Текст книги "Адаптационный период (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Демон, вы сможете взять заложника?
– Кто вам нужен в качестве заложника? ― спокойно и невозмутимо, словно Чонин каждый день на досуге берёт заложников.
– Любой из командующих офицеров или глав исследовательского центра. Кто ближе и кого удобнее захватить, ― поразмыслив, ответил руководитель после кивка наблюдателя. ― Как захватите, присоединяйтесь к группе.
– Попробую, ― ответил Чонин не по уставу и отключил связь.
Им всем в ту минуту следовало задуматься об особенностях психологии Крестоносцев и хоть приблизительно представить себе последствия подобной авантюры. Задумался только Бэкхён, да и то лишь на мгновение: “Разве Крестоносцы берут заложников?”
Крестоносцы никогда не брали заложников. Вообще никогда. В этом правиле даже не существовало исключений. Ни одного. Потому что смысл существования Крестоносцев сводился к двум явлениям: защита своего и уничтожение чужого. Тотально.
“Битва выиграна только тогда, когда враги уничтожены полностью. Если выжил хоть один враг, это уже не победа”.
Но об этом все принялись думать гораздо позже, чем следовало.
§ 5. Почётное отступление
Под истошные завывания сирены они ввалились в складское помещение. Чонин не подвёл ― замки и блокировка на всех дверях не работали. Кажется, Чонин вообще отключил всё, что только можно было отключить.
Бэкхён проверил нужные образцы, подтвердил, что это те самые, и привычно проглотил белую капсулу. Он наблюдал за упаковкой образцов и транспортировкой на водолёты, правда, потом пришлось отвлечься на двух пострадавших из заградительной линии ― они удерживали северный проход и не позволяли охране ворваться на склад. Одного ранили в бедро, второму разворотило живот тяжёлым дротиком с крюками.
Бэкхён торопливо, но уверенно занялся бедром первого бойца, на второго даже не посмотрел.
– А не стоило бы…
– Нет. Если понапрасну тратить время ― потеряем обоих. Если не отвлекаться на то, что уже нельзя изменить, то спасём хоть одного.
Бэкхён никогда не считал себя циником, зато прекрасно знал цену своему профессионализму и понимал, что спасти всех пострадавших он не сможет ― уровень не тот. Он справлялся со своими обязанностями хорошо. Просто хорошо ― не больше. Потому что получил в юности совершенно другую профессию.
Бэкхён как раз возился с повязкой, когда над головой прошила воздух пуля. Немного ниже и левее ― и у Бэкхёна увеличилось бы содержание металла в организме. Он машинально пригнулся и продолжил возиться с повязкой.
– Отступаем! ― объявили на канале связи. Легко сказать, но не так просто сделать. Бэкхён огляделся и понял, что управляться с раненым ему придётся одному. Покончив с повязкой и собрав вещи, он подставил раненому плечо и медленно повёл к выходу, стараясь держаться за ящиками и столами, чтобы не являть собой прекрасную мишень. Впрочем, это не мешало противникам всё равно постреливать в их сторону.
– Идиотизм какой-то, ― пробормотал Бэкхён, схоронившись за выступом стены и переведя дух. Умные люди давным-давно объединились бы ради выживания, но человечество всегда предпочитало выбирать самый нерациональный способ. Из курса истории Бэкхён помнил, что светила науки выдвинули несколько вариантов, которые помогли бы людям освоиться в изменившемся мире и восстановить порядок. Разумеется, тут же у каждого варианта нашлись как сторонники, так и противники. И на фоне всего этого безобразия разразилась ещё и война за власть и сферы влияния.
Только Крестоносцы плевать хотели на эту мышиную возню и довольно продолжительное время сами сдерживали всю мерзость, что пыталась окончательно уничтожить человечество. Сейчас кое-что изменилось, но далеко не всё. Войны за сферы влияния продолжались, однако поддержку Крестоносцам оказывали все ― платили “десятину” как в древности ― церкви. А ещё появились Отделы, которые прятались за разными группировками и дёргали за верёвочки, стравливая одних и заключая перемирия с другими. Официально политика Отделов была направлена на достижение мира. Но это ― официально.
Бэкхён считал себя философом, поэтому ни черта в официальную версию не верил. Если бы официальная версия соответствовала истине, в мире не существовало бы таких, как он. Или Крестоносцев. Или кого похуже.
И Бэкхён плевать хотел на официальную или неофициальную версии. Он знал, что изменить существующий мировой порядок не в его силах. Чтобы изменить мир, надо либо изменить всё человечество разом, либо стереть его с лица земли.
– Своя рубашка ближе к телу, ― веско заявил он ошарашенному подопечному и подмигнул.― Двигаем!
Они вместе вывалились в коридор, но тут же Бэкхёну плеснуло в глаза тёплым. Он поспешно шарахнулся к стене, одновременно стирая кровь с лица. Раненый медленно опустился на колени ― из рассечённой шеи уже не так сильно хлестала кровь.
На Бэкхёна с глухого шлема светили две алые лампы. Штурмовик, обычная модель, выращенная в инкубаторе. Интеллект у этой штуки оставлял желать лучшего, так что Бэкхён швырнул ему свою сумку, резво развернулся и припустил по коридору. Он ещё не выжил из ума, чтобы переть против штурмовика практически с голыми руками. При мышечной массе штурмовика и укреплённом скелете… тут нужна хотя бы гаубица, а гаубицу выдать Бэкхёну никто не озаботился. Из оружия при себе пара пистолетов, пара ножей и набор капсул со всякой полезной химией для наружного и внутреннего употребления.
– Отходим! Отстающих не ждать! ― вновь появились признаки жизни на канале внутренней связи, правда, эти признаки совершенно не радовали, ибо Бэкхён оказался из-за них среди “отстающих”. Стало быть, особого смысла прорываться к водным воротам…
Бэкхён врезался в кого-то и шлёпнулся на пол, машинально выхватил пистолет и наставил на типа, с которым столкнулся. Тип выпучил глаза и, наверное, обделался от страха ― больно перепуганным выглядел. Хорошо ещё, что не орал. Но не орал исключительно потому, что некто умудрился вбить ему в рот резиновый клапан, словно пробкой заткнул. Бэкхён невольно поморщился, представив, в каком сейчас состоянии челюсти бедняги.
Из-за типа с выпученными глазами выглянул тот, кого Бэкхён не горел желанием видеть вообще в своей трижды проклятой жизни. Ким Чонин собственной персоной. С заложником на буксире.
– Не туда бежишь, ― соизволил он бросить Бэкхёну и кого-то лягнул ногой. Кто-то с грохотом свалился за стеной ― Бэкхён не видел, кто и как, зато слышал.
– Очень даже туда. И выбирать особо не дали ― за мной гонятся.
– Кто?
– Он. ― Бэкхён ткнул поверх плеча в сторону неумолимо приближающегося штурмовика. Тот раздобыл где-то страшненькую секиру с ускорителем на обухе.
Ну здорово…
– Пригляди за этим, чтоб не сдёрнул, ― Чонин буквально втолкнул заложника в объятия Бэкхёна, ― у меня нет ни малейшего желания снова бегать по всей базе и искать его второй раз.
– Оружие у тебя есть вообще? ― спросил о главном Бэкхён.
– Зачем таскать лишнюю тяжесть, если у этих ребят всё при себе? Возьму напрокат у того гаврика.
Бэкхён выразительно закатил глаза. Уж конечно, “гаврика”. И Чонина, похоже, не смущало то обстоятельство, что “гаврик” крупнее его почти в два раза, а сильнее… Думать о грустном не хотелось.
Бэкхён кое-как принял вертикальное положение, удерживая заложника рядом, и пораскинул мозгами на предмет спасения собственной шкуры, пока штурмовик будет кончать Чонина.
Секира взмыла вверх, щёлкнул активированный ускоритель, и эта тяжёлая дура обрушилась Чонину на голову. Бэкхён моргнул и пропустил самое главное ― он не понял, как Чонину удалось спасти свою бедовую головушку с выбеленными волосами от печальной участи. Он вообще не понял, как Чонин разминулся с секирой, но в следующий миг тот почти прижался к штурмовику и выбросил левую руку вверх ― под край шлема. Почти. Пальцы впились в горло штурмовика, сжались, на ладони отчётливо проступили мышцы поверх костей, жилы, смуглая кожа посветлела. Из-под пальцев брызнуло красным. Чонин резко оттолкнулся правой ладонью от груди штурмовика и отпрыгнул к Бэкхёну, одновременно крутанувшись вокруг своей оси. Приземлился на обе ноги мягко и бесшумно, как кошка, лицом к Бэкхёну и спиной к штурмовику. В левой руке он держал будто бы какую-то скользкую трубку, которую через секунду отбросил в сторону с всё той же кошачьей брезгливостью.
Очень быстро. Всё случилось настолько быстро, что у Бэкхёна дух захватило. А в скользкой трубке он опознал вырванную трахею.
Штурмовик покачнулся и завалился назад.
Чонин резко мотнул головой, велев Бэкхёну двигать вперёд по коридору, сам же отступил к телу, вытер ладонь о комбинезон штурмовика и поднял секиру, взвесил в руках и с сожалением бросил на пол.
– Ты чего?
– Тяжёлая слишком. Двигай уже.
– Тебе не кажется, что это глупо ― шастать по вражеской территории без оружия?
– Мы с оружием.
– У меня только пара пистолетов, которые вряд ли сделают погоду.
– У нас есть это. ― Чонин большим пальцем ткнул себя в грудь. ― Пошли.
– Нам нужно оружие! ― гнул свою линию Бэкхён.
– Оружие ― это я. Ему вон хватило за глаза. ― Чонин бесцеремонно ухватил Бэкхёна за шиворот и поволок за собой вместе с заложником. За поворотом их ждали стрелки за переносными щитами.
– Зашибись! ― только и успел прошипеть Бэкхён, после чего рухнул на пол по милости Чонина, а их заложник задёргался от частых попаданий под музыку выстрелов.
– Ладно, играем по-взрослому… ― пробормотал Чонин, сдвинул левый рукав комбинезона и снял с запястья пластиковую палочку.
– Ой, мать моя… ― обречённо выдохнул Бэкхён, шустро уткнулся носом в пол и накрыл голову руками, простонав напоследок: ― Ненавижу боевые выходы…
Сухой щелчок сказал ему о том, что поздно пить боржоми, ибо почки отвалились, то есть, Чонин активировал электронную гранату, и сейчас случится апокалипсис локального масштаба.
Ну что за псих?! Или все Крестоносцы такие? Все нормальные люди старались не иметь никаких дел с электронными гранатами, ведь экспериментальное же оружие, и они оказались на практике довольно опасными ― могли активироваться и взорваться сами ни с того ни с сего. У Чонина же на руке целая “кассета” этого добра, а он спокоен, как удав.
Рвануло знатно. Сверху на них сыпалась какая-то дрянь вместе с кровью и ошмётками плоти, в ушах звенели полчища несуществующих москитов, фантомное ощущение влипших в затылок глаз тоже не радовало, а ещё из носа текла кровь. Последствия взрыва электронных гранат трудно было отнести к сказочным.
– Сволочь, ― с чувством сообщил Чонину Бэкхён, но собственного голоса так и не услышал. Минут семь можно даже не пытаться пользоваться ушами.
Чонин резко хлопнул его по плечу и что-то показал на пальцах. Бэкхён ничего не понял и помотал головой. Чонин опять врезал ему ладонью по плечу и повторил пантомиму, которую Бэкхён опять не понял, после чего они шустро понеслись вперёд по коридору. То есть, понёсся Чонин, а Бэкхён волочился следом, как коза на верёвке, и пытался сообразить, чего от него вообще хотят. Заодно он вспомнил, что выход был в другой стороне, и Чонина явно понесло куда-то не туда.
– У меня клаустрофобия! Мне нужно выйти отсюда! Мне нужен воздух! ― забуянил Бэкхён через несколько минут, когда слух вернулся в норму. ― И как же заложник?
– Он умер, ― отозвался на ходу Чонин, не потрудившись ни оглянуться, ни сменить маршрут. И произнёс это так, словно рассуждал о вечернем меню в ОСО.
– Да уж я заметил, что умер. Но заложник…
– Заложники кончились. Этот был последним. Остальные умерли по дороге. Так получилось.
Бэкхён глубокомысленно помолчал. Глубокомысленно ― на первый взгляд, потому что у него в голове ни одной мысли не осталось. Там вообще не укладывалось понимание ситуации: как можно взять кучу заложников и всех потерять? Как такое вообще возможно? Заложников для того и берут, чтобы по ним не стреляли и чтобы ими прикрываться.
– Ума не приложу, как они могли кончиться… ― выдал в итоге обречённым голосом Бэкхён.
– Реакции ни к чёрту, подготовка паршивая. Их вообще нельзя было выпускать на поле боя. Выживаемость нулевая, ― пожав плечами, объяснил Чонин и притормозил у перегородки, перекрывшей коридор. ― Тихо.
Бэкхён задумчиво наблюдал, как Чонин опускается на корточки и прижимается ухом к перегородке. Умно. С низкой позиции слышимость лучше, чем с высокой.
Чонин внезапно выпрямился и шагнул к Бэкхёну. Мрачный взгляд из-под светлой чёлки, решимость в каждой чёрточке.
– Там два охранника. Нам надо взять колёса и уматывать. Возвращаться к водным воротам уже нет смысла ― вся группа ушла. Придётся взять колёса и уходить по суше. Это дольше, и надо будет убираться через горы. Возможно, нас попробуют остановить. Колёса нужны вездеходные, с бронёй и оружием. Чем тяжелее и больше, тем лучше.
– Шутишь? У нас на двоих два пистолета, и оба ― мои. У тебя вообще оружия нет.
– Есть. ― Чонин показал ему браслет на левой руке с кассетой электронных гранат.
– Спятил? Они ж могут рвануть в любой момент. И да, у меня всё ещё клаустрофобия.
– А у меня ― агорафобия, что дальше?
– Ты серьёзно?
– А похоже, что я шучу?
– Эй, у Крестоносцев не бывает фобий, ― возмутился Бэкхён.
– А я приятное исключение из правила.
– В каком месте “приятное”?
– Во всех. Завидуешь?
– Ещё как. Но я не понял главного: как мы собираемся убрать охрану всего двумя пукалками? Если охрана из штурмовиков, пистолеты ничем нам не помогут. И обломись со своими гранатами. Если ты хоть одну бросишь туда, то уехать отсюда мы сможем исключительно на своих двоих. Если они уцелеют вообще. И чтоб ты знал ― я терпеть ненавижу пешие прогулки по пересечённой местности. А ещё…
Чонин спокойно сместился ему за спину, одновременно крепко зажав рот ладонью. Бэкхён возмущённо замычал и попытался вывернуться. Не смог. В обычном состоянии он не мог тягаться с Чонином. А если не в обычном, то чёрт его знает. Бэкхён помнил симуляции боевых выходов Чонина. Они впечатляли. И Бэкхён мог поставить на кон собственную голову, заявив, что Чонин во время симуляций не выкладывался совершенно. Симуляции предусматривали стандартные ситуации для агентов ОСО, но Чонин был не агентом ОСО, а Крестоносцем, который воевал каждый день не в зонах комфорта, а на границах ― в реальных экстремальных условиях, где ни один агент ОСО даже десяти часов не продержится. А Чонин провёл там всю свою сознательную жизнь и умудрился не умереть.
Бэкхён унялся, немного подумал и попытался врезать Чонину пяткой по лодыжке. Разбежался. Чонин аккуратно лодыжку убрал за секунду до того, как пятка Бэкхёна вознамерилась в эту самую лодыжку воткнуться. Ну да, он же шустрый. Гипер-шустрый. И где только таких делают? Скорее всего, даже если где-то и делали, там больше не осталось.
Бэкхён ещё подёргался, убедился, что Чонин не собирается его отпускать, и обмяк.
– Ш-ш-ш, ― тихо прошипел ему на ухо Чонин. ― Не шуми, а то получишь пулю в задницу. Не хотелось бы, задница у тебя симпатичная, и лишняя дырка тебе в ней точно не нужна.
Если бы Бэкхён мог, он бы сейчас задымился и загудел, как старинный паровоз. Пусть Чонин хоть тысячу раз будет Крестоносцем ― это не давало ему права обсуждать задницу Бэкхёна. И не только задницу, а Бэкхёна вообще и по запчастям. Бэкхён был исключительным и особенным. Или не был. Но это не мешало ему себя любить.
– Да не дёргайся ты. Слушай лучше…
Сначала Бэкхён не понял, что там Чонин слушать собрался, но потом различил тяжёлые удары за перегородкой. Во всяком случае, это походило на удары.
– Похоже на “коман”, ― быстро шепнул Чонин, согрев ухо Бэкхёна выдохом. Бэкхён немедленно заёрзал от неприятного ощущения. То есть, не то чтобы ощущение показалось ему неприятным, скорее, ему не понравилась собственная реакция на это ощущение. Непроизвольно он попытался вновь отстраниться от Чонина, и Чонин резко притянул его к себе с силой.
– Успокойся, ничего я тебе не сделаю, просто молчи и не шевелись. Точно “коман”. Вот его и угоним, лишь бы арсенал был под завязку. Ему топливо не нужно, сможем убраться отсюда подальше. Ты карту помнишь?
Бэкхён сердито замычал в ответ, и Чонин, наконец, соизволил убрать лапу с его лица.
– Помню, ещё бы. Ты спятил? Как ты “коман” угонишь? Там же защита, водитель, стрелок. И вообще…
Чонин опять зажал ему рот ладонью.
– Чисто гипотетически, ладно? Ты умеешь разговаривать спокойно и без экспрессии? Желательно, не очень громко. Умеешь?
Бэкхён незамедлительно продемонстрировал Чонину международный жест из простой пальцевой комбинации, где главная роль отводилась среднему пальцу.
– Если я тебе его вывихну, орать не будешь? ― с академическим интересом спросил Чонин. ― Да, покажешь ещё раз ― сломаю или отрежу пальчик. В воспитательных целях.
Бэкхён машинально спрятал руку за спину, потому что вид Чонина слабо сочетался с шутливостью фразы.
– Кстати! ― Чонин остановился у перегородки и обернулся. ― Ты стрелять вообще умеешь?
– Оскорблять не обязательно, ― буркнул Бэкхён, достал пистолет, проверил и сжал рукоять обеими руками. У Чонина медленно поползли вверх брови, но от комментариев он воздержался ― и правильно сделал, а то Бэкхён сгоряча влепил бы ему пулю в лоб. Чонин быстрый, конечно, но вряд ли он умел обгонять пули.
– Поскакали, ― кивнул Чонин и воткнул что-то в зазор между кнопками на панели замка. Оттуда посыпались искры, по ту сторону что-то загудело и забренчало, после чего панель поехала в сторону.
Чонин с места ушёл перекатом в противоположном направлении и влетел в ангар, тут же притаился за колонной и пальцем поманил Бэкхёна, торчавшего в коридоре за узким выступом. Бэкхён покрутил пистолетом у виска, продемонстрировав Чонину своё мнение по данному вопросу. Мол, сам дурак, сам и прыгай, а мне и тут хорошо.
Стало плохо, потому что торчавший посреди ангара “коман” навёл пулемёт на чёртов выступ и принялся долбить выстрелами так, что только каменная крошка во все стороны полетела.
– Твою мать! ― орал Бэкхён, зажав ладонями уши. ― В задницу себе постреляй, придурок чёртов! Я медик, а не боец! Глаза разуй, слепак близорукий!
Чонин восхищённо показал вопящему без передышки Бэкхёну оттопыренный большой палец, после жестами велел орать погромче и совсем нецензурно. Сам же он выпрямился, прижавшись спиной к колонне, осторожно сдвинулся вправо и юркнул в полумрак ряда у стены. И Бэкхён не представлял, что Чонин собирался делать один, без оружия и практически без брони, против мощного военного вездехода.
“Коман” продолжал расстреливать выступ из пулемёта, Бэкхён продолжал вопить во всю мощь лёгких ― всё равно ничего другого ему не оставалось: сидеть тихо было бы скучно, а переть против “комана” с пистолетиком было бы глупо и самоубийственно. Самоубийство Бэкхён не одобрял, как порядочный католик. Правда, католиком он так и не стал, но кому есть дело до таких мелочей, когда тут из пулемёта стреляют.
Расстреляв кассету, “коман” умолк. На время. Этого времени хватило Чонину, чтобы добежать до переднего бампера “комана”. Корпус вездехода дрогнул и двинулся прямо на Чонина. Тот проворно рухнул на бетонный пол и вытянулся ровно, как по линейке. Водитель вездехода сообразил, что всё не так просто, и принялся вытворять всё, что мог: крутился на месте, вертелся, прокатываясь по бетону так, чтоб уж наверняка раздавить человека под днищем, буквально размазать по бетону так чтобы только мокрое место осталось.
Бэкхён считал, что так оно и должно было получиться, потому что куда можно вообще спрятаться, будучи под колёсами вездехода? Днище в теории тоже гладкое, да и толку-то, если зазор между полом и страховочной решёткой мал. Далеко не каждый смог бы залезть под днище и остаться в живых.
Крутившийся всё это время волчком вездеход внезапно замер.
Бэкхён выждал для приличия полминуты и высунулся из-за выступа. Пулемёт, к счастью, указывал дулом не в его сторону, а после раскрылся верхний люк, откуда вылетел сначала один труп, потом второй. Стрелок и водитель, судя по всему. И из люка высунулся Чонин, жизнерадостно помахал рукой Бэкхёну.
– Ты едешь или остаёшься с этими гавриками?
– Еду, конечно. ― Бэкхён брезгливо стряхнул с комбинезона пыль и каменную крошку, сунул пистолет в карман и степенно двинулся к вездеходу.
Чонин провёл пальцем по нижней губе и внезапно широко улыбнулся.
– На твоём месте я бы так беспечно не дефилировал у врагов перед носом. Они из-за этого злятся.
Бэкхён оглянулся, коротко выругался и припустил к вездеходу во всю прыть, почти впрыгнул в люк, сам же его и закрыл наглухо.
– Ты как снизу забрался? А вдруг они тоже заберутся?
– Не заберутся. Габариты не те, да и скорость тоже подкачала.
– А сам-то?
– И не мечтай. Этого козыря я придержу до лучших времён. Или худших.
Чонин небрежно развернул вездеход, рванул вперёд, проигнорировав все препятствия на пути, вынес внешние ворота и почесал к оградительному комплексу.
– Я всё понимаю, но даже “коману” оборотов не хватит, чтобы вынести оградительные ворота. Нас расплющит о них.
– Не трясись раньше времени, ― хмыкнул Чонин, потянулся левой рукой к рычагу в боковой панели и резко опустил его. Вперёд унёсся снаряд, напичканный электронными гранатами, и красиво вынес ворота далеко за пределы комплекса, открыв тем самым путь вездеходу. ― Нравится?
– Можно подумать, мы тут в игрушки играем…
– Мы играем. В игрушки. Война ― это игра. Точно такая же, как любая другая. В ней свои правила и свои ставки. Если не нравится, просто не играй. Когда выберемся на магистраль, ты поведёшь.
– Правда?
– Именно. Ну как, всё отлично? Тебе ничего не отстрелили?
– Нет, но… ― Бэкхён привычно сунул руку в карман и нащупал белые капсулы. Он вытянул их из кармана и раскрыл ладонь. Пять штук ― всё, что осталось. ― Насчёт “всё отлично” ты здорово поторопился. У нас крупные неприятности. Точнее, крупные неприятности ― у тебя.
– Паразит ― это неприятно, но крупно? Ты себе льстишь.
Бэкхён неохотно сжал кулак и помрачнел.
– Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь. А вот этого, – Бэкхён чуть поднял вверх кулак с капсулами, ― мне до пункта назначения точно не хватит.
Что-то этот боевой выход с самого начала не задался. Да и закончится он, как видно, через пару дней и весьма печально. Для обоих.
Для Чонина и Бэкхёна он уже последний.
– Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь, ― передразнил его Чонин. ― После того поворота сядешь за руль.
– И куда рулить?
– В отдел, куда ж ещё? А я вздремну. Пока ты – это ещё ты.
Комментарий к Сказка 1: Паразит и Крестоносец
Написано на песню http://pleer.com/tracks/126334580Tu0
Indecisión o no (перевод)
Да или нет
Нет желания куда-то выходить,
Мне бы лучше здесь остаться –
В узкой комнате под серым потолком –
И сосредоточиться только на себе.
В зеркале заднего вида моё лицо –
Отражение наигранной гримасы,
Когда не знаешь, да или нет,
Когда сомнения поглощают меня.
И я молюсь, чтобы Фортуна
Была ко мне благосклонна.
Я помню, как жестоко слабости в себе убил,
Я знаю – никому меня не остановить.
Это так сложно и трудно –
Выровнять свой пульс,
Понять тот танец, который ты танцуешь,
Остаться под защитой скорлупы.
Сна – ни в одном глазу,
И хорошо, чтобы не видеть снов о себе.
Сегодня я хочу писать –
Вокруг витает вдохновение.
Мне просто нужно немного терпения,
Чтобы осознать свою свободу,
Чтобы плыть против течения,
Пусть даже это невозможно.
И я молюсь, чтобы Фортуна
Была ко мне благосклонна.
Я помню, как жестоко слабости в себе убил,
Я знаю – никому меня не остановить.
