Текст книги "Радио ГаГа (СИ)"

Автор книги: GrenkaM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

– Хей, друззи, дорогие мои, была страшно рада иметь вас в эфире Радио Резонанс!

– Иметь… В эфире… – Бен закусил губу и привалился к кафелю в студийном туалете. Все пять лет его работы здесь он боролся, чтобы шеф отключил круглосуточное вещание радио в офисе студии. «Это как дрочить, глядя в зеркало!» – заявил он тогда. И шеф посмеялся, похлопал его по плечу, но Радио Резонанс продолжало вещать даже в туалете их офиса.

Бен застонал, глядя в глаза собственному отражению – на щеках болезненный румянец, волосы недопустимо растрепались. Дрочить, глядя на себя в зеркало. Как же низко он пал…

– Радость наполняет меня до краев, когда я думаю о вас…

– Сука!

Сперма брызнула на зеркало, перечерчивая лицо в отражении позорным шрамом.

– Я б тебя наполнил…

Звонкий девичий голосок с абсолютно несносным ливерпульским акцентом продолжал звучать в эфире, обещал пригласить на следующую программу «секретного гостя, кое-кого особенного». Но Бен заглушил голос собственным, нарочито фальшивым пением. Он выкрутил вентиль холодной воды, едва не сорвав кран. Возбуждение утекало в слив вместе с водой. На душе на протяжении последнего года становилось все гаже и гаже, а теперь стало совсем отвратительно.

Рей – просто Рей, он даже фамилии её не знал, уже год работала на их «общинном радио» (а по-простому «на всем-кому-не-лень-заморачиваться радио»). В ночном эфире вела передачу про ЛГБТ-искусство и фонтанировала идеями. Идиотскими на его взгляд. Предлагала вести шоу про жизнь бездомных – пожить на улице месяц, и весь месяц вести аудио-блог. Или вот еще: выступить инфопартнёром квир-фестиваля в консервативной части страны. Ещё Рей предлагала один раз в неделю носить разноцветную одежду и вести «радийный Инстаграмм».

Большинство её идей уходили «в стол», но девчонка не сдавалась. Даже Бена порывалась переделать. Как-то раз на планерке посоветовала ему разнообразить его эфиры «чем-нибудь веселеньким». Бен её высмеял и послал, а Рей расплакалась, и весь коллектив её утешал. Шеф деликатно намекнул Бену, что ему следует держать себя в руках. В тот день он впервые заперся в уборной во время её эфира…

Бен педантично вымыл руки и зеркало, привёл себя в порядок. Девчонка, во время эфиров которой он уже энный раз дрочил в студийном туалете, наверняка уже свалила. А значит, самое время для его программы! Наконец-то в этом вертепе зазвучит нормальная музыка…

Бен успел приоткрыть дверь, когда кто-то ухватил ручку с той стороны, дернул на себя. И ругнулся сквозь зубы, когда «заполненная радостью» коллега впечаталась носом в его грудь.

– О, композитор, привет! Я тут новое объявление в пукиплейс принесла!

Она ткнула ему в нос написанное разноцветными маркерами, разрисованное радужными флажками и значками «Peace» объявление.

«После того, как сделал дело номер два, открой окно!» – гласила табличка.

Бена передернуло. У него не было никакого желания комментировать очередную глупую бумажку, которыми теперь была завешена уборная студии. Рей приносила «вредные советы», демотиваторы, чтобы поднимать настроение коллегам. Пару месяцев назад на планерке он потребовал уничтожить этот туалетный юмор, но коллеги яростно воспротивились да ещё и обозвали его снобом без чувства юмора. Бен скривился, словно от девчонки с плакатом несло, как от этого самого «дела номер два».

– Рей, уборной пользуются в одиночестве. В цивилизованном обществе принято ждать за дверью, пока уборная не освободится. Просто довожу до твоего сведения, если ты не в курсе.

Бен грохнул дверью о стену и прошёл мимо Рей, едва удержавшись, чтобы не толкнуть девчонку плечом. Он выше этого!

Вслед ему полетел тот самый хрустальный смех, что заставлял его закрываться в сортире с дурацкими картинками во время её эфиров.

– И тебе прекрасного дня, Композитор! Зажги там сегодня… Чтобы душа развернулась и обратно свернулась!

…быть свободной, быть беспечной, в вихре света мчаться вечно и не знать тоски сердечной, вот что мне дано судьбой… – злобно пробормотал Бен про себя, понимая что не может прекратить думать о Рей. «Травиата» и в целом Верди под его настроение подходили сегодня отлично.

Бен прошагал в эфирную, злобно нахлобучил на голову наушники, поправил микрофон. Пока шла заставка его передачи («Час академической музыки»), он барабанил по столу пальцами и вспоминал, как Рей в самом начале еще старалась с ним подружиться. Однажды попыталась угостить его кофе. Бен тогда при всех поднял на смех ее хипстерские привычки. И посоветовал не тратить деньги в претенциозной кофейне, а покупать кофе в Макдональдсе, потому что даже там лучше варят.

Изначально, Бен планировал рассказать о свежих тенденциях в академической музыке. Но вместо этого поймал себя на том, что увлеченно говорит об операх Джузеппе Верди. Хорошо, что он мог воспользоваться доступом в музыкальный сервис, чтобы поставить отрывки из Риголетто. Перемежая примерами рассказ о гранд-операх, Бен наконец добрался до любимого – до Аиды.

Он не особо верил в эрудицию слушателей, поэтому кратко ознакомил их с сюжетом. Его собственное сердце забилось мучительно, когда он дошёл до печального финала о замурованных заживо влюбленных, которые были счастливы умереть вместе несмотря ни на что. И сам не заметил, как его час подошел к концу. Бен распрощался со слушателями, хмуро напомнив, чтоб не забывали оставлять отзывы на интернет-портале их радио, и что завтра будет доступен его подкаст. А сам решил выпить чаю перед поездкой в студию звукозаписи, где он должен был заняться фонограммой для спектакля.

Он как раз направлялся к общей кухоньке, когда услышал дружный гогот. Притормозил полюбопытствовать, что же так рассмешило коллег. И охренел, когда услышал о чем они говорят. Вернее, говорит Рей. А сегодняшние её гости – пара гомосексуалов, что поют песенки о свободной любви на улицах под гитару и частенько бывают биты – ржут как кони.

– … У меня вопрос к либретто и к его автору Антонио Гисланцони. Дядя, где такая трава продается, чтобы и себе такое написать? Вот, например, мой любимый момент…

Бен прислушался. Он удивился: откуда Рей знает, что либретто Аиды написал не Верди? Как и вообще поразился факту, что она знает смысл слова «либретто» и кто такой Верди. Но Бен, подслушивая, даже стерпел, что Рей снова пила чай из его кружки, которую в студии никто не смел трогать. А еще то, что в данный момент она зачерпнула мёд его именной ложкой и сейчас старательно её облизывала. Бен подозревал, что мыть она её после этого не станет, а так и оставит, чтобы досадить ему. Он засмотрелся и пропустил мимо ушей реплику одного из парней. Рей рассмеялась и принялась рассказывать про тот самый момент:

– Вот, в последнем акте, парни, представьте на минуточку: непорочная искусительница вызвала храброго военачальника на свидание. И ничего, что он сейчас на передовой должен быть – эфиопы-то наступают, бой завтра. Он бросает армию и несется к ней. Мо-ло-дец. Молодец.

Бен нахмурился, понимая, к чему она клонит. Он не раз слышал отзывы подобного толка об Аиде и считал этих критиков ограниченными циниками. Он уже решил было пройти мимо – пить чай как-то расхотелось – когда Рей ухватила его чашку покрепче и принялась кривляться, изображая мужчину.

– Военачальник, без пяти минут фараон, который бросает войско, совершает предательство – ради чего? Рабыня, которая так любит, что аж заставляет своего любимого предать свою страну и доводит его до казни. Зато, потом с ним умерла – замуровали демоны обоих заживо. Молодец. Может, хоть поеблись перед смертью и умерли во время оргазма от удушья. А как вам дочь фараона? Она мало того что ревновала к рабыне, которая ниже комнатной собачки, так еще и истерила. Вместо того, чтобы рабыню тихо-мирно усыпить порцией яда. А как насчет фараона, который не знает, как выглядит царь воюющей с ним страны? Жрец, по ходу, там самый адекватный чел. Респект тебе, жрец. Жаль, что по задумке автора тебе с 1871 года приходится тусоваться с этими неадекватами.

Парни давились смехом, пока Рей рассказывала. А в финале монолога откровенно заржали. Бен, что все это время закипал, на последней фразе зашёлся возмущённым кашлем, и Рей подпрыгнула, едва не выронив его кружку.

– Что я слышу, – протянул Бен все еще хриплым от кашля голосом. – Наше радио «Резонанс» теперь резонирует в унисон с мещанством. Я даже спрашивать не буду про ваше образование, мисс Рей. Очевидно, что ваше кухонное искусствоведение – результат отсутствия всяких знаний вообще. И я даже не могу вам посоветовать пойти работать на радио для домохозяек. Потому что вас выгонят с позором оттуда за удивительную глупость и мелочность!

Рей захлопала длинными накрашенными ресницами. Кажется, в ее глазах блеснули слезы. Бен шагнул вперед и выдернул из ее пальцев свою чашку.

– Читать вы тоже не умеете, – сухо констатировал. – Здесь имя владельца.

Бену бы остановиться. В конце концов, не вина этой Рей, что она все время говорит дикие, провокационные вещи, не уважает искусство, не так хорошо образована, как он сам. И уж точно не ее вина, что он дрочит на нее под ее же радиоэфиры. Интересно, что она закричит из своего любимого, когда он сунет пальцы ей в трусы? «Божечки!», «Я сейчас кончусь!» или «Чтоб меня на британский флаг порвало!»?

Но тут у Рей прорезалось возмущение, и она сказала на два тона выше обычного:

– Да как вы смеете!..

И Бена, член которого немедленно встал от этого голоса, понесло.

– Смею что, мисс Рей? – он навис над ней. – Просить, чтоб вы не грызли мои карандаши? Иногда мне кажется, что вы в прошлой жизни были бобром! Вы же верите в переселение душ и еще какую-то чушь!

– Будь я бобром, я все зубы обломала о такой черствый сухарь, каким являетесь вы, мистер Соло! – зашипела опомнившаяся Рей. – Уверена, вашу передачу слушают только люди с бессонницей!

– Вашу передачу не слушает никто, – гнусно усмехаясь, ответил Бен. – Никто не способен запомнить ни слова из того, что вы несете. Но у вас очень модная тематика. Только про это через пару лет забудут, а про Аиду – нет. И кстати, мисс Бобер, вы еще и клептоман! Верните-ка ручку, которую стащили у меня месяц назад под предлогом «на минуточку расписаться». Она мне дорога как память об окончании Кембриджа!

Рей пошла красными пятнами, и улыбка Бена стала шире. Пусть тоже помучается, как мучился он, когда видел, что она засовывает его ручку в рот.

– У вас явно оральная фиксация, – продолжил нагнетать обстановку Бен, пока собеседники Рей по стеночке сливались из офисной кухни. – Вы суете в рот все, до чего можете дотянуться. Может, вам просто курить начать? Или развивать свои орально-вокальные таланты в другом направлении?

– Это оскорбление по половому признаку! – окрысилась Рей.

– Вы еще мне попытку харрасмента на рабочем месте припишите, – Бен ловко выдернул у нее из рук испачканную в меду чайную ложечку. – Это тоже мое, мисс Фетишистка!

Он сам думал регулярно, не подать ли на нее в комиссию по этике за то, что ходит в возмутительно низких скинни и красных стрингах под ними, да еще и наклоняется чуть ли не перед его длинным носом.

– Мистер Соло, – Рей наконец сумела улыбнуться, и даже с некоторым оттенком превосходства. – Если вы сожалеете, что на дворе не пятнадцатый век, я ничем вам помочь не могу! Кажется, вы очень скучаете по тем временам, когда каждый знатный прыщ мнил себя золотником! И кстати, я знаю, что это вы подбросили мне в сумку презервативы икс-икс-эль с усиками на прошлой неделе!

– И зачем бы мне это делать? – хмыкнул Бен, который и вправду их две пачки в ее дурацкий баул высыпал, когда Рей отлучилась в туалет.

– Потому что я всегда выворачиваю сумку целиком на свой стол, когда что-то ищу! – неподдельно возмутилась Рей.

– Да вы фетишистка с манией преследования! – Бен хлопнул себя по бедрам. – Может, я еще в тексты ваших новостей на сайте ошибки грамматические добавил? Или перепутал вместо вас в прошлом месяце фамилию одного обидчивого художника, а?

Рей шумно выдохнула, смерив его яростным взглядом с ног до головы. А потом вдруг ухватила кувшин с питьевой водой и выплеснула ему прямо в лицо. Поставила кувшин на стол и подбоченилась, ухмыльнувшись.

– Удивительно. Тушь не потекла, – пропела притворно-задумчиво. Ещё и пальцем по губам постучала. – Водостойкую используешь, да?

Бен буквально не мог вздохнуть от гнева: мелкая сучка испортила его любимый костюм. Убей он её сейчас – Бен был уверен – суд присяжных оправдал бы его. Потому что вторую такую тройку тонкой чёрной шерсти с шелковой подкладкой во всей Англии не сыскать! Но его член был, судя по всему, другого мнения. Бену невыносимо захотелось втиснуть хамку в стену, натянуть ее чертовы стринги Рей на сиськи, а потом трахнуть, едва приспустив эти гребанные узкие джинсы.

Фантазия мелькнула перед глазами и пропала, но этого было достаточно, чтобы дипломированный искусствовед, композитор и высокообразованный ценитель прекрасного Бен Соло, спешно прикрыл пах собственной кружкой. Рей его конфуз заметила, и оскалилась ещё гаже:

– Это у тебя огнетушитель в кармане, или тебе так нравится, когда тебя унижают, композитор? – Рей презрительно фыркнула. – Если так, то обращайся. Это как раз моя модная тема. Каминг-аут сделать никогда не поздно.

Рей закончила свою тираду выражением притворного сочувствия, а Бен уже полыхал. Кажется, даже чертова вода, пропитавшая насквозь его замечательный костюм, начала испаряться от его ярости. Но Бен утер лицо рукавом и заставил себя сдержаться. Ухмыльнулся холодно.

– Можно забрать девушку из провинции, Рей, но провинцию из девушки не вытравить, – проговорил мягко. Рей вспыхнула, а он продолжал:

– Ты никто и зовут тебя никак. Заруби себе это на носу. Как и то, что твои три класса образования не дают тебе права открывать свой рот на великие произведения, прославленные в веках!

Последнюю фразу Бен буквально прорычал, а ещё шагнул к Рей и, протянув руку, двумя пальцами захлопнул ей губы. Сказать Рей ничего не успела, хоть и явно собиралась. Вместо этого размахнулась и залепила Бену звонкую пощёчину. Он отступил назад, но Рей вдруг двинулась на него: в глазах злые слёзы, губы сжаты в линию.

– Ты динозавр, Бен. Бесполезное и бессмысленное ископаемое. От тебя, как и от твоей музыки, ни уму ни сердцу, – она остановилась прямо перед ним, толкнула его в грудь: – Свали с дороги, убожество, у меня дела.

Наверное, Бен унизился бы до откровенной гадости. Но времени на разбирательства, а тем более скандалы у него не было: он уже опаздывал на рейс.

Поэтому он просто развернулся к Рей спиной, все же двинув её плечом, чем вызвал возглас удивления и боли.

***

Бен улетел на три дня на культурный форум в заснеженной стране идеологического врага. Вот где, в стране победившего консерватизма, его разве что на руках не носили. Там ему предложили цикл документальных передач о музыке и хотели заказать книгу. Но для этого пришлось бы переехать туда минимум на полгода, а у Бена были незаконченные дела на родном радио. Тем более что эта малообразованная дрянь Рей только и ждала, чтоб он свалил.

Обратный перелет не удался. Бен опоздал на самолет. Принимающая сторона немедленно предоставила ему место в бизнес-классе на другом рейсе, но теперь он едва успевал на свой понедельничный эфир. Бен страшно не выспался, разбил часы, у него разрядился телефон. Поэтому он в последний момент влетел в эфирную и остолбенел, увидев там нахалку Рей, которая – подумать только – в его же собственное время, – уже готовилась приветствовать слушателей. У Бена перед глазами встала алая пелена.

Рядом с Рей восседал гость. Ухоженный, симпатичный парень, который истошно старался быть похожим на сэра Элтона Джона. И не только экстравагантными очками, судя по тому, что Бен о нем знал. Этот благообразный ушлепок делал деньги на говне. Буквально. Возможно, внешняя схожесть с молодым сэром Элтоном работала, но Креатор, как он сам себя называл, сумел найти покровителя на самом высоком уровне. И теперь превращал своё дерьмо в консервы. Он умудрялся регулярно проводить распродажи этого дерьма под видом выставок современного искусства.

А ещё Креатор вёл колонку в ряде топовых журналов и считался идолом современного ЛГБТ искусства. Идол сплошь и рядом плагиатил чужие статьи, но ему прощали, потому что «он художник, он так видит». «Художник от слова хуй» поднял на ворвавшегося в эфирную Бена глаза, сглотнул тяжело и облизнулся. Это окончательно толкнуло Бена Соло на Тёмную сторону. Тут загорелся значок эфира, и Рей с круглыми от возмущения глазами начала приветствовать слушателей, но осеклась на имени гостя, потому что Бен, зажав Креатору ладонью рот, выволок того из эфирной. Пока волок, придурок успел лизнуть ладонь трижды. Бен отвесил Креатору пинка и, тихонечко прикрыв дверь, скользнул на кресло гостя. Приподнял брови, мол, чего молчим, кого ждём. Рей секунду расчленяла его взглядом, но в микрофон пропела:

– … Сегодня, мои дорогие, у нас в гостях известный музыкальный критик, эксперт и, – тут она жестоко улыбнулась, – наш с вами брат-квир, Бен Соло!

Внутренне Бен дошёл до состояния «ломать-крушить» и даже дернулся к Рей с самыми убийственными намерениями. Но та ткнула пальчиком в красные буквы «Эфир!» и продолжила:

– Наша сегодняшняя тема: «Секс и музыка». Сочетается ли? Расскажи, под какую музыку ты занимаешься сексом, Бен. Здесь все свои!

Бену было море по колено. Он знал, что скандала в эфире ему не спустят. Но точно так же не спустят и Рей. И решил, что заставит ее уволиться тоже.

– Секс и музыка связаны самым непосредственным образом, – промурлыкал он тем своим глубоким бархатистым тоном, который приберегал для меценаток. – Что есть секс? Фактически это воздействие одновременно на разум и чувства, на мышление и рецепторы, верно? Но тем же самым занимается и музыка. А эмоции пробуждают желание.

– Ты намекаешь на то, что сам заменяешь секс музыкой? – хохотнула Рей.

– Нет, дополняю! – и Бен сунул руку ей под короткую юбочку-пачку, которую Рей очень удачно сегодня надела. Она издала невнятный писк, когда его наглые пальцы проскочили по бедру и ткнулись ей прямо между ног, в тонкую полосочку очередных кружевных стрингов.

– Музыка, – продолжал говорить Бен, не меняя тона, пока в свою очередь кивал Рей на горящую лампочку прямого эфира, – активизирует цепи вознаграждений мозга, как и другие стимуляторы. Еда, секс, мастурбация – за них мозг вознаграждает так же, как и за музыку. Неудивительно, что многие предпочитают получить двойной эффект. Трахаются под музыку, как ты сказала, совершенно верно.

И он дернул стринги чуть вверх, чтобы они теснее врезались в ее тело. Рей пошла красными пятнами, схватилась за его руку, пытаясь оттолкнуть. Но она боялась шуметь слишком сильно, и Бен с жестокой ухмылкой тянул полоску ткани вверх.

– А знаешь, в чем прелесть академической музыки, м-м? – спросил он. – Давай, угадай!

Подождал, но Рей слишком была занята борьбой за свою киску.

– Она сильнее, гораздо сильнее воздействует на мозг! – и он сжал ее клитор двумя пальцами сквозь кружево. – Разница как между обычным членом и десятидюймовым, понимаешь?

Рей сжала его руку бёдрами. Глубоко вдохнула-выдохнула в сторону от микрофона. Глянула на него с яростью и мольбой, но ещё в её глазах явственно читалось… желание! Бен охренел настолько, что даже ласкать её перестал. Рей хотела его?!

– Расскажи, как ты поддерживаешь ЛГБТ-искусство. Или секс под классическую музыку, это отдельный вид искусства? – спросила чуть хрипловато, глядя ему прямо в глаза. Ещё и ногу на ногу закинула, зажимая его руку в сладкий плен бархатистой кожи.

– Если так, то что твой парень думает об этом, а, Бен? – добавила с ухмылкой.

Пришла очередь Бена поперхнуться и покраснеть. У него не было не то что постоянного парня или девушки. У него вообще никогда не было, кхм, партнёра для секса. Подростком Бен был типичным тощим задротом, да и уши у него были такие, что смеялась сначала вся школа, а потом весь универ. А потом он был слишком помешан на своей карьере. Спортзал заменял Бену секс, эмоции давала музыка.

– А кто откажется от хорошего секса под хорошую музыку? – выкрутился Бен, порадовавшись, что вопрос прозвучал естественно. Он сумел взять себя в руки и даже расслабиться. Опыт – сын ошибок трудных, и давно прошло то время, когда Бен набивал шишки, будучи слишком стеснительным для прямых эфиров. Бен выпрямился и ослепительно улыбнулся Рей:

– Ах нет! – он притворно спохватился. – Одна моя знакомая радиоведущая определённо отказывается от хорошей музыки. Это наводит меня на мысль, что и от секса она тоже отказывается.

Бен с усилием двинул руку выше.

– Ты асексуальна, Рей?

Вместо ответа Рей нервно засмеялась, но Бен наконец достиг желаемой цели – снова почувствовал кружево под подушечками пальцев. Насквозь мокрое кружево! Он резко выдернул ладонь и скрестил руки на груди, победно улыбаясь. А Рей из просто красной стала пунцовой.

– Я просто не считаю классическую музыку сексуальной, Бен, – ответила нервным смешком. – Свободная страна, что хочу то и слушаю, с кем хочу, с тем и сплю.

– Но ты ведь не пробовала, – Бен гипнотизировал её, стараясь смутить ещё больше. Ему это удалось: Рей сглотнула и покачала головой, опустив глаза.

Бен был уверен: Рей уже забыла, что они в эфире. Он встал, и зашёл Рей за спину, продолжая говорить:

– Очевидно, что ты не пробовала. Ведь музыку нужно уметь подбирать. Под партнёра… – он наклонился над ней и быстро нашёл на компе нужную композицию. Бен Соло всегда готовился к эфиру заранее и на студийном десктопе в его папке всегда было несколько вариантов для каждого эфира на выбор.

– Интересно, что ты скажешь по поводу этой… – Бен запустил музыку, памятуя о том, что микрофон тоже в эфире. И наклонившись над Рей, забрался языком в её ушко, как давно мечтал.

Бен не рассчитывал, что Рей потечет от сложных композиторов навроде Стравинского. Поэтому выбрал Бетховена. Пришлось отвлечься от нее, чтобы настроить автовоспроизведение подборки и Рей немного пришла в себя. Схватила ручку – его собственный Паркер, которую так и не отдала – и нацарапала на салфетке: «Ты что творишь???»

Бен дьявольски ухмыльнулся и выхватил у нее эту самую ручку – гладкую и серебристую. Тем временем в эфирной звучали первые ноты «К Элизе».

– Эту музыку знают все, – заговорил Бен. – Вы слышали ее в рекламе на телевидении, в очереди в торговом центре, на школьном уроке музыки, на рингтоне надоедливого соседа в метро. Вы никогда не задумывались, что мелодия сексуальна. В ней звучит неразделенное желание.

Бен снова сжал Рей между ног. Она попыталась ударить его в пах, но Бен перехватил ее руку, заломил и нагнул Рей над столом.

– Исследователи так и не смогли определить, кому Бетховен посвятил «К Элизе». Но я в своё время провёл собственное исследование и присоединюсь к тем, кто считает, что… – продолжал Бен, ухмыляясь из-за безуспешных попыток Рей вырваться, – что Бетховен написал эту фортепианную пьесу для своей ученицы, пианистки Джульетты Гвиччарди. Он любил ее, ухаживал за ней, мечтал жениться.

Кончиком ручки Бен поднял юбку Рей, вырисовывая закрытым колпачком узоры на ее ягодице, отодвинул кружево стрингов.

– Но получил отказ! – резко закончил он, повернул ручку и наполовину втолкнул прохладный цилиндр в мокрую киску Рей, добившись крика.

– Да, понимаю твое волнение, дорогая! – поддел он Рей, двигая ручкой.

– Как известно, Бетховен к концу жизни потерял слух, – продолжал Бен, контролируя дыхание и голос: он перехватил эфир и собирался довести его до конца. А Рей до оргазма. Поэтому он покрепче перехватил девчонку, поудобнее вдвинул колено ей между ног. Продолжая двигать ручкой в ней, ощущая на своих пальцах её влагу, Бен чувствовал, что его несёт – вдохновение окрыляло. С таким воодушевлением он ещё не выходил в эфир.

– Прогрессирующая глухота приводила Людвига в отчаяние. Но молодая, жизнелюбивая девушка настолько очаровала тридцатилетнего композитора, что он не замедлил признаться друзьям: «Эта чудесная девушка так сильно любима мною и любит меня, что я наблюдаю поразительную перемену в себе именно из-за нее».

«Прямо как ты меня», – хотелось сказать Бену, но он сдержался. Рей уже не сопротивлялась. Похоже, девчонка решила просто перетерпеть, старалась быть тихой. Бена эта тактика не устраивала от слова совсем. В добавление к тяжелой гладкой ручке в Рей Бен подтолкнул вторую ладонь под её бедра, надавил на бугорок клитора, повёл вниз-вверх. Рей дёрнулась под ним и снова застонала тихонько. Спохватилась и выгнулась в его руках, дотянулась до микрофона.

– Это так романтично, Бен. Романтично, бесспорно, но я не вижу ничего сексуального в неразделенной любви.

– А ты вообще когда-нибудь любила, Рей? – хрипло спросил Бен, резко выдергивая ручку. Девчонка дернулась, оглянулась и ее глаза стали круглыми: Бен облизнул мокрый, солоноватый от ее влаги корпус и сунул ручку в карман.

– Отвечай на вопрос, – скомандовал, больно ущипнув ее за задницу.

– Сначала расскажи про своего бойфренда, – прошипела Рей.

– У меня его нет, – признался Бен, дразня кончиками пальцев ее складочки. – Но я безответно влюблён. Как Бетховен.

Он так резко дёрнул ее на себя, что Рей буквально ударилась задницей о его каменный член, натянувший брюки палаткой.

– Этот сорванец моложе меня, хоть и совершеннолетний, – протянул Бен, пока терся своим членом между её ягодиц, так что на шерстяной ткани остались мокрые пятна от возбуждения Рей.

– Он бесит меня каждый божий день, – со смешком продолжил Бен, – но моя безответная страсть растет по экспоненте. Только не получая желанного внимания, можно дойти до эмоций невиданной силы. Как в музыке, слышишь?

И он запустил в нее длинные и умелые пальцы. В конце концов, у него руки пианиста.

– Я ходил вокруг да около, – говорил Бен, трахая ее пальцами и кружа вокруг клитора, – но в ответ получал лишь насмешки. И любовь стала ненавистью! – и в кульминационный момент мелодии Бен сжал и потянул клитор Рей.

Рей вскрикнула на вдохе и дёрнулась, стукнувшись лбом о пульт. А потом вдруг мяукнула!

Бен едва сдерживал смех, пока Рей изображала кошку, выгибаясь в его руках. Она вполне натурально шипела и мяукала в микрофон.

Но с очередным мявком Рей сбросила со стола кружку – снова его кружку – которая разбилась вдребезги о кафельный пол студии.

– Кого заводит ваша музыка, Бен, так это котиков! – проговорила со смешком, распластавшись грудью на столе студии.

– Друззи, простите! Наши студийные котики Финн и Роуз, похоже, вдохновились классикой. Финн догоняет, Роуз убегает, хотя, как мне кажется, первый раунд за ним.

Рей снова хохотнула в микрофон. Музыка продолжала играть, вновь набирая силу.

Рей выглядела такой довольной и расслабленной, поэтому вместо того чтобы злиться из-за разбитой кружки, Бен улыбнулся. Он сумел заставить Рей кончить. И судя по тому, как она расслабилась перед ним – податливая, доступная – она думала, что он на этом остановится. Как бы не так!

Бен молниеносно содрал с нее трусики и отшвырнул, расстегнул ремень, стянул с бёдер брюки вместе с бельём и вошёл в Рей одним резким движением. Девушка под ним задохнулась криком, вторя кульминационному моменту пьесы!

Какая же она узкая, черт! Бен вознёс мольбы всем богами и Бетховену лично, чтобы не кончить прямо сейчас. Он старался не думать, что вот он, его первый раз с женщиной, и что трахает он Рей – ту, кого он так давно хотел. И какая она восхитительно узкая и горячая внутри…

Теперь уже он не смог сдержать глухого стона. Замер в ней, вжав Рей бёдрами в студийный стол, и проговорил хрипло.

– Не только котиков, Рей. Не только! Я не могу оставаться равнодушным, когда слушаю это произведение, ведь в нем столько страсти! Вы только послушайте…

Бен помолчал и осторожно двинулся в ней, опираясь дрожащими руками о стол.

– В конце жизни Бетховен признался, – продолжил Бен хрипло, – «Я был очень любим ею и более чем кто-либо был ее мужем». Эту фразу трактуют по-разному. Кто-то говорит, что он спустя годы после расставания бескорыстно помог своей Джульетте в беде. Но я лично считаю, что они были близки…

Бен двигался осторожно, обхватив Рей за талию. Даже испугался немного, ведь Рей молчала.

– Главная тайна этой пары заключается в том, почему Джульетта отвергла Людвига. – Бен вышел из Рей почти полностью и несмело толкнулся обратно. Он понимал: если она сейчас отклонится – ей больно, неприятно. А делать Рей больно Бен уже не хотел. Когда она сама подалась ему навстречу, прогнувшись в спине, Бену пришлось до крови закусить губу, чтобы не застонать в голос!

– … Джульетта предпочла другого… композитора! – Бен распалился и ввел в рассказ собственные домыслы, основанные на анализе музыкальных произведений, а не подтверждённые исследователями факты. -…посредственного графа Галленберга, который бессовестно крал целые пассажи у Моцарта, Гайдна и других известных композиторов. Как ты думаешь, Рей, что послужило причиной такого выбора? Почему Джульетта презрела того, кто ей определённо, – Бен акцентировал внимание на своих словах резким движением бёдер, чем вызвал наконец её приглушённый стон, – определённо нравился? Скажи мне, Рей, почему?

– А может быть… – Рей вдруг сильно толкнулась бедрами назад, встречая его яростными толчки, – может быть! Он вел себя как мудак полный! Даже если стопиццот раз влюблен был! Скажи, Бен! Можно ли третировать девушку, которая от тебя зависит? Даже если потом ты сочинил «Лунную сонату», все равно ты мудак!

Бен с трудом удержался от оргазма. Он рывком вышел из Рей, и она тихо всхлипнула. Насладился тем, как подрагивают ее бедра в его руках.

– Ага, дорогая, ты все-таки не чужда классического образования! А давай зададим этот вопрос твоим слушателям? Ответьте нам, можно ли быть мудаком, если ты талантлив и влюблен? Можно ли простить мудачество? Можно ли дразнить своими прелестями мудака? – быстро и четко проговорил Бен и напоследок продиктовал номер горячей линии.

Рей выпрямилась, развернулась, уперла руки в боки и одними губами спросила: «Совсем охренел?!». Бен подхватил ее под задницу и посадил на стол. Рей прикрыла микрофон рукой и прошипела:

– Это твой последний эфир, мудак!

Бен в ответ навалился на нее, задирая ей кофточку, так что дерзкие сиськи выскочили из-под ткани, и хорошо поставленным голосом проговорил:

– А у нас первый звонок! Слушаем вас!

Поправил на Рей микрофон и присосался к ее груди, да так, что она едва сдержала крик.

– Приветос, дарлинг, это Ральф, – послышался чей-то манерный баритон. – Первый раз ты пригласила к себе настолько горячего самца! У него даже голос звучит так, словно он трахается прямо сейчас.