Текст книги "Луна Незаходящая (СИ)"

Автор книги: hinewai

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Мыслеобразы не требуют знания слов: это язык, понятный всем и каждому. С их помощью наши мореходы могли бы избежать стычек с дикарями…

Келебримбор предложил кольцо мне в дар. Я заколебался. Конечно, я мечтал сохранить способность к осанвэ, однако в Нуменоре она бесполезна. Тогда мастер поведал мне о других свойствах своего творения. Его носители острее воспринимают мир: не только лучше видят и слышат, но и улавливают тончайшие перемены в настроении, вернее отличают правду от лжи.

Эти возможности манят, но и пугают. Думаю о предупреждении Эрестора. Он упоминал о кольцах – значит, Линдамо оказался прав. Недаром ему быть советником короля (или королевы).

Спросить прямо, приложил ли Аннатар руку к созданию этого артефакта, не получилось: я рисковал обидеть Келебримбора. К тому же ответ мне и так известен. Даже если майа не касался кольца, эльфам одним не достало бы знаний, чтобы выковать его.

Оно и сейчас у меня на пальце. Я наблюдаю за пламенем свечи и слушаю тишину, стараясь обуздать непокорный поток мыслей…

Атар аранья и Тэльпериэн могут заподозрить неладное и окажутся правы. Однако я не обязан носить кольцо денно и нощно: если что-то смутит меня, я тотчас же сниму его.

Но оставить его здесь… Ни за что.

Мальчишкой я завидовал Тэльпериэн из-за её везения в любви. С тех пор я повзрослел, научился находить любовников и скрывать их, под влиянием вина и друзей познал и женское тело. Но краткие связи утоляют только голод плоти; сердце они опустошают. В середине моей груди словно зияет открытая рана, и с каждым годом она ноет всё сильнее. Я боюсь уйти, не познав любовь, о которой поют в древних песнях – любовь, превозмогающую тьму, запреты и смерть.

Если кольцо Келебримбора и в самом деле позволяет читать сердца людей, то, может быть… может быть…

========== 1509 В.Э. О сватовстве ==========

Я выбрал время так, чтобы Ормалэ не оказалось дома (не хотелось, чтобы меня выставили за дверь у неё на глазах), оделся нарядно, но сдержанно, расчесал волосы, украсил чело эльфийским венцом. Взял и кольцо Келебримбора: оно приносит мне удачу.

Лорд Мегильдир и леди Аданэль не обрадовались моему приходу, но впустили меня в дом и даже угостили фруктами и чаем, пока мы дожидались Ормалэ. Отчего они отнеслись ко мне так настороженно, понять нетрудно. То ли я «слишком стар» для их дочери (будто мне триста, а ей двадцать пять), то ли сплетни о моём «искажённом сердце», то ли всё вместе. Конечно, мы могли бы пожениться и без их согласия, но это сочли бы дурным началом для брака, тем более в королевской семье.

Наконец Ормалэ возвратилась. Родители пошли встречать её, а я остался в гостиной и слушал. Моего имени они ей не назвали, поэтому вскоре до меня донёсся возглас:

«Ещё один? Атто, зачем вы впустили его?»

Я не сдержал улыбки. Сомнений не было: это Ормалэ.

После долгих уговоров лорду Мегильдиру удалось затащить дочь в гостиную. В миг, когда она увидела меня, раздражение на её лице сменилось изумлением, а затем радостью. Я поднялся ей навстречу.

С радостным возгласом Ормалэ бросилась мне на шею и поцеловала меня на глазах у отца и матери. В кого из них она такая пылкая?

Мы подняли бокал за наше будущее, а затем я попросил разрешения уединиться с наречённой в саду – так, чтобы нас нас видели, но не слышали. Я решил открыть ей правду о себе и целях моей женитьбы. Иначе получилось бы, что я заманил её в ловушку и взял в жёны обманом; я никогда не простил бы себе этого.

Непросто было начать говорить. Но, стоило мне произнести слово, Ормалэ остановила меня:

«Не нужно. Я всё понимаю и ничего другого не ждала. Я люблю тебя. Если мы останемся преданными друзьями и будем вместе преодолевать испытания, что выпадут на нашу долю, я буду счастлива».

В тот миг я не мог смотреть на неё без нежности. Меня переполнил такой восторг, что я сам поцеловал её – настойчиво и крепко, так, как не осмелился бы под взорами посторонних.

Несправедливо утверждать, что я не люблю Ормалэ. Люблю, только по-особенному. Я скучал по ней в Эрегионе, доверяю ей, готов воспитать с ней ребёнка. Она умна и понимает меня лучше, чем другие. Её красота не пробуждает во мне желания, но это не её вина. Обычные люди тоже нередко заключают браки, не испытывая друг к другу страсти, но понимая, что подходят друг другу. Как правило, такие союзы крепки и долговечны.

Час-другой – и мы обменяемся серебряными кольцами в присутствии наших родителей и многих знатных дунэдайн. Мир узнает о нашей помолвке. Буду смотреть на Ормалэ. Её радость успокаивает и обнадёживает меня.

Я не осмелюсь снять дар, привезённый из Ост-ин-Эдиля, в такой ответственный день. Если кто-то заинтересуется им, снова скажу, что купил у гномов.

========== 1521 В.Э. О тени Анкалимэ ==========

Элерайнэ так ловко скакал и преодолевал препятствия на новом коне. В очередной раз поблагодарил себя за то, что решился взять Ормалэ в жёны. Конечно, я горд и доволен тем, что выполнил долг перед Нуменорэ, но главная моя награда – сам Элерайнэ. Счастье, которое я испытываю, наблюдая за тем, как он растёт и осваивает новые умения, окупает все трудности и переживания.

Ормалэ просит меня поговорить с Тэльпериэн по поводу их отношений, однако я всё не решаюсь… Я неплохо овладел искусством влияния, но для сестры я всё тот же застенчивый двадцатилетний мальчик. Ормалэ думает, что она скрыто завидует ей, но я сомневаюсь в этом. Роль матери прекрасна, но Тэльпериэн она никогда не прельщала.

Сочувствую друзьям, выбравшим одиночество. Хотя не всем повезло встретить такую понимающую подругу, как Ормалэ, а с другой брак превратился бы в муку. Что и говорить, даже мне не всегда просто. Сперва я пообещал быть прилежным супругом до рождения ребёнка, но Элерайнэ уже десять, а я до сих пор не отступил от данного слова (впрочем, я ещё в расцвете сил, а, кроме жены, мне проводить ночи не с кем). Помогают ухищрения Ормалэ: в спальне она заматывает грудь, надевает мужскую одежду, душится мужскими духами… Кроме того, благодаря эльфийскому кольцу я научился управлять снами и иногда нахожу в них отдушину. Однако стараюсь не увлекаться.

Я бы разрешил Ормалэ завести любовника, если бы не забота о чести и Элерайнэ. Он – главная причина, по которой я продолжаю бороться с собой.

Прикосновение к миру Эльдар словно озарило мою жизнь светом. Всё стало налаживаться. Я добился большего уважения при дворе, нуменорские лорды, кажется, забыли моё прошлое и охотнее имеют со мной дело. Сын – услада моего сердца. Но в некоторые вечера я, вспоминая юность, ускользаю из дворца, седлаю коня и ношусь по полям Эмериэ, надеясь, что все мои сомнения сдует ветром. Иногда восхожу на Менельтарму; гуляю по склонам Священной горы в тишине и одиночестве, любуюсь огнями спящей столицы, желаю добрых сновидений Ормалэ и Элерайнэ, а после устремляю думы к звёздам. Размышляю о тех, кто ушёл, и тех, кто придёт, ищу поддержки и мудрости Всеотца.

Однако Он не говорит со мной. Вместо этого мне чудится, как голос, не принадлежащий мне, спрашивает:

«Кто ты? Открой своё имя. Откуда ты? Ответь. Какому владыке служишь?»

И снова: «Кто ты?»

Наш мальчик хорошо сознаёт свою важность для Эленны, даже слишком хорошо. Мы с Ормалэ строги к нему, но это не мешает другим его баловать. А достаётся всё равно нам.

Тэльпериэн отмечает наши ошибки, непременно добавляя: «Меня так не воспитывали». Она намекает на то, что я не наследник престола и, стало быть, не знаю, как растить следующего. Легко рассуждать ей, переложившей эту обязанность на чужие плечи.

Мы с сестрой не застали Тар-Анкалимэ, но, мне кажется, её тень нависает и над нашим поколением. Каким могуществом обладала эта женщина! Тётушки до сих пор вспоминают её только шёпотом. Она запрещала им выходить замуж и заставила Воримиэн отречься от прав на престол, разузнав об её романе со знатным юношей из Роменны. А Линтиэль испугалась ответсвтенности и тут же передала их отцу…

Мы – искажённое воплощение воли прабабки. Тэльпериэн уверяет, что её сердце тоже «билось справа», но достоверных подтверждений этому нет, и я думаю, что это клевета. Она лишь унаследовала гордость Эрендис и упрямство Алдариона.

Но, в отличие от сестрицы, Анкалимэ стала матерью. Как бы она себя повела, пошли ей Илуватар младшего брата?

Я пишу это при свете полной луны, сидя на камне у ручья на юго-восточном склоне Столпа Небес. Она необычайно ярка; сегодня Тилион подвёл ладью ближе к Арде, чем за последние полвека. Как великолепно сияет в его лучах эльфийский дар.

В последнем письме Келебримбор упоминал, что сильнейшие из колец имеют имена. Наконец я придумал, какое дать своему.

Здесь, в священной роще, я нарекаю его Эленья – Звёздное. Посвящённое Эленне.

Комментарий к 1521 В.Э. О тени Анкалимэ

Элерайнэ – будущий Тар-Минастир. Принц получил прозвище, ставшее тронным именем, после возведения башни близ Андуниэ; как его звали изначально, неизвестно.

По канону он родился раньше. Здесь я делаю допущение (ну да ладно, если среди читающих это найдётся кто-то, кто помнит год рождения Тар-Минастира, то снимаю шляпу).

========== 1533 В.Э. О голосах ==========

Я проштудировал десятки сочинений врачей и убедился, что мой рассудок чист. Я не безумец. Те, кого я годами принимал за голоса в голове, – живые люди. Знакомые друг с другом мужчина и женщина. Когда я осознал это и ответил им по-настоящему, они обрадовались.

«Хвала Вечному Солнцу! – воскликнула женщина. – Может, теперь ты наконец представишься?»

Я отказался называть себя первым, но она пожаловалась, что ей тяжело передавать мысли на такое расстояние, и велела не тратить силы зря.

«За что ты получил кольцо?» – спросил тогда мужчина.

Этот вопрос привёл меня в замешательство. «Ни за что… Мне подарил его друг-эльф».

Последовало изумление.

«Он не лжёт, – первой заметила женщина. – Мысли не могут лгать. Ты называешь государя эльфом?»

Я ответил, что Келебримбор мне не государь.

«А кто? Кто твой владыка?»

«Тар-Сурион, король Нуменора».

После я мог различить только невнятный шёпот. Связь оборвалась.

Меня разбирает любопытство, однако пока мои попытки достичь разумов этих людей тщетны. В том, что они именно люди, сомнений нет. Квэнди обладают иной «окраской». Дунэдайн ли они, с Севера ли или с Востока, понять не могу; мало ли, где раньше странствовал Аннатар. Возможно, он уже покинул Эрегион, как и собирался.

Следует полагать, что мечта последнего из дома Феанаро осуществляется. Значит, я не должен бояться. И всё же мне не по себе. В осанвэ есть что-то противоестественное; младшие Эрухини не созданы для этого.

Но что терзает меня – раны природы, над которой совершили насилие, или боль разрывающегося кокона?

========== 1556 В.Э. О новой башне и новых испытаниях ==========

Элерайнэ собирается возвести очередную башню, на сей раз на холме Оромет. Линдамо, владеющий этими землями, не разделяет его воодушевления. Он не может запретить ему строить, однако надеется, что я смогу образумить его; именно об этом он писал в сегодняшнем письме.

Право, не знаю, как мне быть. Я дорожу и счастьем сына, и спокойствием друга (и бюджетом короны – разговор на эту тему нам ещё предстоит).

«Ты мастерски освоил искусство убеждения…»

Я не освоил. Это делает за меня кольцо, и на шестерых людях – родителях, Тэльпериэн, Линдамо, Ормалэ и Элерайнэ – я поклялся никогда не использовать его силу.

Мой мудрый андунийский друг обо всём догадывается – видно по иронии в его тоне.

«Наследник должен учиться у квэнди, разговаривая с ними, внимая их песням и постигая их труды, а не пытаясь дотянуться, пусть даже мысленно, до их запретных земель. Тоска – опасное чувство, особенно тоска по недостижимому».

Беспокойство Линдамо объяснимо. Однако кто из посещавших Андуниэ не пытался в ясный день разглядеть на горизонте маяк Аваллонэ, провожая взглядом уходящие вдаль лебединые корабли? Элерайнэ отличает от других (и от юного меня в том числе) только страсть к строительству. Подумать только, он даже получил за неё прозвище. Не хотелось бы, чтобы он внёс его в Список Королей – мы с Ормалэ так тщательно выбирали ему имя не для того, чтобы его запомнили только учителя и архивариусы.

Тэльпериэн продекламировала третий черновик коронационной речи. Как быстро летят годы! Только привык, что отца называют с приставкой «Тар-», как она переходит к сестре. Как мне теперь её величать? Seler tarinya?

Элерайнэ, конечно, умён, но иногда морозит чушь. Попросил Тэльпериэн отправить его в Эрегион, когда она станет королевой, чтобы он, подобно мне, раздобыл там «секрет эльфийской юности». Раздобыл бы кто его для отца! Я успокаиваю сына тем, что у него моя кровь, а значит, и ему при правильном образе жизни суждено выглядеть моложе своих лет. Но подозреваю, что дело вовсе не в крови.

Келебримбор упоминал, что кольцо может замедлить старение, но не сказал, насколько именно. Однако я всё равно должен отказаться от прав на престол и передать место наследника Тэльпериэн сыну.

Я сомневаюсь, что переживу сестру надолго. В том возрасте, в каком я окажусь к концу её правления, мудрые владыки обычно готовятся к отречению. К тому же неизвестно, до какого состояния доведёт меня кольцо. Во мне происходят необратимые изменения. Видение, которое я обрёл, отдалило меня от людей, возвысило над ними и сделало необычайно одиноким. Возможно, оно сведёт меня с ума.

Нет, участь правителя не для меня. Я предпочту войти в историю принцем, добросовестно исполнявшим свой долг, или и вовсе исчезнуть с её страниц, чем запомниться бездарным королём.

Королём-безумцем и извращенцем.

Мой разум уже не вполне здоров (если он был здоров когда-либо). Я привык к голосам первых двух кольценосцев, но иногда к ним прибавляется третий. Он вторгается в мою голову, открывает самые низменные желания и толкает меня их исполнить.

Борьба отнимает у меня много сил. Самое тяжёлое – невозможность рассказать об этом. Я сражаюсь в одиночестве, надевая маску за маской, чтобы скрыть пустоту и усталость.

«Ты – это я», – говорит голос. Поэтому я не могу избавиться от него.

Эльфы утверждают, что «взломать» закрытый разум невозможно – на это был способен только Моргот на пике могущества. Но я знаю точно: это не я. По крайней мере, не тот «я», которым я хочу быть. Не тот, которого полюбила Ормалэ. Только её присутствие и изнурительные упражнения помогают отвлечься от голоса. Но я стараюсь не пугать её лишний раз. Ей и так нелегко терпеть мои странности.

Как же я благодарен ей за то, что она не оставляет меня, несмотря ни на что. Я не заслужил любовь этой женщины.

Но кого она любит – меня или призрака, созданного кольцом? Она интересовалась мной ещё до поездки в Эрегион, бесспорно, но то чувство могло угаснуть за эти годы.

Бедная, бедная Ормалэ. Моё золотое светило. Мы с Тэльпериэн – серебряные.

Тэльперион и Исиль, его «младший брат», его блеклая, неверная тень.

Однако Тэльперион погиб, а Исиль продолжает сиять.

========== 1600 В.Э. О Едином ==========

Эру, Эру! Помоги мне! Помоги всем, кого я люблю. Помоги мне искупить мою вину и остаться в живых. Помоги мне возлюбить смерть, ибо это единственный выход из ловушки, в которую я угодил.

Но что бы я решил, умерев? Пока кольцо существует, оно опасно. Умертвив себя, я лишь взвалил бы эту ношу на чужие плечи.

Сейчас Эленья висит на цепи у меня на шее. Я думаю о нём непрестанно, как пьяница о вине. Нет – скорее как жаждущий о воде, моряк – о суше, утопленник – о воздухе. Пока оно со мной, мне не найти покоя.

Может, похоронить его на дне океана? Не смогу. Оно дорого мне. Только если я привяжу к ноге камень и шагну со скалы… Но могущество его создателя велико. Он с лёгкостью выкует ещё дюжину таких. Одним больше, одним меньше – что это изменит?

(Я поднаторел в искусстве самооправдания; я замечаю, что и сейчас изощряюсь в нём, но не могу остановиться.)

Если я не сдамся, то, возможно, мне ещё удастся что-то исправить.

Теперь, когда буря миновала и я вновь обрёл способность рассуждать ясно, попытаюсь восстановить последовательность событий на пергаменте. Тогда ответ явится сам собой.

1600 год Второй Эпохи, Рингарэ, день тринадцатый…

Из-за обсуждения вопроса о наследовании Хьярростар заседание затянулось до глубокой ночи. Новые советники, как обычно, ничего не понимали, старые не воспринимали их всерьёз, Тар-Тэльпериэн не собиралась отдыхать, пока решение не будет принято, а мой сын считал, что собрание пройдёт даром, если он не оспорит каждое моё слово.

Но я извёл достаточно страниц, спрашивая, почему мне всё сложнее ладить с ним.

В часу восемнадцатом* я услышал шум – какой-то шёпот или шуршание. По глупости поднялся, чтобы закрыть окно, обнаружил, что все они закрыты, и, извинившись, вернулся на своё место. Тар-Тэльпериэн поинтересовалась, всё ли в порядке.

«Мне показалось, здесь сквозняк», – ответил я, медленно бледнея.

Ненадолго всё стихло, и я продолжил внимать обсуждению.

Вдруг перед глазами вспыхнуло пламя. Звуки сложились в слова. Я попытался разобрать их, но не смог, и не на шутку перепугался. В надежде, что это лишь искажение потока мыслей, я попытался записать услышанное на пергаменте, который использовал для пометок. Получился нескладный набор тэнгвар.

Мои худшие подозрения оправдались.

Осанвэ не могли быть не поняты. Если смысл слов оставался недоступен мне, это могло означать только одно: я действительно слышал их.

– Атаринья, вам плохо? – воскликнул Элерайнэ.

Я уронил голову на стол, а сын держал меня за плечо; сам не заметил, как оказался в таком положении. На мне сошлись испуганные взоры советников.

Под предлогом плохого самочувствия я испросил у сестры разрешения удалиться. Тар-Тэльпериэн приказала Элерайнэ проводить меня и вызвать врача, но я запротестовал и с возгласом «Не надо врачей, оставьте меня одного» выбежал из комнаты.

Звуки становились всё отчётливее и громче. Невнятный, грубый шёпот… Наваждение пожирало рассудок. И оно победило, едва я успел запереться.

Я очутился в жутком и странном месте. Когда дым перед глазами рассеялся, я понял, что нахожусь в кратере вулкана. Мне стало дурно от жара и едких испарений.

Владыка этого места соорудил площадку прямо над лавой и работал у наковальни на её краю. Аннатар. Я узнал его, несмотря на то, что он изменил обличие. Как перекатывались под озарённой пламенем кожей его мускулы! Он не боялся огня, потому что воплощал его. Его голос сливался с бурлением лавы и раздавался над расщелиной грозным эхом.

Ash nazg durbatulûk…

Эленья излучало ровный свет и нестерпимо жгло кожу. Я попытался повернуть его, но стало только больнее.

Ash nazg gimbatûl…

Аннатар поднял над собой раскалённое добела кольцо. Металл прорезала надпись. Именно её я наивно пытался повторить.

Ощутив на себе взгляд, я обернулся. Мы были не одни. Проход, ведущий к расщелине, обрамляла арка. Под ней стояли два человека – загорелый юноша в причудливых доспехах и женщина, подобных которой я никогда не видел. Полы и рукава её широкого одеяния – такого же алого, как её губы – развевались на ветру, а раскосые карие глаза глядели прямо и ясно.

После стольких лет я впервые узрел моих собеседников воочию.

Как я и ожидал, оба оказались иноземцами. Но, если Кхамул отличался от людей Запада только цветом кожи, то Алый Сумрак (Карнагон на её языке) принадлежала к совершенно чуждому нам племени.

Ash nazg thrakatulûk…

«Что происходит?» – спросил я (разумеется, с помощью осанвэ) у кольценосцев, подойдя к ним.

«Начинается новая эпоха, – ответила Алый Сумрак. Она всегда разговаривала больше Кхамула и лучше владела словами (мыслеобразами). – Государь объединяет все кольца в одном».

Заметив моё недоумение, она продолжила:

«С усобицами покончено навсегда. Отныне люди Востока перестанут резать друг другу глотки. В землях Вечного Солнца (так они титулуют своего бессмертного правителя) воцарится мир; ничто не нарушит его, ибо мудрость Государя защитит нас».

Я задался закономерным вопросом: почему он призвал меня? Какое отношение я имею к Востоку?

«Нам сложно осмыслить пути бога, – моя собеседница видимо смутилась. – Иногда ему приходится верить слепо. Он отдаёт кольца лучшим из лучших. Кхамул – гений стратегии и тактики, он многое завоевал для Государя. Я одарена иначе. Мой меч – красота, мой яд – слово. С их помощью я принесла свой дар Вечному Солнцу».

Я выяснил, что эта царственная женщина начинала жизнь танцовщицей-попрошайкой. Однажды её заметил владыка её земель и взял в жёны (одной из многих; в числе благодеяний Саурона был запрет дикого обычая многожёнства). Карнагон добилась влияния ещё до того, как тайно примкнула к последователям Вечного Солнца, но, получив кольцо, обрела невиданную власть (знакомое ощущение). После смерти мужа она стала правящей королевой и тут же передала корону Саурону. Так её земли примкнули к империи.

«В чём твоя сила, нуменорец?»

Agh burzum-ishi krimpatûl.

Аннатар надел кольцо. В ушах зазвенело. Я схватился за виски. Луч света; кто-то пытался проникнуть в мой разум. Вдали зазвучал голос, полный отчаяния, но знакомый и понятный.

«Исильмо, ты слышишь меня? Сними кольцо сейчас же! Гил-Галад был прав. Нас обманули».

Слова Келебримбора отрезвили меня и вернули к действительности. Он снял кольцо.

Я последовал его примеру и очнулся в своей постели.

***

Я исполнил свой долг, открыв правду Тэльпериэн, хоть и дорого заплатил за это. Непросто мне далось объяснение! Древнее зло возродилось, а я, сам того не понимая, продался ему. Мою вину искупило только чистосердечное признание.

Теперь мы знаем наверняка, что Аннатар, Саурон и бог-император Востока – одна личность.

Как всё-таки мудра и дальновидна моя сестра! Почему я обделён её зрением? Ещё в дни глубокой юности она предчувствовала, что её правление обагрится войной. В том, что война будет, сомнений нет. Я ощутил это в мыслях Врага. Осталось только пережить мучительные годы ожидания.

Комментарий к 1600 В.Э. О Едином

* Нуменорцы начинали отсчёт часов с рассвета.

Мне безумно понравилось, как читают надпись на кольце Summoning в треке “A New Power Rising” (один раз в начале и несколько раз на последней минуте). Голос звучит величественно и жутко одновременно.

Придерживаюсь хедканона, что девятка набиралась постепенно, поэтому потенциальных назгулов пока только трое.

========== 1603 В.Э. О цене правды ==========

Я больше не могу. Я буду умолять Тэльпериэн позволить мне снова надеть Эленья; или я продолжу носить его, или моя жизнь разрушится, а семья распадётся. Элерайнэ давно чуял неладное и не доверял мне; теперь он отречётся от меня окончательно. Что может быть больнее? И Ормалэ… В последний раз я ночевал с ней месяц назад. Я хочу надевать кольцо хотя бы ночью, но это возможно только в полном уединении.

Всё равно личность жены интересует меня намного больше её тела (забавно – обычно случается наоборот).

Что могут дать объятия женщины в сравнении с радостью блуждать над миром, говорить с его величайшими умами, управлять каждой каплей крови в венах, видеть, как люди внимают каждому твоему слову? Но даже прикосновение к Эленья приятно. Без него под моей кожей разверзлась чёрная бездна. Вину не заполнить её, хотя я пью как уинэндиль, и тем более женщинам.

Только одно удовольствие может сравниться с ношением кольца, и с каждым днём меня тянет к нему всё сильнее и сильнее. Ещё немного – и я не смогу пройти мимо красивого мужчины так, чтобы мне не стало тесно в штанах.

То, что я пишу, отвратительно. За что Илуватар сотворил меня таким? Почему я не способен дать Ормалэ и Элерайнэ то, что они заслуживают?

Моя плоть будто принадлежит двум разным людям.

***

Тэльпериэн терпеливо выслушала меня, как в детстве, когда я изливал ей душу и открывал правду о своих предпочтениях. Только теперь она носила королевский титул, а в уголках её глаз появились морщинки; мне повезло чуть больше (видимо, часть силы кольца ещё не ушла из меня).

Сестрица тяжело вздохнула и изрекла:

– Мне жаль Ормалэ. Но лучше сто раз изменить жене, чем один раз – Эленне.

Комментарий к 1603 В.Э. О цене правды

Попыталась нарисовать Исильмо :)

https://vk.com/aforsunset?w=wall-105523773_239

И текст прикреплённой песни прям очень подходит ситуации.

Все эти страдашки можно было описать намного более графически (и наверняка герой был откровенен сам с собой), но я нежная фиялка и решила не превышать PG-13. Можно считать это зацензуренной версией.

========== 1603 В.Э. О пленительных чарах Врага ==========

Единое Кольцо позволило Майрону (так его настоящее имя звучит на квэнья; правильнее было бы перевести его как «Тар-Майрон», но приставка «Тар-» принадлежит Тэльпериэн и только ей) беседовать со мной так, словно мы сидим за одним столом. Во время таких встреч мы можем даже прикасаться друг к другу. Не хватает только осанвэ-рома.

Впервые он обращался ко мне со спокойным интересом, без тени высокомерия, будто жаждал поговорить со мной так же, как я с ним.

Слушая его мысленный голос – вернее, ощущая прикосновение его непоколебимого, древнего разума, – я впервые со дня создания Единого обрёл покой. Его слова пьянее вина. Я не влюблён, хоть и хочу его каждым дюймом кожи.

«Я хотел посмотреть, как распорядится кольцом дунадан, – объяснял Майрон, – и проверить, стоите ли вы слухов о вашем превосходстве над другими».

Значит, меня использовали. Неприятно. Но я сам виноват.

Я признался, что вряд ли делал с кольцом что-то, что не удавалось Кхамулу и Алому Сумраку.

Майа ответил, что это потому что меня никто не учил.

«Ты не представляешь, что бы ты смог, если бы использовал его в полную силу. – Он коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. – Жаль, что мы видимся только в незримом мире, Исильмо.

Меня проняла сладкая дрожь, когда он произнёс моё имя.

«В нём ты совсем не такой, как вживую – я говорю это не потому что ты изменился со времени нашей последней встречи. Я бы с удовольствием рассказал тебе всё и сейчас, однако, если ты ошибёшься, тебе и твоим близким никто не поможет».

«Мне хватает неприятностей», – признался я, откинувшись в «незримом» кресле. Моё сердце колотилось, но я держал себя в руках.

«В этом виноват не ты и тем более не Эленья – или как ты обозвал плод моего труда? Кольцо лишь инструмент. Причина в твоём окружении, его истории и вытекающих из неё предрассудках. Ничего другого ожидать и не следовало. Для них ты – одержимый, припадочный, больной, не достойный доверия. Однако в своих владениях я бы доверил тебе целую провинцию».

«Это великая честь, но у меня есть жена, сын и королева», – ответил я.

Я сумасшедший, но не дурак. Я превосходно понял, чего Майрон хотел от меня. Но…

«Я вовсе не говорю, что ты должен покинуть или предать их. Однако знай, что, если однажды жизнь в Нуменоре станет для тебя невыносимой, ты не должен умирать. Вместо смерти ты всегда можешь выбрать жизнь. И какую жизнь!»

Он схватил меня за руку, и моим глазам открылись его владения – запретный Восток, куда не ступала нога дунадана.

Я хотел вырваться, но не мог: боялся оскорбить Императора. Хотя это всего лишь предлог. Верх коварства – устроить всё так, чтобы мошка сама хотела запутаться в паутине, даже зная, какой её ждёт конец.

Айрэхитхэ и Кирьятан бегают по гостиной и, судя по звукам, швыряются подушками. Одна из них прилетела в мою дверь.

Как бы внуки ни мешали мне, я люблю их и хочу, чтобы они росли в той Нуменорэ, которую знал я, а не Нуменорэ, подчинённой Майрону. Пусть он правит Востоком как заблагорассудится, но то, что принесло счастье его подданным, станет мукой для нас. Чем больше я узнаю о порядках Народа Солнца, тем сильнее ужасаюсь. А узнал я так много, что думаю завести для этого отдельную записную книжку. Иначе этот закончится слишком быстро.

Ни один нуменорец не должен повторить мою ошибку. Я убью себя или продамся Майрону, но не причиню вреда Эленне. Но кто-то может оказаться не таким стойким.

Да и мне скоро станет опасно оставаться на Острове, ибо я более не властен над своим телом. Оно принадлежит другому. Исильмо умирает, как ему и положено. Умирает в молодом теле. На моём пальце кольцо, и рука, которой я пишу, давно подчиняется ему – хотя я думаю, что по-прежнему управляю ей. Его влияние разрастается, как плесень. Оно уже достигло чресл и скоро доберётся до сердца.

Главное – сохранить разум. Сердце может болеть и разрываться на части, но его зову можно сопротивляться усилием воли. Если же я потеряю разум, всё пропало.

========== 1698 В.Э. О войне и воплощённом совершенстве ==========

Эти страницы вместили в себя многое. В них моя душа, моё спасение. Я ищу в них выход из лабиринта своих чувств и путь в Благословенный край. Через них я говорю с миром.

Келебримбор мёртв.

Я потерял ещё одного друга и пишу, чтобы справиться с потрясением и скорбью. Я надеюсь переложить бремя на пергамент, но мне удалось только воспроизвести его. Боль не уходит. Однако писать легче, чем не писать.

Сильнее Врага я ненавижу только самого себя.

Я не должен оправдываться. Аннатар – блестящий лжец, даже великие квэнди падали жертвами его чар, но в моей власти было не поддаться им.

Раньше я думал, что без труда избавлюсь от кольца и прерву связь с Сауроном, если почувствую опасность. Думал, что путь назад будет открыт всегда. Но теперь последствия необратимы. Келебримбор мёртв, зверски убит, и его не возвратить к жизни. Даже если он выйдет из Чертогов, память о пережитом будет преследовать его до конца дней.

Я угодил в ловушку собственного разума. Гвайт-и-Мирдайн виноваты не в меньшей степени, и всё равно меня мучает вина.

Как я мог помочь им? Даже если бы я выбросил Эленья в море, это бы их не спасло. Зная часть дум Врага, я мог бы настойчивее просить Тэльпериэн выслать подкрепление, однако она колебалась не напрасно. Это первая военная высадка нуменорцев в Средиземье. Мы древняя, но юная держава и обладаем огромными войсками, ни разу не бившимися в настоящем сражении. Ни один мудрый правитель не станет охотно жертвовать детьми своего народа в чужой войне.

Но эта война не чужая. Если я что-то понял о природе Саурона, так это то, что он не делит мир на «своих» и «чужих». Для него существуют только те, кто подчинён ему, те, кто будет подчинён ему, и те, кого он истребит.

Я поднимаю голову и вижу своё отражение в почерневшем зеркале. Чуть больше седых волос – уже почти половина. Выраженных морщин нет.

Рассуждая о войне, я снова чувствую себя собой. Меня даже почти не тянет к Эленья.

Нуменору нужна война. Его даровали как тихую гавань, место отдыха после бойни Первой эпохи. Но Валар забыли, насколько глубоко проникло в нас Искажение. Люди не могут без войны – это страшная правда, которую осознала ещё прапрабабка Эрендис.