Текст книги "Праздник на перекрестке миров (СИ)"

В Цитадель приходится проникнуть через канализацию.

Атерас не умеет драться тихо, потому ждёт со всеми мужчинами, способными держать оружие, снаружи – когда откроют ворота.

Шеба пробирается известными ей тропами, и кое-кто из встреченной стражи лишается жизни, а кое-кто встаёт на её сторону.

Шебу знают в бою; в неё верят; Несмертный же Бал может приказать каждому умереть в любую секунду и пополнить камень душ для подзарядки своего мотокагути.

Шеба прокрадывается в его апартаменты и убивает его взрослых детей – иных уже давно нет.

Шеба впускает Атераса, как никс-гончую – в бентам-гуарник, и они вместе встречают самого Бала – чтобы высушить воду в его жилах, сорвать с него респиратор, ослепить мета-взрывом, выдернуть хребет из плоти и продемонстрировать всем с балкона.

Хладная Цитадель, конечно, когда-нибудь вернёт его – на то он и Несмертный. Живой почти-бог. Но пока он будет собирать своё воплощённое тело, они здесь успеют подготовиться. Дать бой.

Иного места для жизни все равно не осталось, и если ради продолжения существования придётся раз в дюжину лет потрошить полубога – они сделают это.

А потом Шеба решает проверить зал, в которой когда-то Несмертный не пускал даже её, только Инженера, и позволив Атерасу вышибить дверь, замирает.

Рассматривает огромный пульсирующий механизм.

– Починили темпоральную пушку, – выдыхает Шеба.

Инженер всё-таки смог. И, видимо, себя первого отправил то ли в прошлое, то ли в будущее… потому и не огорчился, когда его останки сжигали. Шеба помнит усмешку на лице некроманта – слишком живую для того, чья голова отделена от тела.

Наверное, из-за эксперимента с перемещением Атераса выбило из потока, как в старых легендах кочевников неудачный бросок копья выбивает из неба плохо закрепленную звезду (хотя всем известно что звезды – не объекты, а дырки в небосводе).

Придётся разобраться, как всё работает. Но с темпоральной пушкой и возможностью квазипространственного прыжка у колонии есть шанс. На воду, на лечение, на новую землю. На здоровое потомство, а не на бесконечный цирк уродцев, которым требуется чужая плазма. На избавление от Бала. От этого места и мира.

У них есть те, кто поклоняется Сехту, уж как могут. Починят, освоят.

Атераса, кажется, механизм не интересует.

Он набивает походную сумку патронами и консервами…

– Ты с нами? – спрашивает Шеба.

Ллеран смотрит на неё – на всех, кто за её спиной – долго, и конечно же, молчит.

Он всегда уходил.

Всегда.

Люди и меры ненадёжны, ничто не надёжно, кроме бензина и колёс, и даже те иногда приходят в негодность.

Сомнения кажутся нелепыми, и всё же… Может, в этот раз стоит попробовать – хотя бы ненадолго. Сделать нечто самому, тем более, что Шеба не из тех, что разбрасываются словами или поступками.

Атерас колеблется.

Мальчишка босмер подходит и дергает его за свисающую лямку от автомата.

Ллеран молчит очень долго, но потом всё-таки делает шаг вперед.

Прикроет этого пацана, эту женщину и её дело. А потом подумает. Не исключено, что когда даэдрическую машину запустят, как надо, женщина уйдёт с ним вместе – по ту или эту сторону известного пространства. Он сам может только сделать то лучшее, на что способен, а там…

Кисмет.

========== Чужая кожа, древние кости ==========

Брелине казалось, что Дурмстранг станет для неё идеальным прибежищем: никто не знал, где стоит загадочная северная школа, никто не подумал бы искать её здесь, в обители тёмных искусств.

Брелине казалось – холод даст ей крупицы покоя. Но здешний лёд слишком хорошо отзеркаливал былое: древний замок у озера, горделивая обитель магии и науки, тёмное прошлое, отзвуки бури… Дурмстранг, вопреки всему, пустил жар по её венам, заново вдохнул жизнь и возродил чахнувшую надежду.

Было и тяжело, и невозможно, но тяжесть, которая легла на её плечи теперь, не шла ни в какое сравнение с тем грузом, который Брелина Марион таскала с собой уже очень, очень долгое время.

Ей пришлось бежать из дома в спешке, и путать следы, и менять личины, и собирать себя из тех осколков, что злобная и лживая судьба не перемолола в стеклянную пыль, пока боль и горечь день ото дня, с каждой крупицей новостей с Британских островов, становились сильнее.

Они казались ей неподъемными и огромными, они могли раздавить её, похоронить под собой, как сотни и сотни таких же до неё, но Брелина – истинная дочь своих родителей, истинная наследница своего рода – выстояла, хоть стальной стержень, не дававший ей пасть, изрядно износился за годы пряток и ухищрений.

Брелина запретила себе вспоминать, но забыть не могла – забвение есть подлинная смерть, и второй раз позволить им всем умереть было выше её сил. Скорбь, гнев и нежелание мириться с чудовищной несправедливостью, постигшей её семью, тугим вязким комом скручивались у сердца и порождали надежду. Слабую и тёмную, жестокую, но сладкую – надежду на то, что однажды диктатура Того-Кого-Нельзя-Называть рухнет, а все те ублюдки, не достойные даже права называться британской аристократией и гордо именующие себя Пожирателями Смерти, будто одно название может скрыть, что они смертны и боятся этого больше прочих, захлебнутся в собственной крови.

Но что она – Брелина Марион, призрак в чужой коже – может сделать против больных чудовищ, порождённых вырождением? Только держаться подальше и хранить в себе то, что осталось от её семьи и от её рода. И отец, и мама, и Горантир жили в ней. Их кровь, тёмная, поющая древней магией, очищенная свежей, сверкающей новизной, чтобы избежать застоя, вызывающего душевные уродства, характерные для большинства безукоризненно чистокровных, текла в её жилах, и эту кровь Брелина не собиралась отдавать без боя.

Она не из тех простецов, кто умирает.

Брелина отправилась в Дурмстранг не случайно: предок тамошнего директора когда-то задолжал её прабабке, а волшебники не забывали об услугах – обеты иной раз связывали на крови и долги тянулись сквозь века и поколения. Она не стеснялась этим пользоваться. Её маленькую тайну знал только он, а для всех прочих она была Брелиной Марион, волшебницей из старого магического клана, стоявшего у истоков колониальной Америки. Не самая прочная легенда – но клан Марионов большой, Америка далеко что географически, что идеологически, потому проблем не возникло.

Представители её рода славились долголетием и дольше сохраняли молодость, потому личина аспирантки, что перевелась из Ильверморни по обмену опытом, пришлась впору. Брелина даже нашла подругу из ещё более далёких и более холодных земель: светловолосая и голубоглазая Мэва, единственная наследница древнего, как сами льды, норвежского клана драконьих наездников, очаровывала всех внимательностью, участливостью и чудодейственной силой своего голоса. Говорили, что именно в этом – в магии, зарождавшейся в где-то в груди и глубже, в самой душе, – таилась её подлинная мощь. Её предки голосами подчинили ледяных драконов! Мэва же легко очаровывала чародеев, и Брелина не была исключением.

И всё было нормально.

Пока не объявился Анкано, в котором по одному только вытянутому лицу, по белёсым волосам, по надрывной, показной и по сути своей жалкой надменности угадывался родич Малфоев. Безукоризненно чистокровный британский маг, ничем не лучше десятков таких же чистокровно и безукоризненно бесполезных отпрысков младших ветвей старых родов. Вот его порода, вот его родословная – а большего в нём нет и не было никогда. А большего больным вырожденцам, захватившим власть в Британии, и не нужно.

Брелина ненавидела его. Она, взрастившая в себе спокойствие и непоколебимость, ненавидела этого нервозного, среднестатистического, удобного режиму чистокровку, которого – это же последнему идиоту очевидно! – заслали сюда вынюхивать и вызнавать. Многие в Дурмстранге были недовольны тем, что директор согласился на такое, но все понимали, что не от Арена это зависело, что решение “по обмену” было принято на более высоком уровне: больного ублюдка и его не менее больных прихвостней лучше не злить отказом. Всё равно память о местоположении школы сотрут, всё равно ему будет закрыт доступ ко всему, что может быть действительно интересным, всё равно один бездарный Анкано не сделает ничего плохого… Вот только Брелина нутром чуяла – а она за годы в бегах научилась доверять интуиции, – что катастрофа случится. И она случилась.

Несчастный случай, произошедший из-за глупости и самоуверенности одного кретина, повлёк за собой смерть и директора, и его заместительницы Эрвин, и слишком много потрясений, чтобы всерьёз считать это “случаем”. Сработали защитные чары на нижних уровнях замка, но щит вышел из-под контроля и мог бы разнести полшколы, если бы не Арен и Мирабелла. Но не могла же защита сработать сама по себе? Конечно, нет: кто-то полез куда не следовало, кто-то пробудил древние чары, кто-то… Анкано, глупому, мерзкому червяку, тоже не удалось избежать последствий: высвободившаяся энергия выжгла его дотла, оставив пустую, но живую оболочку. Надежды на то, что он очнётся, почти не было, но магомедики не спешили отключать его от магической поддержки: если есть способ вытянуть из него хоть какие-то воспоминания и понять, что именно тогда произошло и насколько к случившемуся причастен сам Анкано и Тот-Кого-Нельзя-Называть, тело нужно сохранить.

Брелина предпочла бы, чтобы он издох, но смотреть на то, как Анкано – тело Анкано – медленно угасает, оказалось небольшой отдушиной. Пока он не очнулся.

О, Брелина сразу почувствовала, что что-то в нём не так, и её не обмануло ни то, что он якобы полностью потерял память, ни мастерство, с которым он это изображал. Затаилось в нём нечто тёмное, мощное и неукротимое – притягательное как огонь для мотылька и такое же губительное. В присутствии других, особенно Мэвы и представителей её клана, прибывших по зову наследницы – о, драконьи наездники, будучи влиятельной политической группой Скандинавии, не могли не принимать во всём деятельного участия; с ними здесь считались и потому, что недавно они вновь возродили “славную” традицию объезжать тварей, – он становился растерянным и настороженным настолько, что можно было бы и поверить в амнезию, но никто верить не спешил. Брелина, пользуясь дружбой с Мэвой, присутствовала на большей части безуспешных допросов и слушала “обмены мнениями” после них, а потому знала это наверняка. Пока что целители настоятельно рекомендовали не использовать сыворотку правды на неокрепшем после истощения и комы организме, и все терпеливо ждали. Выжидал и “Анкано”.

Только с Брелиной он позволял внутренней, подлинной личине проступить сквозь напускное. Чего он добивался этой провокацией? И зачем?

“Анкано” раскрыл карты неожиданно, единым ударом под дых и, конечно же, управляя ситуацией подобно искусному дирижеру. Острыми словами содрал с неё чужую кожу, всматриваясь глубже, чем смертное мясо, вырвал на поверхность давно погребённое и настоящее – вырвал вместе с признанием принадлежности к древнему и некогда могущественному роду Карудилов, а взамен обнажил свои кости и дал надежде, тлеющей в груди слабым, но чертовски живущим огоньком, разгореться синими сполохами Адского Пламени.

Он спрашивал, не мечтала ли она вычистить всех этих больных чистокровных вырожденцев, причинивших столько страданий ей и сотням таких же ни в чём не повинных магов. Он ещё спрашивал! Брелина – Риннала, раз уж маски были сняты – только нервно рассмеялась.

– Но какой тебе прок от Британии?

– С чего начинать, как не с малого? Здесь развернуться было бы проблематично, слишком много совпадений, – улыбка у него была сухая и опасная, обнажавшая безупречно ровные зубы. – А с тобой, наследницей древнего британского рода и подругой наследницы ещё более древнего скандинавского рода, получить поддержку в Магической Британии не составит труда. Они всегда были падки на доблестных героев и освободителей. К тому же… пятьдесят лет в одиночной камере кого угодно научат строить правильные планы, и, уж поверь, нынешний план куда надёжней предыдущей моей попытки.

– Ты хочешь заручиться поддержкой аристократии? Клан за кланом, род за родом…

“Клин клином вышибают”, так говорят магглы? Убрать тёмного мага, обманувшего саму смерть, имея на своей стороне ещё более тёмного мага, ещё более изящно обманувшего смерть – чем не отличный план? Особенно если другого уже очень давно не было.

– В таком случае, я согласна, Гриндевальд, – Риннала улыбалась, принимая предложение, уверенная, что правильно разгадала намёки.

А что делать с таким партнёром дальше, она решит, когда вернёт то, что принадлежит ей по праву.

Комментарий к Чужая кожа, древние кости

Брелина Марион и “Анкано” из “Кожи, в которой мы прячем правду” – https://ficbook.net/readfic/8687635 .

========== “Кибернетическая рапсодия” ==========

Всё началось с того, что Лларену Тирано в очередной раз решили подправить физиономию. Такой поворот событий его ни сколько не удивил – чуял же, что магичка Халльфрид недоброе замыслила, а Кериан-то отнекивался! Однако на этот раз на него напали не из-за карточного долга или чересчур длинного языка, а потому, что оказался не в том месте и не в то время – в каком-то подвале посреди ритуалов подпольной шайки-лейки Хирсина, которая вдруг захотела перебежать к Молагу Балу по семейным обстоятельствам. Смена шила на мыло казался Лларену дичью, но вслух он не осудил бы людей за их взгляды – всё-таки в просвещённый век жили, – если бы не стал овцой на заклание.

В прошлом он уже перебегал дорогу корпорациям и едва успевал унести ноги – в последний раз единственным выжил, – поэтому выработал нечто вроде нюха на неприятности и зарёкся воровать для непроверенного нанимателя. Тем более связываться с мафией, оккультизмом и жертвоприношениями он и подавно не собирался. К счастью, Кериан тоже не согласился ни жертвой стать, ни палачом.

Лларен почти ничего не знал о Соратниках, но их бойцы дали прикурить с первых же секунд боя: отчаявшиеся люди, добровольно испившие проклятую кровь, куда хуже купленных громил. К тому же они собирались заплатить дань Молагу Балу – главному садисту среди всех мафиозных глав. Если бы не полуживой Харальд, цепляющийся за плечо, Лларен бежал бы прочь, сверкая пятками. Не впервой подделывать SIN и давать по съёбам за бугор…

Да кого он обманывал? Кер же никуда не уйдёт, пока не закончит здесь с каждым!

В своё время он насмотрелся на головорезов в идеально чистых кожаных куртках, которые гордо называли себя «уличными самураями», но жили лишь до первого дела, где подыхали в луже дерьма с кишками на шее. Кериан порой блистал тем же пафосом, но в бою мог дать фору и опытному наёмнику. Из-за нескольких имплантов – глаз точно был не родным и порой сверкал из темноты красным зрачком – Кериан не мог стать полноценным магом, но с толком использовал заклинания в поединке, а призванный кинжал так и вовсе спас их с Индри задницы.

Далеко не каждый день встречались воины-поэты с чутким сердцем и фамилией, которую её обладатель не стремился кинуть в лицо всякой швали. За это Лларен был и благодарен своему другу, и зол за потенциально упущенные возможности – практичный делец не замолкал в его голове ни на минуту. Впрочем, Кер был прав, когда назвал «Индри» мелкой компанией в составе корпорации «Индорил», чей ранг за последние годы стремительно падал. Конкуренты скупали акции и фактически разбирали её на части, планируя лишить твердолобых советников влияния в родном Морровинде.

Песни – это, конечно, блядь, прекрасно, но лучше бы Кериан таскал вместо гитары огнестрелы – тогда баба бы его не поимела. Впрочем, с таким широким набором талантов и умений Кериан мог неплохо стрелять – просто не хотел, наверное. Религия не позволяла.

Сжав покрепче зубы, точно перед поркой, а не расстрелом, Лларен выпустил в громил очередь из серебряного пистолета-пулемёта и снова спрятался за укрытием, отчаянно понося Халльфрид, её братца и всех причастных. В подвале звуки оглушали, а эхо обманывало, однако он чётко услышал ровный, спокойный голос Кера, который посоветовал не поминать хотя бы святых в столь непристойных выражениях и позах, а затем добавил:

– Я их задержу, а ты беги к пленникам.

– «Задержу»?! – чуть не завопил Лларен и тут же пригнулся, когда пуля выбила кусок штукатурки над головой. – Слыш, Индорил, так только киношные романтичные придурки прощаются, когда хотят сдохнуть!

Тот молчал три секунды, а затем внезапно рассмеялся. Протез хоть и повторял движения родного глаза, но всё же немного отставал, попутно считывая из окружения нужную информацию. Хотелось верить, что у Кера уже сформировался какой-то план.

Лларен не выпендривался, да и денег на такой визор не накопил бы без богатого папки, поэтому протез вставил, лишь когда собственные передние зубы остались в грязном переулке за очередным игровым залом. К следующей игре он поднабрался опыта и выигрыш отнёс хорошему дантисту: теперь о его челюсть можно сломать пальцы, а модная позолота стала личной визитной карточкой.

Так что за зубы он не переживал, в отличие от шкуры.

Осмотревшись, он понял, что держали их не в подвале, а в старом бункере с длинными коридорами. Старые лампы едва освещали путь, краска облупилась со стен, мелкий мусор предательски хрустел под ногами. Лларен нырнул за резкий поворот, опёрся спиной о ледяной бетон, чтобы перевести дух, но взгляд вдруг зацепился за рыжее пятно, непонятно откуда взявшееся. Сердце кольнуло первобытным страхом, Лларен и про злых культистов забыл, лишь сквозь зубы процедил:

– Что здесь делает курица?! Тьфу, – он в сердцах сплюнул, однако адская бестия только тряхнула красным гребнем на макушке. – Поди прочь, курва, не до тебя! Ну!

Для устрашения он резко дёрнулся, взмахнул руками, как безумный, но курица никуда не торопилась и продолжала пялиться снизу вверх одним жёлтым глазом, чуть наклонив крошечную голову. Неустрашимая скотина – сразу видно, что скайримской породы. Однако она подкинула одну идею.

Лларен спрятал за пояс оружие, тем самым показав курице добрые намерения, медленно вытянул руки и, словно охотясь на кобру, резким движением схватил её за жопу. Перья на ощупь оказались шелковистыми и тёплыми. Если бы не внимательный взгляд, который будто говорил: «Я слежу за тобой, смертный!», Лларен помял её телеса подольше.

– Так, – серьёзным тоном сообщил он, – я не нравлюсь тебе, а ты не нравишься мне, поэтому я сделаю всё быстро.

Ответом послужило молчание. Курица на его вытянутых руках покачивалась в такт быстрому шагу, но её голова оставалась неподвижной. В помещении, где своей участи ожидали пленники, Лларен притормозил, прошёл на цыпочках в тенях, бережно поставил курицу и подтолкнул вперёд. К счастью, громила-охранник тоже быстро заметил подозрительное рыжее пятно и приблизился.