Текст книги "Капрейские ночи (СИ)"

Автор книги: Гвилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Наконец он кивнул. Служитель подал кому-то знак, и на сцене появились двое в тёмных балахонах с надвинутыми на лица капюшонами, почти незаметные в полумраке. Увидев их, Афалиста слабо вскрикнула и стала оседать на пол. Протей подхватил её и опустился вместе с ней. Голова Афалисты запрокинулась. Протей, весь в слезах, покрыл её лицо поцелуями. - Давай, пыряй её! - закричал Гай. - Не тяни время! - Потише, здесь тебе не цирк, - оборвал его император недовольно. Тёмный балахон поднял с пола кинжал и вложил его в руку Протея. Тот, весь дрожа, замахнулся им. Бубны забили громче. - Убей… - пискнула Афалиста, зажмурившись. - В подземную ночь я уйду, с тенями кружиться над тёмной… бескрайней… равниной… где ты… где ты… не обнимешь меня… Протей закричал и всадил лезвие ей в грудь. Она приникла к возлюбленному, обнимая его; их губы на какой-то миг снова слились. Он уложил её на пол, извлёк лезвие из её груди и вдруг, пронзительно застонав, бросился на трепещущее тело. Протей словно хотел успокоить возлюбленную поцелуями. Скосив глаза, Гай заметил, как по щеке старика, огибая язвы, катится слеза. Бубны били монотонно и глухо. К Афалисте почти ползком подобрался чёрный балахон и воткнул кинжал ей в бок. Она затихла. Протей продолжал покрывать поцелуями уже мёртвое тело. Из темноты возник второй балахон. Он быстро приблизился к юноше и коснулся его спины металлическим стержнем, раскалённым на конце. Тот вздрогнул, словно опомнился; вскочил на ноги, огляделся. Его безумный взгляд остановился на бездыханном теле Афалисты. - К мрачным теням отлетела… - его голос перешёл в хрип и он умолк. Балахону пришлось ещё раз прижечь его, чтобы он продолжил: - Отлетела… любовь моя, в царство Аида… Завыла труба. На сцене возник вестник с иссиня-бледным помертвевшим лицом. Он стоял у края сцены; свет пламени едва дотягивался до него. - Явились царя Иллианта посланцы, - дрожащим голосом, запинаясь, проговорил он. - Дом окружён, и тебя они ищут, чтоб смерти жестокой предать. Он бросился бежать по сцене, но на противоположном её конце ему навстречу выступили три суровых бородача в боевых доспехах. Бородачи наставили на него копья; он взвизгнул и вильнул в сторону, как заяц, но те оказались проворнее: одно из копий вонзилось ему в бок, двое других проткнули ему спину. Вестник упал, захлёбываясь кровью. Бородачи скрылись в темноте. - Здорово они его, - восхитился Гай. - А парень чего ждёт? Пусть закалывается быстрей, не то ему же хуже будет! Протей подобрал с пола окровавленный кинжал. Оглянулся на зрителей. Он словно хотел кого-то разглядеть среди них, но ему мешали слёзы. Бубны едва рокотали. - Мертва она… Я следовать за ней к Харону должен… - шепот его вдруг сменился пронзительным криком: - Мрак на глаза мне спадает! Вижу ворота владений Аида! Не сводя глаз с Афалисты, он согнулся и поднёс кинжал к груди. С минуту он медлил. И вдруг зажмурился и ткнул себя остриём в грудь. Тонкий крик, едва начавшись, заглох в горле. Гай зааплодировал. Тиберий сбросил с колен ребёнка и откинулся в кресле. Голова его поникла, из глаз катились слёзы. - Прекрасно, - шептал он. - Трогательно и прекрасно… Жаль, что это так скоро кончилось… Бубны били всё время, пока Протей агонизировал. Когда он замер, к ним присоединились флейты, затем свирели и арфы. По струнам ударил кифаред. На сцену выбежали полуобнажённые девушки, накрыли тела любовников пурпурной тканью и начали танцевать. Чтец громко декламировал заключительные стихи. - Какая полнота чувств, какая любовь, - шептал Тиберий. - Такого даже в Элладе не покажут, - поддакнул Гай. - Я смотрю сцену гибели Афалисты в который уже раз… - Тиберий вдруг задумался. - А в самом деле, в который? - Он знаком подозвал к себе распорядителя. - В который раз я смотрю эту сцену? - С сегодняшним представлением будет тридцать пятый, - ответил тот. - Тридцать пятый… А кажется, что в первый. Каждый раз как будто смотрю новую трагедию. Да, да, как будто новую… - Актёры хорошо играли, - сказал Гай. - Они не играли. И никакие они не актёры. - Не актёры? - Гаю было всё равно, но чтобы поддержать разговор, он сделал вид, что удивлён. - Никогда бы не подумал. Отлично играли! - Среди актёров невозможно подобрать двух молодых и красивых, которые бы по-настоящему любили друг друга, - сказал Тиберий. - Если бы это было так просто, я наслаждался бы сценой гибели Афалисты и Протея каждый день. Подходящую пару приходится искать среди обычных людей, подчас даже не знакомых с театром. Искать по всем городам и провинциям. Нужны двое молодых и красивых, и обязательно влюблённых друг в друга. Они должны быть страстно влюблены, это главное условие. Иначе они не произведут должного впечатления на сцене. Найти таких трудно. Мы однажды попробовали задействовать невлюблённых… Но это ужас… Всё не то. Только трусость и страх… Он жестом подозвал к себе Артемизиса. Тот помог ему подняться, и они двинулись вверх по каменной лестнице амфитеатра, а затем по дорожке, уводившей в заросли миртовых деревьев. Гай, факельщики, слуги, воины, музыканты и остальная свита последовали за ними. - Только влюблённые не играют, а живут на сцене, - идя, говорил Тиберий. Белая туника на его груди была испачкана кровью; большие глаза глядели перед собой не мигая. - Только влюблённые могут показать настоящее живое чувство, а не один только животный страх смерти. Последние минуты их жизни всегда трогают… Меня каждый раз прошибает слеза, когда смотрю на их гибель… - Да, они любили друг друга, это видно, - подобострастно закивал Гай. - Что тебе было видно? - в голосе Тиберия проскользнул гнев. - Тебе, которому никогда не доводилось любить по-настоящему? Что ты можешь знать о любви! Тебе знакомо только плотское наслаждение, в котором нет ничего возвышенного!… А эти двое - любили. Любили так, что захватывало дух… Весной я видел в этой трагедии гибель двух любовников. Кажется, их привезли из Антиохии… Так они устроили такое безумство, что я рыдал. Я потом три ночи не спал… Процессия вышла на открытое пространство, откуда открывался вид на море. Здесь тоже стояли раскрашенные статуи, и Гай ждал, что сейчас они сойдут с постаментов и начнут танцевать. Но статуи не сдвинулись с мест, зато откуда-то выбежали полуголые юноши и девушки, улеглись на траве справа и слева от дороги и тут же приступили к любви. Тиберий не обращал на них внимание, весь погружённый в себя; возможно, он ещё переживал увиденное на сцене. Зато Гай то и дело останавливался и глазел на ближайшие парочки. - Вот эти наверняка любят друг друга, - сказал он. - Животная похоть, не более, - отозвался Тиберий, мельком глянув на лежащих. - Будь среди них влюблённые, их сразу задействовали бы в трагедии об Афалисте… Нет, это всего лишь похоть, а не любовь. - Их тут много. - Молодёжь позволяет мне отсрочить приход Таната. Общение с молодостью, свежестью, красотой юных тел будит во мне жизненные силы. В Риме, где красоты нет, я бы давно умер. Красоты нет не только в Риме, её нет нигде, кроме этого маленького острова. Лишь здесь, среди юности и красоты, я могу жить. Среди прекрасных вилл и садов я наслаждаюсь ласками юных тел, стихами греческих поэтов и красотой старинных статуй… Недавно мне доставили юношу, точную копию статуи Праксителя, которой я готов любоваться часами… Теперь они стоят вместе, в одной позе - один изваян из бронзы, другой дышит жизнью… Только одно небольшое отличие мне досаждает… - Тиберий поморщился. - У живой статуи надо бы укоротить пенис. Пожалуй, я прикажу сделать это… Дорога вела через мост, нависавший надо рвом. Внизу горели факелы, слышались удары бубнов и систр; красный свет мелькал на обнажённых телах пляшущих нимф и фавнов. Тиберий даже не оглянулся в их сторону. Они с Артемизисом перешли мост и, следуя изгибу дорожки, направились сквозь заросли пиний. За деревьями выросли колонны недавно построенной виллы. Процессия прошла сквозь её портик и оказалась в залитом звёздным светом внутреннем дворике. С четырёх сторон его окружали колонны; между колоннами и на фронтонах стояли статуи. Посредине находился небольшой бассейн. Вода в нём подогревалась - от неё шёл едва заметный пар. Факелоносцы расположились вдоль краёв водоёма. Мраморный пол, ближайшие колонны и вода в бассейне словно окрасились кровью. Во дворике кое-где сидели молодые парочки. При появлении Тиберия они тут же занялись любовью. Гай оглядывался на них. - А что, уютное местечко для любви, - заметил он с ухмылкой. У кромки бассейна Артемизис принялся снимать с Тиберия тунику. Сюда же подошла группа голых мальчиков лет девяти-десяти. - Хорошенькие, не правда ли? - Тиберий ущипнул одного из них за щёку. Раздевшись, он сошёл по ступенькам к воде. Факелы освещали его грудь и обвисший живот, изъеденные чирьями и язвами. - Тёплая вода - единственное, что спасает мою больную кожу, - с этими словами он погрузился весь, и, вынырнув, уселся в подводное кресло, обитое кожей. Над водой осталась торчать только его голова. Гай устроился у кромки за его спиной. Старик несколько минут переводил дыхание, потом посмотрел на мальчиков, и те один за другим начали спускаться в воду. Они тихо плавали возле него, время от времени ныряли к его ногам и пробирались между ними, попутно касаясь губами его колен и ляжек. - Вон те, у колонны, пусть подойдут ближе. Слуга бегом помчался к трём парочкам, расположившимся в тени портика. Те поспешили к бассейну, прихватив с собой подстилки из овечьей шерсти. Все шестеро расположились у самой воды и снова заключили друг друга в объятия. - Сношайтесь, чего ждёте, - негромко крикнул им распорядитель. Но от волнения дела у них продвигались плохо. - Парни совсем обессилели, - сказал Гай, беззвучно смеясь. - Прикажи, чтоб их заменили воины. У взрослых мужиков пенисы встанут лучше. - Нет, я хочу видеть юные тела, - ответил Тиберий глухо. - Только юные и красивые. Их красота будет со мной в мой последний час, а их тени сопроводят меня к Харону. - Что ты, Цезарь, - поспешил возразить Гай. - Ты будешь жить долго на благо римскому народу, Тиберий взглянул на распорядителя. - Созови сюда всю молодёжь, пусть лягут здесь, передо мной, все вместе, в кучу! Не прошло и пяти минут, как юноши и девушки, находившиеся на вилле, сгрудились вокруг бассейна. Флейты заиграли игривую мелодию; в неё влились звуки бубнов и свирелей. Тиберий поморщился. - Нет, музыка должна быть печальной. Всех нас впереди ждёт смерть. Музыканты умерили пыл. Теперь играли одни флейты. Притихла и молодёжь; девушки почти не вскрикивали, лишь тихо стонали. Тиберий откинул голову и полузакрыл глаза. Мальчики плавали с еле слышным плеском. - Прекрасная ночь, - услышал Гай его глуховатый голос. - Тихая, тёплая, полная звёзд. Как бы я хотел умереть в такую же… Ветер доносит аромат левкоев… Играют флейты… Гай, не зная, что на это ответить, вздохнул. По правде сказать, его сейчас больше занимали не рассуждения Тиберия о смерти, а любовные игры, которым предавались вокруг. - Перед нами вечность. Пройдут тысячи лет… Многие тысячи, и не будет ни Рима, ни всего, что нас окружает… Стены разрушатся, золото истлеет… - А что будет? - спросил Гай. - Только мрак и наши тени в нём. И что вспомнят эти тени, если им дано будет что-то вспомнить? Наверное, ничего особенного… разве что вот эту летнюю ночь, полную звёзд и ароматов цветов… эти колонны, эти юные тела, предающиеся любви… Умереть среди них, под звуки прекрасной музыки… Пользуясь тем, что Тиберий его не видит, Гай взялся за свой пах. Он двигал рукой и не сводил глаз с красоток, чьи бёдра зависали над самой водой. - О, если бы боги наградили меня такой смертью… - шептал старик. - Нет ничего мудрее, ничего слаще, чем оставить все заботы, забыть о городе и мире, в сто первый раз насладиться гибелью Протея и Афалисты, прийти сюда, лечь в тёплую воду и открыть вены… Харикл сделает это без боли… И чтобы вокруг, как сейчас, юные создания предавались любви. Их должно быть много. Сто пар. Двести. Пятьсот. Прекрасные обнажённые тела будут заполнять весь двор, всё пространство между колоннами… Я буду медленно погружаться во тьму, слушая доносящиеся отовсюду крики страсти… А потом сюда войдут воины и всех перебьют. Прямо на моих глазах. Я всё это успею увидеть. Их не прикончат, а только смертельно ранят. Они будут кричать от боли, как только что кричали от страсти, будут корчиться в муках и истекать кровью… Тут всё будет в крови. Кровь ручьями потечёт в бассейн и смешается с моей кровью. Я это увижу и услышу сквозь подступающую тьму… Какое это наслаждение - упиваться муками юных тел, чьи души поспешат за мной в Тартар… Я буду смотреть на их предсмертные корчи и думать о страданиях Протея и Афалисты… Они все умрут… И я умру вместе с ними… А если боги снизойдут до моих молитв, то я умру последним. Я хочу услышать тишину, которая воцарится после их смерти. И пусть в тишине будут слышны звуки флейт… и посыплются лепестки роз… Они будут кружиться и падать, пока не покроют меня и всё здесь своим душистым саваном… Тиберий замолчал, на этот раз надолго. Голова его свесилась на грудь. Все затихли; мальчики прижались к бортам бассейна, не смея шелохнуться; молодые парочки отползли от воды. В тишине раздался глухой храп: Тиберий задремал. Голова его клевала носом, опускаясь всё ниже, почти в самую воду. Гай смотрел с возрастающим интересом. А вдруг случится чудо и старик захлебнётся? В один из клевков храп резко оборвался. Тиберий поднял голову. - Довольно, - проговорил он. - Хватит на сегодня. Артемизис, спать. Я хочу в постель. Грек торопливо сошёл в воду и помог ему выбраться из бассейна. Через четверть часа всё та же процессия растянулась на дороге, ведущей к вилле на скале. Закатная полоса едва тлела над морем; в темноте ярко горели огни факелов.