Текст книги "Традиция (СИ)"

Автор книги: HazelL

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Ещё много раз она скрывала от всех свои мысли и мнения по абсолютно разным поводам – серьёзным и не очень. И, стоя уже на пороге смерти, принцесса Алисса Таргариен сожалела о том, что не сказала так много, что не повлияла и не изменила ситуацию, когда могла это сделать. Сожалела о том, что молчала.

========== Хелейна ==========

Хелейна, полненькая и менее привлекательная, чем большинство Таргариенов, никогда не была красавицей и прекрасно это осознавала и понимала. В детстве и юности она всегда относилась с юмором и неким пренебрежением к своей внешности, считая, что если боги и пошлют ей мужа, он примет её такой, какой она была, если же нет… что ж, она и одна неплохо проживёт. По крайней мере, скучать уж точно не будет!

Когда Хелейне исполнилось двенадцать, она стала драконьей всадницей, обладательницей чудеснейшего существа по имени Пламенная Мечта, принадлежавшего некогда Рейне Таргариен, сестре Старого короля и королевы Алисанны. В тот момент, когда Пламенная Мечта, подчиняясь и признавая в ней хозяйку, склонила перед ней большую голову, Хелейна подумала: ну и чёрт с ним, с мужем, теперь у неё был собственный дракон, что было намного важнее.

Но уже на следующий год Хелейну обвенчали с её старшим братом, Эйгоном.

Она всегда знала, что брат не питал к ней даже тёплых чувств, не то что любви, и Хелейна предпочла бы и всю дальнейшую жизнь оставаться одинокой девой, чем жить рядом с человеком, презиравшим и пренебрегавшим ею. Но воля родителей и семейные традиции были беспощадны, и Хелейне пришлось смириться и принять свою судьбу, как когда-то давно сделала и Рейна, выходя замуж за своего дядю Мейгора Жестокого.

Пламенная Мечта стала для Хелейны ещё большим утешением и отрадой, чем прежде. Когда рядом с Хелейной был её дракон, Эйгон не смел над ней насмехаться – Пламенная Мечта была намного старше и крупнее Солнечного Огня, проклюнувшегося из яйца только в колыбели хозяина. И Хелейна чувствовала себя храбрее и увереннее, зная, что на свете есть хотя бы одно существо, которое её любит.

Через год после свадьбы Хелейна произвела на свет двойню, мальчика и девочку. Не дождавшись того момента, когда Эйгон, наконец, соизволит появиться и хотя бы взглянуть на своих детей, она сама дала им имена – Джейхейрис и Джейхейра, в честь Старого короля. Только через несколько дней Хелейна узнала от слуг, что в тот день, когда она подарила Эйгону его первенцев, одна из служанок королевы Алисенты, обрюхаченная Эйгоном, разрешилась от бремени дочерью, и именно с ней, со служанкой, а не с сестрой и законной женой, находился Эйгон. А ещё спустя два месяца у него появился ещё один бастард – сын шлюхи, купленной Эйгоном на Улице Шёлка.

В то время как бастарды, светловолосые и ясноглазые, росли шумными и активными детьми, дети Хелейны не были похожи ни на одного здорового ребёнка. Джейхейрис, родившийся с шестью пальцами на левой руке и ногах, рос тихим и незаметным, а Джейхейра казалась не ребёнком, а куклой – маленькая, слабая и медленно растущая, тихая, как будто и не живая вовсе. Но тем не менее драконьи яйца, положенные младенцам в колыбель сразу же после их рождения, проклюнулись, являя на свет драконов Джейхейриса и Джейхейры, Шрикоса и Моргула.

Драконы, казалось, вдохнули жизнь в детей Хелейны, да и в неё саму – тоже. И в тот день, когда слабое пламя новорожденных драконов подпалило бархат одеял, Хелейна впервые после долгого перерыва вновь оседлала Пламенную Мечту. И снова жизнь возвращалась в Хелейну, а когда она смотрела на подраставших Джейхейриса и Джейхейру, её сердце преисполнялось гордостью и ещё большей любовью. Пусть Эйгон спит хоть с каждой служанкой и проституткой, и пусть у него появляются дюжины бастардов, потому что они не значили абсолютно ничего, потому что наследниками Эйгона были именно Джейхейрис и Джейхейра.

Через четыре года Хелейна родила второго сына, Мейлора, здорового и активного ребёнка, сразу же ставшего любимцем короля с королевой и дядей – всех, только не Эйгона. Снова к рождению собственного ребёнка он отнёсся холодно и безразлично, предпочитая коротать время в обществе очередной девственницы, которых в Королевской Гавани стало подозрительно мало.

Когда умер отец, король Визерис, Хелейне не дали даже нескольких часов, чтобы оплакать и почтить память родителя. Малый совет, собранный королевой Алисентой, спешно вынес решение как можно дольше не позволять Рейнире узнать о смерти отца и как можно скорее короновать Эйгона. Когда Хелейну поставили перед фактом, что они с братом и мужем будут коронованы как король Эйгон Второй и королева Хелейна, она непонимающе поинтересовалась, что об этом думала Рейнира, которую отец весьма недвусмысленно называл своей наследницей. Ни Эйгон, ни мать не соизволили дать ей ответа, и Хелейна смиренно, но далеко не спокойно приняла их решение.

Их короновали вскоре после того, как колокола, возвещая о смерти короля Визериса и приветствуя нового короля, Эйгона, зазвонили только на седьмой день после кончины отца. Церемония, сухая и спешная, но многолюдная и роскошная, проходила в защищённых стенах Драконьего Логова. Лорд-командующий Королевской Гвардией сир Кристон Коль возложил на голову Эйгона корону Завоевателя, а вдовствующая королева Алисента, сняв с себя собственный венец, увенчала им голову Хелейны. Теперь их власть стала законной, но сердце Хелейны всё равно было не на месте. Сразу же после церемонии она, с трудом избавившись от не желавшего оставлять её в покое окружения, оседлала Пламенную Мечту и взлетела в небо над Королевской Гаванью – как оказалось, в последний раз.

Когда до Хелейны дошла весть о смерти Люцериса, второго сына Рейниры от брака с Лейнором Веларионом, вместе с его драконом от рук Эймонда и когтей Вхагар, сердце её на мгновение замерло. Даже если мальчик и был бастардом, он всё равно оставался их племянником, и если война началась с убийства родичей, а тем более с убийства детей, ничего, кроме боли и страданий, боги им за это не даруют.

И Хелейна не прогадала.

В один из вечеров, когда Хелейна с детьми в очередной раз навещала вдовствующую королеву Алисенту в башне Десницы, грязный и ободранный дикарь захлопнул за ними дверь и убил стражника. Не успела Хелейна вымолвить и слова или просто-напросто закричать, как другой, схватив Мейлора, приказал ей молчать. Хелейна сделала так, как было велено.

«Кто вы?» – спокойно и тихо спросила она, не отводя взгляда от клинка, приставленного к шее её сына.

«Сборщики налогов, – криво усмехнулся тот, что держал Мейлора. – Око за око, сын за сына. Нам нужен только один, чтобы сравнять счёт. Мы более никому из вашей чудной семьи не навредим, даже волоска не тронем. Которого не жалко, ваша милость?»

Осознав, что именно он имел в виду, Хелейна упала на колени, и слёзы сами собой непроизвольно потекли из её глаз. Она предлагала золото и драгоценности, земли и замки, славу и почести, умоляла взять её жизнь вместо жизни сына, просила и рыдала, но:

«Жена – не сын», – ответил тот, что стоял позади.

«Выбирай быстро, – добавил другой, – или Кровь изнасилует твою маленькую прекрасную принцессу, а потом мы убьём всех вас».

Слёзы непрерывно катились по щекам Хелейны, а в голове билась мысль: неужели она сможет сделать это? Неужели сможет назвать имя одного из своих сыновей? Неужели обречёт кого-то из своих мальчиков на верную гибель? Неужели она кого-то из них убьёт?.. Но если не выберет, она убьёт всех их, всех своих детей.

«Мейлор», – непослушными губами прошептала Хелейна, не зная, почему именно на младшего сына пал её выбор.

«Слышал, маленький, – донёсся до Хелейны издевательский голос. – Твоя мама хочет, чтобы тебя убили».

И он засмеялся, и второй, подхватив его смех, единственным быстрым и резким ударом меча отрубил голову… Джейхейрису.

Хелейна закричала, видя, как обезглавленное тело сына тяжело падает на пол, в то время как голова его остаётся в грязных пальцах палача.

В последующие мгновения жизни, когда сознание Хелейны прояснялось, она с радостью узнавала, что убийцы сдержали слово и Джейхейра осталась жива, но вот то, что жив остался Мейлор, ввергало её обратно в пучину забытья, боли и мук совести. В минуты бодрствования и в беспокойные часы тревожных сновидений перед мысленным взором Хелейны неотрывно стояла отрубленная голова Джейхейриса и его тело, распластанное на полу, как тряпичная кукла. И смех, смех, смех грязных палачей.

Слуги и мать пытались вывести королеву из забытья. Но зачем, зачем она была королевой? Ей ведь никогда этого не нужно было, она никогда этого не просила и не желала. Пусть бы королевой, как и желал отец, стала Рейнира, пусть бы её дети наследовали ей, даже если они и вправду были бастардами, пусть, пусть, пусть, и Хелейна бы покорно преклонила колени и склонила бы голову, и её дети, все её дети были бы живы, но…Эйгон короновался под именем Эйгона Второго и короновал её как свою королеву, и вот результат – их сын, их первенец, мёртв.

В одну из ночей её жизни, которая превратилась для Хелейны в бесконечную череду кошмаров, ей почудилось, что за окном она вновь увидела Джейхейриса – не с отрубленной головой, а живого и невредимого. И Хелейна, заплетаясь в полах грязной сорочки и в собственных ногах, зашагала к окну, желая снова сжать сына в своих объятиях, снова провести рукой по мягким белокурым волосам, снова приласкать и…

Хелейна сорвалась вниз, выпав из окна башни, так и не дотянувшись до сына.

В тот момент, когда Хелейна умерла, упав на железные пики, Пламенная Мечта в Драконьем Логове издала такой рёв, что стены крепости, охранявшей драконов, сотряслись.

Хелейну, двадцатиоднолетнюю королеву, сошедшую с ума из-за смерти старшего сына и из-за самоличного обречения на смерть младшего, истёкшую кровью и изломанную, нашли только на следующее утро.

========== Дейна ==========

Дейна с яростью заколотила руками по запертой двери.

– Бейлор! – закричала она. – Бейлор, выпусти нас! Бейлор! Бейлор, прошу, заклинаю тебя, ради всех богов! Бейлор!..

В последний раз стукнув кулаком в дверь, Дейна яростно зарычала и, пнув первый попавшийся на глаза предмет, – сундук к одеждой – тяжело дыша, обернулась к сёстрам. Рейна, покорно сложив руки на коленях, присела на краешек кровати и недоверчиво и неодобрительно смотрела на неё. Элейна глядела в окно, не обращая внимания ни на Дейну, ни на то, что она делала, и задумчиво крутила в пальцах кончик длинной серебристо-золотой косы.

Дейна не могла поверить в происходящее. Бейлор запер их в башне! Этот слабак действительно запер их в башне! Вот же!..

Дейна, всегда считавшая себя сильной и своенравной, презирала Бейлора. За его слабость и покорность, кротость и эту просто с ума сводившую Дейну набожность. Боги благословили, боги покарали, боги то, боги сё – всё, всё в этой чёртовой жизни было, по мнению Бейлора, прихотью богов. Ну, нет, конечно, не прихотью – священным дарованием. Всё, даже смерть в Дорне Дейрона.

Дейна всегда, с самого детства, восхищалась Дейроном. Он был тем, кого Дейна боготворила, кому поклонялась, как Бейлор поклонялся своим богам. И именно за старшего из своих братьев Дейна хотела выйти замуж, и вовсе не желание стать королевой было тому виной, хотя, конечно, и не без этого… но Дейрон распорядился иначе, и Дейна вышла замуж за другого брата.

Когда старший из братьев отправился завоёвывать Дорн, обронив фразу, что драконы ему не нужны, ведь он сам дракон, Дейна встрепенулась. И она тоже была драконом! И она тоже поедет в Дорн! Она может быть и конным воином, и пешим лучником! Она будет убивать дорнийцев вместе Дейроном, и тогда он увидит, что такую жену, как она, терять нельзя… и Дейрон расторгнет её брак с Бейлором, который к тому же так и не был осуществлён.

Но в итоге Дейрон не взял её в Дорн, не расторг её брак и даже не остался просто-напросто жив. И вот теперь Бейлор стал королём, и она стала королевой, но всё было совсем не так, как она когда-то мечтала – Дейна была заточена в башне вместе с сёстрами, и ни одна младшая служанка не выполняла её приказов, так что уж было говорить о ком бы то ни было ещё.

Время в башне текло медленно, будто она не была такой же частью Красного Замка, как кухня или башня Десницы, и Дейна постепенно сходила с ума – от скуки, от тоски по дворцовым увеселениям и развлечениям. Элейна, дурочка такая, остригла косу почти под корень и велела служанке отнести её Бейлору в знак доброй воли и покорности. Неужели думала, что он их выпустит? Ха! Как бы не так! Рейна же целыми днями сидела у окна, занимаясь шитьём и рисованием. То, что сестра в последнее время всё больше уделяла времени так предусмотрительно оставленной Бейлором в башне Семиконечной Звезде, злило и раздражало Дейну. Неужели ещё одна? Их поколение что, проклято количеством набожных?..

Когда Бейлор соизволил-таки прийти к ним, – впервые за несколько месяцев после заключения – Дейна, принарядившись в белое и золотое и позволив густым кудрявым волосам свободно струиться по спине, делала всё от неё возможное, чтобы вымолить у Бейлора свободу – свою и сестёр. Она даже готова была лечь с Бейлором в постель только для того, чтобы избавить его от убеждения о неприкосновенности сестёр. Но Бейлор лишь окинул одобрительным взглядом Рейну, поблагодарил её за вышитые ему в подарок лики Семерых, погладил Элейну по неровно остриженным, совсем коротким волосам и тихо сказал Дейне, что ей очень идёт к лицу бело-золотое одеяние. И снова исчез, заперев за собой тяжёлую, окованную железом дверь так скоро, что Дейна не успела высказать ему даже и малой части тех ласковых слов, что, казалось, уже целую вечность копились в ней.

Она была королевой, черти бы всех их подрали! Королевой! И такое отношение к себе она заслужила?! Быть пленницей в собственном замке?! У Дейны не было ни одного приличного выражения, чтобы выразить всю бурю одолевавших её чувств.

Дейна скучала по придворной жизни. Скучала по шумным трапезам, сплетням, охоте в Королевском лесу, скучала по обществу кузины Нейрис, наивной и мягкой, даже ещё более нежной и покорной, чем Рейна, юного Дейрона и кузенов… и особенно Эйгона. И когда вечером в башню одна из служанок принесла ужин, Дейне в голову взбрела мысль – сумасшедшая, опасная и до ужаса будоражащая сознание.

Пока Дейна переодевалась в серо-коричневое истёртое платье и фартук, Рейна неодобрительно косилась на неё, но упрекать не решалась. Элейна, чуть ли не хлопая в ладоши, крутилась вокруг Дейны, помогая ей с одеждой, и одновременно отдавала приказы тихо сидевшей в уголке служанке, чтобы в следующий раз она привела с собой ещё одну служанку – возможность выбраться из башни захватила её не меньше, чем Дейну.

Спрятав волосы за ворот платья, Дейна бросила взгляд на своё отражение в зеркале. Всё было прекрасно, но в то же время что-то явно было не так. Но что?.. А, вот оно – золотая цепочка выглядывала из неглубокого выреза. Придётся снять, но… она никогда не расставалась с кулоном в виде золотого трёхглавого дракона, который ей когда-то давно, ещё в детстве, сняв со своей шеи, подарил отец. Не расставаться с кулоном не было каким-то принципом или выдумкой вредной девчонки – это было свидетельством, доказательством того, что она действительно была драконом, а не какой-то жалкой подделкой вроде Бейлора. И вся афера, казалось, готова была сорваться из-за одного лишь кулона, но Дейне в голову пришла очередная идея – вполне себе здравая и выполнимая. Заменив золотую цепочку на кожаный шнурок и спрятав кулон обратно под одежду, Дейна, наконец, вышла из башни, низко склонив голову. Белогвардейцы не обратили на неё ни малейшего внимания.

Дейна кралась по коридорам Красного Замка, позабыв о безопасности и скрытности и открыто любуясь видами – привычными, но давно позабытыми. Как давно она не чувствовала себя такой свободной! Такой раскрепощённой, такой живой, такой… собой!

– Дейна?

Дейна от испуга вздрогнула, но быстро вспомнила, что сейчас она всего лишь служанка, и продолжила свой путь.

– Дейна! Дейна, подожди! – голос позади стал смеющимся и дразнящим. – Дикарка Дейна, неужели ты думаешь, что уж тебя-то я не узнаю?

Дейна остановилась и решительно обернулась, встречаясь взглядом с взглядом кузена Эйгона.

– И как же вы выбрались из башни, миледи? – ухмыляясь и медленно подходя к ней, ехидно поинтересовался Эйгон.

Дейна пожала плечами. Кузен Эйгон всегда нравился ей. Меньше, конечно, чем Дейрон, но куда как больше Эймона и уж тем более Бейлора. Красивый, высокий, статный, нахальный и гордый, он был таким же драконом, как и она, и уж лучше бы Дейрон, право слово, выдал её замуж за него, а Бейлору отдал бы Нейрис, но время сыграло против них, и всё получилось так, как получилось.

– Разве ты думал, что какая-то дверь может меня остановить? – вскинув брови, в тон ему ответила Дейна.

– Нет, – усмехнулся Эйгон. – Конечно, нет. Отпразднуем?

Они медленно, рука об руку, зашагали в сторону покоев Эйгона, лениво перекидываясь едкими фразочками. Должно быть, это выглядело странно – принц Таргариен шёл рядом с серой неприметной служанкой, ведя с ней весёлую ненапряжённую беседу. Да, определённо, странно и подозрительно, ну и пошло оно всё!..

Они пили и смеялись, и Дейна снова чувствовала себя живой, снова чувствовала себя драконом в обществе такого же, как и она сама, и всё это – вино, ощущения, компания – будоражило в ней кровь, распаляло желание и заставляло принимать странные и необдуманные решения.

– А что насчёт Нейрис? – отстранив от себя Эйгона, срывающимся голосом спросила она.

– А что насчёт Бейлора? – ответил вопросом на вопрос тот.

– А леди Барба?

– А что с ней такое? Она всего лишь моя фаворитка.

– И моя фрейлина.

– Тем более.

– Так что, – усмехнувшись, Дейна дёрнула Эйгона за расшитый серебряной нитью ворот, – если меня найдут однажды бездыханной в этой адской башне, отравленную или с перерезанным во сне горлом, ты знаешь, кого нужно будет винить.

– Леди Барбу?

– Или тебя самого.

Уже позже, когда Дейна возвращалась обратно в башню, к сёстрам, её посетила твёрдая уверенность в том, что завтра она снова повторит свою вылазку. Общество кузена Эйгона ей нравилось куда как больше общества робкой и покорной Рейны и вздорной, но всё ещё слишком маленькой Элейны. И она определённо больше не будет коротать все свои ночи в одиночестве.

========== Нейрис ==========

Нейрис бессильно откинулась на подушки. Каждый вздох давался ей с трудом, но она не обращала никакого внимания ни на боль, ни на слабость, ни на желание расслабиться, сдаться и просто умереть. Нейрис напряжённо прислушивалась к беспокойному взволнованному шёпоту повитух и служанок – прислушивалась в ожидании второго пронзительного крика и плача, но, как бы она ни желала услышать это, как бы ни ждала, ничего, кроме этого самого шёпота, не услышала.

– Миледи… ох, миледи… – залепетала старая служанка, которая была старше всех других служанок вместе взятых ещё тогда, когда Нейрис была маленькой девочкой.

– Он мёртв, Нейрис, – крепче сжав её руку, зашептал Эймон. – Мальчик родился мёртвым.

Нейрис, замотав головой, отвернулась от Эймона, и слёзы покатились из уголков её глаз. Она надеялась, что брат не видел, надеялась, что хотя бы один-единственный раз он не станет её жалеть, но быть сильной, как он, на самом деле не могла. Нейрис никогда не была сильной, никогда не могла постоять за себя и своих близких, никогда не была такой уверенной и смелой, как кузина Дейна, или бойкой и страстной, как Элейна. Но ей это никогда и не нужно было – рядом с Нейрис всегда, всю её жизнь, был Эймон. Её рыцарь. Её дракон.

– Нейрис, Нейрис, – склонившись над ней, Эймон ласково провёл ладонью по её спутанным волосам. – Нейрис, девочка ведь жива. Твоя дочь жива и здорова. Красивая, маленькая и такая же прекрасная, как её мать. Нейрис…

Дверь со скрипом приоткрылась, и сумрак спальни прорезал слабый луч света. До Нейрис донеслись тихие шаги, хныканье и какое-то бормотание. Несколько мгновений спустя Нейрис почувствовала, как перина продавилась под тяжестью чьего-то тела. Она бросила взгляд на… Дейрона с ребёнком на руках. Сын, заметив её взгляд, ласково улыбнулся.

– Поздравляю с рождением дочери, матушка, – проговорил он. – Она чудесная. Бейлор и Эйрис будут рады узнать о рождении тёти.

Нейрис слабо улыбнулась.

– Как ты её назовёшь? – снова заговорил Дейрон.

Нейрис попыталась сесть, но безрезультатно. С трудом опёршись на подушки с помощью Эймона, она протянула руки, безмолвно прося Дейрона передать ей ребёнка.

Девочка была действительно прекрасна, брат и сын не лгали. Валирийская кровь прослеживалась в ней очень чётко – на голове пробивался светлый пушок, глаза большими голубыми озерами выделялись на круглом сморщенном лице и внимательно изучали Нейрис, а маленькие ручки так и тянулись к её волосам. Нейрис улыбнулась.

– Дейнерис. Её зовут Дейнерис, – проговорила она.

– Красивое имя, – кивнул Дейрон, протянув руку к сестре.

– Да, красивое, – подтвердил Эймон.

– А где мальчик? – спросила она. – Где… где мой сын?

– Его унесли, – опустив взгляд на свои руки, проговорил Дейрон. – Мы с Мирией проследим, чтобы его похоронили с почестями.

– Я хочу присутствовать… – поднимаясь с подушек, начала Нейрис. Дышать стало труднее, а сердце забилось в груди раненой птицей. – Я хочу сама похоронить своего сына…

– Нейрис, – это уже был голос Эймона, как всегда тихий и спокойный. – Сейчас ты слишком слаба, и тебе нужен отдых. Ты слышишь меня, Нейрис? Ты останешься здесь, а мы с Дейроном обо всём позаботимся…

– Нет, – упрямо замотала головой Нейрис. – Нет, я хочу…

– Нейрис, или ты остаёшься добровольно, или я прикажу, чтобы тебе дали макового молока. Нейрис, неужели ты нам не доверяешь? Нейрис!

– Где Эйгон? – вместо ответа устало спросила она. – Почему он не приходит? Почему вы здесь, а он – нет?

Повисло молчание. Нейрис видела, как неловко было Дейрону, и чувствовала напряжение Эймона. Его неодобрение, осуждение, злость, даже, скорее, ярость.

– Он с леди Барбой и Эйгором поехал с визитом в Речные земли, – наконец, вымолвил Дейрон.

Нейрис кивнула, принимая к сведению известие. Верно. Всё верно. Ничего другого и не следовало ожидать. Леди Барба слишком быстро оправилась после родов, и, конечно, они отправились похвастаться сыном перед Талли, Бракенами, Блэквудами… Ладно. Всё верно. Сын – это всегда хорошо, тем более такой, как Эйгор – сильный, крепкий, живой.

– Нейрис? – позвал Эймон.

Она снова кивнула.

– Всё… всё хорошо. Да, всё хорошо. Ладно… Дейрон, проследи за всем, милый, хорошо?..

Дейрон кивнул и, склонившись над матерью и поцеловав её в лоб, стремительным шагом вышел из комнаты.

– Я тоже пойду, – сказал Эймон, поднимаясь с кровати.

– Нет, – Нейрис неожиданно даже для самой себя ухватила брата за локоть. – Останься, Эймон. Пожалуйста.

Он хотел было что-то ответить, но, по-видимому, передумал и присел обратно на край кровати.

– Расскажи мне что-нибудь, Эймон, – склонив голову брату на плечо, попросила она.

– Что же тебе рассказать, сестрица? – улыбнулся Эймон. – Что такого, чего ты ещё не знаешь?

Нейрис повернула голову, чтобы посмотреть брату прямо в глаза, и протянула руку к его лицу.

– Расскажи мне про пленение.

Она видела сомнения Эймона и его колебания. Она знала, что он не хотел рассказывать о Дорне и смерти короля Дейрона, не хотел вспоминать, не хотел пугать Нейрис… Он не хотел так много всего, связанного с войной, хотя она и была давно закончена, и даже дорнийская принцесса стала принцессой Вестероса… Но Нейрис знала, что и ей он отказать не мог – она была его слабостью, как бы странно это ни было. И Эймон начал рассказ.

Он рассказывал о походе Дейрона и многочисленных победах над мятежниками на Костяном Пути, делился ощущениями пьянящего облегчения от предложенного дорнийцами мира и тяжестью осознания вероломного предательства. Рассказывал о бойне – не о битве даже, в которой трое из его рыцарей-братьев доблестно погибли, а четвёртый трусливо сбежал, опозорив все святыни Белой Гвардии. Рассказывал о смерти Дейрона – с Чёрным Пламенем в руке, окружённого десятками дорнийцев. Рассказывал о том, как самого его, пленённого, подвесили в клетке, как какого-нибудь зверя, над змеиной ямой, как ядовитые дорнийские гадюки жалили его, и Нейрис с точностью не знала, кого он имел в виду под «гадюками» – змей или самих дорнийцев. Рассказывал о том, как его спас Бейлор чуть ли не ценой собственной жизни. Его голос, тихий и спокойный, источал горечь и сарказм – разумеется, как же всё-таки это было унизительно, когда король спасал белогвардейца, в то время как всё должно было быть наоборот. И рассказывал о долгом пути домой и о том, что ему, истощённому и израненному, сил придавали только мысли о Нейрис.

Льстил, конечно же, льстил, и Нейрис знала это, но улыбка всё равно расплылась на её лице.

– И я вернулся, а когда увидел тебя, вся боль сразу же отошла на задний план, забылась, исчезла, – он замолчал и, приподняв её голову за подбородок, заглянул Нейрис в глаза. – Ты понимаешь, как дорога мне, Нейрис? И если бы сегодня что-то пошло не так, если бы сегодня с тобой что-то случилось, Нейрис… я не знаю, что сделал бы. И ты знаешь, прости, конечно, но я рад, что Эйгон уехал, и надеюсь, что в Речных землях он пробудет так долго, как это вообще только возможно.

– Ты не должен так говорить…

– Да, я знаю, но, – Эймон горько рассмеялся, – Нейрис, если бы это у меня сегодня родилась чудесная дочь, если бы ты родила мне дочь, если бы Дейрон был моим сыном… боги, Нейрис, одни только «если бы», но я был бы самым счастливым человеком на свете.

Нейрис мягко улыбнулась. Эти слова, эти мысли были кощунственными, потому что она – замужняя королева, а он – рыцарь Белой Гвардии, но… на самом деле она не знала, каким было это «но». Она ничего не знала и ничего не хотела знать. Всё было так запутано и так… сложно!

Нейрис чувствовала, как Эймон легонько поглаживал её по волосам, и в голове её крутилась мысль, что это страшный, страшный грех, а решение стать септой, и раньше бывшее твёрдым и непоколебимым, становилось всё сильнее. И даже Эйгон не сможет остановить её в этот раз.

Ощутив лёгкий поцелуй в лоб, Нейрис прикрыла глаза. Какой же всё-таки это был грех…

========== Шира ==========

Раздался стук, и дверь тихо скрипнула, приоткрывшись. Шира бросила косой взгляд поверх горы свитков и пергаментов на вошедшего и хитро улыбнулась.

Бринден всегда был чересчур серьёзным, и не зря люди опасались его. Конечно, внешность его тоже играла не малую роль, но характер и манера поведения были всё же важнее. Угрюмость и таинственность во все времена пугали людей. И сейчас… кто бы мог подумать, что Бринден Риверс, Кровавый Ворон, может неуверенно стоять в проходе, переминаясь с ноги на ногу! Тихо засмеявшись, Шира махнула рукой, приглашая его зайти внутрь.

Улыбка Кровавого Ворона была тонкой и почти незаметной, но Шира всегда могла её разглядеть. Могла различить все виды его улыбок. Хищную, злую, ироничную. И ту, которая была предназначена только ей.

Шира отложила книгу, которую читала, в сторону и, лениво поднявшись на ноги, пошла навстречу брату, но, не удержавшись, перешла на бег. Она бросилась на шею Бриндена так скоро, что тот еле-еле успел раскрыть для неё объятия.

– Ты вернулся! – радостно засмеялась Шира, ещё крепче обнимая его.

– Да, – Бринден говорил тихо. – Бунт подавлен, и, надеюсь, это был хороший урок для последующих мятежников.

– Почему ты думаешь, что будут ещё восстания? – отстранившись и хитро оглядев его лицо, освежая в памяти каждую его черту, поинтересовалась Шира.

– Я просто знаю это.

– Тогда, – Шира прикусила губу и приспустила с плеча платье, – я тебе просто верю. И верю, что ты справишься со всеми ними.

Протянув руку к шнуровке на платье Ширы, Бринден медленно потянул за шнурки. Когда платье тяжёлой волной соскользнуло с её плеч, оставляя полностью обнажённой, Шира перекинула волосы через плечо так, что они полностью скрыли её наготу до самых бёдер. Она следила за загоревшимся желанием взглядом Бриндена с лёгкой усмешкой на губах. Она знала, что он любил её волосы. Многим мужчинам они нравились, многие женщины завидовали, желая иметь такие же, но для Бриндена, Шира знала, они значили очень много. Как-то раз она хотела остричь их, но брат застал её и жутко разозлился. Странно, ну и ладно.

Бринден протянул руку к её лицу и убрал прядь волос за ухо. Шира опустила взгляд.

– Посмотри на меня, – тут же попросил Кровавый Ворон. – Я хочу видеть твои глаза.

Шира гордо вскинула голову. Она смотрела брату в глаза, не отводя взгляда ни когда раздевала его, ни когда он укладывал её на постель, ни когда целовал её. Ни тогда, когда Бринден устало лёг рядом с ней, заключив в свои объятия. Шира, положив голову ему грудь, прислушивалась к медленному спокойному биению сердца, к мерному дыханию.

Этих редких встреч, на которые Кровавый Ворон выделял время в перерывах между походами, управлением шептунами и интригами, было недостаточно для Ширы. Нет, ей не нужно было его неотлучное присутствие рядом, более того, Шира была уверена, что оно раздражало бы её, но…

– Бринден? – неуверенно позвала Шира брата.

– М-м? – сонно пробормотал тот.

– Бринден, почему ты не зовёшь меня замуж?

Кровавый Ворон резко раскрыл красный глаз и внимательно, проницательно взглянул на неё. Шира, уже жалея о том, что спросила, прикусила изнутри щёку. Спросила, спросила… и теперь придётся выслушать ответ.

– Замуж? – переспросил он. Шира кивнула. – Ты же всем отказываешь.

Шира нервно усмехнулась, с силой сжав в руках простыни. Так вот оно что. Неужели гордый и властный Кровавый Ворон боится быть отвергнутым?

– А может… – глухим голосом парировала она. – Может, я жду того самого, единственного и неповторимого? Может, я жду, когда ты попросишь моей руки? Может, я жду тебя, Бринден?

Он сел, полностью отогнав от себя сон. Молочно-белые пряди волос упали на лицо, закрывая пустую глазницу и шрам. Брат казался Шире бледным, как никогда прежде, хотя от одной этой мысли становилось смешно – куда же ещё бледнее? Бринден смотрел и смотрел на неё, долго, не моргая, и Шира отвечала ему тем же, без стеснения и неловкости смотря ему в лицо. Люди боялись смотреть на Кровавого Ворона, она – любила и получала от этого удовольствие. Впрочем, и её саму люди опасались из-за слухов о том, что она ведьма, купающаяся в крови младенцев, и из-за дурной репутации матери, бывшей последней фавориткой короля Эйгона Недостойного.

– Шира, – на ощупь отыскав её руку, Бринден легонько её пожал. – Если ты так хочешь, то… – он замялся, – ты станешь моей женой?