355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » GrenkaM » Радио ГаГа (СИ) » Текст книги (страница 2)
Радио ГаГа (СИ)
  • Текст добавлен: 9 декабря 2019, 18:30

Текст книги "Радио ГаГа (СИ)"


Автор книги: GrenkaM



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Спасибо, Ральф! – бархатисто хохотнул Бен, вставляя в Рей два пальца и пытаясь снова найти точку джи.

– Короче, мистер Соло, а вы где-то выступаете? – пристал Ральф.

Бен снова оторвался от груди Рей, чтобы ответить:

– Через два месяца в Мюзик-холле. Но вообще я веду передачу об академической музыке сразу после нашей прекрасной Рей! – и он прикусил и зализал ее сосок.

– А вы гей, мистер Соло? – Ральф, кажется, уже мечтал о знакомстве.

– Бисексуал, – хмыкнул Бен, потираясь влажной головкой члена между складочек Рей.

– Тогда я завидую вашей соведущей, – Ральф аж застонал. – И буду теперь слушать радио два часа вместо одного!

– Не завидуйте, она считает меня мудаком, – хохотнул Бен.

– Да, а про ответ на вопрос… Я так считаю, что если есть страсть, то и мудака потерпеть можно. По крайней мере не будешь в старости жалеть об упущенных возможностях! – Ральф так задышал, словно дрочить начал.

– Как ты считаешь Рей, страсть все окупит? – Бен рывком вошел в нее и стал трахать в диком, карающем ритме.

– А была ли страсть, Бен? – спросила Рей хрипло и обхватила его бедра ногами, не давая двигаться. У Бена кружилась голова и подкашивались ноги. Стоило ей притянуть его к себе, взглянуть в глаза серьёзно, но без стеснения, как он вновь почувствовал укол беспокойства, неуверенность.

«К Элизе» завершилась и сразу за ней заиграла «Лунная соната». Рей помолчала несколько мгновений, все еще глядя ему в глаза. А потом вдруг положила руки ему на плечи и, скрестив ноги за его спиной, серьёзно процитировала:

– «Я презрел ее, – писал о Джульетте Людвиг. – Ведь если бы я захотел отдать этой любви мою жизнь, что же осталось бы для благородного, для высшего?»

У Бена отвисла челюсть. Буквально. Он уставился на Рей, словно впервые увидел. Понял: чтобы сходу процитировать письма Бетховена, поверхностных знаний мало. Нужно интересоваться вопросом, читать. Выходит… Выходит, он все время недооценивал Рей? Зазря снобствовал и смотрел свысока? Как она там выразилась… Третировал?

Рей грустно улыбнулась, словно прочла его мысли. А потом удивила его опять, когда потянулась и нежно поцеловала его в щеку. Бен судорожно выдохнул, а Рей продолжила:

– Восторженный рассказ Джульетты про графа Гуиччарди привел Бетховена в ярость. Он выгнал её, Бен. Буквально указал на дверь и велел больше не приходить. Что произошло между ними?

Рей притянула Бена к себе сильнее, побуждая двигаться. И он покорился: двинулся мягко, медленно не отводя взгляда от её лица. Рей же запустила пальцы в его волосы и прикрыла глаза.

– Ты никогда не думал, что вся эта якобы любовь была для Людвига всего лишь топливом для творчества? Он создавал прекрасные произведения, но для этого ему приходилось разрываться на части, от любви к ненависти и обратно…

Рей открыла глаза.

– Скажи, Бен, ты не думаешь, что Джульетта, как и другие женщины Бетховена – Жозефина Брунсвик, ее сестра Тереза… в какой-то момент понимали, что вся его любовь не что иное, как способ разбередить мятежную душу? Что они не больше чем дрова в костре его таланта?

Бен забыл, что именно хотел ответить. Рей была так сладка. Он скользил взглядом по ее подпрыгивающим грудям с острыми покрасневшими сосками, по ее закушенным губам. Она больно тянула его за волосы – а ему нравилось. «Да я просто влюблен!» – наконец понял он и едва не кончил в тот же миг.

От позора в эфире его спас очередной звонок. Он включил, крикнул громче, чем надо: – Мы вас слушаем!

– О, мистер Соло, – проскрипел с того конца старушечий голосок, – как я рада вашему появлению в эфире. Немного расстроена, что вы любите и мальчиков, но это просто вам хорошей девушки не попалось!

Рей беззвучно захохотала, а Бен зажал себе рот. Под старушечьи разглагольствования о нравах они смеялись оба, Бен был в ней и чувствовал сладостную вибрацию ее смеха. Резко вышел, встал на колени перед Рей, сказал:

– Простите меня, но я считаю, что каждый человек волен сам выбрать, с кем составить свое счастье. И хоть я помешан на классической музыке, сам ее пишу и исполняю, я верю, что найдется тот или та, кто разделит мою страсть!

И накрыл Рей ртом. Теперь он не хотел ее позора в эфире – только чтобы снова кончила. К сожалению, страсть оказалась хорошим советчиком, но явно недостаточным. А может, на студийном столе было слишком мало места, чтобы Рей чувствовала себя комфортно. Ну и конечно тот факт, что Бен никогда не занимался ничем подобным, тоже сыграл свою роль.

Как бы там ни было, стоило ему коснуться Рей языком, она хоть и застонала, но напряглась. Стоило ему слегка прикусить кожу у неё на бедре, как в порно, и Рей вскрикнула и резко свела ноги, зажав его голову бёдрами. От неожиданности Бен потерял равновесие, стукнулся лбом о край стола и осел на пол. Рей, тоненько ойкнула и сползла следом, бормоча: «Бен, как ты? Бен-Бен-Бен…». В итоге, следующий звонок они приняли так: Бен – на полу, Рей – верхом на нем.

Выглядела она умилительно: раскрасневшаяся и растрепанная, с искренним беспокойством в глазах. Рей ощупывала его лоб и бормотала что-то, даже поцеловала пару раз, а Бен и рад был подольше изображать потеряшку – так ему понравилось, ведь она переживала за него. Ну и в ушах немного звенело, конечно.

– Вы чем там занимаетесь? – хохотнул басом очередной слушатель. – Трахаетесь, что ли? Если да, то я бы такой перформанс и вживую поглядел.

Рей замерла, зажав обеими ладошками рот, в её глазах плескался неподдельный ужас. Бен впервые подумал о том, что значит для неё потерять работу. Ему было куда идти, а вот Рей… Он совсем ничего не знал о ней. Они не успели ответить, потому что мужик продолжил:

– Ребята, я серьёзно. Если не хотите на камеру, то никто ещё не миксовал классику и звуки секса. Уверен, молодёжи зайдёт такой Бетховен! Пишите ищо!

И слушатель отключился, так и не представившись.

– Спасибо, тебе, неназвавшийся, – проговорил Бен медленно, глядя Рей в глаза. – Ты прав, мы решили объединить наши передачи и посмотреть, что из этого получится. Как правильно подметил слушатель, до конца часа вашему вниманию будет представлен новаторский музыкальный спектакль. Квир-театр записал для нас звуковые эффекты. А мы в прямом эфире накладываем эффекты на всем известные композиции классиков, за которыми стоят истории любви. В конце передачи мы расскажем об этом проекте подробнее. Как всегда, каждый слушатель сможет поучаствовать в проекте финансово, если передача понравилась. Если… – Бен сделал паузу, отвёл руки Рей от ее лица и мягко поцеловал в губы, – если мы соберём две тысячи фунтов, то радио Резонанс продолжит проект.

Рей нервно хихикнула. А Бен подмигнул ей и возвестил:

– А у нас следующий звонок!

– Добрый вечер! – грубый голос дозвонившегося ломался так, что сложно было понять, говорит парень-подросток или женщина на гормонах. – Я хренею, если не сказать хуже, от вашей жалкой мистификации. Из Мистера Бена Соло такой квир, как из меня девственница-монашка. А Рей только прикидывается нашей, а сама течёт на спермобаки! Обманщица! Притворщица! Я молчал пока ты достойных людей на свою радейку звала, но этот самец со своим классическим нытьём просто за гранью!..

Говоривший уже практически визжал, ругаясь как сапожник, когда бледная как мел Рей подскочила и дрожащими пальцами обрубила звонок. Она упала на стул и беззвучно разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Бен щёлкнул переключателем на пульте: стараниями одного гениального технаря-умельца чередование эфирного вещания и трансляция музыки на их радио можно было сделать автоматическим. Он поднялся, погладил Рей по голове. Сел рядом с ней, положил руку на колено в успокаивающем жесте и заговорил, зная, что «Лунная соната» в приёмниках слушателей затихнет и вся их сегодняшняя аудитория услышит то, что он намеревался сказать:

– Прежде всего, хочу попросить прощения у наших слушателей, что им пришлось выслушать такую отвратительную сцену. Наше радио штрафуют за брань в эфире, и если вы хотите продолжать слушать нас, прошу воздержаться от высказываний, – он глубоко вздохнул и сжал коленку Рей. – Теперь по сути обвинений…

Бен усмехнулся:

– Я всем квирам квир, ведь до тридцати лет я был девственником.

Бен сделал многозначительную паузу, а Рей охнула и медленно отняла руки. Вытянувшееся в крайнем удивлении лицо, покрасневшие щеки в блестящих дорожках слез, глаза что плошки… Бен грустно усмехнулся: его каминг-аут стоил этого зрелища. Глядя Рей в глаза, он продолжил:

– Как правильно отметила Рей в начале эфира, я заменял секс музыкой. И уже не надеялся встретить того, кто разбудит во мне страсть. Но, как я уже говорил, год назад я встретил такого человека. Долго ходил вокруг да около, вёл себя так, что Бетховен бы мне лично в ухо засветил за мудачество. Но я действовал подобным образом, потому что боялся собственных чувств. Боялся зависимости, и привязанности, что росли с каждым днём. Я надеялся, что это помешательство, что оно пройдёт, что музыка, моя верная подруга, излечит меня. Но искать лекарство от любви то же самое, что пытаться вылечить гомосексуальную ориентацию. Это невозможно, травматично, жестоко, опасно.

Рей тяжело задышала, сухо сглотнула, глядя на него во все глаза.

– Но я не сказал, что сегодня я наконец сделал первый шаг. Все было неправильно, совсем не романтично и грубо, о чем я страшно жалею, – Бен убрал руку с колена Рей, но не отвёл взгляд. – И мне остаётся лишь надеяться, что мои чувства хоть немного взаимны, и что я буду прощён.

Рей улыбнулась радостно. А Бен взял ее руку и прижался губами к самому центру ладони. Осторожно, чтобы не чмокнуть громко в микрофон.

– Гм, – Рей кашлянула. Она пялилась то на лицо Бена, то на его торчащий из ширинки и по-прежнему готовый член. Наконец собралась с мыслями, проговорила:

– Как думаете, квир-братья и квир-сестры, простит мистера Соло его краш?

И сама провела пальцами по его члену, ощупывая, оглаживая.

– Пора бы и мне совершить каминг-аут, – вздохнула. – Дело в том, что я не могу однозначно сказать о себе, квир я или нет. В детстве меня здорово напугал насильник. Я вырвалась и убежала, но с тех пор не слишком доверяла мужчинам, особенно наедине. И в Лондоне я познакомилась с классной квир-парой, когда искала себе жилье. Я тогда думала, что мой диплом театрального критика хоть кому-нибудь нужен. Но докатилась до второго помощника гримера в захудалом театре. Нет, я не скажу где!

Бен вслух рассмеялся:

– Твой профессионализм вызывает уважение, – сказал, и сделал вид, будто мастурбирует.

Рей поперхнулась и дико покраснела.

– Короче, это были женщина-мим и транс-акробат, фтм.

– Что такое фэ тэ эм? – переспросил Бен.

– Женщина в мужчину, стыдно не знать, – хмыкнула Рей и опустила руку на его член, сама начиная двигать ладонью.

– И… что. дальше? – Бен мучительно закашлялся.

– Я живу с ними и спала с ними. Мне понравилось, но так уж вышло, что я не знаю, привлекают меня мужчины или нет, – Рей проговорила это с самым невинным видом, наклонилась и обвела языком влажную головку члена. Распрямилась: – Не пробовала еще!

– А… у нас звонок, – проговорил Бен. Он не верил своим ушам и глазам. Дерзкая девчонка оказалась почти что лиственницей, тьфу, девственницей, да еще и с дипломом критика!

– Хватит уже болтать, – заорали нетрезвые мужские голоса, – пьесу про секс хотим! Трахаться! И культурки!

Бен отключил звонок.

Рей привстала, не потрудившись оправить свою уже изрядно помятую их общими стараниями пачку, и принялась что-то увлечённо искать в его музыкальной подборке. Бен удивлённо вскинул бровь: её пристрастие к его личным вещам теперь его забавляло. Он легко смог представить её в своей рубашке, на кухне у себя дома. А потом в его футболке и боксерах в своей кровати. Бену почему-то вдруг показалось, что именно её, Рей, его дому всегда не хватало. А его вещам не хватало её запаха…

Он совсем отвлёкся и так размечтался, что не заметил, как сменилась. Циклы сонат Бетховена «К далекой возлюбленной», – безошибочно определил Бен. Рей пощелкала переключателями на пульте, и теперь микрофон снова был в эфире одновременно с музыкой. Она подалась вперёд и легко коснулась пальцами его волос. У Бена от макушки до кончиков пальцев ног словно электрические разряды пробежали. Рей провела ладонью по его щеке и села напротив. Было видно, что она немного нервничает. Она откашлялась и заговорила, глядя вроде на Бена, но скорее куда-то внутрь себя.

– Незадолго до своего отъезда в Лондон, я написала пьесу. В тот день в нашем городе была акция «Ночь музеев», и я бродила всю ночь по городской галерее искусств. И в одном из дальних залов я наткнулась на портрет мужчины. Всего лишь набросок на клочке бумаги – акварелью. Я подошла поближе рассмотреть, узнать кто автор. Но табличка куда-то пропала, а разобрать авторскую подпись у меня не вышло – размашистые закорючки были явно не на английском. Но я об этом быстро забыла, ведь глаза мужчины поразили меня в самое сердце… В этих глазах было столько страсти, но сдерживаемой. Словно некое тайное знание довлеет над ним, некая ответственность, невыносимая ноша… А он изо всех сил держится за неё, мечтая освободиться. Это противоречие, надлом… Я смотрела и смотрела, силясь разгадать его, понять… – Рей склонила голову, и печально улыбнулась, видимо, вспоминая.

Бен успел заметить, как по её щеке скатилась одинокая слезинка. Но Рей провела по лицу ладонью и продолжила, подняв на него глаза:

– Я всю ночь просидела у этой картины. Представляла, как заговариваю с мужчиной с картины, и что он мне отвечает. Рассказывает о себе. А я его понимаю. Как никто другой понимаю. Что я могу хоть на единое мгновение освободить его от бремени, которое он несёт, и освобождённый он вознесет саму меня… – Рей снова осеклась, мучительно покраснела, украдкой взглянув на Бена.

Похоже, она ожидала смешка или подначки, но Бен смотрел на неё во все глаза. Окружающий мир, радио, даже музыка перестали существовать для него: больше всего на свете он хотел услышать продолжение. Видимо, Рей поняла это без слов, потому что нервно улыбнулась, теребя подол своей пачки, и продолжила:

– В ту ночь я написала моноспектакль, состоявший из реплик только одного участника диалога. Так, словно лишь я могу слышать и видеть своего собеседника. Разговор с невидимым собеседником заканчивался сексом, – Рей осеклась, – моей стороной секса, если можно так сказать. На экзаменационной читке меня завалили. – Она криво ухмыльнулась и пожала плечами. – Назвали пьесу бредом, а мне посоветовали не сублимировать синдром недостатка секса в текст.

Рей задрала подбородок и заморгала часто-часто, пыталась скрыть слезы. Ей было больно вспоминать. Бен вознамерился обнять её, успокоить и даже дернулся в ее сторону, но Рей его остановила. Глянула прямо в глаза и чётко проговорила:

– Я считаю, пришло время прочесть эту пьесу в паре. Что скажешь, Бен? Музыка, кажется подходящая!

Пока Рей объясняла слушателям, что они с Беном сейчас прочтут коротенькую пьесу, а ещё наложат на музыку записанные квир-сообществом звуки плотской любви, секса и нежности, Бен взглянул на часы на стене эфирной. И схватился за голову, едва не сбив наушники. Он перепутал время! Он думал, что в его отсутствие Рей посмела влезть в его расписание! А на деле – он испортил ей программу своим поведением, своим хамством и своим неуемным членом! От стыда Бен ничуть не потерял в возбуждении, но, краснея, все же заправил член под одежду.

А Рей, двигаясь легко, как в танце, подперла дверь эфирной, которую можно было отпереть снаружи стулом и вернулась к нему. Он поднял на нее взгляд. Рей тоже краснела. «Ах да, ее пьеса», – вспомнил Бен, понимая, что сейчас придётся импровизировать. Рей же взглянула на его попытки поправить одежду как-то печально. Словно этого и ожидала. Откашлялась. Первое слово произносила неуверенно, но потом голос ее окреп и зазвенел:

– Что с тобой не так?

– Все так, – ответил Бен. Он недоумевал: странное начало для пьесы. Но с удовольствием прикоснулся к Рей опять. Руками и губами. А поцеловать не посмел.

– Но я же вижу, – ее улыбка стала шире и смелее.

– Зачем тебе, мои печали, дева, знать? – здесь Бен выкрутился.

Цитаты классиков он наготове всегда держал. Однако и не только их. Поэтому он снова задрал ей ткань на плечи. Прильнул лицом к ее груди почти устало. Он к этому стремился – он любил ее. Но сам, дурак, не знал об этом раньше. И чтоб прощения просить, Бен потянул ее к себе.

– А почему б тебе не поделиться? – не отставала Рей. Но подскочила, когда он снова пробрался к ней под юбку.

Бен тряхнул головой, немного придя в себя, когда снова ощутил мягкую округлость ее задницы в своих руках – жестких, чуть шероховатых. Это иллюзия, что у пианистов самые ухоженные на свете руки. Но точно – самые умелые.

Рей удивленно и громко вздохнула прямо в микрофон, когда он поцеловал ее в лоб и усадил к себе на колени спиной. Согнул и развел ее ноги. Решил зачем-то, что поцелует ее в губы, только если получит ответ на свои чертовы чувства. Рей охнула, когда увидела, что они отражаются в полированной металлической панели, как в зеркале, и она там бесстыдно выглядит – без белья, вся раскрытая и трепещущая перед его длинными пальцами. Он прихватил губами и зубами ее шею, погладил самым кончиком пальца ее клитор. Рей встрепенулась.

Бен принялся ласкать ее совсем невесомо, нежно. В противовес тому, как посмел коснулся ее в первый раз, – грубо жестко. Он не мог простить себе этого. Девчонка не знала мужчины, а он ее практически изнасиловал, да еще и в эфире! Бен варился в черном пламени самобичевания, однако знал точно: сейчас Рей хочет – такой влажной она была под его пальцами. Он даст ей разрядку, прочитает с ней чертову пьесу, уволится с радио сам… да сделает все, что она скажет теперь!

– Я зол, раздавлен. Крылья ослабели. Душа моя стремится ввысь, а место ей на дне бездонной смрадной ямы. Довольна? – Бен выговорил медленно, мрачно. То, что он чувствовал, почему-то вылилось в пафосную псевдорифму, и от этого еще гаже на душе стало.

Однако он не ленился. Несмотря на сумрачное настроение, Бен с наслаждением ласкал Рей. Одной рукой пропускал ее влажные складочки между пальцами, другой при этом ритмично прижимал ее к себе, имитируя фрикции. И знал, что создавал сладкую вибрацию в низу ее живота. Рей застонала в голос, развела шире ноги – словно приглашала его. А потом откинула голову ему на плечо.

– Ты сам себе эту судьбу отмерил? – проговорила хрипло.

– Да. Я выбор сделал свой давно, – ответил Бен спокойно, продолжая ласкать Рей. Он ввел в нее один палец и сразу же согнул его – так, как делали девушки в соло-порно. Бен любил эти видео, потому что так проще было представлять себя на месте их партнера, а еще девушки ласкали себя именно так, как им нравилось – никакого притворства.

– Каким твой выбор был? – свой вопрос Рей проговорила, запинаясь и дернулась в его руках, когда он добавил второй палец, с силой притиснув ее к себе.

– Свобода, – его ответ прозвучал грубо, хрипло.

– От чего? – Рей простонала, почти что выкрикнула в голос.

Бен посмотрел вперед. Такой ее он и запомнит – на своих коленях. Красивую до дрожи, желанную и всю его – пока.

– Свобода вообще. Я падший. Пал, презрев чужую волю, догм оковы. Мне ненавистна стала благость. И лицемеры, что прощать горазды, – хмуро сказал он, пытаясь снова не сломать тот ритм, что в стонах Рей дробился. Он сочинит сонату. И назовет ее в честь Рей. Но так, чтоб только Рей и поняла.

И Бен поцеловал ее так сильно, что наверняка оставил ей засос. И пусть. Он будет вспоминать, и она тоже не забудет, пока клеймо еще горит на нежной коже. Недели две, а может и все три. Добавил третий палец. Играл с ней, трогал, двигал вверх и вниз. И яростно желал ее, но тела Рей ведь ему мало. Бен погладил ее клитор. Рей на его коленях и Рей в зеркале стонали беспрерывно и ерзали, вдруг развели колени шире. Приглашает, понял Бен. Однако он хотел ее оргазма. Опустил и вторую руку между ее бедер. Он вылижет потом пальцы, что были в ней. Уткнется в руку, и будет блять дрочить… Он это заслужил.

– Ты не веришь в искупление? – громко прошептала Рей.

– Нет. Проступок есть клеймо, – сказал ей Бен. И думал, что ж он натворил при этом. – Его не затереть деньгой, поклонами, словами. Делами можно сгладить. Но сделанного не воротишь.

Не воротишь, точно. Бен усмехнулся этому экспромту. И продолжил трахать ее пальцами все глубже и все грубее.

Рей вдруг перехватила его пальцы, заставив остановиться, и вжала глубоко в себя. Застыла в идеальной неподвижности на миг – словно запоминала ощущения. Выдохнув, проговорила с легкой насмешкой, но еще почему-то с мольбой:

– Звучит претенциозно. Кто ты? Так вольно рассуждающий о выборе, свободе, грехах людских?

Бен положил подбородок ей на плечо и коснулся свободной рукой ее клитора, потер, потянул, вызвав в ее теле волну дрожи. Рей отпустила его руку, и Бен мягко двинул в ней пальцами. Ответил – ей в тон. Только его усмешка была мрачной.

– А ты не знаешь? Не поняла ещё? – и начал трахать ее пальцами так, словно собирался вырвать из нее оргазм. Рей хрипло застонала. Но Бен не собирался ни останавливаться, ни сбавлять темп. Он прижимался к ее спине, и его член пульсировал почти до боли. И тогда принялся за ее клитор. Рей хватило малого: он только нашел чувствительный бугорок большим пальцем, только чуточку надавил – и вот она уже извивается на его коленях с криком, зажимает обе его руки бедрами. Несколько волшебных мгновений Бен наблюдал ее оргазм в полированной панели – запоминал, впитывал каждую деталь зрелища, которого не заслужил.

– Я знаю. Хочу услышать от тебя признанье. Клеймо поставь себе сам. Жду, – проговорила вдруг Рей хрипло, а Бен моргнул – не сразу понял к чему она спрашивает. А поняв – похолодел и привлек ее к себе.

Он долго молчал, прежде чем ответить. Крепко сжимал в объятьях ее трепещущее после оргазма тело и боялся. Боялся до одури ее ответа. Бен вдруг подумал, боялся ли так когда-нибудь тот мужчина на портрете, с которым юная Рей говорила ночью в музее. Однако он все же просипел свою реплику – не гадая, зная, что ответ того с картины был таким же.

– Нет. Кем видеть меня хочешь ты?

Сказал и замер, ожидая удара. «Никем», – скажет Рей холодно после того, что он с ней сотворил. После того, каким мудаком был рядом с ней…

– Мужчиной, – ответила она, чуть отдышавшись. И поглядела в его глаза через зеркальное стекло.

– И все? – Бен поразился.

– А тебе мало? – Рей развеселилась. – Я вот женщина, – она кивнула на его руку, которая опять сползла ей между ног.

– Тебе того довольно? – спросил Бен. И низко опустил лицо. Он ожидал свой приговор и был готов принять ее вердикт.

– Я просто сознаю свою природу, – Рей подтолкнула вверх его лицо, извернулась, поцеловала в шею. – Все горести я выношу за скобки сегодняшней ночи.

– А я за скобками? – проговорил через силу Бен. Он не мог доверять собственным догадкам, жаждал услышать это вслух.

– Нет. Ты внутри.

И прозвучал сигнал конца эфира. Бен отстранённо подумал, что пьесу они так и не закончили – не дошли до собственно секса. И ещё что музыка в эфире оборвалась на полутакте одновременно с её репликой. И это, наверное, не худший вариант…

Рей, которая наклонилась к нему, растерянно заморгала. За ручку двери в эфирную начали дергать. Бен вскочил с ней на руках. Поставил Рей, одернул ей кофточку и юбку, а трусики схватил с пола и сунул себе в карман. Типа на память. Открыл дверь, за которой были раздраженная комментаторша новостей и дежурный менеджер Джелла.

Джелла сунула ему телефон:

– Большое начальство на том конце, – хмыкнула. – Давай бегом, пока реклама.

Рей тихо вышла мимо него по стеночке, стараясь казаться незаметной.

Рон – смешливый здоровый дядька с холеными пальцами и манерами гея (хотя геем Рон не был, с ним злую шутку играли три докторских степени и бесконечная любовь к искусству) говорил возбужденно, но не опустил витиеватого приветствия:

– Добрый вечер, мистер Соло! Надеюсь ваша поездка была плодотворной, а перелет комфортным. Я безмерно рад, что включил наше радио сегодня на замечательной передаче нашего солнышка Рей, – директор деликатно хохотнул с собственного каламбура.

– Я хотел послушать этого, – Рон замялся, а когда продолжил, в его голосе зазвучали нотки гадливости, – этого Креатора. Скажу вам по секрету, мистер Соло, я подумывал закрыть передачу Рей. Уж слишком креативных креаторов она стала к себе приглашать.

Бен задохнулся и скосил глаза в сторону Рей, которая как раз напяливала вязанные полосатые рейтузы прямо в общем коридоре, а такая же полосатая шапка то и дело сползала ей на нос. Бен шагнул ближе, закрывая ее от сального взгляда техника-стажера, который вперился в ее голые бедра под коротенькой пачкой. Состроил страшное лицо, и техник быстренько убрался, а сам Бен чуть не пропустил реплику большого начальства.

–…я объединяю ваши передачи. Теперь вы соведущие, и я жажду не меньше десяти выпусков того, что я слышал сегодня в эфире! Жду программу в понедельник. Хорошего вечера! И поцелуй от меня наше солнышко. Крепко!

На этих словах Бен охренел, а шеф отключился. Бен все ещё пялился как дурак на телефон, когда Рей потянула его за рукав пиджака. Щеки её алели, а говорила Рей, обращаясь к его туфлям:

– У тебя дела? Тебя… не ждать?

Второй вопрос она вообще проглотила – Бен едва его расслышал. Он нашёл её руку и переплел пальцы с её собственными, совсем не таясь. Её «оставим все плохое за скобками» заронило в душу хрупкую надежду, но… Хоть в коридоре никого не было, Рей вскинула на него глаза в полнейшем шоке. Бен тут же отпустил её руку, ощутив укол разочарования: похоже, «за скобками» было там в студии, а теперь… Что было теперь, Бен придумывать не стал. Он поговорит с ней тотчас же – за порогом. Расставит все точки над «и» и пойдёт напьётся в хлам: принимающая сторона удачно снабдила его крепким национальным алкоголем.

– Подожди, меня, пожалуйста, Рей. Я только пальто…

Рей не дослушала, а только угукнула и, едва-едва приоткрыв дверь, верткой лаской юркнула на улицу. Стараясь особо не думать, Бен сунул руки в рукава, намотал на шею шарф и вышел за ней вслед. Но застыл на пороге, едва захлопнув за собой входную дверь студии: за время их совместного эфира дворик офиса совершил прыжок через континент, и он увидел тот самый белый пейзаж, который покинул всего несколько часов назад.

Снег, что только начинался, когда Бен нёсся на радио через весь город из аэропорта, укутал город белым саваном. Ветер доносил звуки неистово сигналящих автомобильных клаксонов, вой сирен аварийных служб: Лондон превратился в сплошную пробку. Но Рей было все равно. Она кружилась на месте и ловила на язык морозную благость, что в достатке сыпалась с неба мягкими разлапистыми хлопьями. Стоило Бену выйти, Рей попыталась остановиться, но поскользнулась и растянулась бы, не подхвати он её. За что тут же был вознаграждён: Рей прижалась своими обветренными губами к его собственным, силясь сдержать смех. Но тут же отстранилась.

– А пойду домой пешком! – выдавила смеясь. – К утру дойду, но как же красиво! Я так люблю снег!

Рей хохотала, выгнувшись в его руках, подставляя лицо снежинкам, а Бен держал её крепко и думал о том, что сегодня, вот именно сегодня он её точно никуда не отпустит. Бен прижал ее к себе, да покрепче.

– Рей, мне очень много нужно тебе сказать. Пожалуйста, пойдем ко мне, я живу совсем рядом. Я ничего больше тебе не сделаю, обещаю, – торопился он, глотал слова и частил.

– Ничего не сделаешь? – Рей притворно нахмурилась. – Тогда я не согласна?

– Что? – Бен отчаянно тупил.

– Пообещай мне продолжение эфира, и тогда я пойду к тебе домой, – Рей сделала шаг назад из кольца его теплых рук.

– Я тебе все что угодно пообещаю. Хочешь продолжения – будет, – Бен сбросил с себя тонкое теплое шерстяное пальто с шелковой подкладкой и набросил на нее, оставшись только в костюме.

– Бен, ты замерзнешь! – Рей хотела воспротивиться.

– А я считаю, что мы отлично обменялись одеждой! – Бен вынул из кармана ее красные стринги и насмешливо поболтал ими в холодном воздухе. Снежинки таяли на кружевах. – Эта часть твоего гардероба согреет меня, пока будем идти полторы улицы к моему дому.

И, к его ужасу, Рей одновременно засмеялась и заплакала.

– Тебя как подменили, – сказала тихо.

Бен шагнул к ней, слизнул с ее губ снежинки со слезами и наконец поцеловал так, как всегда хотел.

Опыт поцелуев у него был. Лет десять назад компашка популярных девчонок поспорила, сможет ли Рафти-наездница поцеловать самого отвратного парня на курсе. И вот в очереди за едой в столовой она подошла к нему и, развернув за грудки, впилась холодными и какими-то неприятно упругими, словно резиновыми, губами ему в рот. Рафти Бену не нравилась, но от неожиданности он вывернул на себя поднос еды, и ржали над ним буквально все. К вящему ужасу Рафти отступила от него и сплюнула, с презрением вытерев губы тыльной стороной ладони. Бен под дружный хохот нескольких курсов убрался из столовой, прикрывая нежданный стояк грязным подносом.

После того случая Бен намертво застрял в дичайшей неуверенности в себе и злобе на весь мир. Он и рад бы быть геем, асексуалом, да хоть кем. Но стояло у Бена на девушек. Однако стояк не мешал ему посылать всех, кто пытался флиртовать с ним, сразу и жёстко. Чисто рефлекторно. Как-то раз он даже купил с рук какую-то бурду, что дают солдатам во время службы для понижения либидо, потому что секса хотелось невыносимо. Но принял Бен «солдатскую настойку» только раз. После чего загремел в больницу с дичайший отравлением.

Оклемавшись, Бен зарекся от экспериментов, но и с девушками ласковее не стал. Однако вместо откровенной агрессии стал тренировать высокомерие, окутал себя непробиваемой броней снобизма. Склочность, язвительность и готовность смешать собеседника с дерьмом словесно, потом ещё и наподдать физически, отвадили от него не только насмешников и буллеров, но и всех остальных. Постепенно вокруг него начал образовываться своеобразный человеческий вакуум – не задирали, но и друзей у него не было. У Бена были талант и фантастическая работоспособность, поэтому его ещё и уважали. А спортзал стал его вторым домом.

…Целоваться, как оказалось – это совсем просто. Бен ласкал ртом губы Рей – чуть потрескавшиеся от ветра. Пробовал ее языком, пососал нижнюю губу, словно конфету. Он ни о чем не думал – его вела любовь. Он толкнулся языком в ее рот. Замер от нежности и сразу устыдился, потому что представил, как ее губы обхватят его член. Отстранился.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю