готовой отдаться каждому встречному за пару купюр.
В детстве Уолтер фантазировал о том, что его отец – тайный агент. Возможно, работал на правительство. Может быть, даже выполнял секретные миссии и контактировал с инопланетными цивилизациями. Чем дольше он жил с матерью, тем больше разочаровывался, и постепенно фантазии об отце-супергерое перестали быть утешением и рассеялись.
Реальность была скучной, плоской и простой. В ней не было места даже для ненависти к матери, только для презрения и отвращения. Впрочем, десятилетний Уолтер Ковач испытывал отвращение ко всем, включая себя самого. Горящая сигарета, которую он затушил об глаз обидчика в памятной уличной стычке, была ярким подтверждением этого факта (и заодно, на редкость приятным воспоминанием, коих было немного).
Откуда отец узнал о его существовании? Откуда он знал о том, что происходило в его жизни, и почему он увез его, тринадцатилетнего, на эту богом забытую военную базу, так ничего и не объяснив? Следил, или это произошло случайно? Уолтер не верил ни в бога, ни в случайности, потому что бог не верил в него самого. Вопросов без ответа было слишком много, и он решил не искать эти ответы. В конце концов, здесь на севере было не лучше, и не хуже, чем в Америке. За исключением тишины и безлюдности, которая была скорее достоинством этого унылого места. Немногочисленные сверстники, дети других офицеров, были не слишком умны, но помогали несколько разнообразить будни. Большинство из них родилось прямо здесь, кого-то привезли в младенчестве. Они смотрели ему в рот, как на пришельца с огромного континента, и на них было легко влиять. Создавать свои правила и условия игры. Ему это нравилось. Однако основные правила и условия игры задавал отец, и с ними приходилось считаться.
Дома было тепло. Старший Ковач пил чай из железного подстаканника и что-то отмечал на топографических картах. Уолтер с любопытством заглянул через плечо.
– Садись, я ужин приготовил, – рассеянно проговорил отец, не поднимая головы. – Не хочешь мне помочь?
Уолтер хотел. Он взял тарелку с какой-то кашей непонятного происхождения и уставился на карту. Отец протянул ему красный карандаш и линейку.
– Проведи линию вот здесь, вдоль границы. И ещё вот здесь, на пятнадцать миллиметров вправо от моей отметки.
– Что это?
– Ничего особенного. Просто местные военные поселения, вроде нашего. Многие заброшены. Командование решило, что нужно все их переписать, понятия не имею зачем.
– Скучная работа.
– Да, невесёлая. Здесь не так много возможностей развлекаться, ты уж извини.
– Мне без разницы. – Уолтер равнодушно прочертил очередную линию и заметил, что один из населенных пунктов на карте остался без пометки. – Смотри, ты пропустил один.
– Этот заброшен уже лет двадцать. Его нет смысла отмечать, наверняка там остались одни развалины. – Отец устало потер переносицу. – Карты старые. В эту чёртову глухомань даже новые карты завезти не могут.
Уолтер пригляделся. На карте среди множества пересекающихся крестиков и красных линий была ещё пара населённых пунктов без пометок, но оба – дальше на север. Первый был совсем рядом. В заброшенной военной базе не было ровным счётом ничего необычного, однако это было неплохим поводом развлечься. Отец был прав – здесь было слишком скучно.
Если верить карте, расстояние до объекта было не слишком большим – пара часов ходьбы. С поправкой на отсутствие нормальной дороги и снег – три-четыре. Отец научил его читать карты, Уолтер мог без труда определить расстояние и направление, но о состоянии дорог карта не информировала. Самый короткий путь – напрямую через лес – был совершенно непредсказуемым. Что ж, тем интереснее.
Уолтер рассудил, что стоит придержать интересное предложение до весны. Торопиться в этом царстве скуки было некуда, а хранить секреты от казарменных пацанов, для которых он был авторитетом, было приятно.
В конце концов, даже если прогулка окажется скучной, и в итоге они найдут пару полуразрушенных бараков (а наверняка так и будет), это лучше, чем ничего. Знакомые до последнего угла казармы осточертели ему до глубины души.
***
– Там рыжий предлагает вылазку в какое-то заброшенное село, – громко заявил один из парней. – Говорит, на отцовских картах видел.
Уолтер резко поднялся и приблизился к говорившему на угрожающе близкое расстояние.
– Ещё раз назовешь меня рыжим…
– Да чего ты взвился? Ларс, не связывайся с ним, он псих ненормальный, – вмешался второй. Микаэл, сын местного связиста. Неплохой, в сущности парень. Пытается урегулировать любой конфликт и всех помирить. Наивный.
Уолтер сидел на бетонном ограждении, прищурившись, похожий на диковатого уличного рыжего кота. Он вернулся на прежнее место так же стремительно, как сорвался с него, и выглядел абсолютно безмятежно. «Ненормальный псих» звучало гораздо уместнее, чем «рыжий». Рыжие волосы он унаследовал от матери и ненавидел этот цвет всем сердцем. Психом прослыл ещё в Америке в комиссии по делам несовершеннолетних, и совершенно не возражал. Стройно, логично. Он спокойно парировал, словно ничего не произошло:
– Это не село. Отец говорит, что в округе немало старых военных городков вроде нашего. Судя по карте, этот стоит в руинах настолько давно, что ни черта никому не нужен.
– А остальные поселки? – полюбопытствовал Ларс. – Зачем им нужны остальные? Земля? Так тут бесхозной земли в округе столько, что хоть ракетную базу строй вместе с космодромом.
– Откуда мне знать? Перепись призраков бывшего населения. Если тебе так интересно, пойди и спроси. Папа считает, что это бюрократические формальности и лишние траты военного бюджета, и в сущности он прав. – Уолтер хмыкнул. – Ну так что, кто со мной?
– Рискованно, – озабоченно поморщился Микаэл. – Путь неблизкий, куда идём – непонятно.
– Куда идти – понятно, расстояние – тоже. Тебе нужно что-то ещё? – перебил Уолтер, лениво перебирая шнурок от куртки, и ухмыльнулся. – Вот долго ли идти – это уже другой вопрос.
– Я иду, – подхватил Ларс. – Мы все здесь однажды умрем со скуки, если хотя бы однажды не получим настоящего нагоняя за самовольное покидание территории базы в неизвестном направлении.
Он повернулся к Микаэлу.
– Что, страшно? Мама заругает?
Уолтер просверлил его тяжёлым взглядом.
– Следи за языком. Иначе потеряешь.
Ларс спохватился и заткнулся. Мать Микаэла уже пару лет практически не выходила из дома – ее выматывала какая-то неизвестная тяжёлая болезнь, и ее давно никто не видел. Иногда в поле зрения попадал его отец – усталый, небритый, вечно спешащий на службу. Микаэл был самым безобидным и неконфликтным из всей компании, и на глупость от Ларса не отреагировал – по крайней мере, сделал вид, что пропустил мимо ушей. Уолтер порой даже сочувствовал ему, чего за ним обычно не водилось – когда мать умирает от тяжёлой болезни, оставаясь матерью, ты способен испытывать эмоции. Когда мать умирает, давясь чистящей жидкостью для унитаза, которой ее щедро напоил недовольный сутенёр, и незадолго до этого сетует на то, что не сделала аборт, эмоции исчезают. «Хорошо», подумал Уолтер, когда ему сообщили о смерти матери. Хорошо. В тот день он живо представил, как она лежит на полу в дешёвом мотеле в луже собственной кровавой рвоты, попытался что-то почувствовать и не смог. Из мутной пелены мыслей и воспоминаний его вырвал раздраженный и нетерпеливый голос Ларса.
– Ковач! Где ты там застрял? Если ты будешь вести нас через лес с такими же стеклянными глазами, богом клянусь, я никуда не пойду.
«Удивительный ты человек, Ларс», – подумал Уолтер. – «Боишься моих глаз вместо того чтобы бояться папашиной оплеухи». Отец Ларса был прямой противоположностью отца Микаэла, молчаливого трудоголика, с трудом сводящего концы с концами. Ларс был сыном высокопоставленного офицера, который редко интересовался его успехами, однако никогда не упускал шанса всыпать наследнику за его нехитрые юношеские грехи. Ларс не слишком заботился о соблюдении военной дисциплины и субординации, поэтому получал свои награды с завидной степенью регулярности. Уолтеру было даже любопытно посмотреть на реакцию господина Хансена, когда он обнаружит, что его драгоценный бунтующий отпрыск отправился в увлекательный поход.
Сложнее всего было спланировать уход так, чтобы никто ничего не заметил. Уолтер прекрасно осознавал, что авантюра была небезопасна. Однако это было по меньшей мере забавно, как стратегически спланированная игра. Он любил игры.
***
Было решено выдвигаться на восток в направлении пункта назначения ранним утром, когда весь основной состав уходит на службу. Карты не было, но она и не требовалась – все, что было нужно, он прекрасно помнил наизусть. Весна с подтаивающим серым снегом была отвратительным временем для прогулок, но леса и пролески по-прежнему хранили в себе остатки зимы. Пробираться по сугробам будет значительно приятнее, чем проваливаться в сырые ледяные лужи.
Еда, вода, брезентовые рюкзаки с минимумом необходимых вещей. Сухие носки, аптечка. Уолтер в жёсткой форме потребовал, чтобы все шли налегке.
– У меня нет ни малейшего желания сидеть, стоять или ждать отстающих. Опустошайте рюкзаки до минимума. Идти будем с одной скоростью. Моей, разумеется.
– Понятно, значит будем лететь, – хохотнул Ларс. – Идти со скоростью Ковача невозможно, если ты не Ковач.
– Можешь остаться, я с удовольствием прогуляюсь один. Свежий воздух, знаешь ли, новые впечатления… – Спокойные зелёные глаза уставились на Ларса, не мигая.
– Не нагнетай, – поморщился тот. – Не понимаешь шуток. Пойдем лучше, пока на КПП перекур.
– Мы не пойдем через контрольно-пропускной. Обогнем пищеблок и выйдем с северной стороны через жилые корпуса. Если ты конечно не хочешь, чтобы тебя загребли и отправили к папе на ковер, на торжественное растерзание.
Уолтер подхватил свой рюкзак и натянул на лицо капюшон.
– Двинулись, пока светло.
В лесу действительно все ещё лежал снег. Уолтер шёл молча, вперед всех, проваливаясь по колено в сугробы. Его спутники вполголоса переругивались сзади.
– Нужно было брать с собой чёртовы лыжи, – бормотал Ларс. – Тогда это было бы хотя бы похоже на лыжную прогулку. Чёрт бы тебя побрал, Ковач! Мы идём уже третий час, откуда ты знаешь, что мы вообще идём в нужном направлении?
Уолтер, не оборачиваясь, бросил через плечо:
– Если тебе приятнее думать о том, что мы заблудились, не смею тебе мешать. Лыжи можешь вырезать из ближайшего дерева, их тут сотни. Как раз сможешь дойти на них обратно.
– Очень смешно.
– Жить вообще смешно. Было бы, если бы не было грустно. Но поскольку грустить – слишком большая роскошь, предпочитаю веселиться.
– О, глядите, кажется мы на месте, – раздался голос Микаэла. Он чаще молчал, чем говорил, и в отличие от Уолтера не имел обыкновения сыпать мрачными шутками на грани чёрного сарказма. Его голос звучал настороженно.
Уолтер присмотрелся. По его расчётам здесь действительно должен был находиться искомый заброшенный объект, и его взгляду открывалась ожидаемая картина – полуразрушенные здания, занесённые снегом, остатки ограждений, ржавый остов радиолокационной вышки в отдалении. Этот посёлок отличался от их собственного только тем, что был необитаемым. Судя по тому, что он видел, это место было заброшено не менее двадцати лет назад, как и говорил отец.
Снежное одеяло, накрывшее этот городок, было нетронутым. Город поглотило безвременье, как поглотит рано или поздно любой другой. Однажды эти земли будут полны одинокими, похожими друг на друга как две капли воды посёлками, жизнь в которых остановилась навсегда. Мало чем в сущности отличается от жизни человека.
Трое укутанных в бушлаты парней пробирались сквозь снег по открытому пространству, которое явно когда-то было служебным плацем. Среди удручающих руин виднелись два здания, которые чудом уцелели и были практически нетронутыми – пустые глазницы разбитых окон и потрескавшиеся фасады не в счёт.
– Ого, – присвистнул Микаэл. – Не ожидал, что тут хоть что-то смогло сохраниться.
Они подошли ближе к одному из зданий. Покосившаяся дверь висела на одной петле, слегка поскрипывая при порывах ветра. Вход в подъезд был занесен снегом, лестничная клетка терялась в темноте. Похоже, когда-то это здание было типичным общежитием коридорного типа – два этажа, тесные комнаты по обе стороны длинного коридора, как в купейном вагоне поезда. Точно в таких же домах проживал почти весь состав их собственного поселка. Семья Микаэла проживала как раз в таком общежитии. У офицерского состава было жилье получше – для них выделяли целые квартиры. Квартирами это, правда, можно было назвать с натяжкой, но там была своя ванная, и даже какое-то подобие кухни.
Ларс мгновенно растерял свою небрежную уверенность, когда они зашли в здание. Опасаться здесь было нечего, кроме сугробов и, возможно, прогнивших перекрытий, но пустые холодные коридоры действовали угнетающе.
С потолка свисали хлопья облупленной краски, на стенах висели остатки выцветших инструкций и информационных стендов. Уолтер приблизился к одному из них. Правила безопасности при химической атаке… Порядок действий во время учений… Частями сгнившие и разорванные листы инструктажа. Порядок действий при ядерной атаке. Уолтер хмыкнул. Ему всегда казалось забавными эти своды правил. Мир свихнулся в ожидании конца света, превратив ядерное оружие в какой-то чудовищный фетиш. Больное идолопоклонничество двадцатого века. Радиоактивная угроза давно стала для всех неотъемлемой частью жизни – людям требовался источник священного страха. Что ж, они его создали. Уолтер не мог понять, зачем в таком случае все так заботятся о правилах, если при настоящем ядерном ударе выполнять их будет уже некому. Все эти инструкции были фикцией.
Ларс настороженно толкнул дверь в начале длинного коридора. Там оказалась грязная общая душевая, усыпанная битой плиткой. Он вошёл, покрутил вентили. Разумеется, никакой воды не было, и умывальник ответил тишиной. Дом давил тишиной, и это было неприятно.
Первый этаж не представлял собой ничего особенного. Одинаковые комнаты, окна, двери. Кое-где сохранились железные остовы панцирных кроватей и старые пыльные книги с мятыми страницами.
– Скучно, – вздохнул Микаэл. – Ну, хотя бы прогулялись.
– А ты что ожидал увидеть? Парк аттракционов? – Уолтер иронично взглянул на него и затем решительно направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
Второй этаж мало отличался от первого. Те же коридоры, те же двери… Уолтер принюхался. Что-то было не так. Он не мог понять, что именно, но этот этаж неуловимо отличался от предыдущего. Что-то витало в воздухе – возможно, просто нервы. Он был уставший и замёрзший, к тому же испытывал разочарование и раздражение, хоть и не показывал этого, привычно скрывая свои настоящие эмоции. Наверняка нервы.
Впрочем, Уолтера редко подводило природное чутье. Он понимал, что это место действительно было странным, хоть и не мог объяснить, почему. Кажется, это начали замечать и остальные – Микаэл нерешительно остановился на последней ступеньке, вглядываясь в глубины коридоров.
– Дальше пойдем?
– А что, боишься встретить снежного человека? – съязвил Ларс. – Все равно скоро обратно возвращаться.
Микаэл не отреагировал на сарказм и прошел вперёд.
– Снежный человек тут сдохнет зимой. Внутри холоднее, чем снаружи. Давайте пройдемся, и линяем отсюда.
–Заткнитесь оба, – раздалось из коридора. Уолтер стоял неподвижно поодаль, прислушиваясь к тишине. Что-то было не так… Он понял, что именно. Шаги. Звук шагов был другим. Внизу под ногами скрипели не только половицы, но и многочисленный мусор. Обломки штукатурки, бумага, куски изоляции. Он осторожно сделал несколько шагов после того, как все замолчали.
– Пол чистый.
– И что дальше? Хочешь сделать генеральную уборку? – Ларс подошёл ближе. – Я тебя удивлю, но тут некому мусорить.
– Нет. Пол чистый. Здесь прибрано.
Уолтер стоял, задумавшись, и смотрел под ноги. Полы были тщательно подметены. Ни мусора, ни грязи, ни пыли. Микаэл подошёл ближе и присмотрелся.
– Действительно. Ерунда какая-то. Наверное, здесь просто слишком холодно, и все осталось таким, каким когда-то было.
Ларс нахмурился.
– Ты несешь чушь. Рыжий прав, здесь чисто. На потолке и стенах обвалилась штукатурка, но на полу – ни крошки. Странно.
Вопреки своему обыкновению, Уолтер даже не отреагировал на «рыжего». Место нравилось ему все меньше. Это было абсурдно, но этаж действительно выглядел так, будто кто-то наводил здесь порядок.
– Пойдем, посмотрим, – Уолтер махнул рукой в сторону вереницы квартирных дверей. – И потом назад. Время поджимает.
Он шел впереди, ощущая под собой ровные скрипучие доски. Ему не давало покоя то, что они так и не встретили никакого мусора. Ни камней, ни пыли, ни вездесущих битых стекол.
– Твою мать! – раздался сзади ошарашенный вопль. Уолтер резко развернулся.
– Ты чего орёшь?
– Посмотри сам, – Ларс указал на дверь комнаты, в которую только что хотел войти. – По-моему, это уже слишком.
Он подошёл ближе и заглянул внутрь. У стен стояли четыре панцирных кровати. Аккуратно заправленных кровати. Чисто заправленных, с военной педантичностью. Больше в комнате не было ничего. Никаких следов человеческого пребывания. Впрочем, их не было нигде – снег вокруг здания был нетронутым, это не вызывало никаких сомнений… Какой-то немыслимый бред.
– Может пойдем, а? – Микаэл неуверенно сделал шаг назад. – Мне это не нравится.
– Это никому не нравится, – пробормотал Уолтер. – Подождите здесь, я схожу посмотрю, что в остальных.
Не дожидаясь ответа, он бесшумно зашагал по коридору, мимоходом оглядывая комнаты. Три двери оказались запертыми. В остальных стояли те же самые кровати – где-то заправленные, где-то были одни каркасы, но это не имело значения. Этаж был обитаемым. Можно было проверить штампы на одеялах – по ним всегда было легко определить, какой военной части они принадлежали, но желания он не испытывал. Уолтер вообще не был уверен, что там были штампы. Парни молча следовали за ним – странная обжитая комната в этих забытых богом развалинах не внушала никакого доверия. Это было странно и подозрительно.
Ларс толкнул последнюю дверь, ведущую в общую кухню и санузлы. Стены были выложены новой кафельной плиткой и выглядели дико среди окружающей обстановки. Он провел пальцем по стене. Кафель слегка скрипнул, как свежевымытая посуда. Стены были вымыты, и мыли их совсем недавно. Сверкающие белые умывальники. Тускло поблескивающие смесители. Эти детали бросались в глаза одна за другой, вызывая неприятный озноб. Уолтер наклонился, поднял что-то с пола и удивлённо проговорил:
– А вот и уборка.
Он держал в руках бутылку чистящего средства, пахнущую хлоркой, и внезапно понял, что его насторожило на втором этаже, ещё до того момента, когда он заметил отсутствие мусора. В воздухе витал неуловимый запах дезинфекции. Он осторожно поставил бутылку на место и развернулся.
– Уходим отсюда. Быстро.
========== 2. Поиграй со мной ==========
В доме не было ни души, но его стоило покинуть – чем быстрее, тем лучше. Здесь творилась какая-то чертовщина, разбираться в которой совсем не хотелось. Они быстро спустились по лестнице, пересекли то, что когда-то было парадной, и сзади раздался растерянный голос Микаэла:
– А где Ларс?
Уолтер остановился и мысленно выругался. Его действительно не было, хотя они выходили втроем. Где его черти носят?
– Жди снаружи, я пойду обратно. Нашел время развлекаться, придурок.
– Дай ему по морде от меня, – мрачно посоветовал Микаэл.
Уолтер криво ухмыльнулся.
– Непременно. Когда уйдем.
Он быстро поднялся наверх, испытывая острое желание выполнить свое обещание прямо здесь. Ларса нигде не было. Уолтер огляделся, заглянул в пару комнат. Пусто.
– Ларс, твою мать! Ты выбрал самое удачное время, чтобы…
Откуда-то со стороны кухни раздался странный лязгающий звук, и слова застряли в горле. Стараясь шагать как можно тише, он добрался до приоткрытой двери в конце коридора и настороженно заглянул внутрь. Ничего не изменилось – все тот же кафель, сверкающий чистотой, все тот же запах хлорки. Бутылки с дезинфицирующим средством не было. Он помнил, где ее оставил, и сомнений быть не могло. Из ближайшего крана капала вода.
Уолтер подошёл к умывальнику и провел рукой по мокрому холодному фаянсу. От Ларса можно было ожидать чего угодно, но только не внезапного желания пойти умыться в такой обстановке. Он двинулся вдоль стен, оглядывая помещение. У дальнего окна валялся рюкзак со срезанной стропой. В здании по-прежнему царила ледяная тишина. Ларса не было, его рюкзак был. Других выходов из помещения не было. История становилась все более отвратительной.
Здесь искать было нечего. В замешательстве Уолтер вышел из кухни, глядя по сторонам, и со стуком споткнулся об порог, едва удержав равновесие. В полной тишине этот стук прозвучал оглушительно, Уолтер сплюнул и как можно быстрее зашагал по коридору, переходя на бег.
На улице никого не было.
– Да что за черт?!
Он отошёл от здания на несколько метров и оглянулся. Дом таращился пустыми оконными проемами. Какой-то абсурд. Внезапно откуда-то с торца выбежал Ларс, проваливаясь в снег, в расстёгнутом бушлате и без шапки.
– Сваливаем отсюда, Ковач! Сваливаем ко всем чертям!
Раздался выстрел, спустя секунду – ещё один. Уолтер смотрел с расширенными зрачками на то, как пули догнали бегущего человека одна за другой, и тот повалился на снег. Оставляя за собой пятна крови, он попытался проползти вперёд, но ещё два контрольных выстрела остановили его окончательно. Последняя пуля попала в затылок, снег окрасился багрово-красным.
Уолтер помчался в сторону леса, стараясь двигаться зигзагами вдоль стен, ощущая спиной летящие пули, но было тихо. Он остановился, чтобы отдышаться, когда руины городка остались далеко позади, и прислонился к шершавому стволу дерева. Это было каким-то безумием. Ларс убит выстрелом в затылок. Микаэл исчез. Все произошло в полной тишине – ни крика, ни звука. Никто не пытался позвать на помощь. Какого черта здесь вообще происходит?!
***
Он вернулся в часть на закате, вымотанный и обессиленный после безостановочного бега через лес, и перестал затравленно оглядываться только, когда оказался рядом со служебными корпусами. Там его, сидящего на полу, нашел полковник Сеймур, давний отцовский товарищ.
–Уолтер? Ты что тут делаешь? – он добродушно помахал рукой. – Тебя отец искал, что-то хотел…
Речь подводила, но нужно было что-то делать.
– Ларс Хансен убит. И Микаэл Салливан. Наверное тоже убит. Там кто-то есть, и все мертвы. И только я – нет.
Уолтер сорвался в истерический хохот. Нервы сдали. Сеймур нахмурился.
– Погоди, притормози. Кто убит, где? Что за бред?
Уолтер нервно впивался пальцами с побелевшими костяшками в спутанные рыжие волосы.
– Все убиты. На заброшенной базе в десяти километрах отсюда.
– Здесь нет никакой заброшенной базы, – полковник странно посмотрел на него и добавил:
– Давай-ка, ко мне в кабинет. Ты не в себе. Попьешь чаю, согреешься, заодно составим протокол.
– Отправьте туда людей. В Ларса стреляли. Одно из брошенных зданий – жилое. У отца…
– Я позвоню отцу, когда он освободится. У него совещание в штабе, – перебил его Сеймур. – Я повторяю, здесь нет никакой военной базы. Посиди, отдохни, успокойся, и тогда поговорим.
Полковник подтолкнул Уолтера к креслу, поставил перед ним большую жестяную кружку с чаем, бросил пару кубиков сахара и вышел, показав напоследок большой палец. В кабинете было тепло, и он начал приходить в себя. Все, что произошло на объекте, казалось страшным сном. Возможно, он и правда сошел с ума и видел галлюцинации, а парни сейчас слоняются где-то здесь и ерничают над «ненормальным психом». Но где-то внутри царапалась мерзкая и тоскливая мысль о том, что никакими галлюцинациями он не страдал. Тогда оставался главный вопрос – почему Джозеф Сеймур, помешанный на дисциплине и порядке, не воспринял его всерьез, и почему он так убежден в том, что поселка не существует. И кроме того, какой к чертям протокол?.. Что в него собрались вносить без очевидцев, улик и осмотра места преступления? Уолтеру было четырнадцать, но он не был идиотом. Пожалуй, наоборот. Даже слишком наоборот. Понятного становилось все меньше. Он со стуком поставил на стол кружку, мимоходом обратил внимание на незнакомую пиктограмму на толстой папке, лежащей на столе, и решительно вышел наружу. Никакой протокол Уолтер составлять не собирался, потому что его не могло быть. Нужно было найти и дождаться отца.
***
– Ты несешь какую-то чушь. Мне звонил Джозеф. Говорит, что ты был почти в истерике и твердил про убийства в каком-то поселке. Что за бред, мой дорогой сын?
– Бред?! – Уолтер взорвался. – Ларса застрелили у меня на глазах, а ты говоришь, что я свихнулся? Спроси у Хансена, спроси у Салливана – они вернулись домой?
Отец протер очки краем носового платка.
– Понятия не имею. Если бы кто-то исчез, здесь бы уже давно подняли тревогу. Я ничего не слышал.
Уолтер почувствовал, как начинает сходить с ума.
– Я говорил Сеймуру, что туда нужно отправить людей. Какого черта никто меня не слышит?
– Уолтер, – осторожно проговорил отец, глядя из-под очков. – Куда отправить? Здесь нет никаких поселений.
Это уже не лезло ни в какие ворота. Похоже, что это не он, а все остальные здесь сошли с ума. Все отрицали очевидное и упорно игнорировали его слова, проявляя чудовищное спокойствие. Весь поселок был неестественно спокойным, словно никто не заметил пропажи двух подростков. И если Салливан ещё мог какое-то время быть незаметным, то молчание офицера Хансена было немыслимым.
– Пап. Я ничего не понимаю. Что значит «нету»? Ты мне сам показывал карту, сам говорил про эту базу. Ты сам, черт возьми, говорил о том, что на ней не нужно ставить отметку, потому что она заброшена. Что происходит?
Чарльз Ковач вздохнул и поднялся.
– Уолтер, ты что-то путаешь. Сейчас я принесу эту карту, подожди пару минут.
Какие-то игры больного разума. Отец ушел в свой символический кабинет в маленькой каморке, которая была отделена от общей комнаты перегородкой. Уолтер бывал там редко – это было отцовское рабочее место, по-армейски простое. Стул, стол, стопки каких-то документов и папок, карты на стенах. Отец, как и обещал, вернулся быстро и одним движением развернул на обеденном столе большую пожелтевшую топографическую карту.
– Вот тебе та самая карта. Смотри.
Карта действительно была та самая – Уолтер без труда узнал крестики и линии, которые они чертили когда-то за ужином. Он хотел указать на нужное поселение, но внезапно понял, что на карте действительно было пустое место. Поселка словно не существовало.
– Он был здесь, – Уолтер тупо уставился на пересечения пунктирных линий. – Это невозможно. Ты сам говорил об этом месте.
Отец начал раздражаться.
– Уолтер, мне это надоело. Ты взрослый человек. У меня непочатый край работы, у нас новые приказы сверху, командование выдвигает непомерные требования. Мне некогда заниматься твоей теорией заговора, несуществующими базами и якобы загадочными убийствами. Здесь ничего и никого нет, иначе бы все давно об этом знали. Это все. Я больше не хочу ничего об этом слышать. – Он достал из кармана портсигар. – Я пошел курить, ложись спать.
Уолтер остался в кухне один. Отец дал понять, что разговор окончен, и продолжать его он явно не собирался. Он вновь склонился над картой, с каждой минутой все сильнее ощущая что-то неладное. Так же, как в том здании, он не понимал, что его смущает, пока не заметил, что цвет линий и их расположение отличаются от прежних. Возможно, кто-то другой бы этого никогда не заметил, но не он. Уолтер помнил эту карту так, будто носил с собой фотографию – у него была безупречная память. Он вглядывался в старый желтоватый картон, испещренный значками, расшифровками и пометками ещё несколько минут, пока не удостоверился в главном. Карту скопировали. Отец принес ему очень качественную, мастерски изготовленную копию. Старое полотно карты было неотличимо от предыдущего, и это не было удивительным – дубликаты наверняка хранились в штабе, и все они были одинаково старыми. Но все остальное было изменено. «Папа, папа..», печально подумал Уолтер. «Ты умен и внимателен, но мое внимание ты недооценил».
Ему стало тоскливо. К этому моменту стало очевидно, что никаких галлюцинаций у него не было, и что все произошедшее в лесу было правдой. Гораздо больше вопросов вызывало то, что происходило здесь. Похоже, весь руководящий состав прекрасно знал о заброшенном поселке и все эти люди имели к нему прямое отношение, включая его собственного отца.
Уолтер медленно свернул тонкий картон и направился в кабинет. Карта легла на стол, и он уже собрался выходить, как зацепился взглядом за смутно знакомую пиктограмму, нанесённую на какие-то бумаги, исписанные мелким почерком. Тот же самый символ он видел несколько часов назад на столе Сеймура. Символ напоминал куб, собранный из тонких пересекающихся линий. На Уолтера навалилась невероятная усталость. Ему не хотелось разбираться в хитросплетениях местных военных тайн. Отец, который казался надёжным, перестал вызывать доверие. Ирония жизни. Мир уже достаточно дал понять, что доверие – удивительная глупость, иллюзия, придуманная людьми, которые прячут свои прогнившие внутренности под маской дружелюбия. Уолтер Ковач и доверие к людям. Горячий снег. Холодное солнце. Любой абсурд звучит правдоподобнее.
