Текст книги "Грязная дорожка (СИ)"

Автор книги: Fijeps

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Глава 1. Конец службе. ==========

По обыкновению, Николай проводил рабочее время в кабинете, проверяя то продовольственные списки, то бумажки о поставках снаряжения на наличие ошибок, неточностей и потерь. Ризеншнауцер внимательно всматривался в очередную подобную бумажку, пока резко не перевёл презрительный взгляд на дверь, открывшуюся без какого-либо стука. Внутрь вошла овчарка в форме военной полиции, что так глупо выделялась из всей армейской формы своим переливчатым коричневым цветом и золотистыми погонами. За ней шло сопровождение из пары солдатиков в простенькой синей форме, что, судя по их наплевательскому виду, были только что оторваны от несения службы. Николай поднялся со своего места и отдал честь. Вошедшие сделали то же самое, встав прямо перед его столом.

– Здравия желаю. Чем могу быть любезен?

– Здравия. Военная полиция, капитан Валько. А вы штабс-капитан Крунштайн, верно?

– Верно. – ризеншнауцер отвечал уверенно, но по его спине уже пошли неприятные мурашки. Если его опасения подтвердятся, то ему конец. Чтобы скрыть дрожь в руках, пёс завёл их за спину и прижал к ней.

– Надеюсь, вы уже слышали про задержание Белевцова, вашего генерала, по подозрению в коррупции, так? – Крунштайн кивнул, – Я должен провести небольшой допрос по этому случаю, вдруг вы чего ещё знаете об этом деле.

– Гм, хорошо. – ризеншнауцер слегка расслабился, узнав цель визита военной полиции. Но вдруг это просто уловка перед самим задержанием?

– С каких пор вы узнали о деле Белевцова? Может, слышали что-то до его задержания?

– Тогда же, когда и поползли слухи среди офицерского состава. Я особо тем сплетням не придавался, но за недельку, ведомо, слышал.

Полицейский продолжал задавать банальные вопросы, на которые Крунштайн старался отвечать сухо. Частично, он продумал эти ответы ещё узнав о задержании собственного генерала, а другие отвечал на ходу.

– И последний вопрос, – полицейский опустил нос в блокнотик, вычеркивая фамилию ризеншнауцера из списка. – не догадываетесь ли вы, кто ещё может быть причастен к этой коррупционной схеме? – Валько вскинул брови, заглядывая прямо в глаза штабс-капитану. Тот замешкался, пытаясь скрыть свой страх, переступил с лапы на лапу.

– Эмм, точно не припоминаю. Говорю же, не вдавался в слухи, а лично ничаго и не видал. Получается, не догадываюсь.

– Хорошо, Крунштайн. Это всё. Надеюсь, больше мы не встретимся, – овчарка повернулась к выходу из кабинета, хитро ухмыльнувшись. – Молитесь, – и неспешно вышла вместе со своей “свитой”, аккуратно прикрыв за собой дверь. Крунштайн медленно опустился на стул, схватившись за голову. От злости и своей беспомощности он сжал зубы и тихо прорычал. Одним взмахом руки груды бумажек слетели со стола вместе с всякими карандашами, ручками и прочей канцелярией. В голове только и были мысли, что же он за дурак такой и как вообще повёлся на эту авантюру. С угла стола Николай взял чистый лист, перьевую ручку, чернила и стал медленно составлять заявление об отставке со своего поста. Авось и получится уйти из всей это истории чистеньким и остаться на воле.

До задержания Белевцова, они фактически дружили, несмотря на то, что тот был начальником Крунштайна. И вот, одним вечерком, эдак годков 3 назад, после службы генерал и предложил Николаю “непыльное дельце”.

– Никола, ну ты ведь знаешь вдоль и поперёк систему поставочек в нашу часть армейскую. А как насчёт, гм, – Дмитрий перешёл на шёпот, – подзаработать обоим? М?

Столь неожиданное предложение вклинилось прямо посреди обычного разговора ни о чём. Кабак, где отдыхали господа, был практически пуст, а заведущий-француз спрятался где-то в служебных помещениях, то ли проверяя запасы товара, то ли считая выручку. В прочем, ушёл он уже давненько.

– Ох, генерал, да на кой же мне деньги за такой риск? – ризеншнауцер поднял глаза со своего полупустого бокала на старика, сидящего подле него. Бык лет пятидесяти белого грязного оттенка уже разливал вторую бутылку вина по бокальчикам.

– Потише… во беда, рубель ему не нужон. А чин желаешь? Негоже тебе всё капитан-поручиком щеголять, надобно и повыше. И старика порадуешь, и сам каким станешь. Конечно, чин хенеральский не обещаю, но ты подумай, Колюшка. Ты ж на службе скока? Во! – бык показал “фиг” пальцами. – 7 лет. Смешно ли. Многие до гроба пытаются добраться хотя бы в чин штабс-капитана, а я тебе карьерку обеспечу за лет 5! – Генерал осознал, что громковато разгорячился в своих высказываниях и огляделся по сторонам. Посетителей не прибавилось, а мусье барман всё так и копался в кладовке.

“Вот ведь, согласился, дурак этакий!” – укорял себя ризеншнауцер, вздыхая. И вот, теперь Белевцову светит не то каторга пожизненная, не то расстрел или гниение в тюрьме. А коли на самого штабс-капитана выйдут, так уж всё. Пиши-пропало, и всё из-за такой глупости.

А схема была проста до чёртиков. Берётся документ необходимого снаряжения для местной армейской части. Он попадает в руки отдела снабжения, или же составляется прямо там исходя из потерянных винтовок, изорванных мундиров и всякой всячины, полезной для солдата. Затем переписывается содержимое документа на несколько отдельных заказов для каждого поставщика: у завода – винтовки, у ткацкой фабрики – мундиры. И простейшими махинациями то мундиров меньше требуется, то винтовок, то они заказаны вообще за копейку у местного мастера или у другого производителя, что бывает достаточно часто. И вот, на руках уже лишние сотни, а то и тысячи рублей, что составляют жалование целого полка за год, не считая офицерского состава.

Раньше проверка сверяла лишь документы, что бережно подделывались под изначальный документ необходимого снаряжения. Но в этот раз, когда Крунштайна даже на посту не было из-за болезни, кто-то из отдела предоставил проверке не только подделанные листы, но ещё и настоящие заказы, где чётко видно меньшее количество указанных винтовок, чем было тогда нужно.

И такая искра привела к настоящему взрыву. Всю армейскую часть поставили на уши, проведя полнейшую проверку. По итогу и выяснилось, что часть этих денег перепадала генералу, а другая часть попросту исчезла. К счастью, Николай смог избежать всей той суматохи и вернулся на службу гораздо позднее. Вся афёра продержалась целых 3 года, и погубил её какой-то глупец, которого ризеншнауцер не мог даже тогда остановить.

По негласному договору между штабс-капитаном и генералом, в случае раскрытия одного из них, они не сдают другого ни под каким предлогом. “Дело чести!” – как сказал бык. И слово своё он сдержал, раз Николая ещё не отправили в дремучую Сибирь строить железную дорогу.

Заявление об отставке одобрили. Как никак, официально Николай вёл очень достойную и верную службу с десятилетней выслугой. Казалось бы, что это маловато, но это даже шло на руку командованию всей дивизии – чем быстрее избавятся от действующих кадров отдела снабжения, тем быстрее от них отстанут с проверками по поводу инцидента. На поимке генерала дело вовсе затормозилось, и его могли бы замять, если достаточно важные алаты* плавно уходили бы со своих постов.

Всего за день Николай собрал свои вещи, попрощался со сослуживцами и отправился обратно к своей семье, которую не видел столько долгих лет.

Комментарий к Глава 1. Конец службе.

*Алат – представитель цивилизации Алатис, любое антропоморфное существо.

========== Глава 2. Милый дом. ==========

Учился и служил Николай вовсе не в столице Империи, а в городке Нижегородского уезда. Условия здесь были не из лучших, ведь ризеншнауцер уже привык к вечно тёплой погодке родной Кубани, и ему уже так хотелось получить свой “заслуженный” отдых. Ведь подумать только, он не жил дома уже 15 лет. Бывало, навещал родных на недельку-другую, но не боле. И вот, он вернётся в имение, где провёл половину своего детства. Другая половина вместе с юностью была проведена ещё южнее, в небольшом городке Хеймдорфе, что получил название от немецких переселенцев. Возможно, это не покажется странным, но поволжские немцы были не только у поволжья. После прекращения распространения листовок с предложениями переселения иностранцев на территорию Российской Империи, фактически, указ и перестал действовать, и всякие льготы просто потеряли свою силу, от чего немцы и стали разбредаться кто куда. Произошло это ещё 30 лет назад. И ведь ещё покойный дед Николая перебрался с насиженного поволжского места к Дону. Вернее, это было не его желание – он был отменным прусским генералом, что слегка авантюрно бежал из неспокойной Германии к русским. Переселенцем он был приметным и легко добился кресла среди русского генералитета. В то время как раз на юге Империи было совсем неспокойно. Войны шли часто, но недолго. И чтобы было удобно совмещать несение службы и отдых, дедуля выпросил себе имение не так далеко от южной границы. Теперча и закрепилось оно за всем родом Крунштайнов. И дед, и отец, и уже сам Николай славились своими успехами в армии и карьере. И многие были даже не слишком удивлены, что ризеншнауцер получил звание штабс-капитана не за полжизни, а за десяток лет, ведь он родовит и одарен, как и его предки.

Не успела нога пса ступить с поезда на перрон, как к нему подлетели все родные: мать, отец и две сестры. Подхватили с его рук чемоданы и тут же стали расспрашивать, что да как, да обнимать и цаловать прибывшего.

– Николенька, сколько же лет! – воскликнула матушка, мгновенно заключив в объятия своего сына.

– Полно, ну же, Mutti… Не надо со мной, как с ребёнком.

– Пожалей мать, Никола, она столько тебя не видела с последнего твоего визита. – послышался грубый, но слегка болезненный голос отца, что он старательно пытался смягчить интонацией. – Willkommen zurück, Sohn. – Брунс часто любил вставлять немецкие словечки в свою речь, тем самым отдавая дань своему происхождению.

– Да, пожалуй. Анна и Наталья тоже здесь?

– Да. – две скромные барышни вышли вперёд, встав по разные стороны от Брунса.

Вся семья была в сборе. Все вместе они вышли с вокзала и направились к родовому имению. Николай всё крутил головой по сторонам, узнавая все места городка до мельчайших подробностей. Параллельно он рассказывал семье про свою службу, начальство, инцидент и почему решил уйти в отставку. Отец понимающе кивал головой.

– Ты правильно поступил. Не думал, что Белевцов мог на такое…

– Вы были знакомы?

– Ну вообще… Не особо, просто учились в одном армейском училище. Пересекался пару раз, но говорили, что студент он был отменный. В прочем, полно уже о службе, правда?

Все согласились, что уже перебор говорить об армии, ведь имение уже было в шаге от семьи. Первым на территорию ступил Николай, оглядевшись. Как будто за несколько лет здесь ничего и не поменялось. На первом плане был усадебный дом ризеншнауцеров, что слегка потускнел красками с тех пор, как штабс-капитан был здесь в последний раз. Также перед домом дорожка с садом, те же пристройки для слуг, позади дома и по бокам проглядывали убогенькие и старенькие дома крестьян.

Навстречу из дома показался дворецкий – старая дворняга, и несколько служек. Он любезно пригласил пройти внутрь сразу в столовую, ибо только что накрыли ужин. Семья согласилась и все вместе прошли к столу. За трапезой разговор всё продолжался.

– Коля, а ты не думал уже наконец-то жениться? Служба больше не беспокоит, а тебе до 30 всего 3 годка. Лучше бы уже поторопиться. – Ольга, мать Николая, как и все прошлые визиты сына, всё пыталась убедить его найти невесту. И она правда беспокоилась из-за того, что Николай совершенно ни к кому не проявлял никакого интереса. Тот лишь скромно молчал, приступив к еде, и всматривался в странный оттенок своего чая. Быстро пробежавшись глазами по столу, Николай сделал вывод, что похожий оттенок только у отца. У остальных чай был вполне обычный.

– Так может он это, ну. – Анна покрутила пальцем вокруг виска, ухмыльнувшись.

– Аня, прекрати сейчас же! Он совершенно нормален, просто… – отец заступился за своего сына, но не придумал, что ответить дальше.

– Просто что? Просто он дурак, да? Если так, то это многое объясняет. – вставила своё слово и Наташа, поддерживая сестру. Николай никак не реагировал на выпады. Он отставил от себя чашку чая, решив, что с напитком что-то не так. Коля привык к такому обращению со стороны сестёр, что явно недолюбливали его как старшего брата.

– А сами почему без женихов? – колко подметил Николай и усмехнулся.

– Есть у меня жених! Сын графа Стрельского – Антон. Вот так настоящий кава…

– Так он ведь тобой помыкал, а потом и вовсе променял на какую-то там мальтезе. – слегка грубо перебил Наташу штабс-капитан, посмеиваясь. Всё это он уже давно знал из писем матери. Наталья злобно оскалилась и быстро покинула столовую, встав из-за стола и бросив еду. За ней из-за стола вышла сестра, последовав из столовой. Воцарилась неловкая тишина. Родители за время словесной перепалки лишь обменялись парой слов шёпотом, решив не вступать в конфликт.

– Кхм, это было слишком грубо с моей стороны.

– Ничего, мы с матерью не сердимся. Они сами это начали, ещё и в первый день после твоего приезда. Undenkbar… – Брунс тяжело вздохнул, потирая лоб.

– Я поговорю с девочками. В последнее время они стали слишком заносчивы. – сказала матушка, поддакивая словам Брунса.

Трапеза продолжилась как обычно. Все блюда съедены, и только чай Николая остался не тронут. Не придав никакого значения, его убрали как и всё остальное со стола. Ольга первой ушла наверх для беседы со своими дочерьми. Брунс и Николай остались одни.

– Отец, я совершенно забыл кое-что показать. Это тебя очень сильно удивит.

– М? Что же?

Они оба также поднялись на второй этаж, но уже в комнату Николая. Вещи из чемоданов были разнесены по всей комнате прислугой. На столике стоял заветный футляр, который и искал сын. Отец с интересом глядел за его действиями. Николай открыл футляр, где в разобранном состоянии находилась винтовка Веттерли.

– Это же…

– Винтовка Веттерли со скользящим затвором многозарядная. Новейшая швейцарская разработка, одна из первых в серии, к тому же… – Николай взял затвор винтовки и продемонстрировал Брунсу, – имеет серебристое покрытие и гравировку Krunstein на ней. Помещается 11 пуль. Я собираюсь собрать её сегодня. В собранном состоянии она стоила ещё больше, но лучше такой подарок я сделаю сам. Надеюсь, она сможет долго прослужить тебе, отец. – Коля улыбнулся Брунсу и убрал затвор обратно в футляр.

Брунс стоял с открытым ртом, поражённый таким подарком.

– Я… Gott, dafür bin ich dir dankbar, Sohn. – он достаточно неловко обнял Николая. – Я даже не уверен, что достоин такого.

– Конечно же достоин, Vater, как иначе?

– Просто, моя старая винтовка всё ещё в прекрасном состоянии…

– Она однозарядная, но мы можем их обе протестировать, к примеру, на охоте.

– Гм, и правда. Может, прямо завтра?

– Конечно! Думаю, к часам 6 утреца я буду готов. – сказал Николай и поглядел в окно. На улице совсем стемнело. Отец также обратил на это внимание.

– Ох, поздновато уже. Ну, сынок, я пойду, заодно узнаю, как там дела у матери.

Под собственный резкий и неприятный кашель Брунс вышел из комнаты. Николай же сел за свой рабочий стол, вытащил всё из футляра и принялся собирать чудо-винтовку.

========== Глава 3. Смерть. ==========

Николай уже собрался на охоту и ждал отца в прихожей. Тот явно опаздывал уже на минут эдак 10, что было для него характерно. За плечом у ризеншнауцера красовалась Веттерли, а Брунс должен был принести свою, служившей ему ещё со времён какой-то там из русско-турецких войн.

Спустя ещё 5 минут Брунс наконец спустился в прихожую. Его вид оставлял желать лучшего – обыкновенно энергичный пёс сейчас еле шёл, сгорбившись, то ли спросонья, то ли от неясной болезни, глаза усталые, а на мордочке он старательно пытался изобразить улыбку.

– Ох, доброе утро, сын… – Отец прикрыл рот кулаком, закашлившись.

– Боже, что с тобой? Ты вообще спал?

Пёс кивнул, продолжая кашлять. Николай попытался отговорить Брунса от охоты, но тот настоял, чтобы протестировать обе винтовки. Да и ему казалось, что это будет очень некрасиво и подло, если он из-за простой “простуды” откажет сыну и разрушит планы на день.

Ещё вчера в целом отец и сын были слабо различимы между собой: стройные псы ростом около 180 сантиметров, коротенькая чёрная шёрстка, что больше всего кудрявилась и завивалась на морде, стоячие ушки, короткий хвост. Теперь же чётко проглядывалась старость Брунса с сединой на конце морды, медленным слегка сгорбившимся шагом с руками за спиной, усталый взгляд.

Ризеншнауцеры вышли из дома и направились в сторону леса и дальше, чтобы добычу было легче найти. Брунсу полегчало на свежем воздухе, и он смог снова выпрямиться и идти быстрее. К слову, стояло прекрасное июньское утро, в меру прохладное. Лёгкий ветерок бил в морду охотникам, развевая их шёрсть. Солнце приятно грело, контрастируя с холодным ветром.

По дороге сын скучно объяснял своему отцу тонкости винтовки Веттерли, как её заряжать и прочее, затем передав её. Наконец, городская дорожка закончилась и продолжалась лишь кривенькой тропинкой, ведущей в лес. Брунс и Николай свернули вглубь леса от тропки, навострив свои уши. Перед ними открылась чаща леса, что должна быть характерна для более глубоких районов лесных зон, но здесь она была совсем не тронута. Пробираться было тяжеловато с винтовками наперевес, но возможно. Ветки и кустики приятно хрустели под сапогами. Где-то впереди послышалось причудливое токование. Уши обоих тут же повернулись в сторону шума, и псы стали медленно и безмолвно пробираться вперёд. Приходилось часто вилять практически на одном месте, чтобы не проходить через очередной куст и не шуметь слишком сильно. Брунс похлопал по плечу Николая и указал пальцем вперёд. В метрах 50 на толстой ветке дуба сидел нахохлившийся глухарь, что отчаянно продолжал токовать в надежде на появление самки. Отец присел на колено, прицелился и выстрелил. Тушка свалилась с дерева и рухнула оземь. Следом сделал свой выстрел Николай и подстрелил глуповатую самочку, что не успела скрыться в кустах.

– Хороша винтовка. Просто ведь дёрнуть затвор теперь, да? – спросил отец, обернувшись к сыну.

– Ага-п. И твоя недурна – такая цель малёхонькая, да умудрился попасть. Поглядим-ка на добычу.

– Да… сейчас…

Под дубом и правда валялось две туши – большой самец и миниатюрная самочка. На вид первая была килограмм 5, а вторая максимум 3. Николай быстро подошёл к своей добыче, а Брунс остался где-то позади. Обернувшись, молодой ризеншнауцер увидел своего отца, облокотившимся о дерево и сдерживающим позывы рвоты. Он прикрыл одной рукой морду, но сквозь пальцы всё равно сочилась жёлтая пена. Николай сразу бросил свою добычу и прибежал на помощь. Он отдал свой платок Брунсу и взял его под руку, сняв с него винтовку, закинул обе за одно плечо. Отец еле-еле мог идти даже с помощью.

– Сынок, лучше приведи помощь… – прохрипел Брунс на ухо сыну, теряя сознание. Тот покачал головой, решительно скинул с себя винтовки и куртёнку. Перехватившись, Николай взвалил своего отца на плечи и побрёл к тропке. Пена неприятно текла с морды Брунса прямо на плечо сыну.

Крунштайны собрались в родительской спальне. На кровати под одеялом лежал Брунс, пропавший в бреду. Он постоянно дрожал в судорогах, в беспамятстве говорил всякую чушь. Рядом сидел доктор, оперевшийся на прикроватную тумбу, потирая висок. Периодически он принимался листать справочник болезней, но ничего конкретного не находил. Николай стоял у стены рядом с кроватью, а в его плечо плакалась матушка. Сестры сидели напротив, переговариваясь.

– Господин Арц, полно вам тянуть, что с ним? – Николай не вытерпел такого напряжения, первым проронив слово. Хорь задумчиво почесал затылок.

– У меня есть две… одна версия: это горячка с осложнениями. Я не могу замерить температуру в таком состоянии больного, но судя по лбу, не менее 40 градусов.

– Он выживет?

Хорёк ответил своеобразно:

– Я могу лишь ввести дозу морфина, если вы поможете удержать его руку. Если вам будет так спокойнее, можете помолиться за него. – Арц снова взглянул на Брунса и покачал головой. – Несколько часов, не более. Извините.

Николай кивнул. Не выдержав, матушка в слезах выбежала из комнаты. Сёстры сидели уже безмолвно, наблюдая за действом. Ризеншнауцер подошёл к своему отцу и прижал его руку к кровати. Доктор набрал шприц с морфином и стал искать иглой вену Брунса. Старый ризеншнауцер чуть ли не подскачил с места от боли. Резким движением он схватил сына за запястье, крепко сжав и впившись когтями. Он провопил “TÖCHTER!”. Оба ризеншнауцера в ужасе смотрели друг другу прямо в глаза. Николай пытался что-то сказать, но впал в абсолютный ступор. Хорь как будто и вовсе не обратил никакого внимания на поведение пациента. Спустя несколько безрезультатных попыток, он таки нашёл вену иглой, и шприц опустел. Отец спокойно опустился на кровать, отпустил руку сына и замер.

– Николай! Николай, успокойтесь. Вам наложить повязку? – спросил Арц, встряхнув пса за руку. Окоченевшие конечности снова стали слушаться штабс-капитана.

– А? Господи… нет, я лучше позже промою руку и сам закрою раны.

Николай обернулся на своих сестёр, думая, что могли значить слова отца. Помотав головой, он отшатнулся от отца обратно к стене, потирая свою руку. Кап. Кап. Кровь стекала с пропитавшейся ею шерстью и падала на паркет. Ризеншнауцер вышел вместе с доктором, оставив Наталью и Анну одних в комнате. Ольга убежала куда-то из дома, не в силах принять скорую смерть своего мужа.

– Доктор, и всё же, что за второй вариант? – Арц уже собирался уходить, так как его работа здесь закончена, но тут же был остановлен Николаем.

– Кхм… Нет никакого второго варианта. Горячка и всё тут. – Николай хотел задать ещё вопрос, но Арц уже скрылся за дверью.

Часы пробили полночь. Дыхание прекратилось вовсе.

Николай отмыл у умывальника руки и снова поднялся в родительскую спальню. Сестры уже накрыли тело одеялом. Обе сидели по разные стороны кровати и читали молитвы так тихо, что уши улавливали лишь неприятное колебание воздуха. Ризеншнауцер вышел, прикрыв за собой дверь. Выглянув в окно, он увидел заплаканную матушку, сидящую во дворе. Странное волнение накрыло пса. Будто он здесь и вовсе не нужен. Ему казалось, что приехав сейчас, он нагнал лишь странную беду на свою семью.

Следовало оставаться на службе.

========== Глава 4. Новый старый дом. ==========

И снова небольшое путешествие. Николай в очередной раз покинул свой родной дом, но сейчас ему не придётся вернуться на службу. Он отправляется в имение Хеймдорфа, чтобы привести его в порядок и вспомнить старых знакомых. Поездки на поезде уже изрядно надоели ризеншнауцеру, но выбора не было. Предстояла совсем недолгая дорога, где он сможет обрести настоящую новую жизнь и оставить всё позади.

И было ведь, что оставлять. Вчерашний день был абсолютно ужасен – прошлая скучная похоронная процессия. Так тоскливо Николаю ещё не было, да и чувствовал он себя в своей, как казалось, родимой усадьбе, слишком чужеродно. Мать замкнулась в себе и на любые распросы отмахивалась. Сёстры как не жаловали своего брата, так и не жалуют. Прочие слуги и крепостные вовсе никак не реагировали на своего нового барина. И несмотря на переход наследства от отца к сыну, ему вовсе не хотелось управлять такой усадьбой и убогенькой деревушкой в сотню душ.

Потому он лишь оставил прощальную записку в своей комнате, обещая присылать письма из имения, и по-английски покинул усадьбу, прихватив с собой лишь свои вещи и подарок Брунсу – винтовку Веттерли, ведь и мёртвому она больше не пригодится, и служит отличным напоминанием. А старая винтовка как была старинным экспонатом дома, так и осталась.

Эгоистично? Несомненно. Но таков уж характер Николая.

Поездка прошла безмолвно. Пассажиры были столь неинтересны, что разговор заводить с каким-нибудь бродягой или чинушей вовсе не хотелось. Лишь пейзажи Кубани приятно скрашивали времяпрепровождение. В окне часто проносились засаженные поля, фруктовые сады из каких-то восточных сказочек, миловидные речушки. В то же время, их однообразие наводило неопределённую тоску.

Но ожидание стоило того. Поезд остановился у станции городка Хеймдорфа. Сойдя, Николая никто не встречал на перроне. Была лишь пара зевак, ожидавших своего поезда. Ризеншнауцер побрёл один вперёд. На краю городка и находилось имение Одэ. Оно было вторым и последним в руках Крунштайнов, что было заложено уже при отце и его главенстве родом. Сам он не особо распространялся, для чего оно нужно было. Всё отмахивался, мол, построено и построено, вдруг в родовой усадьбе тесновато станет? Наверно, он планировал его с учётом рождения сына, вдруг личное семейное гнёздышко понадобится, а уже всё готово. Но теперь Николай и не узнает.

По своим воспоминаниям, он провёл здесь больше времени, чем в родном доме. Хотя, можно считать, что дома у него два. Большую часть жизни Никола жил отдельно от родителей, то обучаясь, то служа. В Хеймдорфе ещё будучи щенком он учился у придворовых учителей, нанятых специально для ризеншнауцера. Скорее всего, кто-то из них уже и постарел значительно, а может и умереть успел. И так учился до настоящей военной академии, куда поступил он в свои 12 годков. Осталось здесь и пару друзей, что может его ещё помнят, ведь так давно Николай никого отсюда и не навещал.

А за время службы, город сильно поменялся: стал тускнее, но всё же оживлённей. Регулярно попадались листовки о предстоящей ярмонке. Крестьянские мужики сновали туда-сюда. От безделья ли? Самый разгар лета, а им делать нечего. Главная площадь была заново выложена из красноватого камня, что изрядно стёрся под ногами множества алатов. Вокруг лишь убогие каменные домишки. Архитектор может и старался, но получилось не на века, а на пару лет. Отойдя от центра города, картина становилась ещё хлеще да хуже. Всюду понатыканы крестьянские избы, и вовсе неясно, на кой чёрт так близко к центру? Поля за версту отсюда минимум. Где кто и поглядывал из дворов, того морда была не из лучших – уставшие, будто мученные, глаза, ободранная шерсть и налипшая грязь. Удивительно, насколько легко Николай вспомнил всё уродство крестьянской жизни и как брезгливо ко всему стал относиться. Перед ним улица тянулась всё вперёд, не желая заканчиваться и прекращать показывать “красоты”. А вот и отступ от города в цепи эдак 2, где и начиналась помещичья земля.

Наконец, показался знакомый поворот. Вымощенная дорожка вела к долгожданному имению. За годы его вид тоже пострадал – краска со здания кое-где облезла, фундамент на углу пустил тонкую трещину, уходившую параллельно земле на другую сторону дома. Жалкое зрелище. Небольшой садик перед домом вовсе был полумёртвым. Николай покачал головой, стараясь не обращать внимания на это, и вошёл в дом.

Внутри уход за домом явно был, ведь всё опрятно, чисто, нет насекомых и не пахнет неприятной сыростью, если бы что-то гнило. До сих пор никто не встретился ризеншнауцеру, впрочем, и проживало вокруг имения душ 40, может 45, не больше. Послышались тяжёлые шаги и из флигеля вышел старый лесной кот, что был управляющим дома ещё с детства Николы. Он поднял вопросительный взгляд на Николая.

– Брунс? Для чего пожало…

– Я не Брунс. Его сын – Николай. – резко перебил кота ризеншнауцер. – Стоп… Ефим?

– Батюшки, Николай! Ох, и стар я стал… Как же ты вырос. А отец с тобой?

– Давай об этом позже. В доме ведь ничего не поменялось с моего последнего визита?

– Хмм… наверно. Столько лет прошло, но я вроде ничего и переделывал здесь. Просто держал в удовлетворительном состоянии

– Оно и видно. Как насчёт чашечки чая?

– Да откуда ж, Никола. У меня бюджетик ограниченный для таких затрат.

– Ладно…

Ризеншнауцер прошёл дальше в дом, оставив чемоданы у входа в парадную. И правда ничего не поменялось. Даже такой же знакомый запах уюта из детства остался прежним. Вроде бы так пахнет старый ковёр, но не суть важно. После парадной шёл коридор, ведущий во все комнаты: гостиная, кабинет, спальня, кухня, столовая и библиотека. Также было несколько флигелей, но занят был лишь один. Обычно занимались они учителями или гостями. Пока Николай осматривал дом, проходясь по всем комнатам, Ефим прошмыгнул на кухню. Порыскав по шкафчикам, он отыскал достаточно старую, но всё же пригодную банку кофейного порошка. Растопил дровяную плиту и поставил чайник кипятиться.

Следом зашёл и Николай. Он присел за стол и склонил голову.

– Ну так что же с твоим отцом?

– Эх… От болезни скончался пару дней назад. Потому я и приехал сюда, чтобы собраться с мыслями. Наверно, здесь и останусь.

– Боже мой… Как же так? Так ты ж теперь барин, получается. Ох, или скорее вы…

– Ефим, ты знаешь меня с детства, не надо на вы. Я не уверен, что готов стать помещиком и вникнуть в такую жизнь. Да и родовую усадьбу я вовсе оставил на мать. Негоже я с ней попрощался, записку лишь оставил! Mein Gott…

Кот покачал головой, смотря за чайником. Николай закрыл морду руками, облокотившись на стол.

– Ну не убивайся ты так. Конечно, легко ли принять смерть своего отца? Я помню, как и по своему горевал, но всё проходит. А ведь столькому меня научил… Коля, кофе будешь? Взбодришься. – Ефим уже прокипятил чайник и достал старые кружки из шкафчика.

– Чая нет, но нашёлся кофе? Давай уж. Надеюсь, сахар то есть?

Кот почесал подбородок и стал глядеть по всем полкам. Со звуком “О!” он достал сахарницу с верхней полки, подсыпал из небольшого мешочка рядом и выставил её на стол вместе с кружками. Николай более менее пришёл в себя, подсыпал сахара себе в кружку и размешал. Кофе был на вкус не очень, но выбора особо и нет.

– Коля, ты только не переживай насчёт управления усадьбой. Я здесь заведую уже очень долго и всегда смогу помочь. Крестьяне тут спокойные, а уж нового барина воспримут ого-го как! Они ж и не видали никого десяток лет.

– Хорошо… я бы своих старых знакомых повидал. Не знаешь, Златухин всё тут или служит где?

– Хм… – Евфимий призадумался. – Ты про Владимира? Да всё тут вроде. Всяко частенько о нём слышал. Если изволишь, можешь письмо написать, а я уж передам.

– Да, очень хотел бы с ним встретиться. Подумать только, 10 лет не виделись. Каков же он стал?

Закончив “кофепитие”, кот и ризеншнауцер разошлись. Ефим пошёл собирать крестьян, чтобы объявить о приходе барина, а сам Николай удалился в библиотеку, чтобы выбрать книженцию для отвлечения себя от дум.

========== Глава 5. Расследование. ==========

– А я и думала, что вы уж не придёте. Проходите в гостиную.