Текст книги "Тайная жизнь Санни С. (СИ)"

Автор книги: Hoshi_Murasaki

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Часть 1 ==========

Муж обычно приходит с работы вымотанным до такой степени, что даже разговаривать не может. Я давно знаю – первые полчаса его трогать нельзя, даже если у нас провалилась крыша, взорвалась колонка или, скажем, я разбила машину. Это все подождет. Ну, само собой, если дом горит или из прорвавшейся трубы хлещет фонтан, он что-нибудь предпримет, но прочее может обождать.

Через полчаса он выйдет из комнаты, переодевшись в домашнее, еще раз поцелует меня – уже по-настоящему, не просто прикоснется губами к щеке, – и спросит, как прошел день. По правде сказать, ничего особенно не меняется (не считая провалившейся крыши, но это легко исправить, не стоит лишнего упоминания), но он все равно слушает о том, что сказала миссис Дженнигс о новом увлечении дочери миссис Брайан, и не просто слушает, а задает вопросы и запоминает мою болтовню. И назавтра или через неделю может спросить, как там Пэгги Брайан, бросила уже своего болвана на мотоцикле или у них все серьезно?

Обычно мужья не переносят женской болтовни, так говорят все мои знакомые. Видимо, мне достался уникальный экземпляр: он специально просит, чтобы я хоть очередную серию телешоу ему пересказала, и даже помнит, женился Дэвид на Натали или на Сьюзан, и от кого у Чарити двойняшки… Но это когда рассказывать совсем не о чем: на работе у меня редко что-то происходит, я библиотекарь, да и работаю всего лишь на полставки, а так… занимаюсь хозяйством. Вот на этой неделе, правда, мне было, о чем поговорить: мои герани взяли первые места на выставке округа, и, может, мне удастся пробиться на уровень графства! Это только моя заслуга – я потребовала, чтобы муж не смел лезть в мои цветочные дела!

–Что в школе? – спрашивает он, когда я выдыхаюсь.

Мне кажется иногда, что ему нужна перезагрузка, как компьютеру, чтобы начать воспринимать действительно важную информацию.

–Опять подрались, – говорю я, – но ничего страшного. С Диком, как обычно, у него фингал под глазом, а у нас обошлось без потерь. С математикой всё прекрасно, а вот за сочинение… сам посмотри!

Он смотрит на гневную тираду учителя – буквы пляшут, видно, тот был в ярости! – под сочинением на вольную тему и начинает смеяться. Сперва тихо, потом уже в полный голос.

–Тихо ты, разбудишь! – я зажимаю ему рот.

–Я соскучился, – отвечает он.

–Вставать рано. Ты привык ночами не спать, а…

–Я знаю. Режим. Я только зайду, поцелую… на цыпочках, ага?

Потом он возвращается, уже в спальню, а там уж как пойдет – уснем ли мы под тихое бормотание телевизора или после бурного секса (порой такого разнузданного, что я сама себе диву даюсь!)… В любом случае, я встану очень рано, приготовлю завтрак, а потом скажу мужу на ухо:

–Тебе пора. Рубашку я погладила.

–Я сам могу, – обычно отвечает он, и я вижу, что он с удовольствием накрыл бы голову подушкой и спал отсюда и до послезавтра, но не может. Это ему позволяется только летом, и то не всегда. – Спасибо, Санни. Я уже встал. Честно.

–Давай, а то опоздаешь. И мы опоздаем, – говорю я и торопливо целую его, – ну вставай, а то опять с Лин не пересечешься, нам уже скоро ехать!

Вот тут он подскакивает, как ужаленный, живо приводит себя в порядок, одевается и успевает урвать целых пять минут перед завтраком, десять во время, ну и еще парочку, пока мы с Лин обуваемся.

За столом Лин не столько ест, сколько трещит, но я ее не останавливаю. С голоду не умрет, с собой заверну, а поговорить с отцом-то хочется! Он появляется не каждый день и даже не каждую неделю, и никогда не знаешь, можно планировать что-нибудь на выходные или нет… Соседкам я говорю, что мой муж вечно в разъездах, работа такая, торговый представитель (наверно, им слышится «коммивояжер»).

–Санни, на всё хватает? – тихо спрашивает муж. – Ты говори сразу, не знаю, когда я снова смогу вырваться к вам.

–Пока да, – отвечаю я, и дочь притихает. – Надо будет новую спортивную форму купить, Лин растет, как сорняк… Но это ерунда, не бери в голову. Крышу ты починил, а прочее ерунда.

–Я тебе велосипед еще когда обещал, – говорит он Лин. – Поди посмотри в гараже.

Через минуту мы слышим восторженный вопль и переглядываемся с улыбкой.

–Балуешь, – говорю я, а он качает головой:

–Знала б ты, как я в детстве хотел велосипед. Да что там… Ты же помнишь.

Конечно, я помню…

*

Мы учились в одном классе. В нашем городке богатых не было, но даже на общем фоне мой будущий муж выделялся: я не помню случая, чтобы на нем оказалась одежда по размеру, да еще и чистая. И это удивляло: он жил по соседству, у него имелись родители, оба, и отец даже зарабатывал, хоть и любил выпить и распустить руки. А почему мать не следила за сыном, я не знаю. Мы тоже жили небогато, но мама никогда не отпустила бы меня в школу в драном платье и неумытой!

В классе мы сидели по соседству, и я помню, как отчаянно он скучал. Пока остальные складывали буквы в слоги, он читал что-то под партой. Мы учились считать в столбик – он быстро решал все примеры и снова читал, и наказывать его было бесполезно: стоя в углу, он продолжал думать о чем-то своем, а родители в школу не являлись. Знаю, отец вкладывал ему ума (если ухитрялся поймать), даже видела синяки. Но побоями этого мальчишку было не пронять, он сам мог накостылять!

Было дело…

–Четырехглазая! – орали мальчишки из параллельного класса. – Четырехглазая! Жируха!

Да, очки – с толстыми линзами, в дешевой оправе – меня не красили. И снять их я не могла, не видела доску. И мама знала об этом, и просила подождать: они с папой накопят мне на хорошие очки.

А вовсе уж жирной я не была, ну разве что немножко полноватой. С нашим-то рационом…

Я терпела насмешки, потому что понимала: ничего не есть я не могу, пробовала, на второй день чуть не свалилась в обморок, да и мозги отказывали. Тогда я решила, что лучше буду толстой, но умной, а когда вырасту… как-нибудь отомщу этим идиотам.

Но то было в прошлый раз, а в этот они запулили чем-то… и это что-то попало мне в лицо. Очки слетели, глаза запорошило, слезы хлынули рекой, а я только и смогла подумать: «Как же я до дома дойду? Через дорогу?»

А потом услышала какой-то… Не знаю даже, как назвать. Визг? Или верещание? Да, так будет вернее…

«Уйди! Уйди, чокнутый! – вопили мальчишки. – Тикаем, он бешеный!»

Если б я еще могла рассмотреть, что там происходит!

Через пару минут ко мне кто-то подошел, пошарил по земле кругом и тяжело вздохнул.

–Сволочи, вдребезги разбили, – сказал тот самый мальчишка. – И у тебя лицо в крови. Но у меня платка нету.

–У меня есть… – я шмыгнула носом и полезла в карман. Надо же, я и не почувствовала боли. Наверно, от испуга. – Где?

–На лбу. Дай сюда! Хорошо, стекляшка в глаз не воткнулась, – пробормотал он, грубо оттирая мою физиономию. Потом поплевал на платок и вытер начисто.

–Спасибо, – запоздало сказала я.

Он промолчал, а я наконец сморгнула слезы и посмотрела на него. Вблизи я не так уж плохо вижу.

–У тебя тоже кровь, – сказала я. – Нос разбили?

–Да наплевать, – ответил он и утерся рукавом. – Убил бы… Ну, они у меня еще попляшут!

–Слушай… – я потрогала его за локоть. – Пожалуйста, проводи меня обратно в школу. Оттуда домой позвонят, чтоб меня забрали, а то мне не дойти без очков…

Я и сама могла вернуться, не так далеко я отошла от школьного крыльца, но все равно было страшно!

–Я тебе в провожатые не нанимался… На, держи, – сказал он после долгой паузы и вложил очки мне в руку. Целые. – Проверь, правильно склеил?

–Да… – ответила я, нацепив их на нос. – Лучше прежнего. А как ты…

–Не твое дело, – грубо оборвал он и встал. – Иди себе.

–Спасибо! – сказала я ему в спину.

Больше мы с ним не разговаривали: на уроках он по-прежнему читал под столом что-то увлекательное, на переменах тоже. Иногда мы с ним оставались в классе вдвоем: пока все бегали во дворе, он не отрывался от книги, а я делала уроки на завтра. Ну и перекусывала между делом. И это было свинством с моей стороны, поняла я, когда услышала, как урчит у него в животе.

–Угощайся, – шепнула я, сунув ему на парту бутерброд. Честное слово, я думала, он полетит мне в лицо, но, похоже, голод пересилил.

–Спасибо, – сказал он, так наклонив голову, что давно не стриженные волосы закрыли физиономию. – Я тебе отдам.

–Не надо. Я и так толстая.

–По-моему, не особенно, – мрачно ответил он, зыркнув в мою сторону. – Только еще и очкастая, а два в одном, сама понимаешь…

Я кивнула. Те мальчишки, правда, меня больше не задирали, но для одноклассников я была пустым местом. Сидит где-то в уголке Санни Кит, отвечает, если учитель спросит, ну и ладно.

Ну и хорошо, думала я, лишь бы не трогали!

–Ты вот тут неправильно написала, – сказал он у меня над ухом. Я даже не заметила, что он встал, но теперь не очень чистый палец с обкусанным ногтем упирался в мою тетрадку. – Поэтому дальше не решается.

–А как надо? – спросила я.

–Своей башкой думай, – был ответ.

Он сунул руки в карманы и вышел из класса, а я снова сгорбилась над тетрадкой. Потом покосилась на соседнюю парту – до смерти интересно было узнать, что же он такое читает тайком! Я даже протянула руку к спрятаной под учебником книге, но сразу же опустила.

Нельзя так делать. Нельзя, и всё тут.

А задачка все равно никак не решалась…

–Слушай, – безнадежно сказала я, когда он вернулся в класс, – я еще и тупая. Я не понимаю, где ошибка.

–А я тебе что, в репетиторы нанялся? За еду?

Я молча отвернулась. Зря я затеяла такой разговор!

–Если у тебя еще пожрать найдется, – вдруг сказал он, подвинув стул поближе ко мне, – я тебе объясню, в чем тут дело.

–Конечно! То есть, найдется! То есть…

–Ужин отдай врагу, – ухмыльнулся он, схватив очередной бутерброд и выговорил набитым ртом: – Шмотри шюда…

========== Часть 2 ==========

Могу сказать одно: за год общения с этим мальчиком я заметно похудела (потому что он сжирал почти весь мой ланч, в обмен подкидывая яблоко или стащенный где-то огурец) и вышла в первые ученицы. До него мне было далеко, но и то здорово! Родители нарадоваться не могли!

Вот только…

–Санни, я осенью уеду, – сказал он мне.

–Отец новую работу нашел?

–Не… Только я один уеду. В другую школу, – он посмотрел в сторону. – Буду только на каникулы приезжать.

–Ну ладно, – сказала я. – Хорошая школа?

–Да. Лучшая в Британии.

–Врешь ведь? Откуда у вас деньги на такую?

–Ничего я не вру! – он вскочил. – Сама узнаешь. На будущий год меня тут уже не будет. Меня и той рыжей с другого берега!

Я попыталась понять, о ком речь, и сообразила наконец.

–И ее туда же отправляют?

–Да, – ответил он, не оборачиваясь. – Так вот вышло.

Я не стала расспрашивать, что, как да почему, просто сказала:

–Я буду по тебе скучать. Правда.

–И я. Но я на Рождество приеду. И летом.

–А я отсюда никуда не денусь, – ответила я. – А писать тебе можно будет?

Он покачал головой.

–Что же это за секретная школа такая? – не удержалась я. Ясно было, что он думает только о ней, раз уж повезло туда попасть!

Но он не ответил. Наверно, обиделся.

И в самом деле исчез осенью. И рыжая девочка из-за реки тоже, я слышала, как мама обсуждала с соседкой, что дочь миссис такой-то выиграла грант на обучение в престижной школе. Там, за речкой, жили люди побогаче, и такое никого не удивляло, а у нас… у нас исчезновение какого-то мальчишки тоже никого не удивило. Правда, родители его никуда не делись, я их регулярно видела: крепкого рослого отца, частенько пьяного, и вечно то ли грустную, то ли чем-то (чем-то!) недовольную мать. Мой одноклассник был похож на нее: такой же худой, темноволосый и некрасивый.

На Рождество он не вернулся. А летом… летом я видела его на речке с той рыжей девочкой. И к нему домой они ходили… Нет, нарочно я не следила, но из окна нашей кухни отлично видно соседские дома! И хоть в деталях я ничего не различу, но опознать знакомых людей способна.

Так было и на второй год, и на третий, и на четвертый…

Да ну и ладно, подумала я тогда, пускай учится в этой своей престижной школе. Мне свою бы закончить! Спасибо ему, подсказал, с какой стороны браться за задачки, а дальше я уж как-нибудь сама… Да, и на ланч – никаких пирожков! А после школы – кататься на велике, потому что ничем другим тут заняться нельзя, а это тяжеленное старое чудовище заменяет целый тренажерный зал! Не знаю, сколько ему лет, но точно больше, чем мне, причем раза в два.

Я помню, мой одноклассник упомянул однажды, что хотел бы велосипед, но его семье это не по карману, и я предложила вытащить из кладовки наш. Вдвоем на нем ездить было еще веселее!

Но это было давным-давно.

Как-то ночью в окно что-то стукнуло. Я читала, как обычно – не с фонариком, нет, при обычной лампе: родители сказали, раз уж я все равно не сплю, так пусть хоть глаза не порчу, и без того зрение никуда не годится! – поэтому услышала и выглянула наружу.

В темноте я совсем плохо вижу, но все-таки признала физиономию бывшего одноклассника.

–Чего тебе?

–Я на пару минут, – сказал он. – Повидаться. И извиниться.

–Ну, давай, – ответила я и улеглась на подоконник.

–Слышь, ты, Джульетта недоделанная! – раздался снизу зычный голос отца. – Либо сама выйди, либо впусти пацана! Мне на работу с утра, а вы орете! Дожили!

–Только чтобы без глупостей! – добавила мама.

Я ужаснулась, быстро оделась и вылетела во двор.

–Ну, чего тебе?

–Да ничего. Просто… Спросить не у кого.

–А?..

–Что у вас, девчонок, в голове! – с отчаянием произнес он.

–Рыжая, да? – спросила я.

Мне ужасно хотелось его ударить, хотя за что? Мы немножко дружили, как мне казалось, но за мной он никогда не ухаживал, рано было, в десять-то лет! А с тех пор мы виделись только мельком… И все равно было обидно!

–Врежь мне, – вдруг сказал он, будто прочитав мои мысли, и подставил скулу. – Как следует. Давай. Обоим полегчает.

Ну я и вмазала…

–Ничего себе силища, – выговорил он минут через десять, сплевывая кровь. – Чуть зуб не выбила!

–Сам напросился.

–А я и не жалуюсь. Зато в башке прояснилось, – он шмыгнул носом. – Санни… Слушай, я расскажу кое-что странное, но ты не думай, я не свихнулся и ничего не курил. Просто выслушай, а?

–Почему ночью-то?

–Я не хочу, чтоб тебя кто-то видел со мной, – совершенно серьезно ответил он, прямо как шпион в кино.

–Тогда пошли в гараж, а то холодно, – поежилась я.

Там было потеплее. Я устроилась на верстаке, а он – на старом колесе в углу. И заговорил…

–Ты это придумал, – сказала я, когда он закончил. – Или прочитал где-то. Такого не бывает!

–Я тебе докажу, – ответил он и полез в карман. – Я специально мамину палочку спёр, моей нельзя, засекут… Гляди!

Это было… волшебно.

–Ну а от меня ты чего хочешь? – прошептала я. – Узнать, как отношения наладить? Нашел, у кого спросить! У меня их сроду не было…

–А у меня других знакомых девчонок нет.

–Все равно я тебе ничем не помогу. Я даже на ее место себя поставить не сумею, я же ее не знаю! А ты… Она бы тебя ударила, вот как я сегодня?

Он помотал головой.

–Не знаю. Нет. Наверно, нет. Или да…

–Так мы ни до чего не договоримся. Она не такая, как я, а…

–Так! – рявкнул папа, и яркий свет залил гараж. – Гм…

Ну а что он мог увидеть? Я сижу в одном углу, мой собеседник – в другом, ничего криминального, разве что лица унылые.

–Ладно, извините, – сказал папа и выключил фонарь. – Не буду мешать.

Мы проговорили до утра. И, я была права, толку в этом было ноль. Разве что он выговорился, вывалил мне столько всего, что я боялась даже вспоминать об этом! Боялась, но целый год потом осторожно разбирала воспоминания и раскладывала по полочкам.

А потом он снова оказался под моим окном, и снова мы сидели в гараже, только на этот раз он беззвучно, судорожно рыдал, уткнувшись в мои колени, и на заглянувшего бдительного папу я замахала обеими руками, чтобы исчез и не мешал.

–Да не простит она тебя, – сказала я, погладив нестриженый затылок.

–А ты бы простила?

Я подумала, а потом сказала:

–Не знаю. Если бы любила, может, и простила бы. А если б не любила, то и не обиделась бы. Это все равно как на столб обижаться, когда в него врежешься. Но я не она. Ты вспомни, как меня обзывали!

–Так то посторонние были.

–А вы какие? Если ты в нее втрескался, это еще не значит, что она в тебя тоже. Ну, – я шмыгнула носом, – как я и Льюис. Он, наверно, даже не помнит, как меня зовут, хотя маленькими мы вместе играли. Но он теперь звезда школьной команды, а я кто?

–Хочешь, я сделаю так, что он в тебя влюбится? – неожиданно спросил он.

–Не хочу. Это будет не взаправду. Опомнится потом, и что будет? И вообще, если ты такое умеешь, почему свою-то девчонку не приворожишь?

Он хотел что-то сказать, но осекся.

–И почему твоя мама отца не заколдует, чтоб хоть не пил? – добавила я по наитию.

–Потому что уже разок заколдовала, и ничего хорошего из этого не вышло, – обронил он. – Ты права. Это будет не по-настоящему. А настоящего, похоже, и не было никогда.

–То есть? Ты же давно с ней знаком!

–Да я подумал… не так уж и давно. Мы за год до школы… ну, той школы познакомились, я ей всякое показывал и объяснял. Потом поругались из-за ее сестры. Потом на разные факультеты попали, а это все равно что наша школа и заречная – чуть кто слово ляпнет, тут же мордобой. Не с девчонками, конечно, но… – он невольно потер переносицу. Наверно, опять сломали.

–Ну да, если наш с заречной гулять начнет, ему живо накостыляют.

–Вот-вот. Короче, там особо не пообщаешься. Летом разве что…

–Так ты половину лета где-то пропадаешь.

–Угу. Я к однокурсникам напрашиваюсь, – хмыкнул он, – у них всякому-разному можно научиться. Книжки есть такие, которых в библиотеке нету. Ну и прочее… Вот из-за этого-то она и злится.

–Почему? – не поняла я.

–Потому, что книжечки не безобидные, – пояснил он и тяжело вздохнул. – Ну… как бы объяснить… Например, в школе на уроке рассказывают про растение, его строение, всякое такое, полезные свойства. А в тех книжках написано, как из какой-нибудь безобидной ромашки сварить отраву. Или из подручных средств бомбу сделать.

–Да это даже я умею, – не удержалась я. – Ну… слышала, во всяком случае.

–Вот именно, многие слышали, а сделать это так, чтоб тебе руки не оторвало, мало кто умеет, – хмуро сказал он и сел поудобнее, прислонившись к моей ноге. – И тут то же самое. Темные искусства, Темные искусства! Визг до небес, а разбираются в них единицы!

–А тебе это нравится?

Он кивнул и произнес:

–Это в своем роде красиво. Как змея какая-нибудь, вроде ядовитая гадина, опасная, но все равно завораживает! И если с ней обращаться умеючи, она тебя не цапнет.

–А расскажи побольше, – попросила я.

–Чтоб и ты от меня шарахаться начала? Ну разве вот что скажу: у нас преподают защиту от этих самых Темных искусств, только это фуфло!

–В каком смысле?

–В прямом. Темные искусства – это подавление воли, например. Или пыточные заклинания. Или смертельные. А на защите нас учат от боггарта защищаться! Это такой монстр из шкафа, – пояснил он. – Или из-под кровати.

–А, у меня тоже такой был, – кивнула я. – Но я на него нечаянно наступила, и…

–Да ну тебя. Я серьезно. Чтобы понять, как защититься от таких вещей, надо знать, как они работают.

–Ну логично… Чтоб проводку починить, нужно хотя бы фазу с землей не путать, – пробормотала я, потому что папа недавно ремонтировал кое-что, и его здорово долбануло током.

–Вот! Именно! Но нет, это под запретом… Хотя авроры – это полиция тамошняя, – умеют такое.

–Но, может, в школе рановато еще? А потом уже, в училище или что там у них…

–А логика где?! – подскочил он, явно забыв, что страдает от сердечной раны. – Учить защите неизвестно от чего, а потом преподавать это неизвестно что в училище? Или у меня голова как-то не так работает, или… не знаю!

Он замолчал, а я подумала и спросила, давно подмывало:

–Слушай, а если это всё так круто… можно волшебством мне зрение исправить?

–Не-а, – тут же ответил он, – я первым делом узнал. Тут тоже логики ноль: кости заново вырастить могут, а зрение поправить – нет. У нас величайший волшебник в очках ходит, так что…

–Жалко, – искренне сказала я.

–Да ладно, не переживай. Скоро тут что-нибудь изобретут, уверен, – серьезно сказал он. – Тут прогресс ого-го как прет! А пока… ну… Эти очки тебе не особо идут, конечно, но…

–Но выбирать особо не из чего, – закончила я. – Под мои линзы не всякая оправа подходит. Я видела симпатичные, но они стоят будь здоров, и эти стекляшки в них все равно не впихнешь. А облегченные линзы тоже… недешевые.

–Ну, знаешь, это-то фигня, – сказал он и встал. – А ну, сядь ровно.

Вдруг вспыхнул свет, и я подумала, что это снова папа вломился, но нет – огонек трепетал на кончике палочки.

–Опять у матери спёр?

–Не, она сама дала. Знает же, что я не удержусь. Смотри на меня и говори, хорошо видно или как, поняла?

–Ой! – невольно вскрикнула я, когда почувствовала, как оправа начинает менять форму. – Нет, так плохо. Фокуса нет. А так очень резко!

Это было как у офтальмолога в кабинете, когда подбирают линзы и вставляют в оправу разные стеклышки.

–Ну вот, – сказал он наконец. – Интересный опыт! Как тебе, удобно?

–Ага, они теперь легкие такие, – я потрогала оправу. – И видно отлично! Спасибо…

–Да забей, – буркнул он, подобрал что-то с верстака, а через минуту всучил мне еще две такие же пары очков, пояснив: – Мало ли, разобьешь или еще что…

–А родителям я как объясню, откуда вдруг такое богатство? – спохватилась я.

–Правду скажи – я подарил, – он присмотрелся ко мне, кивнул и добавил: – Так намного лучше. Вон в зеркало глянь.

Я наклонилась к боковому зеркалу папиной машины и согласилась: с такой оправой лицо у меня сделалось намного симпатичнее!

–И волосы распусти. Что ты их закалываешь, как старая бабка?

–Может, мне их еще и покрасить? – спросила я, щелкнув заколкой, и увидела в отражении, как он вздрогнул и отпрянул. – Ты чего шарахаешься? Мама говорит, мне было бы лучше блондинкой, а то не пойми что на голове. Школу закончу, перекрашусь.

–Я и сейчас могу тебя покрасить. Временно, чтоб родители не напугались, – фыркнул он и снова сделал что-то такое, отчего мои тускло-русые волосы вдруг зазолотились. – Не, не идет тебе. Не тот оттенок. Погоди, а если посветлее?

–Тоже не то, – с огорчением сказала я, разглядывая серебристые кудри. – Я с ними дура дурой. Давай, наоборот, потемнее. Еще. Еще… Вот, стоп!

Цвет, насколько можно было различить, получился интересный – темно-русый с заметным пепельным отливом. Точно, мамина подруга говорила, что у меня зимний тип (сложно сказать, что это означает), поэтому всякое нежное розовенькое мне совершенно не идет, только портит, а вот холодные глубокие тона – даже очень.

–А можешь так оставить? – попросила я. – Может, родители и не заметят. А заметят, совру, что накопила на краску из карманных денег. Это ж не фиолетовый какой-нибудь!

–Запросто, – ответил он. – Могу еще подрастить.

–Не надо, с очень длинными неудобно, – помотала я головой. – Так я себя вполне устраиваю! Удобная штука эта ваша магия… Всегда можно устроиться косметологом, а? Ну, если подзаработать надо.

–Да, хорошая мысль, – без тени улыбки ответил он. – Я пойду, ночь на дворе. И, слышу, твой папаня бродит кругами и бдит, а ему на работу завтра. Надо ж совесть иметь.

–Ага. И ты… – я помолчала, подбирая подходящие слова, потом сказала: – Не зацикливайся на ней. Отвлекись. Как тот же Льюис: он обычно на девчонку ноль внимания, фунт презрения, если она за ним начинает бегать. А когда она дойдет до кондиции, тут-то он и берет ее тепленькой.

–Нет, так я не хочу. Мне ж не это нужно, – серьезно ответил он. – Но, чует мое сердце, я этого все равно не получу. Так что нет смысла убиваться, а лучше, ты права, отвлечься и заняться учебой. До выпускного всего ничего.

–Два года вроде? – припомнила я.

–Ну да. А что такое два года? Ладно, я пошел… – он вдруг коротко и неуклюже обнял меня и поцеловал в щеку. – Спасибо.

–Да не за что… – сказала я ему в спину.

–Ну и чем вы там полночи занимались? – мрачно спросил папа, когда я вернулась в дом. Он не спал, смотрел какое-то шоу и отчаянно зевал.

–Пап… – укоризненно ответила я. – Иди спать, а? У парня несчастная любовь, он не понимает, чем обидел девчонку, а друзей здесь у него нет. Вот и всё.

–А, это та рыжая, что ли? – сообразил он. – Ну ясно, на кой ей этот придурочный, в той школе, поди, парни табунами бегают! Да поприличнее и побогаче…

–Пап, я не собираюсь обсуждать чужую личную жизнь и кто там за кем бегает, – мрачно сказала я. – Человеку плохо, он пришел поговорить. На этом точка.

–Точка-точка, похоже, выросла дочка, – непонятно произнес папа и вздохнул. – Ладно, Санни, я знаю, голова на плечах у тебя есть. Мама так и сказала, но…

–Но ты не мог не убедиться, что мы там не трахаемся на заднем сиденье? – не удержалась я. – Думаешь, если я некрасивая, так меня любой пальцем поманит, и я побегу?

–Санни, я вовсе не это имел в виду, – растерялся папа. – Ну просто… Парень странный, я волновался…

–Да нормальный он, – вздохнула я. – Только дурак.

–Они все такие, в любом возрасте, – сказала мама, высунувшись на лестницу. – А ну, спать живо, оба!

========== Часть 3 ==========

В следующий раз он объявился только через два с лишним года, просто появился будто ниоткуда, но я не испугалась: слышала ведь об этих фокусах. Я его едва признала – так он вытянулся. Правда, все равно остался тощим и несимпатичным, но хоть одевался теперь прилично.

–Закончил школу, да? – спросила я, когда мы поздоровались, и он пошел рядом со мной, отобрав сумку с продуктами к обеду.

–Ага.

–А теперь что?

–Не знаю пока, – покачал он головой. – Всё как-то… смутно. Может, поработаю для начала, а потом определюсь.

–Я тоже. В смысле, раздумываю. Хочу пойти в колледж на педагога учиться, но не знаю, потяну или нет. И вообще, и финансово, – честно сказала я. – Но я попытаюсь.

–У тебя всё получится, – сказал он. – Уверен.

–Может, наколдуешь чего-нибудь? – неуклюже пошутила я.

–Не-а, – совершенно серьезно ответил он, – зелье удачи полгода настаивать надо, все вступительные к тому времени закончатся. Если только на будущий год…

–Вот так всегда!

–Да ладно. Ты сама сумеешь, я чувствую. Ты здорово изменилась.

–Ну так, – я улыбнулась и поправила прическу, – навязчивое внимание Льюиса, на которого тебе плевать, неплохо так улучшает самооценку!

–А, вон оно что, – ухмыльнулся он. – Ясно.

–Ты дома был уже? – спросила я.

–Нет. И не пойду, – коротко ответил он, таким тоном, что стало ясно: лучше не расспрашивать. Правда, хоть пояснил: – Я серьезно разошелся во мнениях с мамой. Мне лучше не показываться ей на глаза, убьет, чего доброго…

–А… та? – осторожно поинтересовалась я.

Он развел руками:

–Ноль внимания, как ты выражаешься, фунт презрения. Только я за ней бегать не стал… нет, вру, пробовал помириться, не вышло. И я отстал. А она теперь собирается замуж за… гм… местного Льюиса.

–Не рано?

–Там так принято. Совершеннолетие в семнадцать наступает, так что…

«Вдруг папа был не так уж неправ», – подумала я, но промолчала. Может, так, а может, и нет. Я ничего не знала о той девушке и тем более о ее женихе, а строить предположения на пустом месте – хуже не придумаешь. Вдруг у них действительно любовь? А детская дружба – она сегодня есть, завтра нет…

–Слушай, – сказала я, – а давай я возьму тачку, прокатимся за город? Мне одной-то, без взрослых, еще нельзя ездить, но ты же можешь сделать так, чтоб никто не заметил?

–Могу, конечно. Давай. А то в вашем гараже… – он ухмыльнулся, – разговаривать сложно. Все время твой папаня кругами ходит. Я могу ему память стереть, но зачем лишний раз напрягаться?

–Они с мамой к бабушке уехали. Но могут нагрянуть в любой момент, – предвосхитила я вопрос, отчего не посидеть в гостиной.

–Понял. А чего они не на машине?

–Дороже, чем на поезде, – пояснила я. – Ну и… пара часов за рулем туда, пара обратно. А папе на работу завтра. Придержи ворота! А сумку вон туда кинь, потом разберу, там ничего скоропортящегося нет…

Катались мы до самого вечера. В смысле, как доехали до симпатичного места, так там и остановились, и даже не разговаривали особенно, во всяком случае, он. А меня слушал охотно, и сказал:

–Да, из тебя выйдет хороший учитель. Ты умеешь интересно рассказывать, а это важно. И характер спокойный. А то вспомни мисс Тоддс!

–Ой, да, – вздрогнула я.

Этой учительницы боялась вся школа, даже здоровенные старшеклассники. Маленькая, сухонькая, с острым личиком и неожиданно пышными темными волосами, она была страшна в гневе. Я иногда думала, что она тоже умеет колдовать, потому что никто не понимал, как это выходит: она не орет на всю школу, не швыряется линейками и мелом, но если начинает тебя отчитывать, то сердце уходит в пятки, руки холодеют, и вообще – хочется умереть на месте от ужаса. Ее, по-моему, только один человек не боялся. Тот, что сейчас сидел со мной рядом и о чем-то сосредоточенно размышлял.

–Знаешь, – сказал он наконец. – Я, вообще-то, пришел попрощаться. Думаю, я сюда уже не вернусь.

–Да это понятно. То еще местечко… Только с мамой помирись, а? Она ж тебя любит.

–Не думаю, что получится. Во всяком случае, пока не рискну попробовать.

Я не стала спрашивать, что он такое натворил, все равно же не скажет!

–Тогда сделай что-нибудь с моими волосами, – вспомнила я.

–В смысле?

–Ты тогда что-то наколдовал, и теперь их вообще никакая краска не берет, даже радикально-черная!

–Гм… а я и не помню, как это сделал, – сконфуженно пробормотал он. – Извини…

–Нет, мне нравится этот цвет, просто иногда хочется… ну… разнообразия. Хотя ладно, учителю все равно такие эксперименты не к лицу, – махнула я рукой и нечаянно задела его по носу. Сам виноват, не надо так близко наклоняться! – Ой, извини…

–Да ничего, я привычный… – он посмотрел на меня в упор, а я вдруг почувствовала себя, будто перед мисс Тоддс.

Сердце ни с того ни с сего ушло в пятки и заколотилось с бешеной силой, а по спине побежали мурашки. И я зачем-то вспомнила, как он поцеловал меня тогда, в гараже, и…

–Слушай, лучше не надо, – предупредил он.

–Если ты о том, что я ничего не умею…

–Да нет, я тоже, знаешь ли, не волшебник, – ляпнул он, сообразил, что сказал, и засмеялся. – Не поэтому. Просто на кой тебе такие воспоминания?

–А ты их сотри потом, ты ж умеешь, сам хвастался, – напомнила я.

Ощущение было, как перед прыжком в холодную воду: и хочется попробовать, и страшно, хотя знаешь, что самое худшее, что с тобой может приключиться – так это ты об дно ударишься или напорешься на корягу. Приятного мало, но обычно не смертельно.

–Ладно, – серьезно ответил он. – Если все будет настолько паршиво, скажи – сотру.

Вот что-что, а ободрить он умел! А еще мне страшно понравилось, как он изменил внутренность машины, потому что, сами понимаете, места на заднем сиденье не так уж много, и если без сноровки, то… Неудобно, в общем.