Текст книги "Традиция (СИ)"

Автор книги: HazelL

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Рейнис ==========

Рейнис упала в кресло, забыв обо всех манерах и сдержанности, которые должны постоянно сопровождать королеву, быть неотделимой её частью – такой же, как сердце или голова. Впрочем, Висенья же нечасто заботилась о терпеливом и толерантном поведении и вежливости в разговорах и делах, но ведь и она, Рейнис, – не Висенья! Настроение, бывшее и так ни к чёрту, сделалось ещё мрачнее.

Служанки, едва она, словно ураган, влетела в комнату, сразу же забегали вокруг, справляясь о здоровье и желаниях «её величества». Рейнис, нахмурив брови, махнула рукой, давая понять, что не нуждалась более ни в их помощи, ни в их присутствии. Девушки глубоко поклонились и ушли, но, прежде чем дверь тихо притворилась, оставляя её в одиночестве и отрезая все звуки Драконьего Камня, до Рейнис долетели возбуждённые интригующие шепотки. Уже буквально через несколько минут замок снова наполнится сплетнями и слухами, и снова все, вплоть до младшего поварёнка, узнают, что король проводит ночь со старшей своей сестрой.

Висенья. Тёмная сестра. Королева, которую одновременно боялись и желали. Двор практически заглядывал ей в рот, ловил каждое её слово и каждый вздох, не отводил от неё взоров, замечая любое мановение руки и поворот головы. Потому что не услышать Висенью было опасно. Но всё-таки, дело было не только в этом – даже не в этом. Висеньей восхищались. Она была той, кем восхищались мужчины и втайне завидовали женщины – королевой, но, помимо этого, ещё и воином, всегда стоящим по правую руку от короля…

Рейнис стиснула зубы. Пусть так. Пусть Висенья – рыцарь и охранник Эйгона, но именно она, Рейнис, была его королевой и женой.

Поднявшись с кресла, Рейнис медленно и плавно, покачивая бёдрами, подошла к высокому зеркалу в резной позолоченной оправе. На каждую ночь с Висеньей Эйгон проводил десять с ней, что было не удивительно. Рейнис приподняла шёлковые юбки и, привстав на цыпочки, покрутилась, разглядывая себя с ног до головы. Женственную и нежную, изящную и аккуратную, её всегда восхваляли и лелеяли. Когда она была ещё ребёнком, родители не чаяли в ней души, сестра и сводный брат берегли и защищали, как нечто ценное и сокровенное, слуги относились и обращались с ней, как с маленькой принцессой, даже не подозревая, что в один прекрасный день она станет королевой. В юности Рейнис очень сильно сблизилась с Эйгоном. Хотя, лучше, наверное, было сказать, что он сблизился с ней – скрытный и замкнутый, он редко и неохотно шёл на контакт с людьми, и те нечастые разговоры по душам, когда брат делился с ней – только с ней! – мечтами и планами, тревогами и радостями, делали их роднее, чем кровные узы. Висенья всегда говорила, что, чтобы мужчина тянулся к тебе, нужно быть жёсткой и недоступной, но ошибалась тогда, да и сейчас тоже ошибается. Что, если не мягкость и покорность, привлекли Эйгона? Что заставило его ослушаться воли родителей следовать долгу, а не зову сердца? Уж не были ли это красота и женственность Рейнис? Её объятия, сочувствие и понимание?.. Конечно, нельзя было отрицать того, что Висенья тоже была красива, – все Таргариены красивы, валирийская кровь всегда возьмёт своё – но красива той суровой красотой, которая притягивает и отталкивает одновременно. И всё-таки… Эйгон выбрал именно Рейнис.

Рейнис перекинула волосы через плечо и пропустила их сквозь пальцы. Да, Эйгон выбрал её, но и от Висеньи он не отказался. Не набрался мужества. Не решился. Не посмел. И та ночь, одна-единственная из одиннадцати ночей, когда он отсутствовал в её постели, приводила Рейнис в бессильную ярость.

Рейнис любила их обоих, – и сестру, и мужа – но в такие ночи готова была оседлать Мераксес, приказать дракону поджечь их и смотреть, смотреть, смотреть, как они корчатся в муках, чувствуют, как огонь медленно пожирает каждый дюйм кожи и мышц… Нет, разумеется, она никого не сожжёт. Нет. Духу сделать это у неё не хватит. Подобное было, скорее, в характере Висеньи. Что же до самой Рейнис… у неё были свои способы добиться желаемого, мести и справедливости.

Пригладив юбки к бёдрам, Рейнис ещё раз внимательным взглядом обвела своё отражение в зеркале вышла из своих покоев. Охранники на входе проводили её удивлённым взглядом, но не сказали ни слова. Рейнис не знала, как было заведено в других домах, но, поступая на службу к Таргариенам, люди становились слепыми, глухими и немыми.

Драконий Камень был тихим, как будто мёртвым – даже драконов, обычно шумных и беспокойных, не было слышно. Факелы тихо потрескивали, превращая тень Рейнис в некое чудовище. Каменные плиты холодили ноги даже сквозь подошвы туфель, кожа покрылась мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Неужели она боится? Нет, нет, просто очень зла – зла, как дракон, сильнее, чем дракон.

Остановившись перед маленькой деревянной дверью, Рейнис нерешительно остановилась и снова разгладила складки на юбках. Может быть, она ошибается? Может быть, не нужно так слепо действовать, доверяясь порывам досады, злости и ревности? Нет, даже не может быть – она ошибается. Но она – дракон. Более того она – оскорблённый дракон, полный желания возмездия и справедливости. Рейнис сжала руку в кулак и уверенно постучала в дверь. Тишина – прежняя, без единого шороха и шелеста. Тяжело выдохнув, – Рейнис и сама не заметила, что задержала дыхание, – она развернулась и медленно направилась обратно в сторону своих покоев. Что ж, видимо, на то была воля богов, только вот старых или новых?..

– Моя королева?

Рейнис резко обернулась. А может, боги были не так уж и против… ведь вот он, её лирник, стоит здесь – в наскоро натянутой одежде, с растрёпанными золотистыми волосами, заспанный, но с широко открытыми в удивлении ярко-голубыми глазами. Её любимец, мальчик из Простора, с голосом сладким, как мёд, и ликом светлым, словно солнечные лучи. Рейнис сладко улыбнулась и чуть-чуть приподняла юбки платья, выставив вперёд ногу.

– У меня для тебя есть одно дело, – ласково пропела она, медленно приближаясь к лирнику, во взгляд которого закралась толика страха. – Не бойся, никто не узнает.

Упёршись ладонями ему в грудь, Рейнис толкнула его вглубь маленькой каморки и затворила за собой дверь.

Эйгон презирает музыкантов, она – любит. И будет любить ещё сильнее в каждую из тех одиннадцати ночей, которую брат будет проводить не с ней. А завтра она поставит их перед фактом, что сама полетит в Дорн. Эйгон не откажет, а Висенья – о Висенья, дорогая сестрица! – будет в ярости от потери очередного военного трофея…

========== Висенья ==========

Висенья внимательно выслушивала жалобу за жалобой, просьбу за просьбой, требование за требованием. Аудиенция у королевы длилась уже несколько часов к ряду. Мейгор и Эйнис, стоявшие позади её кресла, уже заскучали. Висенья слышала их тихую горячую перебранку. Боги милостивые! Один женат, у другого четверо детей, а до сих пор ведут себя, как вздорные мальчишки! И за какие грехи, интересно, боги её так прокляли?

Висенья прислушалась, заинтригованная тем, что же могло так заинтересовать её мальчиков, – для неё они всегда будут оставаться детьми, сколько бы лет им ни было и какой бы титул они ни носили, – и недовольно передёрнула плечами. Мечи и Звёзды, конечно же. Разумеется. Снова эти проклятые святоши. Да и что другое могло вызвать такой ажиотаж после очередного бунта неподалёку от Эйгонфорта? Мейгор, пышущий праведной яростью, порывался раз и навсегда расправиться с мятежниками, Эйнис же на это робко, но спокойно возражал, что отец абсолютно точно будет против. Эйнис был осторожным и неуверенным – и в кого, интересно, пошёл? – и явно не созданным для правления таким буйными и непокорными землями, как Вестерос. В этом, наверное, была её, Висеньи, вина – не смогла воспитать, вырастить королём, сильным правителем, но и Рейнис была виновата не меньше! Вздорная девчонка! Умчалась в Дорн за славой и почестями, оставив трёхлетнего сына, как оказалось, навсегда. Висенья стиснула зубы. Годы Гнева давно были окончены Эйгоном, но в её душе злость не утихнет никогда. Что же касалось Мейгора… да, он был её сыном, её кровью и плотью, но Висенья понимала, что и он был не без изъяна. Слишком пылкий, слишком скорый на ярость, слишком жестокий, он, её сын, тем не менее, больше подходил на роль короля, чем его единокровный брат.

За всеми этими размышлениями Висенья не заметила, что в Чертоге повисла тишина. Все взгляды – крестьян и лордов, иностранных торговцев и местных мелких лавочников, септонов и рыцарей – были устремлены на королеву в ожидании её решения. Висенья, нахмурившись, окинула взглядом стоявшего перед ней ремесленника – грязного, оборванного. Такой точно не будет просить чего-то невыполнимого.

– Твоя просьба будет выполнена. Принц Эйнис самолично проследит за этим.

– Тётя… – Висенья затылком чувствовала, как Эйнис колебался, но послушно склонил голову в знак покорности её воле и стремительным шагом скрылся за неприметной дверью в дальнем углу Великого Чертога, поманив за собой ремесленника.

– На сегодня аудиенция окончена, – поднявшись с кресла, Висенья обвела взглядом собравшийся люд. – Продолжим завтра.

Народ возмущённо зароптал, но безмолвные стражники быстро успокоили волнения. Дождавшись, когда зал опустеет, Висенья оправила платье и, опёршись на руку Мейгора, вышла из Чертога путём, которым прежде скрылся Эйнис. Некоторое время они шли молча, прежде чем Мейгор нетерпеливо поинтересовался:

– А что ты думаешь по поводу Мечей и Звёзд, матушка?

Висенья ждала этого вопроса, и ответ на него у неё уже был готов.

– Эйнис прав в своём мнении, что отец будет против карательных кампаний…

– Матушка! – зазвучавшие в голосе сына возмущение и недоверие рассмешили Висенью, но вида она не подала.

– Дело в том, Мейгор, что Эйнис боится выступать против Мечей и Звёзд, я же в свою очередь не хочу, чтобы ты терял благосклонность короля – ни сейчас, ни потом.

Мейгор упрямо молчал, прекрасно, впрочем, понимая, что на всём белом свете не было человека мудрее и умнее его матери, который одновременно любил бы его всем сердцем. Убедившись, что сын принял к сведению её слова, Висенья довольно кивнула и как ни в чём не бывало продолжила:

– А теперь расскажи мне, как поживает Цериса?

Медленно шагая по таким родным коридорам Драконьего Камня, Висенья сочувственно выслушивала жалобы Мейгора на то, что они с Церисой всё никак не могут зачать ребёнка, и его сомнения в том, что жена вообще была способна к деторождению. Мейгор хотел сына. Каждый раз, когда кто-то из детей Эйниса попадался ему на глаза, он становился ещё мрачнее и жёстче. Эйгона и Визериса, старших мальчиков, он просто терпеть не мог, родившегося меньше года назад Джейхейриса старался избегать изо всех сил, и лишь к юной Рейне питал симпатию и даже некую слабость. В то время как Мейгор изливал душу матери, а Цериса денно и нощно молила своих богов о сыне, Висенья была спокойна и отвечала всегда одно и то же: когда наступит время, у Мейгора родится ребёнок, мальчик, такой же крепкий и сильный, как его отец. Ведь, в конце концов, Висенья и сама, поглощённая кровью и огнём, родила поздно.

– Висенья!

Окрик настиг их у самого входа в хозяйскую часть замка. Взгляду медленно обернувшейся Висеньи предстали Эйгон в развевавшемся за спиной чёрно-бордовом плаще и спешившие за ним белогвардейцы.

– Эйгон.

– Отец.

Одновременно с Мейгором она приветствовала мужа и брата, только вот её приветствие разительно отличалось от приветствия сына – в его голосе звучали уважение и почтение, а низко склонённая светловолосая голова служила символом покорности и послушания, её же голос был ровным, и обращалась Висенья не к милорду, а к равному.

– Мейгор, – Эйгон кивнул, будто признавая тот факт, что у него вообще был такой сын, и снова взглянул на Висенью – холодно и отчуждённо, как всегда, впрочем – тепло в их отношениях, если и присутствовало, то было в далёкой юности. – Нам нужно поговорить.

Висенья сухо кивнула. Жестом дав понять сыну, что его присутствие более не потребуется, она развернулась и широким шагом направилась в сторону своих покоев. Эйгону было что-то нужно, и он последует за ней, если действительно хочет это получить. Позади послышался лязг доспехов двинувшихся вслед за своим королём стражников.

Белогвардейцы остались за тяжёлыми дубовыми дверьми. Висенья, сцепив руки в замок за спиной, наблюдала за мужем и братом, как-то странно подозрительно осматривавшимся вокруг. Она про себя усмехнулась: что, так давно не был, что уже и позабыл?..

Между тем, пока Эйгон осматривался, явно чувствую себя неуютно здесь, в её мире, Висенья искоса рассматривала его. Как же давно в последний раз она это делала! Эйгон был уже не молод – годы завоеваний, горя и нелёгкого правления оставили свой заметный отпечаток: лоб бороздили глубокие морщины, волосы, некогда бывшие серебряно-золотыми, стали снежно-белыми, взгляд ярко-сиреневых глаз, в котором и в лучшие времена редко можно было увидеть хотя бы заинтересованность, теперь не выражал совсем ничего. Впрочем, и её саму время не пощадило, в чём Висенья убеждалась каждый раз, когда смотрела в зеркало.

– Эйгон, – наконец, позвала Висенья, вырывая мужа из раздумий.

Он моргнул, словно возвращаясь обратно из какого-то своего мира. По-видимому, эта реальность оказалась куда как менее привлекательной, потому что выражение лица Эйгона стало жёстче, а голос – грубее.

– Ты едешь в Эйгонфорт, – он посмотрел ей прямо в глаза – такие же, как и его собственные. – И будешь следить за строительством замка на его месте, – Висенья открыла было рот, чтобы язвительно поинтересоваться, с чего вдруг было принято такое решение, но Эйгон не дал ей возможности вымолвить даже слова. – Это не просьба и не предложение. Это приказ.

– С чего ты решил, что можешь приказывать мне?! – поджав губы и яростно прищурившись, Висенья сделала шаг вперёд, вплотную приближаясь к нему. У них с братом и раньше возникали споры, и решалось это обычно во дворе – Чёрное Пламя против Тёмной Сестры, но сейчас и двор был далековато, и они уже не прежние, да и Тёмная Сестра уже десять лет как принадлежала Мейгору.

– Я твой король и твой муж.

– Я твоя королева, жена и старшая сестра! – уперев руки в бока, фыркнула Висенья.

Он окинул её нечитаемым взглядом.

– Ты, должно быть, не совсем верно меня поняла, Висенья, – медленно начал Эйгон. Каждое его слово было тяжелое, словно окованное в железо. И каждое со всей силы врезалось ей в сознание. – Я не даю тебе права выбора. Я не интересуюсь, хочешь ли ты этого, нравится ли тебе это. Ты едешь в Эйгонфорт. Ты успокоишь народ и пресечёшь любые новые попытки восстания. Ты будешь следить за строительством замка, крепости и обители будущих королей. Ты проследишь, чтобы этот замок был достоин Таргариенов.

– Эйгон… – зашипела, как кошка, Висенья. Пусть, пусть сейчас она выглядит не лучшим образом, но в эту грязную канаву она не поедет! Если ему так нужен этот чёртов замок, пусть едет и строит его сам, а она останется здесь, на Драконьем Камне!

– И либо ты отправляешься со всеми положенными почестями на Вхагар и с эскортом, – спокойно продолжал Эйгон, – либо с позором и без дракона.

– О, – Висенья криво усмехнулась. – Ты не посмеешь забрать у меня Вхагар…

– Правда? Готова ли ты поклясться в этом, Висенья?

Висенья смотрела в глаза своего мужа, своего младшего брата, человека, которого она знала всю свою жизнь, и не понимала: неужели он настолько сильно её ненавидел? Отступив назад, она прикрыла глаза и отвернулась, чтобы Эйгон не увидел этого проявления её слабости.

– Уходи, – глухо бросила она и повторила, но уже громче: – Уходи, Эйгон!

– Ты улетаешь завтра на рассвете.

Это стало последней каплей. Кроме того, что её практически выгоняют из собственного дома, разлучают с сыном, племянником и двором, так он ещё и не оставляет ей времени проститься! Схватив первое, что попалось под руку, Висенья бросила этим чем-то в Эйгона, но промахнулась. Ваза – а это оказалась именно она – пролетела на расстоянии ребра ладони от его лица.

– Проваливай, Эйгон! – яростно закричала она. – Проваливай и лучше не появляйся у меня на глазах, иначе я тебе их выколю! Проваливай, или, я клянусь, ты обретёшь врага страшнее, чем Дорн и Мечи и Звёзды! Проваливай!

Он не заставил себя упрашивать. Дверь громко захлопнулась, оставляя Висенью наедине с предательством и необъяснимой горечью утраты – утраты мужа и брата, дома, семьи. Ноги сами собой подкосились, и Висенья упала на пол.

Она не знала, сколько прошло времени и сколько она просидела на полу, но когда более-менее пришла в себя, небо за окнами уже чернело, мерцая миллионами точечек звёзд. Возможно, это была её последняя ночь на Драконьем Камне. Тихая и безмолвная, как будто перед штормом. А может?..

Висенья поднялась. Ноги плохо слушались, но она не обращала на них никакого внимания. Она воин – сильный и выносливый, опытный и бывалый. Она не потерпит такого с собой обращения. Она – не игрушка в руках зарвавшегося младшего братца и помыкать собой не позволит. Если уж ей придётся подчиниться, чести и достоинства она не уронит – чести и достоинства в своём понимании.

Скинув платье, Висенья отыскала в самом дальнем углу шкафа кожу и доспехи. Как давно она надевала их в последний раз! Ещё до рождения Мейгора… И как же она скучала по ним! Доспехи были Висенье так же привычны, как дракону его чешуя. Она оделась – медленно и неторопливо, наслаждаясь каждым мгновением, и подошла к зеркалу. И впервые за много лет начала плести себе косы, которые королеве были не к лицу. Но то была королева, а здесь и сейчас – она, Висенья Таргариен.

Вставив меч в ножны – жаль, что то была не Тёмная Сестра, – Висенья в последний раз осмотрела своё отражение в зеркале. Почти как в былые лихие годы, если упустить из внимания старость.

Драконий Камень подозрительно просто оказался позади, да и путь к драконьим загонам оказался не труднее. Неужели Эйгон не озаботился выставить стражу? Так ей доверял? Зря, наверное. Или, может, наоборот, ждал именно такой её выходки? Без разницы! С намеченного курса она не сойдёт, а там… будь что будет.

Вхагар встретила её беспокойным роптанием и взмахами могучих крыльев. Соскучилась и засиделась, ну, ничего, сейчас всё вернётся на круги своя, станет совсем как в прежние времена.

Взобравшись на спину дракона, Висенья глубоко вздохнула. Либо получится, и Эйгон действительно давал ей шанс улететь с честью, либо нет, и нет у неё больше мужа и брата.

Вхагар начала набирать высоту. Выше и выше. Дальше и дальше. С каждым взмахом костистых крыльев Висенья чувствовала эйфорию и восторг от охватившего её ощущения свободы. Она улетала всё дальше от Драконьего Камня, и это тяжким грузом давило ей на сердце, но улетала она с честью. Всё-таки, Эйгон позволил ей это сделать. Как муж или как брат – не важно. Главное – позволил.

========== Дейра ==========

Дейра беспокойно ходила взад-вперёд, не находя себе места. Тяжёлый, подбитый мехами плащ с вышитым красным бархатом драконом таскался позади, тянул к полу, заставляя упасть, сломиться, сдаться. Но Дейра упрямо удерживалась на ногах, не позволяя себе такой роскоши, а всем остальным – такого удовольствия. Остановившись около высокого окна, она упёрлась ладонями о подоконник и мысленно перенеслась на раскинувшийся у её ног внутренний двор Драконьего Камня. Там всё было по-прежнему. Там, как всегда, были дети, крики, бои на деревянных мечах и игры в прятки и догонялки и другие забавы. Всё было, как обычно, как будто это был самый обычный день, будто ничего ужасного не собиралось случиться буквально через какие-то несколько часов, будто через эти несколько часов её жизнь и не закончится вовсе. Самый обычный день, только вот спуститься туда, на растерзание холодному ветру и моросящему дождю, ей было нельзя – нельзя было забыть обо всех бедах и печалях, ведь… «Ведь ты принцесса!». Уж лучше бы она была обыкновенной простолюдинкой. «Ведь ты уже не девочка!», «Ведь ты уже женщина!». Какая она женщина? Женщиной она себя ни капельки не чувствовала! «Ведь ты выходишь сегодня замуж!». Пожалуйста, пожалуйста, не говорите этого, замолчите!

Дейра зажмурилась, изо всех сил стараясь удержать рвущиеся наружу слёзы. Драконы не плачут, всегда твердили ей. Но ведь она не дракон, и настоящего дракона у неё нет – ей так и не хватило храбрости оседлать даже самого спокойного из них. Значит, можно и поплакать?

– Принцесса, – позвала сзади тоненьким голоском служанка. – Миледи, мне было приказано подготовить вас к церемонии.

Дейра безмолвно прошла к креслу у зеркала и села так, чтобы даже случайно не увидеть собственного отражения. Не на что там было смотреть – никого знакомого она уже не увидит, только бледную тень себя прежней.

Дейра чувствовала прикосновения к её волосам щётки и холодных проворных пальцев, но в то же время у неё складывалось ощущение, будто всё это происходит и не с ней вовсе, а с какой-то другой грустной девушкой, готовой в любое мгновение разразиться рыданиями. Но вот только навряд ли на свете была ещё одна такая девушка.

– Вы будете самой красивой невестой во всех Семи королевствах, миледи, – нежно пропела служанка. К чему бы это? Чтобы подбодрить? Утешить? – Принцу Мейгору очень повезло.

Дейра ничего не ответила, чувствуя, как тошнота подступает к горлу при упоминании единокровного брата… и будущего мужа.

– Всё готово, миледи, – снова сделала попытку угодить ей служанка. – Хотите взглянуть на себя? – Дейра молчала, уставившись на каменную стену перед собой. – Хотите, чтобы я осталась с вами? – уже ни на что не надеясь, вновь спросила девушка. Так и не получив никакого ответа, она откланялась и поспешила уйти, тихо затворив за собой дверь.

Время стремительно мчалось, унося с собой последние мгновения детства и счастья. Когда за Дейрой пришли рыцари Белой Гвардии, за окнами уже начинало смеркаться. Как почётный эскорт (или как охранники девицы, которая не желает выходить замуж?) они встали по обе стороны от неё – каменные изваяния во всём белом, готовые в любой миг обнажить мечи и отдать жизни за Таргариена… и убить за него. Они всегда вызывали у Дейры восхищение – всегда, но не сегодня. Сегодня они вели её на верную гибель.

Септа Драконьего Камня была полна народу – замковые слуги и жители, вассалы, многие из которых, как Веларионы и Селтигары, преодолели нелёгкий путь через Узкое море, Верховный Септон, стоявший у алтаря и, подслеповато щурясь, глядевший на неё, ну и Таргариены, конечно же, её семья. Отец и тётя Висенья стояли в первых рядах, до странности схоже, будто невзначай, положив руки на эфесы своих мечей. Эйнис с двухгодовалой любопытно и беспокойно крутившейся малышкой Рейной на руках и Алисса, в скором времени собиравшаяся вновь понести ребёнка, стояли чуть позади. Дейра помнила их свадьбу. Эйнис и Алисса тоже росли вместе и тоже знали друг друга всю жизнь, и их брак не казался несчастливым. Но одно дело Эйнис, другое – Мейгор, одно – Алисса, и совсем противоположное – она. Если бы сегодня именно Эйнис ждал её у алтаря, всё было бы намного, намного легче. И самой Дейре тоже было бы легче.

Но там стоял Мейгор. Младше её на три года, он, тем не мене, возвышался над Дейрой, словно дракон, жёсткий, жестокий и смертельно опасный. Она всегда опасалась его, старалась держаться на разумном расстоянии, но кто-то – может, боги, а может, отец и Висенья – сыграл с ней злую шутку, и теперь она навсегда свяжет свою жизнь с этим чудовищем.

Дейра шла к Мейгору, не понимая, как и зачем она это делала. Как, если колени нещадно тряслись, она продолжала удерживаться на ногах? Зачем она идёт, почему не убежит, ведь белогвардейцы уже не сопровождают её? Но она шла и шла, а Мейгор становился всё ближе и ближе. Вот он улыбнулся ей, и по коже побежали противные мурашки. Дейра глубоко задышала. Она не была храброй, и дракона, который мог бы быть храбрым за неё, у неё не было, но всё-таки она не побежит.

Мейгор, поймав её руки, взял её ладони в свои и развернул лицом к себе. Дейра опустила голову, будучи не в силах выдержать его взгляд.

Теперь, когда ей хотелось поскорее со всем этим закончить, время тянулось как никогда медленно. Верховный Септон бубнил и бубнил свои молитвы, Мейгор всё так же сверлил её взглядом, как, впрочем, и все собравшиеся, а корсет молочно-белого подвенечного платья, расшитого золотой и серебряной нитью и драгоценными камнями, мешал дышать полной грудью, но, что было хуже всего, мешал жить.

Часы, а может, годы спустя Верховный Септон замолчал, выжидающе уставившись на неё. Почти механически Дейра произнесла положенные, практически вбитые в голову, слова. Она чувствовала, как отец снимал с неё плащ, а Висенья накидывала плащ Мейгора – точно такой же, как и её собственный, и защёлкивала большую застёжку в виде трёхглавого дракона Таргариенов у самой шеи. Дейра практически утонула в этом плаще, еле устояв на ногах. Снова заговорил Верховный Септон, потом послышались аплодисменты, и, только когда Мейгор, приблизившись, приник к её губам в поцелуе, Дейра догадалась, что церемония подошла к концу. Ну вот и всё. Теперь у неё есть муж – человек, которого она боялась и не любила с самого детства.

Путь до Великого Чертога Дейра помнила смутно, да и последовавший за ним пир – тоже. Вручение даров новоиспечённым мужу и жене, – ей и Мейгору, мелькала каждый раз в голове тревожная мысль, – пожалуй, врезалось в память лучше всего – скорее всего, из-за Висеньи, торжественно передавшей сыну Тёмную Сестру. Вино и мёд лились рекой, птица сменялась мясом, мясо – рыбой, пироги чередовались с пирогами, гости пьянели и становились раскованнее и шумнее, обычно хмурый отец повеселел, Алисса и Рейна незаметно ускользнули, сбегая от начавших зарождаться буйств, Мейгор, её муж, о чём-то лениво переговаривался с Эйнисом. Не поддались всеобщему веселью, пожалуй, только Висенья, никогда не позволявшая себе расслабиться, и сама Дейра, не замечавшая ничего вокруг.

Пир подошёл к концу, и Дейру, грубо вытащив из-за стола, окружили мужчины. Подняв её на руки, они смеялись, срывая с неё плащ, платье и сорочку, трогали и отпускали грязные шутки, а от винного духа, исходившего от них, не возможно было сделать даже вздоха. Тот момент, когда её втолкнули в спальню, стал её спасением, думала Дейра… но боги сразу же разубедили её в этом. Там, в тускло освещённом пламенем одного лишь камина помещении, её уже ждал он, её муж, полностью обнажённый, так же, как и она сама. Дейра зажмурилась.

Боль – то единственное, что запомнилось ей от первой брачной ночи. Там, в той комнате, не было ни Мейгора, ни её самой, только боль. Были и дикое унижение, и стыд, и позор, но боль возвышалась над всем этим, как королева, прочно захватившая всё её существо, как в своё время родители и Висенья завоевали шесть из семи королевств.

Едва начало светать, Мейгор, полный радости, гордости и воодушевления, унёсся оповестить весь Драконий Камень о том, что зачал сына.

Пусть так, пусть он зачал сына. Каждому ведь своё. Каждому своё. Прежней Дейры Таргариен, к примеру, больше не было, и даже тени её прежней не осталось.

========== Рейна ==========

Рейна очень отчётливо помнила всю свою довольно-таки недолгую жизнь.

Помнила, как она, девчушка трёх лет от роду, смотрела на непонятное маленькое кричащее существо, закутанное в простыни и лежавшее на руках матери. Её брат, объяснили ей, названный в честь дедушки – Эйгоном. Но он совсем не был похож на дедушку! Дедушка был большим и хмурым, а этот Эйгон – маленьким и очень смешным. Рейна помнила, как, увидев её, он, маленький братец, улыбнулся очаровательной беззубой улыбкой. И именно в тот момент сердце Рейны растаяло, и она поняла – вот он, самый любимый её человек на всём белом свете, её лучший друг, её младший брат.

Рейна помнила, как умер дедушка Эйгон. Такого большого количества людей, как на погребении, она не видела ни до этого, ни после. Она помнила погребальный костёр и юркие, непонятно чему радовавшиеся, язычки пламени, охватившие тело умершего короля, ярко-оранжевые искры, взметавшиеся в чёрное небо, и пепел, из которого, когда огонь потух, отец достал Чёрное Пламя. Помнила, как отец, покрутив огромный меч в руках, опустил его и протянул Мейгору украшенным рубинами эфесом вперёд. «Ты достоин больше, чем я», – набатом звучали в голове Рейны слова.

И сейчас Рейна смотрела на Чёрное Пламя, казавшееся в темноте ночи даже чернее, чем было на самом деле, и думала… думала, что, если бы отец не отдал меч, если бы не старался во всё угодить брату, если бы…

Рейна помнила, как Эйгону, её уже такому взрослому, но всё ещё младшему братцу, даровали титул принца Драконьего Камня. Только тогда она взглянула на него совсем по-другому – не как на мальчишку, над которым она некогда подшучивала, о котором заботилась больше всех на свете, и даже не как на её маленького рыцаря, как он сам себя называл. Нет, теперь это был уже юноша, подававший большие надежды, наследник шести из семи королевств, её будущий король. Рейна была горда, – о, как она была горда! – но отчего-то в тот момент ничем не обоснованная грусть сковала ей сердце. Но не все радовались этому так же, как она. Мейгор и королева Висенья кипели яростью. Оскорблённая, Висенья, не дождавшись официальной церемонии, удалилась на Драконий Камень, а Мейгор и Цериса улетели в неизвестном направлении верхом на Балерионе. В очередной раз за какие-то пару-тройку дней двор был потрясён, снова начались пересуды, поползли сплетни – ни у кого не было сомнений в том, что Чёрный Ужас больше никогда не будет оседлан, и, как оказалось, зря.

Рейна помнила, как отец сказал ей, что она выходит замуж за Эйгона. Помнила своё удивление и спонтанное желание рассмеяться. Она! И Эйгон! Конечно, он уже не был мальчиком, да и вообще очень сильно изменился за те два года, что прошли с дарования ему титула. Возмужал, вырос, похорошел… но всё ещё был её маленьким младшим братцем! Она могла признать его своим будущим королём и сюзереном, но не мужем! Тем не менее, тогда Рейна спокойно приняла этот факт, не относясь, впрочем, к нему серьёзно.

В том же году Мейгор взял себе вторую жену, с которой венчался по древнему валирийскому обряду. Драконий Камень тогда буквально взорвался возмущением и негодованием. Рейна помнила ярость отца и его прилюдный ультиматум: либо Мейгор оставляет «девчонку Харровей» и возвращается к законной жене, либо отправляется в изгнание в Пентос. И Мейгор, уже всерьёз сомневавшийся в способности Церисы родить ему наследника, предпочёл отправиться в Пентос… с Алис.