Текст книги "Вспомни меня"
Автор книги: Флавия Фортуната
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Флавия Фортуната
Вспомни меня
Пролог.
Жаркий летний день перевалил за половину. Четыре часа дня. Солнце, раскалившее огромный город, уже не в зените, но достаточно высоко, чтобы обжигать.
Я выхожу из прохлады Храма Христа Спасителя на раскаленную площадь. Распрощавшись с вежливыми итальянцами, указываю им дорогу к метро. Но, увидев невдалеке кремлевские башни, гости столицы посылают московскую подземку a quel paese (итал. – в ту страну, букв. – куда подальше) и бодрым шагом привыкших к адской жаре людей, направляются к главной цитадели России.
На сегодня по программе остался только Арбат с другой группой. Опять «Превед Трэвел» постарались. Дали миксовую группу, мать их так… Ну вот как работать? Справа идут немцы, слева итальянцы. И говоришь одну фразу на немецком, потом тоже самое на итальянском. В конце улицы уже несешь чистую, не замутненную разумом ахинею, потому что языки в голове перемешиваются в немыслимую кашу. Забытые слова при этом почему-то всплывают на английском. Зато туристам весело. Итальянцы обычно смеются так, что в кафешках стекла дрожат.
Веселый народ. Не могут они без шуточек, подкусов и подколок. И если они тебя не подъедают во время экскурсии – пиши пропало. Им не нравится. А чем больше они тебя задирают – тем лучше. Своя.
Немцы наоборот. На шутки реагируют нормально. Смеются, улыбаются. Но сами подкусить стесняются. Менталитет. Боятся обидеть.
Вот англичане – мастера словесного пинг-понга… Им шуточками довести до мышечных спазмов в подреберье, заклинившей от смеха челюсти и града слез – нефиг делать. И все в рамках приличий. У итальянцев юморок как-то пониже и посолоней. Но смешно. И нам на удивление близко.
Я вступаю в тень Гоголевского бульвара. Жарко, но хоть солнце уже не так печет. День рабочий, время тоже рабочее и бульвар практически пуст.
Девочка рыдает отчаянно. Она сидит на лавочке недалеко от памятника Шолохову и плачет навзрыд. Бронзовая жуть из лошадиных голов делает ощущение боли от звука ее плача еще более сильным. Времени до следующего тура остается более двух часов, и я подхожу к девчонке, не рискуя опоздать на работу.
Она очень юна, но в ней чувствуется какая-то странность, какое-то несоответствие. Одета как все наши подростки – драные на коленках джинсы, открытые сандалии, футболка с нелепой картинкой и еще более дурной надписью. Но видимые участки кожи не опоганены татуировками, аккуратные ногти на руках и ногах без лака и пошлых блестяшек, а роскошные серо-пепельные волосы, плащом укрывающие хрупкую фигурку, не стягивают ни шнурки, ни резинки, ни заколки. Рядом с ней стоит маленькая сумочка известного бренда со стоимостью, сравнимой с ценой подержанной «Лады». Такое недоразумение на цепочке, в котором помещается кредитка, проездной, блеск для губ и упаковка бумажных носовых платков. Даже для паспорта места уже не хватит.
Я сажусь рядом с ней на скамейку.
– Малышка, что случилось? Тебе чем-то помочь?
Очень хочется погладить ее по волосам. Так не скрывать свое горе можно только в юности. Потом учишься стискивать зубы и улыбаться, даже когда внутри все корчится и вопит. А ты улыбаешься и машешь, машешь и улыбаешься.
– Нничччем, – громкий всхип. Девочка шумно втягивает воздух носом и снова плачет.
– Ну как ничем? Не бывает безвыходных положений, детка. Всегда есть какое-то решение.
– В этом мире никто не может мне помочь! Никто!
Я кошусь на ее сумочку, стоимостью с мой месячный заработок в пик сезона.
– А твои родители? Ты с ними поссорилась?
– Д-да! Я от них убежала! Сюда!
Упс! Приплыли. Девочка поссорилась с богатыми родаками и явно слиняла из какого-то коттеджного поселка класса люкс. Как пить дать в ночной клуб не пустили. Или с друзьями на «Феррари» покататься по ночному городу. У подростков трагедия возникает на пустом месте. А у богатых подростков причины и вовсе простым смертным непонятные.
– Тут нет магии! Почти совсем! Я перепутала портал и меня вынесло сюда!
Что она говорит? Эти слова хороши в книжках в жанре фэнтези. Про драконов, орков, вампиров и магов, которые я так люблю читать. Хорошо освежает голову после многочасовой работы на иностранном языке.
– Детка! Какая магия? Какие порталы? Малышка, очнись, выйди из мира своих фантазий! Все эти слова существуют только в книгах. Мы их любим, читаем, но во все это не верим. Ты фэнтези перечитала?
Девочка медленно отнимает руки от заплаканного личика и поднимает на меня ясные темно-зеленые глаза, опушенные густыми черными ресницами. Взгляд глубокий и сердитый. Ей лет семнадцать, не больше. Чистая нежная кожа, естественный румянец, ровные дуги иссиня-черных густых бровей контрастируют с пепельными волосами. Удивительный оттенок – серебристо-серый. Когда-то и у меня волосы были такого же редкого цвета, но потом, после одного события, начали резко темнеть, и годам к девятнадцати я была уже просто русая. А сейчас уже просто седая, поэтому стригу волосы коротко и крашу их в цвет «холодный блонд». Такой оттенок еще называется «Стокгольм», кажется, или скандинавский блонд.
Девочка смотрит на меня в упор, и я с ужасом понимаю, что на меня сегодняшнюю смотрю я сама в возрасте 17 лет. С двумя поправками – у меня волосы никогда не были такими густыми и длинными, а также идеальными зубами в молодости я похвастаться тоже не могла. Правый передний клык у меня вырос неправильно и немного по-вампирски торчал вперед. Это потом были внесены коррективы в мою улыбку, чтобы демонстрировать традиционный голливудский оскал во все шестьдесят четыре зуба из серии «Мы вам рады до судорог». В 1983 году советская стоматология, может быть, и могла что-то сделать для эстетики улыбок своих граждан, но у моих родителей не было ни таких связей, ни таких денег.
Глава 1
– Я и сказала, что ТУТ, В ЭТОМ МИРЕ, нет магии. Я не отсюда, – девочка поднимает правую руку ладонью вверх и на ней загорается язычок серебристого пламени.
У меня появляется ощущение, как будто у меня из груди разом откачали весь воздух и дали до кучи пыльным мешком по голове. Я не сплю? Передо мной, похоже, попаданка? И чем ей помочь? Обычно в наших книжках все наоборот. Это наши девушки проваливаются в иные миры, поступают там в местные Хогвартсы, выходят замуж за принцев, отращивают крылья или рога, становятся оборотнями или сильными магами.
– Ты заблудилась? Не можешь найти место, куда тебя выбросил портал?
Ай да я! Как полезно в зале ожидания аэропорта и в аэроэкспрессе читать фэнтези! Много новых слов узнала. Вот, пригодилось.
– Д-да. Я поссорилась с отцом и Андэром. Я не хочу замуж за дракона. Я к Сирэну хочу! А они не пускают! – всхлип – Я сделала портал и сбежала, но, видимо, напутала что-то в формуле заклинания, и оказалась тут, в этом мире. Я сразу сменила одежду, она странная для меня, но также была одета девушка, которая проходила мимо. А сумочка мне понравилась в витрине. И я сделала себе такую же. Я пошла по улице прямо, потом куда-то повернула, и еще, вышла на эту аллею. И совсем не понимаю, где я нахожусь!
– Скажи, а что было рядом с тем местом, где ты появилась?
– Озеро. Маленькое. Квадратное. Странно. Разве бывают квадратные озера? И дома такие высокие. И скамейки под высокими деревьями.
Спасибо Вам, Михаил Афанасьевич! Ну вот чувствовала я пятой точкой, что есть что-то эдакое на Патриарших прудах. Не зря Воланд именно там появился. Да и в москвоведческой литературе много чего понаписано. Вранья, конечно, больше, но в свете последних событий я уже начинаю сомневаться, что это такое уж вранье…
Вынимаю смартфон, гружу интернет и показываю девочке картинку Патриаршего пруда.
– Это место?
В глазах бедолажки загораются надежда и радость.
– Да! Там еще домик такой… Там пахнет дурно… Я в нем и оказалась.
Понятно. Хитро придумано! Портал выносит в общественный туалет. Интересно, есть ли у них гендерные настройки в портале. Иначе стыда не оберешься в случае чего.
– Я могу тебя туда проводить, но у меня еще работа. Я возьму тебя с собой, а потом отведу тебя к месту портала. Ты сможешь сама открыть его?
Она всхлипывает.
– Не знаю. Но попытаюсь.
Час от часу не легче. И что мне с ней делать? Смотрю на прелестное личико, сияющее юностью. Да, мне много раз говорили, что я была первой красавицей своего курса. Да и сейчас, когда уже хорошо за полтинник, называют красивой. Итальянцы даже сватаются периодически. Но зачем? Сын вырос, женат уже. Мой недолгий брак с его отцом изначально был ошибкой, попыткой забыть незабываемое. Ибо единственный мужчина, которого я любила, мертв уже тридцать семь лет. Но нет у него могилы, не видела я его мертвым, поэтому я так и не забыла его. Не смогла. Да и меня никто больше не любил. Хотели быть со мной по тем или иным причинам очень многие, но любви я не чувствовала ни в ком. Не родись красивой…
– Вот что. Как зовут тебя?
– Иринирэя.
– А меня Ирина. Можно я буду называть тебя Ира? Меня, кстати, тоже можно так называть, – улыбаюсь девчонке, ибо Ириной Леонидовной я сыта по горло. Даже нашим иностранцам отчества непонятны, куда уж иномирянку этим грузить.
– Мможно. А как называется это мир?
– Эммм… Мы называем его Земля. На одном из древних языков он называется Терра.
– Знаю! – глаза загораются радостью – Мы проходили его в Академии. Это техномир. Магии тут мало, но он близко к нашему находится. Порталов много.
– Есть хочешь?
– Угу.
– Пойдем. Надо поесть, потом я буду работать, а ты просто будешь идти рядом и молчать. Ибо моя работа заключается в том, чтобы много говорить с другими людьми. Это недолго. Час всего. А потом я отвезу тебя к порталу.
– С-спасибо.
Мы идем вперед и уже через пятнадцать минут сидим на Арбате в прохладе кафе. Девочка растерянно моргает, оглядываясь вокруг, но вообще держится молодцом. Я не знаю, как бы я на все реагировала в другом мире. Хотя после приступа белой горячки у русской туристки в автобусе на обзорной экскурсии в новогодние праздники мне уже ничего не страшно. Даже драконы.
– Что ты будешь есть? Мясо? Рыбу? Овощи? Сладкое?
– Я дракон. Я мясо буду.
Во блин, накаркала, ворона коломенская. Вечно у меня так!
Заказываю девчонке два стейка средней прожарки, себе один, паровые овощи и большую бадью с морсом.
Заказ приносят быстро. Девочка явно голодна. Со здоровенной порцией мяса, над которой крепкий мужик сидел бы полчаса минимум, она расправляется за пять минут. Действительно дракон.
– Спасибо, я наелась, – ее личико разглаживается, в глазах появляется блеск. Она начинает с интересом изучать окружающее, прихлебывая морс. – Вкусно. Это какая-то ягода?
– Да, клюква. На болотах растет. Я не знаю, есть ли такая в вашем мире.
– Нет. Но вкус знакомый. Когда я была совсем маленькой, папа приносил конфеты. Белые шарики сладкие, а внутри кислая ягода. Эти конфеты были иномирные. Похожий вкус. В нашем мире такого нет.
– Они были отсюда. Я знаю эти конфеты.
До жути странно. Дико. Но я не чувствую себя сумасшедшей. Рядом со мной сидит иномирная девочка-попаданка, которая еще и драконица до кучи, вспоминает клюкву в сахаре, контрабандой притащенную в ее мир отсюда… Время бежит неумолимо, я расплачиваюсь, и мы идем встречать группу. На точке встречи уже стоят мои коллеги. Алена как всегда рассеяна, Витька злой, как сто чертей, а Гуля что-то ищет в смартфоне. Витька, мазнув по нам кислым взглядом, вдруг встряхивается и смотрит ошарашенно.
– Ты с дочкой на работу ходишь?
– Вить, у меня сын. И он вдвое ее старше. Просто знакомая.
– Знаешь, она очень на тебя похожа. Вы даже двигаетесь одинаково.
Упс! Не хватало мне еще сплетен среди коллег.
– Вить, ты перегрелся. Девочка учит языки. Ей надо носителей послушать. Я с ней занимаюсь, вот взяла с собой, в поля.
– Была бы ты мужиком, я подумал бы, что это твоя дочь. Внебрачная. Найденная. Но ты женщина, а вы обычно знаете своих детей…
– Scheißе! (нем. – дерьмо) Витя! Дурь сериальную по ящику смотреть не надо! И пить что-то крепче чая.
– Ну она реально на тебя похожа! Просто ты в молодости.
К счастью подъезжает микроавтобус с туристами, и мы расхватываем своих подопечных. Витька берет двух рослых голландцев и уходит. Мне достается немецкая пара и семья из трех итальянцев.
Представляюсь. Иринирэя жмется ко мне.
– Какая красивая у тебя дочь! – выдает итальянка сразу после того, как я называю свое имя. С искренней и доброй бесцеремонностью, свойственной этой нации, она хватает девочку за руки и крутит, но в ее больших темных глазах нет ничего, кроме доброты и восхищения. Южанка просто любуется нежной светлокожей и светловолосой девушкой, транслируя это окружающим.
Я начинаю работу. Веду туристов по Арбату, попутно слегка подгружая их историческо-культурной информацией. После эпидемии турпоток пока хилый. Работаем с теми, кто есть. Это не доковидные группы по 60 человек. Ничего, перевернется и для нас КАМАЗ с пряниками…Наработаемся еще.
Полюбовавшись на церковь Спаса на Песках и сравнив ее изображение с картиной Поленова «Московский дворик» на экране моего смартфона, медленно идем к высотке МИДа. Работа закончена. Немцы чинно пожимают мне руку, благодарят и суют евровую бумажку чаевых. Итальянцы по традиции обнимаются, плевать они хотели на ковидные правила, тоже дают на чай и идут к остановке автобуса, где их ждет турлидер, и откуда их заберет микроавтобус, чтобы доставить в отель.
– Ну все, я свободна. Поехали.
– Это далеко?
– Не очень. Но пешком долго. И шумно очень.
Я смотрю на Яндекс, который показывает восьмибальные пробки. Чтоб тебя приподняло да шлепнуло! Такси не вызвать. Тащиться по Садовому будем до морковного заговенья. Придется ехать на метро. Достаю служебную транспортную карту и свою социальную. Беру девочку за руку и иду в метро.
Она ошарашена происходящим, что видно по ее глазам и приоткрытому рту, но не дергается и не паникует.
Необычные подземные дворцы, быстрые шумные поезда впечатляют ее. Через двадцать минут мы выходим на «Маяковской». Девочка любуется светлой воздушной станцией с тонкими колоннами, выстроенными в красивую аркаду. Мы поднимаемся по эскалатору и выходим на улицу. Она спрашивает меня:
– А как вы все это двигаете без магии?
– Электричеством. Это тоже магия. Только техническая. Не такая как у вас.
У меня звонит телефон. Турфирма. Срочный заказ на завтра. Беру и отключаюсь. Малышка смотрит изумленно.
– Что это?
– Артефакт связи. По нему любой, кто знает мой личный код, может меня найти. Но на ночь я бросаю на него чары невидимости, поэтому никто меня побеспокоить и разбудить не может. Правда, иногда я забываю их снять и днем. А иногда в нем магия заканчивается и эти чары сами наводятся. Поэтому ношу с собой другой артефакт, для подпитки, – показываю ей дополнительный аккумулятор для смартфона.
– Понятно. Интересно. Долго нам идти?
– Нет. Минут десять. Устала?
– Вовсе нет. Просто хочу понять.
– Тут близко. Сейчас свернем в переулок, и будет потише. Эта улица шумная, машин много.
– Да, и воняют они гадко.
– В нашем мире никто летать не умеет, кроме птиц. У нас есть железные птицы, огромные, как драконы, внутри которых можно летать на большие расстояния. Но сами мы летать не умеем.
– Скажи, Ира, ты, когда работала, ты же говорила не на своем языке, а на каких-то двух других, так?
– Все так. У нас с вашей точки зрения всего одна раса. В нашем мире живут только люди. Но языков у нас великое множество. Поэтому есть такие как я – переводчики. Мы знаем по несколько языков.
– Поняла! Это как с гномьего на язык орков переводить!
– Ну почти, – улыбаюсь забавному сравнению.
Мы пересекаем Ермолаевский переулок и перед нами распахивается гладь Патриаршего пруда. Я веду свою подопечную вдоль аллеи, описанной еще Булгаковым и мало изменившейся с тех пор. На мощеном пятачке рядом с туалетом вижу нервно расхаживающего высокого молодого мужчину с длинными светлыми волосами. Он в светлых джинсах, фанатской футболке Metallica с портретом Джеймса Хэтфилда, и в косухе с заклепками. Волосы с боков заплетены в косы, остальные просто перекинуты за спину. На ногах щегольские казаки. Не хватает только электрогитары для полноты образа. Вместо нее у мужчины в руках круглый предмет типа компаса, на который он внимательно смотрит, а потом поднимает глаза и в упор глядит на нас.
Глава 2
– П-папа! – девчонка срывается с места и бежит навстречу рокеру.
Он оглядывает меня сканирующим взглядом холодных голубых глаз и поворачивается к дочери.
– Ты что себе позволяешь! Сначала порталы открывать научись, а потом по мирам бегай! Я еле нашел место выхода из того, перехода, что ты сотворила. А тут еще и артефакт призыва не работает! Я просто не знал, где искать тебя в этом городе! Он огромный.
– Мне Ирина помогла, – девочка показывает на меня рукой. – Я заблудилась. Сидела на скамейке и ревела. А она мне поверила, поняла где это место, и привела сюда.
– Счастье, что тебя не в парке в овраге выкинуло! Там бы я тебя год искал! – мужчина смотрит на меня внимательно. – Позвольте представиться. Лорд Териэл Ардженс, граф Ронский.
Дракон берет мою руку и целует тыльную сторону ладони. Так и хочется присесть в изящном реверансе, но драные джинсы, футболка и кеды этому как-то не способствуют.
– Ирина. Я местная. Увидела плачущего ребенка и не могла пройти мимо, – улыбаюсь я дракону, пожимая плечами.
– Папа, ты представляешь, тут раса всего одна, а языков так много. Ирина говорила еще на двух. У нее работа такая. Это как наш профессор Нэшман, переводит книги с заклинаниями с гномьего на язык орков. И еще тут под землей много красивых пещер, почти как наша сокровищница, они соединены тоннелями, по которым длинные повозки ездят при помощи какой-то электромагии, и…
– Я получше тебя знаю Терру. Часто тут бываю по делам Империи. А вот твоя выходка меня порядком разозлила. Хорошо, что твой побег пока удалось сохранить в тайне! Три месяца до Главного бала, а ты такое вытворяешь.
– Я не хочу на бал! Я не хочу замуж за дракона! Я хочу к Сирэну!
– Ты с ума сошла? Как я буду объяснять знатным родам Империи причину отсутствия моей дочери? Студенческой любовью? К демону-сокурснику?
– Ты же знаешь, что он из знатного рода!
– Знаю. Но на Балу знатные лорды и юные леди будут получать брачные метки. И если артефакт Империи тебя выберет для истинной пары какому-то лорду – так тому и быть. Если не выберет – отправляйся к своему Сирэну. И становись его женой. Но на балу тебя никто не может заменить. И у алтаря другого клана в случае выбора тоже. Я над этим не властен.
Мужчина привлек к себе девочку, нежно погладил ее по роскошным волосам. Было видно, что ее страдания причиняют ему боль, но обстоятельства сильнее.
– Была бы Ирина молодая – заменила бы меня. Сегодня три человека нам сказали, что я ее дочь и точная копия.
Лорд Териэл впился в меня пронизывающим взглядом:
– Это правда?
– Правда. Она действительно похожа на меня в возрасте семнадцати лет. Почти точная копия.
Достаю смартфон и показываю свое фото с двухмесячным сынишкой. Мне там двадцать два года, но сходство очевидно, несмотря на то, что фотография старая и черно-белая. Дракон становится очень серьезным и смотрит на меня внимательно и доброжелательно.
– Спасибо за нее. Ирина, я бы не хотел терять тебя из вида. Ваши тут иногда достаточно нервно реагируют, когда им говоришь про магию.
– Я люблю книги, в которых рассказывается про другие миры. Магические, типа вашего. А потом я уже не молода. – пожимаю плечами. – Меня сложно напугать и еще сложнее удивить.
Мужчина протягивает мне красивый синий кристалл на цепочке.
– Возьми и всегда носи с собой. По нему я смогу найти тебя. У тебя доброе сердце и чистая душа. Я пока не знаю, как отблагодарить тебя, но отблагодарю обязательно. Мне надо все обдумать. Увидимся.
Отец и дочь подходят к зданию туалета и с легким хлопком растворяются в воздухе.
Я стою и смотрю на пруд, на окружающие дома. Эх, лорд ты мой дорогой! Мое единственное и самое заветное желание ты выполнить никогда не сможешь. Мертвые не воскресают. Не сможешь ты вынуть из проклятого афганского ущелья моего любимого. А ничего другого мне уже не надо. С остальными хотелками сама справляюсь. Без магии. Привыкла. Мое оледеневшее сердце уже ничего не хочет, кроме покоя.
Но я бы все на свете отдала, чтобы еще хоть раз взглянуть в синие, как этот кристалл, глаза моего любимого.
***
Мы познакомились в далеком 1982 году, когда оба были первокурсниками. Я – переводческого факультета МГПИИЯ им. Мориса Тореза, он – МИЭМа, в котором после его поступления сняли бронь на военной кафедре. Его звали Даниил Корцов. Данила-мастер. Его золотые руки легко могли починить любой электронный прибор.
Мой любимый был высокий, два метра ростом, играл в баскетбол за свой институт. А я пришла поболеть за свою команду и поорать на трибунах. Не заметить яркого синеглазого брюнета у меня шансов не было. А т.к. я орала громче всех, то и он заметил мелкую горластую девчонку с пепельными волосами. После матча, который они выиграли, он подошел ко мне и попросил меня подождать его в фойе спортзала.
Я дождалась. Даня вытащил из сумки маленькую шоколадку и протянул мне.
– На. Ешь.
– Зачем?
– Сладкое. Вкусно, – пожал широченными плечами. – Просто мне больше нечего подарить тебе, а хочется, чтобы ты улыбалась и радовалась. Наверное, ты голодная. Есть хочешь?
Я в тот день перекусила в нашей столовой, но матч был ближе к вечеру, поэтому в желудке было ожидаемо пусто. Отсутствием аппетита, несмотря на мелкие размеры, невысокий рост и худобу, я никогда не страдала. «Не в коня корм,» – смеялась покойная бабушка, старавшаяся откормить меня до состояния кустодиевской «Красавицы», что, по ее мнению, было нормой. Рожденная перед самой революцией и пережившая ужасы трех войн – Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной – и наголодавшись так, что без содрогания об этом вспоминать не могла, бабуля имела пунктик по питанию, и нормальной с ее точки зрения порцией для девочки можно было накормить трех здоровенных лесорубов, укатавших в кругляк пару гектаров сибирской тайги.
Глядя в синие, как море на картинке, смеющиеся глаза нового знакомого, я честно сказала, что есть не хочу. Все равно еды было взять негде, а домой почему-то резко расхотелось. Мы немного погуляли, а потом он проводил меня до дома, не забыв взять номер телефона.
Наши институты находились в Центре. Мой – на Метростроевской улице, которой позже вернут историческое имя Остоженка, в старинном особняке. Его – в районе метро «Площадь Ногина», которая сейчас называется «Китай-город». Мы старались встречаться как можно чаще. Он приезжал к моему институту, мы покупали мороженое в киоске у метро «Кропоткинская» и гуляли по Гоголевскому бульвару. На том месте, где сейчас стоит возрожденный Храм Христа Спасителя, клубами тяжелого хлорного пара окутывал окрестности открытый бассейн «Москва». Мы частенько забегали в Пушкинский музей, чтобы погреться. Даня любил смешить меня. Однажды, около копии Давида Микеланджело, он встал в ту же позу. Красивый, стройный, с мощным разворотом широких плеч, тонкой талией и невозможно длинными ногами, он выглядел ничуть не хуже знаменитого шедевра. Тогда я не рискнула пошутить, что для сходства ему надо было бы обнажиться. Это были мои первые отношения и меня смущал сам факт близкого нахождения рядом молодого красивого парня. Меня много смущало тогда. За исключением его нежных и робких поцелуев, дальше которых у нас не заходило.
Даня был сиротой и родителей не помнил. Его растила какая-то многоюродная тетка. Седьмая вода на киселе. Он приглашал меня к себе домой, мы вместе пили чай. Ко мне тетя Лариса относилась спокойно, практически без эмоций. И особого тепла в ее отношении к Дане я тоже не чувствовала. Хотя Даня любил ее по-своему, да и она о нем заботилась по мере сил. Отдавала в спортивные секции, переживала, когда болел в детстве, готовила ему еду, стирала одежду.
Мы много болтали с ним обо всем на свете. Казалось, что мы можем общаться мысленно. Я чувствовала, когда ему было плохо. Если я болела, он приезжал ко мне домой. Мобильных тогда не было. Телефоны-автоматы на улицах и домашние телефоны – это было все, что надо знать о коммуникации в то время. Мы часто обсуждали новые фильмы, прочитанные книги. Старались посещать все выставки, которые проходили в городе.
Периодически я переводила для него какие-то статьи по электронике. Для этого он в книжном магазине на Калининском проспекте, который сейчас называется Новым Арбатом, купил мне специальный словарь терминов. Этот словарь и сейчас в моей библиотеке. Он надежно спрятан от чужих глаз, чтобы кто-то из коллег не вздумал попросить, ибо отдать это сокровище я была бы просто не в силах.
Я ходила на все матчи с его участием, орала на трибунах, срывая голос, а потом ждала его после соревнований в фойе спортзалов. При Московском государственном университете Даня нашел секцию акробатического рок-н-ролла. Она была полуподпольная, как и все, что не соответствовало светлому облику советского человека и строителя коммунизма с точки зрения старых маразматиков, управлявших тогда огромной страной и в итоге приведших ее к краху. Но на занятиях было весело, Данька крутил меня своими сильными ручищами, как игрушку, подкидывая к потолку и ловя в крепкие объятия. Многие девчонки в секции пытались строить ему глазки, но он словно не замечал их. И никогда не вставал в пару ни с кем, кроме меня.
Весна все больше утверждалась в своих правах, плавно переходя в жаркое лето. Нам предстояла сессия, а потом Даню ждала армия. Я уже свыклась с мыслью, что надо будет расстаться на два года. Учеба требовала много времени и сил, поэтому я не собиралась тосковать по Дане. Я собиралась просто его ждать. Ведь впереди у нас была целая прекрасная жизнь.
Сессию мы сдали, а за ней пришла повестка в армию. Традиционные в те времена проводы в армию Даня устраивать не стал. Он не хотел обременять тетку стряпней и мытьем посуды, а кроме того, он хотел побыть последний день на гражданке со мной. Родители спокойно отпустили меня к нему на всю ночь. Даня очень нравился им своей серьезностью, самостоятельностью и трогательным ко мне отношением. Да и телевизор у нас дома он несколько раз чинил быстро и совершенно бесплатно. Это сейчас пошел и купил новый в интернете, а тогда телевизоры стоили очень дорого, ломались часто, мастеров и запчастей не хватало и приходилось неделями жить без окна в мир. Интернета-то не было.
Мы сидели в его комнате на диване в полной темноте. Он обнял меня за худенькие плечи и крепко прижал к себе, покрывая легкими поцелуями левый висок. За окном начало светлеть. За долгую ночь мы успели обговорить все. Даня сказал, что, вернувшись из армии, он продолжит учебу на вечернем отделении и мы обязательно поженимся. И у нас будет трое детей. Два парня и девочка с пепельными волосами и синими глазами. Ночью мы только целовались. Уже потом, выйдя замуж, я поняла, чего ему стоила эта сдержанность. Но Даня не хотел спешить, считая, что у нас впереди вся жизнь. И еще он боялся, что я забеременею, и мне придется брать академический отпуск или того хуже, совсем оставить учебу, о чем и сказал мне сразу. Время бежало неумолимо. Мне очень захотелось дать Дане с собой что-то, что напоминало бы ему обо мне. На глаза попались ножницы, торчащие из стаканчика с карандашами и ручками. Я отрезала тонкую прядку волос и завернула ее в обычный тетрадный листок.
– Возьми. Пусть это хранит тебя. Положи в нагрудный карман гимнастерки. Так хоть часть меня всегда будет с тобой. Я люблю тебя.
Синие глаза смотрели грустно и нежно. Даня молча взял сверток и положил его в нагрудный карман рубашки.
Мы позавтракали и поехали на призывной пункт. Около КПП толпились другие призывники с провожающими. От многих пахло спиртным, некоторых просто несли на руках провожающие. Кто-то орал песню, старательно попадая рядом с нотами и мелодией. Даня прижал меня к себе и поцеловал страстно и жадно. Вдруг в груди все сжалось от какой-то тревоги, предчувствия чего-то нехорошего, страшного, фатального. Даня ушел, а я поехала домой, но уснуть так и не смогла, тревога давила на сердце ледяной рукой. Если бы мне тогда сказали, что я видела его последний раз в жизни, я, наверное, кинулась бы под электричку в тот же день.
Первое письмо от него пришло через неделю, из учебки. По результатам медкомиссии его призвали в элиту Советской армии – Воздушно-десантные войска. Плохо было другое. Увлекаясь экспортом революции и пылая жаждой утвердить химеру коммунизма во всем мире, советское руководство щедро платило за это жизнями своих граждан, вводя войска везде, где просили, и где не просили тоже. Уже несколько лет шла война в Афганистане, о которой велено было молчать. Не было войны официально, но из этой страны самолеты привозили цинковые гробы с телами мальчишек, павших непонятно за что. И эти мальчики были по большей части из десантных войск.
Даня принял присягу, но на это важное событие приехать я не могла. Учебка находилась далеко, в одной из республик Средней Азии, а у меня была педпрактика. Нас отправили после сессии на две смены вожатыми в пионерлагеря. Не сказать, что это было уж очень радостно, но почти круглосуточная возня с детьми сильно отвлекла меня от грустных мыслей и помогла пережить разлуку.
Мой любимый в очередном письме прислал мне красивую цветную фотокарточку. Он в десантной форме, под кителем, трещавшим на богатырских плечах, десантная голубая тельняшка, коротко остриженные темные волосы покрыты знаменитым голубым беретом. Ремень с пряжкой стягивает тонкую талию, еще больше подчеркивая ширину плеч. Эта фотография у меня цела до сих пор и ее почти никто не видел. Даже сын.
В конце письма была приписка, что после учебки их куда-то отправят. Туда, где связь будет не очень хорошей.
Через месяц я получила его следующее письмо, из которого поняла, что самые плохие мои предположения оправдались. Даню отправили воевать в Афганистан. Он писал достаточно часто, но его письма были бессодержательными. Мой драгоценный не описывал ничего из того, что реально с ним происходило. Любимый больше беспокоился обо мне, велел беречь себя, не простужаться и не перебегать Остоженку, не поглядев вокруг. Я понимала, что все письма «из-за речки» (так между собой все имевшие отношение к этой войне называли эту проклятую страну) читает военная цензура, и если он напишет что-то неподобающее, то письмо я просто не получу.
Так незаметно пролетел год. Наступило лето 1984 года. Я сдала сессию и отправилась на педпрактику в пионерлагерь, где мне достался старший отряд. Девчонки были толковые и я достаточно быстро с ними поладила. Обязанности вожатой отнимали все свободное время, скучать и тосковать было некогда. Но однажды, когда мой отряд выстраивался для утренней линейки, я почувствовала сильную боль в груди. В глазах потемнело, и я потеряла сознание, рухнув на траву. Очнулась уже в медпункте, где испуганный начальник лагеря стоял рядом со считающим мой пульс врачом.
