Текст книги "Идеальный топ (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Бэкхён кое-как одной рукой дотянулся до приготовленных запасов, потом рванул зубами упаковку и сжал в ладони презерватив. В висках шумело, пульс отдавался буквально везде, а пальцы дрожали так, что Бэкхён тихо заскулил от отчаяния, сообразив, что в жизни не справится с шелковисто-скользким латексом.

Чонин отобрал у него презерватив, сел между его ног и управился сам, усилив отчаяние Бэкхёна. Он сам хотел сделать это и потрогать, пусть пальцы и дрожали, а теперь было поздно. Правда, Бэкхён тут же забыл об этом – Чонин вновь склонился над ним и позволил ухватиться за широкие плечи. Отвлёк поцелуями и ненавязчивыми касаниями и поглаживаниями. Заставил ярко пережить немую благодарность, потому что Бэкхён купался в его ласке и нежности.

С самого начала Чонин ни разу не сделал больно, не был груб или нетерпелив. Ни разу не попытался поторопить, хотя Бэкхён отлично видел и чувствовал, насколько Чонин возбуждён.

Бэкхён послушно приоткрыл рот, едва по нижней губе провели пальцем, торопливо втянул в себя воздух на вдохе и замер под пылким натиском, растворяясь в поцелуе.

Тихий стон задрожал на кончике языка, пока мышцы поддавались и расступались. Чонин сжал ладонью ногу над коленом и мягко толкнулся, входя чуть глубже. Продолжал целовать Бэкхёна, не позволял отворачиваться и медленно-медленно заполнял Бэкхёна членом.

Казалось, что до отказа. Казалось, что некуда дальше, но хотелось больше вопреки здравому смыслу.

Бэкхён задыхался, хватал ртом воздух, когда его губы отпустили наконец, всячески пытался обхватить Чонина руками и ногами надёжнее, прилипнуть кожей и вот так побыть. Чтобы слышать чужой пульс у себя внутри, чтобы дышать одним дыханием вдвоём, чтобы быть таким откровенно раскрытым и вместе с тем наполненным.

Чонин гладил его лицо кончиками пальцев, хмурился от напряжения, покусывал собственные губы и дрожал, сдерживаясь. Он шептал что-то, но Бэкхён разучился складывать звуки в слова – выходило что-то непонятное, будто Чонин говорил на иностранном языке, которого Бэкхён не знал.

Бэкхён честно старался расслабиться, но тело словно пульсировало внутри и жило собственной жизнью. Он то зажимался, стискивая гладкими стенками член внутри, то расслаблялся, чтобы снова напряжённо сжаться. Дышал в такт этим волнам, пока не выровнял немного дыхание. Вот тогда Чонин вновь припал к его губам и неожиданно качнул бёдрами, ускользнул, чтобы резко толкнуться и войти.

Размеренные движения становились быстрее, а потом – медленнее, а затем опять…

Бэкхён помотал головой, снова позволил себя поцеловать и уцепился за Чонина изо всех сил. За толчками следовало тепло, перерастало в жар. Бэкхён сам себе напоминал кусочек металла, который плавили в огне.

Ему не хватало твёрдых губ Чонина, широких плеч, влажной от пота спины, узких бёдер, что прижимались к нему, отстранялись и снова возвращались, одаривая пронизывающим жаром и почти невыносимым удовольствием.

Бэкхён скороговоркой выдыхал что-то, но далеко не сразу понял, что зовёт Чонина по имени.

Жаркие ладони на ягодицах и непрерывные толчки. Затишье, шумное дыхание, поцелуи и сводящая с ума неподвижность. Море касаний. И опять – встряска и толчки, как сердцебиение внутри и снаружи. Откровенные – долгие и короткие, обрывистые – стоны. Бэкхён будто брал ноту за нотой, всё выше и увереннее. Вскидывался, потому что толчки медленно, но неумолимо становились всё острее и чувственнее. Бэкхён после каждого почти терял разум, шёл воображаемыми трещинами, разваливался на куски и исчезал в ярком снопе света, порождённого эмоциями и впечатлениями.

Кончил он, выкрикнув имя. Звуки имени таяли на губах, пока он не дышал, льнул к Чонину и бесцельно шарил ладонями по гибкой спине. Чонин лениво сцеловывал капельки пота с его лица, отводил растрёпанные волосы со лба, гладил по виску и обжигал выдохами ухо. Бэкхён не шевелился и искал путь обратно – в реальность. Искал даже тогда, когда Чонин улёгся рядом, привёл обоих в порядок, накрыл простынёй и тихонько засопел.

Бэкхён после осторожно выскользнул из горячих объятий, уселся на краю кровати и прислушался к себе. Хотелось летать, носиться кругами и запрыгивать на стулья. В кои веки Бэкхён сунулся на кухню и даже приготовил себе нормальную еду. Намешал горячего шоколада и медленно потягивал, глядя в окно – на ночную улицу.

Очнулся Бэкхён уже за ноутбуком. Перечитывал статью, правил текст и писал дальше. Временами отвлекался на всякие предположения, касавшиеся Чонина. Попытается ли Чонин незаметно улизнуть, как проснётся, чтобы никогда больше на пути Бэкхёна не попадаться? Или же…

Бэкхён подвисал и не знал наверняка не то что реакции Чонина, а даже собственные. В конце концов, случайные связи вроде бы никогда долговечностью не отличались, да и чёрт его знает, нужна ли эта долговечность? Два едва знакомых человека…

Он вздохнул и скомочился в кресле, прикрыв глаза, прислушался к себе и слабо улыбнулся. Нет, не сожалел ни капли, но понятия не имел, что и как будет дальше.

Покончив со статьёй, Бэкхён задремал прямо в кресле, а проснулся внезапно. Пока протирал глаза, различил слабые звуки, что долетали из кухни.

Выбравшись из вороха мягких игрушек, Бэкхён подкрался к двери комнаты и полюбовался на пустую кровать. Потом бесшумно крался к кухне. Замер на пороге и уставился на Чонина. Тот в расстёгнутой рубашке торчал у окна, смотрел на залитую утренним светом улицу, потягивался и жмурился, умудряясь вместе с тем отхлёбывать чай из любимой кружки Бэкхёна. Взгляд он почуял как будто затылком, обернулся и посмотрел с тем самым странным ожиданием в глазах. Словно бы напряжённо вглядывался в каждую чёрточку лица Бэкхёна и немо поторапливал: “Ну же!”

Бэкхён не понимал ожиданий Чонина ни раньше, ни сейчас. Точно так же не понимал, как и реакцию Чонина на вопрос о трансах.

Чонин лениво смахнул со стола вторую кружку, бесшумно подошёл и протянул Бэкхёну. В кружке оказался любимый горячий шоколад, но Бэкхён не рискнул сделать и один глоток, потому что окончательно растерялся под пристальным и выжидающим взглядом Чонина. Тот смотрел сверху вниз и уже откровенно требовательно. Бэкхён невольно даже голову в плечи втянул, сбитый с толку немым и непонятным вопросом во взгляде.

Чонин шумно вздохнул, на миг закусил нижнюю губу, потом тихо спросил по-сонному хрипловатым голосом:

– Ты так и не вспомнил, да?

– Э-э? – Бэкхён от столь неожиданных слов едва не выпустил кружку из рук, непроизвольно прижал её к груди и с откровенным недоумением вылупился на Чонина. – Что не вспомнил?

– Меня, Бэкхён-и. – Чонин снова вздохнул, криво улыбнулся, неловко повёл кружкой с чаем и ещё раз вздохнул. – Совсем ничего? Вообще?

Он внезапно вскинул свободную руку, провёл по волосам пятернёй, убирая чёлку со лба, и посмотрел с тем же требовательным ожиданием во взгляде.

– А так?

Бэкхён глупо разглядывал крутой лоб, красиво прорисованные брови и не мог думать совсем.

– Ладно… – Чонин убрал руку, отвернулся, у стола помедлил, но всё же поставил кружку с тихим стуком и пробормотал: – Наверное, мне лучше уйти.

Бэкхён застыл изваянием, опознав именно эту фразу. Он уже слышал её, произнесённую тем же голосом. Давно. Сущая мелочь, но она подхлестнула память Бэкхёна, со скоростью света нарисовав картину из прошлого: караоке, обнажённый смуглый парень, любопытные взгляды со всех сторон, прохлада микрофона в руках и стянутый с головы парик.

“Не знал, что тебе так нравятся мальчики, Ким Чонин”.

Бэкхён тогда дружил с несколькими девушками из колледжа, а Чонин был поклонником одной из них. Его репутация оставляла желать лучшего, и Бэкхён уже не помнил все детали, не помнил, что именно стало причиной розыгрыша. Помнил лишь, что оказался тогда в тесной компании в виде девушки, “новенькой”, повертел хвостом, назначил свидание, на которое ничего не подозревающий Чонин согласился. Потом был весь этот глупый фарс с походом в караоке, “ты настолько же хорош без одежды, как и в одежде?”, распахнутая дверь, снятый парик и обвинение в микрофон, отлично слышное всем.

“Наверное, мне лучше уйти…”

С того самого дня их пути никогда не пересекались. Бэкхён делал подобное не раз и не два, и Чонин был всего лишь одним из многих, кто попался на крючок. Но теперь Бэкхён понимал, почему Чонин так странно смотрел на него с мгновения их новой встречи, когда он притащил стопку трусов новому соседу.

Чонин всё время ждал, что Бэкхён узнает его, вспомнит, но не вышло.

– Вот чёрт… – Бэкхён тоже подошёл к столу и поставил кружку, чтобы после потереть лицо ладонями. – Значит, это вроде как месть?

Он повернулся к Чонину и обмер от ледяного холода, поселившегося в тёмных глазах.

– Мне лучше уйти, – стальным тоном повторил Чонин, резко развернулся и вымелся из кухни, оставив Бэкхёна в гордом одиночестве и с миллионом догадок в голове.

Спохватившись, Бэкхён метнулся следом за Чонином. Тот сосредоточенно надевал ботинки и возился со шнурками, а Бэкхён не мог отвести глаз от сильных пальцев, ловко затягивающих узелок.

– Ты злишься, потому что я тебя не вспомнил? – предположил Бэкхён. – Но это ведь было когда?.. Мы даже не были знакомы. Просто мелкая и досадная…

– Спасибо, – перебил его Чонин и выпрямился с коротким смешком. – Чудесно. Буду знать, что я настолько мелок и досаден, что и помнить не обязательно. Утешительно звучит. Хотя бы нет нужды волноваться ни о чём. Всё, что со мной связано, у тебя быстро выветрится из памяти. Это – тоже.

Бэкхён и слова сказать не успел, а его уже прижали к стенке, чтобы опалить губы горячим дыханием и напористо поцеловать. Напоследок Чонин легонько потёрся кончиком носа возле правого уголка рта и отпрянул, чтобы огладить саднящие после поцелуя губы пальцем.

– Не волнуйся. Через минуту забудешь как страшный сон.

Тихо хлопнула дверь. А Бэкхён растерянно прикасался к собственным губам кончиками пальцев и пытался соображать. Губы горели и через минуту, и через две, а в голове творился натуральный бардак.

Бэкхён вообще ничего не понимал. На автопилоте вернулся в кресло, так же на автопилоте принялся перечитывать текст и машинально править где надо, после отправил черновик Чанмину, не осознавая, что именно делает, захлопнул ноутбук наконец и запустил пальцы в волосы.

Он понимал, что любому парню это пришлось бы не по вкусу: пойти на свидание с очаровательной девушкой, а потом внезапно обнаружить у неё член под юбкой. Почти все реагировали бурно и негативно, сгорали со стыда, да ещё и могли узнать Бэкхёна, потому что видели его в обоих обликах.

Бэкхён презирал таких парней, которые на лицо толком не смотрели, хотя имели отличную возможность узнать в “девушке” Бэкхёна и не опозориться. В конце концов, макияж не настолько менял Бэкхёна, чтобы его не узнавали. Обычно такие розыгрыши заканчивались для Бэкхёна короткой дракой, когда он укладывал незадачливых ловеласов носом в пол и заламывал им руки, после чего его молили о пощаде и оставляли в покое. И эти розыгрыши укрепляли Бэкхёна в циничном взгляде на мир, потому что парни велись только так, не замечая фальшивку перед собственным носом.

С Чонином вышло иначе. Чонин никогда Бэкхёна не видел, его знакомили уже с “девушкой” намеренно. И Чонин после не скандалил – просто собрал тихо шмотки и обронил всего одну фразу, ту самую. Бэкхён расценил его поведение как самое умное. Конечно, над Чонином ржали первое время, но это быстро сошло на нет, потому что он Бэкхёна не знал и повёлся именно на “красотку”. Обвинение в его случае было беспочвенным, и люди это понимали. Смешно, но терпимо.

Сам Бэкхён тогда не придал значения этому случаю, потому что всё было запущено и приняло размах игры. Это теперь он не понимал, почему тогда не остановился и не посмотрел на всё с иной стороны. После выходки с Чонином он ещё раз десять бегал на свидания, притворяясь девушкой. Последующие свидания заканчивались закономерно дракой, пока отвращение к происходящему не перевесило. И пока у Бэкхёна не появилась работа, которая позволяла делиться горьким опытом через статьи. В череде всех этих экспериментов Чонин выглядел особенным, но заметил Бэкхён это только сейчас.

Плюхнувшись на диван, Бэкхён улёгся на спину и поднял ноги, чтобы полюбоваться на пушистые тапочки. Наклонял то одну ступню, то другую, и хмурился, потому что мышиные мордочки глядели на него как будто с укором. А потом вспомнились недавний вопрос про трансов и реакция Чонина.

Но тут ожил телефон. На дисплее мигал надутый и злобный хомяк. Пришлось приложить телефон к уху и сладким голосом протянуть:

– Да, зайка моя?

– Ты совсем охренел? – тут же напустился на него Чанмин. – Что за порнография вообще?

– Так понравились снимочки? Оставь себе, у меня копии остались, – злорадно ответил Бэкхён, жмурясь от удовольствия. Снимки членов всё-таки произвели на Чанмина достойное впечатление. – Лучше скажи про статью.

– Статья идёт в номер. Позднее пришлю вариант с пометками. Но я подозреваю, что она вызовет множество новых вопросов у читателей. К последствиям готов?

– Угу, – протянул Бэкхён и ойкнул, потому что левая “мышь” свалилась со ступни и шлёпнулась ему на голову. Поймал пушистый снаряд рукой и вознамерился отшвырнуть подальше, но мышь в руке внезапно натолкнула его на стоящую мысль.

Попрощаться с Чанмином он банально забыл, отбросил телефон, шлёпнулся с дивана на пол, на четвереньках добрался до кресла и стянул на пол ноутбук.

Полчаса Бэкхён страдал и даже успел погрызть любимые ногти, чего прежде себе не позволял, зато дождался-таки многообещающего собеседника, с которым так продуктивно пообщался накануне. Как на духу выложил всю историю с розыгрышами и Чонином и принялся ждать вердикта.

– А почему ты с ним просто не поговорил?

Бэкхён даже опешил от столь простого вопроса. В самом деле, почему?

– Наверное, потому что я начал с обвинений, и он смылся от греха подальше, чтобы потом не заморачиваться проблемой сокрытия моего трупа.

– Тогда логично будет предположить: твои обвинения оказались столь далеки от истины, что он обиделся до глубины души.

– Но тогда зачем ему всё это было надо? – Бэкхён всерьёз задумался. – Разве не логично было трахнуть меня и бросить из мести?

– А ты чувствуешь себя трахнутым и проснувшимся в пустой постели? – через пару минут поинтересовался собеседник. – Слушай, я не специалист по отношениям, но если он провёл с тобой ночь и не сбежал украдкой, пока ты спал, то лучше поговорить с ним и разобраться. Если тебе это нужно. Ну а если ты хотел всего лишь секса, то забудь. Выбрось из головы и живи себе дальше – желаемое ты по-любому получил уже. Чао.

Бэкхён озадаченно почесал затылок и, отлипнув от ноутбука, плюхнулся на задницу. Сидел и смотрел в окно, размышляя над вопросами.

Трахнутым и брошенным он себя не чувствовал, пусть даже он и не спал. До утра увлечённо работал над статьёй, но у Чонина была возможность тихонько улизнуть. Только Чонин не улизнул, а ещё горячий шоколад сделал.

Бэкхён снова озадаченно почесал затылок, оправил любимый халат и решил составить план. Завалившись на диван, принялся рыться в подушках и игрушках в поисках блокнота. Плавно перебрался в кресло и обшарил его, потом поползал по полу. Спустя час Бэкхён перетряхивал уже спальню и гардероб.

Блокнот пропал с концами.

К вечеру Бэкхён облазил всю квартиру, перевернул вверх дном, но его любимый рабочий блокнот исчез. Только и удалось откопать погрызенный карандаш – рожки да ножки, оставшиеся от блокнота.

Бэкхён ещё раз обшарил всё неподалёку от того места, где нашёл карандаш, потому что карандаш и блокнот обычно были неразлучны, но фиг там был. Блокнот испарился бесследно.

Ещё Чанмин позвонил, сказал, чтобы Бэкхён поглядел пометки к статье, по мелочи подправил и вернул чистовик завтра, заодно уточнил дату выпуска. Бэкхён непривычно тихо поугукал в трубку, наскоро ополоснулся в душе и дополз до кровати. Снова пробил дно и стучал в дно с той стороны: посеял блокнот, непонятно погрызся с Чонином, сохранил в памяти ночь, которую уж точно не забыл бы…

Бэкхён грустно потрогал собственные губы, вздохнул и уткнулся в подушку. Неловко подтянул одеяло и укрылся с головой. Нужно было с чего-то начинать, но прямо сейчас он просто не знал – как и с чего.

Задремать ему всё же удалось, но показалось, что буквально на минутку. До звонка.

Бэкхён кое-как выпутался из одеяла, нашарил ступнями “мышек”, накинул халат и ошалело моргнул, осознав, что на часах всего три ночи.

Звонок повторился.

Настойчиво и с претензией.

Бэкхён едва слышно заскулил, но поплёлся отпирать. Окаменел на пороге, потому что под дверью торчал Ким Чонин собственной персоной в чёрном костюме и с влажными волосами. От него ощутимо тянуло характерным дымным запахом клуба. Бэкхён принюхался, но ноток спиртного не уловил. Впрочем, он не помнил, чтобы Чонин вообще пил что-то кроме воды или чая.

– Извини, что разбудил, – буркнул Чонин, едва двигая непослушными полными губами – из-за этого его голос звучал ещё ниже и глубже, чем обычно. – Я после работы. Вот…

Чонин сунул руку во внутренний карман пиджака, пошарил там и протянул Бэкхёну родной блокнот.

– Ты забыл его у меня. Или выронил.

Бэкхён глупо смотрел на смуглые пальцы поверх корочек блокнота и не шевелился. Тогда Чонин с настойчивостью впихнул блокнот ему в руки, развернулся и двинулся к приоткрытой коридорной двери.

– Ты… читал? – бросил ему в спину Бэкхён. Чонин помедлил, но не обернулся.

– Может быть.

– Это не то, о чём ты думаешь… то есть…

– Это неважно. Спокойной ночи.

Бэкхён раздражённо сунул блокнот в накладной карман на халате и рванул следом за Чонином. Перехватил как раз у лестницы и мёртвой хваткой вцепился в запястье.

– Послушай, я не хочу объяснять всё, что тебе будет просто неинтересно, и…

– Отпусти! – Чонин посмотрел волком.

– И оправдываться я не хочу тоже, – упрямо продолжал тараторить Бэкхён. – И говорить, кто был прав или не прав, и почему. Это ведь было чёрт знает когда! Но, знаешь…

– Мне надо уйти! – Чонин целеустремлённо разгибал по одному пальцы Бэкхёна.

– Знаешь, вот прямо здесь и сейчас ты мне нравишься. Слышишь? Да, вместе с твоими дурацкими трусами. Чёрт с ними. И неважно, что ты сбежал утром…

– Я не сбегал! – зарычал на него Чонин, возмущённо глядя сверху вниз. – Ты сам сказал, что…

Бэкхён решил, что лучшая защита – нападение, поэтому запрыгнул на ступеньку, ухватился за лацканы и прижался губами к губам Чонина. Поцелуй напоминал затяжной прыжок, и Бэкхён даже не помнил, как разжал пальцы и коснулся ладонями лица Чонина. Подушечки щекотно покалывало щетиной, пока пальцами Бэкхён вёл от подбородка к скулам.

– Нам надо поговорить, – задыхаясь, прошептал он Чонину в подбородок и чмокнул прямо в упрямую ямочку.

– Да уж, надо.

– Да уж, надо, – попугаем повторил Бэкхён и закрыл глаза, потому что кое-кто – и пальцем показывать не стоило – нахально запустил ладони под халат и наложил лапы на ягодицы Бэкхёна. Бэкхён подобного обращения терпеть не мог с младенчества, но разозлиться на Чонина не получалось – в его исполнении это воспринималось настолько естественным, что Бэкхён мгновенно деградировал до уровня закоренелого романтика, и ему вот совершенно не было стыдно. Ни в одном глазу.

Второй поцелуй поставил жирный крест на запланированной беседе и объяснил, почему Чонин так рвался уйти. Но теперь было поздно, а Бэкхён не видел ни одной причины, почему нельзя отложить беседу до утра, например. Он мог и дольше потерпеть.

Наверное.

– Убери оттуда… ты что творишь?!

– М-м-м?

– Нет, продолжай, но не на лестнице же! Что ты… Гр-р-р! Мой блокнот!!!

========== – 4 – ==========

миди трещит и сопротивляется, но вроде пока лезет)

➍

Бэкхён в одной руке держал блокнот – тот едва не вывалился из кармана ещё на лестнице, а второй пытался запереть коридорную дверь, пока Чонин мягко тянул его за собой. Поскольку они при этом ещё и целовались, задача казалась невыполнимой. Уловив тихий щелчок, Бэкхён наконец отцепился от двери. Дальше их ждала не менее сложная задача – попадание в дверь квартиры с первой попытки и без прерывания поцелуя.

Или со второй.

Ну ладно, хоть с какой-нибудь.

Чонин тихо зарычал, врезавшись спиной в косяк. Бэкхён освободившейся рукой провёл по плечу и погладил между лопатками, чтобы уменьшить боль от удара. Притих, подставив губы для нового поцелуя. Украдкой пошарил рукой с блокнотом – нашарил полку и разжал пальцы. Кажется, блокнот на полку попал и не свалился никуда.

Нащупав дверную ручку, Бэкхён попробовал захлопнуть дверь. Получилось с четвёртого раза. После Чонин влетел спиной в стенку, но это не заставило его отвлечься от халата Бэкхёна. Халат наполовину с Бэкхёна сняли общими усилиями. Точнее, Чонин снимал, а Бэкхён мешал, и халат не выдержал. В рамках личной мести Бэкхён стянул с Чонина галстук и вцепился в пуговицы на рубашке. Сдирал рубашку вместе с пиджаком, напрочь позабыв о пуговицах на манжетах. Всё закономерно застряло.

Бэкхён и Чонин дружно путались минуты три в складках ткани, намертво застрявшей на запястьях. По-прежнему отвлекались на поцелуи и объятия. Пока об пол со звоном не стукнула отлетевшая пуговица. Осталось разобраться с левой рукой Чонина.

Пока разбирались, всё ещё продолжая обниматься и целоваться, и одновременно вваливаясь в гостиную, впилились в узкий шкаф. Сверху им на головы посыпались листы, кисти и всякая мелочь. А потом Бэкхён сдвинул ладонь по спине Чонина и влип пальцами в нечто густое, напоминавшее йогурт или сметану. Но в этот миг как раз удалось высвободить левую руку Чонина и уронить на пол ком из рубашки и пиджака.

Чонин тут же стянул халат совсем и обнял Бэкхёна за пояс, притянув к себе вплотную. Отклонившись назад, Бэкхён потерялся в поцелуе. Ладонями коснулся скул Чонина и отклонился ещё немного, после чего тихо засмеялся, полюбовавшись на фиолетовый отпечаток пятерни на левой скуле. Машинально провёл пальцами, перепачканными в гуаши, по щеке, дорисовал усы. Чонин поймал перепачканную ладонь, сжал в своей, фыркнул, подхватил Бэкхёна и поволок в спальню.

Через пять минут в гуаши извазюкались как черти оба, а на белой прежде простыне остались весёлые фиолетовые отпечатки ладоней и других частей тела. Бэкхён даже думать не хотел, что творилось на спине Чонина. Наверное, со шкафа свалился плохо закрытый пузырёк с краской – кажется, именно на шкаф коробку с красками Бэкхён и сунул после эпопеи с плакатом по специальному заданию Чанмина. И тут Чанмин подгадил, мерзавец!

Бэкхён зажмурился от жгучих поцелуев, крепче обхватил Чонина ногами и зарылся пальцами во влажные волосы.

– Мокрый…

– На улице… моросило… – Чонин оставил сочный фиолетовый отпечаток пятерни на бедре Бэкхёна, огладил бок, украсив его полосками, и прижался губами к ямочке меж ключиц. Бэкхён провёл ладонями по спине, окончательно размазывая по смуглой коже гуашь.

– Щекотно, – проворчал ему в шею Чонин. – Надо… поговорить…

Бэкхён потянул за волосы, прижался губами к кончику носа Чонина и торопливо выдохнул:

– Говори, если можешь, а я не могу…

Он с силой зажмурился, едва Чонин припечатал ладонь к ягодице. Живо нарисовал в воображении фиолетовый след на аппетитном фрагменте собственного тела. Тихо смеялся потом, пока Чонин шарил по нему руками и зацеловывал ключицы. Ещё немного ближе – и они оба тёрлись друг о друга, доводя желание до исступления.

Бэкхён всячески пытался достать рукой до края матраса – там он схоронил оставшиеся после первой их ночи презервативы и смазку. Чонин упрямо тянул извивавшегося всем телом Бэкхёна к себе и помечал гладкую кожу убийственно жгучими засосами. Стоило лишь подумать, что эти полные и твёрдые губы извлекали сложные мелодии из саксофона, а прямо сейчас помечали кожу красноречивыми отпечатками… Бэкхён гортанно застонал от усилившегося возбуждения.

Несмотря на все сложности, Бэкхён добрался-таки до запасов, но почти сразу они оба свалились с кровати и плюхнулись на ковёр, умудрившись в процессе замотаться в перепачканную гуашью простыню.

– Мой любимый ковёр!..

Возмущение благополучно утонуло в очередном поцелуе. Бэкхён выронил из рук презервативы и бутылочку с гелем, обхватил Чонина за шею и выгнулся, прижался животом к напряжённому телу. Скользил кончиками пальцев по сильной шее, по груди, рисуя фиолетовые линии и оглаживая в трепетной ласке.

Пока мог думать, пытался разобраться в собственных целях, потому что… Чёрт, он просто хотел. У него сердце замирало от каждого прикосновения Чонина. А от поцелуев это замирающее сердце как будто взрывалось. Разлеталось, как разбитое стекло, тысячей сверкающих осколков. Одновременно больно, но так сладко и желанно, что Бэкхён продолжал желать новых касаний и поцелуев как проклятый мазохист. Всего один кратчайший миг боли в обмен на долгие минуты тягучего наслаждения. Бэкхёна хотели, и он хотел себя сам, окрылённый собственной желанностью и чужим восхищением. Его отражение в слегка затенённых ресницами глазах Чонина было настоящим. Чонин умудрялся лучше всякого зеркала показывать, насколько Бэкхён замечательный и неповторимый.

И после, спустя четверть часа и один использованный для разогрева презерватив, Бэкхён замер в руках Чонина. Тяжело дышал, цеплялся за широкие, полосатые от краски плечи, сжимал коленями узкие бёдра и едва-едва касался ягодицами обтянутой латексом головки. Простыня обвилась вокруг них причудливо скрученным бело-фиолетовым жгутом, а Чонин мягко, но крепко удерживал Бэкхёна за пояс и прижимал к собственному худому телу, где под бронзовой кожей – в фиолетовых разводах и полосах – набухали от напряжения длинные мышцы.

Чонин ни о чём не спрашивал – просто легонько касался приоткрытым ртом подбородка Бэкхёна, обжигал выдохами, чуть тёрся шершавой от щетины щекой и так бережно иногда прижимался твёрдыми губами в намёках на поцелуи. Крупными ладонями накрывал ягодицы Бэкхёна, с плавностью впивался короткими ногтями, затем дразняще проскальзывал кончиками пальцев между, оглаживал податливые края, но не торопил. Бэкхён сам опускался на член с мучительной медлительностью: упивался тянущим ощущением в мышцах, остротой проникновения и тем, как тело поддавалось и прогибалось, чтобы член вошёл глубже. Опустившись до конца – на собственную глубину, Бэкхён замер. Коротко и рвано дышал, отчаянно сжимая ладонями жёсткие плечи. Чувствовал каждую мышцу на собственных дрожащих ногах.

Чонин медленно клонился назад. Подставил правую руку и опёрся на неё. Вот так стало значительно удобнее. Бэкхён мог держаться за плечи Чонина и двигаться сам. Непрерывно скользить по крепкому стволу вверх и вниз, самостоятельно выбирая темп и глубину. Приподнимался и опускался, сражаясь с собственным дыханием и глядя Чонину в лицо, мечтая о его губах. Откровенно задыхался, когда Чонин левой рукой касался члена и обводил кончиком пальца головку. До тесных объятий и частых соприкосновений губ.

Бэкхён тихо застонал от ощущения жара – шершавые ладони вновь на ягодицах. Чонин толкался чаще и быстрее, удерживал за бёдра, порой оглаживал подушечками растянутые членом края и сильнее притягивал к себе. Ловил губы Бэкхёна своими, умудрялся целовать глубоко и крепко. Вновь сминал ладонями ягодицы и насаживал с пылом, вынуждая Бэкхёна прогибаться сильнее в поясе, тереться грудью и животом, зажимать между ними член Бэкхёна.

Подсохшая местами на плечах Чонина краска ломалась и осыпалась под натиском пальцев Бэкхёна. Он всё чаще и чаще резкими движениями приподнимался и не находил в себе сил глушить отрывистые громкие стоны. Чувствовал раз за разом, как узкие бёдра Чонина подталкивают его, вскидывают. Как член в рваном, но непрерывном ритме бьётся в его тело: мощно раздвигает мышцы, заполняет, опаляет почти невыносимым жаром, ускользает и тут же возвращается. Чувствовал, как жар превращается в пламя, что клокочет в крови, струится по венам с немыслимой скоростью, добирается до сердца и выжигает разум.

Бэкхён завалился на ковёр, утянув за собой Чонина. Они с исступлением искали губы друг друга, пока шарили руками по бёдрам, чтобы вновь соединиться и продолжить гореть вместе.

Чонин чуть сжал зубами нижнюю губу Бэкхёна, неохотно отпустил, торопливо лизнул в правый уголок рта и приподнялся, чтобы удобнее подхватить под раскрытые перед ним бёдра и плавным движением втолкнуть член. Бэкхён с долгим стоном запрокинул голову, поймал собственные лодыжки и потянул к себе, сложившись почти пополам. Едва различал Чонина над собой – больше чувствовал горячие запястья, что касались его кожи, когда Чонин упирался выпрямленными руками в пол.

Быстрые и мощные толчки выбивали из Бэкхёна стон за стоном, пока перед глазами всё вертелось с безумной скоростью. Это напоминало бесконечный танец, когда хотелось крутиться и крутиться, и было вовсе не страшно потерять равновесие и упасть. Пускай. В этом танце голова кружилась так упоительно сладко, что хотелось больше и ещё. Рок-н-ролл в постели.

Они после лежали на полу, крепко обнявшись. Пытались отдышаться. Бэкхён боялся шевелиться. Только слабо улыбался, пока Чонин прижимал его голову к груди и размеренно перебирал пальцами спутанные волосы.

В ванную пришлось идти по-любому. Гадская гуашь ещё и не смывалась до конца. Они драили друг друга губками из последних сил, но на коже всё равно остались подозрительные фиолетовые пятна. На Бэкхёне пятна смахивали на синяки, а вот на Чонине получилось нечто и вовсе дикое. Понадеялись, что в течение дня Чонин сможет отмыться и выйти на работу в пристойном виде.

Чуть живые, они добрались до кровати, плюхнулись на свежие простыни и благополучно вырубились, отложив беседу до утра. И неважно, что будильник жизнерадостно показывал шестой час.

Бэкхён проснулся в полдень и сладко потянулся, не менее сладко зевнул и разлепил веки. Озадаченно оглядевшись, приподнялся на локте, поморгал с недоумением и пришёл к выводу, что безобразно лежит поперёк кровати, замотавшись в простыню от шеи до пояса и сверкая голыми задницей и ногами. Между прочим, лежал он в гордом одиночестве. Справа красовалась вмятина – улика против Чонина. Сам Чонин бесследно испарился.

– Здравствуй, мама, вот тебе и Рождество, – уткнувшись лицом в матрас, пробубнил Бэкхён. – Исчез с рассветом, как и положено принцу на белом коне. Отлично поговорили…

– Репетируешь речь?

Бэкхён вскинул голову и уставился на чашку с горячим шоколадом перед носом. Рядом маячило блюдце с аппетитными даже на вид круассанами.

– Скажи ещё, что сам приготовил, – недоверчиво пробормотал Бэкхён. На миг примерещилось, что он спит и видит сон, как попал в романтическое кино.

– Я могу попытаться, если тебе не жаль кухню и есть бригада пожарных под рукой, – ядовито отозвался Чонин, присев на край кровати и стянув с блюдца один круассан. – Но увы, это всё из магазина неподалёку. Заодно сделал заказ в ресторанчике дальше по улице. Доставили четверть часа назад, так что на кухне тебя ждёт и завтрак.