сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
***********************************************************************************************
Верни мою любовь!
http://ficbook.net/readfic/3454099
***********************************************************************************************
Автор:goblinmarusya (http://ficbook.net/authors/980919)
Беты (редакторы): vampiria80
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Повседневность, POV
Предупреждения: Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика
Размер: Миди, 24 страницы
Кол-во частей: 10
Статус: закончен
Описание:
Все это я рассказываю для того, чтобы стало понятно, что ни какое веяние моды или развратная пропаганда телевиденья не имела отношения к моей сексуальной ориентации. Все до банального просто, в двенадцать лет, купаясь летом на озере, парни рассматривали тела девочек, а я сам, не мог понять почему, с восхищением наблюдал за изменениями тел моих друзей.
========== Часть 1 ==========
Людям всегда интересно, как становятся геем? Что ж, на этот вопрос и я не смогу дать ответ, могу лишь рассказать свою историю, хотя она до банальности проста. И да, наверное, слово «становятся» неуместно в данном контексте. Мне кажется, это заложено природой, и по этой причине, когда мне исполнилось тринадцать лет, я впервые ощутил интерес к телам моего же пола. Кто как хочет, пусть так и называет: подростковый период, гормональный всплеск, спермотоксикоз… Я называю это первой любовью. Что-то я сильно забежал вперед, начну сначала.
Деревня, глухое селение в тридцати километрах от районного пункта – моя родина, где нет ни интернета, ни нормального телевидения, три канала, и то с перебоями, но даже спустя двадцать лет, это самое душевное место для меня. Я рос в обычной семье: отец работал на ферме, а мать занималась воспитанием детей. И знаете, воспитывать было кого – бог наградил моих родителей шестью детишками, я был третьим в этом списке. Сказать, что мы жили бедно, я не могу, деревня у нас маленькая и материального различия никогда особо и не было.
Все это я рассказываю для того, чтобы стало понятно, что никакое веяние моды или развратная пропаганда телевидения не имела отношения к моей сексуальной ориентации. Все до банального просто, в двенадцать лет, купаясь летом на озере, парни рассматривали тела девочек, а я сам не мог понять почему, с восхищением наблюдал за изменениями тел моих друзей. Нет, я не знал тогда, что это сексуальная тяга, скорее это было любованием: широкие плечи, смуглые от летнего солнца тела, плоские животы и подкаченные ноги. Это так гармонично смотрелось на белоснежном песке, в мокрых от воды трусах, прилипших к телу. То лето было последним в моем детстве, когда ты ощущаешь себя ребенком, делая глупые поступки, не задумываясь о последствиях. Время, когда никто не подумает о тебе, как об извращенце, и не станет осуждать. Ах, детство, счастливая пора, как жаль, что нельзя туда вернуться и что-то изменить.
Но время не повернешь вспять, и наступает тринадцатое лето в твоей жизни и приходит «она» – любовь! Кто бы мне сказал год назад, что это будет мой лучший друг Ванька, я разбил бы ему лицо, только теперь я готов был сам разбить себе лоб об стену, лишь бы вытрясти из головы мысли о нем. Как я понял, что влюблен? А как это происходило с вами? Вначале, появилась потребность видеть его каждую секунду. Утром просыпаешься с мыслю о нем, а вечером не хочешь прощаться и уходить домой; куда бы он ни пошел, ты следуешь за ним, словно у тебя нет других забот, будь то магазин на другом конце деревни, дом бабушки или поле, где его отец ждет обед. Все, что он говорит, вызывает живой интерес, ты готов верить каждому его слову. Кто-то скажет: «Это обычная дружба», согласен, но только как объяснить поднимающийся в душе ураган, когда он случайно коснется руки, и почему ты забываешь, как называются предметы, теряясь от его взгляда.
– Гриня! Гриняяяя! – его голос возвращает в то лето, – ты что, уснул? Говорю, подай полотенце.
Это был тот день, когда впервые на речке у меня встал на него. Я просто лежал и наблюдал, как он готовится к прыжку с пирса. «Какой же он высокий», – подумал я и случайно увидел, как с его мощного затылка стекают капли воды и спускаются по его загорелой спине, прямо в ложбинку в приспущенных трусах. Поплыл… так бы я назвал свое состояние. Головокружение и странное ощущение в паху, словно легкое покалывание, а когда я понял, что у меня стоит, меня словно парализовало. «Что же это такое?!»
– Гриня! Гриняяя! .. – и знаете, что я сделал? Убежал! Схватил футболку, прижал ее к животу и дал деру. Как же я быстро бежал! Будто за мной гнались большие и злые псы, а это были всего лишь маленькие тараканы в моей голове. Так я впервые понял, что влюбился, а главное, что я – педик.
С тех пор я стал учиться контролировать себя, чтобы не дай бог кто-то не заметил моего странного поведения. Я перестал ходить по вечерам в компанию, а вместо этого открыл для себя мир книг. Библиотека стала для меня родным домом, где я порой засиживался до темноты, жадно поглощая страницу за страницей. Мой мир теперь состоял из жизни героев книг: слезы, смех, желание врезать книжному негодяю. Эмоции зашкаливали. Прошла ли моя влюбленность? Нет, она медленно перешла в мир снов. В них он приходил ко мне, обернув спиной к себе, прижимал к стене и нежно целовал шею, опускаясь ниже по спине… Это невозможно передать словами, как я содрогался под ним и хотел этих прикосновений. Мокрые сны стали привычным делом для меня.
Само собой, что в реальности приходилось избегать контакта с ним, в ответ на это Ванька стал называть меня сдвинутым по фазе, а я не расстраивался, это ведь лучше, чем гомик.
Так длилось три года, а потом снова пришло лето, уже шестнадцатое по счету. Быть может, все и осталось бы по-прежнему, если бы не старая потертая книжка, лежащая на самой верхней полке в библиотеке. Чем же она привлекла мое внимание? Фамилией в книжном формуляре – «его» фамилией. За все время мне ни разу не попалась книга, которую он читал. И я взял ее. Как я потом жалел об этом много раз, но что сделано уже не изменить. Забравшись на сеновал, прихватив фонарик, я погрузился в мир, который заинтересовал моего Ваньку. Это была книга об однополой любви, читая ее, у меня от возбуждения волосы становились дыбом на руках и на ногах. Статическое напряжение пронизывало все тело, словно в бреду я потянулся рукой в штаны, представив на месте героев нас с Ваней, и бурно кончил в свою ладошку. И лежа в стоге сена, измазанный спермой, мне пришла в голову шальная мысль:, а что, если и он делал тоже самое?
========== Часть 2 ==========
Двадцать лет спустя
– Григорий, прошу тебя, успокойся!
– Николай, хватит меня успокаивать! Если я просил, чтобы салат не был острым, значит, он должен быть таким!
– Оставь ты этого бедного официанта в покое. Зачем ты послал его за администратором? Ведь причина твоего плохого настроения совсем не салат, а критика со стороны Ведеева. Я прав?
– О, да! Ты всегда прав! Как же может быть иначе! Ты же у нас великий и могущий Кировцев!
– Ну, Гриша, перестань.
– Я уже тридцать шесть лет Гриша! А ты меня отчитываешь, как мальчишку! Сказал, хочу нормальный салат, значит я с этого администратора не слезу, пока он не предоставит новый.
– Ты и есть несносный мальчишка даже в свои тридцать шесть. Ну его – этот салат! Поехали к тебе и ты лучше не слезешь с меня.
Как же он предсказуем! Этот мужчина напротив – мой шеф и по совместительству любовник, и состоим мы в порочной связи уже больше пяти лет. Николай большой человек в издательском бизнесе, солидный мужчина сорока восьми лет с приличным капиталом, но есть один минус – женат и двое детей. Да, этот всеми уважаемый господин оказался бисексуалом, который соблазнил редактора своего литературного издания – то есть меня. Так бывает – зрелый красивый мужчина западает на другого младше себя. Даже не знаю, как такое могло произойти, ведь слава о моем несносном характере гуляла даже за пределами издательства, но, видно, далеко не характер тогда его привлек. Не буду кривить душой, и строить из себя недотрогу, в свои тридцать лет я стал весьма опытным и привлекательным. Мда… А могло ведь быть совсем по другому… Жизнь заставила меня пройти через много испытаний… Но теперь я имею все: отличную работу, квартиру в центре Москвы и богатого любовника. Теперь никто не называет меня Гриней, для всех я Григорий Алексеевич.
– Я вижу, ты не зря заказал вип-зал в этом ресторане. И, судя по твоей ноге на моем пахе, даже строил планы заняться этим здесь? – погладил его ногу, протянутую под столом и упирающуюся мне в интимное место.
– Ты несносный, умненький, догадливый мальчик. Иди ко мне! – манит пальцем.
– Думаешь, я поведусь?
– Надеюсь, – знает, мерзавец, что его надежды не напрасны.
Встаю и подхожу, расслабляю ему галстук, а он, как нетерпеливый подросток, сжимает мой зад.
– Кх-кх! Извините! – раздался голос за моей спиной, но рука на моей заднице даже не дрогнула. – Меня зовут Иван, я администратор. Чем могу быть полезен?
Ситуация неловкая, но, думаю, им не привыкать.
– Я просил, чтобы мой салат не был острым, Иван! А он… – поворачиваюсь, и застываю, так и не продолжив фразу. Вот что значит увидеть кошмар наяву! Передо мной стоит призрак из моего страшного прошлого. Ванька! Он уже мало похож на того парня, в которого я был влюблен, но эти жестокие глаза я никогда не забуду. Как можно забыть то шестнадцатое лето…
========== Часть 3 ==========
Шестнадцатое лето
В шестнадцать все кажется ярче: солнце радует, мороженое вкуснее, люди добродушнее… Наивность, вот с чем это связано. Слепая вера в добро и справедливость, желание творить добро и, конечно же, любить. И я любил, да так, что замирало сердце, увидев очертание его фигуры за километр. Я не могу понять до сих пор, о чем я думал, когда решил выйти вечерком в компанию. Наверно, виной тому была фраза сестры, брошенная как бы, между прочим: «Ваньку осенью призывают в армию». И меня словно окатили из ведра холодной водой. Как же так?! Я же думал, он будет всегда рядом, я смогу хотя бы смотреть на него исподтишка. Тогда я и решился, была не была, хотя бы последние летние месяцы проведу возле него.
– Ой, посмотрите кто тут у нас?! – первые его слова, брошенные в мою сторону, когда я явился на стадион школы. Одинокий фонарь освещал старые скамейки, на которых собралось человек двенадцать, – да это же наш сдвинутый по фазе дружок Гриня! Какими судьбами тебя к нам занесло?
– А что, нельзя? – не вынимая рук из карманов старых брюк, спросил я, стараясь сделать голос по грубее.
– Чего уж там, можно! Только если девчонки не будут против. Что скажете? Или боитесь конкуренции? – за последней фразой последовал громкий многоголосый смех. – А что, я не прав? Вы только на шевелюру его гляньте. Зачем волосы длинные отрастил?
– Они не длинные, просто кучерявые. Маме нравится. Говорит, я с белыми кучерявыми волосами на дедушку похож.
– Тогда, ладно. Главное, что не на бабушку.
Опять всплеск смеха разразился на весь стадион. На этот раз он затянулся на минут пять.
– Ладно, проехали, – глянул на меня, что-то замышляя, – если пришел, должен проставиться, правда, пацаны? Валяй за водкой. Димка, беги с ним. Купите два пузыря.
В тот вечер я впервые в жизни попробовал водку. Вначале неприятные вкус и обжигающее тепло, опускающееся вниз живота, за ним приятная легкость и чувство нереальности происходящего, а уж после… Рвота – итог моего первого опьянения.
– Ты точно не мужик, даже пить не умеешь! – я стою, склонившись в кустах, и выслушиваю Ванины нотации. Его рука сжимает мои волосы, собранные в пучок, чтобы не испачкать рвотой, – ты же выпил всего ничего. Теперь возись с тобой! Все уже разошлись по домам…
– Так остаф-ф-фь меня!
– Оставь его! Сука, лучше молчи! – стал нервными рывками собирать выпавшие из пучка волосы обратно, – а мог бы сейчас с Надькой… Да откуда тебе понять, ты и бабу голую, наверно, и на картинке не видел!
Так стало обидно, что, находясь рядом со мной, он думает о другой.
– Видел.
– И где ты ее видел, наверно, в бане подглядывал?
– В книжке.
– Ха-ха-ха! Как я сразу не догадался! – он хлопнул меня по плечу, – а ты остался такой же смешной. Как тебе? Лучше?
– Круж-ж-жится голова.
– Пошли, на лавке полежишь, протрезвеешь.
Закинув мою руку себе на плечо, словно приобняв, проводил к лавке. Уложил на спину и, присев рядом, положил мою голову себе на колени.
– Так лучше, пьянь?
– Как красиво! Звезды, словно, кружатся! – я смотрел на небо и удивлялся, как раньше я не замечал такой красоты.
– Смешной ты чудик, Гриня. Я недавно смотрел такой фильм про звездные войны… – он стал пересказывать сюжет фильма, а я, прикрыв глаза, вслушивался в каждое Ванькино слово, тепло, исходящее от его тела, приятно согревало. Мне тогда, лежа на его коленках, казалось, что это самый счастливый момент в моей жизни, – … Гриня? Грин-н-нь?
Ваня прервал рассказ и позвал меня, а мне так не хотелось расставаться с ним, что я сделал вид что уснул. Он затих, а потом что-то влажное и горячее коснулось моих губ. Я могу поклясться чем угодно – это был поцелуй. Не могло же мне по пьяни привидеться? Хотя слова, последовавшие за этим, заставили усомниться:
– Сука ты, Гриня!
========== Часть 4 ==========
Комментарий к
не бечено
отбечено
С той ночи я не мог спокойно смотреть на него, проще было отвернуться, делая вид, что слушаю других, хотя это было, ох, как тяжело. Странно, но совсем скоро сомнения закрались в мою голову: неужели что-то было между нами? Его слова и действия относительно меня были резкими и жестокими. Казалось, что он ненавидит меня. Впервые это проявилось, когда, играя в карты на стадионе под фонарем, он ни с того ни сего выхватил у меня из губ сигарету, перед этим протянутой Витькой, и затушил ее прямо на моей тыльной стороне ладони.
– Тебе не идет! Не смей курить! – я пытался сдержать поток слез, предательски выступивших на глазах. Неожиданность, боль, непонимание ситуации. «Что такого произошло?!» – вопрос, на который я не мог тогда найти ответ.
Это был первый намек, нужно было тогда уже понять, что ничего хорошего с этой влюбленности не выйдет. А вместо этого я стерпел и упорно продолжал приходить.
***
– Сегодня играем на желания, – предложил Толик, тасуя колоду, – скучно. Какие есть предложения?
– Кто выиграет, того я поцелую, – внесла предложение Надька, чем вызвала шквал одобрительных откликов и гневный взгляд Ивана. Их стадия отношений находилась на непонятной для окружающих высоте, то они целуются и уходят вместе, то сидят в обнимку с другими. Как мне тогда казалось, назвать их парой трудно. Хотя откуда мне тогда было знать, что такое быть половинкой кому-то, все мои познания сводились к книжным нереальным сказочным отношениям, которые я воспринимал за идеал. Даже если бы мне тогда кто-то сказал: «Так не бывает», я бы не поверил.
Карты розданы, интрига и неподдельный азарт. Один я, наверно, тогда не стремился одержать победу, потому что приз казался наказанием. Что, значит, невезение – я выиграл. Кто-то подшучивал, кто-то похлопал по плечу, мол «Удачи!», а Иван уставился на меня стеклянным взглядом, как будто ему все равно.
– Что застыл? Пошли уже, мальчик одуванчик! – потянула за рукав Надька, а сама в это время следила за реакцией Ваньки. – Или тебе слабо?
– Нет, – все, что я выдавил из себя.
Какая нелепая ситуация: я стою в темном закоулке вместе с девушкой парня, который мне нравится, собираясь ее поцеловать. Она по-деловому сложила руки на груди и молча продолжала смотреть на меня, еще больше смущая.
– Ну, и? Ты думаешь целовать?
– Ага.
Как в фильмах, когда пленника ведут на казнь, такое у меня осталось воспоминание о первом и единственном поцелуе с женщиной: я приблизился к ней, прикоснулся к ее губам, а она прыснула мне в лицо смехом.
– Да, ты Вернов не умеешь целоваться! – заходясь смехом, ненавистная мне Надька отправилась к остальным, – А Гриня девственник!
Нужно ли описывать эмоции, бушевавшие во мне, когда я вышел из тени под свет фонаря? Думаю, и так понятно: злость на нее, стыд за себя и обида на всех остальных, которые не упустили возможности поиздеваться. Какой я тогда был глупый и наивный ребенок, обидевшийся на ребят, которые и сами преувеличивали свою опытность, но тогда, двадцать лет назад, это мне казалось очень важным. Как же я ошибался! Ха! Представьте, мне хотелось показать Ивану, что я взрослый… А зачем?! Тогда я в этом мало что понимал, но жалость и пренебрежение в его глазах ранило сердце.
Вот почему я не усвоил первый урок и потянулся за стаканом, который мне протянул очередной проигравший. Занятная игра на желания медленно перешла в обычную попойку с выяснением, кто махлюет, а за ней следом последовал и мордобой. Как же тогда я веселился, наблюдая за этим, схватившись за живот, чуть не умирал от смеху. Пьяный и веселый. Знал бы я…
За полночь все стали расходится. Девчонки стали снова подшучивать надо мной:
– А кто проведет Гриню домой? Вдруг кто-то затащит его в овраг и лишит девственности?
– Давайте я! – вызвалась в провожатые Машка с соседней улицы, ухватившись за мою руку.
– Нет уж! Пусть его другие девственности лишают, – чуть не силой оттянул от меня девушку ее парень, – ты что, напилась?
– Придурки, – буркнул я себе под нос и направился домой в полном одиночестве.
Если вы никогда в жизни не были в деревне летом, да еще в такую приятную теплую ночь, вам не понять, как это идти по темной улице, когда дорогу тебе освещает только луна. Лай собак и одинокие огоньки в домах, теплый ветерок… Тебе легко, словно ты паришь, ведь еще один вечер ты провел рядом со своим любимым. Ночную тишину лишь нарушает тихое цикотание кузнечиков, так и хочется крикнуть: «Я люблю тебя!».
– Бу!
– Черт! Черт! Черт! – от неожиданности я подскочил и чуть не врезал подкрадывающемуся сзади Ваньке, – Придурок! Испугал!
Он стоял пьяный и улыбался, держа руки в брюках.
– Как с девками по кустам, то не страшно, а с другом страшно?
– С девками страшно, с тобой – нет! – как только слова слетели с уст, я понял, что сморозил.
– Да ты вдребезги пьян, Гриня. Дома влетит. Может, на сеновал со мной?
«Сеновал!» – мозги отказывались правильно мыслить, меня тянуло к нему как магнитом, и я пошел за ним следом, лишь угукнув в ответ. По дороге пару раз спотыкаясь, я чуть не сваливал его с ног, а он подхватывал под локоть и смеялся, обзывая «Пьянью».
Знал бы я, что этот смех не к добру, но судьба уготовила мне испытание, и ничего не в силах было это изменить.
Взбираясь на сеновал, я хихикал как дурачок, когда он, подсаживая, касался моего зада. Это скорее был нервный смешок, ведь алкоголь стал покидать мой организм и от осознания, что мы будем спать совсем рядом, перехватывало дыхание.
– Держи! – в меня полетело старое покрывало.
– Ты часто здесь ночуешь?
– Летом, пока тепло, почти всегда. В доме душно, да еще и от бати влетит, если перегар унюхает. А так удобно: прихожу, когда хочу, и делаю, что хочу.
– Классно! Я бы тоже так хотел.
Ванька не ответил, лишь странно посмотрел на меня. Сейчас я бы сразу распознал его намерения по такому взгляду, а тогда… Я расстелил покрывало и плюхнулся лицом вниз, погружаясь телом в свежее скошенное сено, от которого так приятно пахнет летом. Рядом опустилось тело. Наше плечо, рука, бедро соприкоснулись…
– Что ты молчишь, Гриня? Расскажи что-нибудь.
В горле пересохло, жар от мест соприкосновения не давал здраво рассуждать.
– Вы много сена уже заготовили. Сколько у вас коров?
– Пф-ф-ф! – он засмеялся. – Может, лучше расскажешь, как корабли бороздят просторы большого театра? Спой!
– Что спеть?
– Мне все равно.
– «Ой, ты, Порушка, Параня, ты за что любишь Ивана? -
Ой, да я за то люблю Ивана, что головушка…» – дальше не допел. Ванькина рука опустилась мне на спину.
– Продолжай!
– «Я за то люблю… Ивана, что головушка… кудрява,
Что головушка кудрява, а бородушка кучерява.»
Я пел с переменным успехом: заикаясь, и забывая текст, а он водил рукой по моей спине, опускаясь все ниже и ниже… И как только она опустилась на мою задницу, я запаниковал:
– Нет… – тихо, едва слышно, простонал я. Именно простонал, иначе этот звук трудно назвать.
Тяжелое тело навалилось на меня.
– Заткнись, сука! Не смей говорить мне нет! – дыша в затылок перегаром, он стал стаскивать мои штаны. Все стало происходить очень быстро: острый локоть между лопаток пока другая рука стягивала дальше одежду, – сосаться в кустах – да, а мне – нет?! Ты сам, сученок, лезешь мне постоянно на глаза! Ты совсем как баба! И ты будешь моей бабой!
========== Часть 5 ==========
За считанные секунды мой прекрасный выдуманный мир рухнул, уступая место гнилому, с отвратным запахом перегара. Это было актом насилия, сильнейший брал верх над слабым. Его лишь больше заводили мои жалкие попытки вызвать жалость:
– Ваня, Ванечка! Прошу не надо! – первая мольба, когда еще оставалась надежда, что он одумается.
– Не реви! Заткнись! – Иван что есть силы ухватил меня за волосы и вжал лицом в колючее сено, – только пискни мне!
Я продолжал барахтаться под ним словно котёнок, брошенный в воду, пытаясь спастись.
– Я не хочу! Отпусти!
Удар по печени унял мою прыть, заставив прижать ноги к животу. Слезы я уже даже не пытался скрыть. Пацаны не плачут? Еще как плачут! Когда тебя насилует друг. Как же это грязно!
– Ты сука! Грязная тварь! – удары и резкие движения внутри. Все смешалось. В него словно вселился зверь: избивая меня, он рычал и продолжал входить в меня, – Мразь!
Бог сжалился надо мной – от сильной боли я вырубился. Очнувшись, стало еще хуже: валяясь на спине, от малейшего движения хотелось завыть.
– Ты думаешь, что я гад? – повернув голову, я увидел сидящего ко мне спиной Ивана, – Не-е-ет! Это ты жалкий педик. Считал, что я не пойму этого? Только ты ошибся. Трудно было не заметить, как ты смотрел на парней. Даже смущался, когда они начинали с тобой разговаривать. Можешь даже не спорить со мной. Сука ты, Гриня! Тебе суют в рот сигарету, а ты берешь! Что еще тебе можно туда всунуть?! А?! Молчишь? И молчи! Я и так знаю. Все знаю… Ты сам этого хотел. Сам пришел со мной, лег рядом… Так «за что ты любишь Ивана»? А? Гриня? За член! Тебе ведь нравятся члены, Гриня? Скажи мне. Молчишь? Молчи! Ты такая же блядь, как все! Я уйду в армию, а ты тут… А знаешь, я не жалею. Теперь мне не будет обидно, ведь я был первым. Что ты молчишь?! Молчи! А лучше иди на реку и утопись! Чтобы я никогда больше не видел твою смазливую рожу! Умри! Умри! Умри!
Он стал повторять это слово, словно пытаясь убедить меня, что я во всем виноват. И я поверил, натянув на себя брюки, с трудом спустился по лестнице и пошел к речке. Раздевшись догола, я вошел в нее по пояс. Так мне стало себя жалко, слезы лились ручьем. Вот еще чуть-чуть и не станет Грини. Мама будет плакать и бросаться на гроб, сестры реветь хором, а я буду лежать холодный… А он будет стоять и радоваться, что добился своего. Нет! Стойте! Я не хочу! Я же говорил ему, что не хочу! Это не я плохой, а он!
– Я не хочу! Сам сдыхай! – стоя в воде, я кричал в темноту, смывая с себя его отпечатки. – Верни мне мою любовь!
========== Часть 6 ==========
Как там говорят? Все, что не убивает, делает нас сильнее? Это правда. Вышедший на берег парень был уже совсем другим человеком, теперь эти нежные словечки и знаки внимания перестали навсегда вызывать в моей груди трепет. Так, мальчик шестнадцати лет превратился в циника, не признающего существования такой болезни, как любовь.
В первое же утро новой жизни я отправился в парикмахерскую, где тетка со слезами на глазах обстригла мои волосы. Больше никогда не позволю использовать их для причинения мне боли, пусть теперь попробует ухватиться за них! Пусть это был первый маленький шаг, но я почувствовал облегчение, когда, шагая по дороге домой, ловил удивленные взгляды. «Что смотрите? Я странный?! Не такой, как все?! Да, я другой!» – хотела кричать моя душа. У меня теперь была в голове лишь одна мысль – уехать и никогда не возвращаться в этот поселок, никогда его больше не видеть.
Дома был ужасный скандал: даже не знаю, что больше расстроило маму – обрезанные волосы или то, что я решил бросить школу и поступить в ПТУ. Отец лишь громко хлопнул дверью со словами: «Проваливай куда хочешь!»
На следующее утро я уехал первой же электричке в Москву, хорошо, что тетка согласилась принять меня на время, пока не сдам документы и не получу койку в общаге. Так я стал студентом издательско-полиграфического училища и навсегда изменил свою жизнь.
Стоит ли углубляться и рассказывать, как мне жилось, будучи студентом? Думаю, не стоит. Учеба, учеба и еще раз учеба. Вечерние подработки – раздача листовок у метро. А личная жизнь? Ее не было. Физическое влечение появилось у меня снова к годам двадцати. И объектом его оказался мужчина, который доказал мне, что секс может быть приятным. Можно сказать, наша с ним встреча была чистым везением, а быть может, судьбой. Тогда я только устроился на первую свою постоянную работу в типографическую фирмочку, занимающуюся печатью визиток и рекламных брошюр. Одной из моих обязанностей было доставить клиенту готовую продукцию. В один из таких дней меня послали в один ночной клуб отвезти заказ. Пришлось с утра переться через весь город в час пик, чтобы полчаса стучать в закрытые двери. Открыл охранник, долго бурчал, а потом, услышав фамилию заказчика, проводил до двери кабинета, при этом сообщив, что я везунчик, что застал шефа в такое время на работе. Постучав, я открыл дверь и замер на пороге: на диване, забросив ногу на ногу, сидел мужчина в расстегнутой белоснежной рубашке.
– Заходи или закрой дверь с другой стороны, – мужчина чиркнул зажигалкой и закурил, при этом наблюдая, как я закрываю дверь, не сводя с него взгляда, – как тебя зовут? Сколько лет?
– Григорий, почти двадцать.
– С малолетками не работаю!
Я чуть не поперхнулся от злости:
– Что значит, не работаю?! Мне дали визитки, сказали найти Ромина… Вы же Ромин?
– Ромин, – мужчина встал, подошел, рассмотрел мое лицо, обошел вокруг, – мордашка у тебя смазливая, и фигура вроде ничего. Кто говоришь тебя послал?
От его смотрин мне стало не по себе. Какого ему вздумалось делать оценку моей внешности?
– Фирма «Печатка».
– Какая еще «Печатка»?..
– Визитки! Визитки заказывали?!
Мужчина застыл на секунду, словно вспоминая, и зашелся диким хохотом.
– Что вы ржете?! – уж тут я не выдержал и показал свой злостный язычок, – вы в курсе, что я два часа потратил, пока искал. А тут какой-то пьяный хмырь ржет!
Мужик продолжал ржать.
– А ты знаешь, за кого я тебя принял? За проститутку! Ха-ха-ха!
– Я что, похож на того, кто сует свой член в баб за деньги?
Мужик сделал шаг и оказался совсем рядом.
– Нет. Ты похож на того, кому бы я вставил, – теперь была моя очередь удивляться. Я чуть не выронил пачку визиток из рук.
Передо мной впервые стоял человек с такой же ориентацией как у меня.
– Вы педик? – спросив так грубо, я сразу испугался его дальнейшей реакции.
– Как грубо, Гришаня. Мы с тобой геи. Я же прав?
Знаете, стоя тогда перед ним, я хотел ответить «Нет», но… Я же обещал не опускать больше голову и не прятать глаза, стыдясь своей ориентации. Поэтому и ответил так:
– Даже если это и так, то я не готов подставлять свой зад первому встречному! И меня зовут Григорий!
Быстро сунув ему в руки коробку с визитками, развернувшись, вышел из кабинета, гордо держа голову.
Потом он не раз вспоминал нашу первую встречу и смеялся. Его звали Кирилл, он был хозяином закрытого клуба для геев. Честно говоря, я не долго сопротивлялся, где-то после двенадцатого его заказа за месяц, я поехал к нему. Этот мужчина и был тем человеком, который научил меня всему. Близость с ним приносила удовольствие. А он кайфовал от того, что был первым, думаю, не стоит даже уточнять, что я не рассказал ему о своем неудачном опыте. А еще он любил делать подарки: шмотки, рестораны, дорогие часы. Кирилл даже устроил меня помощником редактора в журнал. Это были самые интересные и сумасшедшие два года в моей жизни, но, как говорят, всему хорошему приходит конец. Однажды я застал его с другим в том же кабинете, где произошла наша первая встреча. И знаете, что я сделал? Гордо поднял голову и вышел. Собрал вещи на квартире и ушел. С утра он ждал меня под издательством в машине.
– Гриша, почему ты ушел?
– Ты нашел другого, а я освободил место.
– Мы же мужчины, между нами такое нормально. Это был одноразовый трах, а люблю я только тебя. Хочешь, поклянусь?
Наверное, он подумал, я страдаю и побегу по первому его зову.
– А я не верю в любовь, Кирилл. И считаю, ты прав, одноразовый трах, это классно. Поэтому дальше каждый сам по себе, – после моих слов он сделал еще одну ошибку, замахнулся рукой и застыл, – прощай, Кирилл.
Так просто он это не оставил, и я еще раз убедился, что никакой любви не существует. Мне звонили, угрожали, вскрыли съемную квартиру и вынесли подарки, подаренные Кириллом. Последней каплей была его пьяная попытка выломать дверь. Тогда я уже не стерпел, поднял трубку и позвонил мужчине, который подкатывал ко мне в клубе Кирилла, когда мы еще были вместе. Понаслышке я знал, что он влиятельный в узких кругах, и с ним считались.
Так у меня появился новый покровитель, за год с которым я обзавелся квартирой и машиной. С ним я мог быть просто несносным, ему нравился мой нрав. С виду грозный солидный мужик, а со мной… Есть хорошее для него определение, оно слегка женское – «Бабский угодник». Вот кто он был. Он одаривал и ограждал заботой. С ним я был, как за каменной стеной. Если бы не криминальные разборки, быть может, я бы и дальше жил с ним. Иногда я приношу ему на кладбище цветы и протираю надгробную плиту, вспоминая все хорошее, что он для меня сделал.
