Текст книги "Особо коварен и хитёр (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Расстроиться Хань не успел. Сначала его оглушило ощущениями, когда Чонин кончил в него, потом сделал ещё несколько ленивых толчков ― и Ханю уже ничего не понадобилось. Он впервые в жизни достиг оргазма без помощи рук.

Наверное, целых полчаса ушло на то, чтобы тело вернулось в привычное состояние. Хань осторожно обхватил руками Чонина и провёл ладонями по его спине, липкой от пота. Вставать совершенно не хотелось, но выбора не было. Хань принёс из ванной влажное полотенце, привёл в порядок Чонина, завернул в одеяло и сунул найденную в дальнем углу подушку под голову. Вернувшись в ванную, долго сидел на бортике и смотрел на льющуюся в раковину воду.

Многое зависело от того, что будет помнить утром Чонин. А может, всё уже и вовсе перестало иметь значение. Или всё будет точно так же, как было пять лет назад.

Хань рассеянно взял с полки круглую металлическую бляшку и повертел в пальцах. Так, если вот этой гладкой стороной вверх, то всё повторится, а если вот той стороной с резьбой, то он заполучит Чонина без особого труда и навеки.

– Раз, два, три… Твою мать!

Хань покачнулся на бортике, с трудом удержав равновесие и не шлёпнувшись в ванну, зато подброшенная в воздух бляшка сверкнула над унитазом.

Отчётливо булькнуло.

Хань ошарашенно пялился внутрь белой “вазы”, застыв на краю бортика с нелепо вытянутой вперёд рукой. Шёпотом и едва двигая губами, Хань выдохнул одно короткое, но неприличное слово. У него тут, понимаете ли, вопрос жизни и смерти, и вот, пожалуйста… Что это было? И как вообще можно трактовать подобный ответ на незаданный вопрос?

Бляшка стояла в воде вверх ребром.

***

Хань медленно чистил банан, размышлял о бренности бытия и жалел в мыслях свою ноющую после ночных приключений задницу, уже пять лет не испытывавшую подобных нагрузок. Утренние спокойствие и равновесие нарушил появившийся на пороге заспанный Чонин. Он пытался одновременно зевнуть, прикрыть ладонью рот, попасть рукой в рукав полосатого свитера и застегнуть джинсы. Хань даже замер с бананом у губ и постарался угадать, что же у Чонина получится раньше. Но потом взгляд своевольно сместился на смуглую кожу на животе ― там и остался. Пока полосатый свитер не скрыл всю красоту и не заставил переключить внимание на что-нибудь иное. Например, на многочисленные засосы на шее Чонина. Качественные такие. Почти синяки.

Хань шумно сглотнул, представив себе реакцию Чонина, когда тот обнаружит эти “украшения”. Где бы попросить политического убежища на пару жизней вперёд? На Марсе?

– Чашечку какао? ― осторожно вопросил Хань.

– Я сам.

Чонин прошёл мимо, бесцеремонно задев Ханя плечом, взял большую кружку, налил сваренное Ханем какао и сразу сделал большой глоток, потом отошёл к столу и принялся разглядывать пластиковые контейнеры. Хань отметил, что ему явно стало лучше, но ещё денёк полечить его не помешает. А потом Хань задумчиво откусил кусочек банана и уставился на обтянутую тёмной джинсовой тканью крепкую задницу Чонина, которую он накануне щупал своими грешными дланями. Имел удовольствие.

Чонин оставил чашку на столе, присмотрел один из контейнеров, спохватился и отправился в ванную мыть руки.

Хань как раз пытался вспомнить первые строчки “Pater Noster”, слышанной в католической церкви рядом с домом в Пекине, когда из ванной донёсся разъярённый рык:

– Это ещё что за?!

– Где? ― тихо уточнил Хань, вспомнив только “Amen” и ничего больше.

Чонин влетел в комнату, потянул за ворот свитера ― как будто ворот что-то там мешал рассмотреть ― и указал на свою шею.

– Это что такое вообще?

– Такой большой мальчик, а до сих пор не знаешь, что такое засос? ― ядовито уточнил Хань и вернулся к банану с невозмутимым видом.

– Это ведь твоих рук дело!

– Нет. ― Хань помотал головой и посмотрел на опешившего от наглой лжи Чонина честными глазами. ― Не рук. Губ. Руками я пока так не умею.

– Ты! ― загремел окончательно взбешённый Чонин. В гневе он был чудо как хорош ― Хань залюбовался.

– Да ладно, тебе понравилось. И это, и всё остальное. У тебя роскошная задница.

Чонин нахмурился, отпустил изрядно растянутый ворот свитера и смерил Ханя внимательным взглядом. Правда, потом он сделал нечто совершенно неожиданное: шагнул к Ханю и потянул за резинку на поясе.

– Эй! ― Хань возмущённо выдрал из рук Чонина резинку и подтянул брюки повыше. ― Какого чёрта?

– Проверяю, всё ли цело, ― пожал плечами Чонин и хищно улыбнулся уголком рта.

– Что значит “всё ли цело”?

Чонин взял со стола один из контейнеров и вновь пожал плечами.

– О мою “роскошную” задницу ты бы точно яйца себе разбил всмятку. ― Чонин протянул открытый контейнер ошарашенному Ханю и с убийственной участливостью спросил: ― Омлетик?

Не дождавшись ответа, Чонин отошёл к окну, вооружился палочками и приступил к завтраку.

Оклемавшийся Хань выбросил банановую кожуру, аккуратно ухватил большую металлическую ложку, подкрался к Чонину и приложил ложкой по голове.

– Ой! Больно же! Ты чего?

– Вот, значит, как, да? ― Хань добавил ложкой по “роскошной” заднице и хотел повторить обучение насилием, но застыл, уставившись на заметно погнувшуюся после последнего удара ложку. Удравший к двери Чонин обернулся, оценил картину и сложился пополам от приступа хохота. Хань попробовал выпрямить ложку руками, но потерпел неудачу, чем окончательно добил Чонина. Тот сполз вниз по стене под новый взрыв громкого смеха ― едва по полу не катался, умирая от веселья.

– Заткнись, ― тихо велел Хань, но его бессовестно проигнорировали.

Отсмеявшись, Чонин поднялся, перебрался на стул и сообщил между делом:

– Ты мне денег теперь должен.

– За что это?

– За то, что покусился на мою невинность.

– На какую ещё невинность? Если чья невинность и пострадала, то только моя.

– По-моему, невинность от тебя сбежала с дикими воплями ещё во младенчестве.

Хань был хитёр и коварен, поэтому по-умному промолчал. Пока что последствия в большей степени радовали, чем пугали. И Чонин, кажется, не собирался откручивать ему голову. Но вот помнил ли он всё, что случилось? Или не помнил? Или просто поставил галочку в уме, что они с Ханем переспали?

Последний вариант Ханя совершенно не устраивал. Он нарушил собственное обещание не потому, что вновь ощутил влечение к другому парню. Он вообще довольно легко когда-то принял собственные вкусы и желания, поскольку всегда был в ладах со своими чувствами. И на пять лет он отказался от всего этого вовсе не потому, что это неправильно и кем-то там осуждается. Он отказался от желаний на пять лет потому, что не мог обрести желаемое. Человек, которым он дорожил, считал их связь извращённой и всерьёз страдал от этого. О каком счастье могла идти речь в таких условиях? С Чонином же Хань рассчитывал на большее хотя бы потому, что Чонин соглашался на секс с парнями. Пусть из-за денег, это неважно. Важно то, что Чонин говорил Сэхуну и как говорил. И считал себя грязным Чонин вовсе не потому, что кого-то там трахал или не трахал, а потому, что делал это из-за денег. И это ― излечимо.

Хань помыл опустевшие контейнеры, вытер руки полотенцем и заглянул в просторную комнату с диваном. “Пациент” старательно нарушал постельный режим и танцевал перед зеркалами. На голове у него красовались наушники, провод от которых убегал к заднему карману джинсов, где по очертаниям Хань угадал плеер.

– Эй!

Ханя не услышали, поэтому он подошёл к Чонину и бросил ладонь на плечо. Чонин изящно повернулся и вопросительно вскинул брови. Хань сдвинул наушники обручем назад, они повисли на шее Чонина, и из маленьких динамиков теперь лилась едва слышная мелодия. Чонин хотел что-то спросить, но не успел. Хань слегка прикусил его губу, лизнул и отважился на глубокий поцелуй. Отвоёванные позиции всегда надо закреплять, так говорил Ханю отец.

Закрепление прошло неплохо, поскольку Чонин на поцелуй ответил тем, что избавился от языка Ханя и поцеловал сам. Так, как того хотелось Ханю. Правда, всё закончилось гораздо быстрее, чем Хань рассчитывал, ― Чонин отпрянул, сделал музыку погромче и продолжил танцевать. Вокруг Ханя.

Странное довольно-таки ощущение. Хань сам себе казался шестом, тем самым шестом, вокруг которого обычно зажигают стриптизёры. И не менее странными казались прикосновения чужого тела. Чонин двигался вокруг него, задевая иногда то бедром, то рукой, то плечом, то грудью или животом. Время от времени Чонин замирал на месте, и его губы дарили намёк на доступность. Но стоило Ханю потянуться к ним, почти прикоснуться собственными губами ― Чонин ускользал, вновь изводя танцем и прикосновениями под тихую музыку, звучавшую в наушниках.

Засранец. Ведь он прекрасно знал, насколько сексуален, насколько сильно заводят даже невинные “случайные” касания, и насколько уже возбуждён Хань.

– Сколько… ― сбивчиво зашептал Хань, ― сколько стоит минет?

– Хочешь сделать мне подарок?

– Нет. Хочу купить твои губы.

– Такой услуги в ассортименте нет.

– Так это бесплатно?

– Нет. Я не делаю минет.

– За деньги? Или вообще?

– Вообще. ― Чонин остановился за его спиной, на миг прижавшись плотнее, чем следовало бы. ― Никому и никогда.

– М… А в качестве единственного исключения? ― Хань боялся шелохнуться, лишь бы не спугнуть свою персональную дичь.

– Нет.

– Но почему?

– Потому что. Никогда это не делал и не собираюсь. Ты же не хочешь лишиться кое-чего очень важного? Вряд ли есть хоть что-то хуже, чем неумелый минет.

– А я тебя научу, ― самонадеянно решил Хань.

– На практике? ― Чонин тихо засмеялся, уткнувшись носом ему в шею. Хань невольно прикрыл глаза и улыбнулся ― приятные ощущения от игры тёплого дыхания на коже.

– На бананах.

– Я тебя умоляю… ― Чонин отступил на шаг, смеясь уже в голос.

– Ты хоть бы попытался, а потом уже ржал.

Бананов Хань прикупил достаточно ― точно знал, что пригодятся. И даже если бы из затеи ни черта не вышло… Хань предложил это с умыслом. У него был отличный план, и плану полагалось сработать так или иначе. По ночам на работе Чонин занимался тем, что сводил с ума богатых клиентов. Он привык это делать, настолько привык, что соблазнение стало для него естественным состоянием. И никому не приходило в голову соблазнять самого Чонина. Кроме Ханя. Хань собирался обратить оружие Чонина против него самого именно потому, что никто до такого не додумывался. Но ведь Чонин тоже живой человек, а любому человеку приятно, когда кто-то тратит время и силы на его соблазнение. Капля тщеславия есть у всех, даже у тех, кто тщеславия обычно лишён.

Должно сработать. А если сработает… Два раза ― это уже не один.

Но кое-что Ханя всё же беспокоило сильнее, чем он полагал. Его беспокоило, как именно Чонин воспримет некоторые вещи. В Хане. Те вещи, которые пять лет назад пугали другого человека и превращали сложную ситуацию в неразрешимую проблему.

Чонин казался дерзким и холодным, и меньше всего он походил на труса. Но Хань точно знал, что в нём дерзости и стеснительности ровно пополам, льда и огня ― ровно пополам, страстности и сдержанности ― ровно пополам, искушённости и чистоты ― ровно пополам тоже. Именно это сводило Ханя с ума. И именно это заставляло сжиматься от страха. А что, если… Если будет опять точно так же? Что, если Чонин тоже испугается?

Катастрофа. Второй раз… Думать об этом не хотелось, потому что Хань мог этого не вынести. Ещё раз. Он переживёт, но не вынесет. Но если он не попробует сейчас, с Чонином, то уже никогда не сможет узнать ответ наверняка. И будет сожалеть об упущенной возможности. Лучше не вынести и пережить, чем сожалеть до конца жизни.

Хань аккуратно и демонстративно очистил банан, бросил быстрый взгляд на заинтересованного Чонина и слегка запрокинул голову. Кремовая мякоть фрукта легко проскользнула меж его губ и медленно двинулась дальше. И Хань с мысленной улыбкой наблюдал, как глаза Чонина расширяются от изумления при виде почти полностью погрузившегося в рот банана.

Хань ещё медленнее потянул банан обратно, обвёл языком кончик и повторил недавний трюк, взяв банан в рот полностью. Он отлично знал, как это выглядит, если смотреть со стороны. Джинсам Чонина полагалось трещать по швам. Но Хань был хитёр и коварен, поэтому он не остановился, достал банан изо рта, соблазнительно провёл языком от кромки кожуры до кончика, рисуя извилистую линию, и втолкнул банан вновь в рот, но уже резче, агрессивнее. Только тогда он соизволил скосить глаза на Чонина.

Готов. Убит наповал. Можно брать голыми руками.

Чонин зачарованно смотрел на Ханя, не замечая, что держит в руках пустую банановую шкурку, а сам очищенный банан лежит у него на правом бедре.

Хань шагнул к столу, присел на край, взял банан с джинсов и переложил в тарелку, затем медленно наклонился и соприкоснулся губами с Чонином. Отчётливый банановый вкус на губах и языке, и язык Чонина там, где был недавно банан, так же глубоко, медленно и чувственно.

На пол полетело с грохотом всё, что стояло на столе. Стул тоже рухнул, когда Чонин резко поднялся на ноги. Туда же, на пол, полетели содранные с Ханя брюки, обувь, а футболку Чонин задрал, потянул вверх и намотал ткань себе на левое запястье, тем самым изобретательно связав Ханю руки над головой.

Жгучие прикосновения губ к шее, ладонь на груди ― поверх соска, узкие бёдра меж разведённых ног, трение грубой ткани о кожу… Сработало. Именно так, как Хань и хотел. Дичь угодила в ловушку.

Чонин завёл связанные футболкой руки Ханю за спину и дёрнул его к себе, заставив тихо застонать от лёгкой боли. Они пристально смотрели друг другу в глаза и молчали. Через минуту Хань обеспокоенно поёрзал и всё же вопросительно вскинул брови.

Чонин наклонился, кончиком носа провёл по щеке Ханя и хрипло пробормотал:

– А я тебя недооценил.

Хань прикрыл глаза, ощутив лёгкое прикосновение губ к уголку своего рта. И едва заметно улыбнулся тихому шёпоту и своим мгновенно почившим самым страшным опасениям:

– Ты опаснее, чем кажешься на первый взгляд.

– Ну что ты… ― Хань распахнул глаза и улыбнулся уже открыто, заодно выпутывая руки из плена футболки. ― Я нежный и трепетный.

Чонин выразительно хмыкнул, когда “нежный и трепетный” ловко расстегнул джинсы на нём и высвободил напряжённую плоть.

– Нежный и трепетный ― Сэхун. Ты ― ни черта.

– У слов много значений, ― пробормотал Хань, сжал в ладони горячий ствол и плавно потянул к себе, заставив Чонина сделать шаг и приблизиться вплотную. Это оказалось сексуальнее, чем Хань себе представлял в мечтах ― вести парня за член так, будто держа за руку. И Чонину это явно понравилось не меньше, судя по искоркам в глубине глаз. ― Но сейчас… сейчас ты не с Сэхуном, а со мной. Ты сделаешь это? Или я должен сам?

Хань закусил губу и вцепился в плечи Чонина. Чёрт…

– Экстремал хренов. ― Чонин не поскупился на “комплимент”, хотя его тоже можно было понять. Вряд ли он практиковал секс без защиты и смазки со своими клиентами. Но Хань не был клиентом, даже не претендовал на это сомнительное звание. Он хотел намного большего и играл по-крупному. Поэтому Хань уверенно припечатал ладони к ягодицам Чонина и дёрнул к себе от души. Сдержать стон не вышло, но удовлетворение он испытал.

– Сколько… ― Хань открыл глаза и посмотрел в лицо Чонину. ― Сколько осталось?

– Ты…

– Сколько тебе нужно работать в эскорте, чтобы выплатить долг? А-а…

Хань задохнулся от резкого и сильного толчка, но вновь упрямо посмотрел на Чонина.

– Так… сколько?

– Жаждешь… вести сейчас… светскую беседу?

Хань чуть отклонился назад, удерживаясь руками за шею Чонина, чтобы уменьшить давление на стенки внутри.

– Именно. Так сколько осталось?

Он запрокинул голову, позволив Чонину поиздеваться над шеей и отплатить в полной мере за ночные метки.

– Четыре месяца. Примерно.

– А потом… ― Хань прижался к Чонину и застонал от нового толчка, ― потом… продолжишь учёбу?

– И что?

Хань запутался пальцами в жёстких тёмных волосах, безжалостно потянул, запрокидывая тем самым голову Чонина, провёл языком линию от подбородка до уха и жадно поцеловал. Горячие пальцы больно впились в бёдра, принуждая развести ноги ещё шире и полностью открыться.

– Я выдержу… четыре месяца, ― выдохнул Хань после поцелуя, сжал зубами губу, почти сразу отпустил и чуть отстранился, улыбнулся. ― Если потом… получу… безраздельно…

– Что?

Ответить Ханю не позволяли почти минуту, позволяли только стонать и хрипло дышать, прижимаясь губами к смуглой шее.

– Тебя… я хочу тебя. Через… четыре месяца. ― Хань вскинул голову и прямо посмотрел на Чонина. Он перестал улыбаться и добавил предельно чётко и ясно: ― Навсегда.

Чонин тихо хмыкнул, свалил его на стол, наклонился, провёл губами по груди. Хань запустил пальцы в тёмные волосы, легонько придерживая, чтобы не вздумал отстраняться.

– Тридцать первое августа… ― Хань вздрогнул всем телом от очередного толчка и закинул руки за голову. ― “Красный Дракон”. В…

Он всхлипнул и чуть выгнулся, когда чувствительный сосок грубо смяли пальцами, но приласкали тут же губами.

– В девять вечера…

Новый рывок, вскинуться одним слитным движением и обхватить руками за шею…

– И только посмей не прийти! ― Поцелуй до вкуса крови ― это чтобы лучше запомнилось. ― Превращу твою жизнь в сущий ад…

– Просто заткнись.

Хань обожал непосредственность и безыскусность Чонина.

Это было так по-детски мило. И по-взрослому сексуально.

***

Хань влетел в салон и рявкнул, толком не отдышавшись:

– “Красный Дракон”. За десять минут если успеем, плачу два счётчика!

Таксист рванул с места и на красный, но ему, как и пассажиру, на это было наплевать.

– На свиданку опаздываешь?

– Твою мать, ― обречённо кивнув, подтвердил Хань и попытался поправить безобразный узел надетого впопыхах галстука. Он проспал после смены, хотя специально лёг пораньше. Просто забыл выставить будильник. Или не забыл.

– Она хоть красивая? Двойной платы-то не жаль?

– Дядя, десять минут ― я втройне заплачу, только гони!

– Видать, редкая красотка, ― уважительно протянул таксист, притопив педаль газа.

– Куда важнее смелость в постели, ― буркнул Хань и снова выругался, обнаружив, что застегнул пиджак, пропустив пару пуговиц.

– О, готова на эксперименты?

– Обожает вести, но не выпендривается и не командует. Ну… в обычных условиях.

– Это как?

– Это он, дядя. И он меня жестоко прибьёт, если я опоздаю. ― Чонин ненавидел ждать ― за миновавшее время Хань отлично это уяснил. Пределы терпения Чонина сводились к одной минуте, неустойке в пятьдесят тысяч долларов и анальной пробке на пару суток в качестве замены. Самый ужасный недостаток Ким Чонина и эскорт-гайяра Кая ― так считал Хань. Но опоздание на две минуты могло иметь иные последствия.

– Чёрт, пробка…

Именно, жалкая пробка вместо офигенного секса! Стоп. Какая пробка?

Хань посмотрел вперёд и тихо завыл. Ну какого дьявола он выбрал именно этот ресторан? Не мог назвать тот, что ближе к дому? Обязательно было выбирать самый дорогой? Шика захотелось? Опоздать на две минуты теперь…

– А по тротуарам?

– Спятил? Оштрафуют же.

– Лучше пусть оштрафуют!

Три минуты ругани и пятнадцать метров по дороге. Теперь машины оказались со всех сторон, и выехать на тротуар не удалось бы и при желании.

Через пять минут в кармане заорал телефон.

– Э… Слушаю? ― робко и с опаской отозвался Хань.

– Ты где?

Хань прикрыл глаза, впитывая в себя звучание низкого голоса и возбуждаясь уже от одних едва уловимых рычащих ноток.

– В пробке, в такси. И хочу тебя. На мне тот самый серебристо-серый костюм, который ты так любишь.

– На какой улице?

Хань открыл глаза и осмотрелся, торопливо объяснил, где находится.

– Вылезай из машины и жди меня.

– Ты зол.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Но я же слышу!

– Нет. Я не зол.

Хань молчал и ждал продолжения.

– Я в бешенстве, ― наконец соизволил сообщить истину Чонин. ― Быстро из машины, стой у дороги и жди.

– Но…

– Потом. Я думаю.

Наслушавшись коротких гудков, Хань неохотно полез из салона, кое-как выбрался к тротуару и остановился на краю, сунув руки в карманы. Фортуна немедленно продемонстрировала своё отвращение к Ханю мелким дождиком. Капли разбивались о серебристо-серую ткань и расплывались тёмными пятнышками. И Хань волновался по-настоящему. Всё не так плохо, но кто его знает, что там придумает Чонин? Результат угадать почти невозможно. Круто или не очень ― пятьдесят на пятьдесят. Слишком мало времени у них было, чтобы получше узнать друг друга. Но это не помешало Ханю рискнуть в очередной раз.

Чонин появился через десять минут, ухватил Ханя за руку и потащил за собой.

– Куда мы идём?

– Платить неустойку.

– У меня нет при себе нужной суммы.

– Я уже два часа не работаю в эскорт-сервисе. Финансовые санкции отменяются.

– Почему меня это не радует? ― задал риторический вопрос Хань. И вопрос предсказуемо остался без ответа. ― Ну в самом деле… Это же пробка! Я не виноват, что…

– Ты сам меня пригласил. Сам и опоздал. Это свинство.

– Мог бы разок и поступиться своими принципами.

– Где один раз, там и…

– О Господи… Чонин! Да где угодно и в любой позе, только давай поскорее, а? Холодно… И я весь промок. Что ты… Что? Нет! Ты этого не хочешь! Что ты делаешь? Что…

Чонин бесцеремонно затащил упирающегося Ханя в почти пустой автобус, идущий в Чончжу, купил два билета и поволок Ханя к лестнице на второй ярус. От Сеула до Чончжу ― три часа езды, значит, времени предостаточно.

На втором ярусе они оказались совсем одни, что радовало и не особо удивляло, учитывая, что это последний рейс.

– Раздевайся, ― шепнул на ухо Чонин.

– Что?

– Полностью.

– С ума сошёл? А если кто-нибудь… ― Возражения стали бесполезными, когда с Ханя свалились брюки. Пришлось раздеться и покрыться “гусиной кожей” от холода.

– Если я простужусь…

– У тебя не будет на это времени, ― пообещал Чонин и дёрнул Ханя за руку. Шлёпнувшись Чонину на колени, Хань поёрзал и нащупал ладонью под собой твёрдую штуку.

– Да уж…

– Это твой лучший друг, ― со смешком пробормотал Ханю в шею Чонин. ― И тебе придётся нелегко. Но знаешь…

– Что? ― откинув голову на широкое плечо, прикрыв глаза и довольно улыбнувшись, спросил Хань.

– По-моему, ты всё рассчитал.

– Как ты мог такое подумать? ― искренне возмутился Хань. Чонин не купился и ловко пристегнул руки Ханя наручниками к спинке сиденья. ― Твою мать…

И Чонин аккуратно надел на Ханя очки в тонкой оправе. Ну ещё бы. Однажды он признался, что от вида Ханя в очках у него стоит железно ― само по себе. Мелкий фетишист.

– Ты забыл, что я тоже умею рассчитывать.

– Не забыл. Я на это очень надеялся, ― Хань повернул голову и провёл губами по губам Чонина, потёрся, ― и кое-что прихватил. В кармане пиджака посмотри. В левом.

Чонин покопался в складках ткани и выудил широкое кольцо. Оно обошлось Ханю в круглую сумму.

– Я не надену это!

– Куда ты денешься? Если дашь его мне, встанешь и снимешь брюки, я надену его сам. Без рук. Спорим, ты очень… очень-очень сильно этого хочешь?

– Без рук? ― с сомнением уточнил Чонин и повертел игрушку в пальцах. Его взгляд медленно скользил по обнажённым ногам Ханя, а после поднялся к губам ― и Хань немедленно губы облизнул.

Хань был коварен и хитёр и точно знал, что этот раунд он выиграл ещё до того, как Чонин поднёс кольцо к его губам. Чтобы потом он мог губами надеть широкий ободок прямо на…

Это было идеальное первое свидание…

…и лучший момент, чтобы назначить второе.