Текст книги "Созвездие Дракона (СИ)"
Автор книги: Gavry
Соавторы: ,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Это и впрямь был Малфой. В форменной рубашке со знаком «Ужастиков Умников Уизли», с прилизанными волосами и улыбочкой, которую Рону захотелось стереть с тонких губ кулаком. Малфой! Хмырь слизеринский в магазине Джорджа! Да как же это?
– Джордж, – Рон, пылая негодованием, повернулся к брату, – ты же шутишь, да?! Ты не мог взять в ваш… то есть в свой магазин этого… Ты же знаешь, кто он! Как ты мог?
– Ему нужна была работа, и он мне подошел. Это мое дело, кого принимать на работу в мой магазин, не считаешь?
– Да ты… ты…
Взглянув на сосредоточенно заполняющего какие-то бумаги Малфоя, Рон задохнулся от обиды. Как Джордж мог? Рон чувствовал, что вот-вот разревется – постыдно, прямо при Малфое, как в детстве, когда старшие братья не брали его играть в квиддич. И этот еще… Победил, да, Малфой? Радуйся теперь, чего уж! А Джордж… брат называется! Да пошли они все!
Рон выбежал из магазина, изо всех сил хлопнув дверью. Он и без них обойдется! Сам. Один. Он что, работу себе не найдет? Не хуже Малфоя! Злые слезы застилали глаза. Поскользнувшись на ступеньке, Рон не удержался и полетел вперед – прямо в лужу, не просохшую после недавнего дождя. Черт, черт, черт! Ну почему он такой?! Сидя прямо на земле, Рон отчаянно себя жалел. В кого он такой уродился? Правильно Гермиона говорила…
За спиной раздались чьи-то шаги. Только не Малфой, пожалуйста, только Малфоя тут не хватало!
– Ты чего, брат? – Джордж присел рядом на корточки, и заботливо положил руку на плечо. – Что случилось? Что-то серьезное?
Рон не смотрел на Джорджа, понимая, что если поднимет глаза, не сможет удержать дурацких слез.
– Серьезное? Да нет, пустяки, как обычно. Я забрал документы из Академии, расстался со своей девушкой, лучший друг, наверное, считает, что я его снова предал… А еще надо сказать маме с папой, что в семье не будет аврора Уизли. Все в порядке! Пусти, не буду вам с Малфоем… с Драко мешать работать. Пусти, Джордж!
– Вставай, – Джордж поднялся, потянув Рона за собой. – Пошли, братишка.
– Куда? – Рон хлюпнул носом, недоверчиво глядя на него снизу вверх в ожидании подвоха.
– Ты же на работу пришел устраиваться? Иди, умывайся, я дам тебе форму, и можешь приступать. Я как раз подумывал ассортимент обновить, второй продавец не помешает.
Рон поднялся, отряхивая рубашку и брюки – не очень успешно. Джордж улыбнулся, глядя на его усилия.
– Что, прямо сразу приступать?
– А ты чего хотел? Или передумал? Нет? Вот и молодец, братишка! Мы же Уизли – должны помогать друг другу.
На лицо Джорджа набежала мимолетная тень, но он тряхнул головой, прогоняя ее, и продолжил нарочито веселым тоном:
– Добро пожаловать в «Ужастики Умников Уизли»! Иди, Рон, переодевайся. Скоро клиенты пойдут.
Рон вернулся в магазин вслед за Джорджем и огляделся по сторонам. К его огромному облегчению, Малфой куда-то делся – еще не хватало, чтобы тот застал его в таком виде – будет морду кривить! Джордж отвел его в маленькую комнату с заваленным бумагами столом, кучей полок, небольшой раковиной и зеркалом во всю стену.
– Переодевайся, Рон. Вот форма, по размеру сам подгонишь. Жду в зале – введу тебя в курс дела. Давай, не затягивай.
Рон быстро влез в выданные ему штаны, накинул на плечи рубашку и невольно усмехнулся, вспомнив форменные красные мантии, что были на близнецах, когда они с Гарри, Гермионой и Джинни заходили в магазинчик на шестом курсе. Тогда Фред был еще жив. Оглядев себя в зеркало, Рон состроил рожу и высунул язык… Что, Уизли, не вышло из тебя аврора? Посмотрим, что тут получится.
В зеркале отразилась открывающаяся за спиной дверь, и Рон резко обернулся.
– Малфой, чего тебе надо?
Малфой смотрел на него странно. Не отводил глаз от незастегнутой рубашки, что-то шепча – Рон не разобрал.
– Э-э-э, Малфой, ты чего уставился? Крыша поехала, что ли? Перетрудился? А ну вали отсюда, дай переодеться спокойно!
Малфой моргнул, словно приходя в себя, сглотнул и отвел глаза в сторону. Рон заметил, как дернулся кадык на худой шее, а бледные щеки вспыхнули румянцем.
– Ты… у тебя там…
– Что у меня? Вот псих! Ты чего явился?
Оттого, что Малфой застал его полуголым, корчащим зеркалу рожи, Рон смутился и говорил резче, чем собирался. Да и смотрел на него белобрысый так… Вот чего ему надо?
– Ничего, – Малфой вызывающе ухмыльнулся, снова превращаясь в школьного недруга. – Там тебя Джордж ждет, Уизли. Клиентов в магазине полно, а ты на свою рыжую физиономию никак не налюбуешься.
***
Рон плохо помнил, как прошел первый день в «Ужастиках Умников Уизли». Он бегал по этажам, разыскивая канареечные помадки, наборы юного заклинателя змей и корм для розовых клубкопухов. Одними фейерверками и ракетами был набит целый зал! Зелья красоты и привлекательности для юных в душе волшебниц, шуточные волшебные палочки, превращающиеся в резиновых уток, шляпы-невидимки и ботинки-скороходы. Рон, конечно, знал, что его брат талантлив, но чтобы настолько…
– Да, сэр, это последняя модель подушки для самых сладких снов. Нет, никаких побочных эффектов, все проверено!
– Блевательные батончики? Девять сиклей за штуку, ребята. При покупке больше десяти штук – скидка.
– Ну, девушки, выбрали? Отлично! Я помогу упаковать…
И так весь день без перерыва. А Рон еще думал, что учеба в Академии – дело тяжелое. И как только Джордж один справлялся? А Малфой… как он выдерживает, ведь наверняка ничего тяжелее серебряной вилки в руках не держал!
Малфой мелькал то в одном, то в другом конце зала. Улыбался покупателям, расхваливал самопишущие перья и самочитающиеся книги, таскал коробки с фейерверками и выглядел вполне довольным жизнью.
Изредка Рон ловил на себе странный взгляд – почти такой же, как в каморке с зеркалом. Малфой словно хотел спросить его о чем-то, но не решался подойти. Один раз Рону удалось перехватить такой взгляд, и Малфой вспыхнул, прикусив острыми зубами губу и отвернувшись. Его внимание смущало Рона, но думать особо было некогда.
Наконец часы на стене пробили семь раз, и из открывшейся дверцы вылетел рыжий, похожий на Джорджа, клоун. Он несколько раз перевернулся в воздухе и пронзительно закричал:
Дамы и господа, взрослые и не очень!
Желаем хорошего вечера и приятной ночи!
«Ужастики» закрыты на сегодня, к сожалению,
А завтра возвращайтесь за хорошим настроением!
Последние посетители вышли из магазина, прижимая к себе свертки с покупками. Рон устало опустился на стул.
– Ну, братишка, как первый рабочий день?
Улыбающийся Джордж спускался с лестницы, и Рон вдруг понял, что не видел брата в зале. Неужели Джордж так доверяет ему? И Малфою тоже доверяет…
– Здесь всегда так?
Малфой, появившийся откуда-то из глубины магазина с ворохом ярких лент, ухмыльнулся и сказал, так знакомо по-школьному растягивая слова:
– Сегодня был самый тихий день за неделю. Что, тяжко?
Рон почувствовал, как в лицо бросается краска. Захотелось сказать в ответ что-нибудь этакое, но подобрать слова он не успел.
– Слушай, Драко, прибереги ехидство для других случаев, – спокойный голос Джорджа заставил Малфоя замолчать, – твой рабочий день окончен, иди переодевайся. А ты, Рон, подожди – поговорить надо.
Малфой дернул плечом и вышел из зала. Рон проводил его взглядом – и как с таким срабатываться прикажете?
– Ну что, братишка? Не захотелось в Академию вернуться? Шучу, шучу, не красней. Драко сказал, – то, что Джордж называл Малфоя по имени, неприятно резало слух, – что сегодня народу было немного, но самый наплыв – к выходным. Так как, остаешься? Мне действительно нужен второй продавец. Надо ассортимент обновить – новинок не было с тех пор… Давно не было.
Рон молча кивнул.
– Вот и молодец. Иди, переодевайся. И Рон… я не требую, чтобы ты подружился с Малфоем, но вы работаете вместе, и разборки мне не нужны. Понятно? Ты мне на улице рассказывал, что у тебя все в порядке? Так вот: у Драко все в порядке не меньше, чем у тебя. Подумай об этом, братишка.
В подсобке Рон неожиданно застал Малфоя. Тот, стоя перед зеркалом в одних только брюках, всматривался в свое отражение и был совсем не похож на себя такого, каким Рон привык его видеть в школе. Куда-то подевалась ехидная усмешка, не кривились тонкие губы, не ломалась надменно белесая бровь. Худой такой – чуть не в два раза тоньше самого Рона. И… Красивый.
Рон смутился, осознав, что думает так о Малфое. Выросший с пятью старшими братьями, игравший в школе в квиддич и учившийся на аврора Рон привык видеть голых парней, но никогда ни о ком не думал так: красивый. Тонкий, гибкий, даже изящный, как фарфоровые статуэтки тетушки Мюриэл, которые Рону категорически запрещалось трогать, а ему так хотелось. И кожа бледная… Нежная… Черт, о чем он вообще думает? Это же Малфой!
Заметив Рона, Малфой обернулся и моргнул, будто по волшебству превращаясь в школьного недруга.
– Подождать не мог? Дай спокойно переодеться!
Рон разозлился. Командует тут, понимаешь! Не будет он ждать – вместе, так вместе. Пусть привыкает! Это он в курсантской душевой не был, а Рону стесняться нечего – он за время учебы чего только не видел и не слышал… Рон решительно взялся за пуговицы на рубахе.
– Уизли, – насмешливо искривил губы тот, с кем ему предстояло сработаться, – я, конечно, понимаю, что в вашей сумасшедшей семейке понятие приватности неизвестно…
– Где уж нам до благородных Малфоев… Не нравится – вали отсюда! Мне тоже переодеться надо.
Малфой вспыхнул до корней белобрысых волос и, схватив одежду в охапку, вылетел из комнаты. Рон пожал плечами – ну и ладно, не больно-то и хотелось… любоваться.
***
Следующая неделя прошла в ознакомлении с товаром и перепалках с Малфоем – он ехидничал по каждому поводу. Рон краснел и злился, но пока пытался найти подходящий ответ, Малфой уже уходил, посмеиваясь. Однако через несколько дней Рон понял, что Малфой больше не пытается оскорбить его, не прохаживается по бедности его семьи, не бьет по больному. Просто подтрунивает. Рон и сам знал, что тугодум – медленно запоминает, неуклюжий, как гиппогриф в посудной лавке, и не дурак поесть – так чего обижаться? Малфой изменился, что ли? Или это Рон вырос и не смотрит больше на него как на врага?
Наблюдая за их перепалками, Джордж как-то уж очень понимающе ухмылялся. Рон не стал выяснять, почему. Иногда Малфой смотрел на него так, что в груди замирало, а в памяти всплывала хрупкая белокожая фигура.
В начале второй недели Рон, выходя из-за полок с товаром и сосредоточенно пересчитывая розовых клобкопухов в клетке, не заметил Малфоя, который нес в протянутых руках банку с какой-то темно-красной жидкостью. Они столкнулись, жидкость выплеснулась на Рона, и его рубашка с тихим шорохом стала расползаться по ниткам.
– Малфой, мантикора тебя раздери! – взвыл Рон, бросая клетку с верещащими клобкопухами на пол и сдирая с себя остатки рубашки. – Смотри, куда идешь!
– Сам смотри, Уизли, – огрызнулся было Малфой, но вдруг застыл, покраснев. Серые глаза сверкнули непонятным блеском, Драко облизнул губы и, что-то пробормотав, сделал шаг вперед, подходя к Рону вплотную.
– Эй, Малфой, ты чего? Переклинило? А ну стой, пока я тебе не врезал! Псих, точно…
– Подожди, пожалуйста…
Было так странно слышать просительные интонации в знакомом голосе, что Рон прервался на полуслове. Малфой остановился совсем близко – Рон почувствовал его тепло и легкий запах, когда Драко протянул ладонь и легко, почти невесомо коснулся пальцем родинки на груди.
– Убери руки!
– Погоди… Я тогда еще подумал – не может быть! Смотри, это Растабан, а это – Этамин. Звезды Дракона – Эдасих, Альдибаин… полная точность. Дракон… С ума сойти…
Рон стоял, завороженный, слушая непонятные слова и глядя на подрагивающие пальцы Малфоя, что скользили по его груди, слегка касаясь родинок. Прикосновения не были неприятны, скорее, наоборот – от них по телу растекались волны тепла, кожа покрывалась мурашками, а на руках поднимались волоски.
Тихие слова, произнесенные почти шепотом, эхом отозвались в ушах. Растабан… Эдасих… Альдебаин… Словно заклинание или песня на древнем позабытом языке… Малфой не останавливался, продолжая водить пальцем по его груди, и Рон не понял сразу, что происходит внизу живота. У него что, встал? От прикосновений Малфоя?!
В Академии чего только не наслушаешься, и Рон слышал о парнях, которые интересовались другими парнями. Но чтобы у него встал на Малфоя?! Бред! Он вообще не из таких! У него Гермиона… была. Но Малфой касался его груди так нежно, и смотрел так, словно…
– Что здесь происходит, ребята?
Голос Джорджа разрушил странное оцепенение, и Малфой смутился, покраснев. Подхватив клетку с клубкопухами, он исчез за полками.
– Рон? А, понятно! Иди, возьми в подсобке новую рубашку и возвращайся в зал. Очищающую жидкость надо доработать, пожалуй… Иди, братишка.
Подбирая с пола клочки ткани, недавно бывшие его рубашкой, Рон недоумевал. Вот что это сейчас было?
А ночью ему приснился странный сон. Тонкие пальцы скользили по его груди, рассылая по телу теплые волны, а голос, очень похожий на малфоевский, все повторял: «Дракон… Дракон!»
========== 4 глава ==========
Драко наслаждался спокойным днем без Рона – он любил выходные «мистера Дракона» больше, чем свои. До открытия магазина оставалось еще два часа, и тишину зала нарушало только мерное тиканье часов с сюрпризом и шуршание клубкопухов в аквариуме.
Почему Драко не любил работать с Роном, он не понимал. Рядом с ним ощущалась легкость и умиротворение, окутывало необъяснимое чувство безопасности и защищенности. Веселые пикировки не раздражали, обидные слова постепенно исчезли из их перепалок. Так почему с ним было так сложно?
На этот вопрос Драко боялся ответить. Каждую ночь он закрывал глаза и видел свое созвездие, только звезды были не яркими огоньками, а точками на бледной коже, которые так хотелось соединить, скользя пальцем по груди улыбающегося Рона. Услышать, как он выдыхает: «Малфой, ну не тяни ты сло-о-ова, не на приеме же у Министра!»
А днем становилось совсем невмоготу. Когда Уизли – такой настоящий, большой, сильный, голубоглазый, с румянцем на щеках и невероятно открытой улыбкой – стоял рядом, Драко весь сжимался, ощущая тяжесть внизу живота. Улыбающиеся пухлые губы безумно хотелось накрыть ладонью, а лучше – губами. Потереться вставшим членом о широкое бедро…
Эти странные желания пугали Драко. Он старался как можно реже контактировать с Роном-Драконом. Дракороном, как прозвал его про себя. Но в дни одиночества Драко задумывался, все глубже увязая в новых для себя эмоциях. Странно все это было. Странно и…
Драко вдохновенно размахивал палочкой, расставляя новинки забастовочных завтраков на витрине, когда снизу раздался треск и звон бьющегося стекла. Для прихода Джорджа было слишком рано, и Драко заволновался. Перепрыгивая через коробки, он бросился к лестнице, но на последней ступеньке застыл в недоумении. Внизу в мастерской кто-то рыдал – всхлипы перемежались звуками ударов о стену.
Держа наготове палочку, Драко несмело потянул дверь, и та беззвучно поддалась. В центре мастерской стоял поникший Джордж, а у противоположной стены валялись какие-то обломки.
– Сука! Зачем мне все это без тебя?!
Обхватив голову ладонями, Джордж отшатнулся к шкафу, взъерошил пальцами волосы и взвыл, как раненый зверь. От вида чужой боли душный ком встал в горле, в глазах помутнело. Драко отпрянул, когда Джордж согнулся пополам, а его болезненный вой перешел в скулеж. Звук царапал грудь и сдавливал виски. Драко часто заморгал, а потом не выдержал – прикрыл глаза локтем. Когда он убрал руку, пожалел, что не ушел сразу – такой картины не хотелось видеть никогда.
Уткнувшись лбом в висящее на стене зеркало, Джордж шептал:
– Родной, зачем? Почему не забрал меня с собой, почему оставил? Как мне жить теперь?
Отпрянув от зеркала, Джордж стал рассматривать свое отражение, и сердце Драко сжалось от боли.
– Не могу так больше… Смотреть на тебя – глаза твои, губы, нос. – Джордж гладил холодное стекло, встречаясь пальцами с пальцами зеркального двойника. – Умываться перестал, чтобы не видеть тебя. Причесываюсь на ощупь, руки свои с твоими путаю… Не могу так… Ушел бы к тебе…
Драко показалось, что он задохнулся. Он никогда не думал, что терять кого-то так страшно. В груди горело, дышать было невозможно, слезы навернулись на глаза… А когда Джордж приблизился к своему отражению и тихо коснулся стекла губами, Драко шарахнулся и, зацепившись за коробку, упал, сильно ударившись спиной. Превозмогая боль, он перевернулся на живот и с остервенением пополз наверх. Хотелось исчезнуть, убежать, скрыться, вычеркнуть Джорджа из своей жизни, чтобы забыть его бескрайнее горе. К гоблинам весь этот кошмар! Не надо ему таких сопереживаний! Он этого не хотел! Забыть!
Эмоции переполняли. Драко застыл посреди лестницы, уткнувшись в согнутую руку, и зарыдал. На шум перевернутых коробок из мастерской вышел Джордж. Щуря заплаканные красные глаза, он все еще будто всхлипывал – видимо, тоже не мог успокоиться.
– Кто здесь?!
Драко поднялся и, сев на ступеньке, спрятал лицо в ладонях. Его плечи вздрагивали, волосы на висках намокли. Джордж поначалу растерялся или смутился, но потом, видимо, что-то решив для себя, подошел и втиснулся между случайным свидетелем своей слабости и стеной. Глубоко вздохнув, он обхватил Драко за плечи и застыл, ожидая его реакции.
Постепенно оба перестали всхлипывать и напряглись. Хриплый голос Джорджа заставил Драко вздрогнуть, но он все равно не отстранился от теплого бока и не убрал со своего плеча тяжелую руку Джорджа.
– Нас всегда было двое. Мы вообще были особенными. В огромной семье каждый ощущает себя немножко одиноким, а нам повезло. Все было на двоих: и комната, и игрушки, и одежда, и радость, и переживания, и наказание, и награда. Зачем нам был нужен кто-то еще? В школе мы пытались построить каждый свою жизнь, встречались с девушками. Но потом поняли, что нам не нужно личного – нам жизненно необходимо наше, общее.
Джордж перевел дыхание и поковырял ногтем надорванную коробку с мишурой. Драко понимал, что это исповедь, что она очень личная, и что Джордж не привык делиться личным с кем-то, кроме Фреда. Но темнота на лестнице и теплое плечо рядом вполне могли создать иллюзию необходимой поддержки.
Драко было стыдно, что он обманывает, притворяется, будто имеет право слушать эти воспоминания. Но как жить, если не с кем разделить боль? Тем более такую сильную. Он не стал говорить, чтобы не нарушить призрачного единения, и просто кивнул, подбадривая продолжать.
– У нас созрел грандиозный план. Мы решили найти одну девушку на двоих. Подумали, что у нас общая мама, общая сестра, так почему бы не завести общую жену? – Джордж нервно рассмеялся и откинул голову назад. – Какие же мы были дураки! Предлагали девушкам свидание втроем, ходили на встречи по очереди, говорили о свободной любви и полигамии. Нас часто посылали… Как же часто нас посылали!
Джордж обхватил руками колени и всхлипнул. А Драко вдруг подумал о возможности что-то с кем-то делить. Он никогда не представлял себе, что мама, или игрушка, или кровать… да хоть что-нибудь может принадлежать кому-то еще. Даже самому близкому человеку. Как?
– А потом Фред влюбился. Или решил, что влюбился. А я… я подумал, что умру. Вот просто возьму и умру. А он лучился весь, рассказывал о ней взахлеб, покупал подарки и изобретал сюрпризы. Я спасовал – понял, что он отдаляется, и спасовал. Ведь он мне ни разу не предложил разделить с ним эту любовь.
Драко молчал. Молчал, пытаясь примерить ситуацию на себя. У него ничего не получалось, и он чувствовал, что это невозможно. Он никогда в жизни не ревновал. Не терял что-то на самом деле дорогое. Что он мог потерять? Созвездие Дракона? Ему казалось, что теперь был такой шанс.
– Она была чудесной. Яркой, непоседливой, но в то же время вдумчивой. Всегда знала, как правильно, как сделать, чтобы все остальные поняли, что именно так и надо. Я подумал, что в нее легко влюбиться. Мне даже не пришлось прикладывать усилий. Но Фред только расстроился, когда узнал, что я тоже… тоже люблю ее. Или мне так казалось. А он не мог не поделиться со мной – не знал, как это – владеть кем-то единолично. Но потерять ее тоже не мог.
Драко почувствовал, как рука Джорджа дрожит и подумал, что он снова плачет, но услышал приглушенный смешок.
– Мы свалили из Хогвартса в тот год. Феерично так ушли. Мы были совершеннолетними и свободными, упивались своей независимостью. Открытие магазина отмечали на всю катушку. Утром проснулись голыми, с дикого похмелья и в обнимку. Нет, это не было для нас чем-то новым. А вот желание прижать к себе брата и больше никуда не отпускать… впиться в него, врасти, соединиться всеми известными способами у меня возникло впервые. И он не оттолкнул…
Тишина повисла надолго. Тяжелая, осязаемая, густая, словно кисель. Драко впервые было трудно молчать рядом с Джорджем, почти больно. Хриплый шепот ножом разрезал бесконечное уныние.
– Я любил его. Любил всю жизнь, с самого рождения. Сильнее жизни, больше себя. Последний рубеж, пересеченный нами, расставил все точки над «и». Его руки – это мои руки. Он ласкал меня, и я чувствовал себя целым… а нас – едиными. Я входил в него, и казалось, что это он во мне. Это было все. Все и ничего. Зачем нам был нужен еще кто-то? Он всегда был моим миром, а теперь я стал его. Мы не говорили, не спали, не ели. Мы любили. Это были самые лучшие два года. Это были единственные два года. До них мы ждали, после – я жду.
Джордж привалился к плечу Драко, и тот почувствовал, как теплые капли падают на рукав. Каждая слеза, казалось, раскаленным оловом прожигала ткань форменной одежды и, касаясь кожи, проникала куда-то в центр груди.
– Все говорят, что надо влюбиться, жениться, нарожать кучу детишек, что в этом счастье. А почему надо любить девушку? Разве нельзя любить человека? Неважно кого, неважно какого пола или цвета кожи. Я любил… нет, я люблю своего брата. Я живу им. Хочу целовать каждую родинку на его теле, хочу валяться с ним до полудня в постели, хочу придумывать новые вредилки, схватывая его идеи на вылете. Хочу поливать его живот маминым томатным соусом, потому что в нашем доме отродясь не водилось сливок и шоколада. Хочу трахать его всю ночь, а утром смазывать его задницу целебной мазью и целовать загривок, чтобы он стонал и подставлялся под мои пальцы.
Джордж задохнулся от эмоционального накала и застонал – протяжно, глухо, продирая до костей. Драко вздрогнул и сжался, тем самым останавливая новый поток истерики. Сорванным, скрипящим голосом Джордж продолжил свою исповедь:
– Я год учился договаривать предложения. До сих пор учусь, контролирую себя. Знаю, что он хотел жить. Сильно хотел, даже больше, чем я. Иначе я бы ушел за ним сразу, там же. А теперь мне надо все делать за двоих.
Джордж немного помолчал, собираясь с мыслями, и закончил:
– Как же трудно. Как трудно жить за двоих, если тебя – половина!
Он опустил голову. Драко аккуратно обнял его и начал раскачиваться. Они сидели в полной темноте на лестнице и молчали. Одному стало легче оттого, что он впервые открылся. Второму гораздо тяжелее, потому что он не знал, что бывает так больно.
Весь день за работой Драко обдумывал ситуацию. Он почему-то невзлюбил Фреда, обозвав его предателем, ведь тот оставил брата одного. В этом беззаботном нестрашном мире, где нет войны, где можно бесконечно дурачиться и шутить, любить и плевать на устои общества. В этом самом мире хороший парень Джордж подыхал от любви и тоски по брату, который бесхитростно погиб под обвалом камней.
После закрытия магазина оба, не сговариваясь, спустились в подсобку и открыли пару бутылок недорогого вина. Драко по собственному опыту знал, что от прошлого не спасают ни зелья, ни алкоголь, ни работа до изнеможения. Но почему-то стало легче.
Они разошлись глубоко за полночь, не сказав ни слова. Не испытывая неловкости, но безмерно благодарные друг другу. Один за легкость, наступившую впервые, другой за ощущение себя человеком из-за испытанных эмоций.
Но больше всего Драко был благодарен за другое. Ведь оказалось, что неважно, кого любить – важно хотеть любить. Даже Дракона.
========== 5 глава ==========
Если бы Рон знал, что идея переночевать в Норе и оттуда отправиться прямо на работу выйдет ему настолько боком – остался бы на съемной квартире. Маминой стряпни захотелось? По родным соскучился? Да лучше уныло жевать пряник и запивать его молоком из бутылки, чем выслушивать то, что он выслушал с утра! А все Джинни-предательница, сестренка младшая! Вот зачем ей это было нужно?
– Мама, а Рон тебе говорил, что ушел из Академии и теперь работает с Джорджем? – наливая себе кофе, как ни в чем ни бывало, спросила она.
Рону захотелось уменьшиться и спрятаться за стаканом с соком. Сейчас начнется! Слишком сильно мать гордилась его решением идти в Аврорат, чтобы легко смириться с его решением бросить Академию. Рон до сих пор не признавался, пытаясь оттянуть неизбежный скандал.
Мама отложила в сторону лопатку, которой переворачивала блинчики, повернулась к младшему сыну и уперла руки в бока.
– Как с Джорджем? В магазине? Рон, немедленно скажи, что Джинни ошиблась! Это такой почет, такая честь – быть аврором! Вы с Гарри так этого хотели! Мы так гордились тобой! Артур, ты слышал?
Рон по опыту знал, что сейчас лучше промолчать и дать буре пронестись над головой. Но ему почему-то показалось очень важным отстоять свое решение. Он бросил беглый взгляд на молчащего отца, глубоко вздохнул…
– Мам. Ну не мое это. Я просто понял, что не мое. Наборолся я уже со злом, по лесам набегался. Если Гарри хочет – пусть становится аврором. А я не могу, понимаешь? Навоевался!
Зря он это сказал. Знал же, что с мамой спорить нельзя, когда она вот так смотрит. И плевать ей, что ему уже не двенадцать, и что он тоже вроде как герой Магической Британии.
– Рональд Уизли, как ты мог принять такое решение, не посоветовавшись с родителями?! Мы – твоя семья, в конце концов! Мы с папой не можем позволить тебе испортить свою жизнь. Папа так мечтал, что ты станешь аврором! Может быть, еще не поздно вернуть документы? Папа может поговорить с кем-нибудь… Артур, что ты молчишь? Хоть ты ему скажи! А ты смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Ты хоть с Гермионой посоветовался? Мне казалось, она положительно на тебя влияет, не понимаю, как она позволила… А почему ты без нее?
– А они расстались, – вставила свои пять кнатов Джинни, облизывая ложку с повидлом.
Впервые в жизни Рон захотел треснуть ябеду по голове. Кто просил ее выкладывать матери информацию, которая ее, Джинни, вообще не касается? Мама нащупала за спиной стул, тяжело опустилась на него.
– Рон, что происходит? Что ты натворил? Как ты мог? Ушел из Академии, поссорился с Гермионой… Я думала, вы вот-вот поженитесь. Рон! Я тебя не узнаю. Артур, может, его в Мунго отвести?
Рон понял, что с него хватит. Если он останется, наговорит такого, о чем потом пожалеет. Лучше он в магазин пойдет, там хоть с Малфоем можно поругаться – полегчает.
– Все, спасибо, – он поднялся из-за стола, аккуратно сложил салфетку и отодвинул тарелку.
– Рональд Уизли, мы не договорили! Вернись за стол и доешь свой завтрак! – громко крикнула мать.
– Наелся, – зло бросил он и, на ходу накинув пиджак, подошел к камину, ступая в зеленое пламя. Кажется, мама что-то кричала вслед, отец ее успокаивал, Джинни смеялась… Черт, иногда его совсем не радовало быть частью большой семьи!
Суета магазина, где как в муравейнике все было подчинено особому четкому ритму, где сновали от прилавка к прилавку посетители – дала ему возможность забыться. Здесь не было места личным переживаниям – на них просто не оставалось времени. Здесь нужно было улыбаться, отвечать на вопросы, следить, чтобы канареечные помадки не исчезали в карманах толпящихся у прилавка мальчишек, расставлять по полкам коробки и таскать ящики с фейерверками. Даже с Малфоем они успели перекинуться всего несколькими колкостями. Рон только и видел мелькающую среди полок белобрысую макушку, а потом Малфой и вовсе куда-то подевался.
В зале заканчивались упаковки с кормом для клубкопухов, и Рон спустился в подсобку. Среди стеллажей и коробок примостился Малфой, который вместо того, чтобы работать, смотрел на исписанный лист бумаги и грыз перо. Его волосы были взлохмачены, он нервно постукивал пальцами свободной руки по столу, а скользящий между полуоткрытыми губами кончик пера вызвал у Рона какие-то смутные мысли, которые тот поспешил отогнать.
– Что, Малфой, буковки в слова сложить не можешь? Перенапрягся?
Тот опасливо оглянулся, покраснел, поспешно смял листок и бросил его в корзину. Судя по количеству бумажных шариков, лежащих в корзине и вокруг, этот черновик был не первым. Что же он такое пишет, а?
– Уизли, – Малфой казался внешне спокойным, но под глазом дергалась жилка, а пальцы нервно сжимали перо, – ты, кажется, зашел сюда за чем-то нужным? Так бери это нужное и проваливай. У меня обед. И чем я в этот обед занимаюсь – не твое дело, понял? Давай, иди отсюда, грамотей нашелся! Сам-то буквы не забыл еще?
Рон фыркнул и, подхватив коробку с кормом, вышел в заполненный покупателями зал. Короткая перепалка с Малфоем подняла ему настроение, и он даже принялся насвистывать новый мотивчик «Ведуний», быстро расставляя коробки. Джордж был всегда недоволен нерасторопностью, и неважно, кто медлил, брат или Малфой – доставалось за расхлябанность одинаково. Впрочем, к чести Малфоя, ему – реже. А сейчас можно было схлопотать по полной. С Джорджа станется и из жалования вычесть.
В магазине было не протолкнуться. Горячая пора – преддверие рождественских каникул, к которым, к большому удивлению Рона, люди начинали готовиться уже с начала декабря. Пока в «Ужастики» закупались взрослые, готовые выкладывать звонкие монеты за фейерверки и разномастные подарки для домочадцев. А вскоре здесь будут сновать школьники, прибывшие домой на каникулы. Им понадобятся блевательные батончики, удлинители ушей и прочие мелкие шалости, в изобилии выставленные на витринах.
Наконец суматошный день подошел к концу. Сегодня была очередь Рона закрывать магазин и выбрасывать накопившийся мусор. Он в последний раз проходил между стеллажами, подмечая мысленно дела на завтра, когда заметил небольшой шарик скомканного пергамента, закатившийся под шкаф. Кажется, на таком пергаменте писал сегодня Малфой. И почерк похож…
Конечно, Рона учили, что чужие бумаги читать нехорошо. Но бисерные, аккуратные буковки показались такими притягательными, что Рон не устоял перед искушением узнать, о чем Малфой писал так долго, что не успел даже толком пообедать. Некоторые строчки были зачеркнуты, словно Малфой никак не мог найти нужных слов. Воровато оглядевшись по сторонам, Рон развернул письмо.
