Текст книги "Подслушано в Винтерфелле (СИ)"
Автор книги: Гайя-А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Глава 1, в которой Пёс не понимает очевидного ==========
Иногда в детстве Сандор Клиган мечтал быть лордом.
Конечно, ему вовсе не хотелось внезапной смерти своего брата (до одного прискорбного случая, закончившегося полным крушением всех надежд и братских уз). Но в детстве, сидя в седле перед отцом, он иногда хотел, чтобы однажды ему самому кланялись люди на обочинах дорог, и перед ним женщины старались не гонять лишний раз коров и гусей.
А еще очень хотелось, чтобы была такая же, как мама, но только другая женщина, которая бы делала такое же таинственное лицо, удаляясь с ним в спальню, как мама делала с отцом. Многого хотелось в детстве: коня, скрипучего седла из серой кожи, бряцающих весело стремян, сапог с новенькими подошвами и небольшими каблуками, пояса, как у больших; свой замок с высоченным донжоном, перекидной мост через ров и огромный-огромный причал с лодками и тремя кораблями, как на гобелене в большом зале.
В последние дни, анализируя прожитую жизнь, Сандор Клиган с удивлением отметил, что многие из детских фантазий сбылись. Не так и не вовремя, но сбылись. С другой стороны, он готов был бы в пекло бросить все свои мечты ради одной, самой невозможной. Она же, на расстоянии двух шагов, мило улыбалась, что-то выделывая иглой на вышивке в пяльцах.
«Семеро, эти славные ребята Ходоки появились вовремя, – с теплотой думал Пёс, созерцая Сансу Старк – снова, все еще и навсегда Старк! – перемешали все и всех, стерли долбанные, мать их, границы, и вот уже я – почти долбанный лорд, а она… она…». А она, ничуть не подавая виду, что для нее что-то необычное находиться с ним в одной комнате за полночь, продолжает свое занятие.
Десятый день светских бесед у камина. Пытка сродни дикому огню.
Винтерфелл стал тесен от наплыва тех, что скрывался от Зимы. Но он держал осаду Ночи и Иных, а три десятка других замков и укреплений пали в первые же сутки. А Винтерфелл – нет. Вот уже восемь месяцев кто-то словно оберегал не только его, но и окрестности от оживших мертвецов.
Сандор не хотел знать, кто или что. Он свое уже отпрыгал. Занятно было бы поучаствовать в отважной, но безнадежной авантюре лорда Сноу за Стеной, но гораздо приятнее остаться в Винтерфелле. Навсегда, желательно.
С ней.
Уезжая к Стене в первый раз, старковский бастард подозвал его к себе, проникновенно глянул в лицо, пожал руку и попросил беречь сестер, заботиться о порядке в замке, обозвал, запинаясь, «лордом-заместителем», напомнил наказывать мародеров и воров по законам Севера и был таков. Вся шумная толпа оборванцев, которую по недомыслию этот юноша таскал за собой и звал армией, выдвинулась к Стене. В пекло Стену и все, что за ней.
– Если мы не вернемся…
О, эти чудные разговорчики. Без них ни одно прощание не обходится, не так ли. В пекло и их тоже.
– Санса многое пережила.
«Ага, – мрачно подумал Сандор, – я понимаю, как никто».
– Присмотрите за Арьей, сир Клиган.
«Пёс – нянька? Стоило выжить, чтобы услышать это… и, кажется, я стал еще и сир».
Сопротивляться не было сил. Сир – ну и ладно. Пташка все равно оговорится не раз, а он даст ей подначку, и насладится ее смущением…
Джон Сноу что-то там еще говорил, но Сандор прослушал.
***
Он приполз к ее порогу подыхать – избитый, окровавленный, полумертвый и замерзший. Первые три месяца отсыпался и отъедался. Ему бы хватило и этого, но Сансе было мало, и она поставила перед собой более сложные задачи: перевоспитать его и из облезлой дворняги сделать породистого самца-рыцаря. Вторую задачу он ей облегчил, объяснив в нескольких цветастых выражениях, что не намерен облачаться в парчу и золото, как какой-нибудь – дальше леди Старк зажала уши руками, но не визжала, лишь с укоризной взглянула ему в лицо.
Она так часто стала смотреть ему в глаза, что это должно было что-то да значить. Пёс терялся в догадках, что именно, очевидному не веря. Очевидностей накопилось более чем достаточно. Критическая масса очевидностей. Отмывала она его лично, например. Отхватила полбороды, обкорнала сверху, выставив на всеобщее обозрение его шрамы и сделав вид, что это ничего не значит.
«Спасибо и за это, славные ребята Ходоки». Теперь, чтобы быть достойным внимания женщины, особой миловидности не нужно, достаточно быть живым.
Робкая Пташка из прошлого прекратила беспорядочно распевать направо и налево, но очень умело свила гнездо и командовала в нем. И за двадцать первых минут пребывания в Винтерфелле Сандор Клиган в этом убедился окончательно и бесповоротно. Пока его от ворот по двору волокли два дюжих мрачных северянина – неотличимы друг от друга, бороды, лохмы, кустистые брови, беспощадная северная крутизна, вот это всё, – она летела сзади и раздавала указания голосом давно почившей Кейтилин Старк:
– Баня. Мейстера Тарли ко мне, потом в бани. Его лохмотья сожгите. Сапожника. Позовите Мирин с кухни, пусть поторопится с обедом и принесет оставшееся с ужина. Подайте мне…
…его сердце. На большом подносе. Пташка о нем заботилась. Пусть заботилась она о каждом, включая тех, что меньше всего этого заслуживали, млел Пёс вполне осознанно.
От теплой воды и мыла его волосы и борода закурчавились и распушились. Вид был тот еще.
– Сделала из меня болонку какую-то, – проворчал Сандор, и за спиной услышал тихий смех. Санса неслышно приблизилась, положила около него стопку белья. Это могла бы сделать служанка, но она предпочла сама ухаживать за своим Псом. Ему хотелось верить или хотя бы надеяться, что в деле замешана толика ревности, но скорее всего, она просто никому не доверяла.
Помять какую-нибудь пухлую девицу было бы неплохо. Но многие из них, особенно южанки, шарахались прочь от него. Смело проходила мимо, еще и задевая нарочно плечом, только несносная Арья, но эту не проймешь ничем. Девчонка подросла и расцвела, и даже стала носить платья с простонародно пышными юбками – в любой складке которой мог оказаться нож, яд, удавка или что похуже. Манер, правда, ей взросление не прибавило.
Зато угловатость и грубоватая простота лица исчезли, сменились четкими строгими чертами Старков, а к походке добавилось вызывающее покачивание бедрами.
Что подразумевал Джон Сноу, прося приглядывать за Арьей, Сандор Клиган понял не сразу. Ничего плохого в ее утехах на конюшне с одичалым пареньком не находил. В конце концов, даже ее прогулки по стенам с тем тенном были довольно-таки невинны. Запереть же ее в комнате означало неизбежно навлечь на себя гнев и последующую месть, а с этой долбанутой сучкой в гневе Клиган дело уже имел. И не желал возобновлять прошлый опыт.
Когда он популярно изъяснил ей свою позицию, Арья залилась звучным хохотом.
– Что было, то было, – прищурила она свои ясные глаза, – моя сестрица дура, но пока ты не лишишь меня свободы, я не буду лишать ее – тебя.
На следующий же день он выловил ее в коридорах и тряс минуты две, допытываясь, что именно она имела в виду. Девчонка плюнула ему в бороду и ущипнула за уцелевшее ухо, обозвала уродом и «старым пердуном», пнула коленом в живот и заявила, чтобы он держал свой «грязный стручок» подальше от Сансы.
– Да не было у нас ничего! – взревел он.
– Вот именно! – напоследок двинув ему локтем в челюсть и шипя, как кошка, младшая Старк вырвалась и унеслась прочь.
«Белые ходоки, славные ребята. Может быть, мне к вам?».
*
Сандор Клиган не был тугодумом. Напротив.
Слов Арьи оказалось достаточно, чтобы поставить точку в его сомнениях. Каким-то неизвестным образом Санса Старк из милой застенчивой Птахи превратилась в опасную волчицу (Клиган старался не перебирать в воображении вехи ее пути), и возжелала Пса.
Он все понимал. Понимал, что его образ она принесла за собой из детства, как нечто незыблемое и неизменное, что он теперь казался ей достойным всяческого сочувствия и женского внимания, а не простой лишь детской жалости; понимал, что должен оставить ее в ее положении самой справляться с пережитым. Вот Арья – та другая, у нее все в действии, она все переживает вслух, не скрытничает. Но Арья, какой бы она ни стала с годами хорошенькой или хотя бы просто симпатичной, не могла соперничать в его глазах с поникшей, погасшей, отчаявшейся Сансой Старк.
То ли бежать, то ли оставаться. Как дышать рядом с ней, такой желанной, женственной?
Сандор размышлял о том, способна ли она вообще теперь хотеть мужчину. Знает ли она, чего именно хочет. Судя по тому, что бывшего мужа живьем скормила собакам, вряд ли их брак приносил ей хоть какое-то удовлетворение. Но единственный источник сведений разгуливал по коридорам Винтерфелла с гаденькой улыбочкой на пухлых губах, по вечерам перечисляющих все большее число имен приговоренных к смерти.
Пес только надеялся на то, что его имя из каких-нибудь соображений будет отнесено в конец списка. И как говорить с ней? Арья никогда не была из вежливых собеседниц.
Наконец, Клиган решился.
– Твоя сестра подарила мне платок, – закинул он первую удочку, – с вышивкой.
– И? Сопли дыру проели – теперь залатать некому? – усмехнулось создание адских глубин, преувеличенно часто хлопая ресницами, – повяжи куда-нибудь, чтобы она видела. Ей понравится. Санса эту ерунду всегда любила.
– Турниры вернутся еще нескоро, – усмехнулся Сандор.
Почему-то возникла картина перед глазами, четкая, словно уже однажды пережитая: он против одичалого, в круге голых по пояс кричащих мужчин… сражается за честь своей леди. Своей женщины. Было это или будет?
– На хрен свой привяжи, – донеслось насмешливое от Арьи, – только боюсь, ее это не вдохновит.
– Не много ли мыслей о моем хрене? – осклабился он, разворачиваясь и нависая над юной хулиганкой. Она в ответ выпятила грудь и прищурилась:
– До сих пор его слава не впечатляла. Удиви меня, Пёс!
И снова последнее слово было за ней. Клиган удрученно направился в тренировочный двор, намереваясь побыть наедине с собой – его даже от снега не чистили как следует, и место было самое подходящее. А упомянутая часть его тела стояла колом, и он был бы слишком нечестен по отношению к самому себе, чтобы отрицать участие в этом одной наглой особы сомнительных манер и самого безупречного происхождения.
*
Следующим же вечером – одиннадцатым по счету наедине с Сансой Старк – Пёс решительно предпринял попытку ухаживания.
Это было ужасно. Он полчаса пытался выжать из себя хоть что-то, подобающее случаю, но ничего придумать не смог, кроме упоминания о том, что платок с вышивкой ему «пригодился», затем отчего-то сбился:
– …я не о том, что у меня насморк, соплей нет уже месяц как, из носа не течет, как бывало, ну, вино там чересчур крепкое или… да и хрен с ним, с носом моим, на что он мне вообще, я к тому, что вышиваешь ты, миледи, каждой бы так вышивать…
А она слушала эту белиберду с самым серьезным и учтивым видом, словно он стихи читал или балладу пел, или что там полагается делать, когда желанная женщина дарит подарки, а потом зовет к себе в ночи. Точнее, что делать, Сандор знал. Но как подвести к этому, бесспорно, важному действу, не имел понятия.
Все без исключения предыдущие его разы включали в себя торг и предоплату.
Все. Даже в четырнадцать, когда он выменял невинность у дочки садовника на три фунта яблочной пастилы из буфета.
Так что ж это, Санса покупала его за вышивку, получается?! Мысль эта обожгла и укрепилась.
– И вообще, зачем он мне, на хрен, нужен, твой платок! – вырвалось у Клигана нервно, и он покинул леди в прежнем молчаливом оцепенении.
Следующим утром его в тренировочном дворе выловила Арья. Негодница подобралась сзади и повисла на его спине, отчаянно пытаясь достать кинжалом до горла. Дружеское приветствие от леди Старк-младшей.
– Тебе еще учиться и учиться, – заметил он, без труда снимая ее с себя и аккуратно возвращая на землю одной рукой, – чего надо?
– Моя сестра ненавидит мужчин, – глядя немного в сторону, негромко произнесла девица, поджимая губы, – но питает слабость к калекам. Тебя она жалеет. Она Теона жалеет. Она даже Тириона…
– Значит, я в списке между кастратом и карликом, – скривился Пёс, фыркая и искренне веселясь. Конечно. Вот еще, размечтался о чем-то большем.
– Это лучше, чем ничего, – убежденно ответила Арья, поднимая на мужчину особенный, тяжелый и страстный взгляд, – а ты убеди ее, что стоишь большего, чем жалость.
«Как?» – но он даже жестом не выдаст себя. Подозревая, правда, что мелкая нахалка и так знает наизусть его лицо, мысли, чувства…
– Поцелуй ее, балда! – хихикает старковская стервочка, кривляясь совсем уж бесстыжим образом, – это же Санса, она только и мечтает, что о тебе с твоими поцелуями, только и вспоминает…
Растерянность на своем лице – растерянность даже на шрамах – он чувствует сам. И от Арьи она точно не укроется.
– Ты что же? Не целовал ее?
Приходится отрицательно вертеть головой.
– А ты вообще когда-нибудь целовался?
Секундное замешательство перед кивком – и Арья победоносно продолжает допрос:
– А не за деньги?
Зараза!
– Научить? – хитрое подмигивание слишком уж близко. И как она вымогает очередной рефлекторный кивок, сам Неведомый не объяснит. Внезапно ее личико оказывается близко – что-то в нем есть если не волчье, то лисье: хитрость, ловкость, настороженность. Маленькие когтистые ручки обхватывают его за морду – за обе ее части, здоровую и обгорелую – и тянут вниз.
От удивления он, кажется, открывает рот, чем еще больше усугубляет ситуацию. Что-то мягкое, теплое, влажное и бесконечно вкусное оказывается сначала на нижней губе, а потом на верхней, и только тогда с опозданием Сандор понимает, что его бесстрашно и от души целует Арья Старк.
Целует, играет, облизывает, щекочет губами его непривычный к подобной ласке рот, щедро угощает прерывистым юным дыханием – запах сена, свежего хлеба и чего-то такого летнего и приятного. Это так сладко, что он сбрасывает оцепенение, неловко облапив ее тельце – под ладони попадают какие-то части тела, руки-ноги-грудки-позвонки на спине, раз, два, три – все хрустит и мнется, гибкое и маленькое, он мог бы носить ее за пазухой, должно быть, – а во рту с внутренней стороны нижней губы, онемевшей от ее осторожных покусываний, появляется ее острый язычок.
Пёс раздавлен, пригвожден к земле, Пёс лежит кверху лапами, подставив брюхо руке, что гладит.
Пёс понимает, что так сблизиться с Сансой не осмелится вовеки. Или хотя бы до следующей полуночи. Время между сейчас – и тогда – он проведет, яростно удовлетворяя сам себя раз за разом, пока не исчезнет всякая опасность для Пташки быть им зверски изнасилованной при первой же мимолетной встрече. Хоть наедине, хоть при всей орде одичалых во главе с Джоном Сноу.
А может, мелькает шальная мыслишка, эту дружескую услугу окажет ему Арья? Эй, девочка, как насчет приласкать Пёсика? Но тут же, словно почуяв тень его намерений на своем беззаботном будущем, Арья резко убирает губы, щелкая при этом зубками. Выглядит и звучит почему-то жутковато.
– Примерно это, – улыбается мерзавка сладко и бесстрашно, утирая рот рукавом, – попробуй.
– Еще чего, – бурчит Клиган вслед ей, изо всех сил пытаясь вызвать достаточную для сего пока лишь предполагаемого подвига храбрость.
*
Вечер с Сансой проходил, как десяток вечеров до него. Она благопристойно читала книгу с идеально прямой спиной, старательно играя голосом, повышая тон и понижая, выделяя каждый абзац – кажется, это было что-то из хроник Переправы. Он делал вид, что слушает.
Тонкий голосок перечислял вереницу каких-то ужасных личностей, по плодовитости не уступавших Фреям, воздавая хвалу хозяйственности женщин и отваге мужчин, когда Сандор нашел в себе мужество нарушить заведенный Сансой порядок.
– Наверное, и у тебя, Пташка, есть такая книжица о твоих предках, а?
Она с готовностью, словно лошадь, дождавшаяся боевого сигнала, отложила книгу в кожаном переплете прочь. Сложила руки на коленях – пальцы чуть дрожали.
– Мы древняя семья, и у нас, конечно, множество старинных книг хроники.
– Ну-ну.
– Конечно, я не смогла бы унести их в дом своего лорда-мужа, – в ее голосе послышалось легкое сожаление, почти призрачное, – ведь жена оставляет дом отца за спиной, но… я всегда надеялась, что мой лорд-супруг позволит мне заниматься также хрониками Старков… кроме изучения истории его семьи.
«Да что там истории, три поколения псарей, – мрачно подумалось Сандору, – возись хоть с бумажными Старками, хоть с Королем Ночи, только стань моей».
– Будете вина? – светски осведомилась Пташка, видимо, решив, что неприлично долго говорит о себе.
– Это я всегда с радостью.
– Я всегда надеялась, что мой лорд-муж не будет пить вина, – вдруг вполголоса продолжила Санса, и Пёс слегка поперхнулся, – отец говорил, пьянство сопутствует слабым…
«И где он в итоге окончил свои дни, сильный Эддард Старк?». Пёс готов был окончательно приуныть. В конце концов, бросать пить, становиться лордом, а то и сиром, да еще и жениться ради одного поцелуя, как-то было бы нерационально.
– Ну и каков он был бы, твой идеальный лорд-муж? – надо было ставить точку, бросать ее одну вышивать ночи напролет и читать глупые хроники без слова правды, …
– Как вы.
…но произнесенное самым бесхитростным тоном, это короткое утверждение возвращает его корчиться в экстатической муке где-то на качелях между небесами и самым глубоким пеклом.
Арья была права.
– А каков я? – это должно звучать как шутка, а выходит похожим на хриплый стон узника под пыткой, но голос Сансы по-прежнему тих и спокоен, когда она отвечает, лишь слегка задумавшись:
– Неоднозначный.
Тишина между ними полна загадок, но впервые жива и уютна. Несказанное перестает тревожить обоих.
– А я всегда хотел леди-жену, – высказался через несколько минут хрипло Сандор, не глядя на нее и понимая, в какой трясине увязает все глубже и глубже, – такую же, как ты. Я представлял… – слова должны были быть произнесены – просто поставить точку, он же мужик, в конце концов, – как она сидит в кресле, вот как ты. Как она вышивает там всякую эту вашу бабскую дурь… как на кухне командует…
Блестящие розовые губки темнели, как и мутнеющие желанием голубые глаза. Дышать с ней одним воздухом стало так невыносимо тяжело, что хотелось рвануть ворот рубашки – и штаны вместе с ним, порвать в клочья.
– Жарит там всякое, учит слуг… – хотелось оттянуть неизбежное, бессмысленно, быть может, но хотелось, – читает хроники.
– Она была бы как я? – невинность тона контрастировала с выражением ее лица. Сандор сглотнул.
– Нет. Она была бы… э… толстая. Толще, чем ты.
Глаза, огромные глаза, в которых он никогда и ничего не мог прочитать, распахнулись. Пухлые губки, что она так очаровательно прикусывала, округлились в ненарочном, не спланированном изумлении.
– Толстая? Ваша леди… толстая? – растерянно затрепетали рыжеватые ресницы. Пёс окончательно сник.
– Ну… да. Ну, знаешь, там… – он отчаялся объяснить словами, сделал неловкий жест обеими руками, изображая смысл и суть слов – тянуло примерно на тройню, – ведь… щенки, все дела…
«Гребанный стыд, ты это была бы, толстая и капризная Санса Клиган, и я бы таскал тебя вдоль каждого ристалища, которое встретил бы, в каждый замок, в каждый особняк, я бы всем показал, что ты от меня брюхата, а я такой урод, но это я – твой, а ты моя, и пусть они смотрят и обосрутся от зависти, все эти твои рыцари-лордишки, а я Пёс, но плевать…».
– Сандор.
«Санса. Даже имя пахнет страстью. Тем, что я буду делать с тобой каждый день, будешь ты молодой, старой, тощей как щепка или толстой, как кадка с тестом. Как мы назовем наших сыновей? За кого выдадим дочерей замуж? Будут ли они любимы своими мужьями так, как ты любима мной… Будешь ли и ты любить меня? Когда я стану старым и неповоротливым, колченогим, хромым, злобным стариканом с поганым нравом, если можно стать только хуже? Будешь ли ты любить меня вообще, хоть минуту?».
– Вам стоит только попросить, – прошептала Пташка ему в губы, и он впал в прострацию, осознавая, что упустил мгновение ее появления рядом.
Прежний Сандор Клиган бросился бы скорее на нее, пока она не передумала, схватил бы ее в охапку и уволок куда-нибудь – куда угодно, но Пёс давным-давно лишился своей конуры, и бежать было некуда. Волчица заманила его в свое логово, и он никогда не желал бы знать, было ли это спланировано… так же тщательно, как ее короткий, нежный, но очень чувственный поцелуй.
– О, Санса, видела бы тебя наша старая септа! – очень вовремя раздался из арки противный голос поганки Арьи, и леди Старк-старшая весьма изящно изобразила, что наклонялась забрать свою вышивку со стола, у которого врос в кресло Пёс.
Плавность, изысканность, текучесть ее движений – Пташка, Рыбка, да хоть Крокодильчик Дорнийский, останься! – но она улетела, шелестя юбками, не слишком быстро, но и не слишком медленно.
Леди Старк-младшая оскалила зубы в ответ на человеконенавистническую гримасу Клигана:
– Где твоя хватка, бродяга? Руку ей под юбку, и дело с концом!
И почему-то – мужчина уже не мог анализировать, почему, но ему показалось, что Арья не свою сестру имела в виду. И что появление ее в комнате Пташки отнюдь не случайность.
Сандор Клиган запутался в сестрах Старк – вот и всё, что оставалось для него самого безусловно очевидным.
========== Глава 2, в которой сестры Старк вступают в союз ==========
Комментарий к Глава 2, в которой сестры Старк вступают в союз
just for fun, помните)
Сандор опасливо выглянул из-за ворот конюшни. Пусто. Можно идти.
Волчицы открыли на Пса охоту. Пока по одиночке.
Этого было достаточно для того, чтобы весь Винтерфелл стал полосой препятствий. Подняться по южному коридору – спуститься по галерее – избегать темных мест, где обычно ошивается Арья – избегать открытых пространств с красивыми видами, где любит проводить время Санса.
Про себя Сандор представлял свои усложняющиеся непрестанно отношения с сестрами Старк в виде турнирных таблиц. Счет пока был почти равным, если ориентироваться на собственные ощущения. Санса: семнадцать поцелуев в самых романтических, неповторяемых композициях после невероятно волнующих разговоров. Клиган не мог не отметить весьма и весьма богатое воображение старшей леди Старк.
Арья: десять минут неистовой взаимной дрочки на конюшне. Пугающая настойчивость в стремлении сцапать его за член и… – что дальше было у нее в планах, Пёс понял, когда она облизала губы, с опаской обхватывая его ствол обеими ручками, и с ревом негодования вырвался и унесся прочь.
Следующая победа была определенно за Сансой, хотя Сандор так и не понял, каким образом сестры общаются между собой на его тему и меняют свою тактику.
Видимо, это все же происходило. Он прогуливался по Винтерфеллу, набрел на полузаброшенную запущенную оранжерею – и обнаружил там Арью, что было весьма неожиданно. Стремясь избежать столкновения с младшенькой, Сандор нырнул в ближайшую же комнату, оказавшуюся полузапущенной ткацкой мастерской, пыльной и темной.
Там его и настигла Санса.
– Вы не посещаете обеды, – ударила она первый раз, избегая прямого взгляда, – вам, должно быть, нездоровится?
«О, девочка, как же мне нездоровится в твоем присутствии!». Пожалуй, к концу Зимы от Клигана останется очень и очень немного с таким соседством. Мужчина сглотнул. Семнадцать поцелуев никак не приблизили его к умению с ней говорить. Может, потому, что говорить ему совершенно не хотелось, а все желания сосредоточились где-то между ног.
– Возможно, я могла бы подать на стол что-то, что сделает наше общество приятнее для вас?
Ну вот откуда она узнала все эти женские штучки? Вся двусмысленность ее слов лишала Сандора воздуха. Заставляла сходить с ума от недосказанного.
– Иногда можно пожрать и одному, леди, – хрипло выдавил он из себя, и сигнал прозвучал – взгляд ее глаз, отравленная синяя стрела – и улыбка с причудливым изгибанием губ, который означал сдерживаемый торжествующий смех. Женщина, которую он не взял пока, страшный враг, непокоренная крепость – заноза в сердце, и без того истерзанном.
– Если вы не откажетесь разделить трапезу со мной, жду вас у себя к ужину.
Следующие три часа Сандор Клиган не мог дышать, безуспешно пытаясь победить себя и приготовиться к решающему сражению с Сансой. Поцелуев не избежать, значит, нужно приготовиться, почистить зубы, в конце концов. Сменить рубашку – надеть что-то из того, что подарила Санса же. Помыть ноги. Но бриться, мучая шрамированную часть лица – нет, на это подвигнет лишь высокое чувство, а ни одно из своих чувств Сандор таковым назвать не мог. Расчесаться? Пошла она!
Он едва не вышел к ней в одной рубашке и в сапогах, надетых не на те ноги. Колени постыдно пронзала сладкая дрожь. Желудок сводило противной резью. А Санса, отворившая дверь своей спальни, заставила издать восхищенный вздох, после которого дышать уже стало совсем сложно.
Она ждала. Даже платья на себе не оставила, лишь тонюсенькую сорочку, сквозь которую просвечивало абсолютно все.
– Ишь, разоделась, – пробормотал он, зная уже, что в эту ловушку угодил по собственному желанию, – а… ужин… будет?
На столе не стояло ничего. Зато была гостеприимно приготовлена постель, и леди, обвившая всем телом его безвольно висящую руку, повела к ней.
Опасливо дотронулась до его плеча. Провела рукой по шее. Медленно приблизилась, прижалась, глядя в лицо. Сандор держал ее за талию и не предпринимал ни единого шага навстречу. Пусть сама. Задрала прозрачную рубашонку, седлая его и пытаясь сделать себя еще более невесомой. Ее ерзанья заводили невыносимо.
– Ты меня не раздавишь, – не выдержал Сандор, откидываясь назад и притягивая ее ближе, – я же больше тебя вешу раза в три.
Это было, конечно, преувеличением, но подействовало. Но дальше, видимо, воображение отказывалось служить Сансе Старк, потому что она застыла в опасливом ожидании неизведанного. Для начала неплохо и это.
Медленно мужчина приподнял подол ее короткой рубашки и потянул вверх. Из ее горла вырвался короткий сухой хрип. Страшно. Ей страшно. Что бы мерзавец Болтон ни делал с ней, любой расплаты мало. Очень осторожно Сандор принялся поглаживать ее живот, не делая больше ни движения, ни жеста – только глядя на нее, но, поняв, что ей это не нравится, закрыл глаза, приник к ее волосам щекой и отдался чистому ощущению.
Живот. Ниже, впадинка под пупком, ниже – курчавые волоски пушатся под грубой ладонью. Задержаться, поиграть с ними – интересно, она везде рыжая? Ему нестерпимо захотелось упасть перед ней на колени и скорее попробовать ее на вкус, узнать ее запах, узнать ее всю, но это было бы слишком. Не сейчас. Никогда, быть может.
Может быть, сейчас король Джон ворвется в двери, замахнется мечом, и его уродливую голову водрузят на стену Винтерфелла поутру. Может, то же самое сделает поганка Арья. Может быть, Король Ночи…определенно, все складывалось слишком хорошо, чтобы так же закончиться. Но плевать.
Средним пальцем правой руки он нырнул в щель между нежными складками, задержал дыхание, обнаружив, что она слегка увлажнилась. Медленно, не нажимая, скользнул палец глубже, между ее сжатых ножек, туда-сюда, поймал шелковистую гладкость ее лона и тут же отпрянуть назад. Допустит ли она эту интимность, эту близость?
Санса не только допустила. Чуть ослабив сжатие бедрами, она тут же задержала ими его руку у себя между ног, яснее ясного давая понять, чего хочет.
– Как? – выдавил он хрипло.
– Как угодно, – всхлипом ответила девушка, – сейчас. Еще.
Ей оказалось достаточно минуты-двух быстрых круговых движений – она задрожала в его руках, обмякла, откинулась на его плечо и потерлась всем телом о его бок. Сандор задыхался от ее близости – и от мутной липкой влаги, оказавшейся у него на ладони. Это было чересчур хорошо, чтобы быть правдой.
Но ее сладкий язык у него во рту и ее благодарные слезы в его объятиях подтверждали, что произошедшее не привиделось.
*
…роняя сапоги, ремень, путаясь в спадающих штанах и проклиная Старков, вывалился Сандор Клиган из спальни Пташки. В голове стучало «хочу-хочу-хочу», ухала кровь в паху, напоминая об отсутствии разрядки. Он прижался к стене, надеясь охладиться хотя бы о камни, напрочь забыв, что стены замка теплы, а значит, жар ничем не сбить.
Разве только снегом. Но на пути к спасительной прохладе его выцепила та, кого он желал встретить меньше всего.
– Неведомый и пекла! Еще и ты! – не смог сдержать стон Сандор. Арья гаденько ухмылялась.
– Что-то тебя ненадолго хватило, – хищно скалясь, заметила она, складывая руки на груди, – растерял силенки-то? А вроде кормят тебя как на убой. Разорение одно!
– Изыди, – хрипло замотал он головой, ступая в тень.
– А ты куда? – нет, эта не оставит его в покое, – она там, наверное, плачет одна-одинешенька, пока ты тут прохлаждаешься. А ну назад!
Даже потолкала его было, но он отмахнулся.
– Да пошли вы все, – высказался вполголоса Пёс, сам не зная, кому именно.
– Эй, Пёс! Моя сестра все еще ненавидит мужчин! – сообщила Арья, дерзко задирая голову, – ты плохо старался!
В ответ он изобразил самый непристойный жест из всех, что знал. Арья коротко хохотнула, отвечая пошлым движением бедер – и когда только эта малявка успела отрастить такой зад? Контроль окончательно оказался утрачен, и Сандор заволок девицу в открытую дверь ее собственной комнаты.
Ничего, ничего общего с Сансой и ее обителью. Ни душистых простыней, ни флакончиков с духами. все валяется вокруг, разворочена кровать, сбито одеяло; очевидно, маленькая гадюка спит без белья там, где настигнет сон. На столе обглоданные кости. Оружие в невероятном количестве вперемешку с книгами на незнакомых языках, клочьями волчья шерсть и еще куча всякой дряни. Логово звереныша.
И откуда только в сердце Пса такая нежность к этой ненормальной?
– Чего ты добиваешься, сквернавка? – грохнул он, хватая ее за плечи и нависая над ней всем телом, – мало тебе того, что уже творится вокруг?
– Но что творится? – стальной блеск ее распахнутых глаз незнаком и чужд, впервые Пёс видит Арью такой – ничего нет общего с сестрой, кроме странного, непостижимого, противоречивого воинственного смирения; такие с равной долей вероятности вонзят кинжал – или обнимут и прижмут к груди.
Попробуй тут реши, с какой стоит иметь дело, а какую сторониться, когда хочется обеих.
– Ты знаешь, что, – он отодвинулся на безопасное расстояние, хмуро утыкаясь взором в открытый сундук с ворохом каких-то тряпок, – что творится между нами.
– Вот как ты заговорил, – Арья прищурилась, ссутулилась, в притворной задумчивости болтая ногами, – а я считаю, что между нами нет ничего, кроме моей маленькой слабости и твоей большой глупости. Иначе ты давно бы жил с моей сестрой, назывался бы лордом-протектором или как там тебя Джон обозвал, и был бы… счастлив.
