Текст книги "Адаптационный период (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Сказка 1: Паразит и Крестоносец
§ 1. Блесна
Бэкхён считал себя клиническим философом. Не потому, что любил философию. В конце концов, любой человек склонен в определённые моменты своей никчемной жизни рассуждать ни о чём и о несправедливости судьбы, впрочем, это одно и то же. Бэкхён же был именно клиническим философом исключительно потому, что сам ― по доброй воле и находясь в здравом уме и твёрдой памяти ― приложил все усилия, дабы попасть на службу туда, где были только мужчины и никого кроме мужчин. Хуже того, он сделал это, прекрасно зная, какие чувства вызывает в нём близость мужчин. Причём Бэкхён искренне считал себя вполне обычным и соответствующим стандартам.
Бэкхён был художником ― в его собственном представлении. Художником без таланта. Неплохая техника, хорошее чувство объёма, глазомер, прекрасные навыки работы со светотенью и… Всё, пожалуй. И единственное, что он мог рисовать, ― мужские тела. Без голов и лиц. Не то чтобы он не мог нарисовать голову или лицо, просто не получалось увидеть нужные. Вот так и появилась пухлая папка, набитая листами с обнажёнными или полураздетыми мужскими телами без голов и лиц. Карандашные наброски, иногда измятые и вытащенные из мусорки, иногда разодранные на несколько частей, иногда просто обрывки с единственным хорошо получившимся фрагментом тела.
Эта пухлая, со старой вытертой обложкой, папка была для Бэкхёна бесценным сокровищем, которое он постоянно таскал с собой.
Да, а вообще прямо сейчас Бэкхён занимался медициной и работал старшим врачом в отделе специальных операций. ОСО, если по-простому. И в ОСО числились исключительно мужчины. Одни мужчины вокруг постоянно, семь суток в неделю. И пять дней отпуска в году, когда разрешалось покинуть подземный корпус ОСО и отправиться в любой дружественный город на отдых.
Бэкхён проработал в ОСО всего восемь месяцев и пока ни о каком отпуске не помышлял. Он чувствовал себя философом и опытным мазохистом одновременно. Больше того, ему это нравилось. Он даже окончательно успокоился и не задавался вопросом о собственной ориентации. Мужские тела продолжали ему нравиться, но прикасался он к своим пациентам без какого-либо внутреннего трепета и без желания сделать контакт более тесным. Просто красиво и приятно ― и только.
Бэкхён полагал, что сможет придумать в ОСО полную картину и нарисовать её, но даже спустя восемь месяцев он не “видел” лица человека, которого жаждал изобразить. Зато он продумал в деталях всё остальное: корпус, руки, бёдра, ноги, ступни и кисти, даже пальцы на руках и ногах. Он продумал всё, но по-прежнему не представлял, каким должно быть лицо. Он пытался ― и не раз, но всегда уничтожал результаты всех своих попыток.
Потому что всё это было не так. Другое. Не то, что нужно.
А затем нагрянули Крестоносцы.
§ 2. Вера
Даже Бэкхён, далёкий от политики и армии, знал, что Крестоносцы не имели отношения к специальным операциям, потому в ОСО делать им, вроде как, нечего. Крестоносцев отправляли на защиту колоний, а после успешной защиты те сами неумолимо двигались дальше и осваивали новые просторы, присоединяя новые территории и создавая новые колонии, пока от самих Крестоносцев не оставались только могилы. Дети войны, живущие только войной. Удобно ― в определённом смысле. Но не во всех остальных. Крестоносцев не любили и старались держать именно на окраинах, подальше от основного населения.
В ОСО Крестоносцы оказались из-за странного стечения обстоятельств и редкого происшествия. Деталей не знал никто. Крестоносцы сочли нужным сообщить, что в Роте Демонов остался всего один боец. Да, он Крестоносец и боеспособен, но никакая другая Рота его к себе не возьмёт, потому что он ― Демон. Пояснением деталей утруждать Крестоносцы себя не стали, просто убрались восвояси, оставив в ОСО одну боеспособную единицу ― последнюю память о Роте Демонов.
Руководство поломало головы, пока этот Демон сидел в одиночке ― мера предосторожности на всякий случай, а то кто этих Крестоносцев знает. В итоге Демона решили оставить в ОСО и поглядеть, приживётся ли.
Бэкхён всю эту кутерьму не наблюдал лично, но видел, как Крестоносцы покидали ОСО. Он в ту минуту как раз нёс бланки на склад с запросами для пополнения медицинского хранилища и застыл на лестнице, восторженно глазея на группу бойцов в полной тяжёлой броне. Все смуглые, жилистые и высокие, от пятнадцати до тридцати ― не старше. Но это и неудивительно, Крестоносцы редко жили дольше тридцати лет.
Бэкхён завороженно смотрел на них и с сожалением понимал, насколько они хороши. Рядом с этими парнями бывалые ребята из ОСО казались неженками.
Он удобнее перехватил папку с рисунками и бланки, осторожно спустился по ступеням, машинально проглотил белую капсулу, которую выудил из кармана, и затем пялился вслед Крестоносцам ещё минут пять. Опомнившись, метнулся на склад, сдал бланки и поплёлся обратно в медблок, прижав к груди заветную папку и размышляя над новым наброском.
Длинные сильные ноги, красиво обрисованные колени, узкие бёдра, гибкие мышцы на животе и боках, и гладкими пластинами ― на груди, широкие плечи и крепкая шея, руки одновременно изящные и цепкие, и чтобы ладони изысканной формы с подвижными пальцами… А поза будет ленивой и расслабленной. Что же с лицом придумать-то?
Бэкхён припомнил Крестоносцев и решил, что черты непременно будут резкими и суровыми, но вот какими именно?
Задумавшись, он налетел на кого-то у входа в медблок. От неожиданности и чтобы удержать равновесие вскинул руки, выпустив папку. Та упала вниз, и по полу разлетелись веером наброски, обрывки, смятые листы, и вывалились карандаши из кармашка.
– Чёрт…
Рисунки принялся собирать какой-то парень, опустившийся на корточки. Смуглые пальцы осторожно прикасались к листам и неторопливо брали их по одному.
Бэкхён ошарашенно пялился на то ли высветленные, то ли седые волосы, выступающий вперёд упрямый подбородок с характерной дерзкой бороздкой точно по центру, широкие плечи, обтянутые пятнистой футболкой, форменные брюки с кучей карманов и тяжёлые, подбитые металлом ботинки. Не сразу заметил белую повязку на левой руке, испачканную бурыми разводами.
И только потом до него дошло, что видит этот странный парень на листах перед собой.
Тихо ругаясь, Бэкхён принялся яростно выдирать из рук незнакомца свои рисунки и торопливо запихивать их в папку. Почти управился. Затем ему под нос сунули последний обрывок.
– Симпатично.
Бэкхён отродясь не умел краснеть, чему и сейчас несказанно обрадовался, ибо на обрывке красовался самый натуральный фаллос. Один. Сам по себе. Просто хорошо получился.
Вот чёрт, а?
Хотелось орать, выть, биться головой в стену и кого-нибудь вскрыть. Так, для профилактики. Например… Например…
Бэкхён уставился на незнакомца, тот как раз выпрямился и небрежно откинул со лба выбеленные пряди. И снисходительно посмотрел на Бэкхёна сверху вниз. Такой же смуглый, как Крестоносцы, но сам по себе смуглый, потому что Бэкхён не различал на его коже следов от брони ― обычно под бронёй оставались белые участки, а тут… Черты лица резкие и хищные, в тон дерзким линиям подбородка, и крупные, выразительные, включая даже рисунок губ. А ещё взгляд неприятный ― он колол так же остро, как пара ножей, почти ощутимо полосовал кожу Бэкхёна. И Бэкхён предпочёл бы оказаться подальше от этого типа, от которого явственно веяло опасностью и угрозой.
– Что вам угодно? ― недоброжелательно осведомился Бэкхён.
– Не что. Кто. Доктор Бён.
– Э?
– Мне нужен доктор Бён, ― медленно повторил опасный тип, чётко проговаривая слова, будто со слабоумным имел дело. Ещё и ткнул пальцем в направлении бэйджика на груди Бэкхёна. Что ж, притвориться другим доктором уже не выйдет…
– На кой чёрт я вам нужен? ― Бэкхён не собирался так легко сдаваться.
Вместо ответа незнакомец выудил из заднего кармана брюк смятый бланк и вручил Бэкхёну. Дескать, сам разбирайся. Как мило.
Бэкхён уткнулся в бумажку, а через пару секунд глаза у него чуть на лоб не полезли. Он осознал, насколько круто влип. В бланке чёрным по белому было написано, что этот вот парень с выбеленными волосами ― Крестоносец из Роты Демонов, и отныне он переведён на службу в ОСО. Требовалось заняться его раной и регулярно следить за психическим состоянием. Ну да, Крестоносец же, а они все с приветом…
Бэкхён прочитал про себя имя: Ким Чонин. Двадцать один год ― многовато для Крестоносца, учитывая, что совершеннолетие у них в десять, а первый короткий бой ― в двенадцать. Все, кто старше двадцати, у Крестоносцев назывались ветеранами. Пожалуй, надо бы поосторожнее разговаривать с этим… этим. Мало ли.
– Идём. ― Бэкхён повёл спутника по коридорам медблока в свой кабинет, запустил внутрь, сам же пристроил папку на столе, осмотрел Чонина и указал на пластиковую стойку. ― Только сними ботинки и всё тяжёлое.
Чонин пожал плечами и снял всё. Почти. Бэкхён уткнулся в бланк, словно забыл там что-то вычитать, лишь бы не пялиться, но не удержался и чуточку сдвинул бланк, чтобы хоть одним глазком…
Странно, но у Чонина почти не было шрамов. Хватало тонких и едва заметных, но ни одного сколько-нибудь серьёзного. И да, он оказался смуглым от корней волос до самых пяток. А ещё его тело поразительно напоминало то, что Бэкхён пытался нарисовать. Такие же длинные ноги, твёрдые колени, узкие бёдра, гибкие мышцы, сильные плечи и шея… И руки. Даже пальцы.
На шее болтался простой серебряный кулон с демоном, на левой руке белела повязка, на бёдрах темнели трусы. Красота… Без иронии ― красота. Хотя Бэкхён с удовольствием снял бы с него вообще всё. Должно быть, тогда это было бы ещё красивее. И заставил бы позировать.
– Может, хватит уже пялиться? ― недовольно поинтересовался Чонин, забравшись на пластиковую раму стойки и сжав ладонями поручни. У Бэкхёна на мониторе тут же появились первые данные: вес, рост, объёмы, соотношение костной массы, мышечной, история ранений. И тело Чонина могло похвастать чистотой ― никаких заменителей из титановых сплавов или микроусилителей. Обычно Крестоносцы любили такие штучки и охотно их себе ставили. Всё же жизнь длиной в тридцать лет позволяла им так баловаться с собственным телом. И они не успели бы дожить до того, как всё это аукнулось бы. Чонин являл собой исключение из правила. А может, все Демоны были такими?
– У тебя нет никаких искусственных…
– Собственным глазам не веришь? ― хмыкнул Чонин. ― Давай побыстрее покончим с этим.
– Куда-то торопишься? ― с ехидством поинтересовался Бэкхён.
– Нет. Просто не люблю врачей.
Очаровательно. Чёрта с два он согласится позировать.
– Ладно… ― Бэкхён прогулялся от стола к стойке и взялся за повязку на левой руке. Под пальцами ощущалась гладкость смуглой кожи, тепло. Бэкхён невольно помедлил, борясь с желанием провести ладонью от плеча к кисти, потом решительно стянул повязку и чуть не отшатнулся, растерянно уставившись на рану.
На теле Чонина прежде он различил лишь тонкие и едва заметные шрамы, а вот это… это, пожалуй, была единственная серьёзная рана. И дело даже не в её серьёзности, а в том, что о Чонине паршиво позаботились. Будь медицинская помощь квалифицированной, остался бы ещё один тонкий и незначительный шрам, но это…
Бэкхён профессионально определил, что Чонин получил резаную рану. Длинную, нанесённую острым и узким клинком. Сама по себе рана выглядела чистой и аккуратной, но кто-то по-варварски скрепил края раны металлическими скобками, так что теперь всё это выглядело ужасно. Не обладай Бэкхён приличным опытом и крепким желудком, ему бы стало дурно. Позже в голову пришла ещё одна важная мысль: как Чонин это выдержал? Наверняка ведь было адски больно всякий раз, когда металл прокалывал кожу и сжимался.
– Выдернуть бы руки этому врачу да прикрутить к заднице, ― пробормотал он, осторожно потрогав пальцем края раны.
– Какому врачу? ― безмятежно поинтересовался Чонин.
– Который… гм… зашивал это.
– Не было никакого врача. К тому моменту никого не осталось. Я сам.
Бэкхён с трудом сглотнул, представив себе подобную операцию в деталях, и пришёл к выводу, что ни черта у него не крепкий желудок.
– И чем это?
– Степлером для жестяных листов, которыми крыши накрывают, ― просветил его Чонин.
Бэкхёну стало ещё хуже, когда он вспомнил, как выглядел упомянутый степлер и как работал.
– Кажется, у тебя проблемы с головой.
– Только кажется. Ничего другого под рукой не было, а враги ещё не кончились. Выбирать не приходилось. Что дальше?
– Сам как думаешь? Придётся всё это выковыривать, промывать и зашивать нормально. ― Бэкхён говорил теперь сердито и недовольно, потому что уже видел, где металл немного “оброс” плотью. Конечно, будет больно, ну так Чонин сам и виноват. Надо же соображать, что нельзя просто так склепать рану скрепками для жести и радоваться жизни.
– Ну так выковыривай побыстрее, я спать хочу, ― зарычал на него Чонин тоже отнюдь не дружелюбно.
– Это тебе не свечки из торта доставать, придурок!
– Боишься попортить мне шкурку? Ну так не бойся. Или я тебе понравился? В свете того, что ты при себе таскаешь.
– Эй! ― Бэкхён подбоченился и смерил Чонина возмущённым взглядом. ― Я не гей, просто рисовать люблю.
– Я видел, что ты любишь рисовать, ― широко улыбнулся тот.
– Отлично. Буду выдёргивать эту хрень без наркоза.
– Да пожалуйста. Всобачивал её я тоже без наркоза. Попробуй напугать чем-нибудь другим.
Бэкхён пугать не стал больше, просто сходил за инструментами, осмотрел рану и подцепил верхнюю скобку, осторожно разгибая металл плоскогубцами. По смуглой коже побежали тёмные ручейки из растревоженной раны. Чонин молчал и наблюдал за стараниями Бэкхёна краем глаза, лишь иногда, когда Бэкхён немного резко дёргал рукой, он закусывал губу.
– Чёрт… Обязательно было так сильно зажимать? ― Бэкхён с трудом разогнул вторую скобу и медленно вытянул её, бросил на поднос и осмотрел третью. Всего ― семь штук. Весело. Причём две из семи сидели глубоко и основательно.
Он посмотрел на Чонина, отметил прикрытые глаза и глубокое дыхание. Всё-таки ему больно, хотя держится отлично.
– Я не думал, что выживу. Было всё равно, лишь бы рана не мешала довести дело до конца, ― соизволил ответить Чонин.
– И как ты умудрился выжить? ― Бэкхён спросил это просто так, без задней мысли, чтобы отвлечь Чонина от боли.
– Слишком быстрый. Случайно получилось.
На поднос упала очередная скоба. Бэкхён потянулся за тампоном и стёр кровь с кожи вокруг раны, заодно подумал о том, что сказал Чонин. И сообразил, почему у него не нашлось в теле дополнительного железа, как у многих других Крестоносцев. Потому что “слишком быстрый”. Неразумно ставить железо быстрому бойцу, если он в самом деле быстрый. Крестоносцы помешаны на войне и военной эффективности, поэтому наибольшее значение для них и имела скорость Чонина, тем более, скоростных бойцов у них обычно мало, а они нужны.
Бэкхён добрался до двух проблемных скоб и тихо посоветовал:
– Вот теперь не мешало бы и помолиться…
И замер, оглушённый громким весёлым смехом. Чонин смеялся, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза. На шее рельефно проступили гибкие мышцы, а сам Чонин выглядел теперь как обычный двадцатилетний мальчишка.
– Ну что такого я сказал? Ты же Крестоносец, или как? Тебе положено верить в Бога, да?
Чонина сразил новый приступ хохота.
– Не вижу ничего смешного, ― скорчив недовольную гримасу, сообщил ему Бэкхён.
– Ты, правда, думаешь, что Крестоносцами обзывают из-за этого? ― немного отсмеявшись, полюбопытствовал Чонин. ― Вроде того, что Крестоносцы сражаются за веру и прочие ля-ля?
– А что, не так, что ли?
– Вообще-то нет. И моя физиономия точно мало похожа на арийскую. ― Чонин сверкнул белозубой улыбкой. ― Крестоносцами называют потому, что мы ставим на всём крестики.
– В смысле? ― не понял Бэкхён.
– В смысле, что получили цель, добрались и уничтожили. На карте поверх цели ― крестик. Дошло? Или тебе комикс нарисовать, чтобы понятнее было?
Бэкхён проворчал нечто непечатное и от души дёрнул за одну из оставшихся скобок. Чонин от неожиданности зашипел и зажмурился. На форму Бэкхёна брызнула кровь. Он торопливо ухватил свежий тампон и прижал к проблемному месту.
– Ещё разок ― и всё. Выдержишь?
– Выдержу, ― тихо отозвался Чонин и стиснул зубы. В самом деле выдержал.
Бэкхён поспешно прижал к его плечу инъектор, дождался, когда ёмкость опустеет, потом ногой придвинул высокий табурет, уселся и вновь осмотрел рану, прикидывая, как лучше зашить это безобразие. Привычно достал из кармана белую капсулу и сжал губами, чтобы проглотить через секунду.
– Семья у тебя была?
– У Крестоносцев не бывает семей.
Бэкхён удивлённо посмотрел на Чонина и встретил мрачный взгляд.
– Но откуда-то берутся же маленькие Крестоносцы? Или из капусты?
– Ну да. Сироты. Дети. Там, где война, их всегда много. Мы забираем тех, кому удаётся выжить.
– Кому удаётся… ― ошарашенно повторил Бэкхён. ― Минуту! Ты хочешь сказать, что вы их не спасаете?
– Мы забираем тех, кому удаётся выжить, ― медленно повторил Чонин, пристально глядя на него. ― Если кто-то не может выжить, потом не сможет сражаться. Первое правило: умей выживать. Если не умеешь, среди Крестоносцев тебе делать нечего. Ты всё равно погибнешь очень быстро, скорее всего, даже глупо. Ещё и подставишь при этом остальных. Неразумно. Поэтому мы забираем тех, кто сумел выжить даже без подготовки.
– А ты сам?
– Сумел, ― прикрыв глаза, пробормотал Чонин. ― Ты зашивать будешь когда-нибудь?
Бэкхён твёрдо сжал губы и принялся зашивать рану молча ― без вопросов и комментариев. Просто сделал определённые выводы, но сообщать о них Чонину не имело смысла, зато вот старшему группы К, к которой Чонина приписали…
Именно к нему и направился Бэкхён, когда закончил оказывать медицинскую помощь.
Руководитель сидел за столом и с тоской смотрел на возмущённого Бэкхёна.
– Понимаете, ему требуется адаптационный период. С ним должен работать специалист, который…
– Доктор Бён, ― решительно перебил его окончательно заскучавший руководитель, ― напомните мне, вы ведь являетесь специалистом широкого профиля, так? И вы прошли все экзамены, какие необходимо пройти, чтобы получить это место? Прекрасно. Меня не волнует, что вы там себе считаете, потому что у меня есть конкретные указания. Согласно им вы должны регулярно наблюдать этого Крестоносца и оказывать медицинскую помощь при надобности. И регулярно на моём столе должен появляться отчёт о ваших наблюдениях. Всё. Ничего больше. И только в том случае, если вы представите доказательства его невменяемости, мы передадим его соответствующим специалистам в соответствующем заведении. Это тоже понятно? У нас много операций, и у нас нет лишнего времени, чтобы тратить его на подобную ерунду. Либо этот Крестоносец в состоянии выполнять задания, которые ему будут поручать, либо не в состоянии. Иные варианты нас не касаются. Задержитесь на минуту.
Бэкхён вопросительно посмотрел на руководителя, но тут же принял бесстрастный вид, когда увидел серебристый конверт, выуженный из ящика стола. Круглая печать Отдела Девять вносила ясность на тот случай, если серебристого футляра кому-нибудь не хватило бы.
– Это для вас, ― сухо отчеканил руководитель, поднялся из-за стола и отошёл в угол кабинета. Тут же его отгородила от Бэкхёна тонкая матовая панель. Как видно, разрешения на доступ к данным Отдела Девять у руководителя не было.
Бэкхён вздохнул, приставил ноготь к подушечке указательного пальца и сделал короткий надрез, приложил затем палец с каплей крови к печати и открыл конверт.
“Дорогой Бэкхён, когда в последний раз ты навещал меня в Ивонне?”
Бэкхён ни разу в жизни не был в Ивонне. Ивонн ― так назывался первый проект подводного города, проект, считавшийся успешным три года, а потом погибший из-за конструкторской ошибки. Почти сто тысяч человек в один миг раздавило толщей воды. Но именно Ивонн стал первым заданием Бэкхёна в его военной карьере. С тех пор Бэкхён не любил подводные города, предпочитал подземные или наземные. Земля и ветер куда милосерднее разъярённой воды.
Он неторопливо прочёл строки послания, которые ничего определённого никому бы не сказали, затем выстроил в голове стройную шифровальную цепочку и чётко сформулировал для себя боевую задачу. Просьба хорошо отдохнуть в конце послания вызвала у него мрачную усмешку. Но тут как посмотреть ― Бэкхён и впрямь отдыхал в течение последних восьми месяцев.
Он аккуратно вернул послание в футляр, положил конверт на стол и легонько коснулся серебристой поверхности кончиком пальца. Сначала футляр “поплыл”, потерял форму, а после превратился в горстку праха.
Бэкхён покосился на матовую панель, за которой терпеливо ждал руководитель, и вновь криво усмехнулся. Теперь ясно, чего тот затосковал. Бэкхён на его месте тоже затосковал бы, обнаружив среди собственных подчинённых агента Отдела Девять.
Когда руководитель соизволил вернуться за стол, Бэкхён вновь попытался заговорить о Крестоносце и изменить принятое решение. Руководитель позиций не сдал, хотя смотрел на Бэкхёна пристально и испытывающе. Наверное, старался понять, в чём тут фокус, поскольку Бэкхён отличался от большинства агентов, выглядел обычным и непримечательным. Конечно, истина отнюдь не всегда лежит на виду, а книгу судить по обложке ― последнее дело. Впрочем, это казалось сущей ерундой на фоне вопроса с Крестоносцем.
Бэкхён понуро побрёл к двери, так ничего и не добившись. В общем-то он представлял себе проблему, с какой столкнулся в лице Чонина, но эту проблему следовало решать узкому специалисту. Сам Бэкхён имел довольно смутные познания в подобной области. Точнее, слишком общие. Да, он мог взять нужную литературу, на худой конец, заказать. Но изучение вопроса требовало времени.
Полночи Бэкхён рисовал и глотал белые капсулы каждые два часа. А рисовал он Чонина. И впервые на листе помимо тела появились голова и лицо. Закончив, Бэкхён долго рассматривал результат, после чего сжёг его.
§ 3. Дозировка
На плановом собрании перед новой операцией группы К Бэкхён присутствовал, как и все прочие. Таковы правила. Он пристроился в дальнем углу, обнял папку с рисунками и прикрыл глаза. Сегодня ему предстояло написать пятый отчёт о состоянии Ким Чонина и сдать его руководителю группы К.
Они виделись ещё четыре раза, но Чонин не счёл нужным поддерживать беседу. Самая долгая была лишь в первую их встречу. Рука заживала хорошо и быстро, нагрузки и тренировки, похоже, совершенно Чонина не беспокоили. Он в короткие сроки освоился и разобрался в стандартной форме ОСО и с вооружением. У него вообще не возникало проблем при выполнении задач на уничтожение цели или противника. Скорее уж, это ему следовало преподать несколько уроков инструкторам, потому что ничему новому научить они его не могли. Чонин знал о войне и смертоубийстве всё и даже чуть больше, чем всё.
Бэкхён пару раз наблюдал за симуляцией боевых выходов и впечатлился. На поле боя Чонин танцевал, чувствовал себя чуть ли не богом. Никто и ничто не могли отвлечь его от выполнения задачи. Крестоносец, Демон, дитя войны ― он был ими всеми сразу. И он ими оставался до сих пор. Даже в библиотеке он искал книги о войне и способах выполнения боевых задач. Всё прочее его не интересовало.
Также Бэкхён выяснил, что Чонин ни с кем не общался, держался особняком. Не то чтобы он презирал людей, но на контакт не шёл. Ни с кем. И не позволял приближаться к себе даже тем смельчакам, кто пытался.
Бэкхён полагал, что дело не столько в различной боевой подготовке и способностях, сколько в ином воспитании. Кто знает, чему и как Крестоносцы учили принятых сирот. Да и, по большому счёту, эти сироты попадали к Крестоносцам уже не в лучшем психическом состоянии. И наверняка Крестоносцы использовали это прежде всего для военных целей, а не пытались исправить и вернуть к норме.
– Возможность для входа в сектор только одна, ― Бэкхён встрепенулся и уставился на инструктора, ― вот тут. Система сброса мусора. Проблема в том, что каждые пятнадцать секунд происходит выброс пламени для сожжения мусора. И этот отрезок пути по спусковой трубе надо пройти за двенадцать секунд.
– Это невозможно, ― тут же завозмущались бойцы группы. ― Двенадцать секунд! По узкому проходу! Да вы спятили! В броне ― никак, а без брони… Дохлое дело.
У окна кто-то вскинул вверх руку.
– Слушаю вас.
– Я могу это сделать, ― прозвучал спокойный низкий голос, и Бэкхён едва не выронил папку от неожиданности.
– Вы уверены?
– Вполне. Мне будет достаточно лёгкой брони и мини-пулемёта. И двенадцати секунд. Если не получится, то вряд ли кто-то будет расстроен. Но мне нужны снимки трубы.
– Они будут. Хорошо, значит, пойдёт Ким Чонин. Остальные будут ждать вот здесь, у водораздельных ворот. Ким Чонин, вам нужно будет открыть их изнутри через полчаса после проникновения в сектор. Доктор Бён, вы будете сопровождать отряд для оказания медицинской помощи при необходимости.
Ещё один сюрприз. Бэкхён иногда участвовал в операциях в качестве полевого врача, но редко. И он не особенно любил это ― трудно работать, когда над головой свистят пули, рядом что-то взрывается, все кричат, и рефлексы диктуют… То ещё удовольствие. И меньше всего он хотел принимать участие в операции вместе с Чонином. Потому что боялся. Боялся Ким Чонина ― Крестоносца и Демона. Он видел симуляции боевых выходов и считал, что основания для страха у него есть.
Чонин явился к нему после планового собрания: привычно зашёл в кабинет, придвинул стул и сел по другую сторону стола, как раз напротив Бэкхёна. Тяжёлый и острый взгляд из-под высветленных прядей, спадавших Чонину на лоб, твёрдо сжатые губы и упрямо выдвинутый вперёд подбородок ― само воплощение враждебности.
– Ты уверен, что сможешь пройти трубу за двенадцать секунд?
– Может быть.
– Если не уверен, зачем же согласился?
– Ты волнуешься?
– Есть немного.
– Ты хочешь меня нарисовать или со мной переспать? ― Прямо в лоб, без жалости и обходительности. И без подготовки. Бэкхён едва со стула не свалился.
– Э… С чего ты взял? ― спросил он чересчур быстро, чтобы скрыть растерянность.
– Нормальный человек не станет таскать с собой кипу такой порнографии. И уж точно не станет её рисовать. Ты можешь прятаться от этого и дальше, но свою суть так просто не изменишь.
– Я не гей!
– А я сказал, что ты гей? ― тонко улыбнулся Чонин.
– Нет, но…
– Вот и ладно.
– Ничего не ладно! ― Бэкхён смерил его мрачным взглядом и решил тоже нанести внезапный удар: ― А если хочу, что тогда?
– Что именно хочешь-то?
– И первое, и второе, ― не стал мелочиться Бэкхён.
– Нет и да.
– Прости?
– Позировать ― нет, переспать ― да.
– Гм… Точно? Не наоборот? Может, ты попутал?
– Я никогда не путаю.
– Э… Так ты гей?
– Нет, ― хмыкнул Чонин, вытянул длинные ноги, скрестил в лодыжках и неожиданно весело посмотрел на Бэкхёна. ― Но ты видел хоть одну женщину среди Крестоносцев?
Бэкхён не то что не видел, он даже о таком не слышал. Да уж, встретились два одиночества со сходными условиями жизни… Стоп! Чонин сказал, что он… Бэкхён заволновался. Ему нравились мужские тела, он любил смотреть, прикасаться, рисовать их. Порой ему снилось нечто куда большее, но всерьёз ― основательно ― он никогда не думал о подобном. Как медик понимал, что это возможно и даже вполне себе безопасно, и приводит к удовольствию при должном мастерстве, но всерьёз и в приложении к себе ― не думал.
Кажется, пришло время подумать.
Сложив руки на столе, Бэкхён разглядывал Чонина и не боялся. Досадное противоречие. Страх Чонин внушал ему тогда, когда выполнял боевые задачи. И в остальное время ― тоже, чуть в меньшей степени. Когда же Чонин находился в кабинете Бэкхёна, он не казался смертельно опасным. В собственном кабинете Бэкхёну было в удовольствие рассматривать Чонина, прикасаться при необходимости и даже без оной, говорить с ним.
И Бэкхён больше месяца пытался нарисовать Чонина, но всякий раз сжигал получившийся рисунок. Результат не вызывал у Бэкхёна чувства удовлетворения, к которому он стремился. В своих рисунках он будто бы пытался собрать воедино кусочки мозаики, но всё время то пары кусочков не хватало, то все кусочки путались и попадали не на свои места.
– Мы вернёмся к этому, если ты не сгоришь в трубе, ― подытожил Бэкхён.
– Не сгорю, если ты в самом деле этого хочешь.
Бэкхён задумался о нюансах: Чонин имел в виду желание близости или желание вновь увидеться? Он и хотел бы уточнить, но по лицу Чонина понял, что напрасно потратит время. Тот уже выглядел именно замкнувшимся в себе ― в таком состоянии Чонин не говорил и мало на что реагировал.
– Ты забыл принять своё лекарство, ― перед уходом сухо напомнил Чонин, но не остался, чтобы посмотреть, как Бэкхён судорожно выуживает из кармана белую капсулу и торопливо глотает её.
§ 4. Директива
До цели добирались на водолётах, скользивших над поверхностью моря подобно огромным водомеркам. Радары могли засечь всё, но не водолёты, чем и объяснялся выбор транспорта.
После проверки аппаратуры для связи, Чонин закрепил на спине мини-пулемёт, оттолкнулся от борта и без всплеска ушёл в воду. Водолёты двинулись к водораздельным воротам и принялись ждать, когда же Чонин откроет их с той стороны.
– Два километра до места входа, ― коротко доложил Чонин через десять минут.
Бэкхён поёжился и покрепче обхватил руками мешок с инструментами. Одна из причин, почему он не любил боевые выходы, ― долгое ожидание и полная неизвестность для вспомогательного экипажа и основных сил, ведь всё могло как пойти по плану, так и обернуться крахом.
– Вижу точку входа.
– Проблемы?
Пауза длиной в вечность.
– Уже никаких. Снял четырёх охранников по внешнему периметру.
Руководитель операции нахмурился. Ещё бы. Внешней охране не полагалось караулить стены. Её там вообще не должно было быть.
– Доложите, что видите, Демон.
Никакого воображения. Чонину дали именно такой позывной, который в большей степени напоминал о его прошлом, чем любой иной.
– Уже ничего, я вхожу в трубу.
– Отбой! Доложите, что видите!
Бэкхён сцепил ладони в замок. Он ждал ответа Чонина вместе со всеми. Ответ не прозвучал ни спустя двенадцать секунд, ни спустя минуту.
Глухой щелчок на канале связи заставил всех вздрогнуть от неожиданности.
– Я внутри. Кабина управления внешним периметром под моим контролем. Что открывать?
Руководитель медленно провёл ладонью по лицу, размазывая крупные капли пота по коже и беззвучно матерясь.
– Водораздельные ворота.
– Уже открываю. Боевая задача? У меня есть все карты и пути доступа внутри сектора.
Руководитель операции и наблюдатель из центра переглянулись. Вообще-то их целью был склад и ряд образцов, хранившихся там. Но… Бэкхён обречённо вздохнул, предположив, о чём они подумали.
