Текст книги "Время не лечит (СИ)"
Автор книги: Frau Lolka
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
А деревенские мужики продолжали втихаря ходить к ней. Приносили деньги в тугих кожаных кошельках, привозили птицу и зерно. Каждый, кого она принимала, приходил не с пустыми руками. Как-то один пришел к ней подвыпивший, обещал в следующий раз принести поросенка и полез к ней под юбку прямо на кухне, при Рамси. Мать схватила скалку со стола и гнала мужика через весь двор к воротам, пару раз успев как следует вдарить по хребту. Но тех, кто приходил со щедрыми подарками, она не прогоняла.
Рамси часто подглядывал за ней сквозь щели в стенах сарая, от злости грыз ногти до крови и мечтал, как отомстит всем, кому вместо него доставались прикосновения, ласка и поцелуи его матери.
В ту ночь к матери пришел, приседая и озираясь по сторонам, богатый фермер, у которого были две маленькие круглолицые хохотушки-дочки и добродушная толстая жена, которую фермер все время нахваливал. Рамси она напоминала курицу-наседку: квохтала над своими девчонками, оглаживала их, поправляла им косички и платьица и постоянно целовала их толстыми, блестящими и наверняка липкими от сладостей губами. Рамси презирал ее за это и не признавался себе, что на самом деле он отчаянно им всем завидовал. У них была семья, где все любили друг друга и казались счастливыми. Рамси задирал нос и смотрел брезгливо, но каждый раз, когда они привозили зерно, выходил во двор и глядел на них.
Напившись украдкой материного пива, Рамси ночью спустился из своей каморки под самой крышей во двор, чтобы отлить, и увидел, как этот фермер крадется к их сараю, где горит свеча и уже ждет его мать.
Значит, все это ложь. И семейное счастье, и похвалы для глупой курицы-жены. Всем нужна его мать – она стройна и красива, и они сбегают от своих толстых жен, чтобы пыхтеть над ее телом. А она трогает их, гладит, стонет от удовольствия и просит еще.
Этот фермер со своей женой был ласков, а с матерью резок и груб, но ей это, похоже, нравилось. Он говорил ей грязные словечки, пока трахал ее и изредка шлепал по заднице. Рамси сгрыз ноготь до мяса, и когда фермер взревел и затрясся, подмяв мать под себя и навалившись на нее всем телом, он решил, что с него хватит.
Рамси подпер дверь поленом, рассыпал вокруг сарая охапку соломы, вбежал в кухню, выхватил из очага головню, обжигая пальцы. И поджег сарай. Дверь он тогда подпер не плотно, что позволило матери с фермером выбраться. Больше мать на мельницу мужиков не водила.
Красную жрицу он сжег на костре. Она так и не закричала – до последнего мига пела странные песни на незнакомом гортанном языке и грозила ему гневом и пламенем своего Красного Бога. Говорили, что ее слова имеют силу, но Рамси это было уже не важно. Говорили, что черного бастарда убили свои же, а она подняла его из мертвых. Рамси поначалу в это не верил, а потом сам увидел на бледном теле убитого бастарда страшные раны – на спине и животе. Рамси не особо интересовался глубиной ран или углом проникновения ножа, он и без этого знал, что от таких ран умирают. Однако бастард Старка выжил. Не иначе как с помощью красной ведьмы и ее колдовства.
– Это ты убил бастарда Старка, который командовал Дозором?
– Я. Он украл у меня самое дорогое: мою беременную жену и … – Рамси не смог при матери произнести прозвище Хеке, которое он впоследствии дал Теону, слишком многое пришлось бы ей объяснять, – и Грейджоя.
Даже сейчас он не мог себе признаться, что Грейджой просто сбежал. Что все его слова о верности были враньем, которое Рамси сам заставил его выучить, которое он старательно вырезал на его коже. Вонючка сказал бы все что угодно, лишь бы избежать обжигающих поцелуев ножа. Любые слова, все то, что ждал от него Рамси. И все это была ложь. Рамси привычно остро кольнуло в сердце. Столько лет прошло, но он так и не смог простить Вонючке его предательства. Если бы он его догнал…
Но и здесь он опоздал. Проклятый бастард успел раньше.
Черный бастард дрался с дредфортцами на лестнице. Рамси сразу узнал его каким-то внутренним звериным чутьем. Почуял врага. Чтобы удостовериться, схватил кого-то в черном за горло рукой в латной перчатке, выжимая жизнь: «Где этот ублюдок? Где Сноу?»
Дозорный молчал, закусив губы, но перед смертью нашел глазами своего командира, подтвердив догадку Рамси. Бросив бездыханное тело, Рамси стал пробиваться к бастарду, сметая всех на своем пути тяжелыми ударами фальшиона, даже не особенно стараясь отличить своих от чужих.
Я вырву твое ублюдочное сердце и съем его.
Глаза Лорда-Командующего были черными, пустыми и мертвыми. Снег шапкой лежал на его черных кудрях. Рамси атаковал, рыча от злобы и обжигающего бешенства.
– Ты, паскуда, хотел забрать у меня все, что мне дорого. Мою брюхатую жену. Моего Вонючку. – Рамси вкладывал всю свою ненависть в каждый удар. – Жену я заберу обратно. А вот за Вонючку ты мне ответишь. Я спущу с тебя шкуру, бастард. Я сожру твое черное сердце.
Волчий бастард что-то говорил в ответ, но у Рамси кровь так шумела в ушах, что он не слышал чужих слов. Да и что тут можно сказать – он сам видел белую голову над воротами.
Рамси был готов рвать Сноу зубами. Но сначала надо было выбить у него из рук меч. Черный бастард отражал удары точно, но с легкой задержкой, словно он очень устал или был нездоров. Рамси, почуяв его слабость, насел изо всех сил, понимая, что долго в таком темпе не продержится. И бастард не выстоял, покачнулся, отражая удар тесака, и, чтобы сохранить равновесие, сделал выпад вперед. Рамси ушел вниз, присев, и подрубил его под колени.
Сноу всхлипнул и начал оседать набок. Рамси пнул его ногой в живот и собирался воткнуть фальшион ему в грудь. Но тут подскочил какой-то мальчишка, больше похожий на девку, с черными кудряшками, слипшимися от крови и снега. Чем-то похожий на Грейджоя, каким тот был в первый его приезд в Винтерфелл – тонкий, с лихорадочным румянцем на побледневших щеках, пухлогубый и смазливый. В других обстоятельствах Рамси бы с ним отлично позабавился. Мальчишка пытался его остановить и спасти своего Лорда-Командующего, размахивая слишком тяжелым для него клинком.
Не нужно становиться между Болтоном и его добычей.
Рамси отсек ему руку, держащую меч, почти по локоть. Мальчишка завыл и потерял сознание, повалился на снег, забрызгивая все вокруг кровью.
Рамси поставил ногу на шею Джону Сноу, придавил его к земле. Тот молча лежал, не дергался, а в его глазах Рамси не увидел страха или ожидания боли. Он был спокоен и безмятежен, будто ждал смерти как освобождения. Рамси загривком почуял неладное, от пристального взгляда черного бастарда внутри у него похолодело, словно шевельнулось в животе какое-то скользкое животное, вроде большого слизняка.
Но Рамси и не думал отступать. Изо всех сил он воткнул меч в грудь Джона Сноу.
Мельничиха плеснула еще пива в кружки и нарезала вяленой свинины.
– Говорили, что Красная Женщина Станниса заколдовала Лорда-Командующего и его стало невозможно убить.
Рамси хмыкнул, отрывая зубами кусок мяса от большого ломтя.
– Его убили дважды. Первый раз свои же, дозорные. Второй раз – я.
Вскрыв грудину, Рамси снял перчатку, полез голой рукой под ребра, стиснул трепещущую мышцу, обрубив кинжалом артерии, и достал из груди бастардово сердце. Оно показалось ему излишне твердым и почти обжигало руки. Оно было совсем не таким, как те, другие сердца, что он вынимал у девок. Рамси стал разглядывать его и оторопел: кровь на нем высыхала на глазах, а само сердце остывало и начало подергиваться серым пеплом. Рамси не мог поверить тому, что видел. Только что он вынул живое стучащее сердце из груди Джона Сноу – а теперь это был большой кусок угля, осыпающийся золой у него в руке. Рамси сжал кулак – и уголь треснул, распался мелкими осколками, которые тут же становились белой пылью, утекали, словно вода, сквозь пальцы, смешиваясь со снежинками, и сдувались морозным ветром с раскрытой ладони. Зима снова с силой дохнула холодом – и на руке Рамси не осталось ничего. А бастард смотрел в небо черными пустыми мертвыми глазами.
Рамси обвел взглядом двор Черного Замка. Битва была закончена.
Он подарил отцу голову Станниса Баратеона. Он хотел подарить ему голову Джона Сноу. Но то, что произошло с его сердцем в руках Рамси, заставило его передумать: до Винтерфелла путь неблизкий, и что с этой головой может произойти во время пути – лишь Иным ведомо.
– Сжечь трупы! – приказал Рамси. – А мальчишку, – он указал на безрукого красавчика, – привести в чувство, и ко мне.
Я должен понять, что за хрень тут происходит.
– Как ты смог его убить, если он был заколдован?
– Там творились странные вещи. Сердце бастарда рассыпалось пеплом в моей руке. Красная Ведьма что-то сделала с ним с помощью своего проклятого огненного бога. Что-то страшное. Но это не помешало мне убить его.
Мальчишка-дозорный был бледен от боли, ужаса и потери крови. Кто-то перевязал ему руку, замотав тряпками обрубок. Ткань намокала красным, с культи сочилось, гулко капало на пол. Рамси чувствовал кровь, запах волновал его, словно дикого зверя, заставлял, раздувая ноздри, вдыхать полной грудью чужой обморочный страх, резкую боль и кромешное отчаянье. Рамси наслаждался бы происходящим, если бы не ноющий затылок и тупая тяжесть в груди, перехватывающая горло от осознания потери, от того, что его Вонючки больше нет.
– Ты кто такой?
– Атлас, – мальчишка шевельнул бескровными губами, – стюард Лорда-Командующего.
– Что здесь произошло с твоим бастардом, Иных ему в задницу?
Стюард стиснул зубы и молчал. В другое время Рамси поиграл бы с ним. Это было бы долго, остро и увлекательно. Но сейчас он просто хотел знать, что происходит.
Рамси подошел ближе.
– Ты же понимаешь, что я могу сделать с тобой все, что захочу?
Рамси притиснул его к стене, провел рукой по лицу, красота которого была видна даже сквозь маску из разводов запекшейся крови, смешанной со снегом и слезами. Рамси склонился над ним и, почти обхватив губами мочку его уха, прошептал ласково:
– Я ведь могу отрубить тебе вторую руку. Или ногу. Или сразу все конечности. Хочешь?
Мальчишка затрясся, испарина выступила на его лбу. Рамси достал нож – короткое изогнутое лезвие, выходящее из желтой костяной рукоятки, верхняя часть с загнутым назад заостренным крюком. Рамси схватил стюарда за шею и нежно провел острием ножа по его щеке. Неглубоко, рассекая только верхний слой кожи, почти без крови.
– А могу содрать кожу с твоего миленького лица. Или воткнуть нож в твою свежую рану.
Рамси, улыбаясь, пристально смотрел в круглые от ужаса глаза мальчишки. И от этой улыбки стюарду становилось еще страшнее.
– В твоих интересах быть со мной честным и искренним. Если мне понравится твой рассказ, то, возможно, умирать тебе будет не очень больно. Ты понял?
И Рамси слегка сжал его руку, чуть выше обрубка.
Атлас, покрывшись холодным потом, судорожно сглотнул и мелко кивнул несколько раз.
– Так что за хрень произошла с твоим бастардом?
– Его убили…
– Милорд, – подсказал Рамси.
– Его убили, милорд, – согласился стюард.
– Я его убил.
Невеселая усмешка искривила лицо мальчишки.
– Его убили задолго до этого.
Рамси растерянно почесал затылок.
– Что ты несешь?
– Дозорные убили его за то, что он хотел пойти в Винтерфелл и биться с вами… милорд. А леди Мелисандра… она оживила его. Она пела над ним песни, призывала Р`Глора и поцеловала. Он очнулся… но стал совсем другим. Холодным. Равнодушным. Словно душа его умерла и к жизни вернулось только тело. Он ходил, говорил, двигался… но как-то странно. Будто мертвый. В нем больше не было тепла.
– А что он сделал с Вонючкой?
– Милорд… я читал письмо, но я так и не понял, кто этот Вонючка, – мальчишка смотрел непонимающе.
– Перевертыш. Грейджой.
– А, так Вонючка это он… Дж… – мальчишка осекся. – Лорд-командующий казнил его.
У Рамси заходили желваки на скулах, лицо обожгло гневом, а руки сами собой стиснули нож. Атлас заговорил быстро, видимо, испугался еще сильней.
– Он… он отрубил голову Грейджою. За то, что тот взял Винтерфелл… убил его братьев… выдал дочку стюарда за его сестру. Лорд-командующий казнил его сам, своим мечом. А потом вывесил его голову над воротами.
Рамси вскочил и ударил ногой тяжелое резное кресло из потемневшего от времени дерева. Оно качнулось и упало на бок. Рамси ударил еще и еще. Потом схватил кресло за спинку, рыча, и бил им о стену до тех пор, пока оно не превратилось в груду обломков. Мальчишка-стюард трясся и всхлипывал, вжимал голову в плечи, накрывая ее уцелевшей рукой.
Рамси стоял у стены, тяжело, с присвистом дыша. Мальчишка снова начал говорить. Губы его прыгали, а голос дрожал и срывался.
– Я просил! Я просил его не делать этого, милорд. Я уговаривал его оставить Грейджоя в живых. Но он не поверил тому, что Бран и Рикон живы, что вместо них убили детей мельника. Джон… – мальчишка сглотнул, словно имя давалось ему с большим трудом, – сказал, что и других преступлений Перевертыша будет достаточно. И отсек ему голову Длинным Когтем.
Теон вернулся в дом, рукава и сапоги его были мокрыми. Он сел рядом с Рамси, привалился к его боку. Рамси безотчетно обнял его, обхватив рукой за плечо.
– И чем все закончилось? – мельничиха смотрела с интересом.
– Ничем. – Рамси пожал плечами и продолжил монотонно: – Завалили камнями проходы через Стену, залили водой, по морозу крепко льдом стянуло. Оставили своих людей в Черном замке, чтобы наблюдали за Стеной – Иным ведомо зачем, но отец считал это важным. Забрали пленников и вернулись в Винтерфелл.
Почти всех. С девкой он хотел позабавиться как следует, отыграться на ней за все, что пришлось пережить, за все, что не смог сохранить. Она была статной, красивой, очень похожей на его мать-мельничиху и за словом в карман не лезла, – была бы отличная охота. Вель – хорошее имя для новой суки в своре. Но девка сбежала из башни, бросив ребенка на толстую слезливую кормилицу.
Поэтому пришлось за все отдуваться красивому однорукому мальчишке. Рамси управился с ним довольно быстро. Но удовольствия не получил. Смывая его кровь с рук, он чувствовал только тоску и опустошение.
– А потом?
– Отец уехал в Дредфорт, я остался в Винтерфелле. Отстраивал его, приводил в порядок… ничего интересного, – сухо ответил Рамси.
Пленников было много, но его никто не мог заменить. С другими все было не так. Не так кричали, не так проклинали, не так плакали, не так умоляли. Никого не хотелось избить кнутом до вспухших багровых полос, чтобы потом водить по иссеченной спине губами и слизывать горячую сладкую кровь со смуглой кожи. Никого не хотелось резать ножом, вызывая слезы и громкие стоны, толкаться в ранки языком и пальцами рисовать болтонские гербы, размазывая по тонкому угловатому телу красные потеки.
И жена уже не приносила былой радости. Бить ее в полную силу он опасался, чтобы не выкинула ребенка, отец за такое не похвалит, Болтонам нужен наследник Старков, а ее постоянно мокрые глаза вызывали только глухое раздражение. Рамси отчаянно сожалел, что тогда так сильно увлекся ею, что пропустил тот миг, когда Вонючка снова стал Теоном и, наплевав на все свои клятвы и заверения в любви и верности, спрыгнул со стены Винтерфелла вместе с его женой.
– Ты не женился второй раз?
– Нет.
– Почему?
Новую жену в дом он брать не хотел. Не хотел, чтобы рядом находился чужой человек, с которым надо делить комнаты, постель и жизнь. Чтобы снять напряжение – ходил к девкам в бордель или заваливал служанок, а то и рукой управлялся. Отец не настаивал на новом браке, наследник у Рамси есть, и слава богам.
Рамси пожал плечами. Ему было намного проще отвечать на ее вопросы о том, что происходило вокруг него, чем о том, что происходило с ним самим. Мать, казалось, понимает гораздо больше, чем он хотел бы. Он уже и забыл, насколько нестерпимо это раздражает. Особенно когда она вдруг старалась проявить понимание и сочувствие. Ее обычные сварливость и резкость были куда приятней, чем желание влезть в душу.
– Ты доволен тем, как сложилась твоя жизнь, Рамси?
Доволен? Рамси был готов убить кого угодно, включая своих новорожденных сестер, чтобы вернуть все обратно. Чтобы вернуть его.
– Твой сын – законнорожденный Болтон, лорд Хорнвуда и Винтерфелла, наследник Дредфорта и будущий Хранитель Севера. Что тебе еще нужно?
– Титулы твои… Рамси, ты так и не научился врать мне, – она покачала головой, – я не вижу счастья на твоем лице, мальчик…
Она протянула руку к его щеке, но отняла, так и не коснувшись. Словно хотела погладить, но так не решилась.
Рамси дернул плечом. Мать смотрела на него, не отрываясь. И он впервые увидел в ее глазах что-то, что толком не смог распознать. Что-то похожее на жалость. И начал злиться.
– Теон! – Рамси резко поднялся из-за стола. – Мы уезжаем.
Не надо было здесь появляться. Все эти разговоры и воспоминания лишь бередят старые раны, которые так и не зажили за все эти годы, лишь затянулись тонкой хрупкой корочкой, которая сама лопается от любого неверного движения.
Мальчик, потеряв опору, покачнулся и чуть не упал, еле удержавшись рукой о столешницу, но не испугался – было видно, что такое ему не впервой.
Соскочил с лавки, неспешно пошел к мельничихе, склонил голову и шаркнул ногой.
– До свиданья, леди-бабушка.
Выйдя во двор, Рамси отвязал Кровавого.
– Можно я поеду с тобой? – Теон заглянул отцу в глаза.
Рамси молча кивнул.
Его конь внимательно обнюхивал карман Теона, почуяв, что мальчик припас для него кусок булки, которой угостила его мельничиха. Мальчик нарочно припрятал его и теперь аккуратно вытаскивал, соря крошками. Кровавый мягкими губами осторожно принял лакомство с маленькой детской ладошки.
Мельничиха подошла к Теону, положила руку ему на плечо.
– Рада была повидать тебя, малыш, – сказала она, потрепав темные волосы на затылке Теона. – Ты славный мальчик. Надеюсь, ты вырастешь хорошим человеком. Не то что твой отец.
– Она и мне всегда говорила то же самое, Теон, – неприязненно сказал Рамси и запрыгнул на лошадь.
Мельничиха подняла Теона за бока, протянула отцу, и тот посадил сына перед собой.
– Прощай. – Рамси подтянул поводья и тронул коня.
– Рамси… – послышался из-за спины голос матери, и в нем сквозила несвойственная ей неуверенность. – Приезжай еще и привози Теона.
Он не оглянулся.
*
Теон пригрелся и заснул, его сморило под мерную тряскую рысь Кровавого.
Солнце уже клонилось к западу, не грело в полную силу, и стрекотала всякая мелочь в траве вдоль дороги. Рамси одной рукой держал поводья, а другой прижимал сына к себе, укрыв краем плаща. Ему было неудобно, рука затекла, но он терпел. Выехав на большую дорогу, Рамси снова увидел высокие зубчатые башни Дредфорта. Но и в этот раз ничего в груди не шевельнулось. Ни радости. Ни волнения.
Пустота.
Просто дом моего отца.
Рамси потряс Теона за плечо:
– Смотри. Возможно, когда-нибудь этот замок будет твоим.
Теон потер заспанные глаза и стал с интересом разглядывать величественную крепость на холме, омываемую быстрыми водами Рыдающей.
У ворот их встретил Уолтон Железные Икры, рядом стоял мейстер Тибальд. По последнему нельзя было сказать, что он рад приезду Рамси – видимо, так и не забыл его рук на своем горле и вынужденного заточения в подземной камере.
– Милорд Русе велел разместить вас и ваших людей в Красной Башне, наверняка вы хотите отдохнуть и освежиться с дороги. А вечером милорд устраивает пир…
– Не пир, мейстер, а обычный семейный обед.
Рамси не видел, как подошел отец. Он говорил все так же тихо и ничуть не изменился с их последней встречи. Разве что под глазами залегли тени и появились легкие морщины около рта.
– Здравствуй, Рамси. Мы ждали тебя утром, ты задержался, – лицо лорда Русе не выражало ничего, холодная каменная маска.
– Здравствуй, отец. Я заезжал на мельницу к матери.
Русе слегка приподнял бровь, что служило у него знаком крайнего удивления.
– Похвально. Надо же, раньше я не замечал за тобой подобных проявлений сыновней любви или сентиментальности.
Рамси безразлично пожал плечами.
– И как дела на мельнице?
– Все так же, как и десять лет назад. Теон, поздоровайся с дедом.
Теон подошел ближе, склонил голову.
– Здравствуйте, лорд-дедушка.
Тень улыбки промелькнула на тонких губах Русе:
– Двое из моих дочерей младше тебя, мальчик. Я еще не настолько стар, чтобы чувствовать себя дедом. Называй меня просто «милорд Русе».
Теон молча кивнул, соглашаясь. Лорд Болтон повернулся к сыну. Свет заходящего солнца золотил седину в его волосах, отражался в бледных глазах.
– Сегодня будет небольшой обед в честь рождения твоих сестер, Барбри и Бетани.
Рамси скривился.
– Более дурацких имен не мог придумать?
– Не более дурацкие чем то, что ты дал своему сыну, Рамси.
Рамси дернулся и отпрянул, словно отец ударил его наотмашь по лицу.
– Не смей!.. – Рамси покраснел от злости и шумно дышал.
– Прекрати. – Голос Русе был тих и холоден, как лед. – Иди в свои комнаты и приведи себя в порядок. На закате я жду тебя в Великом Чертоге. Надеюсь, ты помнишь, где это.
Русе развернулся и пошел через двор, а Рамси смотрел ему вслед, словно зачарованный, наблюдая за тем, как развеваются на ветру полы выцветшего розового плаща.
– Уолтон, отведи Теона в его комнату и вели наполнить для него ванну. – Рамси подтолкнул сына в спину. – Иди. У меня есть дела, я приду к тебе позже.
*
Рамси пересек двор, пройдя мимо псарни, открыл тяжелую окованную железом дверь. Он сотни, тысячи раз ходил этой дорогой и мог бы проделать весь этот путь с закрытыми глазами. Крутая лестница вниз – не поскользнуться бы на влажных от сырости потертых ступенях – узкие каменные коридоры, второй поворот налево, третья камера по правую руку.
Рамси толкнул рукой ту самую дверь, и она отворилась бесшумно. Он любил появляться в его камере неожиданно, без предупреждения. Так можно застать пленника врасплох, спящим, расслабленным, с гладким спокойным лицом. И можно его разбудить прикосновением – осторожно, почти нежно. Или стиснув горло до хрипа. Или полоснув ножом. И жадно смотреть, как сонная безмятежность в глазах сменяется страхом, как ужас узнавания искажает лицо.
Все было как раньше. Дверь открылась, не издав ни единого звука. Ему на миг показалось, что он вернулся в то время, когда за дверью его встретит тот, из-за кого он пришел сюда.
На Дредфорт опускался вечер, и сквозь узкое окошко под самым потолком проникало мало света. Рамси прислонился спиной к стене камеры, глядя в самый ее темный угол. Там валялась большая куча соломы – той самой или другой? Смутные тени на полу шевелились, провожая последние солнечные лучи, и можно было представить, что это не просто сноп травы, а что на ней, свернувшись калачиком, спит человек.
Рамси опустился на пол, сполз спиной по холодной влажной стене. Тени в углу шевелились, казалось, что лежащий на соломе человек сел и обнял себя за колени.
Рамси знал, что это только игра света. Что в этой камере уже много лет не было никого – ни пленников, ни посетителей. И все же прошептал в эту пустоту, тихо и безнадежно:
– Теон…
Шепот его отразился от стен, затихая где-то под потолком.
И вдруг в ответ ему послышалось почти неуловимое:
– Да, милорд…
Рамси вздрогнул. Он знал, что это невозможно. Он своими руками снял с пики его голову, покрытую коркой льда, припорошенную снегом, и, пригладив жесткие белые волосы, до черных корок обжег себе руки, когда положил ее в ревущее пламя костра.
– Я так хотел, чтоб ты был моим, Теон…
– Я был вашим, милорд, – прошелестело из угла тихо и печально. – Вашим верным Вонючкой.
– Ты… ты предал меня, – прошептал Рамси еле слышно. Ему казалось, что от громких звуков волшебство рассеется и он снова останется один. Навсегда.
– Я предал Робба Старка. Я предал мельничиху, с которой спал, и ее детей, а младший мог быть моим сыном. Я предал своих соплеменников у Рва Кейлин. Но тебя, Рамси?.. Неужели после всего, что ты сделал со мной сделал в этих подвалах, ты ждал от меня искренней верности?
Горький смех разнесся по камере.
– Старые Боги узнали меня и назвали Теоном. А твоим мог быть только Вонючка…
*
Отец толкнул его в спину и велел идти в комнату. Стражник попытался взять за руку, но Теон убрал ее за спину. Ему не нравилось, когда его хватали и вели. Он предпочитал ходить сам.
Стражник вел его сумрачными коридорами, а на стенах были светильники из человеческих рук. Теону они ужасно нравились, он посчитал отличной идеей так использовать кости. Ему вообще замок деда нравился больше, чем собственный. Тут все было не так, как дома, Теону хотелось всюду полазать и все как следует рассмотреть. Стражник привел его в комнату – большую и светлую, совсем не такую, как была у отца на мельнице, когда он был ребенком, – и закрыл за собой дверь. Теон остался один. Он попрыгал на кровати, полазал по пустым шкафам, выглянул в окно, забрался в очаг и внимательно изучил его изнутри, весь перепачкавшись. Вещи и игрушки еще не принесли, и Теону быстро стало скучно. Ширен осталась в Винтерфелле, а отец куда-то запропал. И Теон решил его поискать.
Правда, Теон немного опасался наткнуться на деда – милорда Русе, как тот велел себя называть, – Теону не слишком понравился его тихий голос и тяжелый холодный взгляд, но одному в комнате заняться было решительно нечем.
Теон закрыл за собой дверь и направился по коридору в ту сторону, откуда привел его стражник. Теон шел медленно, ведя ладошкой по темным камням стен и разглядывая так понравившиеся ему костяные светильники. Вдруг из-за поворота показался мейстер в сером одеянии и с цепью на шее. Мейстер Медрик как-то дал Теону подержать свою цепь – она была очень тяжелой.
– Теон! Что ты здесь делаешь? Возвращайся в свою комнату.
– Нет. – Теон строго смотрел на мейстера.
Однажды он случайно услышал, как слуги шептались о том, что у него отцовский взгляд и с ним лучше не спорить. Он потом долго смотрел в зеркало и старался запомнить, как именно нужно смотреть, чтобы с ним никто не спорил.
– Я иду искать отца.
– Теон! – мейстер пытался стоять на своем.
– Нет. – Теон неотрывно смотрел в глаза мейстеру.
И тот дрогнул, опустил взгляд. Как и остальные, на кого Теон так смотрел.
Только на отца этот взгляд не действовал. Теон подозревал, что и с дедом он не поможет.
– Хорошо, Теон. Тогда мы пойдем вместе искать лорда Рамси.
*
В Винтерфелле подземной темницы не было. Там были только крипты со статуями древних Королей Севера, но это было совсем не то. Они были Старками, а не Болтонами, и Теону казалось, что статуи смотрят на него враждебно. Он не любил крипты, ему там было не по себе.
Другое дело тут, в Дредфорте. Крутая лестница вниз освещалась все теми же светильниками. Костяные пальцы крепко сжимали факелы. Мейстер спросил у стражника, сидевшего на входе в подземелье: «Там?» Стражник молча кивнул.
Они начали спускаться. Теон даже позволил мейстеру взять себя за руку – лестница казалась опасной, и это было настоящим приключением.
В подземелье были низкие потолки, узкие коридоры и железные двери с небольшими окошками. Теон очень хотел посмотреть в такое окошко и решил, что на обратном пути попросит отца поднять его, чтобы заглянуть в какую-нибудь камеру.
*
Отец сидел на полу, подтянув ноги и обняв руками колени, и смотрел невидящим взглядом куда-то в темный угол, а губы его слегка шевелились, словно он с кем-то говорил. Но камера была пуста, лишь в том углу, куда было обращено его лицо, валялось сено.
Теон подошел к нему, тронул за плечо. Отец дернулся всем телом и обернулся. Теон удивился, как резко изменилось его лицо. Под глазами были темные круги, рот кривился, а глаза были красными.
– Пап, тебе что, больно? – спросил Теон.
Теон недавно тоже плакал. В Винтерфелле, перед отъездом, он упал с лестницы и сильно ударился, до крови расшиб коленки. Он помнил, как было больно. И как слезы текли по лицу, хотя он старался их сдерживать.
Отец не ответил, только сгреб Теона в охапку и уткнулся ему в грудь лицом. Теон растерянно положил руки ему на плечи, погладил по голове, потеребил красную каплю серьги в ухе.
– Идемте, милорд Рамси, – негромко сказал мейстер. – Пора. Лорд Русе ждет вас на ужин.
