Текст книги "Кэйтлин (СИ)"
Автор книги: Иланоиленэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Он рыкнул и дернул меня за руку:
– Ты столько раз обламывала меня, сука, сейчас ты пойдешь со мной куда я скажу и будешь молчать.
– Пусти меня, придурок, ты делаешь мне больно, моему отцу не понравится… – он рванул меня за собой так сильно, что я, клацнув зубами, влетела в него.
Он перехватил мою руку и потащил за собой, я попыталась вырваться, извернулась и впилась зубами в его руку. От неожиданности он отпустил меня, а я рванула назад, пытаясь убежать. Правда, куда мне было тягаться с молодым здоровым, как лось, парнем. Догнал он меня быстро, вывернул руку, так что в ней что‑то затрещало и руку пронзило острой болью, и с размаху дал мне пощечину, отчего моя голова мотнулась, а дыхание сбилось. Пока мы так боролись, он уже затащил меня довольно глубоко в лес и тут я вспомнила все приемы, которым меня учил тренер.
Поджав ноги, я почти села на землю, дождалась, пока он обернется ко мне и с рычанием попытается поставить на ноги, резко распрямилась и ударила его своей головой в подбородок. Он схватился за лицо, а я снова побежала к опушке, которая уже едва просматривалась сквозь деревья. Тяжелый топот за спиной подсказывал, что он догоняет, я метнулась в сторону, пытаясь уйти от захвата, и тут мне в спину прилетел удар такой силы, что я ласточкой полетела вперед. А впереди меня ждало огромное, старое дерево, о ствол которого я и стукнулась головой. Последнее, что я услышала, это странный звук, как будто разбилось яйцо, и по лицу потекло что‑то теплое. После чего я отключилась.
Пришла в себя от страшной ругани надо мной:
– Сууука, прибил бы прямо здесь, ненавижу, тварь…отыграюсь я на тебе потом, обещаю… – мне еще раз прилетело, теперь в бок, видимо ногой, потому что там что– то треснуло и я снова потеряла сознание от боли.
Резкий тошнотворный запах заставил меня вынырнуть из моего ничто. Но могла только слышать, сил открыть глаза или пошевелиться не было. Жутко бухало в голове, перед глазами танцевали какие‑то оранжевые сполохи, тошнило. Рядом кто‑то орал:
– Ты что наделал, щенок. Я что тебе приказал?! Что с ней, ты избил ее?!! Придурок!!!
– Простите мистер Дэстэр, я сорвался..
– Идиот!!! Мама, что с ней? Ты можешь что‑нибудь сделать, чтобы она пришла в себя?
– Прости, Дэс…ее срочно нужно везти в больницу. Похоже, она умирает..
– Черт, черт!!!! Теперь полиция влезет в это дело..
'Умираю? Так рано?… Ну, и хорошо', – вдруг выдало мое сознание. ' Там мама, там тихо, там меня любят..', – после чего я окончательно отрубилась.
Глава 3
Сначала я услышала какой‑то мерзкий писк, затем пришло ощущение боли и неудобства, где‑то недалеко слышались голоса и я открыла глаза. Белый потолок, белые стены, какая‑то трубка засунута мне в горло, она помогает дышать, небольшое жжение в руке. Скосив глаза, увидела капельницу, иголка которой торчала в моей руке. Похоже, больница и, похоже, я осталась жива. За стеклянной матовой дверью кто‑то довольно громко ругался, один из голосов был мне знаком. Прислушалась, да, точно, папенька, собственной персоной:
– Вы обязаны меня пропустить к ней, она несовершеннолетняя и моя дочь.
– Она в коме, и речи нет о том, чтобы я вас туда пустил, это реанимация. Девочку привезли с очень сильным сотрясением мозга, избитой – у нее сломано ребро, вывихнута левая рука, многочисленные ссадины, потеря крови. Я сообщил в полицию и, пока следователь не разрешит, никого к ней я не пущу. Вам ясно?
В ответ раздался рык Дэстэра.
– Если вы продолжите буянить и рваться в реанимацию, я вызову охрану. Когда она придет в себя, вам сообщат, а сейчас покиньте помещение.
За дверью воцарилась тишина. Дверь приоткрылась и в комнату вошел пожилой мужчина в зеленой униформе.
Он посмотрел на какие‑то приборы, которые кругом стояли возле моей кровати и, кивнув головой, обратил внимание на меня.
– Очнулась, – он явно был рад тому, что я пришла в себя. – Сейчас я вытащу из твоего горла трубку и ты попробуешь дышать сама. Не бойся, это не больно, мы интубировали тебя, когда ты перестала дышать. Говорить не пытайся. Поняла?
Я моргнула.
Он аккуратно извлек из моего горла трубку и несколько минут наблюдал, как я дышу, потом нажал какую‑то кнопку:
– Сейчас придет медсестра, даст тебе попить и сделает укол. Тебе нужно больше спать.
– Доктор, – с трудом прохрипела, – где я? Что со мной?
– Ты не помнишь? В больнице, тебя привез твой отец. Ты была без сознания, сильно избита – серьезное сотрясение мозга, перелом ребра и еще по всякой мелочи. Ты помнишь, кто тебя избил?
– Да. – Говорить было невыносимо трудно, да и горло горело, как – будто по нему внутри прошлись наждаком.
– Я сообщил в полицию, к тебе на днях придет следователь, ты можешь ему все рассказать.
В палату проскользнула невысокая, полная женщина с усталым лицом и доктор принялся давать ей указания, что и когда мне колоть и давать. После чего подмигнул мне и вышел в коридор. Медсестра, напоив меня, сделала мне какие‑то уколы, после чего я моментально уснула.
Несколько дней подряд меня, после пробуждения, кололи уколами и остальное время я спала как убитая. А потом пришел следователь полиции. Перед его приходом доктор осмотрел меня. Посетовал, что выздоровление идет очень медленно, зрачки глаз так и остались разного размера, что указывало на то, что сотрясение очень серьезное. Распорядился после визита полицейского отправить меня на томографию еще раз и пригласил его в палату.
Высокий, черноволосый, массивный, подавляющий всех вокруг. Я мысленно застонала, следователь явно был из сородичей отца. Ну, а раз так, то особо болтать смысла не было, дело все равно прикроют. Это стало понятно сразу же после первых слов следователя.
– Кэйтлин? Кэйтлин Майло? Я Редфорд Сней, следователь, я буду вести ваше дело. Вы помните, что с вами произошло? Зачем вы пошли в лес? Кто на вас напал? Может, вы сами спровоцировали нападавшего?
– Да, я Кэйтлин, меня избил мой знакомый Рик Мэйсон, за то, что я отказывалась встречаться с ним. В лес я пошла погулять. Нет, я его не провоцировала. Напротив, просила успокоиться, проводить меня домой и поговорить. – С трудом прохрипела короткие ответы на тот ворох вопросов, какой он вывалил на меня, и замолчала.
Он нахмурился.
– Вы точно уверены, что напавший на вас, это Рик Мэйсон? Может, после сотрясения вы что‑то путаете или не помните?
– Точно.
– Вы знаете об ответственности за дачу ложных показаний? Она предусматривает административный штраф или срок. Если вы лжете, то это потом может обернуться против вас.
– Это Рик Мэйсон.
Мистер Сней, раздраженно дергая руками, собрал бумаги, которые принес с собой, и холодным тоном поставил меня в известность, что придет еще раз, когда мне станет лучше и я смогу членораздельно говорить. Тогда и составит протокол, который я должна подписать. И бумагу о своей ответственности за дачу ложных показаний – тоже. По полу проскрежетали ножки стула, хлопнула дверь, следователь удалился от меня явно не в духе.
Через несколько минут ко мне заглянул доктор и отправил меня на обследование. Ничего очень серьезного не обнаружилось и меня перевели в отдельную палату с туалетом и душем и я осталась в одиночестве. В больнице, вообще, было странно тихо, больных я не слышала. Медперсонала было мало – две медсестры, которые по сменам дежурили на этаже, доктор, его помощник, который иногда подменял его. И няня, которая еще и работала уборщицей. С ней я познакомилась в первый же вечер, когда меня переселили в палату.
Лежа в сумерках, я размышляла, что мне делать дальше. Дело явно будет спущено на тормоза. Рано или поздно меня выпишут из больницы и придется возвращаться домой, а вот там меня ждет что‑то очень и очень плохое. Рика теперь подсунуть мне, как мальчика, который в меня влюблен – не получится. После того, что он сделал, любой нормальный человек не подпустит его к себе и на пару метров. И что они придумают? Запереть меня, применить силу, дождаться, пока я рожу и. несчастный случай? Перспективы меня пугали.
В палату бесшумно вошла совсем крохотная, полностью седая старушка, присмотрелась ко мне и тихим, мягким голосом поинтересовалась:
– Если ты не спишь, деточка, то, может, я включу свет и уберу тут?
– Конечно. – Я искренне улыбнулась ей, от нее веяло давно забытым теплом, как от родного человека.
Она щелкнула выключателем, притащила из коридора ведро с водой и швабру и принялась сноровисто и быстро протирать пол.
– А почему тут так тихо, словно никого нет, а где остальные больные? – Не выдержала и задала ей вопрос, который уже несколько дней волновал меня.
– Детка, тут никого и нет, только ты. Больных вообще мало, а кто и заболеет, то приходит на прием, а потом долечивается дома.
– Странно, обычно в больницах много народа, жителей в окрестных городках много, а болеют мало, очень странно.
Она внимательно посмотрела на меня:
– А ты разве не знаешь? Хотя да…, – оборвала себя и, закончив уборку, на минуту подошла ко мне, погладила по голове и с нескрываемой жалостью произнесла:
– Тебе нужно быть сильной, девочка, очень сильной.
А я растерянно промолчала. С покрытого глубокими морщинами лица на меня смотрели молодые, полные горькой тоски глаза.
На следующий день, ближе к вечеру в палату явился отец. Он был не в духе, от взглядов, которыми он прожигал меня, можно было разжечь небольшой костер.
– Очнулась? Какого черта ты поперлась в лес? И зачем ты лжешь, что на тебя напал Рик? Он все время был со мной, и я это могу подтвердить! Лучше признайся, с кем ты спуталась и кто твой любовник, к которому ты бегала на свидание.
Я оторопела, вот значит, какую версию они будут отстаивать.
– Я гуляла, просто гуляла в лесу. У меня нет никакого любовника и это легко доказать. И напал на меня Рик.
Да, я сорвалась, может и стоило промолчать, но меня затопило холодное бешенство. Он собрался выставить меня лгуньей и гулящей девушкой? И это мой отец? Хотя, понятно, моя репутация его не волнует. Наоборот, когда он меня где‑нибудь запрет, то потом можно будет рассказывать сказку о том, что дочь нагуляла где‑то ребенка и бросила его на родственников, а сама куда‑то уехала. И ему поверят.
Отец смерил меня внимательным взглядом и хмыкнул:
– То есть, ты будешь настаивать на том, что говоришь правду? – он нехорошо осклабился. – Ну – ну… зря. Сразу тебе говорю, ничего у тебя не выйдет. Об остальном поговорим дома, когда тебя выпишут. И учти, выпишут тебя скоро, я буду настаивать, чтобы долечивалась дома.
Не дожидаясь моей реакции, он развернулся и вышел, с силой хлопнув дверью. А я заплакала: 'Мне конец'.
В дверь тихонько проскользнула няня и, присев на край кровати, прижала меня к себе и принялась поглаживать по спине.
– Ну, успокойся, тебе нельзя нервничать, голова будет болеть.
А я не могла успокоиться, вместе с рыданием у меня вырвалось:
– Лучше бы я умерла тогда. Все равно теперь никакой жизни не будет, они убьют меня.
Няня обняла меня покрепче и прошептала:
– Ночью я приду к тебе и мы поговорим, а сейчас ты успокоишься, и постарайся поспать. Нужно, чтобы ты быстрее выздоровела. Я помогу тебе, Кэти. Ради своего мальчика, я помогу тебе.
Ночью, когда в больнице воцарилась оглушительная тишина, няня пришла в палату. Села ко мне на кровать и решительно начала:
– Мой рассказ будет долгим, Кэт. Ты, как я поняла, совсем ничего не знаешь, к кому и куда ты попала. Я немного узнала о тебе, ты дочь мистера Майло. Твоя мама когда‑то жила тут, но потом ходили слухи, что она сбежала отсюда. Как ты попала сюда опять?
Моя интуиция подсказывала мне, что этому человеку я могу довериться и я, ничего не скрывая, рассказала ей о смерти мамы, о том, что я подслушала, о том, что произошло в лесу, что мне сказал следователь и что пообещал мне отец после моего возвращения домой.
– Я так и думала. Кэйтлин, я сейчас скажу тебе одну вещь, в которую невозможно поверить. Но постарайся вести себя тихо. Сейчас сестры на посту нет, но мало ли, вдруг она вернется – тогда меня убьют за то, что я раскрыла тебе эту тайну. Твой отец и почти все жители вашего городка – оборотни.
Я раскрыла рот. Это что, розыгрыш? Но няня не похожа на человека, который увлекается такими вещами. Но принять это я не могла, я что – в фэнтези?
– А эльфов тут нет?
Она грустно улыбнулась:
– Это не добрая сказка, детка, с феями, эльфами и гномами. Это страшная реальность. Мало кто из жителей – людей знает о том, что рядом с нами живут оборотни. Они старательно хранят свои тайны. Я тоже не догадывалась об этом, пока не погиб мой сын.
Она глубоко вздохнула и пару минут собиралась с духом:
– Он был отличником, моя гордость. Собирался поступать в Университет, но перед выпускными экзаменами его вместе с несколькими друзьями отправили на Олимпиаду в ваш городок. Он выиграл ее и тем сильно разозлил одного мальчика – Рика Мэсона. Она сцепились и тот вызвал моего Рэя на поединок, который должен был состояться в каком‑то лагере.
Я навострила уши. Опять этот лагерь.
– Они все вместе ушли из школы и больше моего мальчика никто не видел. Рик с друзьями уверял, что Рэя они не видели, что он ушел куда‑то один. А через несколько дней полиция нашла растерзанное тело моего сына. Патологоанатом дал заключение, что его убил какой‑то дикий зверь, и дело было закрыто. Несчастный случай. Друзья Рэя изменили показания и никто не хотел со мной разговаривать об этом.
Няня горько улыбнулась и продолжила:
– Я начала сама искать информацию, что же там произошло. Никаких слухов о диких зверях в нашем лесу никогда не было и я не верила, что все так просто. Я ездила в ваш городок, бродила по лесу и нашла этот лагерь. Кэти, я сама, своими глазами видела, как натаскивали молодых волков в этом лагере. Как они оборачивались, как среди них был и Рик и его дружки. Отомстить я не могу, я не справлюсь с ними, никак. Смерть моего мальчика подкосила меня, рассказать кому‑то тоже нереально, мне никто не поверит. Да и не успею особо никому рассказать, меня убьют, сразу же. Волки тщательно охраняют свой секрет и не остановятся ни перед чем. Но тебе я помогу. Среди жителей окрестных городков бродят глухие слухи о пропавших девушках, официально они объявлены в розыск и числятся без вести пропавшими. Но я думаю, что они мертвы и их судьба была такой же, какая предназначается тебе. Волкам нужны женщины, которые будут рожать от них, потом детей воспитывают в волчьих семьях и выдают замуж или женят на чистокровных. Так они борются с вырождением. А ты дочь вожака и, если ты все верно поняла и у твоего отца больше не будет никаких других детей, а без детей вожак не может оставаться им, его смещают. Тебя никогда не отпустят. Он отдаст тебя чистокровному и дождется внуков – твои дети точно будут оборачиваться, а, значит, у него будут наследники.
Она извиняющимся тоном продолжила:
– Пару дней назад я подслушала разговор моего соседа с женой, он начальник полицейского участка, жаловался ей, что твой отец настаивает на закрытии дела, потому что ты неуравновешенная, легкого поведения особа. Вся в мать, которая так же сбежала к любовнику.
В палате повисла тишина. Я молча обдумывала то, что она мне рассказала, и верила ей, потому что тогда все кусочки этой странной мозаики укладывались на свои места. Она думала о чем‑то своем.
– Кэти, тебе нужно бежать, отсюда, из больницы, другого шанса не будет. Через несколько дней тебя выпишут, твой отец уже написал заявление на имя директора больницы. У нас есть в запасе всего пара дней, нужно торопиться.
– Как?!! Я даже еще ходить не могу.
– Придется стараться, детка. Ты начинаешь потихоньку ходить, а я принесу тебе одежду сына, немного продуктов и денег. В выходные тут совсем никого нет. Только дежурный врач, который сидит внизу, сестра убегает домой вечером, она живет по соседству и охранник, который спит при входе. Достать твою одежду я не смогу, на меня сразу падет подозрение. Есть что‑нибудь в твоих карманах, что может тебе пригодиться?
– Деньги, – я вспомнила, что положила все деньги, которые откладывала, в потайной карман в джинсах, даже не понимая, зачем я это делаю. – В потайном кармане в моих джинсах лежат деньги, все, какие у меня есть.
– Я принесу, ты сейчас подумай, куда ты можешь поехать. Лучше всего уезжать на электричках, доедешь до конечной, там большой транспортный узел, можно уехать в любую сторону. Так труднее будет тебя найти.
На том мы и порешили. Она ушла домой, а я с трудом сползла с кровати и принялась прохаживаться по комнате, нужно было тренироваться.
Неделя шла к концу и я все больше волновалась, получится ли у нас все то, что мы задумали. Я уже довольно уверено шастала по палате, пока никто не видел. Хотя, когда приходил доктор, я изображала почти смертельно больную. Страшно было, вдруг он решил бы выписать меня под выходные.
Няня, ее звали Лика, улучив момент, когда никого на этаже не было, достала из моих штанов деньги и передала мне, потом она притащила сверток с одеждой, который мы прятали в ее каморке с ведрами. Сегодня она должна была принести продукты и карту железнодорожных путей, чтобы заранее выбрать, в какую сторону я рвану, когда уйду отсюда. От волнения холодели руки и тряслись колени, а тут еще под вечер меня приперся проведать никто иной, как мой несостоявшийся ухажер. Кто бы мог подумать, что он решится это сделать. Явно не я. Да, я точно наивная креветка, раз не могла додуматься, что стыда передо мной он не испытывает вовсе. Хорошо, что заслышав шаги в коридоре, я успела лечь в кровать и сделать вид, что дремлю.
– Кэйтлин, привет. – Широкая ухмылка на лице, вполне цветущий вид.
Я промолчала, стараясь смотреть мимо него.
– Кэт, не дуйся, я пришел мириться.
Что??!! Дуйся?? Мириться??? Он совсем совесть потерял.
– Уходи, я не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Иначе сейчас вызову сестру и тебя выдворит охрана.
– Кэйтлин, не советую тебе меня снова злить. Нам все равно никуда друг от друга не деться и твое заявление в полицию никто не собирается даже рассматривать. Давай договоримся – ты не бузишь и мы попробуем стать друзьями.
– Рик, я ясно выразилась. Убирайся!
– Зря, потом пожалеешь, – он, нисколько не расстроенный, повернулся к двери и, уже взявшись за ручку, добавил:
– Твой отец будет ОЧЕНЬ сильно не доволен ТОБОЙ.
Я лежала неподвижно, но внутри бушевала буря. Ему даже не запретили приближаться ко мне, хотя он меня чуть не убил. Нет, сомнений не было, нужно убираться отсюда. Пусть я и до конца не пришла в себя, пусть я даже не представляю, куда мне ехать, плевать, потом буду разбираться.
К родителям Ирен я ехать не планировала. Первое место, где меня будут искать, это дом Ирен, а потом дом ее родителей. Так подставить ее я не могла. Значит, поеду куда глаза глядят. Жаль, что у меня на руках нет даже удостоверения личности, и диплом я не получила. И моя мечта поступить в колледж, похоже, скончалась, даже толком не родившись.
И вот час Х, суббота, вечер. Охранник на входе уже ушел в свою комнатку, к дежурному врачу приехала невеста и они развлекаются где‑то в недрах больницы, медсестра убежала домой. Лика притащила мне рюкзак, бейсболку сына, свои кроссовки и ремень, которым я затянула широкий пояс штанов. Безразмерная толстовка поверх майки, ветровка с капюшоном, бейсболка, надвинутая на лоб. Я настолько отощала в больнице, что легко сошла за мальчика в одежде не по размеру.
– Кэти, вот немного денег, вот карта района и страны, продукты я еще доложила в рюкзак. Не буду спрашивать тебя, куда ты отправишься. Не хочу знать, чтобы потом не рассказать, если вдруг что.
Она крепко обняла меня, на секунду прижала к себе и срывающимся голосом попросила:
– Если когда‑нибудь у тебя будет шанс, не подвергая себя никакому риску– отомсти им, прошу тебя. За всех, кому они сломали жизнь.
– Обещаю. – Я действительно собиралась отомстить. Не знаю, как и когда, но я никогда не забуду и не прощу.
После этого мы больше не разговаривали. Она довела меня темными коридорами до первого этажа к черному входу, поцеловала в лоб и открыла дверь. Шаг, другой – и я за оградой больницы. Теперь нужно пройти три квартала вправо и повернуть, через пару кварталов наискосок – железнодорожная станция.
Туда я добралась без приключений, села в первую же электричку, поданную к платформе. Несколько томительных минут, гудок, платформа тихо поплыла назад – и все, я свободна.
Все эти дни, пока металась по стране, как загнанный заяц, пытаясь замести следы, я от волнения не могла спать, почти не ела и в конце концов в какой‑то момент поняла, что сейчас упаду замертво. Нашла какой‑то недорогой мотель в захолустье и сняла там комнату на пару дней. Спала я как убитая, просыпаясь только попить и сходить с туалет, и снова валилась на кровать. К концу второго дня, уже поздно вечером проснулась и стала думать, что мне делать дальше. Денег оставалось немного и нужно было куда‑то устраиваться на работу. Решила доехать до какого‑нибудь крупного города и там попробовать куда‑то сунуться, официанткой или уборщицей.
Но планы пришлось резко поменять. Еще в автобусе, идущем до Литл – Рок, почувствовала себя совсем плохо. Голова раскалывалась, в ушах стоял постоянный шум, ноги подгибались и я сошла на какой‑то остановке в малюсеньком поселке. Пыталась найти какой‑нибудь мотель, но безуспешно. Наступил вечер, меня вовсю уже морозило, я страшно боялась потерять сознание и брела по дороге, уже не понимая, куда. Может, попадется хоть какой‑нибудь сарай, в котором я смогу отлежаться. Думать о том, что меня кто‑нибудь найдет в бессознательном состоянии и сдаст полиции, было невыносимо. Проходя мимо какого‑то небольшого строения, окна которого были темны, обратила внимания на летний домик в глубине заброшенного сада и, перевалившись с трудом через ограду, побрела к нему. Оставалась пара метров, уже предвкушала, как лягу там на пол и закрою горящие и слезящиеся глаза. Как вдруг ноги подвернулись и я упала на дорожку. Еще чуть подергалась, пытаясь встать, и потеряла сознание.
Очнулась в комнате с занавешенными окнами. Было тепло, температуры не было, только слабость и сильная головная боль. Рядом никого. С трудом приподнялась на подушке, пытаясь разглядеть, куда я попала, и тут в комнату вошла пожилая леди с подносом в руках.
– О, найденыш, пришла в себя. И кто ты, милочка? И как оказалась в моем саду? Советую не врать, иначе вызову полицейского.
Мысли заметались, что рассказывать этой женщине не знала и, пытаясь выиграть время, хриплым голосом попросила попить.
– И попить дам и лекарство, но сначала ты мне все расскажешь, – начала она командовать решительным голосом, но вглядевшись в мое лицо, почему‑то передумала продолжать и, поддерживая мне спину, дала напиться мятного отвара. После чего потрогала мой лоб, протянула мне какую– то таблетку и со словами:
– На вот, выпей и спи, поговорим завтра, когда проснешься, – вышла из комнаты, щелкнул дверной замок, и я осталась одна.
Утром я проснулась от потрясающего запаха только что пожаренных блинчиков и свежесваренного кофе. За дверью раздавался тихий стук посуды и невнятный звук телевизора. Заворочалась, пытаясь встать. Очень хотелось в туалет и в душ, ночнушка неприятно липла к телу, волосы стояли дыбом. Пока я слезала с кровати и искала что‑нибудь на ноги, дверь отворилась и вчерашняя леди заглянула в комнату:
– Проснулась? Как себя чувствуешь? Голова?
– Вроде нормально, только очень хочется помыться.
– Иди в ванну, я пока накрою на стол, тебе нужно хорошо поесть. Халат и тапочки сейчас принесу.
В ванной я провозилась недолго. Было страшно, что решит эта женщина. Стоит ей вызвать полицию – и моя участь решена. Больше шанса удрать у меня не будет. Решила рассказать ей правдивую, но отредактированную версию, про оборотней я рта не раскрою. Нет, я верила Лике, сама видела следы огромного волка на снегу, но попробуй рассказать кому‑нибудь такое. Сейчас же поедешь под конвоем полицейского в сумасшедший дом. Наконец, решила выйти.
Выдохнула и потопала на кухню, откуда раздавался голос диктора, читающего новости.
Леди ждала меня, сидя за небольшим столом, покрытым красивой кружевной скатертью.
– Ешь спокойно. Я уже позавтракала, посижу с тобой, чаю выпью.
Я торопливо сжевала несколько блинчиков с медом, залпом выпила кофе и,
сцепив руки под столом, замерла.
– Меня зовут миссис Крич, Даяна Крич, можешь звать меня леди Даяна. А тебя как зовут?
– Кэйтлин.
– Ну, что ж, Кэйтлин, рассказывай, откуда ты, как здесь оказалась. Почему? – она не стала спрашивать как моя фамилия, словно не собиралась давить на меня.
И я принялась рассказывать, с самого начала – как мы жили с мамой, как она погибла и меня взяла к себе Ирен, как приехал и забрал меня отец, и что произошло за время, пока я жила у него. Закончила тем, что совершенно не помню ничего после того, как упала на дорожке у нее в саду.
– Я вышла позвать своего кота и наткнулась на тебя. Перетащила тебя в дом, переодела (вся твоя одежда была мокрой и грязной), дала тебе лекарства, у тебя была высокая температура. Нет, – она заметила вопрос в моих глазах, – я никому про тебя не рассказывала и никто тебя не видел.
Она повернулась и щелкнула пультом от телевизора. На экране шли новости и буквально через пару минут я смотрела на свою фотографию из школьных документов. Внизу была надпись: разыскивается полицией, ушла из дома и пропала, Кэйтлин Майло, семнадцать лет, проживает и так далее… Видевшим просьба сообщить в ближайший полицейский участок.
Внимательно рассматривая мое потрясенное лицо, леди Даяна выключила телевизор.
– Ты думала, тебя не будут искать?
– Нет, я знала, что будут, но вот так. На всю страну. – Я обхватила лицо руками и замерла. Мне не просто конец, меня возьмут на первой же остановке любого автобуса. Миллионы жителей нашей страны смотрят телевизор. Тысячи не поленятся и сообщат полиции, а долго убегать и скрываться, когда за тобой охотится полиция, это не реально.
– Кэти, – леди Даяна с сочувствием смотрела на меня, – не отчаивайся. Я помогу тебе. Моя дочка…она два года как пропала.
Женщина замолчала, вытерла выступившие на глазах слезы и глухо продолжила:
– Она числится без вести пропавшей, но я сердцем чувствую, что она мертва, давно уже. Как раз, пару лет назад, в наших краях взяли серийного убийцу. Он убивал молодых девушек невысокого роста, с каштановыми волосами и в очках. Моя девочка и была такого типа. Он признал только доказанные случаи, остальные пропавшие так и не найдены, как и их тела. Но у меня остались ее документы, я отдам их тебе. Мы постараемся превратить тебя в нее, хотя бы стать похожей, и ты сможешь уехать уже под другим именем и спрятаться.
– Почему?
Она поняла, что я пыталась спросить, и грустно улыбнулась:
– Ты спрашиваешь, почему я поверила тебе? А не объявлению твоего отца?
Я кивнула головой.
– Потому что я переодевала тебя. – Видя непонимание в моих глазах, пояснила:
– У тебя все тело черно – синее от синяков, явно сломано ребро, ты даже без сознания застонала, когда я случайно его задела. Ты бредила всю ночь, а я сидела рядом и отпаивала тебя лекарствами. И я видела твоего отца. Он выступил по телевизору с обращением к тебе, чтобы ты вернулась домой. В его глазах не было волнения за тебя или горя, что ты пропала. Там были только ярая злоба и бешенство. Так не смотрит любящий отец и так не выглядит любимая дочь.
– Спасибо, – я едва справилась со слезами, которые были готовы брызнуть из глаз.
– Не благодари, не надо. Тебе нужна помощь, я могу ее тебе оказать. После того, как я видела глаза того маньяка, когда его судили, я уже не обманываюсь внешней картинкой. Точно такую же ярость я видела в глазах твоего отца.
Она встала:
– Так, сегодня ты еще спишь и приходишь в себя, я съезжу в соседний городок за краской для волос, здесь не стоит светиться. Я тебя закрою на ключ, кто бы ни стучал – не шевелись даже. Нельзя, чтобы тебя кто‑то видел.
Даяна уехала, а я заснула, только успев коснуться головой подушки. Когда она вернулась, не знаю. Проснулась я только поздним вечером, меня накормили и я снова уснула.
На следующий день мы с Даяной отрезали мне волосы, которые тут же закрутились в мелкий бес, и покрасили их в каштановый с рыжиной. Так же я теперь пыталась привыкнуть к очкам, которые привезла миссис Крич. Стекла были простые, но само ощущение чего‑то постороннего на лице дико раздражало. Даяна сняла со своего счета немного денег и отдала их мне, а когда я попробовала сопротивляться, пресекла парой слов:
– Кэт, мне осталось совсем немного, дом я завещала племяннице, больше родственников у меня нет. Денег мне хватит и еще останутся, а тебе они нужны. Тебе необходимо уехать отсюда настолько далеко, насколько возможно. Там придется искать работу, снимать комнату, тебе нужна другая одежда, вполне возможно, полиция уже получила какие‑нибудь описания. Не спорь со мной, девочка. Если уж ты решилась и смогла убежать, обидно будет попасться из‑за каких– то денег.
Я с благодарностью согласилась. Похоже, судьба повернулась ко мне другой стороной. Мне стало везти на людей, которые готовы были мне помочь.
Вот, теперь я Мелори Крич, двадцати с половиной лет. Невысокого роста, с копной темно – рыжих кудряшек, в очках. Все это кардинально изменило мою внешность. Мы полностью поменяли мой гардероб. Длинная суконная юбка с небольшим разрезом, тяжелые ботинки на небольшом каблуке, короткая теплая куртка, замотанный на горле разноцветный шарф, в который я прячу подбородок. Я даже похожа на свою фотографию в новом удостоверении личности. А еще у меня есть диплом школы, с довольно неплохими оценками. Даяна купила мне ноут, отмахнувшись от всех моих возражений:
– Пригодится. Тебе нужно выбрать куда ехать, разбираться в расписании автобусов, да и вообще, он тебе нужен.
– Лори, – последние несколько дней она называла меня только так, – держись подальше от полиции. В их базе ты значишься, как пропавшая без вести, но есть одно но. Твое исчезновение связано с серийным убийцей и, если ты попадешь в полицию, тебя могут начать допрашивать. Или привезти сюда на опознание, а тут городок маленький, все еще помнят мою девочку и наша с тобой ложь откроется. Будь осторожна. Не верь никому и не расслабляйся, тебя, как я понимаю, искать будут не только полиция.
Она, действительно, волновалась за меня, и когда пришло время прощаться, она расплакалась.
– Мы не увидимся больше, детка. Я больна и не дождусь тебя. Постарайся прожить свою жизнь счастливо, за Мелори, ради меня. Все, беги, сейчас будет автобус, который отвезет тебя в районный центр, а там ты сама уже решишь, куда направиться.
Мы обнялись – и я ушла, не оглядываясь. Я до конца жизни буду помнить эту женщину. И она оказалась права. Мы больше никогда не встречались.
