Текст книги "Червоточина (СИ)"

Автор книги: Грайгери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

 

– Вот, здесь, – Спайки ткнул заскорузлым пальцем в экран. – Вот она, родная...

Олли молча покрутил джойстиком, разворачивая «кастрюлю» к невидимой цели. Для него невидимой. Спайки-то видел ее отлично со своей, как он изволил это называть, врожденной патологией глазного яблока. По мнению Олли напарник выглядел сущим живчиком: на лице румянец, движения собранные, энергичные. Даже слишком энергичные. С того самого момента, как он ухватил Олли за плечо, шепча, словно завороженный: «Гляди!.. Гляди скорее!.. Ах!.. Нет, ты видел это?!» Олли ничего не видел, но таращился со старанием. С перепугу. Когда единственный компаньон в обозримом пространстве космоса начинает проявлять признаки помешательства – испугается кто угодно... Вот ведь вцепился – наверняка синяк оставил...

– Потрясающе! – не унимался Спайки. – Прорыв!.. Я своими глазами видел настоящий прорыв!..

Олли удивился еще больше.

– Да вон их сколько, – оторопело повел он рукой, охватил щедрым жестом добрую часть рубки с помутневшими от старости экранами. Никаких прорывов в поле зрения не попадало, но оба прекрасно понимали, о чем речь: там, за стенами маленького корабля, именуемого в обиходе «кастрюлей», развалилась бескрайняя вселенная. Дырявая, что твой сыр.

Спайки только отмахнулся.

– Ты не понимаешь. Мы находим и метим уже устойчивые дыры. Появившиеся когда-то, без нас, а я, я только что видел, как они возникают! Вот, – он сунул в руки Олли специальные очки «для нормальных». – Посмотри сам.

В указанном направлении действительно сияла апертура – очень четкая, идеально круглая, лоснящаяся, словно затянутая тонкой пленкой, по плоскости которой были разбросаны три темные отметины. Иногда отметин оказывалось четыре или пять. Что они из себя представляют, никто толком не знал, зато каждая имела свое сложное название, которое Олли не смог бы запомнить, даже если бы захотел. Очки, позволяющие увидеть картину воочию, тоже имели сложное название. Олли подозревал, что все эти словечки изобретает компьютер. Вроде набора случайных чисел, только из букв. Человеку таких слов не придумать...

– Красотища!.. – продолжал восторгаться Спайки, таращась в иллюминатор масляными глазками. – Увидеть и умереть!..

Апертура, полыхающая неестественным бледно-голубым светом (на самом деле все коллеги Олли называли эту штуку просто «дырень») и правда выглядела сочно. Возможно, она была красива, но Олли почему-то казалась бельмом, какой-то нехорошей болячкой на теле вселенной. Он бы с удовольствием выкорчевал ее как сорняк, если бы мог, – даже когда Олли снял очки, она все равно раздражала его одним фактом своего существования. Как будто нарушала не только ровное полотнище космоса, но и полотнище всей его жизни.

По уверениям Спайки от апертуры отходил протуберанец, такой же светящийся, но этого Олли уже не видел даже с очками «для нормальных»...

«Кастрюля» медленно продвигалась навстречу «дырени». Очень медленно. В этом деле Олли не собирался торопиться. Он уже довольно наслушался рассказов про торопливых, что случайно нырнули туда, в неизвестность, и давать собой новую тему для баек вовсе не собирался. Этих нырнувших никто больше не видел, но анекдоты о странных возвращениях все равно ходили.

– А ведь еще за мгновение ничего не было! – тянул свою песню Спайки. – Мрачная беспроглядная пустота и вдруг! – вспышка!.. Поезд, вырвавшийся черной ночью из черного туннеля. Протуберанец той стороны... Но он тут оборвался, а энергия, энергия как неосязаемый ветер прошла сквозь нас и полетела дальше, – и он ткнул большим пальцем в сторону клозета. – Разве ты не почувствовал, как она наэлектризовала каждую твою клетку?

Олли передернуло. Спайки заметил это и ухмыльнулся. Скосив на коллегу шалый глаз, горящий не хуже чертовой апертуры, он продолжил, понизив голос и растягивая слова:

– А ты знаешь, где мы сейчас находимся, э? Наползаем на протуберанец. А он прогибается под нашим напором, стенка его все больше натягивается. Но ты не бойся – он не опасен. Опасно то, что за ним... А знаешь, на что он похож? Нет, ты скажи: ты ведь хочешь знать, на что он похож? Летаешь постоянно туда-сюда мимо этих штуковин и ничего не видишь, а хочется, правда?.. Но я тебе скажу...

Олли неуклонно закипал и уже ничего не мог с собой поделать. Спайки столько времени выводил его из себя, раздражал не хуже клопа, забравшегося в штаны. Единственная живая душа, находящаяся все время на виду – постоянная заноза под ногтем... Но не сейчас. Нельзя позволить вывести себя из равновесия в такой момент. Не исключено, что Спайки изводит его, специально провоцируя на ошибку. Так помешался на своих апертурах, что готов нырнуть туда. Если так, пусть отправляется в одиночестве.

Олли глубоко вдохнул.

– ...на надутый презерватив!

И выдохнул.

Врет он все про глазное яблоко. Где у него патология, так это в мозгах.

– А когда он вклинился в наше пространство, мне показалось, это гигантский червяк, – Спайки постучал по иллюминатору. – Червоточина, да и только.

Олли наконец выровнял «кастрюлю» и неслышно вздохнул. Может его когда-нибудь переведут работать на новую модель поискового корабля, с очками «для нормальных», встроенными в наружную оптическую систему, и рабочим местом на одного члена экипажа. Проклятые «дырени» будут видны прямо на мониторе, и тогда он обойдется без напарника.

– Можно приступать, – холодно обронил он.

– Дай мне! – обрадовался Спайки.

Олли пожал плечами и чуть подвинулся. Пусть этот ненормальный развлекается, раз охота. Лично Олли давно все осточертело.

Он отвернулся от пульта, оставив лишь руки напарника в поле бокового зрения – на всякий случай, – и уткнулся носом в чашку с остывшим кофе. Начиналось то, ради чего, собственно, они и околачивались здесь, но с этим в состоянии справиться и Спайки. «Найти и пометить» – так формулировалась их задача. Спайки нашел, он же пусть и метит. Олли остается работать извозчиком, но он и тем доволен, если в этом мире вообще можно быть чем-то довольным. Чего там наворотит напарник, его мало интересовало – он еще не единожды успеет налюбоваться на результаты его творчества. Благо, Спайки нашел способ запечатлеть себя в веках... и парсеках.

Эти пробои, появляющиеся из ниоткуда и ведущие, согласно современным взглядам науки, в никуда, отнимали жизнь у одних и кормили других – таких, как Спайки и Олли, бороздящих просторы космоса в поисках новых опасных зон и ставящих метки, которые увидят уже все, кроме, разве что, слепых от рожденья. Метят, используя разработанное исключительно для этой цели устройство с еще одним непроизносимым названием. Ученые уверяют, что в свое время найдется способ использовать апертуры во благо человечества, но это потом. Сейчас их можно только своевременно обнаружить и тем обезвредить.

Одна польза от треклятых дырок все же была – Спайки наконец заткнулся. Он всегда замолкал, принимаясь за свои художества. Двадцать минут покоя. Прекраснейших двадцать минут... которые кончились.

– Готово. – Возвестил Спайки.

Олли с неохотой обернулся.

Ну вот, на этот раз слоник. В прошлый раз был крокодил в кепке, нынче – слоник на одной ноге. А еще хобот кверху и улыбка до ушей. Так и будет блуждать по космосу, задрав километровый хобот...

Одна из неприятных особенностей апертур – перемещение в пространстве. Довольно медленное, к счастью. После долгих лет наблюдений в их дрейфе стали замечать некую систему, пока непонятную...

Отметив координаты апертуры, Олли занялся ее описанием, необходимым для занесения нового объекта в соответствующий реестр. Занятие, по его мнению, было абсолютно бессмысленным, но этим мнением никто не интересовался. Диаметр, ориентация, количество отметин и их расположение. Как ему объясняли на подготовительных курсах, делалось это на случай отказа записывающих систем внешних камер...

– А ты знаешь, что эти штуки не фиксированы в солнечной системе? – спросил Спайки.

Не отрываясь от управления, Олли бросил на него косой взгляд. Выражение лица напарника было крайне светским, на губах блуждала любезная улыбка. Можно подумать, «блудливость» апертур немало его забавляла.

– Ну, – буркнул Олли. – И что?

– Представь, что такая шняга образовалась на линии орбиты... Я о планете речь веду, если ты не понял. Летит себе планета, никого не трогает и тут – хлоп! Мы наконец-то узнаем, из чего сделано ядро. А на карте возникнет два пустых кружочка: в одном полушарии и в другом. Но не это самое страшное. Когда случится долгожданный контакт с инопланетянами, мы войдем во вселенские хроники, как планета новой разновидности «бублик с дыркой»!

Спайки был в своем репертуаре. Нес чушь с таким убежденным видом, что хотелось стукнуть его чем-нибудь тяжелым.

Олли на мгновение вдруг стало жутко. Жутко и холодно.

Спайки помолчал. Но недолго.

– А может, и не по центру пройдет, а слегка зацепит. Самым краешком. Приходишь это ты домой, открываешь дверь, а там – ничего. И останется от твоей прошлой жизни одна сплошная дырень. Представляешь, что будет?..

– Представляю: ко мне явится один сумасшедший и нарисует на дверях сумасшедшего слоника в траурной рамочке!..

Спайки натянуто посмеялся.

– Почему сумасшедший? – спросил он.

Олли смерил его долгим красноречивым взглядом и отвернулся.

Но Спайки был упрям.

– Почему сумасшедший? – он тронул Олли за рукав и попытался заглянуть в глаза, почти просительно. – Слон почему сумасшедший?

Олли фыркнул.

– Потому, что нормальный слон на одной ноге стоять не будет.

– Может у него просто хорошее чувство равновесия, – обиделся за слона Спайки.

– Ну и что? У меня тоже хорошее чувство равновесия – я ж не стою на одной ноге.

– А если ему вторую поставить некуда?

– Тогда пусть сядет! – рявкнул Олли. – Отстань со своим слоном! Я сам с тобой спячу скоро!..

– У ноги площадь меньше.

– А?..

– Седалище у слона широкое, вот тебе и "а"!

Из глотки Олли вырвался сдавленный стон. Он его удавит сегодня, ей-богу...

Спайки смеялся. Не смеялся даже, а хрюкал. Чуть слышное потрескивание приборов, легкий шорох одежды и это хрюканье. Рехнуться можно...

Пора убираться отсюда, решил Олли, возвращаясь к управлению «кастрюлей».

– Ты, кстати, не спеши, – сказал Спайки, перестав хрюкать. – У нас тут кое-какое дельце есть, – с этими словами он нырнул под приборную панель и завозился в шкафчике, в котором, по идее, должна была храниться разная полезная мелочь. Все действительно полезное давно перекочевало поближе и валялось вокруг в беспорядке, зато под рукой.

Олли опасливо косился на торчащий из-под панели зад. Ничего нужного в шкафчике быть не могло, значит, Спайки припрятал что-то свое, то есть, что угодно – от бабушкиной библии до системы самоуничтожения.

– Вот, – сказал Спайки, выползая из-под панели вперед задом. В руках у него оказался контейнер с тортом и бутылкой.

Олли удивился. Это было что-то новенькое в их репертуаре.

– Шампанское «Фейерверк». Нагрелось, правда, ну да нам сойдет...

– Не припоминаю, чтобы соглашался на свидание с тобой, – хмуро бросил Олли.

– Сплюнь! – гаркнул Спайки. – Еще чего не хватало! У нас с тобой юбилейная «дырень» сегодня, идиотина! Три единицы в качестве напарников – это событие! Отметить надо.

Ничего отмечать Олли не хотелось. Вот если бы его от напарника избавили, тогда он, может, и отметил бы...

– Ты дурак, что ли? – Спайки явно хотел покрутить пальцем у виска, но поскольку руки были заняты, ограничился тем, что потряс бутылкой перед носом у коллеги. Тот отшатнулся. – Плохая примета, – сообщил Спайки с довольной ухмылкой. – Каждую сто одиннадцатую «дырень» отмечать положено, а то засосет другим разом. Или посмотреть захотел, из чего она там внутри сделана?

– Чушь свинячья, – прокомментировал Олли.

– Может и чушь, – покладисто согласился Спайки. – Только пусть кто-нибудь другой это доказывает... А мы нашу юбилярку отметим как полагается – с винишками, песнями и этим, как его, плясками... – Спайки поискал, куда пристроить торт, не нашел и примостил на краешек пульта.

– Смотри, куда ставишь! – рявкнул Олли. – На управление прям шлепнул, дубина!

– Сам дубина. Это сектор внутренних камер, его позапрошлый экипаж каким-то дерьмом залил, мне Гори-механик рассказывал, то-то у нас все камеры только потолок снимали, пока их совсем не демонтировали... Кружки дай.

– Держи! – Олли со всего размаху швырнул в него чашку. К его досаде Спайки ловко поймал.

– А вторую?

– Я не буду. Сам отмечай, а я повода не наблюдаю.

Несколько секунд Спайки смотрел на него со странным выражением лица.

– Ладно, – неожиданно спокойно сдался он, поставил чашку и бросил на Олли очередной странный взгляд. – Не хочешь отмечать канонически, будем отмечать, как космические неофиты. Давно хотел посмотреть, как это выглядит...

– Ты о чем это?..

Увидев, куда тянется напарник, Олли рванулся наперерез. Не успел. Спайки подпрыгнул и во внезапно возникшей невесомости легко ушел с траектории Олли.

– Га-а-ад!.. – взвыл Олли, со всего маху врезавшись в переборку. Стены рубки были отделаны пружинящим материалом, но приятного все равно мало.

Рубку крутило вокруг, к горлу подкатило. С невесомостью Олли никогда не дружил. При нынешних технологиях это не было критично. Обычно...

Сквозь шум в ушах проступило хихиканье Спайки. С трудом ухватившись за что-то и зафиксировав себя в пространстве, Олли поймал компаньона в поле зрения и грязно выругался. У того с невесомостью проблем не было и сейчас он с совершенно умиротворенным выражением лица раскручивал проволоку на горлышке бутылки.

– Как полагаешь, – светски поинтересовался он, – далеко тебя снесет, если пробкой зафигачить?

– Да чтоб ты себе в глаз зафигачил! – взорвался Олли. – До чего ж ты мне надоел, имбецил хренов!..

– Нервный ты какой-то, – посочувствовал Спайки, – расслабиться надо бы. Я предлагал выпить, чего отказывался?

– Я передумал! Давай выпьем! Только с силой тяжести, из бокалов, как люди...

– Поздно, – сказал Спайки с очень довольным видом, – пробка прет уже, держать невозможно... зря я его взбалтывал...

Олли с ужасом увидел, как напарник разворачивает бутылку донышком в его сторону. Наверно я сплю, подумал он. Только во сне выпущенная из ствола пуля может лететь так медленно и неотвратимо. Ну, не пуля, конечно. Бутылка от шампанского. Просвистела как торпеда, впилилась в стену и ушла рикошетом дальше. Пока он с разинутым ртом провожал бутылку взглядом, откуда-то сбоку и сверху прилетела пробка, угодив ему точнехонько под глаз. Олли взвыл, крутясь, словно червяк в водовороте. Спайки болтался по другую сторону пульта и ржал только что не взахлеб.

Бутылка носилась по рубке, оставляя за собой пышный шлейф. Самая первая порция жидкости, столкнувшись с каким-то препятствием, рассыпалась в мелкую взвесь и теперь окутывала Спайки, плавающего в этом безобразии и пытавшегося ухватить капли губами.

– Присоединяйся, – крикнул он Олли. – Давно так весело не было...

Больше он ничего не сказал.

И уже не скажет, резюмировал Олли, с ужасом глядя, как Спайки летит в одну сторону, а отскочившая от его черепа бутылка – в другую.

За Спайки тянулся шлейф капель. На этот раз красных. Олли зачарованно смотрел, как ползет мимо красная полоса и четко видел, что это не пространство рубки она режет на части, а перечеркивает его бесцветную жизнь.

Олли не мог бы сказать, сколько времени он наблюдал, ничего не делая. Его словно отделили от тела, лишив всякой чувствительности и свободы воли и оставив только возможность смотреть. Посмотреть было на что. Ничего ужаснее Олли в жизни не видел. Плавающий в кровавых каплях Спайки пугал... необратимостью.

Это где-то вынужденное безделье позволило Олли заметить, что бутылка уже изрядно замедлилась и зациклилась на траектории, оставляющей некоторый простор для маневра. Пробка благополучно застряла в прорези рычага буксировочных захватов. Хоть что-то приятное...

Никогда прежде Олли не действовал с такой осторожностью. Он двигался очень медленно и аккуратно, цеплялся ногтем за какую-нибудь щель и со скоростью беременной улитки подтягивал тело. Опасности, скорей всего, уже не было, но шок от пережитого был слишком силен. Кроме того, он боялся вляпаться в плавающие вокруг капли крови. А Спайки, казалось, буравил взглядом его спину. И взгляд был очень неприятный. Обвиняющий взгляд.

Тишина была ужасней всего – непривычная и тягостная. Спайки никогда не позволял побыть ему в тишине. И Олли начал говорить, чтобы отвлечься от тишины и не думать пока о случившемся.

– Ай, молодца... – цедил он себе под нос в паузах между «бросками». – Юбилей, мать... сто одиннадцатая, мля, «дырень», бейте в фанфары... Хорошо отпраздновал? Что молчишь, сволочь?..

Добравшись до пульта, он едва не заплакал. Скорчившись и прижавшись к нему, как к родному, Олли переждал, пока упало все, что могло упасть, и только после этого, убедившись, что до сих пор цел, открыл глаза и осмотрел образовавшуюся разруху. По рубке как слон потоптался, не иначе. Тот самый, что до сих пор скалится с экрана, задрав свой мерзкий хобот...

Проклятый Спайки умудрился приложиться головой еще раз и теперь в его дурной башке красовались уже две дырки.

Загваздал всю рубку, с яростью подумал Олли. Не человек, а сплошные неприятности. Даже помер соответственно. Были бы дома, записали бы как бытовуху, вон и орудие убийства валяется...

Олли попытался вспомнить, рассказывал ли он кому-нибудь о своей ненависти к напарнику, но не смог. Да и какая разница, все равно никто не поверит, что можно вот так случайно сдохнуть. Злой умысел налицо.

– Сволочь, – пробормотал Олли, с ненавистью покосившись на слона.

Очень скоро Олли пожалел о закончившейся невесомости. Ровно в тот момент, когда начал упаковывать тело Спайки в скафандр. На диете мерзавец не сидел...

Лишнюю одежду с тела он как-то стянул, но совершить обратную операцию с громоздким скафандром оказалось куда как сложнее. Он даже подумал, не отключить ли генератор силы тяжести снова, но пережитые ужасные впечатления победили. Подбитая скула ныла, в горле до сих пор стоял тошнотный ком...

Можно было бы задействовать моторику скафандра, но Олли боялся, что заряда батарей не хватит на дальнейшую, самую важную часть плана. План возник сам собой – как бы из ниоткуда, подобно апертуре. Олли действовал на автомате – плохо понимая, что делает, но четко и последовательно.

Обливаясь потом и бормоча под нос бессвязные ругательства, он кое-как дотащил труп до шлюзовой камеры.

– Будут тебе эксклюзивные похороны, – сообщил он Спайки. – Все как ты хотел. Шампанское мы уже распили, торт я потом съем, может быть, а тебе пора. – Он пнул скафандр в бок и немного постоял молча. – Гад ты все-таки. Пульт шампанским залил, а убирать мне, между прочим. Спасибо, что не закоротило ничего... Бывай, в общем.

Заперев люк, Олли вернулся к пульту.

Управление техникой всегда действовало на него умиротворяюще. Выплывший в поле зрения внешних камер Спайки в скафандре был уже не уликой в «деле об убийстве», а неким абстрактным внешним объектом вроде «дырени». Несколько техничных операций и ничего личного.

Олли сосредоточенно управлял скафандром – камеры отчетливо зафиксировали, как Спайки отстегнул с пояса страховочный трос и устремился навстречу апертуре.

Когда Спайки нырнул куда-то в область подмышки слона, Олли довольно улыбнулся и потер подбитую скулу.

– Скажу, это ты мне вмазал, – поведал он слону, нервно хехекнув, – что, в общем-то, правда. Вмазал и сбежал. Вот так вот.

Разобравшись со Спайки, Олли прибрался в рубке. Вытерев остатки шампанского и кровь одеждой покойного, он спустил ее в утилизатор и с удовлетворенным видом хорошо поработавшего человека развалился в кресле.

Обратный путь к родной станции тянулся целую вечность. Олли почти успел выйти из апатии и не один раз прокрутить в голове события этой вахты. С каждым разом он чувствовал себя все более опустошенным. Наверное, это юбилейная апертура высосала из него последние жизненные соки...

К посту диспетчера Олли подходил на ватных ногах. По-хорошему, о произошедшем несчастном случае следовало доложить еще с борта, но Олли сдрейфил. Язык присох к небу и все тут. Об апертуре доложил, как ни в чем не бывало, а про Спайки – не смог.

– Здрасьте, здрасьте, – радостно затараторила девушка, дежурившая в диспетчерской. – А вас можно поздравить, да?

– С чем? – опешил Олли.

– Ну как же! С очередной сто одиннадцатой. Юбилейной. По традиции две недели отпуска. Так что хорошо вам отдохнуть.

Вторая дежурная, не отрываясь от экрана, за показаниями которого следила, помахала ему рукой.

– А?.. – Бессмысленно переспросил Олли. Он все собирался покаяться в случившемся, но надеялся, что девушка сама спросит про напарника.

Почему они не спрашивает, панически думал он. Неужели уже все знают и теперь смотрят, что он станет делать? Точно, и глядят подозрительно.

Имя девушки, как на грех, выскочило у него из головы. Это отчего-то казалось важным, и Олли никак не мог приступить к своему признанию, не вспомнив ее имени.

Действительно, отдохнуть не помешает, подумал он, потирая лоб.

– Устали? – сочувственно поинтересовалась дежурная. – Да вы идите, отдыхайте, бумаги мы тут сами оформим. Вы же у нас сегодня привилегированный.

Олли помедлил, делая вид, что читает последние сводки и графики работ, но арестовывать его никто не спешил. Постояв немного, побрел прочь.

– Во умотался, – услышал он за спиной, – аж покачивается...

– Привет, Олли, – мимо промчался пилот с такой же «кастрюли». – С юбиляркой тебя.

– Ага, – отозвался Олли безо всякого выражения. Проводив пилота взглядом, он побрел к жилым отсекам станции. Ну их совсем. Если никому нет дела до Спайки, почему это его должно беспокоить? Жилой отсек внезапно начал казаться наиболее приоритетной целью. Посидеть в тишине и покое, отдохнуть, и, может, немного пива. Главное сейчас собраться с мыслями, чтобы не проколоться в деталях, когда начнет излагать свою версию дознавателям. А что сразу не доложился – так психический шок у него был. Или как это у них там называется...

Мимо шмыгали какие-то люди, здоровались и поздравляли, все больше действовали на нервы...

Наконец он оказался в коридоре, в торце которого находилась его каюта. И встал там, с трудом пытаясь избавиться от ощущения, что проклятая бутылка таки догнала его, ударив в темечко. На двери в полный рост красовался притворно радостный слон на одной ноге. Олли показалось, что слон глядит на него с нехорошим прищуром.

«Приходишь это ты домой, – вспомнил он, – открываешь дверь, а там – ничего».

– Чушь какая-то, – пробормотал Олли.

Слон продолжал скалиться и весь вид его не предвещал ничего хорошего.

А вдруг там и правда ничего. Открываешь дверь – и пустота. Бескрайняя, изначальная пустота. Когда Олли так устал. А то и сам Спайки пожаловал. В скафандре и с дырками в башке... Но больше всего его почему-то беспокоило, на месте ли пиво. Глупое какое-то беспокойство. Олли понимал, что в его ситуации можно легко найти более достойные причины потрепать себе нервы, но ничего не мог поделать. Мысль о пиве завязла в мозгу. Тем более что со Спайки бы сталось все его выпить. Назло Олли, конечно же.

«И останется от твоей прошлой жизни одна сплошная дырень», – сказал воображаемый Спайки, открыв один глаз и неодобрительно глядя им сквозь мутное стекло лицевого щитка.

С отрешенностью человека, которому уже нечего терять, Олли подошел к своей каюте и принялся рассматривать и дверь и нарисованного на ней слона. Бодро вздернутый хобот обвивал табличку с именем.

Что-то определенно было неправильно. Да и слон не тот – нога другая и улыбка набекрень. Такая же глумливая, как у Спайки...

Посторонний голос вывел его из задумчивости. Рядом стоял человек с электронным блокнотом, по виду то ли репортер, то ли сборщик каких-то подписей, и смотрел озабоченно и с сочувствием. Увидев замешательство на лице Олли, он повторил:

– С вами все в порядке?

– Со мной? – равнодушно переспросил Олли. – Нет, не очень. – И пояснил: – Я сегодня умер.

Мужик отшатнулся, но Олли уже забыл о нем. Он снова уставился на дверь, где на обвитой хоботом слона табличке значилось непонятное: «Олли Спайки, пилот».

– Вот, здесь, – Спайки ткнул заскорузлым пальцем в экран. – Вот она, родная...

Олли молча покрутил джойстиком, разворачивая «кастрюлю» к невидимой цели. Для него невидимой. Спайки-то видел ее отлично со своей, как он изволил это называть, врожденной патологией глазного яблока. По мнению Олли напарник выглядел сущим живчиком: на лице румянец, движения собранные, энергичные. Даже слишком энергичные. С того самого момента, как он ухватил Олли за плечо, шепча, словно завороженный: «Гляди!.. Гляди скорее!.. Ах!.. Нет, ты видел это?!» Олли ничего не видел, но таращился со старанием. С перепугу. Когда единственный компаньон в обозримом пространстве космоса начинает проявлять признаки помешательства – испугается кто угодно... Вот ведь вцепился – наверняка синяк оставил...

– Потрясающе! – не унимался Спайки. – Прорыв!.. Я своими глазами видел настоящий прорыв!..

Олли удивился еще больше.

– Да вон их сколько, – оторопело повел он рукой, охватил щедрым жестом добрую часть рубки с помутневшими от старости экранами. Никаких прорывов в поле зрения не попадало, но оба прекрасно понимали, о чем речь: там, за стенами маленького корабля, именуемого в обиходе «кастрюлей», развалилась бескрайняя вселенная. Дырявая, что твой сыр.

Спайки только отмахнулся.

– Ты не понимаешь. Мы находим и метим уже устойчивые дыры. Появившиеся когда-то, без нас, а я, я только что видел, как они возникают! Вот, – он сунул в руки Олли специальные очки «для нормальных». – Посмотри сам.

В указанном направлении действительно сияла апертура – очень четкая, идеально круглая, лоснящаяся, словно затянутая тонкой пленкой, по плоскости которой были разбросаны три темные отметины. Иногда отметин оказывалось четыре или пять. Что они из себя представляют, никто толком не знал, зато каждая имела свое сложное название, которое Олли не смог бы запомнить, даже если бы захотел. Очки, позволяющие увидеть картину воочию, тоже имели сложное название. Олли подозревал, что все эти словечки изобретает компьютер. Вроде набора случайных чисел, только из букв. Человеку таких слов не придумать...

– Красотища!.. – продолжал восторгаться Спайки, таращась в иллюминатор масляными глазками. – Увидеть и умереть!..

Апертура, полыхающая неестественным бледно-голубым светом (на самом деле все коллеги Олли называли эту штуку просто «дырень») и правда выглядела сочно. Возможно, она была красива, но Олли почему-то казалась бельмом, какой-то нехорошей болячкой на теле вселенной. Он бы с удовольствием выкорчевал ее как сорняк, если бы мог, – даже когда Олли снял очки, она все равно раздражала его одним фактом своего существования. Как будто нарушала не только ровное полотнище космоса, но и полотнище всей его жизни.

По уверениям Спайки от апертуры отходил протуберанец, такой же светящийся, но этого Олли уже не видел даже с очками «для нормальных»...

«Кастрюля» медленно продвигалась навстречу «дырени». Очень медленно. В этом деле Олли не собирался торопиться. Он уже довольно наслушался рассказов про торопливых, что случайно нырнули туда, в неизвестность, и давать собой новую тему для баек вовсе не собирался. Этих нырнувших никто больше не видел, но анекдоты о странных возвращениях все равно ходили.

– А ведь еще за мгновение ничего не было! – тянул свою песню Спайки. – Мрачная беспроглядная пустота и вдруг! – вспышка!.. Поезд, вырвавшийся черной ночью из черного туннеля. Протуберанец той стороны... Но он тут оборвался, а энергия, энергия как неосязаемый ветер прошла сквозь нас и полетела дальше, – и он ткнул большим пальцем в сторону клозета. – Разве ты не почувствовал, как она наэлектризовала каждую твою клетку?

Олли передернуло. Спайки заметил это и ухмыльнулся. Скосив на коллегу шалый глаз, горящий не хуже чертовой апертуры, он продолжил, понизив голос и растягивая слова:

– А ты знаешь, где мы сейчас находимся, э? Наползаем на протуберанец. А он прогибается под нашим напором, стенка его все больше натягивается. Но ты не бойся – он не опасен. Опасно то, что за ним... А знаешь, на что он похож? Нет, ты скажи: ты ведь хочешь знать, на что он похож? Летаешь постоянно туда-сюда мимо этих штуковин и ничего не видишь, а хочется, правда?.. Но я тебе скажу...

Олли неуклонно закипал и уже ничего не мог с собой поделать. Спайки столько времени выводил его из себя, раздражал не хуже клопа, забравшегося в штаны. Единственная живая душа, находящаяся все время на виду – постоянная заноза под ногтем... Но не сейчас. Нельзя позволить вывести себя из равновесия в такой момент. Не исключено, что Спайки изводит его, специально провоцируя на ошибку. Так помешался на своих апертурах, что готов нырнуть туда. Если так, пусть отправляется в одиночестве.

Олли глубоко вдохнул.

– ...на надутый презерватив!

И выдохнул.

Врет он все про глазное яблоко. Где у него патология, так это в мозгах.

– А когда он вклинился в наше пространство, мне показалось, это гигантский червяк, – Спайки постучал по иллюминатору. – Червоточина, да и только.

Олли наконец выровнял «кастрюлю» и неслышно вздохнул. Может его когда-нибудь переведут работать на новую модель поискового корабля, с очками «для нормальных», встроенными в наружную оптическую систему, и рабочим местом на одного члена экипажа. Проклятые «дырени» будут видны прямо на мониторе, и тогда он обойдется без напарника.

– Можно приступать, – холодно обронил он.

– Дай мне! – обрадовался Спайки.

Олли пожал плечами и чуть подвинулся. Пусть этот ненормальный развлекается, раз охота. Лично Олли давно все осточертело.

Он отвернулся от пульта, оставив лишь руки напарника в поле бокового зрения – на всякий случай, – и уткнулся носом в чашку с остывшим кофе. Начиналось то, ради чего, собственно, они и околачивались здесь, но с этим в состоянии справиться и Спайки. «Найти и пометить» – так формулировалась их задача. Спайки нашел, он же пусть и метит. Олли остается работать извозчиком, но он и тем доволен, если в этом мире вообще можно быть чем-то довольным. Чего там наворотит напарник, его мало интересовало – он еще не единожды успеет налюбоваться на результаты его творчества. Благо, Спайки нашел способ запечатлеть себя в веках... и парсеках.

Эти пробои, появляющиеся из ниоткуда и ведущие, согласно современным взглядам науки, в никуда, отнимали жизнь у одних и кормили других – таких, как Спайки и Олли, бороздящих просторы космоса в поисках новых опасных зон и ставящих метки, которые увидят уже все, кроме, разве что, слепых от рожденья. Метят, используя разработанное исключительно для этой цели устройство с еще одним непроизносимым названием. Ученые уверяют, что в свое время найдется способ использовать апертуры во благо человечества, но это потом. Сейчас их можно только своевременно обнаружить и тем обезвредить.