Текст книги "Кто ты для меня? (СИ)"
Автор книги: Хастлер
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
========== Маленький пролог. ==========
Впервые я увидел Марата, когда мне исполнилось пятнадцать. Моя мама, находящаяся на тот момент в разводе уже шестой год, всё-таки решилась познакомить меня со своим парнем. Именно парнем, потому что ему было всего двадцать пять, тогда как ей недавно стукнуло тридцать четыре. Хотя нужно отдать ей должное – на свой возраст мама выглядела просто сногсшибательно. Всегда подтянутая и стройная, с модной стрижкой и идеальным, не броским макияжем на лице. Должность юриста в одной из крупнейших фирм города имела свои преимущества в виде посещения салонов, дорогих вещей и недёшево обставленной удобной трёшки в хорошем районе. Мне тоже было грех жаловаться: модные шмотки, посиделки с друзьями за мой счёт в дорогих кафе, навороченный ноутбук и телефон последней марки. Мать практически ни в чём мне не отказывала, скорей всего пытаясь возместить таким способом недостаток своего ко мне внимания. Впрочем в обиде я не был. Не дурак и прекрасно понимал, что у неё работа, которая позволяет нам обоим жить по-человечески, и времени на всякие там сюси-пуси попросту не хватает.
Марат был её начальником и директором всё той же фирмы. Да молодой, да не очень опытный, но хватка у него была стальная и чутьё волчье, что позволяло оставлять конкурентов далеко позади.
О том, что у этих двоих что-то есть, я догадывался давно, но когда меня поставили перед фактом, что отношениям этим уже полтора года, и что дело идёт к свадьбе, я был слегка шокирован. Знать, что у твоей мамы где-то кто-то есть – это одно. А вот жить с этим человеком в одном доме и в открытую делить самого дорого человека, маму – это вообще другое дело. Мне и так доставались крохи маминого времени, а теперь мне похоже вообще грозит остаться ни с чем. И конечно же, этот парень сразу перестал мне нравится и перешёл из разряда «мне он параллелен» в разряд «я его не переношу».
Знакомство с этим самым Маратом вообще привело меня в полное уныние. Парень оказался мечтой не только любой здравомыслящей и не слепой женщины, но наверное и какой-нибудь, определённой ориентации мужичок от него не отказался бы, встреть он это совершенство на своём пути.
Высокий, стройный, с рельефными мышцами, намекающими на регулярное посещение спортзала. Черноволосый и зеленоглазый, с красивыми правильными чертами лица и смуглой кожей. В общем, мечта, а не жених.
На его фоне я выглядел полным недоразумением. Таким себе худым, бледным, рыжим и конопатым чудо-юдо. Зато глаза у меня были такие же зелёные, как у него, и такие же выразительные.
– Золотко, – мама немного смущённо улыбается. – Это Марат.
– Привет, – Марат разглядывает меня со смешинками в глазах и протягивает руку.
– Святослав, – недовольно кошусь на маму и нехотя протягиваю свою руку в ответ.
Надо же! Ну не могла что-ли сдержаться и не назвать меня этим давним, но используемым только в близком кругу, прозвищем? Я стал чувствовать себя ещё хуже рядом с этим Аполоном во плоти.
Весь ужин и остаток вечера я тогда был, как не в своей тарелке и мечтал побыстрее свалить к себе в комнату. Настроение моё упало просто ниже нуля.
*
Свадьба состоялась через два месяца, а ещё через неделю мы переехали жить к Марату. Конечно наша уютная квартира была очень хорошей и просторной, но у Марата был целый шестой этаж в новом здании, почти в центре города. Шесть комнат, огромная кухня, две ванные и личный спортзал значительно выигрывали в сравнении с нашей жилплощадью. В этом был даже плюс для меня – меньше шансов столкнуться с новым маминым мужем в таком пространстве. Ведь как ни старалась мама, как ни пытался Марат, но ближе чем в первый день нашего знакомства, мы с ним так и не стали.
В основном я торчал в своей, теперь новой и постепенно обживаемой комнате, если конечно не был в школе или не гулял где-то с друзьями. Часто зависал на все выходные за компьютером, изредка показываясь к ужину с моей новой семьёй.
Особо своего неудовольствия новым положением вещей я старался не высказывать, видя, что мама действительно счастлива.
Только однажды у нас всё же случился грандиозный скандал, после которого я две ночи ночевал у друга. В сентябре, когда я благополучно начал свой последний одиннадцатый год в школе, мама сообщила нам с Маратом, что беременна. Сообщила утром за завтраком, вся такая сияющая и счастливая. Реакция у меня и у него оказалась разная на эту ошеломляющую новость, что собственно и не удивительно. Для него это было продолжение рода, для меня ещё один шаг на отдаление с мамой. Мне тогда казалось, что меня бросили и я больше никогда и никому не буду нужен. Тогда я просто ещё не знал, что значит быть одиноким и действительно ненужным.
Мама умерла в мае перед самым моим выпуском. Попала под колёса внедорожника, управляемого не совсем трезвой молодой выскочкой. Глупо как-то вышло. Мама всегда сама садилась за руль, тем более, что в последнее время с огромным животом ей было тяжело ходить, и она очень быстро уставала. А тут решила прогуляться пешком, сходить в недавно открывшийся магазин детских вещичек. Она тогда ещё звала меня с собой, видимо пыталась хоть как-то заинтересовать меня в скором появлении ещё одного члена нашей странной семьи, а я просто отмахнулся… Мама умерла в машине скорой помощи, а вот ребёнка чудом удалось спасти и выходить. Только это маленькое событие не вызвало особой радости ни у меня, ни даже у Марата.
Вот так мы и остались втроём. Я. Марат. И маленький синюшный комочек, у которого ещё даже имени не было.
========== Часть 2 ==========
Я просидел в своей комнате три дня. На четвёртый пришлось открыть дверь, так как Марат пытался выломать её, сопровождая свои действия отборным матом. Как лунатик выполз из своего укрытия и злобно уставился на его усталое и бледное лицо. Он прям красавец, блять: покрасневшие глаза и круги под ними, растрёпанные волосы и явно не однодневная щетина.
– Я обед там приготовил… – вымученно выдавливает из себя и отступает, давая мне пройти.
– Я не голоден, – есть и правда не хотелось.
– Меня это не волнует. Ты сейчас же пойдёшь на кухню и съешь всё, что я тебе положу на тарелку, иначе я собственноручно запихну еду тебе в глотку.
Впервые он разговаривает со мной в таком тоне и с такой угрозой в голосе, и как ни удивительно – это действует.
Я поплёлся следом за ним и, как мученик, уселся за большой кухонный стол. Не думал, что Марат умеет готовить, но плов у него вышел на удивление вкусным, я даже сжевал немного салата в добавок и напоследок согласился на стакан апельсинового сока.
– Так и будешь продолжать там сидеть? В своей комнате? – Марат стоял у окна и наблюдал, чтобы я оставил после себя пустую тарелку.
– Ты имеешь что-то против?
– Да, я против. Если ты помнишь у тебя экзамены на носу. И не мешало бы хоть иногда выходить на воздух.
– Ты серьёзно? – Мне вот сейчас как раз до экзаменов и прогулок.
– Вполне. Мама хотела бы…
– Не смей говорить мне, что хотела бы мама! – меня понесло в ту же секунду. – Если бы не ты, если бы не твой ребёнок, она была бы жива!
– Что ты несёшь?! – он отлип от подоконника и в ужасе смотрел на меня. – Никто из нас не виноват…
– Чёрта с два! – вскакиваю так, что на пол падает стул, на котором я сидел. – Это из-за этого…этого твоего выродка она пошла…
– Это твоя сестра!
– Да мне плевать! Лучше бы она умерла, чем мама! – чувствую как слёзы наворачиваются на глаза. – Это твоя вина! Почему ты появился в нашей жизни?!
И прежде чем успеваю подумать, срываюсь и на эмоциях подбегаю к Марату. Секунда и мой кулак взлетает, оставляя на его губе тонкую алую полоску.
– Почему ты появился?! – Ударить второй раз мне не дают, перехватывают мою руку и, выкручивая, заламывают за спину.
– Успокойся! – Держит меня не давая брыкаться.
– На хуй! Ты мне никто! Пусти! – Верчусь так, что кажется сейчас сам себе вывихну руку в попытке вырваться.
– Свят! Успокойся! Иначе мне придётся тебя ударить!
– Бей! Бей! Убей меня к чертям собачьим! – Я понимаю, что слёзы ручьями катятся по моим щекам, и чувствую, как силы покидают меня, просто оседаю в его руках.
Если бы не Марат, я наверное просто бы сполз на пол и остался лежать там до конца своей жизни. Но он держит, не даёт мне упасть. Слышу как между моих лопаток долбится его сердце, быстро и громко, так же, как и моё.
– Пусти… – выдавливаю сквозь слёзы.
– Больше не будешь драться? – хрипит мне куда-то в затылок.
– Да отвали ты уже от меня!
Меня отпускают и я таки оседаю на пол. Сажусь, поджимая к груди колени, и уже не сдерживаю рыданий. Слышу, как Марат прикуривает сигарету и гремит чем-то в шкафчике. До меня ему уже нет дела, и я как маленький всхлипываю и вою, утирая нос и размазывая по лицу слёзы.
– Возьми… – кладёт мне руку на плечо, заставляя обратить на себя внимание.
Беру высокий стакан из его рук и выпиваю, даже не спрашивая, что в нём. Горьковато и с явным привкусом мяты.
– Что там? – всё же интересуюсь.
– Тебе нужно успокоиться. – Забирает стакан и ставит его в мойку. – Нам нужно как-то жить дальше…
– Нам? – Глаза опухли и картинка всё ещё мутная, но я вглядываюсь в его лицо. – Кому это нам?
– Тебе, мне и… – замолкает и отворачивается к окну.
– Я тут не останусь! – Держась за стул, поднимаюсь на дрожащие ноги.
– Почему?
– Это твой дом. Я уеду к нам в квартиру.
– И что ты там будешь делать один? – вздыхает. – Это не мой дом, это наш дом… К тому же…
– Что? – Сажусь на край стула, понимая, что меня трясёт так, что я скоро опять окажусь на полу.
– В вашей квартире сейчас жильцы. Тамара… Твоя мама сдала её, чтобы не пустовала. По договору они съедут только в сентябре.
– Ты предлагаешь жить с тобой в одной квартире ещё три месяца? – Блять, да никогда.
– Свят… – Закуривает очередную сигарету. – Места здесь много, я практически всегда на работе, просто живи сколько тебе нужно будет.
– Я не хочу жить в доме, куда ты вскоре начнёшь водить… – последнее слово я просто не могу выговорить.
– Я никого не собираюсь сюда водить. Я тоже её любил… И люблю. – голос его дрогнул, но меня это сейчас мало волновало.
– Нет. Я уеду к отцу!
– К отцу?.. – хмурится. – Хорошо. Звони ему, если он согласится, ты поедешь.
– У меня нет его номера… – Действительно, у меня его и не было никогда, да и самого отца я не видел уже лет пять.
– Что-нибудь придумаем.
Вечером на моём столе уже лежит маленький листик с аккуратно выведенными на нём цифрами. Телефон отца. Марат постарался. Видно мечтает поскорей от меня избавиться.
*
Напротив меня за столом сидит отец. Неловко отпивает кофе из чашки, кривится и прячет глаза. Погрузневший, с сальными волосами непонятного мышиного цвета и сеткой выступающих сосудов на носу и щеках – явном признаке излишнего спиртного в организме. Рубашка правда на нём чистая и выглаженная, хоть и не новая, и брюки тоже не старьё какое-то.
– Я так рад тебя видеть, Слава, – мямлит виноватым голосом, а меня аж перекручивает внутри, никогда не любил это его «Слава». – Как там школа, как сам?
– От школы только экзамены остались. А я… А что я, как видишь жив-здоров. – Ещё несколько дней назад я больше всего на свете хотел, чтобы он приехал, и я убрался из этого дома, а сейчас мне почему-то хочется, чтобы он встал и ушёл.
– Вырос так. На маму похож… – заикается на последней фразе и затравленно оглядывается на стоящего у плиты Марата.
– Неправда, мама красавица… Была. – Тоже смотрю в сторону Марата, вернее на его спину, хоть так, потому что смотреть отцу в лицо не хочется совсем.
– Ты тоже красивый… – подаёт голос Марат и ставит передо мной чашку с чаем.
Не пойму, почему он не уходит с кухни? Видит моё сконфуженное лицо и уже понимает, что я передумал? Хочет постебаться? Да, тут есть над чем позлорадствовать. У отца оказалась своя семья: жена и ещё двое сыновей, четырёх и двух лет. А ещё двухкомнатная квартира в небольшом городе, где они все вместе и обитали на его не очень стабильную зарплату.
Конечно Марат был огромным бельмом у меня на глазу, но променять хороший университет на забытый богом техникум, а отдельную комнату на койку где-то в углу… Для такого решения я ещё не сошёл с ума окончательно. Да и объявившийся папочка не очень-то и горел желанием связывать себя такими обязательствами, как семнадцатилетний сын – это прямо читалось, на его лоснящемся фальшивой улыбкой, лице.
– Он мужиком должен быть. Зачем ему красота. – выдаёт отец недовольно.
Моргаю несколько раз, пытаясь вспомнить, о чём шла речь. А-а-а… Марат кажется сказал, что я красивый.
– Вам виднее, Андрей Игнатович. – хмыкает Марат, и я вижу, как зажигаются смешинки в его глазах.
Ну да, в сравнении с моим отцом, сам Марат даже не на ступеньку выше, а на целый этаж. И дело не в ухоженной внешности и красивой фигуре. В свои двадцать семь у Марата есть всё, что должно быть у настоящего мужчины. Большой дом, прибыльная работа, семья… Правда с недавних пор семья эта не полная. Даже не так, в ней не стало самого важного, но зато появился один лишний человек – я.
– Ты окончательно решил пожить у меня пока… Пока не устроишься?
– Знаешь… – перевожу взгляд с довольного Марата на осунувшегося человека напротив, моего отца. – Мне нужно ещё экзамены сдать, да и так кое-какие дела решить. Я когда точно решу, позвоню.
– Конечно сынок. Ты не торопись, разберись с делами своими. – отец облегчённо вздыхает. – Мне наверное пора уже, у меня поезд скоро.
– Я вызову вам такси. – Марат достаёт мобильник из кармана штанов и наконец-то уходит с кухни.
– Ты меня прости сынок… что я так… – отец пытается обнять меня на прощание, но выходит у него как-то неловко и скованно.
Обнимаю в ответ, нехотя касаясь руками его спины. От отца пахнет одеколоном, самым обычным, которые можно купить в любом магазинчике по распродаже. Въедливый сладковатый запах, через который пробивается спиртовая основа. Совсем не так, как от Марата. Тот всегда пах так, что хотелось ещё раз пройти мимо и вдохнуть поглубже.
– Всё нормально. – выдаю дежурную фразу и отступаю на шаг. – Спасибо, что приехал.
Мы обменялись ещё несколькими ничего не значащими словами, и он наконец-то уехал. Марат тоже свалил по своим делам, то ли на работу, то ли в больницу и я остался один. Побродил по комнатам, остановился у двери ИХ спальни, постоял. Зайти не решился. Марат тоже туда не входил без надобности, несколько дней назад перетащил самые необходимые вещи в гостиную и спал там на диване. Наверное ему тоже было больно. Конечно не так как мне, но маму он всё же любил.
Вспомнил, как обвинял его тогда на кухне. Возможно это было слишком, но я правда считаю его виноватым в какой-то степени. Хотя больше всех виню себя. Если бы я не отмахнулся тогда, если бы пошёл с ней…
Теперь уже ничего не изменить и не исправить, теперь её нет. А мне осталось только перетерпеть лето и общество её мужа всего несколько месяцев, и тогда я буду сам по себе.
По пути в свою комнату остановился ещё у одной двери. Детская. Я не входил туда ещё ни разу, даже когда там делался ремонт и завозилась мебель. Мама сама занималась подготовкой, сама выбирала краску, обои, милые мягкие игрушки. Она так радовалась, так мечтала, что наконец-то мы станем настоящей семьёй, надеялась, что это сблизит нас всех…
Вскоре в эту комнату въедет новый житель. Я знаю, что ребёнок ещё в больнице, но не вечно же ему там быть. Слышал вчера, как Марат договаривался с какой-то женщиной по телефону, видимо будущей няней.
Делаю шаг от двери с милым рисунком розового кролика на ней и спешу укрыться у себя. Хорошо бы хоть немного засесть за книги. Марат прав, экзамены никто не отменял, и если я хочу вырваться отсюда, быть самостоятельным, хорошо бы их не завалить.
========== Часть 3 ==========
Экзамены я сдал на отлично. Не то, чтобы меня это хоть как-то порадовало, мне было параллельно, если честно, но когда меня похвалил Марат, настроение немного поднялось.
К слову о Марате. С ним у нас было что-то вроде устной договорённости: он не пытается вытащить меня из моей комнаты, а я без обмана съедаю завтрак, обед и ужин, который он оставляет для меня. Упираться и спорить по этому поводу я не стал, готовил он вкусно и разнообразно.
На прошлой неделе в дом таки привезли ребёнка. Как и предполагалось, была нанята женщина для ухода за малышом, но няня уходила в восемь вечера, ровно тогда, когда Марат приезжал с работы. Именно в это время все заботы ложились на него, моя хоть какая-то помощь даже не рассматривалась.
Иногда я слышал тоненький плач, как будто мяуканье котёнка и негромкий голос горе-папаши. Я уже даже предчувствовал, как вскоре буду заказывать пиццу или бегать перекусувыть в кафе через дорогу, но ничего не поменялось. Утром меня как обычно ждал ещё теплый завтрак, а в холодильнике плотно упакованный обед. Когда только он всё успевал?
Я часто задавался этим вопросом, но желание в чём-то помочь возникло лишь однажды. Как-то я вышел на кухню после десяти вечера и увидел Марата спящим на узком кухонном диванчике со сложенными под головой руками, как у ребёнка. Места для него было явно мало, и удобной его позу можно было назвать с большой натяжкой.
Я хлопнул дверцей холодильника, и он проснулся. Моргнул несколько раз сонными и уставшими глазами и неуверенно сел.
– Ты ужинать? – голос хриплый со сна.
– Да. – Достаю из холодильника коробку с заботливо упакованной для меня едой, видимо он думал, что я решу поесть намного позже.
– Хорошо. Я покурить выйду. Потом уберусь тут, как ты…
– Марат. Я сам всё уберу, – и видя его покрасневшие глаза добавляю. – Иди спать.
Он тогда промолчал, но благодарно кивнул головой. Минут через пять я услышал шум душа.
Убрать после себя и помыть несколько тарелок и чашку было не сложно, но раньше я просто складывал всё в мойку и сваливал к себе. Почему сегодня во мне шевельнулось что-то? Это жалость? Да, наверное. На Марата было жалко смотреть. Мужчина, который только изредка выпрыгивал из своих деловых костюмов, который любил проводить вечера в дорогих ресторанах и клубах (ездили они обычно вдвоём с мамой), который походил на модель из обложки модного журнала, стал вот таким… Нет, он не начал выглядеть неряшливо или как-то менее уверенно, но усталость и какая-то безнадёжность всё чаще просвечивалась в его взгляде. Конечно ни о каких клубах теперь и речи не было. Рабочий день в офисе и не менее загруженный вечер дома. Единственное, чего я не понимал, почему он не найдёт круглосуточную няньку для ребёнка и не перестанет разыгрывать из себя заботливого папашу? Ведь на сколько проще ему самому было бы тогда жить? Зачем он делает это? Чувствует вину? Или может так любит этого ребёнка, что не смотря на усталость хочет быть с ним рядом? Ха. Везёт некоторым. Маленький несмышлёныш, а его уже любят… А я? Кому нужен я? Марату? Сомневаюсь, он просто делает то, что обязан, он делает это скорее для мамы, а не для меня.
Отцу? Да тому вообще плевать, наверное он был несказанно рад, когда я сообщил что всё-таки останусь тут.
Ещё были друзья. Ключевое слово здесь наверное – были… После смерти мамы я сам отгородился от всех: не отвечал на звонки, удалял смс не читая, не выходил из комнаты, когда ко мне приходили. Как иногда меняется жизнь, со дня смерти мамы прошло всего три недели, а я уже чувствую себя совершенно одиноким и ненужным.
*
Её истошные крики разносились по всей квартире, не помогали даже наушники которые я напялил на уши. Где же эта няня, уже давно можно было бы вернуться обратно.
Со злостью вскакиваю и тащусь в светлую детскую комнату. Я тут ещё не был ни разу. Уютные жёлтенькие обои с мультяшными мишками и зайчиками, белые занавески на окне, маленькая кроватка у стены. Именно оттуда доносились уже захлёбывающиеся, иногда переходившие в один длинный визгливый звук, рыдания.
Я настороженно подхожу ближе, как будто там бомба на спусковом механизме, и от любого моего движения она вынесет не только мои мозги, но и разнесёт всю квартиру.
Маленький беззубый ротик искривлён с выражением вселенского горя, глазки зажмурены, на лобике выступила испарина от напряжения. Нужно наверное что-то сделать, только что? Я никогда не видел как ведут себя с младенцами. Что нужно делать в таких случаях?
Протягиваю руку и касаюсь взмокших слипшихся рыжеватых волосиков. Кричащий комок видимо почувствовав ещё чьё-то присутствие, замирает всего на секунду, а потом начинает своё возмущение с ещё большим азартом. Да чтоб тебя! Осторожно просовываю ладони под крохотное тельце и вытаскиваю его из кроватки, прижимая к груди. Ещё пара выносящих мозг криков, и ребёнок затихает, только всхлипывает изредка, в попытке сам себя успокоить. Что, вот так вот просто? Стою, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить эту внезапно наступившую тишину. Маленькое чудовище в моих руках тоже не шевелится, только открыло глаза и смотрит прямо мне в лицо взглядом моей мамы, голубым и прозрачным.
– И что ты орёшь? – недовольно ворчу, вглядываясь в маленько личико.
Конечно же мне не отвечают, но смотрят уже более заинтересованно и внимательно. Красивая. Не знаю, может все дети в таком возрасте милашки, но эта точно красивая. Как мама… Они действительно похожи, это видно даже в таких ещё маленьких чертах.
– Где носит твою няньку, вот скажи мне? – глупо наверное спрашивать такое у не соображающего ребёнка, но мне нравится как она реагирует на мой голос: вслушивается, хмурится, сжимает маленькие ручки.
Осторожно, как будто у меня в руках крайне хрупкая ваза, сажусь на кресло рядом с кроваткой. Устраиваюсь поудобнее.
– А знаешь, ты не такая уж и противная, когда молчишь. Можно сказать даже красавица, – провожу пальцем по ручке, и как только касаюсь ладони, мой большой палец обхватывают крохотные пальчики. – И сильная… Хорошо, что ты не похожа на него, выросла бы тогда громадной дылдой с метровыми плечами и огромными ножищами. А ты будешь, как мама…
В коридоре слышится звук открываемой двери, и я едва пересиливаю порыв тут же положить ребёнка обратно в кровать.
Нина Петровна удивлена, увидев меня в детской, но никак это не комментирует, только спрашивает:
– Побудешь ещё немного, пока я приготовлю Полиночке кашку?
– Угу… – бурчу и прячу взгляд, только сейчас сообразив, что впервые услышал как зовут… мою сестру.
Как странно ложится на язык это слово. Сестра. Такая маленькая, беззащитная, ещё глупая и до безобразия голосистая, но она моя сестра уже полтора месяца, а я только сегодня впервые увидел её. Ведь всегда пытался не столкнуться с няней в коридоре, когда они ходили гулять или с Маратом на кухне, когда вечерами он брал туда малышку с собой и готовил для меня… Да, я наконец-то начал признавать, что он делал это для меня. Ведь мы оба понимали, что я спокойно мог бы пообедать в любом кафе или даже заказать ужин прямо домой. Но я не заказывал, не ходил по кафе и ресторанам. Мог бы попросить его прекратить эту непонятную заботу, но я не просил. Мне нравилась его еда и в тайне я радовался тому, что эта его занятость на кухне забирает его последние силы, и времени на какую-либо личную жизнь у него просто не остаётся. Я не маленький и прекрасно понимаю, что рано или поздно у Марата кто-то появится. Будет это через месяц или через год – не столь важно. Важно, что это будет. И я, как мог пытался отодвинуть этот момент.
Вначале я убеждал себя, что причина в маме, что мне не хотелось бы, чтобы Марат так скоро забыл её. Потом, когда в один из дней я поймал себя на том, что поглядываю на часы и жду вечера, я понял, что причина во мне самом. Я не хотел терять то, что было у нас сейчас.
Мне нравилась его возня на кухне, его спокойный голос, когда он успокаивал Полину, (как не привычно называть её по имени) его взгляд, когда он спрашивал как у меня дела, не потому что должен был, а потому что ему действительно было интересно. Пусть это была странная, почти не общающаяся друг с другом семья, но это была семья. И было удивительно, что я не смог привыкнуть к Марату за два года, пока мы с мамой жили тут, и привык за несколько недель, когда её уже нет.
– Святослав? – Нина Петровна заглянула в комнату. – Спасибо, что посидел.
– Ничего. Она же всё-таки моя… – на последнем я запнулся и, покраснев, поспешил передать малышку няньке.
Выскочил из комнаты, как ошпаренный и ломанулся на кухню. Хотелось пить, а ещё почему-то хотелось плакать. Но с того дня, как я сидя на полу кухни рыдал на глазах у Марата, я пообещал себе, что больше никогда не буду плакать.
В холодильнике нашлась не только вода, но и привычная коробочка с обедом, о котором я сегодня забыл. На часах семь, скоро Марат будет дома. Кое-как срываю пищевую плёнку и запихиваю еду в микроволновку. Не то, чтобы я боялся того, что он скажет, просто… обидеть не хочется, что ли…
Прежде, чем в двери поворачивается ключ, я успеваю вкусно набить свой желудок, выпить чашку чая и даже в наглую покурить в форточку. Без десяти восемь я уже в своей комнате во всю залипаю в соц сетях, не забывая при этом вслушиваться в звуки в квартире. Зачем врать самому себе? Я жду, когда он придёт домой.
========== Часть 4 ==========
Как бы мне не хотелось, но провести остаток жизни в своей комнате, оплакивая похеренную жизнь, мне не довелось. Вскоре, при воспоминаниях о маме в груди болело уже не так сильно и слёзы не так часто наворачивались на глаза. Постепенно мне стали надоедать мои спасительные четыре стены. Всё чаще мне хотелось выйти на кухню, когда я слышал, как Марат возится там с ужином. Вчера, например, я поймал себя на том, что вслушиваюсь в звуки из детской комнаты, в надежде, что Нина Павловна опять побежит за чем-то срочным, и мне «придётся» присмотреть за Полиной. Да, теперь я называл её по имени, а не просто «ребёнок». В общем, моя жизнь начала принимать свои обычные очертания, и постепенно я почти привык жить в мире, где мамы больше нет.
Этим вечером я вдруг подумал о том, что не плохо бы помочь Марату с ужином. Готовил я конечно так себе, но салат нарезать мог или там картошку почистить. А что? Я, например, люблю жареную картошку.
Без двадцати восемь я выполз из своего укрытия на кухню, врубил настенную плазму на каком-то музыкальном канале и стал ждать Марата с работы. Где-то ближе к девяти я начал понимать, что возможно жду зря. Может позвонить? Нет, что за придурком я тогда буду выглядеть? Спросить у няни? Можно… Несколько раз даже порывался заглянуть в детскую и узнать у Нины Павловны, где же пропадает хозяин квартиры. Но на мою удачу она вскоре сама появилась на кухне.
– Ой, Святослав… Ты что тут? Тебе разогреть что-нибудь на ужин?
– Нет. Спасибо. Я не голоден. – Её бесшумное вторжение меня немного напугало. – Нина Павловна, а когда Марат будет?
– А он тебе разве не сказал? У него корпоратив сегодня. Обещал к одиннадцати быть.
– Вот как, – зло щёлкаю пультом и хаотично переключаю каналы.
– Так может разогреть…
– Не нужно. Я сам могу. – Утыкаюсь глазами в картинки, мелькающие на экране и жду, когда она уйдёт.
Вот значит как? У них там корпоратив, а я как дурак жду его тут. Помощь свою решил предложить… А он! А по сути, что он то? Это его работа, которая иногда предполагает такого рода задержки. И он не обязан отчитываться передо мной о своём времяпровождении. Я же ему не жена какая-нибудь…
И тут меня в пот бросило. А вдруг он с кем-то? Ночь, пустой офис, свободные от людей кабинеты. А он директор, он может войти в любой. И пусть я ему не жена, но от этой мысли мне как-то поплохело сразу и запершило в горле. Списать это на обиду за маму я не мог, потому что обидно было мне. Неужели я настолько привык к нему, что начал считать своим, как маму раньше? Ведь меня не обрадовали мамины отношения с Маратом тогда. А если бы Марат решил найти себе кого-нибудь? Не просто на одну ночь, а для жизни. Как ни крути, он богатый, молодой и красивый, к тому же с ребёнком на руках. Не вечно же он будет подгузники сам менять и колыбельные петь, Полинке нужна мама. От этой мысли стало ещё хуже, как будто Марат уже объявил мне о том, что вскоре женится вторично. Да что за фигня? Мне-то какое дело, я в сентябре съеду отсюда к чертям собачьим.
В общем к себе я так и не пошёл, обосновавшись на кухне на узком, но мягком диване и перекатывая в голове по кругу всё одни и те же мысли. Ждал Марата. Ждал, блять, как ревнивая жена в истерике, честное слово. Я успел такого понадумать, что когда в половине двенадцатого он всё-таки пришёл, я был на грани нервного срыва.
– Ты что не спишь?
Верхние пуговицы на рубашке расстёгнуты, край галстука торчит из кармана брюк, на уголке воротника что-то тёмно бордовое. Это всё я подмечаю за считанные секунды и тут же взрываюсь.
– Где ты ходишь?!
– То есть? – кажется Марат опешил от моего напора. – Что-то случилось? С Полинкой что-то? – в его глазах зарождается испуг.
– Всё отлично с твоей Полинкой. Спит она.
– Тогда в чём дело? – Он стаскивает пиджак и устало садится на край дивана у меня в ногах.
От него пахнет его парфюмом и немного спиртным, а ещё сигаретами. Его нетрезвость выдают только блестящие глаза.
– Я тебя ждал, – ляпаю то, что крутится у меня в голове и тут же понимаю, что сморозил глупость.
– Ты? Что-то случилось? – Вытягивает галстук из кармана и швыряет на спинку дивана.
– Да… – в ускоренном режиме кручу шестерёнками в своей безмозглой башке, чтобы выдумать хоть какое-то оправдание.
– Свят, ну же? Что произошло?
Отворачивается от меня и начинает расстёгивать пуговицы на рубашке, а я, как заторможенный рассматриваю это чёртово пятно на воротнике. Это точно помада. Вот я в этом почти уверен.
– Свят?! – ловлю его вопросительный взгляд.
– А? – немного теряюсь, оказавшись пойманным на разглядывании его рубашки.
– У тебя всё в порядке? – замирает на последней пуговице.
– Да… – я тоже замираю, как кролик перед удавом. – У тебя помада на воротнике… – и в моём голосе звенит обида, как бы я не пытался её скрыть.
– Помада? – Марат снимает рубашку и какое-то время разглядывает пятно, а я разглядываю его… – Это так…
– Как? – поднимаю глаза выше уровня его груди, чувствуя странную тяжесть в животе.
– Свят. Ты решил, что я был с кем-то?
Блять, до чего же глупо вышло! Он не обязан передо мной отчитываться, а я не имею права лезть в его личную жизнь. С какого тогда мы сидим тут друг против друга и ведём этот дурацкий диалог?
– Марат, я… – опускаю глаза и понимаю, что сделал ошибку.
У него на груди небольшая тату: переплетённые буквы и странные вензели, спускающиеся от соска немного ниже на рёбра. Красиво… И кожа у него красивая, гладкая и загорелая, с выделяющимся рельефом мышц под ней.
– Да что с тобой такое?! – он кладёт руку мне на лодыжку, видимо желая обратить моё внимание на себя.
