Текст книги "Вор и убийца (СИ)"

Автор книги: Флейм Корвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Глава 21. В западню

Осенив себя знамением, Ричард Тейвил наклонился, чтобы зачерпнуть медвежьей лапой снега. Он растирал физиономию уже не в первый раз и, похоже, не в последний. После этого нехитрого действа, напряжение, давившее на офицера, чуть спадало. Ночь выдалась очень непростой, и для двоих из нас – последней.

Хвала Господу! Светает! По восточной части неба неспешно разливалась синева. Я искренне помянул Бога Отца. Призрак из подземелья, упырь... Волей-неволей помянешь Создателя!

Тоже набрал снега, дабы последовать примеру Тейвила, но прежде ткнул губами в белую горку на ладони. Жуть как пересохло в горле. Снег таял во рту, невкусно и холодно, но ничего другого от жажды нет.

Мы сложили тела под ветками старой ели. Две жертвы вампира и маленькая девочка. Тот самый вампир. Голову отца Самюэля положили на грудь монаха, а упыря – рядышком с маленьким тельцем. Ныне все они покоились с миром. Я осенил себя знамением.

Велдон читал молитву, что должна была быть произнесена трижды, и в эти мгновения она звучала в последний раз. Когда, некоторое время назад, вторую молитву произносил отец Криг, Томас Велдон вложил в рот каждого из мертвецов святое Распятие. Джону и отцу Самюэлю – их собственные нательные кресты; безымянной девочке с неуспокоенной до сей ночи душой – крохотный серебряный крестик, принадлежавший то ли отцу Томасу, то ли отцу Кригу.

– Мы сделали все, что только могли, – негромко сказал старик, едва молитва Велдона смолкла.

Сгорбившись, отец Криг опирался на посох, выломанный Брендоном из сушняка. Пожилой инквизитор слегка качался от усталости, однако наотрез отказывался от любой помощи. Принял лишь палку, что предложил Брендон. Лицо великана осунулось и посерело, Джон был его двоюродным братом.

– Да примет Святой Дух их души, – произнес отец Томас, в его голосе впервые послышались нотки усталости. – Я передам, чтоб сюда пришли днем и довершили начатое. Их души не должны блуждать по этому лесу следующей ночью. А нам пора идти да поскорей, до утра совсем ничего, и нужно добраться на убежища.

– Куда мы направляемся? – спросил Ричард.

– На хутор. Он уже много поколений принадлежит семье Андаров. Они лесники. Хозяин хутора будет рад приютить нас и... – Томас Велдон осекся, оборвав собственную мысль. Договаривать он явно не хотел. – Барон, вы идете первым.

Порой инквизитор говорил с драгуном учтиво и даже обращался к нему на 'Вы'. Все же в Ричарде Тейвиле текла дворянская кровь, не чета какому-то вору. Мной же Велдон все время норовил помыкать. Как мальчишкой. Да черт с ним! Гораздо больше беспокоил хуторянин, к которому мы идем. Не сдаст ли имперцам? Как мы вообще сможем у него укрыться? Округа наводнена огсбургцами, непременно кто-то из них стал на постой на хуторе, и тут из заснеженного леса появляемся мы... Дальнейший план инквизитора будил нехорошие предчувствия. Ха! План! Разве его замысел можно назвать планом? Похоже, церковник хорошо обдумал только побег из тюрьмы да путь за пределы бастиона и города. Дальнейшее монах оставил на самотек.

Мы шли, а я помалкивал, плюнув на свои опасения. Лишь выдернул из кобуры два пистоля, с ними спокойней. Я тоже устал и покамест решил довериться благоразумию отца Томаса. Велдон явно не дурак, вряд ли он идет на хутор вслепую. Давно известно, что конгрегация Вселенской инквизиции располагают сетью людей особого толка. Видимо, хозяин хутора один из таких особых людей, а его усадьба, может статься, с двойным дном. Там мы и заляжем. Лечь на дно, пока будут искать – это лучшее, что можно придумать, или я не вор.

Тейвил двигался впереди, Велдон ступал за ним. Барон также нес в каждой руке по пистолю. Старый отец Криг шумно сопел за мной, однако не отставал. Замыкал шествие Брендон. Он перекинул за спину аркебузу драгуна, свое же ружье держал наготове. После встречи с упырем ничто не выглядело излишней предосторожностью.

Падали редкие белые хлопья. Слишком мало нового снега, чтобы скрыть следы. Провалы от наших сапогов в белом намете скажут сами за себя. Здесь шли беглецы. Проклятый пепел! Добром дело не кончится!

Тропа вывела к очищенному от деревьев взгорку, вдоль подножия которого вился широкий торговый тракт. С девственно чистым снежным покровом, изредка тронутым дорожками отметин звериных лап.

Половина небосвода посерела, вот-вот рассветет окончательно. Мы ступали по вырубке в два десятка шагов шириной. Дорога внизу вышла к пересечению с другим, таким же широким путем, а лесная тропа повернула к заснеженным зарослям. Велдон велел остановиться. Инквизитор встал у обрыва, нависшего каменным выступом прямо над обочиной пустой дороги.

– Это здесь, – произнес он, указывая на противоположный край тракта. – Дуб висельников.

Старое дерево с раскидистыми ветками росло поодаль от леса. В Загорье вдоль основных дорог непременно тянулась вырубка. Низкие пеньки сопровождали путешествие путников по обе руки от дороги. Обычно лес расчищался на тридцать-сорок шагов от края тракта, но иногда и более. Древний дуб топоры лесорубов обошли стороной.

– Почему он так называется?

– Потому и называется, что висели на нем пойманные на дороге лихие люди, грабители и воры, – ответил мне отец Томас, выделив последнее сказанное слово. Он полагал, что заденет мои чувства, и зря. Николас Гард давно знает, что такое быть вором, и не монаху о том судить.

Я зло выругался. Едва подумал о пустом выпаде отца Томаса, как вспомнилась ревентольская Стена казней, пальба под восторженные вопли толпы и клятвы отомстить. Неисполненные клятвы. Нет, церковник не промахнулся, хоть и попал не туда, куда целил. Снова как будто бегу от своей же клятвы; до Конрада Дамана рукой подать, а я опять ухожу.

Помрачнев, почти безучастно наблюдал, как Брендон, инквизиторы и Тейвил поочередно прыгали со взгорка вниз. Нехитрый замысел, но может сработать. Мы словно бы из воздуха появляемся на тракте, где наши следы скоро смешаются с другими. Утро сулит дорогам близ оккупированного Бранда передвижение массы войск, патрулей и, в конце концов, поисковых команд по наши души.

– Купец! – позвал Ричард. – Заснул что ли?

Встрепенувшись, последовал за ними. Прыгать пришлось с высоты человеческого роста. Ухнув при приземлении, я непроизвольно глянул на старика. Как он кости не переломал? Хотя сейчас Брендон поддерживал принявшего помощь отца Крига под локоть, пожилой инквизитор не выглядел таким изможденным, как у места гибели отца Самюэля и Джона.

Я посмотрел на возвышенность, с которой мы спустились. Низкая и плоская, сточенная временем почти до уровня земли скала. Давно заросшая, с обнажившимся голым камнем у перекрестка дорог. Ветер сметал снег у края скального выступа. Не видно ни тропы наверху, ни следов нашего пребывания.

Светало на глазах. Мы спешно двинулись по дороге, вышедшей к перекресту у старого дуба.

– Часто ли здесь висят грабители и воры? – спросил я Томаса Велдона, надеясь услышать что-нибудь, что также позволит уязвить церковника.

Лаконичный ответ разочаровал:

– Нет.

– После эльфийского проклятья в Загорье не оставляют мертвецов под открытом небом, – пояснил отец Криг. Он снова тяжело дышал, однако, влекомый под руку Брендоном, шел вровень с остальными.

Под открытым небом? Еще бы! В Сумеречье покойнику запросто взбредет в голову прогуляться под луной, а виселицы нужны как раз для острастки. Дабы повешенные поболтались на виду неделю-другую, а то и месяц. Но кому нужны мои измышления? Все смотрели только под ноги.

Не теряя драгоценное время на пустые разговоры, мы ступали дальше.

Утро выдалось тихим, мороз спал, потянуло сыростью. Судьба благоволила нам: оттепель уберет оставленные следы вместе со снегом, однако белый покров пока лишь только намок. Мы поспешали за Велдоном. Я ловил себя на мысли, что постоянно вслушиваюсь в безмолвие, окутавшее дорогу, даже потянулся к магии. Но улавливал только звук шагов по снегу да дыхание инквизиторов, Ричарда и Брендона.

– Сюда, – отец Томас свернул на дорожку, вильнувшую от тракта в лес.

На узкой дороге с трудом могли бы разъехаться две крестьянские подводы. Деревья сразу подступили к обочине. Лес вокруг рос густой, стволы и кустарник теснились плотно. Рассвело окончательно, а ночью тут было бы очень не по себе. Только день для нас не менее опасен. Физиономия бредущего рядом Тейвила выражала явное беспокойство. Барон вспомнил орочьи разъезды, пробормотал что-то неразборчивое на их счет и сплюнул на снег.

Почти сразу, как торговый тракт скрылся за деревьями, лес расступился. Теперь по левую руку от дороги потянулась череда полей. Обработанная земля под снежным одеялом уходила вдаль и растворялась в утренней дымке. Где-то поблизости должно быть крупное село или усадьба лорда, а значит и огсбургские гарнизоны.

– Как на ладони, – с досадой произнес я.

Барон разродился солдафонской бранью.

Велдон смерил нас холодным взглядом. Его задевало столь явное проявление сомнений в правильности выбранного им маршрута.

– Почти пришли, – сухо сказал он и махнул рукой куда-то вперед. – Хутор. Я его уже вижу.

Кажется, и впрямь что-то темнело.

– А вдруг там имперцы? – я решил задать несколько вопросов, пока еще не оказались в глубине открытого пространства. В своем ли уме церковник? Куда он нас тащит?

– Нет там никого, – с уверенностью сказал Велдон.

– Откуда вам знать, святой отец?

Инквизитор опустил голову и глубоко вздохнул, намереваясь отчитать зазнавшегося вора.

– Слушайте отца Томаса, – в разговор вступил старый монах. Он снова слегка пошатывался и опирался на угрюмого Брендона.

– И все же, – поддержал меня Тейвил, но говорил он гораздо учтивей, – почему вы оставляете без внимания наши опасения?

– Хутор слишком мал, чтобы взять на постой даже десяток человек, – Велдон ожег взглядом. – Но там есть скрытый от посторонних взгляд подпол, где переждем поиски. Хозяин хутора не просто лесник, его прошлое темно, но он крайне обязан Матери Церкви и лично мне.

Я хмыкнул. Очевидно, на хуторе поживает старый контрабандист. Захотелось вставить несколько словечек про то, что прошлое не оставляет людей, чье ремесло схоже с воровским. Только смолчал, больно яростно Велдон смотрел на нас.

– Когда поиски улягутся, Пол Губошлеп уведет нас от Бранда звериными тропами, – продолжил инквизитор. – Есть еще вопросы?

Так и чесалось узнать, чем же бывший бандит обязан столь ревностному служителю Церкви, как Томас Велдон, однако первым заговорил лейтенант.

– Пол Губошлеп, – медленно проговорил новое имя Ричард, словно бы запоминая. – Так зовут хозяина хутора?

– Да, – отрезал отец Томас, – и на том довольно с расспросами. Дорого каждое мгновение.

Инквизитор направился в сторону хутора, не удосужившись посмотреть, последовали ли мы за ним. Старый отец Криг заковылял следом при помощи громилы Брендона. Переглянувшись, я и барон двинулись за ним.

– Будем считать, что объяснениями отца Томаса мы удовлетворены, – обронил Ричард. Правда, невеселое выражение его морды говорило об обратном.

Темно-серое пятно постепенно вырастало в небольшой хутор у опушки леса. Ближе к срубу лес, шедший по правую руку от дороги, уходил в сторону и огибал строения в полусотне шагов от высокого забора, а сама дорога уходила дальше и скрывалась из вида, обходя деревья.

Подворье из серых бревен срублено на здешний манер, с глухим высоким частоколом и общей крышей, накрывшей дом и весь двор. Приближались к хутору мы теперь настороженно. Раскрытые настежь ворота, печная труба без дымного столба и отсутствие намеков на жизнь внутри частокола говорили об опасности. Особенно в Загорье и тем более после ночной поры.

Шли, растянувшись цепочкой из трех человек. Тейвил посередине, Брендон и я с боков. Несмотря на яростный протест барона, монахи ступали в паре шагов позади, вновь шепча свои молитвы. Доводов, что безоружным к хутору соваться не след, они не услышали да и не хотели слышать. Брендон держал взведенную аркебузу и по обыкновению был молчалив как рыба. В руках Ричарда и у меня по паре пистолей.

Я проклинал судьбу. Делая шаг за шагом, ждал, что за частоколом закричат, раздастся стрельба. Чувствовал себя солдатом на поле брани, отважно и глупо шествующим на вражьи пули. Нет, это даже не морской бой, здесь нет борта, за которым укроешься от аркебузы. Мы сближались с забором, сердце колотилось все сильнее.

Однако хутор оказался пуст, в крытом просторном дворе ни души. Позвав Брендона, барон зашел в небольшой дом, чье крыльцо располагалось напротив распахнутых ворот. Ступени из толстых досок поднимались к двери сеней – невысокой пристройки к стороне сруба, смотревшей на двор парой маленькой окошек, в локоть шириной и столько же в высоту. Как во всяком скромном крестьянском хозяйстве окна затянуты бычьим пузырем. Ставни распахнуты.

Монахи остановились под левым окном, а я направился проверить две другие пристройки к дому. В пустом коровнике пахло свежим навозом, но скотину отсюда увели. В наполовину забитом сеном сарае также никого. Я вернулся во двор. Тейвил был уже здесь, по его знаку Брендон занял место у ворот. Так, чтобы не высовываться и при этом держать дорогу и поля под приглядом. Как-то незаметно офицер начал прибирать руководство в нашем маленьком отряде. По меньшей мере, я и инквизиторский громила сейчас слушали его команды.

– В доме бардак, все выпотрошено, – подвел итоги осмотра барон, засовывая оружие за пояс, – и никого. Печь едва теплая, хозяев нет. Хутор ограбили не далее как вчера. Что теперь, святой отец?

– Здесь жил лесник и девочка... Его дочка... Девочка... Девушка четырнадцати лет от роду... – сбивчиво произнес Велдон. Мне показалось, что инквизитор чрезвычайно взволнован.

– Нет никого, – повторил Тейвил. – Ни людей, ни следов крови. Вполне возможно, что они живы.

– С вашего позволения я поднимусь в дом, – тихо произнес старик, выглядел он выжатым до предела, – присяду там.

Я тоже намеревался пойти в дом. Чертовски хотелось есть, вдруг внутри найдется что-нибудь съестное.

– На дороге телега, – сообщил Брендон.

– Сколько людей? – вмиг подобрался Тейвил.

– Один.

– Кого там несет! – раздраженно воскликнул барон.

Один человек для нас не угроза, но лишние глаза не нужны. Ричард и Брендон пошли к воротам, офицер осторожно выглянул наружу. Я же направился в дом, куда вслед за стариком поднялся и отец Томас.

– Купец! – окликнул Тейвил. – Проследи, чтобы печь не затопили.

Кивнув, я вошел внутрь. В холодных сенях еще одна дверь, за ней большая комната: горница с печью и двумя распахнутыми плетеными дверцами в крохотные спаленки. На полу разбросан нехитрый крестьянский скарб: битая глиняная посуда, деревянные ложки и одежда. Все лавки и табуреты перевернуты; кроме одного, на котором у печи умостился отец Криг.

– Кто-то переворошил весь дом, – пробормотал я.

– Имперцы, – Томас Велдон приставил к печи еще один табурет, устраиваясь рядом со стариком, – кто ж еще.

Стреляющие по дому глаза Велдона выдавали в нем явное беспокойство. Похоже, он ожидал увидеть на хуторе совсем иную картину. Я положил ладонь на глиняную стенку. Большая, покрытая побелкой печь практически остыла, но тепло еще оставалось в ней. Ричард прав: еще вчера тут топили.

– Ищи, Гард.

– Что? – я с недоумением посмотрел на Велдона. – Чего искать?

– В доме есть потайной подпол. Несколько человек там спокойно укроются. Если вдруг...

– И?

– Ты вор. Вот и ищи.

Захотелось послать его поиски куда подальше. Но сделал вид, что послушал церковника, и принялся с задумчивым видом бродить по дому. Я тоже устал. Я не стал спорить. Да, я вор, и для меня не найдется неприступного замка, но я не могу вскрыть того, чего предо мной нет.

Покосившись на Велдона, обнаружил, что тот на меня и не смотрит. Закрыв глаза, инквизитор последовал примеру отца Крига: вытянул ноги и прислонился спиной к печи.

Если вдруг... Если вдруг... Ох и завел ты нас инквизитор непонятно куда. Спасибо, хоть из Бранда вывел. Так и хотелось сказать, что дальше как-нибудь сам управлюсь.

– Кто-то из крестьян, – хлопнув дверью, зашел Ричард, – выехал из-за поворота. Встал, кормит лошадь овсом.

– Бояться нечего? – открыл глаза Велдон.

– Нам нечего, – мрачно сказал драгун. – Ему тоже. Если проедет мимо...

В сенях загрохотали сапоги. Мгновение спустя с выпученными глазами ввалился Брендон.

– Рейтары! Скачут прямо сюда! Много!

– Кровь и песок! – зарычал Тейвил. – Сколько их?

– Больше двух десятков!

Велдон вскочил с табурета. Я впервые увидел его столь растерянным, как сейчас. Два десятка имперских рейтар – это приговор нашему побегу.

– Дьявол! – вырвалось у меня. Я лихорадочно оглядывался, шутки кончились. Где же этот чертов подпол! Инквизитор все-таки завел в западню!

Глава 22. Хутор Андаров

– Бежим! – тонким и высоким голосом заверещал отец Криг. Старик вскочил с табурета и торопливо заковылял к сеням.

Всплеснув руками, Томас Велдон заметался по горнице в поисках ящичка с реликвией. Инквизитор потерял самообладание, потому как кожаный ремень от деревянной суммы по-прежнему был перекинут через его плечо.

– Стоять!

Тейвил толкнул седого монаха к стене, едва не сбив того с ног. Отец Криг болезненно приложился о бревна, охнул и вновь дернулся к двери, пытаясь проскользнуть наружу. Разразившись бранью, барон, не церемонясь, поймал его за капюшон рясы и в следующий миг прижал к бревнам, надавив согнутой в локте рукой на грудь старика.

– Спокойно, – зашипел Ричард.

Отец Криг пялился на него и широко раскрывал рот, по-рыбьи хватая воздух. Сильнейший тычок выбил их него дух, какое-то время седому инквизитору не удавалось вздохнуть.

– Забываетесь! – в голосе Велдона зазвенела сталь. Отец Томас взял себя в руки и теперь снова стал похож на самого себя. Монах с обликом доброго лекаря, проплешиной на голове, белой коротко стриженой бородкой и пламенем во взоре. – Отпустите его! Нужно немедля бежать!

Тейвил тряхнул головой и отступил от старика на шаг:

– Святой отец, сейчас поздно бежать. Нас заметят, поэтому остаемся здесь!

Упрямый взгляд драгуна столкнулся со взором инквизитора. Барон покраснел и шумно сопел.

– Ты и вор поклялись! Вы дали клятву следовать за мной, – напомнил Велдон, – а, значит, подчиняться моему слову!

Я тихо выругался, мы дали клятву совсем о другом. Я поклялся доставить частицу святого Креста в Ревонтоль. Всего лишь это, но церковник возомнил о большем.

– Если выберемся из этой передряги, – произнес Тейвил, – то я как истинный сын Матери Церкви...

Ржание лошадей прозвучало совсем рядом.

– Как истинный сын Матери Церкви, – повторил Ричард, – я буду внимать каждому вашему слову, святой отец. Однако ныне прошу слушать меня.

Томас Велдон собрался возразить, он снова вперил свой неистовый взгляд в Тейвила и вдруг, совершенно неожиданно для меня отступил от спора.

– Делайте, что считаете нужным. Но реликвия не должна достаться еретикам! – отец Томас судорожно вцепился за ремень ящичка.

– Благодарю, – Тейвил по-уставному кивнул. – Брендон, ты у двери! Я и Гард к окнам!

Громила Велдона подчинился драгуну беспрекословно. Было до сих пор неясно, является ли он простым наемником или имеет какое-то отношение к монахам-инквизиторам. Брендон казался спокойным и сосредоточенным; видать, не первая его заваруха, и понимает, что выяснение отношений в эту минуту подобно смерти. Да и ту мысль, что Тейвил самовольно возглавил наш небольшой вооруженным отряд из трех человек, он принял как должное. Что говорить, если уверенность, сквозившая в каждом слове и движении Ричарда, заставила подчиниться даже Томаса Велдона. Я также вверил свою судьбу в руки драгуна, вести в бой должен кто-то один.

Наемник Велдона встал у выхода к сеням, справа от распахнутой двери. Брендон прислонил аркебузу Тейвила к стене, свою взял в руки. Я же занял место у крохотного окошка, выходившего на внутренний двор хутора. У другого замер Ричард, попросив инквизиторов затаится в углах горницы, по правую и левую руку от нас. Отец Криг деланно негодовал, но хватило одного взгляда Велдона, чтобы старик смолк и послушно направился туда, куда указал драгун. Сам отец Томас спокойно прошествовал в угол рядом со мной. Он был чересчур спокоен.

Мое же сердце неистово колотилось, я крепко сжимал пистоли и ждал развязки. Второе пленение имперцами завершится плачевным итогом, уж лучше пасть здесь! Да, я боялся пыток! Но я не трус! Я вор! Я флибустьер!

Я вспоминал Костяной Краб, Конрада Дамана и Вермана, Чекко, Лоиса, Дино... и других. Распалив себя, глянул на Велдона со смесью жалости и сожаления: его удел молитвы, наш – бой.

– Теперь тише, – Тейвил поднес к губам палец, – ни звука!

Оконные проемы, затянутые воловьим пузырем пропускали лишь свет. Ричард сделал кинжалом небольшой разрез, для наблюдения за происходящим во дворе Я поступил также.

В ворота въехали трое рейтар. Имперцы явно навеселе; смеялись и перекликивались на огсбургском наречии, и, считай, без доспехов. Каждый из троицы всадников был облачен в шлем без забрала и кирасу. Наплечники и набедренники сняты.

– Позвольте, – едва слышно произнес Томас Велдон, приблизившись ко мне. Он хотел посмотреть на двор.

Ричард выпучил глаза и махал рукой, чтобы монах оставался на месте, да только инквизитор никак не демонстрировал намерение внять ему. Я пожал плечами и подвинулся к другому краю окна, где проделал новое смотровое отверстие.

Через круп белого жеребца, ступившего в ворота первым, было перекинуто завернутое в холст тело. Женщина или девушка, и скорей всего жива. Когда двое других рейтар покинули седла, один из них довольно хохотнул и хлопнул туда, где должны были быть бедра. Кавалеристы стащили пленницу с коня и бросили её в снег. Та молчала, не шевелилась. Возможно, я поспешил, решив, что она еще дышит.

– Неужели!.. – с жаром прошептал Велдон.

Я непонимающе уставился на него. Инквизитор неотрывно смотрел в крохотное отверстие в оконном пузыре. Побелевшие от натуги пальцы церковника с силой сжали нательный крест.

Спешившиеся рейтары вскочили на коней и убрались со двора. Третий принялся набивать трубку табаком. Что ли пленницу сторожит? Рейтар выглядел совершенно расслабленно. Имперец по-хозяйски обвел взором ферму и пустил первое дымное кольцо.

А за предали частокола еще два десятка огсбургских рейтар! Гомон, который они подняли, доносился в дом и без магии. Звякнула сталь, это Ричард наполовину обнажил палаш и тут же вернул его в ножны, снова вытащив из-за пояса пару своих короткоствольных пистолей. На мгновение драгуна пробрала дрожь, но на лице по-прежнему лежала маска уверенности и спокойствия. Я не мог уловить, охватил ли Тейвила азарт или то был вырвавшийся через шкуру страх, какой пронимает любого перед схваткой; где или ты, или тебя.

Я боялся. Черт возьми, двадцать всадников в черных латах в двадцати шагах! Но я буду драться и рвать им глотки! Не ради высоких идеалов, а просто, чтобы завтра жил я, а не они. Кровь и песок! Угораздило ж идти прямо в западню! Я зло покосился на Велдона.

Раздался выстрел. Проклятый пепел! Что там? Рейтар во дворе встрепенулся, но только на мгновение. Снаружи раздался гогот двух десяток луженных кавалерийских глоток, и он вновь вальяжно устроился в седле.

Рейтар не обращал внимания на двор и на избу, в которой мы затаились, что крайне безрассудно в только что оккупирован краю. Он либо безмерно глуп, либо сопротивление окончательно сломлено или попросту не оказывалось с должным упорством. Неспешно пыхая дымными колечками, кавалерист задумчиво ершил гриву своего жеребца. Имперец оживился лишь, когда во двор въехали еще полдюжины всадников.

Трое из них снаряжены весьма основательно. Почти полный рыцарский доспех: шлем с откинутым забралом, двойная кираса, полная защита рук, длинные набедренники с наколенниками и крепкие сапоги, усиленные стальными пластинами. Рейтшверт, кинжалы и несколько пистолей. На боку черного жеребца, ступавшего первым, даже приторочен чехол с аркебузой. Вороная масть жеребца была подстать доспеху наездника. Такие же черные, как и у остальных латы, но щедро и в то же время с тонким вкусом отделанные серебром. Шлем украшен плюмажем. Не иначе как полковой оберст и пара рейтар из штабного эскадрона.

Трое других облачились куда проще: почти также, как первые заехавшие на двор. Всадники чуть расступились, чтобы пропустить за частокол крестьянскую подводу. Просторный двор в один миг стал довольно тесным. Офицер и двое тяжеловооруженных всадников остановили коней у завёрнутой в холст пленницы, почти загородив ее от нашего взора. Неприметная крестьянская телега с худой кобылой в упряжи замерла в шести-семи шагах от крыльца. Возница в высокой мятой шапке, горской куртке и шароварах слез с телеги и, обнажив голову, учтиво поклонился, что вызвало бурный смех имперцев. Громче всех над тщедушным невысоким мужичонком хохотал офицер.

– Та самая телега, – произнес Тейвил, – что на дороге стояла.

Со двора послышался еще один залп гогота. Я посмотрел в миниатюрный разрез. Крестьянин все также ломал шапку, а рейтары продолжали бурно веселиться. Да они все хмельны!

– Гард, – негромко позвал отец Томас, – это Пол Андар. Пол Губошлеп.

Губы инквизитора дрогнули.

– Бог, единый в Пресвятом Духе, волею Твоею и по благодати Твоей доверил Ты рабу своему чадо. Молю Тебя, спаси и сохрани...

Церковник торопливо зашептал молитву о заступничестве и помощи детям. Я удивленно воззрился на него, решительно отказываясь понимать, что побудило инквизитора произнести столь неуместную в нашей ситуации просьбу к небесам. Велдон молился, опустив глаза к дощатому полу, и я не мог поймать его взгляд, чтобы отыскать в нем объяснение странного поведения церковника. Чертов монах! Я снова клял Томаса Велдона и, наверно, не в последний раз. Слишком часто его мотивы непонятны.

Гомон во дворе стих.

– Где моя дочь? – громко, с легкой хрипотцой спросил Пол Андар.

Крестьянин по-прежнему мял в руке свою шапку, но свой вопрос задал требовательно и без страха. Я с невольным уважением посмотрел на сутулую фигуру лесника. Его голос как будто принадлежал другому человеку.

Рейтарский офицер поднял руку в кожаной коричневой перчатке, и новая волна бурного веселья заглохла в зародыше.

– Что? – спросил имперец, наигранно выставив вперед белую бородку, клинышком по-огсбургски. Офицер пребывал в преклонных годах, что не мешало уверенно держался в седле, как и подобает любому дворянину.

– Где моя дочь? – снова произнес крестьянин, и опять без намека на боязнь.

– Ты как с его сиятельством говоришь? – один из телохранителей пустил коня на лесника, доставая плеть.

А седой офицер-то графскую шпагу носит, точно полковник. Следовательно, два десятка рейтар в его свите – совсем немного для военного времени. После падения Бранда минуло только несколько дней, и имперцы уже ничего не опасаются в окрестностях города. Получается, арнийские силы разгромлены в пух и прах, а Загорье и не думает оказывать сопротивление. Помрачневшее лицо Тейвила намекало на схожие думы.

– Остынь, Куно, – велел офицер.

– Но оберст!

– Ты оглох? – с ноткой раздражения сказал полковник.

Рейтар унял свою прыть, и граф с издевкой обратился к горцу:

– Твоя дочь? Это шлюха? Она здесь!

Офицер направил своего жеребца в обход крестьянина, открывая его взгляду пленницу. Пол тут же бросился к ней, из его рукава появился нож. Под злой смех и похабные крики имперцев лесник начал срезать веревки, опутывавшие холст.

Я ошибался, девушка жива. Она вскочила на ноги, едва лесник покончил с узами, и, рыдая, кинулась ему на шею. Взлохмаченные золотистые волосы, из-под девичьего тулупа выглядывал разорванный подол юбки.

– Лили... – горько промолвил Велдон.

– Мне же обещали! – крестьянин буквально трясся. Он отчаянно, он до безумия смел. – Ты же обещал!

– Забываешься, лапоть, – теперь офицер заговорил с явной, нарочитой ленцой. За последние время довелось увидеть и услышать немало огсбургцев благородных кровей, и почти все они изъяснялись на общем языке без акцента. – Не по чину мне с тобой говорить, но проявлю милость. До твоей шлюхи я и пальцем не притронулся. Слово офицера и дворянина нерушимо! Как кремень! Но с несколькими из моих ребят она покувыркалась, и при том была очень довольна!

– Это ложь!

– Довольно! – отрезал имперец. – Где золото?

Лесник шепнул что-то дочери, и та, чуть ли не бегом, поспешила в дом. Офицер смотрел ей в спину с явным неодобрением, его обозлило, что пленница сейчас скроется из вида. Он дал своим людям знак. Куривший до сих пор рейтар, спрыгнул с седла и, не вынимая мундштук изо рта, двинул за девицей корявой походкой безлошадного кавалериста.

– Хватай ее, – тараща глаза, прошипел наемнику инквизиторов Тейвил.

Я покрепче сжал рукояти пистолей, отсидеться незамеченными не вышло. Два десятка рейтар и мы. За импрецев число, но они и не подозревают, что здесь враг, зато мы их видим. Я шумно выдохнул. Проклятье! Расклад все равно не в нашу пользу: их много и они отнюдь не мальчики для битья.

– Я вас попрошу... – заговорил Велдон.

– Тише!

– Но!..

В сенях скрипнула дверь, и инквизитор благоразумно заткнулся. Застыв слева от дверного косяка, барон обнажил палаш. Всхлипывая, девушка вошла в горницу и прежде чем заметила что-нибудь подозрительное, оказалась в охапке Брендона. Громила ловко схватил ее, зажав своей лапищей рот, и оттащил в сторону. Она приглушенно пищала и трепыхалась, но вырваться из объятий не могла.

– Лили! – позвал отец Томас.

Увидав церковника, девушка замерла, её заплаканные глаза округлились от изумления.

Снова скрипнув, наружная дверь впустила в дом громко сквернословящего рейтара.

– Где ты, маленькая дрянь? Куда спряталась! За волосы выволоку!

Он так и не понял, откуда пришла смерть, когда палаш Тейвила пронзил горло. Издав булькающий звук, рейтар рухнул на пороге жилой половины избы. Под оброненную трубку потекла кровь.

– Тяжел же ты, – крякнул драгун, затаскивая вглубь горницы тело с вмиг остекленевшими глазами.

Я бросил взгляд на двор. Еще трое рейтар спешились; те, что были налегке. Двое вывернули крестьянину руки, а третий крепко вмазал согнувшемуся леснику под солнечное сплетение.

– ... и никакого железа! – граф свесился к горцу. Его обуревала ярость. – Чтобы никакого железа в руках не было! Я сам это тебе говорил вчера!

У ног лесника валялся нож, которым тот разрезал веревки. Ответить крестьянин не мог. После удара перехватило дыхание, он отрывисто сопел. Офицер разглядывал его несколько минут. Беспомощный и жалкий вид хозяина хутора привел чувства имперца в равновесие. Огсбургец выпрямился в седле и, поглаживая бородку, приказал:

– Пока не троньте. Подождем.