Текст книги "О величии России"

Автор книги: Императрица Екатерина II

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Если я соглашусь на это, меня будут боготворить; если нет,– право, я не знаю, что тогда произойдет. Могу вам сказать, что все это лишь чрезмерная ко мне любовь их, которая начинает быть мне в тягость. Они смертельно боятся, чтобы со мною не случилось малейшего пустяка. Я не могу выйти из моей комнаты без радостных восклицаний. Одним словом, это энтузиазм, напоминающий собою энтузиазм времен Кромвеля. «...»

Стр. 735

[Осень 1762]

Вы читаете мои письма недостаточно внимательно. Я вам сказала и повторила, что я подвергнусь крайним опасностям с разных сторон, если вы появитесь в России. Вы отчаиваетесь; я удивляюсь этому, потому что в конце концов всякий рассудительный человек должен покориться. Я не могу и не хочу объясняться по поводу многих вещей. Я вам сказала и я вам повторяю, что всю мою жизнь с вашей семьей и с вами я буду в самых дружественных отношениях, в соединении с признательностью и отменным уважением. Хотя я поссорилась из-за курляндских дел с вашим королем, однако я сделаю все рекомендации, каких вы требуете. Я думаю, что Кейзерлинг исполнил бы их лучше, чем Ржичевскийcxcv, который, говорят, не предан вам; но так как вы этого хотите, то они также будут на него возложены.

Только мое поведение может, несомненно, меня поддерживать. Оно должно быть таким, какого я придерживаюсь. Впрочем, всякие затруднения на свете могут со мною приключиться, и ваше имя и ваш приезд способны произвести самые печальные результаты. Я вам это повторяла и я говорю вам это еще раз; вы хотите быть обнадеженным, – я этого не могу и не хочу; я должна тысячу раз в день [проявлять] подобную твердость. Остен слишком умен; я предпочитаю дурака, с которым слажу; не говорите ему этого. Не давайте отнюдь письма Одаруcxcv. Дания мне подозрительна, и при том ее двор делает мне кляузы по делам моего сына, на которые я имею все поводы жаловаться; несомненно, я не должна и не могу ни уступать, ни делиться в его делах ни с одною живою душой, и их трактат лишен значения, потому что младший в Германии без своего старшего ничего не может решить. Моисейcxcv негодяй, и я уволила его в отставку. Я не могу менять таким образом со дня на день; Кейзерлинг назначен ехать к вам, а мне нужен Волконский. Мое существование состоит и будет состоять в том, чтобы, разве потеряю рассудок, не быть под игом ни у какого двора,– и я, слава Богу, не нахожусь под ним,– заключить мир, привести мое обремененное долгами государство в наилучшее

Стр. 736

состояние, какое только могу, и это все. Все те, кто говорят вам другое, – большие лжецы. Бестужев – сенатор и занимает свое место в Коллегии иностранных дел; с ним советуются и его чествуют столько, сколько следует. Все спокойны, помилованы, проникаются честными намерениями по отношению к отечеству, и нет другого имени, которое было бы в ходу. Гетман всегда со мною, и Панин – самый искусный, самый смышленый и самый ревностный человек при моем дворе. Ададуров – президент мануфактур-коллегии. Право, если дадут денег моим министрам, то ловко попадутся, потому что, что бы ни говорили, я могу вам поклясться, что они делают только то, что я им диктую. Я их всех выслушиваю, а сама вывожу свои заключения.

Прощайте. Будьте уверены, что я всегда буду питать особенную дружбу к вам и ко всему, что вам близко, и предоставьте мне выпутываться из моих хлопот. Если все затруднения в течение восемнадцати лет, от которых естественно я должна была бы погибнуть, свелись к тому, что сделали меня тем, что я семь, то чего же я не должна ожидать? Но я не хочу льстить, и не хочу погубить нас. Забыла вам сказать, что Бестужев очень любит и ласкает тех, которые послужили мне с таким усердием, какого можно было ожидать от благородства их характера. Поистине, это герои, готовые положить свою жизнь за отечество, и столь же уважаемые, сколь достойные уважения.

ГРАФУ П. С. САЛТЫКОВУcxcv

Стр. 737

Граф Петр Семенович. Не могу я не сказать вам, что доходят до меня неприятные из Москвы слухи о начавшейся по отъезде моем разорительной карточной игре. Вы сами знаете, что такие неумеренные игры ни к чему боле не служат, как только к единственному разорению старых дворянских фамилий и к обогащению деревнями фабрикантов и других людей не рожденных дворянами: ибо промотавшийся дворянин найдется обязанным продавать свои деревни, которых другие дворяне, не имея достаточного числа к покупке денег, купить не в состоянии; а в таком случае и останется покупать одним фабрикантам, кои, чтобы только иметь деревни за собою, всегда лишнее передать могут, отчего и запрещение о непокупке им деревень в неисполнение приходить может. Того ради прикажите накрепко смотреть, чтобы ни в какие большие и азартные игры не играли, и подтвердите в полицию, чтобы публикованные о том указы точно наблюдаемы были. Впрочем, я за поздравление ваше с восшествием моим на престол тем паче вас благодарю, чем больше о вашем ко мне усердии будучи уверена, пребываю вам доброжелательною.

Июля 7 день 1763

Екатерина

Граф Петр Семенович. Из письма вашего от 21 августа я усмотрела, что вы в добром здоровье и на Москве все благополучно, чему я весьма рада. У нас и по всей земле великая тишина, и даже до Поляков, и те между собою искусСтр. 738

ством графа Кейзерлинга помирились. Прельстясь на хорошую погоду, взяла намерение для отдохновения ехать на пять дней в Царское Село, но по французскому говорят I'homme propose et Dieu disposecxcv: сего утра сделалось ненастье, которое, однако же, меня не переупрямит; в прочем желаю вам здравствовать.

Сентября 5 дня 1763

Екатерина

Граф Петр Семенович. Слышно здесь, что на Москве, у ворот городских, купцов и мастеровых, людей с бородами и в русском платье, ловят и сажают под караулом, якобы для исполнения давнего указа о стрижке бород и ношении немецкого платья; а более, сказывают, то делают гарнизонные солдаты для взятки. А как ныне уже и без того кроме неимущих платье носят по нынешнему обыкновению, того ради имейте старанье, чтобы утеснений таких нескладных никому учинено не было.

Ноябрь 19 числа 1763

Екатерина

Секретно.

Граф Петр Семенович. Слышу я, что на Москве великое негодование против учреждения инвалидов и говорят, будто комиссия духовная ошиблась, не вычитая, сколько было в монастырях отставных солдат, и великое число оных ныне осталось без хлеба и пропитания и менее половины их вошло в инвалидов. Возьмите, пожалуй, из Коллегии Экономии известий, сколько числом солдат определено было к монастырям, сколько ныне в инвалидах из оных вошло, и сколько осталось сверх того по миру ходящих; также сколько их на Москве ныне. И есть ли действительно там, как эхо до меня дошло, несколько тысяч оных, то прикажите им хотя по два рубля на человека дать на первый случай на счет кабинетный и обнадежьте их, что я о сей

Стр. 739

ошибке духовной комиссии рассмотреть не оставлю, et du tout ditez moi bien sincerement ce qui en est de tout cela et ce que vous en entendez et repondez moi le plus tot possiblecxcv.

Октября 6 числа 1764

Екатерина

Граф Петр Семенович. Я вам сим препоручаю консула, которого я в Гишпанию для моего купечества сделала и которого при сем послала в Москву и Ярославль, дабы он все наши мануфактуры и фабрики осмотрел и свои примечания об них сделал. А вы не оставьте ему во всем том учинить вспоможение и постарайтесь, чтобы он с московским купечеством ознакомился.

Февраля 23 дня 1765. Санкт-Петербург

Екатерина

Граф Петр Семенович. Писали вы ко мне на прошедшей неделе, что поймана большая воровская шайка; а здесь ныне слышно, будто в той же шайке пойман некоторый дворянин именем Спешнее, бывший уже не единожды атаманом. Если то правда, то прикажите розыскной, исследовав по законам, окончить скорее, оставляя уже изыскания дальнейших прежних сих бездельников дел, что учинить лишь проволочку, дабы они, как прежде часто случалось, между тем не нашли бы способ уйти и новых бедств роду человеческому не нанесли.

Февраля 24 числа 1765

Екатерина

Граф Петр Семенович. По присланному от вас реестру о содержащихся в Москве за долги колодниках прикажите на счет кабинетской суммы заплатить за тех, кои в казну

Стр. 740

меньше двухсот рублев должны, а за партикулярных должников, за таких, кои должны меньше ста рублев, их немедленно освободить. Однако ж в тюрьмах не давайте знать, также и в присутственных местах, что то чинится моим именем, дабы, на то надеючись, впредь от платежа отбывать не стали. Поздравляю вас с праздником.

4 апреля 1765. Санкт -Петербург

Екатерина

Граф Петр Семенович. Канцелярия строений требует от меня на исправление и починку Головинского и Кремлевского дворцов с лишком шестьдесят тысяч рублев; в том числе, как вы усмотрите, многое в приложенной при сем ведомости написано для одного только украшения и убранства. А как я в Москву еду не для великолепия, но для пользы государственной, то и в пышности мне нималой надобности нет. И потому я им в сей сумме отказала, а за надежнее почла поручить вам сей труд, чтоб вы под вашим главным смотрением приказали один Головинский дворец исправить так, чтобы только без опасности в него войти и жить можно было, без всяких ненужных .украшений и позолот. К чему людей вы определить можете по вашему рассмотрению, из ведомства ли канцелярии строений, или из других мест; також и потребные на то деньги извольте брать из соляной из штатс-конторы пополам и, сколько на оное исправление издержано будет, меня уведомить. Впрочем, пребываю вам, как и всегда, доброжелательною.

19 июля 1766. Петергоф

Екатерина

Секретно.

Граф Петр Семенович. Дошло до моих ушей, что некто, именем князь Александр Васильевич, сын Хованский, не пропускает случай, чтоб все мои учреждения и всех моих

Стр. 741

поступков не толковать злодейской дерзостью и дать им вид, совсем моим намерениям противный. Он прежде сего был во Франции, но позабыл, знатно, что в Париже за то сажают в Бастилию, умалчивая о том, что за то прежде сего воспоследовало в России. Но как я склонности к жестокости не имею, а нрав свой для сего бездельника переменить не намерена, того для призовите его к себе и скажите ему от себя, что вы, вышеписанного услыша, оставляете о подлинности того исследовать до времени, а между тем хотите ему дать приметить, чтобы он мог воздержаться впредь; что подобным поведением он доведет себя до такого края, где и ворон костей его не сыщет. И после сей короткой аудиенции отпустите его домой, не принимая много оправдания от сего ябедника. Впрочем остаюсь, как всегда, к вам весьма доброжелательна.

СПб. 29 числаcxcv 1766

Екатерина

Faites lui bien peur, afm qu'il retienne son abominable langue; car d'ailleurs je serai oblige de lui faire plus de mal que cette peur ne lui en causeracxcv.

Граф Петр Семенович. Прикажите созвать всех находящихся здесь архитекторов и им объявить, чтоб они, осмотрев прилежно Успенский, Благовещенский и Архангельский (а наипаче сей последний) соборы, сделали между собой консилиум, каким образом рассуждают они удобнее оные исправить и в прочное и безопасное состояние привести, и послали бы о том по общему согласию или по согласию нескольких между собою, или же каждый порознь, свои проекты и сметы, которые потом вы мне представите.

Екатерина

А Архангельский собор время не терпит.

24 апреля 1767. Москва

Стр. 742

Господин фельдмаршал граф Салтыков. В прошлом году в бытность мою в Москве, заметив в продаже много дынь отвратительного вкуса, я приказала обер-полицмейстеру выписать данных семян лучших сортов из Астрахани, Оренбурга и Новой России и раздавать их даром. Он меня уверял, что в точности исполнил мое поручение и что семена разбирались с отменною охотою. Мне любопытно знать, лучше ли стали продаваемые в городе Москве дыни. Вы, м.г, сделаете мне удовольствие, если о том осведомитесь и мне дадите знать. – Прошедший понедельник была я на море и смотрела на упражнения флота под начальством контр-адмирала Сенявина, и теперь в первый раз могу сказать, что все движения флота происходили хорошо. Я все осмотрела и возвратилась в Петергоф, сделав водою в 36 часов 150 верст. С третьего дня я здесь, в Гатчине, где с удовольствием видела прекрасный дом, воздвигаемый графом Орловым. Вчера был у меня в нем ваш зять, обратно уехавший эту ночь. Из этого вы видите, что он здоров. Прощайте, господин фельдмаршал. Прибывшие из Москвы соколы не первой статьи. Нынешний год вы бываете в Коломенском. Молитесь за нас Богу и развлекайтесь как можно лучше. Я всегда с неизменною к вам дружбою.

В Гатчине, 23 июля 1768

Екатерина

12

Граф Петр Семенович. В начале будущей недели отправится в Москву по желанию моему доктор Димсдаль, который столь удачно прививал оспу мне самой и Великому Князю. Намерение мое в посылке его туда не иное, как только, чтоб прививание оспы, столь нужное и полезное для сбережения рода человеческого от опасных следствий сей смертоносной болезни, когда она естественно приходит, в государстве больше и больше распространить чрез открытие счастливо испытанной методы сего в самой Англии славного доктора. Он будет препроСтр. 743

вождаем флота капитаном-поручиком Волчковым, который здесь чрез все время непрестанно находился и которому тотчас по приезде в Москву приказано будет явиться у вас; вам же чрез сие поручаем не только приготовить для помянутого доктора пристойный дом со всеми нужными уборами, но и в бытность его в Москве содержать во всем на казенном иждивении, точно как он здесь содержан был, о чем вас помянутый офицер уведомит, а сверх того и показывать ему еще от вас, как человеку изведанной скромности и отличных талантов, всевозможные вспоможения и в произведении его практики, и в препровождении остающегося от оной времени.

Санкт-Петербурге.

9 декабря 1768

Екатерина

13

Граф Петр Семенович. Уведомилась я, что Прокофий Демидов продает все свои заводы и тем лишает сыновей и внучат своих имения. Вы призовите его к себе и скажите ему, что мне угодно будет, когда он каждого из детей своих наградит такою частью, от которой можно себя и семью свою пристойно содержать, причем представьте несправедливость его, Демидова, в сем случае поведения, что он своим поступком лишает невинное потомство имения, ему принадлежащего, и, наконец, что если он не против законов, то он против своей совести поступает. Я благонадежна остаюсь, что вы употребите все ваши старания, дабы его на вышесказанное склонить.

19 декабря 1768. Санкт-Петербург

Екатерина

14cxcv

Граф Петр Семенович. Сегодня приехала в город из Петергофа, чтоб приносить со всем народом вседолжное Богу благодарение за дарованную нам под предводительством графа Румянцева совершенную победу 7 числа сего месяцаcxcv над врагом имени Христа Спасителя; в какой

Стр. 744

же силе – при этом был читан лист, при сем прилагаю копию. С сим происшествием, чаю, и кампания кончится в Молдавии; ибо невероятно, чтобы визирь Дунай перешел, не имев более как разве тысяч двадцать, кои и так грозят его оставитьcxcv. Поздравляя и вас с сим празднеством, остаюсь, как и всегда, к вам доброжелательна.

Июля 20 числа 1770. Санкт -Петербург

Екатерина

Стр. 745

ВОЛЬТЕРУcxcv

1

Петербург, 29 декабря 1766– 9 января 1767

М. г. Я только что получила ваше письмо от 22-го декабря, в котором вы решительно даете мне место среди небесных светил. Я не знаю, стоят ли эти места того, чтобы их домогаться, но я, во всяком случае, нисколько не желала бы находиться в числе всего того, чему человечество поклонялось столь долго. В самом деле, как бы ни было крошечно чувство самолюбия, но едва ли можно желать видеть себя в положении, равном с тем, которое принадлежит разным луковицам, кошкам, телятам, ослиным шкурам, быкам, змеям, крокодилам, животным всякого рода и пр., и пр. Ввиду такого перечисления благотворимых предметов, где тот человек, который решится мечтать о воздвигаемых ему храмах?

А потому, прошу вас, оставьте меня на земле; тут, по крайней мере, я буду в состоянии получать письма ваши и ваших друзей, Дидро и д'Аламбераcxcv, тут, по крайней мере, я могу быть свидетельницей того участия, с которым вы относитесь ко всему, что служит к просвещению нашего века.

Горе преследователям! Они вполне достойны быть сопричислены к такого рода божествам. Вот где их истинное место.

Впрочем, м. г., будьте уверены, что всякое ваше одобрение служит мне весьма сильным поощрением. «...»

Москва, 15-26 марта [1767]

Стр. 746

М. г. Я получила ваше письмо от 27-го февраля, в котором вы советуете мне совершить чудо, изменив климат моей страны. В былое время город, из которого я вам пишу, был весьма привычен видеть разного рода чудеса, или, вернее сказать, благодушные жители его чаще всего были согласны принимать самые обыкновенные вещи за проявление чудодейственных сил. В предисловии к Стоглавому собору царя Ивана Васильевича читала, что, когда царь свершил свое публичное покаяние, случилось такого рода чудо: ровно в полдень появилось солнце, и лучи его ударяли прямо на него и на головы всех собравшихся духовных лиц. Заметьте, что после открытой исповеди, сделанной громогласно, государь этот кончил тем, что стал упрекать в самых разных выражениях духовенство за его распутство, заклиная при этом весь собор непременно исправить его самого и направить на путь истинный также всех духовных его служителей. Теперь все изменилось. Петр Великий сочинил столько разных формальностей, необходимых для констатирования какого-либо чуда, а святейший Синод следует им с такой неукоснительной точностью, что я, право, боюсь представить на его суд до вашего приезда то, что вам угодно поручить мне. Впрочем, со своей стороны, я сделаю все, что будет только в моей власти, чтобы доставить Петербургу возможность дышать лучшим воздухом. Вот уже три года как заняты там осушением окружающих его болот посредством каналов,– срубкою сосновых лесов, густо покрывающих его каждую часть, и уже в настоящее время существуют три большие участка земли, населенные колонистами, там, где в былое время ни один человек не мог ступить ногой, не оказавшись по пояс в воде; прошлой осенью жители засеяли эти поля впервые рожью.

Так как вы довольно живо интересуетесь, как мне кажется, тем, что я делаю, то прилагаю к настоящему письму возможно менее плохой перевод на французский язык моего Манифеста, подписанный мною в прошлом году

Стр. 747

14-го декабряcxcv и появившийся в Голландских газетах в столь жестоко искаженном виде, что в нем едва ли можно было добраться до смысла. В русском тексте эта вещь весьма ценная и удачная, благодаря богатству фактов и силе выражения нашего языка. Тем труднее было ее переводить. В июне месяце начнутся заседания этого великого собрания, которые выяснят нам, что нужно, а затем будет преступлено к выработке законов, за которые, я надеюсь, будущее человечество не наградит нас порицанием. А пока, до наступления этого времени, я собираюсь объехать различные провинции, лежащие вдоль по течению Волги, и тогда, когда вы, может быть, всего менее ожидаете, вы получите от меня письмо, датированное из какого-нибудь отдаленного уголка Азии.

И там, как и везде, я буду неизменно полна глубокого уважения и почтения к владельцу замка в Фернеcxcv.

Екатерина

Казань, 18-20 мая [1767]

Я предвещала вам, что вы получите письмо из какого-нибудь дальнего азиатского угла, – исполняю свое обещание теперь. «...»

Эти законы, о которых уже так много говорят теперьcxcv, в конце концов, еще совсем не выработаны. И кто в состоянии ответить теперь, что они окажутся действительно хороши и разумны? В сущности, только потомству, а не нам, будет под силу решить этот вопрос. Вообразите себе только то, прошу вас, что назначение их – служить и Азии, и Европе: а какая существует там разница в климатах, людях, обычаях,– даже в самих идеях!..

Наконец-то я в Азии; я ужасно хотела видеть ее своими собственными глазами. В городе, здесь население состоит из двадцати различных народностей, совсем не похожих друг на друга. А между тем необходимо сшить такое платье, которое оказалось бы пригодно всем.

Общие принципы еще могут найтись; но зато частности? И какие еще частности! Я чуть не сказала: приходится

Стр. 748

целый мир создавать, объединять, сохранять. Я, конечно, не совладею с этим делом, тем более что и так у меня дела по горло.

А если все это не удастся, какой ужасный вид тщеславия и хвастовства (и Бог знает еще чего?) примут все эти лохмотья моих писем, которые я нахожу цитированными в последнем печатном издании, в глазах людей беспристрастных и моих врагов? «...»

В заключение, примите, м. г., свидетельство моего глубокого уважения за все доказательства вашего дружеского ко мне расположения; но, при этом, если только возможно, предохраните мои каракули от появления в печати.

Екатерина

Петербург, 6 декабря [1768]

М. г., я полагаю, что вы должны считать меня до некоторой степени легкомысленной: около года тому назад я просила вас выслать мне все, что только было написано автором, сочинения которого я более всего люблю читать; в прошлом мае месяце я получила желанный тюк, с приложением к нему бюста самого знаменитого человека нашего столетия.

Присылка того и другого доставила мне равное и приятное удовольствие: и вот уже шесть месяцев, как они составляют самое лучшее украшение моего кабинета и моих ежедневных занятий. Но до сих пор я не уведомляла вас о получении посланного и не благодарила вас за это. И вот, на основании каких соображений: лист бумаги, скверно написанный, плохим французским языком – довольно скудная и пустая благодарность по отношению к такому человеку; благодарить его нужно делом, которое могло бы доставить ему действительно удовольствие. «...»

Если мне удастся вести войну с турками с тою же легкостью, с какой мне удалось вести у себя оспопрививание, то вы рискуете быть вынужденным, в весьма скором времени, исполнить данное вами мне обещание: посетить меСтр. 749

ня в той самой поре, про которую говорят, что она неминуемо приводит к погибели всякого, кто задумывал ею овладеть. Однако этого уже достаточно, чтобы избавить от подобного искушения каждого, у кого бы оно появилось. Я не знаю, насколько Мустафаcxcv умен, но имею основание думать, что когда он желает затевать беспричинные войны со своими соседями, то, вероятно, он рассуждает таким образом: «Магомет, закрой глаза!» Я в значительной степени буду обязана моим завистникам, если успех этой войны склонится на нашу сторону; это они, стало быть, подготовят мне славу, о которой я и не помышляла. «...»

Петербург, 7-18 октября 1769

М. г., если вы скажете, что я надоедлива со своими письмами, то будете совершенно правы; но пеняйте за это сами на себя. Вы неоднократно выражали желание получить известие о поражении Мустафы; ну, так знайте же, этот победоносный турецкий император потерял теперь всю свою Молдавию. Яссы взяты; визирь в страшном смятении бежал за Дунай. Вот что привез мне курьер сегодня, поутру, и что заставит, наконец, умолкнуть и «Gazette de Paris», и «Courrier d'Avignon», и папского нунция, пишущего в «Gazette de Pologne».

Прощайте, будьте здоровы и уверены, что я глубоко ценю вашу дружбу.

Екатерина

Петербург, 29 октября – 9 ноября [1769]

М. г., я была крайне опечалена, увидав из вашего обязательного письма, от 17 октября, что тысячи разных фальшивых слухов, распространяемых на наш счет, вас сильно огорчили и встревожили. Тем не менее совершеннейшая правда, что нам довелось совершить самую удачную

Стр. 750

кампанию, какую только можно себе представить. Снятие блокады Хотина, вследствие недостатка фуража, было единственным неуспехом, который нам можно приписать. Но какие последствия оказались из всего этого? Полное поражение тех полчищ, которые Мустафа поставил против нас. «...»

Я надеюсь, что скоро вы будете в состоянии сообщить мне приятные известия о моем флоте. Я думаю, что он прошел Гибралтар. Подождем, что он сделает; это совсем новое зрелище – наш флот на водах Средиземного моря. Мудрая Европа судить будет о нем только по успехам его.

Петербург, 2-13 декабря [1769]

М. г., мы не только не изгнаны из Молдавии и Хотина, как то печатает «Gazette de France», но несколько дней тому назад я получила известие о взятии Галаца, крепости на Дунае, во время которого, по словам пленников, были убиты сераскир и паша. Но что совершенно верно, так это то, что между пленными находится молдавский князь Маврокордато. Три дня спустя наша легкая кавалерия привезла из Бухареста, столицы Валахии, князя господаря, его брата и сына в Яссы, к генерал-лейтенанту Стоффельну, начальнику порта. Все эти господа проведут свой карнавал не в Венеции, а в Петербурге. Бухарест занят теперь моими войсками. Теперь у турок нет ни одного места в Молдавии по сю сторону Дуная.

Пишу вам все эти подробности, чтоб вы могли судить о положении вещей, не имеющем, право, ничего печального для тех, кому угодно интересоваться моими делами.

Думаю, что мой флот в Гибралтаре, если еще не прошел его: вы это узнаете скорее меня. Бог да сохранит Мустафу! Он так хорошо ведет свои дела, что я не хотела бы, чтобы с ним случилось несчастье. Его друзья, его связи, все тому способствуют; его правительство так любимо подданными, что жители Галаца присоединились к нашим войскам во время его осады, чтобы броситься на несчастный

Стр. 751

остаток турецкого корпуса, только что их покинувшего и бежавшего со всех ног.

Вот, что я хотела вам сказать в ответ на ваше письмо от 28-го ноября, полное дружбы. Прошу вас сохранить ко мне ваши чувства, которыми так дорожу, и быть уверенным в моих.

Екатерина

Петербург, 20-31 марта [1770]

Три дня тому назад я получила ваше письмо от 10-го марта. Очень бы я желала, чтоб настоящее письмо застало вас в полном здоровье и чтобы вы пережили года Мафусаила. Я в точности не знаю, состояли ли года этого доброго человека из двенадцати месяцев; но я хочу, чтобы ваши имели тринадцать, как год росписи содержания двора (liste civile) в Англии.

Из прилагаемого листа вы увидите, в чем состояла наша летняя и зимняя кампания, о которой, я не сомневаюсь, говорят тысячи нелепостей. Но ведь это постоянное прибежище всякого дела слабого и несправедливого. Так как события опровергли столько потерянных сражений, приписанных нам парижскими и польскими газетами, то они вздумали уморить мои войска чумой. Не находите ли вы это весьма забавным? Весной, по всей вероятности, зачумленные воскреснут для битвы. В действительности же ни у кого из наших не было чумы.

Я не могу не быть тронутой вашей дружбой; вы бы готовы были послать мне на помощь все христианские народы. Я очень дорожу дружбой короля прусского, но надеюсь, что мне не понадобятся те пятьдесят тысяч человек, которые вы хотите, чтобы он дал мне на помощь против Мустафы.

Так как вы находите слишком преувеличенным количество трехсот тысяч человек, во главе которых полагают, что выступит сам султан, то я хочу поговорить с вами о турецком вооружении прошлого года. В октябре МусСтр. 752

тафа счел возможным объявить войну России; он был к ней так же мало подготовлен, как и мы. Когда он узнал, что мы упорно защищаемся, то сильно удивился, так как его заставили надеяться на много не сбывшихся вещей. Тогда он приказал собрать из различных провинций его империи миллион сто тысяч человек и отправить в Адрианополь для взятия Киева, зимовки в Москве и уничтожения всей России.

Одной Молдавии приказано было выставить миллион четвериков хлеба для бесчисленного мусульманского войска. Господарь ответил, что в самый плодородный год Молдавия не имела столько и что это для нее невозможно. Но он получил вторичное приказание исполнить данное поручение, за что ему обещали денег.

Артиллерийская часть должна была быть пропорциональной количеству войска. Она должна была состоять из пятисот пушек, взятых из арсеналов; но когда их пришлось приводить в действие, то большую часть бросили и только около шестидесяти оказались годными.

Наконец, в марте, более шестисот тысяч человек собрались в Адрианополе; но так как они во всем нуждались, то началось дезертирство. Однако визирь перешел Дунай с четырьмястами тысяч человек. 28-го августа под Хотином было всего сто восемьдесят тысяч. Вы знаете остальное. Но, быть может, вам неизвестно, что визирь перешел седьмым дунайский мост и что у него было только пять тысяч человек, когда он вошел в Баладу (Balada). Вот все, что осталось от этого удивительного войска. Все, что не погибло, то разбежалось и разбрелось по домам.

Да, не забудьте, что на пути они грабили свои провинции и жгли места, где находили сопротивление. Все, что я говорю,– истинная правда, и я, скорее, сглаживаю, чем преувеличиваю, опасаясь, чтобы все это не показалось слишком баснословным.

Все, что я знаю о моем флоте, это то, что одна часть его вышла из Магона, а другая намеревается выйти из Англии, где она зимовала. Я думаю, что вы о нем услышите раньше, чем я. Во всяком случае, я не премину сообщить вам, в свое время, то, что сама узнаю, с тем большею поспешностью, что вы того желаете.

Стр. 753

Работы над сводом законов несколько запоздали, благодаря войне; он теперь отошел на второй план; надо надеяться, что наступит время, когда он снова займет первое место между моими занятиями.

Вы меня просите скорее окончить войну, и законы, чтоб вы могли сообщить о них Петру Великому на том свете; позвольте вам сказать, что это никак не может меня заставить скоро покончить с ними. В свою очередь, я вас серьезно прошу отложить это намерение на возможно далекое время. Не огорчайте ваших друзей этого мира из-за любви к тем, которые уже в том. Если там всякий может выбирать себе общество по своему вкусу, то я явлюсь с совсем готовым планом жизни, составленным для моего полного удовольствия. Я заранее надеюсь, что вы не откажетесь ежедневно одолжать мне по нескольку минут на беседу: с нами будет Генрих IV, Сюлли, но никак не Мустафа.

Я очень рада, что вы довольны нашими русскими, являющимися к вам. Все те, кто возвращаются из-за границы, не побывав в Ферне, всегда очень об этом сожалеют. Вообще наша нация имеет самые счастливые способности. Нет ничего легче заставить их оценить все доброе, разумное. Я не знаю, отчего так часто ошибались в средствах; охотно я отнесу вину в этом на сторону правительства, неловко бравшегося за это. Когда в Европе узнают более об этом народе, то отбросят много предубеждений и заблуждений, которые составили себе на счет России.

Мне всегда доставляет большое удовольствие память, которую вы сохранили о моей матери, которая, к моему великому сожалению, умерла очень молодой.