Текст книги "Все бесконечные решения (СИ)"

Автор книги: Hitch_642

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Часть 1 ==========

Пятого Клаус застал нависающим над чашкой кофе за столом – на часах было немного за полночь.

Он не слышал, как Пятый вернулся. Должно быть, отключился перед телеком. Клаус внимательно посмотрел на брата. Тот явно пытался лечь спать, судя по тому, что был одет в свою пижаму – покупка одежды в детском отделе в своё время была самым весёлым приключение в и так не скучной жизни Харгривзов.

– Эй, – позвал Клаус, усаживаясь за стол.

Только опустившись на стул рядом, Четвёртый заметил, что глаза мальчика независимо от его собственного желания слипались. Так вот почему он подпирал опущенную вниз голову кулаком – он засыпал. Клаус понял это слишком поздно, к сожалению. Услышав голос брата, Пятый тут же выбрался из накатившей на него полудремы, и поднял голову.

– М? – рассеянно спросил он.

Клаус вздохнул. Он мог бы подождать немного, и отнести Пятого в его кровать, чтобы брат доспал свои честно заслуженные несколько часов сна до утра.

А такое происходило довольно часто – после всей истории с воробьями Клаус и Пятый стали снимать квартиру пополам. Прошло уже несколько месяцев, и Клаус всё время заставал брата уснувшим от изнеможения в местах, где нормальные люди обычно едят, переодеваются… и разуваются.

Это почти вошло в привычку. В отличие от желания Пятого поделиться тем, что у него на душе.

– Ты ведь в курсе, что спать надо в чуть более горизонтальном положении? – улыбнулся Клаус, скрывая досаду. Теперь уговорить брата отдохнуть будет труднее.

– Сам-то чего не спишь? – проворчал мальчик, сонливо сощурившись.

– Пришёл вот водички попить, – тут же придумал Клаус.

– Пожрать ты пришёл.

– Ну Пятый.

Тот только ухмыльнулся. Клаус вздохнул.

– Я видел Эллисон, – вдруг проговорил Пятый, опустив взгляд.

Клаус напрягся. Обычно его старший брат не был склонен к тому, чтобы заводить разговор первым, если это не разговор об апокалипсисе. Пятый, видимо, тоже вспомнив об этом, потёр виски.

– Забудь, – пробормотал он и поднялся на ноги.

Клаус подскочил следом.

– Погоди.

Пятый, к его удивлению, послушно замер, передумав телепортироваться прочь. Пятый молчал какое-то время, ожидая, что брат что-то скажет. В конце концов, он сдался.

– Я знаю, что сейчас ночь, но мы можем поговорить? Думаю, тебе тоже нужно знать.

Случаев, когда Пятый признавал, что ему нужна помощь разобраться с чем-то, можно было пересчитать по пальцам одной руки, не разжимая кулак. Клаус торопливо кивнул и положил ладонь на плечо мальчика.

– Идём.

Опустившись на разложенный на ночь диван, на котором спал его брат, Пятый поморщился. В объявлении говорилось, что мебель в сдававшейся квартире новая. Видимо, это означало, что она была выпущена хотя бы после гибели динозавров. Усевшись рядом, Клаус тут же растянулся во всю длину, насколько позволяли размеры дивана. Пятый чуть повернул к нему голову, не решаясь сесть ближе.

– Осторожно, там где-то на краю крючок торчит, – предупредил Клаус.

Пятый мысленно поблагодарил брата. Теперь у него был повод забраться с ногами на чужой диван. Пятый придвинулся ближе к спинке, упираясь ладонями в колени. Клаус чуть улыбнулся.

Он достаточно хорошо знал характер брата.

– Сначала я хотел сказать об этом Ване, – начал Пятый. – Но понял, что это бесполезно. Остальные не поймут.

– А я пойму? – Клаус притворно ахнул, театральным жестом поднося руку к груди. – Какое доверие, ми амиго, я поражён.

Пятый закатил глаза.

– С нашей встречи прошло два дня, так что, думаю, Ваня и так в курсе. Эллисон ей, скорее всего, уже рассказала. И вряд ли они обе будут…

Слова «на моей стороне» повисли в воздухе, и Клаус мог почувствовать их давление. Вот почему Пятый решился на этот разговор – он боялся, что его снова оттолкнет вся семья, а Клаус не был человеком, способным ответить слишком резко. По крайней мере, если его осудит Клаус, он сделает это в другой форме. Не так, как остальные.

Четвёртый внимательно пригляделся к тёмным синяками под глазами брата. Интересно, с момента разговора с Эллисон два дня назад Пятый хоть немного спал? Он видел, как поздно вечером Пятый что-то пишет в тетради, но надеялся, что он не станет вычислять свои формулки всю ночь. Видимо, надежды были тщетны.

– Что насчёт Эллисон? – обеспокоенно спросил Клаус. Он сам давно не видел сестру, и если что-то было не так…

– Она ищет дочь, – тихо сказал Пятый.

Клауса словно холодной водой окатило. Все они знали, что в этой вселенной могло не быть Клэр. И все знали, что эту ошибку Эллисон Пятому простить не могла.

– Чёрт, Пятый, – пробормотал Клаус.

Откинувшись на спинку дивана, он зарылся пальцами в волосы. Тут даже привычно отшутиться не выйдет. Клаус глянул на брата, и тот кивнул низко опущенной головой.

– И как? – выдавил из себя Четвёртый.

– Семье Патрика не пришлось переезжать из Нью-Йорка в Лос-Анджелес в 2003 году, – начал Пятый. – Потому что здесь Академия Спэрроу спасла вселенную в очередной раз.

Клаус подался вперёд. Голос мальчика дрожал, пока он делился тем, что узнала в своих поисках Эллисон. Клаус совершил первую ошибку в ту ночь.

Он мягко положил руку на плечо брата, пока ещё не понимая, к чему это приведёт.

Почувствовав, как под его ладонью напряжённые мышцы немного расслабились, Клаус решил, что это хороший знак. Что рядом с братом Пятый чувствует себя в безопасности и сможет довериться ему.

В темноте он не увидел, как изменилось лицо мальчика в этот момент.

– Патрик не стал работать в шоу-бизнесе, – продолжил Пятый. Он говорил шёпотом, и по его голосу трудно было понять, что он испытывает. – Он не встретил Эллисон, и у них не родилась дочь.

Клаус медленно кивнул.

– Это всё, что знает Эллисон, – закончил мальчик, опуская голову ещё ниже.

Клаус нахмурился.

– Есть что-то ещё?

– Да.

– Чёрт.

В темноте ему показалось, что Пятый скривил губы в усмешке.

– Есть то, о чём она не в курсе. Эллисон забыла проверить ещё одного человека. Свою копию в этом мире.

Клаус почувствовал, как у него перехватило дыхание.

– А ты…

– Я не виделся с ней, – возразил Пятый. – Но я провёл вычисления. Эллисон этой вселенной живёт где-то в Европе, замужем за другим мужчиной, но у неё тоже есть дочь. Не знаю, как их зовут, но теория вероятности предполагает, что первая буква её имени – М. И там обязательно есть «э», так что я остановился бы на вариантах «Мэлани», «Мэдди» или «Мэг». Возможно, я ошибся насчёт «М», тогда её дочку зовут Пэгги. Но это ведь всё равно от «Маргарет», верно? Да, думаю, примерно так.

Клаус вздохнул. Пятый слишком быстро и много говорил. Причём о какой-то ерунде. Его едва ли на самом деле волновало имя племянницы в этом мире. Это было странно, непривычно. Что-то было не так, и в следующий момент он понял, что именно.

Пятый вдруг поднял голову, и только в этот момент Четвёртый заметил, как в полумраке блеснули неестественно тёмные глаза брата. Клаус понял слишком поздно, что происходило, когда Пятый, наконец, прошептал то, к чему вёл весь разговор.

– Даже если я покажу ей свои вычисления, у этой Клэр есть своя мама. Да, она жива. Да, она есть в этой вселенной. Я могу пообещать найти путь к нашему миру, хотя и рискую нарваться на возмущение остальных, уже обосновавшихся здесь. Но Эллисон всё равно считает меня предателем. Она сказала, что…

Пятый замолчал, и Клаус очень надеялся, что он не заговорит снова.

Но он всё равно ждал, когда Пятый озвучит то, что он и так уже понял.

– Сказала, что из-за меня у неё больше нет дочери, – сорвавшимся голосом прошептал Пятый.

Клаус знал, что если человек находится в состоянии, граничащим с истерикой, его не стоит провоцировать. Поэтому Клаус поступил максимально глупо. Он подался вперёд и прижал Пятого к себе, крепко обнимая.

Четвёртый почувствовал, как вздрогнули плечи мальчика, когда того передёрнуло от накопившихся за столько лет слёз, горечи и страхов. Пятый продолжал бороться. Спасал мир раз за разом, снова и снова. Делал всё, чтобы его семья была в безопасности. И даже теперь он провалился. Сделал всё возможное и невозможное, и всё равно – апокалипсис победил.

Пятый уткнулся в плечо брата лицом, ослабев.

Он плакал беззвучно – не всхлипывал, не стонал. Создавалось впечатление, словно всё, что было в нём, просто прорвалось, как непрочно зашитая рана. И теперь Клаусу ни в коем случае нельзя было его отпустить.

Клаус молчал. Он не стал шептать успокаивающие клишированные слова. Не просил Пятого успокоиться. Он молчал и ждал, когда Пятый успокоится сам. Когда выплачет, выдавит из себя по слезинке каждую ошибку, каждое неудачное решение.

Он держал Пятого за плечи, пока тот тихо трясся, то и дело хватаясь цепкими пальцами за ночную футболку брата, сжимая кожу так, что становилось больно. Клаус молчал. Морщился, но не отстранялся. Он понимал, что, если Пятый не даст волю эмоциям сейчас, те не дадут волю ему позже.

Клаус крепко прижимал его к себе, когда Пятый начинал периодически вздрагивать, когда его трясло в беззвучной, молчаливой истерике, и ласково водил ладонью по спине брата в моменты, когда тот замирал и слабо облокачивался на Клауса. Когда он отдавался слабости и просто закрывал глаза, позволяя непрекращающимся слезам вымывать всю накопившуюся за бесконечные годы боль.

Услышав рванный хрип, повторившийся не один раз, Клаус всё же отстранился, вытянув державшие брата за плечи руки. Он наклонился, заглядывая мальчику в лицо – покрасневшее и опухшее, мокрое от слёз. Пятый поднял взгляд – его глаза, светло-зелёные при дневном освещении, в темноте комнаты казались почти чёрными. Клаус порыскал одной рукой под подушкой и выудил оттуда носовой платок. Не очень свежий, честно говоря, но это его мало волновало.

– Так, давай-ка не задыхайся мне тут, – тихо проговорил Четвёртый, протягивая Пятому платок.

Дрожащей рукой Пятый поднёс платок к лицу и шумно высморкался. Клаус брезгливо поморщился. Он сожжёт этот платок теперь, пожалуй.

Он мог понять Пятого. Для старика не было ничего в мире, что было бы важнее, чем его семья. Он видел, что Пятый старался спасти мир не для кого-то. Делал всё ради семьи, о чём однажды случайно проболтался, хотя и сменил быстро тему. Клэр тоже была частью его семьи, пускай он с ней никогда и не виделся. И теперь знать, что на твоей совести исчезновение малышки из этой вселенной? Знать, что всё, что ты делал, чтобы спасти семью, привело к этому? Клаус понимал, насколько тяжёлой была эта ноша даже для такого сильного человека, как Пятый.

– Это всё… – Пятый запнулся: его голос звучал слишком хрипло, слишком незнакомо, – это всё дурацкое тело подростка, оно слишком легко поддаётся эмоциям.

Клаус улыбнулся. А вот и их старый привычный Пятый вернулся. И уже критикует кого-то, пускай и самого себя.

– Я никому не скажу, – пообещал Клаус.

Пятый поднял голову. Его губы были плотно сжаты, но в глазах отражалась бесконечная усталость – апокалипсис и его последствия всё ещё преследовали его. Атаковали во время сна по ночам. Ехидными призраками вцеплялись в грудь, заставляя рвано дышать, вспоминая, к чему привели его ошибки.

Клаус вздохнул. Срыв оставил Пятого совсем без сил, и теперь он едва держался прямо. Клаус притянул его ближе к себе, обнимая. Заставляя удобнее вытянуть ноги, лечь рядом. Мальчик недовольно хмыкнул, уткнувшись лицом в вымокшую от его же собственных слёз футболку брата, но не пошевельнулся. Он слишком ослаб, чтобы вырываться.

А может, просто очень устал быть сильным.

Клаус положил ладонь на его затылок и поставил подбородок на макушку Пятого. Он молчал какое-то время, обдумывая то, что собирался сказать, а уверенности в том, что он скажет это, у Клауса было хоть отбавляй. Зарывшись пальцами в заметно отросшие за несколько месяцев волосы брата, он осторожно перебирал их. Мягко, успокаивающе. Спасая свою семью раз за разом, Пятый не задумывался, насколько сильно ему нужно было хоть немного заботы от них. Он устало закрыл глаза, чувствуя, как сжимавшие его тиски постепенно ослабляют хватку и отступают. Как свалившиеся на него бесконечные последствия бесконечных неверно принятых им решений растворяются.

Как незамолкающие голоса братьев и сестёр в его голове затихают.

– Всё ещё можно исправить, – вдруг заявил Клаус, нарушая затянувшуюся тишину. – Мы будем как слайдеры, помнишь, Бен любил этот сериал?

Пятый покачал головой.

– Я помогу найти способ вернуться в наш мир, – пообещал Клаус. – По-настоящему наш.

– Им это не понравится, – возразил Пятый и нахмурился. – Всех устраивает жизнь здесь, без славы и тяготения амбреллы. Ваня стала успешной музыканткой, Диего смог поступить в свою академию снова. Даже ты живёшь здесь лучше, чем в нашем мире.

– Не лучше, – отмахнулся Клаус.

– Ты был бездомным там, – напомнил Пятый, подняв взгляд на него.

Клаус вздохнул. Пятый был прав, уговорить других будет не просто. И точно не стоит перекладывать это на Пятого.

Он сам займётся этим.

– Останься сегодня здесь, – попросил он. – Хочу убедиться, что ты выспишься. Завтра же начнём искать дорогу домой. Я поговорю с остальными, об этом можешь не волноваться. С тебя вычисления и телепортация.

Клаус положил ладонь на его покрасневший от рыданий лоб. Горячий, на контрасте с его собственной рукой.

Пятый снова закрыл глаза, подавшись вперёд и наслаждаясь холодным прикосновением. Поддавшись усталости, навалился на плечо обнимавшего его брата практически всем весом. Пятый слишком долго держал всё в себе, слишком долго копил боль.

И теперь ему правда хотелось довериться хоть кому-то из их семьи. Хотя бы ненадолго почувствовать, что он не один на один со своими проблемами.

Что он не один среди руин апокалипсиса.

Пятый медленно кивнул.

– Хорошо, – тихо согласился он.

========== Часть 2 ==========

Клаусу было интересно, что бы сказал Бен. Наверное, он был бы горд, что Четвёртый присматривает за их старшим братом. И, скорее всего, он сгорел бы от ревности, потому что, вообще-то, он был любимым братом Клауса в семье последние семнадцать лет, а не Пятый.

Клаус поднял голову, глядя в потолок. Они были близки в детстве – Пятый, пускай и был тем ещё засранцем, всегда оставался мягким по отношению к Бену и Ване. Почему-то. Клаусу таких привилегий не доставалось. К счастью, он был достаточно навязчивым.

Где бы Бен сейчас ни находился, возможно, он доволен тем, как справляется его недоумок-братец. Клаус позволил себе довольно улыбнуться, но отвлёкся, почувствовав возню у себя под боком.

Пригревшись рядом, Пятый медленно проваливался в сон. Клаус опустил голову и осторожно подвинулся, крепче обняв брата за плечи. О чём тут же пожалел, потому что, кажется, снова разбудил его.

Да насколько же чуткий у этого ребёнка сон?

Мальчик громко шмыгнул носом и тут же закашлялся.

– А ты думал, плакать легко? – пошутил Клаус, недовольно качая головой.

– Клаус, захлопни свою туп… – он запнулся, не решаясь нагрубить брату впервые в жизни, – просто говори потише, голова раскалывается.

К его удивлению, Клаус послушно кивнул.

– Ты правда не против вернуться? – вдруг тихо спросил Пятый, поднимая голову и упираясь в плечо острым подбородком.

Клаус поморщился. И кивнул.

– Я поговорю с Лютером и Диего завтра же, – сказал он. – Может, лучше начну с Вани. Она хотя бы не дерётся.

– Всего лишь сжигает всю планету за раз, – Пятый неожиданно для себя самого зевнул и непонимающе нахмурился.

Клаусу снова захотелось засмеяться, чего он в этот раз предусмотрительно не сделал – всё-таки Пятый слишком любил пинаться.

– А вот что происходит, когда не спишь ночами, – наставительно произнёс он. – Прекрати сопротивляться сну, как непослушный ребёнок.

Пятый недовольно глянул на него, но спорить не стал. Клаус потянулся за одеялом.

Он подумал, что будет неплохим решением отвлечь Пятого. Однако мозг не успел сработать, как Клаус внезапно для себя же услышал, что произносит вслух первое попавшееся:

– Так ты выбрал его?

Пятый чуть повернулся, чтобы посмотреть на Клауса. Тот сделал глубокий вдох. Раз уж начал, то продолжай. Лучше сразу занырнуть в холодную воду, чем заходить в неё постепенно, медленно замерзая.

– Там, в апокалипсисе, – уточнил Клаус. – Ты выбрал себе имя?

Пятый снова опустил голову. Клаус взволнованно поморщился, надеясь, что он не спровоцировал брата на новый поток эмоций. Он уже несколько раз успел пожалеть о том, что спросил, когда Пятый вдруг спокойно ответил:

– Нет, Клаус.

Четвёртый вздохнул.

– Ты так серьёзно отнёсся к предложению Грейс придумать себе имя, помнишь, старик? – он улыбнулся, взъерошивая ладонью волосы брата. – И ни одно не было достойно великого Пятого.

Мальчик фыркнул.

И снова закашлялся.

Клаус закатил глаза и вслепую нашарил в темноте платок. Терпеливо дождался, пока Пятый снова смог с ним говорить.

– Это было важно для меня, – усмехнулся он.

– Было?

– Для тринадцатилетнего ребёнка, который думал только о том, как бы доказать отцу, что он лучше других? О да, ещё как, – Пятый снова зевнул.

Клаус помолчал, надеясь, что брат всё же уснёт по ходу разговора.

– Но в апокалипсисе я бросил эту затею.

Клаус вздохнул.

– Не до этого было?

Пятый покачал головой. Он не торопился с ответом, подбирая слова. А до чего ему, собственно, было дело в апокалипсисе? Все его мысли занимал вопрос «что произошло?», плавно перетекавший в «как это исправить?». Он не задумывался, какой он человек, взрослея и, разумеется, меняясь характером. Он понимал, что где-то там, на задворках памяти, ещё остался тот маленький, глупый и импульсивный ребёнок, на которого он был до отвращения похож внешне. Только вот Пятый никогда не задумывался, во что этот самый ребёнок за бесконечные годы превратился.

Каким монстром он стал.

Ему не нужно было имя, потому что никто не говорил с ним. А после, став чудовищем, внушал страх всем, кто пытался, одним лишь номером.

– Зачем тебе самому имя, Клаус? – наконец, спросил мальчик.

Клаус удивлённо поднял брови, задумавшись.

– Ну, мне…

– Вопрос риторический, идиот, – буркнул Пятый. – Тебе нужно имя, чтобы остальные знали, как к тебе обращаться.

– Так, – кивнул Клаус, понимая, к чему ведёт мальчик.

– Я был один на протяжении сорока пяти лет, – прошептал Пятый, закрывая глаза. – И обращаться ко мне было некому.

Слова «разве что кроме Долорес» повисли в воздухе, хотя произнести их хотели оба брата. Только вот Клаусу совсем не хотелось смеяться над Пятым. Самому Пятому – подкармливать свою шизофрению.

– А теперь? Выберешь имя?

– Нет. Я слишком привык к номеру за пятьдесят восемь лет.

Сказав это, он снова зевнул. Уже в третий раз, и до Клауса, наконец, дошло, что это не от усталости, просто после срыва Пятому не хватает воздуха.

– Эй, тебе нужно постараться уснуть, – сказал Клаус. – Утром будет легче. По себе знаю.

– Превращаюсь в такого же эмоционально нестабильного придурка, как вы все? – насмешливо протянул Пятый и зарылся лицом в футболку брата, видимо, решив использовать его плечо вместо подушки.

– Ну, у тебя хотя бы есть оправдание типа «мне пятьдесят восемь лет, а я выгляжу как подросток», – пожал плечами Клаус, отвечая в тон брату.

Пятый согласно кивнул и тихо засмеялся.

Клаус замолчал, обдумывая, как теперь уговорит всю академию собраться. По крайней мере, в этот раз они не расползлись по всей галактике. Клаус нахмурился, соображая. Он что-нибудь придумает.

Наверное.

Пятый, казалось, приходил в себя. Клаус не отпускал плечи брата, обнимая, словно пытался возместить для него все сорок пять лет одиночества. Правда, Пятый явно испытывал его терпение, потому что то и дело, едва начиная проваливаться в тягучий сон, дёргался, не давая себе же самому покой. Чесал покрасневшую от слёз щёку или шмыгал носом, от чего всё тело – вымотанное, измученное – снова начинало трясти.

– Ещё раз почешешь свой нос, и я тебе его отрежу, – не выдержав, проворчал Клаус.

Пятый вяло пожал плечами.

– Он чешется, – как-то слишком доверчиво, совсем по-детски пожаловался он.

Клаус усмехнулся.

– Не мои проблемы.

Возможно, Пятый делал всё это нарочно – мешал себе. Не хотел засыпать, чтобы получить больше этого нового, непривычного тепла – в их семье вообще мало кому доставалась отцовская любовь, если не считать счастливого детства Пого. И они не были добры друг с другом, как принято в образцовых семьях. Харгривзы могли назвать себя лучшими из лучших, когда дело касалось спасения мира, но нормальной семьёй они явно не были. Клаус подумал ещё немного. Нет, пожалуй, мир они тоже нормально спасти не могли.

М-да.

Как-то это фигово выходило.

Клаус посмотрел на Пятого, который, закрыв глаза, всё же поддался тихой слабости. Он негромко сопел, медленно проваливаясь в сон. Как бы он не сопротивлялся своей усталости, она всё же определённо брала верх.

Манекен не в счёт – Пятый на самом деле был буквально один на протяжении полувека, и теперь Клаус, да и никто во всей несчастной вселенной не мог винить его в том, что он просто наслаждался заботой своего брата. Просто был благодарен за то, что они живы и рядом. Клаус крепче обнял Пятого, мельком подумав, что этот засранец наверняка скучал по ним всем в своём апокалипсисе. Может, он бы и не признался в этом, разве что понимал сам на подсознательном уровне.

Когда Пятый, наконец, отключился, Клаус осторожно переложил его на свою подушку. Он поднялся на ноги, намереваясь всё же выпить свой заслуженный стакан воды. Подумав, принёс ещё один стакан для Пятого и поставил возле дивана.

Да, завтра он определённо начнёт с Вани. Бен бы сказал, что так правильнее всего. Ваня всегда была привязана к Пятому больше других. Есть шанс, что она захочет ему помочь. Что она согласится на их идею.

Проснувшись, Клаус возненавидел себя за то, что согласился уступить место на диване брату. После сна в кресле в неудобной позе шею ломило. Клаус с досады вздохнул и начал вертеть головой, надеясь прогнать одеревенение и неприятные покалывания. Поморгав несколько раз, он повернулся.

Лежавший на диване брата Пятый ещё спал. Его лицо всё ещё было красным и уставшим, а синяки под глазами стали темнее обычного из-за ночных переживаний. Пальцы на вытянутой руке то и дело нервно подрагивали. Видимо, нос у него с непривычки всё ещё был заложен, судя по тому, что теперь мальчик едва слышно похрапывал. Клаус недовольно покачал головой и осторожно опустил руку на лоб брата. Пятый, не просыпаясь, подался вперёд за холодной ладонью. Клаус медленно наклонил руку, заставляя Пятого повернуться на бок, чтобы перестать храпеть.

Подушку он, пожалуй, сожжёт в одном костре с платочком: вдруг Пятый и её тоже заслюнявит.

Клаус потянулся за стаканом воды, оставленным рядом с диваном, и вздрогнул, услышав стук в дверь. Сделал вид, что не услышал.

Поперхнулся водой, когда стук настойчиво повторился. Обречённо застонал и пошёл к двери.

Клаус не сразу увидел, кого принесло в воскресенье утром, потому что, открывая дверь, был слишком занят тем, что тёр глаза. Он совсем не выспался, и теперь заочно ненавидел человека, стоявшего у него на пороге.

– Доброе утро, Клаус, – насмешливо улыбнулась Эллисон.

Четвёртый тяжело вздохнул. Третья выглядела явно обеспокоенной. Возможно, у неё ночь тоже выдалась не из приятных. Она спала? В их семье хоть кто-нибудь вообще спит?

Подумав о сне, Клаус понял, что всё ещё трёт глаз, поэтому опустил руку. Нехотя.

– Пятый дома? – спросила Эллисон, заглядывая в квартиру.

Клаус кивнул.

– Проходи, – впустил сестру он. – Только потише, он ещё спит.

Эллисон нахмурилась.

– Сейчас одиннадцать, – проговорила она.

Клаус, думавший, что сейчас было максимум часов семь утра, удивлённо округлил дотёртые до красноты глаза, но ничего не сказал.

– Не думала, что он такой соня, – проворчала Эллисон, недовольно скрещивая руки на груди.

Клаус пожал плечами и указал на диван в подтверждение своих слов.

– Поговорим лучше на кухне или в его комнате? – предложил он. – Дадим старику поспать нормально.

Эллисон не обратила внимание на его слова. Она осторожно подошла к дивану и внимательно посмотрела на спавшего брата. Они никогда не были близки в детстве. Пожалуй, из-за высокомерия Пятого и нежелания Эллисон признавать, что кто-то, помимо неё, может быть таким же упрямым. Честно говоря, она не жалела о своих словах. Пятый на самом деле был виноват. Ведь он перенёс их в эту дурацкую вселенную, где не было Клэр. И она точно знала, что, чтобы хоть немного воззвать Пятого к совести, следовало надавить пожестче.

Теперь, глядя на его опухшее и покрасневшее лицо и подсознательно отказываясь принимать, что Пятый, похоже, полночи плакал из-за её слов, Эллисон поняла, что, возможно, переоценила бесчувственность своего брата. Пускай Пятый и был высокомерный засранцем в детстве, он всё же был её братом. Поэтому она пришла. Потеряв дочь, ей не хотелось оттолкнуть от себя ещё и его.

Потерять Пятого во второй раз в жизни.

Эллисон подалась вперёд, намереваясь разбудить мальчика. Опуститься на край кровати и поговорить, пока он ещё сонный и не готов убивать сразу.

– Эллисон, пойдём, – позвал Клаус, понимая намерения сестры.

Девушка неуверенно повернулась к нему.

– Почему он так выгл…

– Я обещал никому не говорить, – поднял обе руки Клаус. – Даже моей любимой сестрёнке.

Эллисон раздражённо вздохнула.

– Прекрати паясничать, Клаус, – попросила она. – Что с Пятым?

Клаус не успел ответить, как мальчик, услышав их голоса, неразборчиво пробормотал что-то (кажется, похожее на «заткнись нафиг, Четвёртый», а может, Клаусу просто показалось) и чуть повернулся, вытягивая руки вперёд и сонно потягиваясь. Прежде, чем он проснется окончательно и откроет глаза, Клаус мягко взял Эллисон за плечи.

– Идём, поговорим в его комнате, – прошептал он. – Заодно покажу, что он там в своих тетрадках по ночам рисует. Тебе это будет интересно.

========== Часть 3 ==========

Пятый проспал ещё добрых полчаса, что дало Клаусу возможность подробно рассказать Эллисон об их плане. Прислонившись к столу, он молча смотрел на сестру, сидевшую рядом и листавшую чужую тетрадь. Клаус ждал, что скажет Третья. Когда Эллисон подняла голову, чтобы, наконец, ответить, на пороге мелькнула голубая вспышка. Клаус торопливо повернулся к появившемся в дверях брату.

– А вот и солнышко встало, – попытался пошутить он.

Пятый недовольно поморщился. Скрестив руки на груди, прислонился к дверному косяку. Ещё сонный, лохматый, он почему-то внушал не меньший ужас, чем обычно.

– Что вы оба здесь забыли? – строго спросил он.

– Клаус рассказал, что вы решили помочь мне.

Пятый усмехнулся.

– Нет, Эллисон, – возразил он. – Мы просто пытаемся вернуться обратно в свой мир.

А что, он уже достаточно отошёл после вчерашнего, можно и режим привычного вредины включить.

– В котором есть Клэр, – подхватил Клаус, недовольно глянув на Пятого. – А ты просто злой с утра, цыц мне тут.

– Ты думаешь, это возможно? – не обратила внимания на колкости братьев Эллисон.

Пятый кивнул.

– Я пытался найти способ, но мне нужно ещё немного времени. И нужно поговорить с остальными.

– Но с этим я разберусь, – неуверенно заявил Четвёртый. – Особенно если ты поможешь, Элли.

– Конечно.

Эллисон поднялась на ноги и подошла вплотную к Пятому. За несколько месяцев он немного подрос, но всё ещё был ниже сестры. Хотя, его самолюбие мог всё же утешить тот факт, что Третья носила каблуки. Он поднял голову. Эллисон молчала. Порыв и желание обнять брата бесследно исчезли под его строгим злым взглядом. Он криво ухмыльнулся, с вызовом глядя на неё, всем своим видом стремясь показать, что вину за собой не чувствует.

Эллисон на мгновение возненавидела себя за то, что вообще пришла сюда мириться с этим засранцем.

– Эй, – позвал Клаус, неуверенно глянув на них. – Пятый. У тебя как голова?

– В порядке, – буркнул мальчик.

– Лучше принесу тебе обезболивающего, – понимающе кивнул Клаус и торопливо вышел из комнаты.

Пятый проводил его недовольным взглядом. Он прекрасно понимал, что Клаусом руководило не внезапно проснувшаяся любовь к брату, а желание оставить его и Эллисон одних. Пятому самому этого не хотелось.

Он не был уверен, что ему хватит сил притворяться засранцем.

– Так ты… – Эллисон запнулась и, вернувшись к столу, снова перелистнула тетрадь. – Ты пытался найти дорогу домой.

– Это только наброски, – сказал Пятый. Голос невозмутимый, строгий.

– Но шансы есть?

– Наверное, – пожал плечами он.

Пятый оттолкнулся, наконец, от дверного косяка и прошёл в комнату, к шкафу. Открыв, критически посмотрел на висевшие в нём рубашки.

Лишь бы не смотреть на сестру.

– Ты знала, что в древности гонцам, которые приносили дурные вести, отрубали голову? – не поворачиваясь к Эллисон, спросил он.

– К чему ты это говоришь?

Пятый выудил из шкафа одну из рубашек, которую ему подарила Ваня. Чуть улыбнулся, вспомнив её слова о том, что цвет подойдёт к его глазам. Такие глупости, но почему-то от них не хотелось отмахнуться, как от бесполезной мешающей ерунды.

– Я был гонцом, – сказал Пятый, наконец, поворачиваясь к сестре. – Я принёс вести об апокалипсисе. Неудивительно, что вы меня обвинили во всех грехах человечества. Хотя сами же и довели Ваню до того состояния.

Эллисон едва не задохнулась от возмущения. Она сделала глубокий вдох, чтобы не нагрубить Пятому в ответ.

– Можно подумать, ты сам образцовый брат, – заметила Третья.

Ей не хотелось усложнять отношения с ним. Но Пятый выглядел до безобразия самоуверенно и слишком уж важно для человека, стоявшего перед ней в дурацкой детской пижаме с зевающим котёнком. Ей хотелось сбить с него спесь.

– Ты всегда думал…

– Что я лучше других? – Пятый изогнул бровь. – Ого, да у вас с Лютером прямо-таки одинаковый образ мышления. Неудивительно, что вы такая сладкая парочка.

Пятому было больно. Чертовски больно. Он раз за разом спасал эту семью, отдал всю свою жизнь. Посвятил годы попыткам разгадать, что стало причиной конца света. Пропускал мимо ушей вечные обвинения в Далласе, пытался доказать себе, что то, что он делал, важнее всех мелких неувязок. Пускай братья и сёстры будут его недолюбливать, лишь бы спасти их, лишь бы не видеть снова, как они погибают из-за своих и его неверных решений.

Поэтому он съязвил.

Растянув губы в ядовитой улыбке, мальчик с вызовом посмотрел на сестру: давай, скажи, что я не прав, и что нельзя бить по больному, когда точно знаешь, куда ударить.

Он не учёл одного. Его глаза, ещё красные от вчерашних слёз, полные боли и надежды на то, что его если не простят – хотя бы примут.

– Ты плакал вчера, да? – вдруг тихо спросила Эллисон.

Она прислонилась к столу и скрестила руки на груди. Пятый замер, словно получив пощёчину, услышав её слова. Он открыл рот, чтобы ответить, но теперь по больному, кажется, только что ударили его.