Текст книги "Праздник на перекрестке миров (СИ)"
Автор книги: grey_area
Соавторы: ,,,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Лларен выпустил в Соратника очередь из пистолета-пулемёта, убедился, что тот не встанет, и побежал развязывать пленников. Он успел только раздать им указания, когда прибежала Халльфрид и метнулась к покойнику. Сердце ушло в пятки, когда Лларен понял, что та прошла через Кера. Что с ним, жив ли болван – видимо, они думали об одном и том же, но человек перед Халльфрид был однозначно мёртв.
Магичка вскрикнула и без промедления кинула шар огня. Лларен успел отскочить, а старый ящик, за которым он прятался, точно испарился. Так он и прыгал блохой, иногда вяло отстреливаясь: ни одному магику от пули не увернуться, только если какая-нибудь призванная шаманская зверушка её зубами поймает, однако у пистолета-пулемёта была отвратительная точность на расстоянии.
Огонь был повсюду, и когда мест для пряток не осталось, магичка загнала Лларена на открытое пространство, взмахнула рукой, однако зарождающееся пламя внезапно погасло. Халльфрид открыла рот, сплюнула сгусток крови, покачнулась и с какой-то детской обидой уставилась торчащий из её груди длинный клинок. Она вновь подняла руку – на этот раз, чтобы просто коснуться, – но Кериан подался назад. Тени скрывали его лицо.
Не верилось, что всё кончилось благополучно… относительно всего недавнего пиздеца. Кер осел на пол, крепко придерживая меч за рукоять, словно боялся, что отнимут, а Лларен быстро осмотрел его, полез в аптечку, судорожно размышляя, чем бы остановить кровотечение – с тем же успехом он мог приложить к разбитому затылку подорожник, – и рассмеялся, когда заметил уцелевшую гитару за спиной.
– Ничего-ничего, поднимем немного ньюйенов, купим тебе меч, какой захочешь. Кстати, я убил одного подонка – настоящий здоровяк!..
– А это… – Кериан перебил его, с трудом поднял руку и указал на прогуливающуюся среди трупов курицу. Глазной протез уставился на неё и не по-доброму сверкнул красным огоньком.
– Что? Ты о чём? – Лларен знал, что шутил гнусно, но ничего не мог с собой поделать из-за стресса и ужаса. Его друг выглядел паршиво, хоть и говорил привычно серьёзно.
– Слуги Хирсина могут принимать форму животных.
Словно услышав их разговор, бестия снова наклонила голову и уставилась одним глазом прямо в их души. Хоть он и не собирался соглашаться вслух, Лларен тут же засобирался на выход, помог Керу встать, и вдвоём, сложившись друг на друга «домиком», они поплелись на звуки зубодробительного скрипа изношенных тормозных колодок – Харальд всё-таки не бросил их в беде.
Комментарий к “Кибернетическая рапсодия”
С любовью к “Скайримской рапсодии”: https://ficbook.net/readfic/4284927
Сборник со всеми приключениями Кериана и Лларена: https://ficbook.net/collections/7693743
========== Имперский хоббит: туда без обратно ==========
На Острове-посреди-Озера жил-был хоббит. О, не думайте, что раз он жил на острове, то был каким-то водоплавающим, вроде аргонианского ящера: это был настоящий имперский хоббит! А значит, он никогда бы не позволил себе таких нереспектабельных вещей, как окунание своего не совсем одетого тела в не очень-то и чистую, да ещё и холодную воду!
Вы наверняка слышали, что хоббиты предпочитают норы. Возможно, вам даже живописали всю прелесть круглых, как иллюминатор, дверей, длинных коридоров, наполненных кладовых и бесчисленных спален для гостей. Позвольте вас уверить: тот, кто рассказал это, общался с какими-нибудь милыми, но простоватыми провинциалами: возможно, он гостил в Шире или ещё в каком-нибудь тихом и – это важно! – сухом местечке. С ним, этим рассказчиком, наверняка вели долгие беседы за трубочкой недурственного табака, пили чай не реже раза в час и уверяли в исключительном хоббитском гостеприимстве.
Мы не будем оговаривать рассказчика: он правдиво поведал то, что видел. Просто видел он других хоббитов. Наш же хоббит был несколько иного склада.
Норе он предпочитал вполне благоустроенный дом; терпеть не мог копаться в саду (да у него, скажем прямо, и сада-то не было); завтракал, обедал и ужинал по расписанию, а перерывы на чай не особо жаловал. Страшно сказать, он даже не курил трубку!
Но куда больше отказа от курения и других модных тенденций здорового образа жизни провинциальных сородичей удивило бы – и даже возмутило! – в нашем хоббите его полное отсутствие традиционного гостеприимства.
Впрочем, Верилия Страбона – а именно так звали нашего хоббита – ни в коей мере не интересовало мнение о нём других хоббитов (да и не только их). А интересовали его – в первую и основную очередь – карты. Географические, топографические, гидрологические (последние – в меньшей степени, но куда деваться, если вы живёте посреди озера?). Картография была семейным ремеслом Страбонов: папенька нашего хоббита был отличным картографом, хоть и не питал горячей любви к своей работе. Верилий же, унаследовав отцовское дело, знания и мастерство, притом ещё и любил картографию со всем пылом своего нежного и большого сердца.
К числу немногих вещей, которые не менее горячо любил Верилий Страбон, относились: его сестра Августа, а также её дети, в особенности младший племянник, Аттий; лагер с пивоварни сестры, эль, стаут и портер оттуда же, и непременные лёгкие закуски к ним; деловая переписка с избранным кругом коллег-учёных, которой Верилий весьма дорожил, а корреспондентов считал своими друзьями (и то, что с большинством из них он никогда не виделся лично, лишь добавляло в глазах Верилия ценности их дружбе)…
Ну и следовало бы упомянуть о ещё одной любви Верилия – увы, совсем не такой респектабельной и, до определённого времени, пожалуй что, несчастной. Верилий Страбон безнадёжно и неисправимо любил мужчин. Не каких-то конкретных (единственные его серьёзные отношения закончились, да и развивались, весьма скверно); просто он совершенно не желал женщин. Такие склонности, конечно, весьма неодобрительно принимались в хоббичьем обществе – впрочем, чуть менее неодобрительно, чем нелюдимость и отсутствие гостеприимства. С чисто хоббичьим прагматизмом подойдя к решению проблемы, Верилий Страбон выбрал подходящий – не сомневайтесь, вполне респектабельный – бордель, где регулярно и без романтических терзаний поддерживал здоровье и тонус организма за вполне умеренную плату.
Таким образом, Верилий Страбон заполнил свою жизнь распорядком и теми вещами, любовь с которыми была взаимной, и искренне считал, что устроился вполне сносно. Он почитал себя если не счастливым, то вполне довольным; отказавшись от мысли завести собственную семью, усыновил племянника, смышлёного и лёгкого на подъём Аттия; и, разменяв пятый десяток – далеко не бессильная дряхлость, но уже и не юность для хоббита, – приготовился тихо стареть, почивая на лаврах и занимаясь любимым делом.
Но, раз уж настоящие имперские хоббиты в наши дни встречаются нечасто, позвольте описать вам Верилия Страбона. Он, пожалуй, был типичным представителем своего народца: среднего роста, изящно (в молодости, к сорока годам уместнее было бы сказать – гармонично) сложён, с кудрявыми каштановыми волосами и умными большими глазами. Возможно, вам доводилось слышать забавные стереотипы о хоббитах, вроде волосатых ног или привычки ходить босиком. Ни в коей мере не желая дискредитировать источник этих сведений, всё-таки отметим – и в этом столичные хоббиты отличались от своих провинциальных собратьев. Воск Верилий Страбон искренне считал необходимым предметом гигиены – как, должно быть, в каком-нибудь Шире таковым считали расчёску для ног. А городская жизнь не располагала к слиянию с природой посредством голых пяток – если, конечно, вы не хотели сливаться с содержимым чьего-то ночного горшка, ржавым гвоздём или тому подобными, малоприятными для любого разумного существа, вещами.
Как вы уже наверняка догадались, из всего этого должен следовать вывод. Вот и он: традиционным приключениям, которые обязаны настигнуть любого порядочного хоббита, якобы довольного своей скучной жизнью, пришлось потрудиться, чтобы добраться до Верилия Страбона (возможно, тут даже уместно сказать «совершить ребрендинг», и мы именно так и скажем – в конце концов, приключения добирались до весьма прогрессивного, эрудированного и современного хоббита).
Приключения сперва деликатно постучались к Верилию Страбону по переписке: мутсэра Савос Верано, чистокровный морнхолдский тёмный эльф, на протяжении нескольких лет писал преотменные письма; и, хоть Верилий, в силу собственной скромности, так не считал, отправлял в ответ не менее замечательные, глубокие и остроумные. Со свойственным всем приключениям коварством, вымостив себе дорогу письмами о картографии (а не какими-то вульгарными фейерверками или историями про драконов – таким разве что ширских провинциалов можно удивить), они наконец соизволили явиться Верилию Страбону лично.
Приключения радикально сменили облик: плащи, седые бороды и посохи остались в дремучем прошлом (но, справедливости ради, «посох» таки имелся, но мы стыдливо спрячем его в кавычки). Сэра Верано был серокож, остроух и весьма хорош собой, а его глаза в первую же встречу удостоились от Верилия весьма лестного (хоть и невысказанного вслух) сравнения с чистой киноварью самой дорогой и качественной минеральной краски… Приключения отчаянно флиртовали, Верилий старательно (и, отметим, ужасно мило) не понимал намёков, смущался, переживал и не доверял…
В общем, между первой встречей с мутсэрой Верано и тем трогательным моментом, когда за кружечкой лагера Верилий из собственного опыта поведал сестре о ритуально-гигиенических традициях тёмных эльфов в уходе за «посохами», прошло изрядное время.
Однако, пройдя такой непростой путь – без карт, двигаясь практически наугад – приключения, конечно, уже не могли оставить Верилия в покое. Но и тут им пришлось пересмотреть привычную стратегию: приглашение прогуляться под Гору за сокровищем (представшим в виде крупного и весьма интересного заказа на обновление морровиндских карт) пришло к Верилию по почте. Учитывая, что пришло оно между страстными искренними признаниями в любви и описанием (мы снова прибегнем к благопристойным кавычкам) «поцелуя Боэты» – приглашение было принято даже без участия гномов, разгрома в доме и прочих прелестей традиционных хоббичьих историй.
Отметим, что гномы всё-таки имелись; правда, соответствуя духу новаторства и общему курсу на сексапильность, предстали Верилию уже под Горой – в виде пугающего, но весьма галантного Грандмастера Индорил (без дубовых щитов и даже без бороды, но в остальном вполне аристократичного и величественного), а также в виде его друзей и домочадцев.
Ещё одна оптимизация, постигшая приключения на пути к Верилию Страбону, касалась Аттия. Видимо, поняв, что и тут фейерверками не отделаешься, приключения увели в далёкий Морровинд сразу и дядю, и племянника. И, хоть в истории Аттия мутсэра Верано играл исключительно родственную роль, ему таки довелось косвенно… Впрочем, тут не спасут никакие кавычки, и потому оставим приключения Аттия исключительно на его (и некоторых членов дома Индорил) совести и вернёмся к Верилию.
Мы с прискорбием (на самом деле с глубокой и искренней радостью, но традиция обязывает) вынуждены сообщить: эпической экранизации из приключений Верилия Страбона не выйдет. Конечно, «туда и обратно» имелись много, часто и ко взаимному удовольствию; кольцо, мы предполагаем, тоже случилось, и, пожалуй, даже два, и никто не мечтал сбросить их в жерло вулкана; вид на Тамриэль с высоты орлиного полёта Верилий созерцал ежедневно – изучая карты. Эльфов – как королей, так и ребят попроще – на пути нашего хоббита хватало (что, конечно, неудивительно – в Морровинде-то). Но самой серьёзной неприятностью оказалась встреча с данмерской квашеной капустой – не особо дружелюбной к хоббичьему нежному желудку, да ещё кое-какие столь же кошмарные мелочи.
А что до сокровища… Мутсэра Савос Верано своё нашёл точно, как и мессир Верилий Страбон – и никакого совпадения в этом нет. А вот чудо… Чудо, пожалуй, имеется.
Комментарий к Имперский хоббит: туда без обратно
Верилий Страбон и Савос Верано (с искренней, глубокой и давней к ним любовью): тут https://ficbook.net/readfic/6423101
Оставленное на совести племянника Аттия тут: https://ficbook.net/readfic/5323268/13711684
(и цикл драбблов на английском: https://archiveofourown.org/works/11792454/chapters/26595480)
========== Изысканный вкус в сердце пустошей ==========
Отель «Ультра-Люкс» сияет жемчужиной в сердце Нью-Вегаса и манит гостей изысканной таинственностью, роскошным фонтаном – будто не существует за стенами пустыня Мохаве – и, конечно же, фирменными мясными блюдами. Члены семьи «Белая Перчатка» всегда появляются на публике при параде и в неизменных масках; только метрдотель Маробет открыто улыбается с порога, чуть приподнимает цилиндр в приветствии и считает своим долгом пожать руку каждому довольному посетителю.
За годы охоты он превратился в идеального хищника, что прячется на виду у наивной, доверчивой дичи.
Новоприбывший гость с желтоватым оттенком кожи как бы невзначай спрашивает о мисс Лувии – учёной, некогда направленной из лагеря Маккарран для исследования неизвестной болезни, вспыхнувшей в городе. Маробет легко вспоминает имя, однако не через лицо или голос, а по вкусу – да такому, что во рту копится слюна. Шеф-повар семьи творит чудеса с простыми специями и овощами, однако у бессменного метрдотеля специфические предпочтения.
Несмотря на желчную натуру, барышня обладала острым умом и чутьём на опасность, поэтому Маробет с удовольствием вкусил её мозг в кляре под бесценное довоенное кьянти.
По мимике, каждому резкому движению глаз или рук он распознаёт подставных гостей среди нервных и неуверенных в себе, но господин Лиралис либо очень плохой актёр, либо не воспринимает опасность всерьёз. Маробет прикидывается добряком, угождает ему и зазывает за накрытый стол, чтобы внушить контроль, разозлить гостя и вскрыть истинную натуру; ковыряет душу, пока не чует между оброненных слов гнилостный дух бюрократа, высокомерного правительственного сторонника.
Маробет и сам не без греха гордыни, «Белая Перчатка» для него – всё на свете. До появления НКР и мистера Хауса они были свободным и прекрасным племенем, жили в мире с пустошами, поклонялись своему богу И’ффре – хранителю природы – и соблюдали Мясной Мандат, поедая поверженного врага. Страх заковал их в железную клеть порядка и мнимой цивилизованности, однако завоевателям удалось разрушить далеко не все традиции: «Ультра-Люкс» скупает туши браминов сотнями в месяц.
Нет лучшего орудия мести, чем старые, проверенные традиции, и вместе с ними об руку идёт древнее проклятие – редкая, но странно протекающая болезнь, к которой чистокровные потомки племени имеют иммунитет. Мисс Лувия почти докопалась до ответов под пристальным присмотром её, как она думала, коллеги Травеллона. Защита кормушки – приоритет Новой Калифорнийской Республики, и Маробет даже благодарен военным за настойчивость: зачем шевелиться, если желанная добыча сама идёт в руки?
Маробет порядком устал от мелких сошек, и офицер Лиралис как никогда кстати поспевает к банкету, наращивает жирок – а если откажется есть самостоятельно, то получит пищу внутривенно – и ждёт убоя в холодильной камере среди туш браминов. Посчитав, что им нужны какие-то сведения, Лиралис поёт певчей птицей о расследовании и связи с Лувией, рыдает, а затем переходит к войне, до которой Маробету нет никакого дела – он и присутствует только, чтобы поглядеть на работу кузена Травеллона.
Жгуты и ремни надёжно удерживают Лиралиса на разделочном столе. Рядом – начищенные до зеркального блеска – разложены медицинские инструменты. Опыт показывает, что внутривенные инъекции оставляют неприятный привкус, поэтому приходится довольствоваться «винтом» и нашатырём. Как хирург, Травеллон знает, каким образом следует отнимать части тел и сохранять человека в живых.
Как сын охотника, он знает, что страх перед смертью придаёт мясу характерную, ни с чем не сравнимую пикантность.
Белая жилетка под смокингом едва сходится на животе, однако Маробет умеет правильно маскировать последствия питательной диеты хитростями и утяжками. Приходится идти на жертвы ради изысканного вкуса. Что поделать, если их шеф-повар творит чудеса с простыми специями и овощами, так что офицер Лиралис определённо станет главным блюдом вечера.
Из остальных же, не столь аппетитных частей, они приготовят и тайно отправят пайки для солдат НКР.
Комментарий к Изысканный вкус в сердце пустошей
Сюжет и герои принадлежат работе “Три перемены блюд”: https://ficbook.net/readfic/8033025
========== Волчьи игры ==========
Солас чувствует Лавеллан задолго до того, как может увидеть или услышать. Она без труда обходит выставленные им магические маячки, но ему и не нужны их запоздалые предупреждения: её присутствие – присутствие Якоря – тревожит структуру Тени. И он, привыкший всегда быть немного и тут, и там, ощущает это, словно лёгкую рябь на воде, словно внезапное прикосновение холодного ветра к обнаженной коже – одновременно освежающее и заставляющее поёжиться.
Она идёт через лес, выискивая его следы и обходя ловушки, игривая, словно молодая волчица…
И такая же глупая, хочется добавить Соласу, но это не так. Будь она глупа, не выжила бы. О, нет! Она умна, она наблюдательна, она любопытна, она учится, каждый день, каждый час, напряжённо и сосредоточенно. И не её вина, что он видит её (практически) насквозь, что он кормит её любопытство, как кормят пламя, превращая в пожар тлеющие угли: рассказами, оставляющими больше вопросов, чем ответов, молчанием, вежливой улыбкой. Что он разжигает её азарт, заставляет себя искать, расставляя на её пути препятствия, что она может преодолеть.
Лавеллан появляется на поляне, где медитирует Солас, садится у подножия раскидистого ясеня и принимается перебирать стрелы не глядя на него, делая вид, что его здесь нет, что она пришла сюда не ради него.
Ей кажется, что это игра. Лавеллан любит играть. Он знает, что она может просидеть так довольно долго, а затем молча подняться и уйти, так и не произнеся не слова.
В тот момент, кода Лавеллан стягивает с рук плотные перчатки, Солас наконец открывает глаза. Метка притягивает его взгляд. Она знает это и делает это намеренно. Она тоже играет с ним.
Когда Солас переводит взгляд с руки на лицо, Лавеллан поднимает глаза в ответ. Она чувствует его… интерес?
Метка.
Его ошибка, его слабость, его просчёт.
Его вина.
Некоторые духи говорят, что после смерти носителя он смог бы вернуть её силу себе, проведя необходимые ритуалы, и это тревожит его, соблазняет возможностями, но… Но в прошлый раз Солас слишком поторопился, переоценил свои силы и недооценил Старшего. Он не повторит своих ошибок. Он будет рядом, он будет наблюдать. Направлять. Оберегать. Советовать. Учить. Пока Инквизиция и Инквизитор идут путём, что нужен Ужасному волку, торопиться нет нужды.
– Ты искала меня? – спрашивает Солас.
– Хочу лучше «видеть» магию. Потренируй меня, – говорит Лавеллан и улыбается. По-волчьи зубасто и по-детски открыто. – А потом расскажи историю.
Тонкие, плотно сжатые губы Соласа растягиваются в ответной улыбке.
– Про героев и битвы? Про дружбу и предательство? Или про ревность и любовь?
– Про древних элвен.
Он растит её доверие, её интерес, словно молодое деревце. Невидимые нити, что связывают их, всё крепче.
И временами Соласу начинает казаться, что, когда придёт время, некоторые из этих узлов ему будет совсем непросто развязать.
Комментарий к Волчьи игры
Лавеллан участвует в серии “Волчье время”: https://ficbook.net/readfic/5083226
========== Тавис, Лорд Подземелья ==========
Небо над Бодрумом сияет насыщенной индорильской лазурью – почти неприличной для редоранского замка. Солнце – ясное, чистое, щедро льющее лёгкое звонкое золото. Алые флаги над магистратом тщетно силятся придать городу строгости и достоинства: весна вступила в свои права – по крайней мере над землёй. Стрекочут полупрозрачные самцы нетчей, увиваясь вокруг величественной, как двемерский летающий корабль, самки; белокрылые грифоны, не обращая внимания на вездесущих скальников, уходят, красуясь друг перед другом, в крутые пике; даже бесстрастный автоматон-ангел, левитирующий над ними, бросил следить за порядком и просто наслаждается весной.
Капрал Ормейн, Чемпион бодрумской стражи, опускает взгляд. Земля – строже, дисциплинированней и скромней: от казарм доносятся простые, привычные звуки – звон мечей, топот, скрежет доспехов, резкие окрики инструктора. Мечники по праву считаются гордостью Дома Редоран; Ормейн и сам когда-то был одним из них. Несмотря на некоторые способности к магии, от предложения священников он отказался наотрез: истовый трибуналит, он считал веру чем-то слишком сокровенным, личным. Да и знал за собой скрытое под внешней невозмутимостью пылающее море страстей, и потому не был уверен, что выдержит строгую – телесную и духовную – аскезу фанатиков.
А вот Нелосу Ратриону, капитану бодрумской стражи, Ведам Ормейн не отказал: путь защиты закона отвечал зову его сердца и позволял раскрыть все данные волей Трибунала способности. Да и сам капитан, принципиальный, но гибкий, умеющий мыслить нестандартно, видеть любые средства – не изменяя при этом цели, – Ведаму нравился.
Когда капитан Ратрион задумал почти немыслимое – капрал Ормейн вызвался добровольцем сам. И не пожалел ни на миг.
В бодрумском небе правит весна; на земле – выучка и дисциплина. Ведам Ормейн оставляет и то, и другое без сожалений – его путь лежит в Подземелья.
Магистрат предпочитал не замечать город-под-городом; простые жители брезгливо отводили глаза, встретившись с обитателями подземелий; предыдущий капитан стражи любил списывать на них все преступления, но и не гнушался брать дань. Порой устраивали облавы – больше для тренировки бойцов, чем по необходимости: бодрумское дно было тихим омутом, и скампы, водившиеся в нём, не рисковали показываться на глаза Надземью.
Нелос Ратрион впервые попытался заговорить с Подземельем.
Ведам прекрасно осознавал, что едва ли у него бы вышло преодолеть вековую пропасть в одиночку, двигаясь навстречу лишь с одной стороны. Даже Ратрион был не настолько гибок, чтобы признать троглодитов или минотавров равными себе и допустить мысль о союзе с ними. Подземелью позволено было существовать – но не более: слепым, немым и невидимым.
Пока не появился он. Лорд – или хан, как звали его обитатели городского дна. Глаза – глаз – слепых и голос молчащих.
Тай.
«Тавис Отрелет», перекатывает на языке Ведам, спускаясь по извилистой тропе, начинающейся за рынком верхнего Бодрума. «Тавис», – думает Ведам, и в тысячный раз благодарит неведомого создателя стражницкого доспеха за то, что глухой шлем скрывает сейчас его лицо от досужих взглядов.
Не может мер из верхнего Бодрума излучать такое чистое, откровенное, жадное счастье, спускаясь под землю. Не может – но излучает, чувствует, почти кричит о нём.
Потому что – Тай.
Весна и индорильская лазурь неба остаются за спиной. Подземелье не видит солнца и не нуждается в нём. Тут дымно чадят факелы, дробясь на осколки света в мутной глади сточных вод. Пахнет канализацией и влажной землёй. Но ещё сильнее – грибами и недоброй, тяжёлой магией – неистребимо-телваннийский дух.
Ведам проходит мимо стайки троглодитов – они ворчат что-то на своём дикарском языке, чутко ведут слепыми мордами ему вслед. Медузы отводят глаза, лишь их змеи-косы недобро шипят; минотавры настороженно сжимают древки топоров, но молчат. Гость хана тут – неприкосновенен. Воля хана тут – высший закон.
У неприметной пещеры – природной, но бережно обработанной, почти уютной внутри – Ведама встречает гарпия. Её некрасивое лицо насмешливо кривится.
– Добрый день, сэра Ворона, – бесстрастно приветствует её Ведам.
Гарпия хрипло смеётся:
– День – это у вас. У нас всегда ночь, и обычно совсем недобрая.
Ведаму она нравится. Нравятся её ум, её незлобливость и ироничность – назваться Вороной, если ты полуптица, и носить это имя с гордостью сможет не каждый. Но даже будь она злобной дурой без чувства юмора – Ведам всё равно ценил бы её за слепую преданность своему хану.
– Он ждёт тебя в Норе, – сообщает Ворона.
Ведам благодарно кивает и заходит в пещеру.
Неудивительно, что бодрумское дно приняло Тая как своего: тут все искалечены магией, тут все лишь отчасти меры… И он – тоже.
Левой половины лица у хана словно бы не было: пустая глазница тонет в белёсом сплетении шрамов; волосы, связанные косицей, не скрывают отсутствия левого же уха; кривая, навечно застывшая гримаса добавляет жутковатого веселья… Под одеждой, Ведам знает, всё ничуть не лучше.
И смотрит с восхищением.
Тай поднимает глаз от бумаг. Он до сих пор чуть насторожен в первые минуты, глядит с вызовом – будто всё ещё не может поверить, что не отпугивает своим видом посланца сверху. Будто всё пытается уловить насмешку, презрение, отвращение. Ведам молча снимает шлем – пусть ищет, если хочет. Тай слишком умён, чтобы разглядеть то, чего нет и не было никогда.
– Передай Ратриону, что мои троглодиты взяли скуумный след, – говорит Тай. – Шати довела их до Ратуши, но там ей пришлось скрыться.
Голос у него бесстрастен, но глаз… Алые искры так и пляшут вокруг зрачка. Ведам – капрал Ормейн – кивает в ответ, запоминает подробности: дорожка контрабанды тянется высоко, от подземных пещер до шпилей магистрата. Тай и его подопечные вели след так далеко, как могли; дальше уже дело капитана стражи.
Ведаму легко представить Лорда Подземелья совсем иным: с горделивой осанкой, с презрением во взгляде, верхом на белом жеребце посреди битвы… Или на высоком балконе бракадской Башни, рядом с такими же надменными Телванни.
Знал бы тот Тай по имени вождя троглодитов? Говорил бы тот Тай с простым капралом стражи как с равным? Думал ли тот Тай об общем благе?
Два черепа-шкатулки скалятся с маленькой полки на стене пещеры – вряд ли, Ведам Ормейн, ой как вряд ли.
– Ты… надолго? – вдруг спрашивает Тай, отвлекшись от наверняка важных подробностей. Спрашивает совсем иначе – и иначе улыбается ему Ведам.
«Так долго, как позволишь. Так долго, как захочешь. Навсегда»
– Капитан не ждёт меня до завтра.
Тай встаёт, неловко дёрнувшись всем искалеченным телом. Его плечи ассиметричны, но он подвижен, как ртуть – научился избегать боли, жить вопреки боли и назло ей. Жить – светить – солнцем Подземелья, и Ведам, не стесняясь, любуется им.
– Ещё бы чуть больше порезали – и троглодиты приняли бы меня за своего, – неловко усмехается Тай, встретив взгляд Ведама.
Тот молча ловит ладонь хана – великолепную, длиннопалую, сильную ладонь, пахнущую магией и чернилами. Касается губами сперва запястья – губы обжигает, будто разрядом молнии. Не торопясь, выцеловывает пальцы один за другим. Отрывается, чтобы поймать горячий взгляд и шепнуть, пряча в чужой ладони улыбку:
– Вряд ли. При всём моём уважении к троглодитам – вряд ли.
Тай хрипло смеётся. Упирается руками Ведаму в плечи – всё ещё укрытые сталью доспеха. Выдыхает нетерпеливо, пропускает пальцы в волосы, тянет на себя. Ведам всегда рад следовать этому безмолвному приказу – подставляет лицо, жадно ловит чужие настойчивые губы. Тай сегодня явно хочет вести, и сладкое предвкушение разливается у Ведама в животе.
– Раздевайся, – командует – не Тай, а Лорд Подземелья.
Ведам подчиняется, зная, как заводит Тая его покорность. Неторопливо снимает доспехи, наклоняется, стягивая тяжёлые сапоги… Тай застывает на постели, смотрит жадно – и под его взглядом Ведаму жарко, как под палящим летним солнцем.
– Там, в Бракаде, я бы сделал тебя моделью для титана, – шепчет Тай. – Совершенного. Идеального.
Ведаму неловко, лицо горит: ну в самом деле, нет в нём ничего особенного. Мер как мер… В отличие от самого Тая, словно сияющего ослепительным внутренним светом…
– Но живым ты мне нравишься больше, – признаётся хан, когда Ведам опускается с ним рядом на постель. – Живым и только моим.
Ведам рад доказывать делом – со словами он не особо ловок, – что жив. И только его, Тая – тут и говорить нечего, он давно уже очарован, опьянён, влюблён… Любит. И любим.
Солнце Ведама Ормейна восходит для него в Подземелье.
